Аннотация: О том, как одно событие вызывает другое и наоборот...
Случайности и закономерности.
Повесть.
Вся жизнь - есть цепь, коротка иль длинна,
Событий тех, что происходят вдруг.
От камня по воде всегда бежит волна.
Так и судьба, её лишь цель одна:
Замкнуть для нас чужих поступков круг.
У здоровяка в спине появилась трещина. Даже не трещина, просто тонкая, извилистая, чёрная нитка протянулась от лопатки к противоположному плечу... И всё. Кто знает, может от времени (что ни говори, а мужик был очень старый), а может от какого-то микроскопического дефекта, под действием детонации или бог весть чего ещё, но статуя Атланта, подпирающего балкон, дала трещину. Само собой гигант был не один. Вдвоём с напарником вот уже который десяток лет держали они многотонный, длинный и широкий, украшенный лепкой балкон с его массивными гранитными перилами.
Двухэтажное здание, которое украшало это чудо архитектуры, было построено в прошлом веке для какого-то графа, проживавшего в нём в роскоши и достатке до самой революции. После в него въехал народный комиссариат по каким-то очень важным государственным вопросам. Несколько лет спустя его занял бывший работник этого учреждения, в то время очень высокопоставленное лицо. Когда же его арестовали в тридцать седьмом, здание пустовало некоторое время, но. Как известно, свято место пусто не бывает. А потому к началу нашей истории особняк сменил немало хозяев и жильцов, последним из которых на данный момент являлась детская музыкальная школа Љ3.
Двадцатишестилетний инженер промышленного машиностроения Сергей Тишин смотрел на балкон с каким-то ему самому непонятным чувством. На протяжении вот уже двух с половиной лет по пути на работу и с работы он проходил именно под ним и никогда раньше не обращал на него особого внимания. Но сегодня...
Сергей не мог видеть трещины, и, тем не менее, он даже остановился в нескольких метрах от первого гиганта, глядя в его хмурые, напряжённые, каменные глаза. Чем-то загадочным веяло от них. Чем-то холодным, мрачным и непонятным. Бррр!.. Что-что, а настроить себя на мрачный лад он умел. Сергей мотнул головой, пытаясь сбросить то противное оцепенение, что нашло на него минуту назад. Постоял несколько секунд, закрыв глаза, снова взглянул на Атланта и двинулся дальше.
Всё понятно, виной всему были утренние события. Тишин даже мысленно шлёпнул себя по лбу. Конечно же, как он сразу не сообразил.
Началось всё с того, что проснулся он в плохом настроении. Жил он один, хотя, по мнению многих, со своей довольно приятной внешностью и покладистым характером давно уже мог привести в холостяцкую квартиру хозяйку.
Вот и сегодня проснулся он с мыслью, что пора завязывать со своим диким существованием и питанием в сухомятку. Как обычно настроения это ему не улучшило. А потом в голову начала лезть какая-то чепуха. Сначала, когда брился, довольно сильно порезался.
- Так и знал! - всердцах сказал он сам себе. - Ну так и знал.
Иногда в приступах или плохого или очень хорошего настроения он вёл мысленные диалоги с самим собой.
- Ничего ты не мог знать, - ответило второе Я, - это же случайность.
- Всё было предопределенно давным-давно. Это рок.
- Просто руки трясутся.
- Просто так ничего не бывает.
- Бывает.
Злясь сам на себя непонятно за что, он закончил утренний туалет и занялся завтраком. Наливая кипяток, он наклонил чайник слишком сильно, крышка слетела и ударилась об чашку, чуть не опрокинув её на стол.
- Снова случайность? - злорадно спросил он сам себя.
- Естественно, нет - твои кривые руки, - ответило второе Я.
Потом ошибались номером по телефону, перегорала лампочка, рвался шнурок, не находились ключи, была забыта записная книжка, и всё это время продолжался внутренний спор о проблемах непредсказуемости жизни и каверзности судьбы.
И вот сейчас, шагая мимо каменных изваяний, Сергей понял, что эти непонятные и неприятные ощущения, скорее всего, были вызваны утренними размышлениями и плохим настроением.
Он подошёл к перекрёстку и оглянулся. Гиганты никуда не делись и даже не повернули голов вслед ему, но чувство странного и нереального по-прежнему не покидало его и заставляло непроизвольно постоянно думать об этом.
"Чертовщина какая-то! - подумал Сергей, - Будешь так изводить себя с утра пораньше - совсем свихнёшься".
Полностью отключившись от внешнего мира, уйдя в самоанализ с головой и не обращая на окружающее никакого внимания, стоя на краю проезжей части, Тишин не заметил быстро движущуюся в его сторону чёрную машину. Ещё раз мысленно пожав плечами, Сергей вздохнул, развернулся и шагнул под колёса автомобиля.
* * * * *
Николай Степанович Топорков был преуспевающим бизнесменом. Руководил он довольно солидным преуспевающим коммерческим предприятием. Рокфеллером не был, но денег хватало на то, чтоб иметь квартиру в четыре комнаты в центре города, ещё одну двухкомнатную в одном из "спальных районов". Была у него дача в два этажа на берегу реки в очень живописном месте, не изгаженном отходами и выбросами производства. Разумеется, вся эта жил площадь была меблирована и обставлена по последнему слову техники и писку моды. Имел Николай Степанович жену и сына шести лет, а ещё любовницу, которую и содержал в роскоши (для неё и предназначалась вторая квартира). Жена с сыном, естественно тоже не бедствовали. В гараже, а точнее в гаражах, у господина Топоркова стояло несколько автомобилей, преимущественно иностранного производства, среди которых и его любимый чёрный БМВ.
Был Николай Семёнович тучен, лысоват и имел довольно интересное выражение лица: что-то среднее между растерянностью и задумчивостью. Но то, что скрывалось за этой безобидной маской было абсолютно противоположно её внешнему виду. Никогда не достиг бы он того, что имел и не нажил состояния, если бы не был так умён, изворотлив, не обладал даром предвидения, основанного на глубоком анализе, и не умел разбираться в людях. Вот такой был человек Николай Семёнович Топорков в свои сорок пять лет.
Он сидел на заднем сиденье своего БМВ и размышлял. Вообще-то он сам был неплохим водителем с большим стажем, но завёл себе за правило на работе пользоваться услугами водителя, он же телохранитель, он же порученец по мелким вопросам. Поэтому машину сейчас вёл Василий Мошкин, двадцатилетний крепыш с отличной реакцией и выучкой. Сам же Николай Семёнович ушёл в себя. Он размышлял о том, как ему до сих пор удавалось не перейти дорогу ни "теневикам", ни государству, жить с ними в мире и согласии, получая от этого прибыль и моральное удовлетворение. А также о том, что надо делать, чтоб так оставалось и впредь.
Потом его мысли перекинулись на последний наболевший вопрос о рекламе. "Надо будет предложить..." - успел подумать Николай Семёнович, как вдруг со словами: "Куда ж ты прёшь!?" - Василий ударил по тормозам. Тут же вернувшись к реальности господин Топорков автоматически схватился за переднее сидение и сразу увидел, что машина летит на стоящего на дороге высокого светловолосого парня. До него оставались считанные метры.
Спасла их всех отличная реакция Василия и то, что в последний момент блондин всё же вышел из ступора, в котором находился эти несколько секунд, и прыгнул обратно на тротуар. Автомобиль с визгом покрышек пролетел ещё метров десять и замер.
Водитель выскочил из кабины и кинулся к виновнику происшествия. Тот скорее всего уже осознал как близок он был от смерти, потому что стал белее мела и сильно заикаясь пытался объяснить разъяренному шофёру, что он не специально, что задумался, что просто не заметил их машины. Николай Семёнович вообще-то торопился на деловую встречу, но всё же не стал подгонять Василия. Он понимал, как трудно тому было бы ехать дальше, если бы он не выпустил сейчас на виновника весь гнев и естественное возмущение, которые возникают у каждого водителя в подобных ситуациях. Господин Топорков решил потратить время этой вынужденной остановки для себя.
Он вышел из машины и огляделся. Обычная оживлённая улица в центре города. Вопрос о рекламе снова закрутился в голове. Можно было повесить по городу десятки, сотни красочных плакатов разрисованных всеми цветами радуги размером с автобус, но это не выход. И пусть так поступало большинство его коллег, сам он считал, что реклама не должна быть просто красочной бесплатной справкой для обывателя, красивой бессодержательной картинкой. Она должна въедаться в сознание помимо воли, заставлять думать о рекламируемом объекте, заставлять вспоминать о нём ещё долгое время, и, в конце концов, она просто должна быть незабываемой. Естественно и место для такой рекламы должно быть выбрано соответствующее.
И тут Николай Семёнович замер, удивлённо глядя на фасад старинного двухэтажного здания, крышу и чердак которого давно уже облюбовали голуби, а чуть ниже находилось именно то, что было нужно. Два Атланта держащие на своих плечах многотонную громадину балкона. Николай Семёнович аж заулыбался. Ну и ну! Как же он раньше не замечал этого места. Оживлённо, экзотично, а главное - его фирма называлась никак иначе как "Атлантида". Бывает же так!
Господин Топорков забрался в машину и достал ежедневник. Не обращая внимания на всё ещё ворчащего Василия, он что-то пометил для себя на страничке с сегодняшним числом, захлопнул блокнот и приказал водителю трогаться. А когда машина плавно начала набирать скорость, он ещё раз взглянул на проплывающих мимо гигантов и подумал, что не кинься тот ненормальный под колёса его БМВ, он так и проехал бы мимо. А это чудесное, можно сказать идеальное место осталось бы незамеченным. Теперь же, когда цель намечена, а средства определены, всё будет устроено в лучшем виде и в самые короткие сроки. Николай Семёнович Топорков был решительным, а главное довольно влиятельным человеком.
* * * * *
Когда она увидела этого невысокого, черноволосого парня через заднее стекло автобуса, то сразу поняла, что это её судьба. Все пассажиры уже зашли, а он, опаздывая, бежал по тротуару, отчаянно размахивая руками. Водитель терпеливо ждал.
В свои двадцать пять лет Светлана Самойлова была девушкой привлекательной, неизбалованной и рассудительной. Было ещё одно немаловажное качество - она разбиралась в людях. Стоило ей посмотреть на человека или недолго с ним пообщаться, как она знала, что он из себя представляет. Было тут что-то мистическое, но, тем не менее, эта способность, о причинах которой она даже не задумывалась, почти никогда её не подводила. Естественно всего рассказать о человеке она не могла, но главное чувствовала. Эта её особенность много раз позволяла Светлане избежать знакомства с нехорошими людьми, правда и принца на белом коне в её жизнь не принесла.
И вот сейчас, как только она увидела этого молодого человека, где-то внутри родилось чувство чего-то тёплого и приятного, а ещё она почему-то подумала, что именно с этим человеком она смогла б прожить долгую и счастливую супружескую жизнь. Она улыбнулась своим мыслям. Стоит этому парню вспрыгнуть на подножку автобуса, и её жизнь измениться, причём весьма круто. И не обязательно ему делать первый шаг. Она пустит в ход всю свою женскую хитрость, обаяние, чёрт знает что ещё, но заполучит его, кем бы он ни был. Причём сделает это так, что и не догадается, что всё уже решено за него. А ещё Света подумала, что даже если он женат, то обручальное кольцо на его руке её не остановит. Была она, как большинство женщин эгоистичной в своём счастье и умела за него бороться.
Парня отделяло от автобуса семь-восемь метров. С того момента, как Светлана увидела его прошло не больше пяти секунд, но время для неё остановилось. Ещё ни разу в жизни Светлана Самойлова не испытывала такого чувства ни к одному человеку. Может это была любовь с первого взгляда, кто знает? Все предыдущие её отношения с представителями противоположного пола заканчивались в основном через неделю другую, причём инициатором почти всегда выступала она. Красивые, умные, иногда довольно богатые, все они были для неё только партнёрами по сексу и всё. Сейчас же, ещё не зная этого ничем непримечательного, смуглого паренька, Светлана голову могла дать на отсечение, что они с ним и есть теми родственными душами, что бродили порознь где-то по свету, ища друг друга. Теперь же какими-то высшими силами они посланы в одно место и в одно время, чтобы соединиться, слиться в любящем союзе.
Ему оставалось сделать ещё несколько шагов. Автобус был довольно сильно переполнен. Светлану кто-то сильно толкал в спину, прижимая к заднему стеклу, но она этого не замечала. Всё внимание её было отдано ему, только ему. И вдруг она поняла, что он смотрит именно на неё. Их глаза встретились...
Дикий и пронзительный визг тормозящего автомобиля заставил вздрогнуть и повернуть головы почти всех людей, находящихся в тот момент на улице. Не были исключением и пассажиры автобуса, по крайней мере, те из них, кто ещё мог повернуться. Оглянулся и водитель. Остановился и бегущий парень. Все уставились в сторону чёрной иномарки, которая, визжа покрышками, быстро приближалась к стоящему на дороге человеку.
Раньше всех потерял интерес к происходящему водитель автобуса. Как профессионал он тут же прикинул возможные варианты и понял, что всё обойдётся. Тогда он взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что пассажир, которого он ждал, стоит разинув рот и глазеет на происходящее. Водитель обязан был строго соблюдать график движения по маршруту. За этим строго следило начальство и если что - наказывало рублём. Он и так уже задержался на минуту - другую из-за большого количества пассажиров. Не раздумывая больше ни секунды, он нажал кнопки на передней панели, двери с противным шипением закрылись, и автобус плавно тронулся с места.
Когда Светлана услышала звук закрываемой двери и увидела, что, стоящая в нескольких метрах, её судьба начала удаляться её охватила паника. Страх, обида, злость, - всё смешалось у неё внутри. Она хотела закричать, остановить этот проклятый ящик на колёсах, она могла растолкать всех и выскочить, но... Слова почему-то застряли в горле, а тело перестало повиноваться, как будто окаменев.
Автобус повернул за угол. Сзади продолжали напирать и толкаться. Её герой скрылся из глаз. И в этот миг Светлана Самойлова первый раз в своей жизни потеряла сознание, так велик был шок испытанный ею. Ей не дали упасть, никто даже ничего не заметил. А когда через минуту она пришла в себя, автобус был уже слишком далеко от того места, где осталась стоять её счастливая и долгая супружеская жизнь.
* * * * *
Когда Миша услышал визг покрышек, он уже почти добежал до ждущего его автобуса. Симпатичная, молодая блондинка в розовой кофточке смотрела на него через заднее стекло и загадочно улыбалась. Где-то на уровне подсознания даже мелькнула мысль, что неплохо было бы спросить у неё причину этой странной улыбки. Спросить всегда ли она так улыбается незнакомым мужчинам. Вопросик, другой, а там... Чем чёрт не шутит. Но тут завизжали тормоза...
Михаил Вешниковский в свои двадцать четыре с небольшим был невысок (метр семьдесят пять), смугл, кареглаз и черноволос. Жил с матерью и имел два основных качества: упрямство, иногда переходящее в упёртость и любопытство. Именно последнее и заставило его остановиться, чтобы увидеть, как чёрный БМВ чуть не сбил какого-то ненормального, бросившегося под колёса.
Мишин автобус уже ушёл, и в ожидании следующего он наблюдал за тем, как водитель ругает испуганного молодого человека, только что чуть не угодившего на тот свет.
Вообще-то Вешниковский уже опаздывал на работу, а это было очень даже не к стати. Работал он киномехаником в одном из кинотеатров города под названием "Звезда". Работа ему очень нравилась, вот только не нравился директор. К сожаленью неприязнь эта была у них взаимной. И теперь стоя в ожидании следующего автобуса, Михаил воочию представлял себе то, что скажет "босс", с каким видом он это сделает, а главное какие последуют выводы, если не дай бог, он прознает про его опоздание.
Транспорт всё не шёл, а сеанс должен был начаться через несколько минут. Так не сеанс, а чепуха полнейшая - мультики для детворы, но ведь вони от Карабаса будет столько, словно он сорвал презентацию нового фильма Эльдара Рязанова. Карабасом они прозвали директора. Во-первых, директор театра, хоть и "кино", во-вторых, с бородой. Ну и, в-третьих, уж больно характерами они были схожи с книжным персонажем.
Наконец, показался долгожданный автобус. Когда он подрулил к остановке, Миша аж сплюнул от досады - автобус был учебным. За рулём сидел совсем юный паренёк-стажёр, а рядом с ним водитель-инструктор. По выражению широко раскрытых глаз стажёра, по тому с какой силой он сжимал руль и нервно крутил головой, Вешниковский понял, что поездка затянется. Так оно и вышло. На тот путь, что при обычных обстоятельствах занимал минут десять, стажер умудрился затратить двадцать.
Одним словом, когда Михаил, наконец, вывалился из этого ревущего, постоянно дёргающегося чудовища с буквой "У", на нужной ему остановке, сеанс уже начался. В три минуты добежав до кинотеатра, он, соблюдая конспирацию, пробрался через служебный вход в кинобудку.
Там заправлял его помощник, молоденький паренёк по прозвищу Крот, он был подслеповат и когда смотрел на что-нибудь без очков, то сильно щурился, от чего становился удивительно похож на одноимённого зверька.
Говоря по справедливости, Крот знал своё дело. Он работал помощником киномеханика уже четвёртый месяц и умел всё или почти всё, что умел Михаил. Вот и сейчас он сам зарядил оба аппарата и запустил мультики в точно назначенный час.
- Привет, Зоркий Глаз, - поздоровался запыхавшийся Вешниковский, ввалившись в тесненькую комнатушку с оборудованием. - Как дела?
- У меня-то всё класс, - ответил Крот, пожимая протянутую руку, - а у кого-то дела могли бы быть и получше.
- Карабас?
Михаил понял, что случилось, то чего он и опасался. Крот печальным кивком головы подтвердил его мрачные догадки.
- Давно?
- Минут пять назад. Припёрся, бородой потряс. "Где, - говорит, - механик?" Ну я - понятно: "Вышел, - говорю, - только что. Сейчас вернётся". Он естественно не поверил ни разу. "Вот как вернётся, - говорит, - пусть ко мне и зайдёт", и ехидно так улыбался. Рожа не побритая.
- Так и знал! - Миша со злостью пнул стену. - Ведь на чуть-чуть не успел!
Он рассказал Кроту свои утренние злоключения с автобусом, и тот прокомментировал их одним словом "Невезуха".
- Народу много? - мрачно спросил Вешниковский, поворачиваясь, чтоб идти на взбучку.
- Да человек сорок. В основном первоклашки с учителями, да так - одиноко забредшие, я сильно не присматривался.
Что-то буркнув Михаил ушёл к директору, а Крот направился в подсобку, чтобы склеить плёнку.
Всё шло как обычно, аппарат тарахтел, а детишки в зале смеялись и хлопали. Ничто не предвещало беды. И если бы Миша сейчас остался в будке, всё могло бы быть по-другому. Но Карабас не любил опозданий, а ещё больше не любил почему-то именно старшего киномеханика, а потому... Крот, конечно, был толковым парнем, но, во-первых, он был юн и неопытен, а, во-вторых, готовил сегодня аппараты к сеансу самостоятельно впервые (раньше всё делалось под мишиным контролем). И поэтому если бы Михаил осмотрел сейчас работающий аппарат, как он это делал всегда, то, несомненно, заметил бы, что в механизм перфоратора попал небольшой кусочек плёнки, болтающийся там до поры до времени, в любую секунду готовый застопорить лентопротяжный механизм.
Крот в подсобке обрезал специальным резаком концы склеиваемой плёнки и теперь, высунув от напряжения кончик языка, пытался зачистить соприкасающиеся поверхности. Громко играл магнитофон, и из-за него абсолютно не было слышно работающего киноаппарата.
Маленький кусочек ленты наконец попал под рычаг подачи плёнки, на какую-то долю секунды заклинил его и всё... Этого времени хватило, чтобы мощная дуговая лампа тут же прожгла кадр. И хотя такие случаи в кинотеатрах не редкость, и обычно большой беды не причиняют, тут в дело вмешался шанс. Именно тот, что в народе называют "один на миллион". Старенькая тридцатипятимиллимитровая плёнка вспыхнула, словно порох, и занялась ярким пламенем, которое, буквально через несколько секунд, перекинулось на киноафишу, висящую рядом на стене.
Когда Крот почувствовал запах дыма и выскочил из подсобки, горела стена прилегающая к залу и весь дальний угол. Повинуясь первому порыву, он метнулся к аппарату, чтобы выключить его, но споткнулся о железные коробки с фильмами, потерял равновесие и полетел вперёд. Он стукнулся головой, закрывая её руками, о подставку под горевшим проектором. Удар получился такой сильный, что ветхое, давно требующее замены сооружение не устояло и повалилось. Массивный, многокилограммовый киноаппарат ударил в горящую стену и пробил её насквозь. По счастливой случайности он не вывалился в зал на головы зрителям, но в образовавшуюся брешь тут же скользнули языки пламени, жадно пожирая отделку зрительного зала и наполняя его дымом.
Перепуганный, бледный Крот метался в дыму, пытаясь на ощупь найти огнетушитель. Он начал задыхаться. Из зала до него доносились крики и топот, плач детей. Абсолютно ничего не видя, он судорожно шарил вдоль правой стены, в том месте, где был уголок пожарной безопасности, но почему-то ничего не находил. Когда же его руки, наконец, скользнули по спасительному металлу огнетушителя, огонь охватил уже почти всю кинобудку. Что творилось в зале, Крот не знал, но крики и топот постепенно смолкали, видно зрители всё же повыбегали на улицу.
Совладав с пломбой и потратив ещё пару минут, на то, чтоб привести прибор в рабочее состояние, Крот кинулся на борьбу с огнём. И вдруг, в тот самый момент, когда он уже направил грязно-жёлтую струю пены в самый центр бушующего пламени, сквозь треск и противное шипение горящего пластика, до его слуха отчётливо донёсся, раздавшийся с улицы, полный ужаса и отчаяния женский крик:
- Там остались дети!!!
* * * * *
Вообще-то, Вовочка был парнем дисциплинированным. И хотя было ему всего семь с половиной, а учился он пока только во втором классе, Вовка Мухин уже довольно твёрдо знал, что такое хорошо и, соответственно, что в этой жизни плохо, естественно в меру своего детского мировосприятия. Другими словами, он хорошо понимал, что делать можно, а какие поступки могут вызвать нарекания со стороны взрослых, и старался по возможности избегать этого. Его родители, благо сами воспитывали сына, знали об этом Вовкином качестве, а потому строили воспитание на доверии, взаимопонимании и терпении. Жили они можно сказать душа в душу.
Но сегодня Вовка поступил очень плохо. Он без спроса взял в школу отцовскую вещь. Более того, он притронулся к предмету, именно который ему строго настрого трогать было запрещено, тем более что это был, чуть ли не единственный запрет, наложенный родителями.
У каждого в жизни случаются критические ситуации, когда человек почти не волен распоряжаться собой и запросто может пойти на что угодно. Семилетний Владимир Мухин не был исключением. И такой момент в его жизни настал. Дело в том, что его отец был старшиной милиции. По этой причине, а может и из-за тихого, спокойного характера, Вовка превратился в предмет насмешек и гонений со стороны нескольких своих одноклассников, главным среди которых был Лёшка Треньков по прозвищу Тринька. Вот уже больше полугода он не давал парню прохода. То подкараулит с дружками после уроков, то выбьет поднос с обедом в столовой, то учинит ещё какую-нибудь пакость, а уж фантазия в этом направлении у него работала добросовестно. Не известно, откуда в мальчике появилось столько злости и подлости, может и были этому свои причины и объяснения, но факт остаётся фактом.
Когда дело доходило до драки, Вовка никогда не спасался бегством, его чувство собственного достоинства не позволяло ему этого делать. Он же был сыном милиционера, а значит, и вести себя должен был подобающе. И поэтому частенько возвращался он домой с синяками и ссадинами. Но отцу с матерью всей правды не рассказывал. Во-первых, он знал, что жаловаться плохо, а во-вторых, надеялся самостоятельно во всём разобраться. Ведь было ему уже ни много, ни мало, а целых семь с половиной лет.
Но вчера наступил предел...
Как всегда, когда он не выступал открыто, Лёшка действовал исподтишка, причём объектом атаки выбрал одноклассницу Олю, прекрасно зная, что они с Вовкой друзья. На большой перемене, когда Вова Мухин зашёл в класс, он застал там такую картину. Насмерть перепуганные девочки обступили рыдающую Олю, несколько ребят удивлённо и недоумённо смотрели на них, а на "камчатке" Тринька с товарищами заливались смехом. Оказывается кто-то (нетрудно догадаться кто именно) посадил в Олин портфель живую мышь. И когда девочка полезла доставать учебники, зверёк цапнул её за палец, выскочил и скрылся под шкафом.
Не долго думая, Вовка подошёл к хохочущей компании.
- Ты это сделал? - тихо, еле сдерживая гнев, спросил он Лёшку.
- А что, папочке побежишь жаловаться? - захихикал тот.
В одно мгновение схватив лежащий рядом чей-то портфель Вовка Мухин так врезал им по ухмыляющейся физиономии хулигана, что тот потерял равновесие и грохнулся со стула.
- Если ещё раз тронешь её, - грозно предупредил он, - я тебя убью, возьму папин пистолет и убью.
Он развернулся и пошёл успокаивать Олю и уже за спиной услышал:
- Да у твоего отца и пистолета-то никакого нету.
"Посмотрим", - зло подумал Вовка.
Никого убивать он, естественно, не собирался. Прекрасно зная, что Тринька трус, он просто хотел напугать его, чего и добился. Это он заметил по Лешкиным глазам, в тот момент, когда сказал, что убьёт его. Теперь осталось только доказать, что он - Вовка Мухин, не трепач, а действительно имеет возможность это сделать.
И вот сегодня он притащил в школу обойму от отцовского пээма. Новую, чёрненькую обоймочку с восемью блестящими патронами. Сам пистолет, хранящийся в кобуре, в родительском шкафу на верхней полке, он взять всё-таки не решился. Вовка рассчитывал показать обойму Лёшке где-нибудь в уединенном месте, ещё раз припугнуть и после второго урока, на большой перемене сгонять домой, жил он в трёх кварталах от школы, и вернуть обойму на место. Отец уходил на дежурство только после обеда.
Вторым уроком у них было внеклассное чтение, и молоденькая учительница Инна Алексеевна повела класс в кино, благо администрация школы одобряла такие культпоходы. До этого момента Вовке никак не удавалось застать Триньку одного, поэтому он решил, что покажет ему свой сюрприз в кинозале.
Когда начался сеанс, минут десять он вместе со всеми смеялся над похождениями незадачливого волка из "Ну, погоди!", и даже забыл на время о своём плане, но потом включили какую-то казахскую белиберду, и Вовка решился. Он заранее заметил, что место слева от его соперника было свободно, и теперь, наступая на чьи-то ноги и задевая коленки, протиснулся к нему. Плюхнувшись в кресло, достал из кармана обойму и толкнул соседа локтём.
- Видел?
Тринька наклонился, пытаясь что-нибудь рассмотреть, и протянул руку, но Вовка строго произнёс:
- Руками не трогай - так смотри, если знаешь, конечно, что это такое.
- Ой, да ладно... - начал было тот, но в этот момент на несколько секунд вдруг ярче вспыхнул экран, что-то замелькало, потом пропал звук, и зал погрузился в темноту. Тут же раздались дружные крики и топот детворы, кто-то засвистел. Оказавшись в темноте, Вовка зажал обойму в кулаке и присоединился к оруще - топающей какофонии, самозабвенно пытаясь издать звук, похожий на свист.
Неожиданно запахло дымом... Свет всё не появлялся. В будке послышались какие-то странные звуки - треск и шум падающих предметов. Дети, ничего не замечая, продолжали орать, но одна из учителей, бросив бесполезную попытку их успокоить, вдруг заметила, как в окошке киномеханика мелькнул язычок пламени. Сомнений не осталось - случилось несчастье и значит медлить больше нельзя. Отыскав в темноте ближайшую коллегу, учительница поделилась с ней своими наблюдениями, та мигом всё поняла, и они начали действовать. Одна побежала и открыла выходную дверь, так, что на фоне всеобщей черноты появился светлый прямоугольник. Вторая в это время начала направлять туда своих детей, стараясь не создавать паники. Остальные учителя и воспитатели находящиеся в зале, уже всё осознав, поступали так же. Дети не могли понять, что случилось и почему из-за простого обрыва плёнки им надо выходить на улицу, но в большинстве своём вели себя спокойно, как могут спокойно себя вести в темноте школьники младших классов.
Вдруг где-то вверху, в районе кинобудки раздался грохот, стена, отделанная пластиком, треснула, будто изнутри по ней кто-то стукнул гигантским молотом, и вслед за этим в зал ворвался огонь, быстро заполняя его удушливым дымом. Вот тут-то заволновались уже все.
В темноте и давке, кто-то вдруг сильно налетел на Вовку, больно толкнув его в плечо, рука непроизвольно разжалась, и зажатый в ней магазин полетел на пол. Как не был перепуган мальчик, но тут он испугался ещё больше. Он итак уже пошёл на преступление, взяв эту вещь без спроса, а если он ещё её и потеряет... Он чуть не заплакал от досады, но быстро взял себя в руки, и решил просто так не сдаваться. Протиснувшись к тому месту, где, по его мнению, упала обойма, он опустился на четвереньки и стал шарить в проходе между креслами руками.
Дыму прибавилось, начали слезиться глаза, а поиски пока не приносили никакого результата. Кто-то толкал его, пытаясь обойти, кто-то перелазил сверху. Чья-то коленка больно стукнула мальчика в бок, кто-то споткнувшись об него упал. Вовка не обращал на это внимания, продолжая поиски. Он и не заметил, что топот и крики детей почти стихли. Проклятая обойма, как сквозь землю провалилась, а из-за дыма стало трудно дышать. Мальчик почувствовал, что начал задыхаться. Он поднял голову, пытаясь увидеть выход, и вдруг с ужасом понял, что из-за темноты и дыма абсолютно не знает, где тот находится. Он потерял ориентацию.
Огонь уже прочно захватил внутреннюю стену кинозала, и дыма становилось всё больше и больше...
Когда Инна Алексеевна пересчитав своих учеников, двух не досчиталась, её чуть не хватил удар. Кровь хлынула к лицу, во рту моментально пересохло, а руки мелко задрожали. Несколько секунд она стояла в ступоре и вдруг, словно спущенная с туго натянутой тетивы стрела, с криком: "Там остались дети!!!", - кинулась к распахнутым дверям, из-за которых уже начал валить дым.
Но тут чьи-то сильные руки схватили её за плечи. И прежде, чем она успела что-либо сообразить, какой-то незнакомый мужчина уже нырнул в темноту, оставив её стоять с закрытыми глазами, мелко дрожащей и отчаянно пытающейся вспомнить хоть какую-нибудь молитву.
* * * * *
Сергей Нечаев очень торопился. Он спешил в роддом. Там в отделении для рожениц с повышенной степенью риска лежала его жена - Люда - женщина, которую он любил больше своей жизни. Лежала она здесь впервые, потому что, как ни странно, в его тридцать три и её тридцать лет был это их первый ребёнок, такой долгожданный и ещё до рождения горячо любимый. Но из-за травмы бедра полученной Людой в детстве, сейчас врачи пришли к неутешительному выводу: роды ожидаются очень тяжёлыми, одновременно утешая их с мужем только тем фактом, что роды вообще лёгкими не бывают. И естественно обещали сделать всё возможное и невозможное.
Сегодня должно было всё решиться.
Он бежал к автобусной остановке и думал о том, что вся жизнь их полна сюрпризов и неожиданностей. Взять хотя бы то, как они познакомились десять лет назад. Совершенно случайно столкнулись в общественном транспорте. Именно столкнулись. Она толкнула его, он наступил ей на ногу, разумеется случайно. Они обменялись недовольными замечаниями, он извинился и всё. А потом снова встретились, там же через несколько дней, узнали друг друга, вспомнили недавний случай, пошутили, посмеялись, а через полгода поженились.
А их будущий ребёнок... Сколько не пытались они, сколько не пробовали - ничего не получалось. Обошли вместе множество врачей, никто ничего толком сказать не мог. "Вроде всё нормально. Продолжайте в том же духе и надейтесь". Они и надеялись, но всему может наступить предел. И надежде тоже. И вот, когда они уже потеряли всякую веру в чудо, оно произошло. Было это девять месяцев назад, и у Сергея аж потеплело на душе, когда он вспомнил, как радовались они с женой в тот момент, когда узнали о будущем ребёнке.
"Боже, помоги им! Пусть у них всё будет хорошо!" - Сергей мысленно перекрестился.
Когда он перебегал дорогу, внимание его привлекло столпотворение, возникшее возле кинотеатра. Были тут в основном дети, некоторые из них плакали. Вокруг суетились взрослые, скорее всего воспитатели или учителя. Из открытых дверей валил дым, и прохожие, понявшие, что произошло, останавливались, пытаясь в силу своих возможностей помочь тем или другим. Сергей тоже замедлил шаг, сразу догадавшись, что произошло несчастье. Он как раз поравнялся со стайкой стоящих отдельно ребятишек-одноклассников, когда их учительница, совсем молоденькая девушка с огромными от ужаса глазами, вдруг закричала, что в здании остались дети и бросилась внутрь.
Не раздумывая ни секунды, он поймал её за плечи и легко, словно пушинку, отодвинул в сторону. Несколько раз глубоко вздохнул, задержал дыхание и нырнул в черноту дверей.
- Девятый, десятый ряд... - услышал он за спиной чей-то голос.
На ощупь, сильно щуря слезящиеся глаза, он отсчитал восемь рядов и, торопливо шаря по полу, пошёл вдоль девятого. Никого. Быстро, почти бегом прошёлся по десятому - снова пусто. Воздух заканчивался, надо было принимать решение, искать дальше и, возможно, наглотаться дыма или выходить ни с чем. Дети за это время могут задохнуться, если уже... Он отогнал страшную мысль и кинулся в следующий проход. Пробежал его почти полностью, когда, наконец, натолкнулся на два маленьких тельца. Воздух в лёгких давно уже закончился, и ужасно хотелось дышать. Быстро подхватив детей, он рванулся к выходу. Уже почти у самых дверей организм не выдержал, и Сергей вдохнул. Лёгкие словно огнём обожгло, как будто прямо на них сыпанули молотого перца. Он чуть не потерял сознания. Но сделал ещё несколько шагов и с облегчением, которое трудно описать, выскочил на свежий воздух, кашляя и фыркая. К нему тут же протянулось несколько пар заботливых рук, и он передал им детей. Это были мальчик и девочка. Причём паренёк пострадал меньше. Он почти сразу пришёл в сознание и заплакал, и Сергею почему-то показалось, что плачет он вовсе не от испуга. С девочкой было хуже. Она не приходила в себя, пульс был неровный, а на лбу краснела ссадина, видно от удара головой при падении.
Вдали послышался звук приближающейся сирены пожарной и скорой помощи.
Постояв ещё несколько минут и убедившись, что его помощь больше не нужна, Сергей развернулся и быстро зашагал к автобусной остановке. Когда же большеглазая учительница, чьих детей он спас, вспомнила про спасителя, тот был уже далеко.
А Сергей Нечаев ехал в переполненном автобусе и думал о том, что в его руках только что были две детские, ещё такие коротенькие жизни, а может быть, уже в следующую минуту жизнь его собственного ребёнка будет зависеть от кого-то другого. И если есть на свете Бог, то он просто не может позволить, чтоб с его пока ещё не родившимся ребёнком или с Людочкой что-нибудь случилось.
"Боже, пусть с ними всё будет хорошо! Помоги им, пожалуйста!"
* * * * *
А у Дмитрия Ивановича Быстрова в этот момент дрожали руки. Он сидел за столом в своём кабинете, смотрел на мелко трясущиеся кисти и думал о том, что через полчаса ему принимать сложнейшие роды, с нередким в акушерской практике диагнозом - старая травма бедра с последующим смещением тазобедренной кости. А так же о том, что он, как ведущий хирург этого роддома просто не имеет права не присутствовать на этой операции. С другой же стороны он прекрасно понимал, что не может этого сделать, потому как, трясущийся скальпель в его руках будет виден любому за полкилометра.
Дмитрий Иванович не курил, водку не пил, разве что иногда, по праздникам, позволял себе хорошего вина, и вообще, вёл довольно правильный образ жизни. Но со вчерашнего дня в душе его наступил перелом, он стал бояться операционной.
Доктор Быстров имел за плечами огромный опыт работы. Не раз ему самому приходилось беседовать с некоторыми своими коллегами, такими же как он сейчас, надломленными, потерявшими веру в себя и своё мастерство, до дрожи боявшимися ответственности за жизнь пациента. У каждого это проходило по-разному, и каждый имел на то свои причины. Но мысль, что это же может случиться и с ним, никогда не приходила ему в голову. И вот теперь...
Вчера у него были очень тяжёлые роды. Три часа всей операционной бригадой они бились за жизнь пациентки и её ребёнка, но, к сожалению, спасти удалось только мать, да и то чудом. За всю его долгую практику это были не первые роды с летальным исходом, но почему-то никогда раньше это не действовало так на психику.
Он достал из шкафчика и выпил две таблетки успокоительного. Ничего сейчас всё пройдёт, нужно расслабиться и успокоиться. Сейчас он посидит, отдохнёт, пойдёт и прооперирует. Главное, чтоб никто не узнал о его слабости, ничего не заметил. Нужно её побороть, спрятать как можно дальше пока, а там всё обойдётся. Дмитрий Иванович очень дорожил своей репутацией, постоянно лелея мысли о дальнейшей карьере. О том, что ставит в данный момент под угрозу чью-то жизнь, он почему-то не подумал.
В дверь постучали и на пороге появилась медсестра:
- Доктор, всё готово, вас ждут в операционной.
- Хорошо, уже иду.
Он снова посмотрел на руки. Дрожь как будто бы утихла, но чувство страха прочно засело где-то в дальнем уголке подсознания, постоянно напоминая о себе мыслью: "А вдруг снова, как вчера..."
Он встал и направился к двери. Уже взялся за дверную ручку, когда вдруг зазвонил телефон. Несколько секунд он стоял в нерешительности, раздумывая подходить или не стоит. Наконец, решился, подошёл к столу и взял трубку.
- Доктор Быстров, слушаю.
Полминуты он молчал, бледнея на глазах, всё крепче и крепче сжимая трубку, ловя каждое слово говорившего.
- О, Боже! - наконец вырвалось у него. - Да, да, я уже еду!
Звонили из школы, где училась их дочурка Юленька. Какая-то женщина, сбиваясь и путаясь, рассказала, что в кинотеатре, где были дети, случился пожар. Девочка жива, но без сознания после удара головой, её отправили в неотложку.
Дмитрий Иванович выскочил в коридор, чуть не сбив санитара проходящего мимо. Нет, только не это, их чадо, их единственный и любимейший ребенок чуть не погиб. Этого просто не может быть! Нет, нет, только не с ними!
Словно сумасшедший, он помчался вниз по лестнице, и только в холле каким-то чудом в голове мелькнула мысль о предстоящей операции. Он подскочил к внутреннему телефону и дрожащими пальцами набрал номер доктора Фоменко. Слава богу тот был на месте. В двух словах обрисовав ему ситуацию, он попросил заменить его на ближайшее время, и, как был в белом халате и шапочке, выбежал на улицу и прыгнул в свои красные "Жигули". Дико взвыл мотор, завизжали покрышки, и машина рванулась с места.
Уже выезжая с территории больницы, в голове Дмитрия Ивановича мелькнуло, что может быть, так-то оно и лучше будет с этой операцией. Фоменко отличный хирург и находится в хорошей форме, чего он никак не мог сейчас сказать о себе. Он болезненно поморщился, ловя себя на мысли, что в сущности только что признался в том, что своим отъездом фактически спас жизнь молодой матери и её будущему ребёнку. Ребёнку... Все мысли разом куда-то испарились, оставив лишь одну: "Ребёнок, его ребёнок, его единственная и горячо любимая девочка лежит сейчас без сознания в реанимации!" Разве было в данную минуту для него что-нибудь важнее этого? Дмитрий Иванович Быстров крепче сжал руль, и, не обращая внимания на сигналы автомобилей, шарахающихся от него, сильнее надавил на педаль газа.
* * * * *
Коля Огинский, сколько себя помнил, всегда хотел сниматься в кино. В то время, когда его соседи по песочнице мечтали стать космонавтами, капитанами дальнего плавания или милиционерами, с детским непостоянством меняя свои взгляды на будущие профессии, Коля твёрдо знал - рано или поздно он станет актёром. И готовился к этому.
Пока учился в школе, единственным местом, где он проводил досуг, был кинотеатр. Мать не препятствовала, благо учился он хорошо и был по успеваемости и дисциплине одним из первых в классе. Сотни кинофильмов, тысячи персонажей и образов, вереницы диалогов и реплик, всё это оставило неизгладимый след в юной голове одарённого киномана. Ну, а в том, что Коля личность одарённая, никто не сомневался. С пятого класса он начал посещать школьный драмкружок. Играя второстепенные и эпизодические роли, он выкладывался на все сто, полностью отдавая себя жизни персонажа, до конца вливаясь в образ. Естественно это не могло не привлечь внимания художественного руководителя.
За несколько лет существования кружка, мальчик прошёл путь от закулисных реплик до исполнения роли Гамлета, причём Коля с таким талантом произносил извечную шекспировскую фразу, что Сергей Юрьевич, их худрук, всё больше и больше утверждался в мысли, что парню уготована актёрская карьера.
К концу школы Николай Огинский был готов к поступлению в театральный институт. Никто из его учителей не сомневался в том, что приёмная комиссия по достоинству оценит выращенный ими талант. Был уверен в этом и Коля. Но случилось то, что в народе называют досадным недоразумением. Его документы по чьей-то немыслимой оплошности были отправлены в адрес автодорожного техникума, откуда и пришёл вызов на вступительные экзамены. Кто был виноват в этом казусе? Это так и осталось неизвестным. Но как бы то ни было, а студентом-актёром Николай не стал, студентом же автодорожником он быть не собирался и подавно.
Через месяц его забрали в армию.
Отметка об автодорожном техникуме в его документах каким-то образом сыграла роль, так как служить он попал в автобат.
Высокий, русоволосый, с живыми карими глазами на волевом лице и фигурой гимнаста, в военной форме он выглядел очень представительно. Коля сразу же стал любимцем товарищей из-за своего весёлого нрава и умения изобразить любого, будь то известный киноактёр, ротный старшина или командир части. Не прошло и месяца, как одарённого парня заметило батальонное начальство. С тех пор не было ни одного смотра художественной самодеятельности, ни одного праздничного концерта, в котором не участвовал бы рядовой Огинский, в котором не имел бы он шумного успеха у публики.
Тем не менее, к дембелю, кроме актёрского опыта Николай приобрёл ещё и специальность водителя большегрузной техники, научившись довольно неплохо разбираться в механизмах всевозможных "уралов", "камазов" и "зилов". Именно эти знания и пригодились ему, когда сразу после увольнения в запас, он устроился шофёром на одно из автопредприятий большого города. До нового набора в театральный оставалось несколько месяцев, и Николай не собирался всё это время сидеть на шее у матери.
Коля Огинский, двадцати лет отроду, сидел за баранкой новенького ЗИЛа и, улыбаясь своим мыслям, наблюдал, как асфальт убегает под колёса его машины. В кузове мерно позвякивали двадцать с лишним тысяч пустых стеклянных банок, которые согласно накладной, он должен был доставить на консервный завод.
Погода была чудесной, движок работал, как швейцарские часы, и настроение у Коли было просто замечательным. Вчера в его жизнь снова вмешался Его Величество Случай. Его пригласили сниматься в кино.
Николай, в который уже раз, с трепетом восстанавливал в памяти события вчерашнего дня.
Его послали на товарную станцию за грузом каких-то ящиков и коробок, которые он должен был доставить заказчику за город. Заказчиком же оказалась съёмочная группа хорошо известной киностудии, выехавшая на природу для съёмок одного из эпизодов. Всё это выяснилось, когда Николай доставил груз по назначению. Дальше события развивались, как в прекрасном сне. Коля остался посмотреть на работу киношников и стал свидетелем оживлённого спора, возникшего между режиссёром и одним из актёров. Режиссёр, маленький, толстенький человечек, темпераментно размахивая руками, пытался объяснить тому, каким ему видится данный персонаж и как, по его мнению, должен открываться его характер пред камерой. Актёр же почему-то никак не мог, а может просто не хотел понять творческой задумки последнего, пытаясь настоять на своём видение данного образа. Кончилось всё тем, что режиссёр в запале заявил, что имеет дело с бездарностью, а роль эту сыграет любой первый встречный прохожий. Именно в этот момент они проходили мимо прожектора, возле которого стоял Коля. И маленький режиссёр, видно в доказательство своих слов, схватил того за локоть, сунул в руки бумажку с текстом и почти приказал:
- А ну, сыграйте.
Николай отказываться не стал. Не сказать, что это была лучшая игра в его любительской актёрской карьере, и волнение, конечно, сказалось. Но подвижный человечек почему-то с минуту стоял молча, задумчиво глядя на парня, после того как тот закончил. А потом взорвался восторженной бурей эмоций. Тут же выяснилось, что Николай Огинский - именно тот, кто им нужен для этой роли. Что съёмка только началась, и заменить актёра будет пара пустяков. Что на автобазе всё будет улажено уже завтра же. И вообще, что парня с его способностями ждёт большое будущее в кинематографе.
И вот сегодня, сразу после этого рейса, он должен был сдать машину своему сменщику и с чистой совестью убыть в отпуск за свой счёт, который устроили с киностудии, чтобы сделать свои первые шаги по длинной дороге, ведущей к признанию и славе.
...Красный "жигулёнок" выскочил из-за поворота, словно чёртик из табакерки. Всё произошло настолько быстро, что Николай действовал скорее рефлекторно, чем сознательно. Чтоб избежать лобового столкновения, он крутанул руль влево, выжимая педаль тормоза. Реакция его не подвела, и летящая навстречу машина проскочила мимо. Перекошенное лицо отчаянного гонщика на мгновение мелькнуло перед Колиным взглядом, и единственное, что бросилось ему в глаза было то, что водитель "Жигулей" был одет почему-то во всё белое. "Врач, наверное",- мелькнуло в голове. А уже в следующую секунду он лихорадочно крутил руль в обратную сторону, чтобы не дать многотонной машине вырваться на тротуар, где в этот момент было довольно людно. Благодаря счастливой случайности, ни сзади ни спереди в непосредственной близости движущегося транспорта не было. И всё-таки несчастья избежать не удалось. Слишком маленьким был радиус поворота, чтоб не задеть испуганных пешеходов, да и высокий центр тяжести гружённой машины сделал своё дело. ЗИЛ уже почти выходил их виража, когда правые колёса оторвались от земли. Какую-то долю секунды автомобиль оставался в равновесии, словно акробат, балансирующий на канате, а потом с жутким грохотом, лязгом и звоном бьющегося стекла огромный грузовик опрокинулся набок.
Последнее, что запомнил Огинский перед тем, как потерять сознание от сильнейшей боли в руке и грудной клетке, это мириады стеклянных осколков, блестящих, словно водяные брызги в лучах солнца, разлетающиеся гигантским искрящемся веером по чёрному асфальту дороги.
Когда через несколько минут прибыла скорая помощь, Николай всё ещё находился без сознания. Его аккуратно вынули из покореженной кабины и уложили на носилки. Немолодая уже женщина-врач тут же осмотрела его и вынесла диагноз: открытый перелом руки, сломано несколько рёбер, многочисленные порезы, пострадавший пока находится без сознания от болевого шока. Седая врачиха с сожалением посмотрела на симпатичное лицо молоденького шофёра, на огромную резанную рану протянувшуюся от левой скулы почти до самой брови и подумала, что только чудом глаз остался цел. А ещё она с грустью представила дальнейшую судьбу этого паренька. Нетрудно было догадаться о том, что отметина эта уродливым шрамом останется с ним на всю жизнь и будет, как напоминание о чьей-то глупости и безответственности, бросаться в глаза каждому встречному, отталкивая и пугая людей, отравляя тем самым жизнь ни в чём неповинного человека. Как специалист, она знала, что существуют дорогостоящие пластические операции, позволяющие избавиться от подобных дефектов. Но так же он знала и то, что позволить такое себе могли только хорошо обеспеченные люди, пострадавший шофёр же, к сожалению, к этой категории явно не относился. Женщине стало почему-то грустно и даже обидно. И ещё одна мысль мелькнула в голове, когда парня грузили в машину. Сама не зная почему, она вдруг ни с того ни с сего подумала: "Жаль, в кино ему теперь не сниматься".
* * * * *
Из-за аварии (где-то впереди перевернулся грузовик) на дороге образовалась пробка. Не то, чтобы совсем прекратилось движение, просто машины ползли с черепашьей скоростью, вынужденные разъезжаться со встречным потоком на единственной, оставшейся свободной полосе, повинуясь нервным взмахам жезла одного из прибывших гаишников.
Водитель большегрузного КрАЗа посмотрел на часы. До футбола оставалось чуть меньше часа. Его машина вместе со всеми еле тащилась вперёд, то замирая, то делая несколькометровые рывки.
Был водитель страстным болельщиком, болел за "Динамо" и матч любимой команды пропускать не собирался, тем более, что всё было рассчитано досконально. Многотонный экскаватор, застывший на шестиосной платформе его машины, он должен был доставить на стройку ровно через полчаса, двадцать минут на разгрузку, десять на договор с завгаром, ещё пять на дорогу, и всё - полтора часа наслаждения игрой и волнующего напряжения, и тут на тебе...
Водитель снова посмотрел на часы - график рушился на глазах, до пробки было ещё далеко, а время утекало, как песок сквозь пальцы.
КрАЗ поравнялся с прилегающим к центральной улице переулком. Вообще-то он был несколько узковат для машин подобного класса и габаритов, но водитель решил рискнуть. Не колеблясь более ни секунды, он повернул руль в ту сторону. Через несколько минут тягач благополучно выехал на параллельную улицу и, отчаянно завывая многосильным движком, потащил свой груз к месту назначения.
Водитель слишком хорошо знал эти улицы, чтобы глазеть по сторонам. К тому же все его мысли были заняты предстоящим футбольным матчем, а потому он не обратил абсолютно никакого внимания на проплывшее мимо здание музыкальной школы. Это был старинный двухэтажный особняк с красивым балконом, покоящемся на плечах двух Атлантов, и с десятками голубей, облюбовавших его чердак в качестве голубятни. От грохота и вибрации птицы все как один, громко хлопая крыльями, взвились в воздух и закружились в небе, выжидая, когда же удалиться это ревущее и лязгающее чудовище.
Атланты оказались смелее пугливых птиц. Они не бросили свою ношу и не убежали куда глаза глядят, ведь они всё-таки были античными героями, а героям, как известно, ни к лицу бегать от опасности. Равнодушными, каменными взглядами проводили они грохочущего железного дракона, готовые в любую секунду вступить с ним в схватку. Но чудовище трусливо бежало, не принимая боя. А гранитные воины остались стоять на месте, всё так же безучастно глядя на мир неморгающими глазами и неся на плечах своих нелёгкую ношу.
И только вот трещина на спине одного из них увеличилась на несколько сантиметров в длину и вглубь, медленно, но с роковым постоянством продолжая свой рост.
Всё-таки встреча с железным драконом не прошла для него совершенно бесследно.
* * * * *
Когда на консервный завод не прибыл груз банок, которые разбились при аварии, остановилось сразу несколько линий плодово-ягодного цеха. Теоретически этого не должно было случиться и никогда раньше не случалось, даже при задержках с поставкой тары. На складе постоянно поддерживался необходимый запас банок идущих под закатку, пополняемый по мере израсходования. Но сегодня, выяснилось, что в силу каких-то неизвестных причин, а, скорее всего, просто по чьей-то безответственности, банок такого-то ГОСТа там осталось, как кот наплакал - всего несколько сот штук. Не поднимая излишнего шума, начальник цеха тут же созвонился со смежниками поставляющими тару, благо связи у него были на многих предприятиях, и договорился про поставку партии в течении нескольких ближайших часов. Это был бы выход, но... В дело вмешалось провидение. Грузовик попал в аварию, и целый цех почти полностью остановился. Испортилось несколько тонн плодово-ягодной продукции. Все показатели покатились вниз, круша на своём пути все квартальные и годовые планы, ну и, естественно, подрывая своим падением авторитет руководства.
Директор завода вызвал к себе начальника цеха, зама по снабжению и главного инженера. Все трое были тёртыми калачами, но после получасовой беседы они вышли от него взмыленные, словно те упряжные кони, что сотню вёрст тащили по бездорожью тяжеленный воз.
Директор был очень зол, очень. Его можно было понять, не сегодня - завтра должна была прибыть проверка из главка, а тут ЧП, словно удар ножом в спину. Потому установка его была яснее ясного: "Немедленно разобраться! Наказать!"
Каждый из троих покинувших директорский кабинет знал, что разбираться тут нечего, в той или иной степени виноват каждый из них. Но на эшафот за заслуженным возмездием никто идти почему-то не торопился. Наоборот, было решено сделать всё возможное, чтобы его по возможности избежать. А потому полные решимости они разошлись по рабочим местам, чтобы как можно быстрее претворить в жизнь категорическое требование шефа.
Разбирательство длилось недолго, не больше часа. Носило оно характер формальный, очень смахивая на фарс, и, разумеется, не привело ни к каким серьёзным результатам. Однако виновный был всё-таки найден, причём вина его в случившемся была доказана быстро и решительно, хотя и была она во много раз меньше и незначительнее вины истинных саботажников.
Козлом отпущения был выбран начальник склада Љ3, Иван Осипович Тетерин. Иван Осипович давным давно уже перешагнул пенсионный рубеж, и работал до сих пор на заводе только в силу прежних заслуг перед предприятием, которому посвятил сорок с лишним лет своей жизни. Был Осипыч, как называли его на заводе, старичком добрым и отзывчивым, за что любили его и уважали почти все. Вот только одному человеку невольно перешёл он дорогу, и был это никто иной, как начальник плодово-ягодного цеха. Давно он уже лелеял мысль устроить начскладом своего зятя, да и дочь уже все уши прожужжала, а тут этот упёртый старик. На все уговоры, напоминания о заслуженном отдыхе, увещевания одно и то же: "Пенсия маленькая, работа нетрудная, да и привык к заводу, прикипел, чай всю жизнь поди здесь провозился". Ну что ты будешь делать? И вот на тебе... Чистая случайность, а как на руку.
Совсем никакого труда не стоило выставить старика виновником случившегося, да и тот, чувствуя за собой грешок, не упирался и не оправдывался, ну не расстреляют же в самом деле (хотя были в его биографии и такие времена), пожурят и отпустят. Так оно и вышло. Никто на Осипыча не кричал и с кулаками не кидался, принимая во внимание его возраст и прежние заслуги. Просто, как велел директор, немедленно разобрались и также немедленно вынесли вердикт: "Ходатайствовать об увольнении". И тут же к директору. Тут уж начальник цеха несколько слов сказал, естественно не в защиту Тетерина. Так или иначе, а приказ был создан и подписан. На всё ушло несколько часов. И такое бывает.
Сквозь слёзы прочитал Иван Осипович бумагу с печатями и подписями. Но ругаться, выяснять правду, а тем более просить или умолять не стал, не в его это было характере. Чему быть того не миновать.
Ком в горле душил Осипыча, когда шёл он в бухгалтерию, а в голове крутилась мысль, что несправедливость приходит неожиданно и ранит в самые уязвимые места, не оставляя шансов на защиту и спасение. И так было, есть и будет всегда.
Молоденькая кассирша Ниночка, видя состояние старика попыталась было утешить, подбирая ободряющие слова, но он только посмотрел на неё красными от слёз глазами и грустно махнул рукой:
- Не надо, внучка, всё я понимаю.
Она отсчитала ему положенные деньги и, не найдя мелочи, сунула два билета лотереи "Спринт". Не считая, Иван Осипович сгрёб всё мозолистой рукой, засунул в карман и медленно пошёл прочь. Сутулясь и шаркая, добрёл он до проходной и, не оглядываясь, покинул родной завод навсегда.
Новоиспечённый пенсионер Иван Осипович Тетерин сидел на скамейке в сквере и смотрел в одну точку. Вся его трудовая жизнь вставала перед его глазами, стройки и восстановления разрушенных после войны предприятий, авралы и субботники, пятилетки за два дня и просто трудовые будни. Всё это было, а теперь...
Что-то отвлекло его от грустных мыслей. Прошло полминуты, пока он понял, что это было. Точнее - кто. Это была маленькая девчушка, лет шести-семи. Она стояла возле киоска с мороженным и широко открытыми глазёнками с грустью и обидой наблюдала за своими сверстниками, гурьбой осаждающими окошко. Скорее всего, это была группа из детского сада или начальной школы, вышедшая в парк на прогулку. Девочки не имела денег на мороженное, это было очевидно, но у неё была гордость, маленькая, детская, но гордость, поэтому она просто стояла, молча наблюдая за суетой однокашников.
Вот оно... Иван Осипович поморщился, как от зубной боли. Снова та же элементарная несправедливость. Именно она, как никакие другие узы, вдруг объединила шестидесятилетнего старца и маленькую незнакомую девочку, с большими грустными глазами. Не раздумывая, он шагнул к ней, вытащил из кармана все деньги, что получил на заводе и сунул их в руки удивлённо моргающего маленького создания. Сообразив вдруг что-то, он забрал большую их часть и, отыскав воспитателя, сбиваясь и нервничая объяснил ей, что приходится этой девочке дедушкой, что приехал издалека и ненадолго и, что хочет оставить для неё денег. Растерявшаяся воспитательница даже не заметила, что дед не знает имени своей внучки. Автоматически она взяла протянутые деньги и кивнула, удивлённо глядя на странного старичка. А Иван Осипович подошёл тем временем к девчушке, и погладил её по голове.
- Будь счастлива, внучка, - сказал он и побрёл своей дорогой.
Но ушёл недалеко. Вдруг за спиной раздался топот детских ножек и тоненький голосок пропищал:
- Это ваше, дедушка, вы уронили.
Его новая знакомая протянула ему какую-то бумажку, развернулась и убежала. Он удивлённо посмотрел вниз и увидел, что сжимает билет лотереи "Спринт", полученный сегодня в кассе. Автоматически разорвал обёртку и поднёс к глазам. Сперва он ничего не понял. А когда смысл написанного стал доходить до сознания, сердце забилось часто-часто, в ушах появился какой-то гул, ноги сами собой подкосились, и Иван Осипович Тетерин растянулся на асфальте, потеряв сознание.
Кроме большеглазой девчонки, это заметила и воспитательница, которая как раз смотрела на удаляющуюся фигуру чудаковатого пенсионера. Первой её мыслью почему-то было - у старика случился сердечный приступ, больно взволнован он был перед этим. Не теряя времени, она бросилась к телефон-автомату, стоящему неподалёку, чтобы вызвать скорую. Девочка же в это время подошла к лежащему неподвижно незнакомому дедушке. Она подняла выпавшую из его рук бумажку, ту, что минуту назад сама вернула ему. Девочка знала уже восемь букв и даже могла прочитать слово "мама" или "рама", написанное печатными буквами где-нибудь в букваре, но этого, к сожалению, было далеко недостаточно. А потому, так ничего и не разобрав, она просто сунула бумажку обратно старичку в руку и побежала к остальным ребятам.
Эта маленькая, добрая девочка, не знала, да и не могла знать, что листочек, который она только что держала в руках, был ничем иным, как выигрышным лотерейным билетом. И тем более не могла она представить себе, что суммы выигрыша, что была указана в нём, хватило бы на то, чтобы скупить все киоски и лотки с мороженным в этом городе, да и во всей области в придачу. Ведь сумма была очень солидной.
Где-то вдалеке уже слышался звук приближающейся скорой помощи.
* * * * *
В тот момент, когда с улицы послышался звук приближающейся сирены, дело было уже почти сделано. Жертва без сознания валялась на кровати, а он был занят тем, что пытался привязать её правую руку к батарее центрального отопления. Ещё буквально несколько секунд и уже никто и ничто не помешает тому, что должно было случиться. А уж в том, что оно, а точнее справедливое возмездие свершится, он даже и не сомневался. От этой мысли просыпались давно уснувшие чувства, и шевелилось что-то внизу живота.
Когда-то Николай Лужник, а теперь просто Лужа, выглядел, намного старше своих лет. Грязная, поношенная одежда с чужого плеча последний раз снималась с его не менее грязного тела больше месяца назад, когда в очень нетрезвом состоянии он свалился в пруд и сушил её потом над костром в лесопарке. Это же вынужденное купание было одновременно и последней помывкой Николая. Видавший виды пиджак с протёртыми локтями вот уже много лет заменял ему и куртку, и пальто, а очень часто служил также и матрасом, и одеялом одновременно. Помятое лицо с красными, воспалившимися глазами. Трехдневной щетина (три дня назад он побрился в туалете на вокзале одноразовым бритвенным станком, найденным там же, на полу). Нос с сеточкой проступивших сосудиков да давно нестриженые волосы, таков был портрет одного из представителей отбросов общества, алкоголика и бомжа - Лужи. Хотя нет, был ещё запах, очень неприятный, резкий запах пота, водки, мочи и чёрт знает чего ещё, который словно верный спутник сопровождал своего хозяина повсюду, и перед которым, наверное, были уже бессильны все шампуни и моющие средства в мире.
Когда-то, очень давно, так ему казалось, были в жизни Николая и вполне нормальная семья, в которой он вырос. Были школа и служба в армии, работа, потом молодая жена и свой кров, не фанерный или подвальный, как сейчас, а нормальный - однокомнатный, с кухней и санузлом, скромный, но свой собственный.
Куда всё это делось? Осталось в прошлой жизни. Сначала появились друзья - любители "заложить" и перекинуться в картишки. Дальше - больше. Постепенно появилась ежедневная потребность и в том и в другом, ну а там и долги. Постепенно опустела квартира, вместе с проданными вещами однажды исчезла из его жизни и жена, уехала к родителям в другой город. Он потерял работу, квартиру и, в конце концов, человеческий вид, превратившись в ханыгу, ошивающегося по вокзалам в поисках средств к жалкому существованию.
Эту молодую женщину, что лежала сейчас без сознания на кровати с задранной выше колен юбкой и распахнутой кофточкой, он до сегодняшнего дня никогда не видел. Однако знал, что зовут её Ларисой, что работает она в каком-то ателье и живёт без мужа, воспитывая маленькую дочь, которую совсем недавно отправила на неделю к своей матери. Всё это он узнал совершенно случайно, когда жевал недоеденный кем-то бутерброд, забившись в угол за кабинкой междугороднего телефона-автомата на вокзале, и невольно слушая весь разговор этой девицы со своей матерью, которой она позвонила, предупредить, чтоб та встречала внучку.
Ни сама Лариса, ни её разговор Лужника абсолютно не интересовали, а потому, когда она повесила трубку и направилась куда-то по своим делам, он только взглянул ей вслед и тут же забыл о ней. Из-за угла показался наряд милиции, проводящий чистку. Убегать было поздно, и поэтому через пять минут он был довольно грубо выставлен из здания вокзала на улицу.
- Ещё раз увижу здесь твою вонючую рожу, пеняй на себя, - сказал дежурную, слышанную Николаем уже много раз, фразу немолодой сержант и наподдал на прощание резиновой дубинкой ниже пояса.
Потирая пострадавшее место и проклиная правоохранительные органы, Лужник побрёл к коммерческим киоскам, что выстроились на привокзальной площади. Среди них было несколько, торговавших горячими бутербродами и хот-догами. Возле одного из них он и увидел свою недавнюю соседку по телефонной будке. Девушка самозабвенно занималась тем, что поедала горячую булочку с сосиской и специями. Он подошёл ближе.
Девушка ничего не ответила, только смерила его пренебрежительным взглядом, брезгливо поморщилась и снова занялась хот-догом.
- Ну что тебе жалко? Оставь, а, сестричка.
- Я вам не сестричка, во-первых, - довольно резко бросила она, - а, во-вторых, отойдите от меня, от вас несёт, как от помойки, поесть невозможно.
Трудно сказать, может резкий тон, может обидные слова, а может и то и другое, помноженные на годы унижения и жалкого существования, вдруг подействовали на больное сознание Николая, заставляя потерять рассудок. Он зашипел, выдавливая сквозь зубы ругательства, а руки сами собой потянулись к обидчице. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы в испуге девушка не отпрянула от этого сумасшедшего и не опрокинула столик. На звук падения обернулись все, кто находился поблизости. Заметив, что какой-то замызганный бомж пристает к порядочному человеку несколько рослых парней из-за соседнего столика, недолго думая, не пачкая рук, в несколько мощных пинков вынесли Николая далеко за пределы ларёчной зоны и оставили лежать в скрюченном состоянии возле мусорных контейнеров.
Очухавшись через несколько минут, Лужник кое-как добрался до крана, торчащего прямо из-под земли и ополоснул лицо. В голове немного прояснилось, но тело всё ещё ныло и стонало. Выбравшись на улицу, он уже было собрался направиться в один из знакомых подвалов, чтобы отлежаться там часок другой, когда снова заметил её...
В третий раз судьба-шутница столкнула его с этой женщиной. Мозг моментально заволокло красным туманом. Ярость, больше смахивающая на бешенство, полностью завладела его сознанием, поглотив его и заставив воспринимать только одну лишь мысль: "Я тебе, сучка, покажу, от кого больше воняет!"
Девушка стояла на автобусной остановке, к которой только что подошёл автобус. Она направилась к распахнувшейся двери, а Николай тем временем метнулся ко второй. Через несколько остановок Лариса, а за ней и Лужник вышли, и девушка, по-прежнему ничего не замечая, направилась в ближайший переулок, где зашла в подъезд пятиэтажного дома. Недолго думая он ринулся за ней. Она поднялась на второй этаж и уже открыла дверь в квартиру, когда, наконец, услышала за спиной подозрительный шум. Лариса обернулась и застыла с выражением нескрываемого ужаса на лице. Именно эта маска страха и подстегнула потерявшего рассудок Николая к решительным действиям. Он бросился на свою жертву и, втолкнув в квартиру, захлопнул дверь. Прежде чем та успела закричать, он схватил её за горло и два раза стукнул затылком об стену. Тело девушки обмякло, и он оттащил её в комнату, бросив на стоящую возле окна кровать. При падении юбка задралась, обнажив стройные икры и аккуратные коленки. Глядя на них, Николай вдруг почувствовал давно уже забытое томление внизу живота, а в голове уже начали возникать картины того, что он может... нет!.. что он должен с ней сделать. Его грязное лицо искривила мерзкая улыбка: "Ну, стерва, держись!", и он бросился искать верёвку или какой-нибудь шнур, чтобы без помех насладиться возмездием.
Николай уже почти привязал вторую руку своей жертвы, когда вдали послышался вой приближающейся сирены.
Надо сказать, что человек, не имеющий некоторого опыта и определённого навыка в данном вопросе, да ещё находящийся во взвинченном состоянии, врядли сможет определить на слух разницу между сиренами милицейскими, пожарными или скорой помощи. Это же случилось и с Лужником. Однако многолетнее полулегальное существование и многочисленные контакты с милицией сделали своё дело. Мозг, даже не подумав о чём-то другом, выдал сразу: "Менты! За мной!" Он бросился к окну, силясь разглядеть в путанице прилегающих улиц приближающуюся синюю мигалку на ненавистной жёлто-синей машине, но тщетно. Вой сирены тем временем усиливался.
Он метался от одного окна к другому, в панике соображая, что же теперь делать, а потому не заметил, что девушка уже пришла в себя. Она с помощью свободной руки освободила себя от пут и готовилась к ответным действиям. Наконец, из-за угла выскочила орущая и мигающая машина скорой помощи. Николай перевёл дух и повернулся, чтобы продолжить прерванное занятие, но было уже поздно. Бронзовый бюст Петра Ильича Чайковского, стоявший до этого на фортепиано, со всей силой, на которую была способна слабая женская ручка, опустился на его голову, и тут же, вместе с разрывающейся болью, наступила тьма.