Часть 2

С Семой Вишневским я был знаком еще со времен обучения в институте. После нескольких лет, в почти ежегодных сменах одной работы на другую, мы оказались с ним в стенах одной конторки. К именованию "одногрупник" теперь можно было смело добавить звание - "коллега". Семен, не был таким любителем "внутренних возлияний" как я. Однако, стоило нам оказаться за одним столиком - он им становился. Такое соседство обычно выдавалось тяжелейшим тестом для его почек и печени. Но Сема не пугался. Он смело шел "в бой". Несмотря даже на то, что после этого он на сутки впадал в коматозное состояние и становился объектом насмешек и обидных высказываний со стороны своих домочадцев. В общем, Семен был из тех, кто пьет редко, но метко.

Нечто похожее происходило в очередную пятницу. Выпорхнув из офиса на крыльях истребителей алкогольной продукции, мы первым делом зашли в кофейню и выпили там... не кофе. Правильно! Водочки. Было у нас и "ну-поехали" и "дай-бог-чтоб-не-последний". По "сто пятьдесят" каждому. Воспрянув духом, Семен сообщил, что супруга и дети дома отсутствуют. Да, не то что дома - их в стране вообще нет и в ближайшие дни не предвидится. Уехали к родственникам в Россию. Это обнадеживало и придавало восторг тем, что вечер может "пропасть не зря". Сидя в кофейне, он вызвонил по телефону своего соседа по подъезду - таксиста. Костя был "за рулем" и по этому мы не стали соблазнять его двумя бутылочками беленькой, банкой соленых огурчиков "ABC", большой двухлитровой бутылкой тоника и охапкой холодных пивных бутылок. Просто он отвез нас к Семену домой под оглушающие ритмы из динамиков своей машины.

Первым делом, на пороге квартиры, Семен начал отдавать команды: "Ты иди на кухню, там картошечку чисти. А я тем временем займусь мясным блюдом".
- А что за блюдо будет?
- О, дружище! - театрально произнес Семен - Блюдо будет приготовляться по особому рецепту моих прапрадедов.

Сема расцвел в улыбке, а потом по-идиотски заржал. В умении - нарезать тазобедренную часть на аппетитные и ровные ломтики, и затем обработать всяческими приправами, Сема был не далек от тех, кто готовит в дорогих ресторанах. Пусть даже у его прапрадедов не было на кухне такой плиты от фирмы Бош, но скворчало мясо на сковородках, наверное, также громко и аппетитно.

Вторым делом мы пили. В то время, когда уже было поглощено полторы бутылки водки и съедена почти вся закуска - мы сидели и курили за кухонным столом Семы. Все новое, что случалось в жизни, уже было обсуждено на работе, и потому оставались только воспоминания. Вспоминать было не сложно и отчасти даже приятно. Вспоминали, как пили у Камышова Шурика. Как в одночасье, когда закончилась водка, все медленно расползались по комнатам - "уставшие". Вспоминали пьянку у Сереги. Также про то, как Серега решил проводить нас до ближайшей стоянки такси. Ночью. Пьяный. И как у него произошло помутнение разума от "шлифования" выпитого пивом. Как он разбил костяшки пальцев на обеих руках о лица попадавшихся прохожих. И как он орал матом, когда его держали за руки я и Семен, а его супруга обильно смачивала раны ватой с йодом дрожащими руками.

- Давно что-то не было Праздника. - высказал Сема. Он в последнее время очень жаловался на отсутствие именно некоего Праздника. Что он понимал под таким - однозначно сказать было сложно. Чувствовалось, конечно, что безмятежность и скука уже точат светлый разум Семы, но предложить что либо интересного я не мог. Потому как просто не знал ответа на такой вопрос.
- Так откуда ему взяться? - парировал я. - "Праздник кончился. Добрые люди второпях надевают кальсоны" - я сделал попытку напеть песенку из светлой молодости.
- А давай, может, его устроим сейчас? - не унимался Сема. - Поехали в какой-нибудь кабак! Что б с дискотекой! Что б до утра! Что б... как в молодости...
- Да ну его... В наше время весь Праздник скрылся в налитой рюмке. А у тебя и у меня они пустые. Давай-ка, лучше еще выпьем!

После выпитой водочки мы приговорили половину имевшегося пива. В моих глазах стены квартиры стали менее осязаемые. "Вечер удался!" наивно думал я. И пытался уже в который раз сосредоточиться на том что мне рассказывал Семен. Слышны были только обрывки фраз. Все остальное как-то ускользало.

В одну из пауз я спросил:
- Мне пора. Проводишь?
- Проведу.

Взяв остатки недопитого пива с собой, мы вышли на улицу. До ближайшей стоянки такси идти было не далеко, и поэтому вызывать машину по телефону я не стал. Решили просто пройтись пешком и допить запасы алкоголя.

Осень была, что называется - в форме. Ледяной ветер раздувал на лужах рябь. Она сверкала в отблесках уличных фонарей. Мокрый асфальт. Мокрые и холодные газоны с пожухлой травой. Мокрые стены домов спального района. И двое мужиков идут по тротуарам к ближайшему перекрестку. Двое давно уже не молодых и пьяных товарищей. Патрули милиции, руководствуясь каким то другим чувством, не показывались в зоне видимости. А может просто сама эта зона, - была очень узкой. Сжавшейся до определенных рамок: я и мой друг Сема. Такой простой мир, в котором, мы доказывали друг другу всякую ерунду.

Зачем-то при посадке в такси, со мной сел и Сема. Ему очень захотелось посмотреть на ночной Минск. Как будто он его раньше никогда не видел. Я не возражал. Я хотел попасть домой и поэтому не возражал. Вот так мы и ехали с ним вдвоем на заднем сиденье такси и вели пустые разговоры. Перед нами проплывали маленькие луны фонарей. В боковом стекле машины они виделись как светлые размазанные пятна посреди бесконечной темноты. Очень хотелось выбраться из этой машины и оказаться дома. Лечь спать. Огни фонарей и отблески мокрого асфальта плясали перед глазами свои полусонные и угловатые танцы. Семен начал рассказывать о том, какой он весь из себя несчастный и одинокий. Затем он захотел купить себе девочку на ночь. Я не возражал. С одним условием, что сначала я еду домой, а затем он может делать все что ему будет угодно. Сема как раз - возражал. Семена такое мнение не устраивало. Он предложил, что бы после покупки все вместе поехали ко мне. Я отказывался. Затем, наверное, я просто выключился и заснул.

Разбудили меня хлопки дверей машины.
- О, привет! А ты что тут делаешь?
На меня смотрели те два злых больших и зеленых глаза.

Ничего - мысли были ватные и никчемные. Попытался сфокусировать взгляд не девице, но он почему-то постоянно уползал куда-то в сторону. - Я еду домой. - вспомнил я. О чем мне еще было ей рассказать? Я оглянулся в боковое окно и увидел, что машина повернула в сторону моего дома. Это меня утешало. Напрягало - другое.

- Вы знакомы? - удивился Семен.
- Нет. - ляпнул я.
- Да. - ответила девица Семену. - А ты все такой же пьяный! - и она тихо засмеялась.

Я отвернул голову к окну, показывая, что разговор окончен. Она, зачем-то рассмотрев меня - тоже повернулась к своему окну. Вот и поговорили. Семен не стал допытываться разъяснений. И на том ему "спасибо".

Я, в общем, не очень был разочарован тем, что угощал тогда в забегаловке, как оказалось проститутку. Проблем в этом я не видел. Ей было погано. Она просила алкоголя. Я ей отдал свое пиво. Кто она и чем занимается - мне было безразлично. Тот вечер был испорчен. Безнадежно испорчен. Но тот вечер прошел. А сегодня я хотел домой. Я хотел спать. И сейчас она сидела рядом со мной на заднем сиденье такси. Семен пересел на переднее - рядом с водителем и стал за штурмана - указывать - куда лучше свернуть, что бы добраться до моего дома. Я не возражал против его усилий - истолковать таксисту удобный путь к дому. Я возражал против таких навязчивых гостей. Потому, просто молчал в окно и думал, как бы от них отвязаться. Чем дальше размышлял - тем все четче представлялась картина, что шансов у меня нет. Я бы мог просто выгнать его взашей из квартиры, но тогда бы все отношения с ним могли бы быть просто порваны навсегда. Меня это не устраивало. Друзья - это драгоценности. Я не хотел терять друга.

Шлифовка пивом сделала свое грустное дело. Я это ощущал всем ватным и непослушным телом. По тому "полету", что выдавало зрение - меня штормило. При чем очень качественно. С трудом, развязав шнурки на туфлях и сбросив куртку - я прямиком направился в спальню. До тех пор, пока там не оказались Сема с девицей - нужно было показать, что это мое место. Мне повезло. Сема с девицей проследовали на кухню. Где б они развлекались - меня мало беспокоило - главное, что бы не в моей спальне. Спальня была свободна. Начал раздеваться. Не успел снять только рубашку - сознание потухло, как старый телевизор, в котором убрали яркость до нуля.

Первая попытка вернуться к реальности у меня произошла, когда на часах было 7.30 утра. Потолок и стены плавали, но уже не так как перед сном. Это вселяло надежду, что суббота
начнется где-то после обеда, а не закончится сразу - так и не начавшись.

Вторая попытка была вполне удачной. Проснулся к часу дня. В голове еще шумело, но изображение было более четким. Сняв, наконец-таки рубашку - принял душ.

Зайдя на кухню, увидел недопитую бутылку водки, остатки засохшей закуски, грязную посуду. Подумал, что Семен - свинья. Посидеть - посидел, а убирать мне? За такими размышлениями меня и застал в кухне Сема. Весь помятый, взлохмаченный, в трусах и босиком на холодном полу он зашел на кухню и попытался улыбнуться.

- Доброе утро! - расплылся он в кривой улыбке. Видно, похожие боли в голове ему также мешали думать и улыбаться нормально.
- Утро... - рассеянно ответил я. Вспомнив концовку вчерашней пьянки, я осторожно поинтересовался - Как прошла битва полов?
- Кхе... Нормально. - усмехнулся Семен. - А если честно, то это было очень необыкновенно. Оно все-таки стоит тех денег.
- А сколько отдал?
- Шестьдесят.
Помолчали, каждый о своем.

- Эх...- вздохнул я глядя на бардак на столе - еще бы убрал тут кто-нибудь! - я многозначительно посмотрел на товарища.
- Не волнуйся. Сейчас все уберу. Может, похмелимся? А то я смотрю, у тебя лицо как из-под комбайна.
- На себя посмотри! - парировал я. Посмеялись друг с дружки. Похмелились. Допили остатки водки, а затем залили весь этот огонь остатками пива. Естественно беспорядок на столе оставался за мной. И мне его убирать. Сема уходил, когда уже начинались сумерки. Раскрасневшийся. С определенным блеском в глазах. Охмеленный, уже на пороге квартиры он сказал:
- Тебе Ленка "привет" и "спасибо" передавала.
- Какая Ленка?
- Ну, та, вчерашняя шлюшка... когда я ее в такси домой отправлял.
- Ааа... Спасибо.
- Она рассказывала, про вашу встречу в баре.
- И что с того?
- Так. Ничего. Ну, пока.
- Пока.
Рукопожатие. Шаркающие шаги неровной походки Семы. Незримая грязь перекрытия. Когда за ним захлопнулись двери лифта - тогда что-то кольнуло внутри. "Ленка?" Да ну, ее! Где я, а где Ленка?

Закрыв дверь за Семой, я прибрал руины со стола. Курил, глядя в окно. Пускал дым в стекло. Он натыкаясь на прозрачную преграду клубился и каким-то сквозняком его сдувало вниз. Я просто наблюдал. Уже который раз я наблюдал за этой картиной. В голове как заноза сидели эти "приветы". Зачем ей было передавать эти "приветы" и "спасибо"? Оставила б себе. Ни тепло и не холодно от этих "приветов". "Вот только, заморачиваться на этом не стоит" - говорил я себе. "Попили. Погуляли и по домам. Все четко и ладно. Все довольны и все свободны". Все-таки хоть такое подобие прошедшего праздника согрело. Оставалось еще придумать - чем заняться в оставшееся свободное время.

Часть 3

Осень подходила к своему неизбежному финишу. Она готовилась уступить место зиме.
Снег еще не выпал, однако холода уже были очень ощутимые. По утрам замерзшие лужи, в которые дети бросали камни и настырно пытались наступить ногой, что бы проломить хрупкое стекло льда. Столбик термометра днем оставался в районе нуля. По утрам и вечерам он настырно опускался вниз. По всем наблюдаемым параметрам опускался и я. Хотя субъективно это выглядело как прогресс. На целебное и заветное пиво перестал тратиться. Зато за вечер выпивал бутылку водки и на утро мог чувствовать только легкое похмелье. При чем почти без треска в голове. Купил теплые высокие ботинки. Подошва по толщине, наверное, не уступала толщине подошвы зеленоглазой.

На работе объявили очередное сокращение. Перечитали фамилии по списку. Моей фамилии там не было. Это радовало и обнадеживало. Зато была фамилия Таньки из бухгалтерии. Она мне симпатизировала. Не скажу, что там присутствовали какие-то высокие эмоции. Этого не было. Когда Сема находился в какой-нибудь очередной командировке, то моим единственным собеседником на работе оставалась только она.

После собрания, зайдя в бухгалтерию, я заметил, что глаза у Тани красные. Плакала. Вот же глупая. Ну, может и бывает грустно расставаться, но ведь бывает же, что перемены приносят лучшее. Она не хотела этого принимать. Я предложил на свои остатки роскоши напиться. Она согласилась.

Мы с ней шли по улице и искали ближайшую забегаловку. В первой все места были заняты. Местные жаждущие терлись в узком загончике "для посетителей". Некоторые просто стояли на улице, держа в одной руке стакан, в другой бутерброд или сигарету.
Мне с ними так стоять было не интересно. Нос чесался неимоверно. Я украдкой от Тани его почесывал.

Решили пройтись до пельменной. Когда я отвлекся к киоску - приобрести пачку сигарет, ко мне подошла симпатичная девица, лет двадцати пяти. Вежливо поздоровалась и поинтересовалась: "Не желаете поговорить?".

Я не очень желал, тем более в сторонке стояла Таня и разглядывала лоток с замерзшими бананами, апельсинами. Я ответил, что в другой раз как-нибудь и можно было бы, а сейчас я занят. Потом перед лицом промелькнули несколько ее предшественниц, также желающих "поговорить". Естественно, она пропустила мой ответ мимо ушей и начала что-то втирать на предмет бытия, паствы и бога. У меня к таким темам уже давно очень четкое и постоянное отношение. Они меня приводят в ярость. В более удрученном состоянии вызывают раздражение. Мою неглубокую рюмку терпения переполнила ее фраза о том, что нечто эфемерное под именем бог "очень меня любит и ждет, когда я к нему приду". Вместо того, что бы показать девице спину и бритый затылок - я взорвался. Люди, что стояли невдалеке, инстинктивно отошли на пару шагов и молча впитывали ту отборную матерную брань, которую я вылил на голову этой несчастной любительнице богов. Девица стояла напротив меня и, открыв рот, наивно шлепала глазами. Меня это задело еще больше. Я уже набирал в легкие побольше воздуха, когда мои намерения были остановлены совершенно неожиданным образом: чья то рука легла на мою, уже сжимавшуюся в кулак и негромкий знакомый голос сказал: "Шура, успокойся. Это ее работа." Рядом стояла Таня. Она смотрела мне в глаза, и устало улыбалась. Хватая морозный воздух ртом, и, выпуская наружу клубы пара, я взглядом проводил убегающую прочь девицу. Купил сигарет. Очень хотелось выпить. Руки слегка дрожали. Сердечко тоже не стояло на месте. Я надеялся, что это не от алкоголя, а от той встряски, что произошла перед киоском. Бросив короткое и неуклюжее "Извини" Тане мы продолжили наше движение.

В пельменной все выглядело более-менее аккуратно. Негромкая музыка расслабляла. Приглушенный свет. Стулья с высокими и жесткими спинками. Небольшой столик с приправами по центру. Пустая салфетница по середине стола. Прожженная в некоторых местах скатерть. Но в целом, было чисто. Я пил водку. Таня пила "Черный аист". Поедала горячие бутерброды. Мне хотелось ее успокоить по поводу сокращения. Она в основном молчала. Изредка качала головой. Я втолковывал ей всякую чушь про то, что она найдет себе лучшее место работы, о том, что ее муж сможет также не сидеть, сложа руки, а помочь устроиться в другом месте...
На прощание, она сказала "Спасибо за компанию. Мне так грустно расставаться с тобой. Но мне уже пора. Меня ждут." Я ответил нечто нелепое типа, "Еще не последний раз видимся". Скривил улыбку. Она прижалась губами к моей щеке и развернувшись ушла.

По дороге домой приобрел традиционную "поллитру". Еще один грустный вечер. Скорей бы зима - может быть хоть зимой будет Праздник?

Через пару недель, Таня проставила отходную на рабочем месте. На работе почти не пили. Произносились короткие фразы из области благодарности. Мне было грустно. Я пил молча. Мне нечего ей было сказать. Так бывает часто, что люди расстаются. Тем более те, которые были коллегами. Когда почти все разошлись, в комнате, где был накрыт стол "отходной" оставались пару человек. Я предложил Тане свою помощь в уборке "территории". Она ответила, что "мы работаем до последнего клиента". Я не сопротивлялся. Пил дальше. В беседах и воспоминаниях время летело быстро. Моя будничная трезвость улетучивалась тоже быстро.

Я предложил Тане проводить ее. Она отказалась. Я пошел в бар и просидел там еще некоторое время. В баре была только одинокая барменша. В будние дни наплыва желающих выпить не наблюдалось. Она курила и смотрела телевизор. За это некоторое время успел дойти "до кондиции". За окном был виден падающие хлопья снега. Они крупными снежинками пролетали мимо окна. На черном фоне и в отблесках фонарей они гипнотизировали. Ощутив волну усталости, свалившуюся на плечи, я подумал, что сегодня лучше всего домой добираться на такси. Выпитый алкоголь, уход Тани, невеселое настроение - все это давило и тянуло убраться домой. Последняя рюмка зашла с трудом. Я понял, что начинаю переходить границу нормальной дозы в алкоголе. Проще говоря, мне уже не стоило больше пить.

Таксист попался спокойный. Он с небольшим, но привычным чувством отвращения к пьяным, поинтересовался - куда едем. Я назвал адрес. Доехав до конца первого квартала я его попросил сменить маршрут. Таксист удивился и уточнил: "Может лучше домой?".
Я настаивал. И мы приехали...

Она меня узнала сразу. И сделала несколько шагов навстречу. Для зимнего вечера на ней была излишне короткая юбка. Но я понимал, что это ее работа. Так и надо. Кокетливо улыбнулась. Я отдал деньги, почти не торгуясь. Она передала их рядомстоящему амбалу. Затем мы молча ехали ко мне домой под падающие хлопья снега. Тихую музыку из магнитолы таксиста прерывало шипение таксистской рации. Диспетчер раздавала адреса таксистам, нуждающихся в машинах. Я смотрел в ее большие зеленые глаза. По приезду она попросила алкоголя. Я ей предложил водку. Поморщившись, она кивнула. Я пить водку не стал. Она резво опрокинула рюмку. Разговоры больше не были нужны.

После того, как все завершилось, я начал ее упрашивать, что бы она осталась со мной на некоторое время. Она согласилась остаться до утра, при этом она не забыла оговорить стоимость. Я согласился быстро. Торг был не уместен. Достал припрятанные деньги и отдал ей. Мы продолжили наше веселье. Спать она осталась у меня.

На утро, я был очень не свеж. Шатаясь, приготовил завтрак на двоих. Надо было собираться на работу. Попивая обжигающий кофе, мы болтали ни о чем. Выбрав момент, я поинтересовался - о том, что произошло тогда в баре. По ее лицу прошлась волной злая маска.
- Ни чего такого интересного, что бы тебя могло заинтересовать.
- Но у тебя было такое состояние, что мне показалось, тебе нужен был не столько алкоголь - сколько толковый психолог.
- Да, какая тебе то разница?
Я не знал, что ей ответить. Ляпнул, что "Ну, никакой." - на этом наш душевный и позитивный разговор закончился.

Через неделю я получил аванс. Наспех выпив "четыре-по-пятьдесят" и закусив тоненькой но сочной пиццей в баре, я вызвал такси. По дороге к Ней купил пол-литровую бутылку "Арарата". Она, увидев меня, снова улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ.
- Идем со мной, солнце.
- Сейчас пойдем, милый. - очаровательная улыбка. - Деньги отдай Вите.
Витя - это тот амбал, который постоянно находился невдалеке. Я отдал деньги. Цена была стабильная. И мы поехали ко мне. На этот раз спальни нам было мало. Была "обследована" каждая комната, вплоть до ванной и кухни. На утро я вызвал ей такси.

- До встречи. - сказал я ей, сидящей в салоне машины и поедая ее глазами.
- Когда ты еще приедешь?
- Скоро. Пока.
- Пока.

Хлопок двери. Фонтаны грязного снега из под черных колес. Вонь выхлопных газов. И удаляющийся силуэт такси.

Часть 4.

Я снова был пьян. Пил дома. Один на один с монитором компьютера. Суббота, как суббота. Ни чего особенного. Было около одиннадцати вечера. Спать не хотелось. Денег было мало. Позвонил Семену. Попросил одолжить денег. Он ответил "Не вопрос.". Я вызвал такси и поехал к Семе. В динамиках звучала песня Бутусова "Одинокая птица". Она навела на размышления. Что меня привело к ней? Мне почти сорок. Ей едва перевалило за двадцать. У меня могла бы быть уже дочь почти ее возраста. У меня уже многое позади и совсем мало осталось того, что будет. У нее только все начинается.

Когда Сема увидел, в каком я состоянии среди ночи пришел к нему за деньгами. Он попросил, что бы я заехал к нему завтра утром. Я доказывал, что я выгляжу хорошо и соображаю тоже. Он не поверил и захлопнул дверь перед моим носом. Шуметь я не стал. Вернулся в машину и назвал адрес. Таксист попросил рассчитаться за тот путь, который мы уже преодолели. Я рассчитался. От денег осталась жалкая кучка купюр, при чем не очень большого достоинства.

Она просто послала меня на хуй и попросила приходить тогда когда будут деньги. Я ушел. Выкурил в стороне две сигареты и вернулся. Я начал было ее уговаривать, что бы она бросила эту дурацкую работу. Что бы она жила у меня. Мои словоизвержения прервал амбал Витя.
- Мужик. Тебе же ясно сказали! Есть деньги - приходи. Нет денег - иди на хуй.
- А ты чего лезешь?! Ты ни чего не понимаешь, дебил!
Последнее я добавил зря. Два удара оглушили и уложили меня на утоптанный и леденящий снег. Брызнула кровь. С туманом в голове я поднялся с земли. Шатаясь вернулся в такси и уехал домой.

Дальнейшие правила были аккуратно разложены по полочкам. Когда у меня появлялись деньги - я ехал к ней, и мы были счастливы. Свое счастье я находил уже в том, то она была рядом. Когда денег оставалось мало - я просто пил. Пил много. Напивался и приезжал к Ней. Умалял. Уговаривал. Просил и унижался. Витя больше не распускал руки. Я его не оскорблял. Зато смеялись все остальные. Она тоже смеялась. Она заливалась смехом, глядя мне в лицо. Это было похоже на сцену, когда цирк уехал, а клоуны остались.

Я продавал соседям свои вещи. В первое время у меня покупали. Потом перестали вовсе открывать двери. Я был должен Семену. Я был должен брату. Я был должен денег многим. Я не скрывался. Я просил подождать "еще немного" и затем я бы расплатился окончательно. Я пил часто и много. На работе на меня поглядывали косо, но вопросов еще не задавали. Выпить бутылку водки с одним ломтиком черствого хлеба для меня не составляло труда. Про мое отношение к алкоголю, соседи знали и относились к этому по разному. Старики смотрели на меня с отвращением, а молодежь с завистью. Я становился изгоем среди окружающих.

Однажды выпив сверх нормы, я с огромным трудом в полузабытьи добрался до дома. Зашел в подъезд. Меня штормило от одной стенки к другой. Ступеньки и трезвому были еле видны в сумраке подъезда, а мне оставалось идти на ощупь. В подъезде грелась молодежь. Сладкий запах воздуха говорил о том, что они грелись далеко не алкоголем. Они смеялись. Они громко смеялись с меня. Вызвали лифт. И продолжали смеяться с меня, когда я стоял, шатаясь в лифте и держался сразу за обе стороны кабины. Один остряк с соседнего подъезда сказал: "Не бойся, Саша. Лифт не сложится". Это вызвало очередную волну смеха. Я что-то хотел ему ответить, но получилось только промычать.

Наступила весна. В такой пьяной круговерти время летело быстро. Меня сторонились если не все, то многие. Однажды в начале апреля, ближе к полуночи, я как обычно приехал за ней на ту же стоянку. Среди уже знакомых лиц ее коллег я ее не нашел. Подошел к Вите. Поздоровался. Он смотрел на меня слегка напряженно.
- А где Лена?
- Она в отпуске.
- Какой отпуск? Ты о чем?! Может, она уже с кем-то уехала сегодня?
- Нет. Ни с кем она не уехала. Ты же знаешь, у женщин иногда бывают такие дни. - на удивление вежливо ответил Витя. Я знал, что бывают.

Через неделю я снова вернулся. Ее снова не было на месте. И я снова подошел к Вите.
- Она больше не будет работать в нашей организации.
- А что случилось? Она уехала? - я был в шоке. Где теперь мне ее найти? Знал только, что она живет в районе Пушкинской. А толку?
- Она заражена. - он исподлобья как будто виноватый смотрел на меня и затем добавил - СПИДом.

Таксист довез меня домой. Я, туго соображая - где я и что я - дрожащими руками рассчитался.

Первым делом я хотел провериться и сам. Но то, во что мне это выльется, - я представлял с ужасом. Лекарства от этого все равно нет. На работе я взял отпуск. Дали много денег. Последующие недели я сидел дома взаперти и изредка выбирался в магазин - что бы пополнить запасы.

Она позвонила в двери через две недели после начала моего отпуска. Увидев меня, она поняла, что я уже все знаю. Она прижалась ко мне. Я закрыл дверь. Мы стояли в обнимку, и она рассказала свои подозрения.

Она предохранялась всегда. Редкое исключение делала только для меня и то не всегда. Однажды прошедшей зимой, приехали двое кавказцев, которые по-русски еле изъяснялись. Выбрали ее и еще одну девицу. Клиент наотрез отказался использовать презерватив. Она сдуру уступила. Затем сама сдала анализы. Результат на ВИЧ-инфекцию оказался положительным. И сейчас она приехала, что бы поставить меня в известность.

Я ответил, что обо всем этом мне сообщил Витя и попросил ее... уйти. Она смотрела на меня уставшими от страха глазами. В них был океан боли. Но мне уже было не интересно видеть эти глаза. Я не хотел ее видеть и поэтому просто открыл дверь и сказал "Иди." Она все еще не веря стояла на месте. Глубокий вздох. Я слышал, как у меня колотится сердце. Слева под ребрами. Мое старое усталое и отравленное сердце все еще качало кровушку по артериям. Еще один глубокий вздох.

Я повторил громче: "Иди". Кивнул. Она опустила глаза. Развернулась и вышла. Я подождал, пока закроются двери лифта, и закрыл дверь.

Я пил еще несколько дней, тупо уставившись в телевизор. Затем, не выключая телевизора, пробовал отвлечься на компьютер. Все стало неинтересным. Отпуск заканчивался. Я размышлял о том - стоит ли работать дальше или просто уволиться и забыть обо всем. Песенка группы АукцЫон - "Ушла" - стала до боли родной. Боль... Я не чувствовал боли. В голове как заклинание сидели слова: "Нет меня и не надо. Падаю и не больно...".

Позвонил телефон. Я снял трубку и услышал голос Вити. Он сообщил, что номер моего телефона ему дала Лена. Затем добавил, что Лены больше нет. Она умерла позавчера. Пришла в гости к подружке-наркоманке, сказала ей, что очень хочет приобщиться. Подруга оказалась щедрая и добрая. Приготовила. Рассказала ей, что и как нужно делать и вручила ей полный шприц. Доза была рассчитана на двоих. Лена вернула ей шприц после того, как выжала все содержимое поршнем себе в вену. Врачи сказали, что Лена уходила из жизни - приятно и безболезненно. Я его спросил - зачем он мне позвонил и сообщил об этом. Он ответил, что думал, что мне это будет знать интересно и может быть я смогу прийти на похороны, потому как у Ленки совсем мало родных и друзей. Он назвал адрес. Я пропустил его мимо ушей. Это уже было не интересно. Мне было интересно узнать только про способ, которым воспользовалась Лена. Я сказал ему "Спасибо" и положил трубку.

Погрузиться в состояние транса и глубокой апатии я не успел. Когда прозвенел звонок в двери, первое что пришло в голову, что это пришли за долгами. Я потоптался некоторое время, но дверь открыл. Неожиданно и без предварительного звонка пришла Таня. Хорошо, что еще она дочку с собой не прихватила. А то б ребенок ужаснулся бы при виде моей берлоги и меня. Таня почти не ужаснулась. С непривычки отпрянула при виде моего небритого лица.

Ее глаза были тусклыми. Уставшими. Черные мешки под глазами говорили о недосыпании. Она рассказала, что развелась с мужем. Она его подозревала в изменах и однажды решилась. Пришла к порогу бани, в которой любил проводить время ее любимый мужчина, и подождала окончания сеанса. Муж вышел пьяный. В компании двух крашенных девиц. Следом шли его друзья-товарищи-собутыльники, которые совсем недавно уверяли ее, что "Петруха любит только тебя одну! Ему не нужны другие женщины. Можешь быть спокойна! Чуть что - мы за ним проследим и остановим." Она доверилась, но и проверила. После этого сразу же подала на развод.

Мы сидели с ней на моей замызганной кухне, и пили чай. Она с лимоном, а я с коньяком. За окном бушевал весенний дождь. Лил сплошным потоком. По тротуарам и по подъездным дорогам текли мелкие реки грязной воды. Было такое чувство, что все тучи Лондона каким-то нездоровым ветром были доставлены в Минск и остались здесь надолго. До тех пор пока все не вытекут. Я поглядывал за тем, что творилось за моим окном. Она пила свой чай и поглядывала на меня. После одной из пауз, немного стесняясь, она меня спросила:
- Шурка, ты меня еще любишь?

Мы с ней ни когда не говорили на эти темы. Но после того, во что я вляпался в последнее время - ее вопрос меня уже не шокировал. В то время мы просто общались. Я не хотел тогда ни чего ей рассказывать про свои эмоции. У нее была семья. И вклиниваться в чужое мне не хотелось совершенно. Таня сидела передо мной. За моим столом на кухне. Я об этом в те времена мог только мечтать. А теперь я смотрел в глаза этой женщины и видел в них надежду на положительный ответ. Не стал я разбираться в своих чувствах на сегодняшний момент, а просто, глядя ей в глаза, ответил:
- Любил, Таня.

Она начала мне втолковывать про то, как сложно ей одной без мужчины. Мне это было не интересно. Я делал вид, что слушаю ее, и пил чай. Я размышлял о том, как поступила Лена. И находил в этом нечто правильное и интересное.

Выговорившись, Таня встала из-за стола и сказала, что ей пора. Когда я подавал ей ее пальто - она тихо произнесла "Прости." Я ответил, что ей не за что просить прощения.
- Пока, Шура. Будешь в нашем районе - заходи в гости. Я с дочкой живу там же.
- Прощай, Тань.
Скорее всего, она обиделась на такой ответ. Я не хотел ей ни чего рассказывать, доказывать или переубеждать. Она, развернувшись - решительно шагнула в лифт. Двери лифта с грохотом захлопнулись. Я закрыл свою дверь. Кому звонить - я уже знал. Оставалось только найти номер телефона.


? 2005 май