В 2002 году я опубликовал повесть - исповедь 12-летней "Я - SOSка". Такой мощной ре-акции никак не ожидал. Много тысяч читателей за месяц в Интернете, и это при том, что повесть несколько раз удаляли с сайтов администраторы. Через год вышедшую книгу вырвали из рук.
Редактор газеты сказала мне:
- Вот пишете вы про сегодняшнее время, сексуальная революция, свободные взгляды, падение нравов. А что, в ваше время люди другие были? Секса не было? Разврата?
- Могу сразу сказать, - секса в СССР не было. Свободные нравы карались. Разврат осуждался.
- Вы ёрничаете, а я серьезно спрашиваю. Не ради праздного любопытства или упрека в ваш адрес. Я хочу своих родителей понять - вы же с ними в одно время взрослели. Как вы жи-ли, как в вас входило то, что сейчас именуется сексом? Взяли бы и написали об этом с ретро-спективой своего времени, своего 12-13-летия?
Как много вопросов поставили передо мной за раз. И задумался я крепко, и попытался вернуть память свою назад, в середину 60-х годов и вспомнить, а как же действительно мы жили?
Несколько попыток написать "Банный день..." закончились провалом. Я не мог попасть в ритм произведения, не мог найти нужной интонации. Первая главка, исполненная в 2003 году, так и осталась единственной.
Год назад я, не знаю, что подтолкнуло, переписал "Исповедь 12-летней", более деталь-но проработал некоторые линии. И, по окончании этой работы, понял, что нашел.
Нашел тему, нашел язык написания, ритм. Нашел ту интонацию, которая одна способ-на донести до читателя мою задумку. И главки полетели из-под моего пера.
Повесть, которую вы читаете, можно назвать продолжением разговора, начатого в Исповеди.
Место действия - Россия. Урал. Провинциальная глубинка.
Время действия 66-67 годы прошлого века.
В конце некоторых главок, курсивом, лирические отступления. То, что в них больше гру-стного, вы уж меня за ради Бога, простите. Лет-то сколько прошло...
Все остальное - на страницах книги.
PS. Любые совпадения имен, фамилий, фактов прошу считать случайными, никакого отношения к действительности не имеющими. Произведение художественное и относиться к нему следует соответственно.
С уважением, Автор
* * *
Я родился в сугробе А на улице вырос.
"Негде выставить пробы", - Так про нас говорилось.
Было общей судьбою, - И не скажешь ясней:
Загибаться зимой, Отходить по весне.
- Кто не спился еще, Пацаны из "запретки"!?.
Робким взмахом руки Встрянет Коликов Петька.
- Кто путёво живет, Однокашники - други!?.
Знаю я наперёд - Вверх не вскинутся руки.
Никого, почитай, На плаву не осталось.
Ну, о чем тут писать? Нарываться на жалость?
Просто мы рождены В век глубокой печали,
Просто выросли мы, Недомерки, случайно,
Жизнь прожгли, пацаны, - Души вечно нагие, -
Чтобы с нашей спины Стартовали другие.
Нас лепили всерьез Для того, чтобы гробить, -
Мы всего лишь сырье Промежуточной пробы.
Снежный вихрь седин, Лет стремительный танец.
Я, наверно, один В вашем завтра останусь.
1. ТАНЦПЛОЩАДКА
Не знаю, как у вас, но у нас банный день всегда в субботу. Это родители такой порядок завели.
По привычке.
Их с детства приучили. Теперь они нас к тому же приучивают. Точнее, достают.
Я не против бани, баню я даже очень. Особенно зимой, когда веником намашешься. Сердце места себе не находит, готово, разогнавшись до тысячи неуправляемых ударов, лететь без остановки хоть до Луны. И только прыжок в сугроб оставляет его на месте. И примиряет с мыслью пожить еще немного в этом бренном теле, и дальше терпеть нечастые банно-вениковые издевательства.
Нет бы выбрали другой день недели.
Ну, хоть среду, или даже воскресенье.
Им надо именно в субботу, когда танцы...
Я что, должен подрыгаться немного, а потом в самый разгар домой бежать и мыться, по-ка баня не выстыла? А потом опять на танцы? А вдруг за это время как раз самое интересное и произойдет? Кто-то кому-то мордасы начистит. Или Вовка Длинный с Толькой Колпаком тви-ста своего фирменного заломают? Длинный в армии служил у немцев, в Дрездене. Там и нады-бал. Немчура на своих танцах-манцах-обжиманцах всяко разно куролесит. Длинный Колпака научил. Они одни, когда не сильно выпимши, так шпандорить могут. Выйдут в круг, клеши по тридцать три сантиметра, с заклепками и разрезами... радист Колян им поставит эту "твист эгей" не нашу, и они двое по всей площадке кругалями выверчивают. Только кто сунься в их компанию: или сами сметут в азарте, или зрители выдернут, мало в задки затолкают, еще и ра-зок-другой по ребрам перепадет. Не мешай! Не лезь со свиным рылом...
Вовка с Толькой один раз за вечер свой коронный исполняют. Все момент ловят, когда красноповязошники поссать выйдут или пива тяпнуть. Это комсомольские дружинники. Они за порядком и нравственностью следят. Чтобы никто ни-ни. Не растлевался под западную буги-вугину.
Ну, слиняют они, тут все к Коляну: "давай, парень, скорей!" Несколько человек на стре-ме встанут, контролершу оттеснят от входа, пробку создадут. Это так, на всякий случай, если комсомолия вернется, задержать ее, шум поднять. Они ж далеко не уходят. А музыку до сере-дины поселка слышно, тут уже не спрячешь, уши каждому ватой не забьешь.
Потом, конечно, пригрозят танцы прикрыть, радисту тоже всыпят... устно... чтобы все их строгости слышали. А он только посмеется. Аппаратура на танцах чья? Кто ее один может в рабочем состоянии поддерживать? Да и записи чьи? У кого еще есть возможность ловить раз-ные западные станции и записывать то, что даже слушать нельзя? Ну, перегнут с ним палку, на-завтра к нему же придут с чистыми бобинами, с пузырем плодово-ягодного. И опять мировая, знай, на кого письку дрочить!
Я шукаю, дружинники специально уходят с танцплощадки, чтобы дать некоторым ото-рваться. Видел разок - стоят на бугре и смотрят на Вовку и Толяна, как те конями необъезжен-ными носятся. Наверное, и сами бы не прочь так поскакать. Да должность не позволяет. Карье-ристы сраные!
А еще на танцах главное - не прошляпить Лизку. Кто с ней сегодня потанцевать сможет, кому она позволит пригласить на этот "томбе ля неже..." Ну, когда "падает снег" Сальвадоре Адамо исполняет. Эта песня - коронка на танцах. Как десерт. Под завязку. Вроде как напляса-лись, распалились, - это для ног и пота. А теперь, будьте любезны, для души получите. Я видел, у некоторых, только первый аккорд прозвучал, дрожь легкая по телу. Это у девок. Сейчас нач-нут кайф ловить, приплывать, когда их прижмут, а они, курицы, подбородком за плечо зацепят-ся и будут висеть, висеть... А Колян, когда в настроении, или кто к нему в радиорубку зайдет и чего-то скажет или нальет, еще дубль сделает. Так ловко подстроил запись, даже специально вслушивайся, не заметишь перехода.
Все знают, - кому Лизка отдаст этот танец, тот ее провожать пойдет.
Лизка наша королева.
У нее у одной шпильки на тринадцать сантиметром. Пацаны на спор замеряли. Нет, та-кие не у нее одной есть. Но она одна во всем поселке умеет на них ходить. И не просто как ко-ролева плывет не качнувшись, а еще и танцует в них, даже свитч откалывает. Как ноги свои длинные не сломает.
Видели бы, как ходит! Голову приподнимет, как гусыня перед гусем шею вытянет, смот-рит в никуда, никого в упор не видит. Идет - как по невидимой линии, пятку в носок, пятку в носок.
Я в деревне на лодке плавал, там же сидишь спиной к тому месту, куда плыть надо. Вот и вертишься постоянно, а не снесло ли тебя? А не промазал ли метров на пятьсот? Дядя Петя, геолог наш, научил. Вон, говорит, черемуху на берегу видишь? Это твой первый ориентир. Вон правое окно, которое черемуха закрывает. Это второй ориентир. Совмещай их и никуда от маршрута не отклонишься.
Так и Лизка. Она когда идет, сама себе линию на дороге чертит и по ней плывет. А что-бы не сбиться, за все проводы провожатому и двух фраз не скажет. Только свои коронные, ко-гда локоть перед ней выгнут, чтобы под руку взяла: "Иди рядом!" громким полушепотом, и уже возле дома: "Ну, я пришла!" - выдохнет. И ни поцеловать не даст, ни за... пощупать. Как ба-рышня кисейная, руку расслабленную протянет, одни пальчики ей ухажеры пожмут и... даже и не мечтай.
Еще никто ее два раза не провожал. Только Вовка Длинный.
Все на танцах затаились, ждали. Если сегодня третий раз ему позволит, тогда все, копец, облом остальным.
Или еще кого надеждой осчастливит?
А Вовка притих немного. Куражится, шутит с нами, но вижу, глаза его бегают, и голос такой приглушенный. Он и хочет к Лизке подойти. И побаивается. Вдруг откажет? Это ж какой облом! Это девчонки думают - хочу, - пойду танцевать, хочу - не пойду. И все, и как два паль-ца обоссать. А пацаны, если им откажут, ух как переживают. Это ж на виду у всей площадки. Это ж каждый заметит и каждый на свой манер обсудит, и посмеются - кто втихаря, а кто и в открытую. Мы даже со многими пацанами договаривались - если какая девка кому из наших откажет, никогда такую не приглашать. И даже если она на "белый танец" выпендрится и по-дойдет к кому из наших - тоже ей отказать, да не просто так, отвернуться и все, а и сказать еще, "а пошла ты"...
Чтобы поняла, каково это.
Пацаны старшие меня в свою шоблу приняли. За ровню держат, шестерить не заставля-ют. И в разговоре назад не отодвигают, вроде как я тоже их кореш.
Сперва даже закурить предлагали. А Вовчик, мы с ним вместе голубей держим, - руку мою от пачки протянутой отвел:
- Не кури, - говорит, - гадость это. Я, - говорит, - дурак, втянулся, теперь бросить не мо-гу.
Как старший брат сказал, и даже не обидно. И всё, перестали предлагать. И то. Им всем по восемнадцать-двадцать. А мне четырнадцать осенью будет. Это по куреву. А вино когда це-дят, пузырь по кругу пускают, тут ни Вовчик, никто у меня изо рта не рвет. Глоток завсегда мой. Вино это не папиросы. Курят не все, даже среди мужиков такие попадаются. А вот пьют. Таких, кто это дело мимо рта проносит, чего-то не знаю.
Я хожу с большими пацанами. И буду с ними еще долго.
Пока Лизка не определится.
Потому что Лизка моя двоюродная сеструха.
. . .
Как-то так случилось, что у моих сестер и брата дни рождения рядом, 11, 16 и 17 ав-густа. Попало на юбилеи: 20, 20 и 18 лет. Ну и, гулянка, друзей полон дом. Первый раз, помню, в нашей семье отмечали чей-то день рождения.
Братишка выпил хорошо, нам от щедрот своих со стола бутылку водяры вынес, нате, мол, отметьте с нами.
Мы на троих... из горла... под корочку хлеба, старших копируя.
Ночью мне стало плохо.
Утром мать, выдергивая из-под меня загаженное постельное белье, сказала глухо:
- Спасибо, сынок. Дождалась. Отца твоего, пьяницу, обстирывала, брата старшего. Теперь и ты вырос.
Больше меня мама никогда пьяным не видела.
См. также
ПОТЕРЯВШАЯ ОРГАЗМ
Книга психологических ребусов "Семь невыученных уроков"
"Я - SOSка"
эротическая повесть, - исповедь 12-летней
"ЭРОТИЧЕСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ БАБКИ - ЁЖКИ"
Триллер-фэнтэзи- пародийная сказка
СЕКС ДО УТРА, песни.
"БАННЫЙ ДЕНЬ - СУББОТА",
исповедь 13-летнего, повесть, полный вариант на сайте