Канонада не смолкала ни на минуту. Постоянно где-то взрывалось, гудело и стрекотало. Привычные, набившие оскомину звуки. Но вот в какофонию смерти вплелось что-то новое. Протяжное, печальное "Фьюююууууууу" обрывается резким "бумммм". "Джинн" взрыва, замешанный на огне, пыли и кирпичном крошеве взметнулся где-то на соседней улице, осмотрел окрестности и стал медленно таять.
- Миномёт. - Равнодушно озвучил очевидную вещь Петрович. Помолчал немного и вздохнул - По нашу душу.
- Почему сразу по нашу? - Возмутился несправедливостью Пашка, молодой совсем парнишка, до сих пор деливший мир лишь на чёрное и белое. - Мало нам снайпера?
Снайпер действительно был проблемой. Профессионал. Заняв грамотную позицию, он простреливал большинство окон в здании и оба выхода. Впрочем, сильно поредевший взвод капитана Карпова из полуразрушенного, но очень удачно расположенного дома никуда уходить и не собирался. Приказ штаба был предельно краток: "Занять оборону и пресекать попытки гитлеровцев просачиваться в ту или иную сторону".
Сперва всё шло как по маслу. Было уничтожено две группировки человек по двадцать пять и отбит штурм здания разобравшихся в ситуации немцев. Затем появился снайпер и чаша весов качнулась в другую сторону. Взвод сократился ещё на четыре человека. Стали осторожней, да и выяснилось, какие окна вне сектора обстрела.
Фьюююууууууу- бумммм.
Да, теперь вот ещё и миномёт. Очередной снаряд лёг намного ближе к цели.
- Действительно по нашу. - Огорчился Пашка, стащил каску и принялся яростно чесать макушку. Заметив неодобрительный взгляд капитана, водрузил защиту на место. - Виноват.
Фьюююууууууу- бумммм. Совсем близко. Здание вздрогнуло, осыпав людей пыльной взвесью. На улице заскрипело, загремело.
Народ прильнул к недостижимым для снайпера окнам. Оказалось, очередной фашистский "подарок" лёг впритирку со зданием напротив, и теперь оно трещало и расползалось по швам, словно сгнившая одежда. Первым рухнул угол трёхэтажного дома, оголив комнаты и часть подвала.
В вечерних сумерках, разгоняемых заревами пожаров, было видно, как в образовавшийся пролом из подвала полезли люди. Ныряли в ещё не осевшие клубы пыли, выныривали оттуда, словно лошади из утреннего тумана и быстро разбегались подальше от собравшегося рухнуть здания.
- Не стрелять! - Осадил пару бойцов, вскинувших, было, автоматы капитан. - Гражданские.
В основном это были женщины. Несколько ребятишек, да старик. Одними из последних здание покинула приметная парочка. Брюхатая молодая девка, поддерживаемая пожилой женщиной.
- На сносях. - Сходу определил Петрович. - Вот-вот рожать.
Парочка медленно, осторожно спустилась по кирпичному крошеву, отошла на пару метров и, словно только этого и ждал, дом ухнул и осел, вновь обдав разбегающихся жителей пылью. Кто-то не успел. Раздались стоны.
Две женщины, молодая и старая, медленно побрели по быстро опустевшей улице.
Пашка вздохнул.
Фьюююууууууу- бумммм.
Огненный "джинн" решил, наконец, что хватит осматриваться и пора уже собирать дань. Две женщины тряпичными куклами лежали посреди улицы под оседающей пылью.
Петрович пружинно оттолкнулся от подоконника и кинулся к лестнице. Дробью застучали по ступенькам каблуки.
- Куда, стоять! - Запоздало крикнул капитан, но рядовой советской армии Валентин Петрович Дыбченко, сменивший три года назад халат на ватник, а скальпель на винтовку, был уже на улице. Народ вновь прильнул к окнам.
Петрович зигзагами метнулся к женщинам, ощупал пульс молодухи и резко разорвал платье.
- Семёнов, быстро к нему! - Капитан Карпов первым догадался, что задумал его боец.
И вот уже двое внизу. Остатками спирта из фляжки Петровича облили руки и штык-нож. А затем...
Пашка зажмурился.
Через минуту парнишка осмелился открыть глаза. Смерть он уже видел, да и сам ходил по краю не раз, а вот рождение жизни Пашку сморило. Он согнулся пополам и его вырвало. Перед глазами мелькало лишь маленькое, измазанное в крови тельце на фоне второпях разрезанной женщины.
- Уааааааа - Донеслось снизу.
И, словно ожидая именно этого крика, издалека донеслось приглушенное "Урраааааа". Бойцы советской армии пошли на штурм рейхстага.
- Ничего, немчик, мы вырастим из тебя настоящего человека. - Петрович передал завёрнутую в фуфайку маленькую жизнь Семёнову и улыбнулся.