Купил Карабасов коробку карандашей
'Буратино' за 48 с половиной копеек. Купил, потому что с детства мечтал нарисовать лошадь или и корову. Взял нож преострый и хотел заточить свои славные карандашики, но неточно осознал прилагательную силу и удивительно ловко осуществил отрезание собственного пальца. Это был маленький несильный мизинец, но Карабасов обиделся и сломал все купленные карандаши здоровой рукой.
На следующий день, прямо с утра, Карабас снова пришёл в магазин. За ночь случилась инфляция, карандаши стали стоить не 48 с половиной копеек, а два с половиной рубля. Карабасов хотел разбить прилавок, но вспомнил про лошадь с коровой и купил сразу две коробки, одну для лошади, другую для остальной коровы. Кроме того, приобрёл замечательную пластмассовую собаку, имеющую внутри себя специальные ножи для безопасного затачивания и пустой живот для деревянных отходов.
Вся эта необыкновенность была куплена из-за своей пустяковой стоимости, 15 рублей 47 копеек, и ещё для сохранности оставшихся девяти пальцев. Смущало лишь то, куда должно было вкладываться затачиваемое. Но зато голова у зверя была резиновая, и если ею потереть только что нарисованное, то видимое изображение менялось на неопределённое серое облако.
Дома Карабасов пожалел использовать щенка по назначению, покормил чипсами и положил спать, а сам стал точить карандаши, как и прежде, руками. К тому времени отрезанный палец уже вырос заново, хотя был ещё без ногтя.
Первый карандаш сломался пополам сам по себе, едва Карабасов тронул его нетерпеливыми руками. Наверное, внутри имелась скрытая затрещина или дефект. Из сделавшихся половинок можно было смастерить два маленьких, карманных карандашика, но Карабасов выбросил их в мусорное ведро быстрее, чем подумал.
Следующий карандаш имел очень нежный грифель и ломался, как только становился неодетым в дерево. Следующие два заточились хорошо, но оказались такого твёрдого сорта, что не оставляли на бумаге цветных следов, а только рвали её, портя стол следами загадочных иероглифов.
Остальные карандаши были вообще без грифелей, являясь по сути деревянными палочками, даже без отверстий внутри. Только последний, жёлтый, легко заточился и мог оставлять после себя заметную зелёную линию. Тут что-то из физической химии, в ней Карабасов ничего не понимал, как, впрочем, и в других науках. Да и какая разница, ведь это только подробность, интересная узким специалистам. Рисует и рисует, а цвета многие не различают вообще.
Таким образом из коробки для лошади получился лишь один жёлтый карандаш зелёного цвета. 'Ничего,- подумал Карабасов, - займем у коровы', - и открыл вторую пачку новых карандашиков.
То, что увидел было ужаснее ужасного. Все двенадцать карандашей оказались сплошными, неотделимыми друг от друга. Это был целый кусок дерева, довольно ловко вырезанный и раскрашенный. В театре такое безобразие называется 'бутафория'. Карабасов таких слов не знал, и сказал свои, которое в театре не показывают. Стало легче, он выпил воды и лёг спать, хотя на улице был 'ещё не вечер'.
Проснулся ночью, проснулся от жёлтого желания нарисовать зелёную лошадь, хотя бы и не самую красивую. Про корову пока старался не вспоминать. И тут выяснилось, что карандаш так замечательно изготовлен, что грифель из него выскальзывает, если им провести линию, даже нежирного цвета. Рисовать было возможно, только держа карандаш обеими руками. Одна рука собственно рисовала, другая караулила грифель, возвращая на место его вылезающую часть. Лошадь, нарисованная двумя руками, оказалась такого подлого вида, что больше походила на корову, а изображённая рядом корова была и вовсе ни на что не похожа.
Карабасов осерчал, схватил два прочных карандаша из первой коробки и выбежал на улицу, искать первого встречного. Найдя то, что хотел, заколол незнакомого человека почти насмерть и сдался в милицию. Пострадавшим оказался директор карандашной фабрики. По материалам следствия и вещественным уликам против него было возбуждено уголовное дело 'За изготовление холодного оружия на гражданском предприятии'.
Карабасова, учитывая трагичность совпадений и обстоятельства, оправдали, и через два дня приговор был приведён в исполнение.
2.Корова
Гудков проснулся очень рано. В окнах темно, на кухне тихо, где-то далеко мычала корова.
'Вот,- подумал Гудков,- это то самое, чего мне хотелось всю ночь'. Взял два карандаша, жёлтый и зелёный, и стал рисовать.
Сначала изобразил голову. Голова получилась хорошая, даже красивая.
- Чья ты? - спросил Гудков.
- Му-у-у-у,- ответила голова.
- Ладно, посмотрим,- не стал спорить Гудков.
Туловище нарисовал сразу, быстро и правильно. Туловище и хвост. Только хвост вышел какой-то отдельный и мог принадлежать разве что собаке.
Гудков стёр собачий хвост, и нарисовал новый, лисий. Убрал и его, решив пока вообще обойтись без хвоста. 'Это не главное,- совершенно справедливо решил Гудков,- главное - ноги'.
Передняя вышла как бы сама по себе, по инерции, Гудков даже и не старался, просто водил карандашом куда придётся. 'Здорово',- подумал Гудков и принялся за другую, парную ногу.
Очень старался. Наверное, поэтому она не удалась. Нарисовал ещё одну, совсем плохую. Потерпев очередную неудачу, решил не рисовать её совсем, ни сейчас, ни потом. 'Пусть вторая нога будет не видна из-за первой'. Гудков улыбнулся своей находчивой силе, обвёл видимую ногу потолще, чтобы невидимая была невидима сильнее.
Задние ноги Гудков рисовал очень старательно. Они всё время получались неодинаковой длины и как бы от разных животных. Тут его осенило. 'А нарисую ка я и заднюю ногу в единственном числе'.
Гудков засмеялся своей сильной находчивости и одним махом выдал на горА трудную заднюю ногу. Уже когда все было кончено, увидел, какого дал маху. Вместо коровы у него получилась беспризорная лошадь, бесхвостая, с безумной мордой и несоразмерными ногами.
Гудков смял листок, выбросил в ведро. Долго думал и, наконец, понял, что не может существовать в одной комнате с этой тварью. Вытащил из мусора и выбросил в открытую форточку.
В это время в окно дунуло, и скомканная лошадь завалилась между рамами. Гудков вспылил, схватился за ручки, но окно не поддавалось, было заклеено от зимних сквозняков. Тогда Гудков рванул, и всё полетело на пол: Гудков, ручки, стёкла, рамы.
Окно, на самом деле, оказалось не заклеено, а заколочено. Но сейчас это было неважно. Сняв с себя раму и крупные осколки, Гудков добрался, наконец, до лошади, порвал на мелкие кусочки и выбросил окончательно.
Может быть, Гудков не отличался особыми способностями, но терпения ему было не занимать. Коровья голова получилась с третьего раза, ноги с восьмого, хвост с четырнадцатого. Закончив рисунок Гудков посмотрел на него издалека, отступив на несколько шагов, и увидел почти неплохую лошадь.
Отправил вторую лошадь вслед за первой и нарисовал третью. Так он родил целый табун. 'Всё,- сказал себе Гудков,- не буду больше, раз такое невезение',- и тут же изобразил красивую, может быть, породистую лошадь. Руки привыкли и делали работу без участия головы, сами по себе. 'Вот чудо',- думал Гудков, глядя что выделывают его собственные руки.
В дверь постучали. Гудков подошёл, хотел открыть, но вместо этого нарисовал ещё одну лошадь прямо на двери.
- Извините,- крикнул Гудков, - у меня руки заняты, входите самостоятельно.
В дверь продолжали стучать. Гудков быстренько нарисовал восемь маленьких лошадей и, заканчивая девятую, открыл замок ловким ударом ноги.
На пороге стояла корова. Она была дикого вида, косилась, жевала и капала слюной.
- Ну-у-у-у,- сказал удивлённый Гудков и нарисовал на коровьей морде лошадиный хвост.
Корова отступила назад, пригнулась и, коротко взбрыкнув, рванулась навстречу. Гудков как-то увернулся, а корова, не умея остановиться, выскочила прямо в окно, унося с собой оставшиеся стёкла и рамы.
Гудков подошёл к окну и, рисуя на подоконнике жеребят, смотрел вслед. Вопреки законам природы она не упала, а наоборот летела, набирая высоту, делая красивые развороты, куваркаясь.
- А зачем она приходила,- подумал Гудков, и вдруг почувствовал такую усталость, что уснул там, где был.
Проснулся ни свет, ни заря. На кухне темно, на улице тихо, где-то далеко заржала негромкая лошадь.
'Вот,- подумал Гудков,- именно это мне хотелось всю ночь'. Взял карандаши, зелёный и жёлтый, и в два касания нарисовал почти симпатичную корову.
3.Желание.
Чикин рисовал линии. Рисовал непрерывно, останавливаясь лишь для того, чтобы заточить карандаш или выпить воды.
Когда вся бумага была испорчена, стал рисовать на столе, на полу, на стенах. Чем бы это кончилось неизвестно, но тут зашёл Чирикин и говорит Чикину прямо в глаза:
- Ваши прямые линии - кривые,- и давай рисовать кривые, показывая какие у Чикина прямые.
Чикин обиделся, потом разозлился, потом толкнул Чирикина в бок.
- Ваши кривые - прямые,- говорил он и рисовал прямые, показывая какие у Чирикина кривые.
- Ваши кривые - кривые, - крикнул Чирикин и замахнулся на Чикина логарифмической линейкой.
- Ваши ваши - ваши! - не выдержал Чикин, упал под стол и зашёлся.
Он зашёлся не один. С ним вместе в комнату зашлись два бородатых мужика. Чикин поднялся, встал между ними, взял вошедших за бороды и загадал:
![Карандаши -триптих- [Евгений Савинов]](/img/w/wasxko_f_f/037karandashi/karandashi545.jpg)
![Желание [Евгений Савинов]](/img/w/wasxko_f_f/037karandashi/gelanie-400.jpg)
![Корова [Евгений Савинов]](/img/w/wasxko_f_f/037karandashi/korova-440.jpg)