Лу Гамильтон лежал в своей кровати, и его беспокоили две проблемы. Первая - конверт, который оставил ему Джим Стоун, велев вскрыть, если с ним что-то случится. Джим Стоун был мертв, и нужно было исполнить его последнюю волю. Собраться с мыслями и исполнить. Второй проблемой для Лу Гамильтона была жена. Они лежали под одним одеялом, и он буквально чувствовал, как изнывает желанием ее тело. Когда-то раньше он был бы рад этому, но уже давно все изменилось. Лучшие годы Жизель прошли, растаяв под гнетом нескончаемых романов, вечеринок и излишеств. Красота Жизель увяла, утянув в яму прошлого любовь Лу. Теперь оставалась только лишь привычка и скучная семейная жизнь. Так видел происходящее Лу. Жизель, напротив, открыла для себя новую волну чувств, которые переполняли ее к человеку, оставшемуся рядом с ней. Теперь она хотела его любви. Теперь она видела в нем того единственного, с которым готова прожить долгие годы, спать в одной постели, любить, заниматься сексом. О последнем Жизель думала не переставая на протяжении последних двух месяцев, мечтала о близости, делала все, чтобы Лу снова заметил ее, как женщину. Но все, что раньше сводило Лу с ума, казалось, больше не имеет над ним власти. Он просто продолжал смотреть телевизор или же засыпал, повернувшись к ней спиной. Иногда, делая вид, что спит, Лу спрашивал себя, не рано ли для его возраста, он стал таким равнодушным до женского тела. Он не хотел Жизель - это факт, но и остальные женщины не особенно волновали его. Последняя девушка, которая хотела, чтобы он помог ей с карьерой актрисы, была молода и красива. Люди говорили, что ее стоны могут расшевелить мертвого, но Лу смотрел на нее и ничего не чувствовал. Совсем ничего. А ведь ему лишь недавно исполнилось сорок. Не пятьдесят, не шестьдесят, а всего лишь сорок.
Лу заставил себя думать о письме Джима Стоуна. "К черту женщин и страх импотенции".
***
Сергей. Иногда ему казалось, что он чужой в этом городе, в этой индустрии. Кто он? Что он? Зачем он? В голове появлялось слишком много вопросов. Слишком много бредовых мыслей. Он знал причину этой хандры. Таблетки. Они стимулировали. Они успокаивали. Они помогали делать то, чего делать не хочется, быть тем, кого в нем привыкли видеть окружающие. Молодой красивый мальчик, такой перспективный, такой талантливый, такой желанный. То, что поначалу вселяло надежду, впоследствии стало являться причиной глубокой депрессии. Сергей не хотел возвращаться туда, откуда пришел. Его там никто не ждал. Его там ничто не грело. Его жизнь была здесь, она улыбалась ему его собственной улыбкой с гламурных страниц глянцевых журналов. Сколько он шел к этому? Год? Два? Теперь уже было не важно. Теперь рядом с ним был человек, способный позаботиться о нем, и не имело значения, сколько постелей пришлось сменить, прежде чем найти ту, где его по-настоящему любили.
Джад. Он никогда не скрывал своих чувств. Иногда Сергей любил его за это, иногда ненавидел. Но Джад помогал ему, заботился о нем. С Джадом дела Сергея пошли вверх. Понимая это, Сергей старался не думать о том, что Джад мужчина. Первый и до сих пор последний мужчина в его жизни. Он подобрал Сергея в буквальном смысле на улице, предложил работу, разрешил пожить у себя. Их первая ночь? Сергей почти не помнил ее. Он был слишком пьян и одурманен стимуляторами. Он не отдавал себе отчета в том, что делает. Реальность наступила лишь утром. Джад спал рядом, нежно обнимая его. В тот день Сергей осторожно поднялся с кровати и мучимый тяжелым похмельем, отправился в душ. Ему не хотелось убежать, не хотелось покончить жизнь самоубийством. Ему не было даже стыдно. Он просто принимал душ, удивляясь своему безразличию. Чуть позже холодное пиво и заваренный Джадом черный кофе прогнали похмелье.
- Вчера ночью... - начал было Джад, но Сергей прервал его.
- Все нормально.
- Ты не обижаешься на меня?
- Нет.
- Мне просто показалось, что у тебя это впервые, - Джад помолчал и добавил, - с мужчиной.
- Ты теперь выгонишь меня? - спросил Сергей
- Нет. С чего ты взял?
- Ты добился, чего хотел.
- Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, - заверил его Джад. - Если, конечно... - он осекся.
- Если буду спать с тобой? Да?
- Я имел в виду, если сам пожелаешь остаться.
С момента того разговора прошло уже больше года. Сергей все еще помнил о нем и все еще жил у Джада. У него была своя комната, свои интересы. Джад никогда не посягал на его свободу. Возможно, при других обстоятельствах он смог бы заменить ему отца - высокий, полный, с копной рыжих волос и таким проницательным взглядом...
Но отец не приходит к тебе на ночь, не достает для тебя таблетки.
Сергей с силой ударил Джада по руке, не желая больше терпеть его прикосновения. Эти пальцы, они гладили его по щеке, касались его кожи. Они умели быть нежными и требовательными. И этот голос, он умел убеждать. Умел, но только не сегодня. Сергей не чувствовал прикосновений, не слышал мягкого низкого голоса Джада. Его красные от последних бессонных ночей глаза напоминали глаза безумца. Но он хотел еще. Еще больше таблеток, еще больше забвения. Возможно, отравиться и умереть. Уснуть навсегда. Но... но таблетки кончились. Понимание этого привело его в бешенство. Реальность, от которой он старался бежать, снова нависла над ним. Лощенное, взволнованное лицо Джада, этого падшего предка аристократов, гордившегося своим происхождением, улыбалось ему.
- Не трогай меня! - взвизгнул Сергей, пытаясь подняться.
Ватные ноги отказались держать истощенное тело. Он упал к ногам Джада и в бешенстве ударил кулаком в пол.
- Мне нужны еще таблетки, - проскулил Сергей, понимая, что сейчас только Джад может помочь ему с этим.
- Нет. Не нужны.
Сильные руки Джада подняли его с пола. Сергей смутно понимал, что его куда-то несут. Лишь по заклеенным постерами стенам, он понял, что это чья-то гримерка. Кожаный диван был мал для мужчины средних размеров, но Сергей легко поместился на нем. Джад молча стоял над ним, дожидаясь, когда он уснет.
Все, что он мог сделать сейчас для своего фаворита, так это убрать подальше от любопытных взглядов, дать немного прийти в себя, а затем попросить водителя отвести его домой.
- Прости меня, - сказал на следующее утро Сергей. - Иногда я сам не знаю, что делаю.
- Ты знаешь, - Джад положил свою тяжелую руку ему на плечо. - Ты всегда знаешь, что делаешь.
- Ты ничего не понимаешь...
Сергей сдержался, чтобы не отстраниться от его руки. Он помнил Викторию. Помнил, как презрительно плюнула она ему в лицо, когда узнала о его связи с Джадом. Сергей до сих пор чувствовал, как растекается ее слюна по его щеке. Она не вернется. Она больше никогда не вернется. Он опустил голову, глядя, как рука Джада ласкает его плоскую грудь. Что останавливает его сказать: "нет"? Почему он не может уйти из этого дома? Уйти от Джада? Ведь если бы не этот старый педик, Виктория до сих пор была бы рядом. Но... но если бы не Джад, то не было бы той жизни, которая была у него сейчас, не было бы даже Виктории. Сергей был обязан Джаду всем, что имел. Он снова ненавидел и любил этого человека.
***
Кэрри открыла дверь своим ключом. Она всегда носила его в кармане, опутанный длинной веревкой - привычка детства, когда ключ, подобно талисману висел у нее на шее. Уже тогда, не смотря на то, что многого не могла понять, Кэрри ненавидела своего отца. Все в нем вызывало у нее отвращение: его внешность, его манера говорить. Они даже не были похожи друг на друга - полные противоречия. Иногда Кэрри рассматривала оставшиеся от матери фотографии, сравнивая ее с собой и задаваясь вопросом, почему она выбрала отца. Кэрри никогда не скрывала от него свою нелюбовь, лишь изредка она забывалась и с озорным детским смехом бросалась к нему в объятия. Вечерами, когда у них обоих было хорошее настроение, он сажал ее на колени и осторожно гладил по голове своей тяжелой, но мягкой рукой. Воспоминания об этом сохранились и по сей день, и стоило кому-то также прикоснуться к ее волосам, как у нее начиналась истерика. Кэрри до сих пор помнила, как еще ребенком вернулась домой раньше обычного и застала в холостяцкой постели отца незнакомого мужчину. Он и ее отец лежали обнаженные поверх одеял и курили. Эта картина была настолько четко запечатлена в памяти, что будь Кэрри художником, она не смогла бы рисовать ничего другого кроме этого. Это было сильнее нее, так же, как сжавшийся в тот момент желудок. Он просто выдавил наружу все, что было съедено за обедом, запачкав дорогой ковер. С тех пор Кэрри никогда больше не называла этого человеком отцом. Джад. Имени было достаточно. Они прожили вместе еще два года, затем Кэрри ушла. Ей было шестнадцать. Она жила то с одним, то с другим. Все равно с кем, только бы не возвращаться к Джаду. Лишь иногда, когда становилось совсем туго, она приходила и спрашивала у него денег. Он давал. Давал много, но ничто уже не могло вернуть ее.
Сегодня ей тоже были нужны деньги, но, она не собиралась спрашивать их у Джада. В этом доме у нее все еще оставались кое-какие вещи. Их можно было продать. Поэтому Кэрри открыла дверь своим ключом. Это было впервые с того далекого дня, когда она застала Джада в постели с мужчиной. Обычно она либо звонила по телефону и предупреждала, что придет, либо стучала в дверь, перед тем, как войти. Сегодня ничего такого Кэрри не сделала. Если она не собиралась просить у Джада денег, то и встречаться с ним ей было не зачем.
Кэрри пересекла гостиную, прошла в свою комнату, собрала в сумку нужные вещи и хотела уже уходить, когда любопытство взяло над ней верх. Она снова была той маленькой девочкой, испуганно крадущейся к спальне отца. Он был там. Теперь она не сомневалась в этом. Его мягкий голос был слишком хорошо ей знаком. Кэрри открыла дверь и вошла.
Как и когда-то на кровати лежал Джад. Он курил сигарету. Его любовник тоже курил. Несколько раз Кэрри уже видела этого мальчика здесь. Его тело было слишком худым, а щеки слишком розовыми, чтобы заподозрить, что эта худоба причина какой-то болезни.
Она снова почувствовала, как сжимается желудок, попыталась закрыть рот рукой, но поняв, что не сможет остановить рвотный позыв, сделала шаг вперед. Ее стошнило прямо на кровать. Джад пытался ей что-то объяснить, но Кэрри не слышала его. Она кричала, визжала, срывая голос. Схватив одежду, Сергей выбежал из спальни. Спокойствие Джада убивало его. "Малахольный педераст", - так, кажется, назвала его Кэрри. Были и другие оскорбления, но это запомнилось ему больше всего. Оно стучало в висках, сводило с ума. Нет! Он не такой! У него есть девушка. Была. Он любил ее. Он любит ее до сих пор. К черту Джада. К черту все, что с ним связано. Ему нужно найти Викторию. Нужно все рассказать ей. Она умная, она сможет понять. Понять и простить. Сможет...
***
Кирилл. Он смотрел в глаза Виктории и думал, что в них может провалиться целый мир. Виктория нравилась ему. Нравилась, как женщина. Нравились те непристойности, которые она всегда выкрикивала в постели, нравилось даже, как она просто идет ему навстречу. Если бы у него не было жены, то он привел бы ее в свой дом. Забрал у режиссера, с которым она жила, и привел.
Как-то раз, в сильном подпитии, он даже сказал ей об этом.
- И что ты будешь делать со мной? - смеясь спросила она. - Трахать, как трахает меня сейчас Роланд? Снова и снова?
Кирилл не знал, почему избил ее в тот день. Больше. Он пошел к ее дому и хотел избить режиссера, с которым она жила. Избить за то, что он, несмотря на все свое богатство и влияние, не предложил Виктории за два года, что они были вместе, ни одной нормальной роли. А ведь мог. Кирилл не сомневался, что мог. Но Роланда в тот день не было дома. Да и Виктория шла следом, умоляя Кирилла остановиться.
- Ты все испортишь, дурак! - кричала она.
После они никогда не говорили об этом, притворились, что этого не было.
- Ты можешь жить с кем хочешь и где хочешь, - сказал Кирилл. - Я просто трахаю тебя.
Викторию это устроило.
***
Роланд был на съемках, и Кирилл подвез Викторию до самого дома. У калитки ее ждал Сергей. Он сидел на земле, прислонившись спиной к забору. Жалкий, тщедушный.
- Это еще кто? - спросил Кирилл.
- Никто. Пустое место, - сказала Виктория.
- Но ждет он тебя.
- Да.
- Мне он не нравится.
- Мне тоже. Теперь не нравится.
- Хочешь, чтобы я ему врезал?
- Только не сильно. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.
- У меня их не будет.
Они вышли из машины.
- Иди в дом и ложись спать, - велел Виктории Кирилл.
Она прошла мимо Сергея, даже не взглянув на него. Закрыла за собой входную дверь, сделала себе выпить. Ждала какое-то время, прислушивалась. Затем подошла к окну. Машины Кирилла не было. Виктория вышла на крыльцо. Сергей отполз от калитки и, тихо всхлипывая, корчился на газоне, возле дороги. Увидев Викторию, он позвал ее. Голос у него был хриплым, жалобным. Его розовощекое заплаканное лицо в темноте напоминало лицо младенца. Виктория подошла к нему.
- Ничего не сломано? - спросила она.
- Он ударил мне между ног. Дважды.
- Скажи спасибо, что не по лицу, - Виктория помогла ему подняться, удивляясь насколько легким было его тело. - Зачем ты пришел? - спросила она.
- Хотел поговорить с твоим мужем.
- Роланд мне не муж.
- Не важно, - Сергей все еще продолжал всхлипывать и морщиться от боли. - Я хотел ему все рассказать. Я люблю тебя. Понимаешь? Я ушел от Джада.
- Это ты сделал зря.
- Что зря?
- Все. Роланд лишь посмеется над тобой, а без Джада ты не сможешь выжить в этом городе.
- Я надеялся, что мы сможем быть вместе.
- Это исключено.
- Почему?
Виктории показалось, что Сергей снова сейчас заплачет.
- Пойдем в дом, - устало сказала она, пресытившись этим спектаклем. - Я заварю тебе кофе.
- В дом? - встреча с Кириллом явно поубавила геройство Сергея.
- Не бойся. Роланд уехал сегодня вечером. Его не будет пару дней.
Виктория провела его на кухню. Пока варился кофе, они молчали.
- У тебя есть куда пойти? - спросила Виктория, ставя на стол две чашки.
Сергей покачал головой.
- Можешь остаться на ночь у меня. Сейчас уже поздно искать другой ночлег.
- Ты предлагаешь мне остаться на ночь с тобой?
- Нет. Я положу тебя в гостиной.
- Почему?
- Что почему?
- Почему мы не можем лечь вместе?
- Потому что я не хочу этого.
- Это из-за того, что я жил с Джадом?
- И это тоже.
- А что еще? Я был плохим любовником?
- Не во всем.
- Что тебе не нравилось?
- Тогда нравилось все.
- А сейчас?
- Не могу смириться с мыслью, что ты представлял на моем месте мужчину.
- Я могу просто ласкать тебя.
- Зачем?
- Чтобы тебе было приятно. Мне нравится доставлять тебе удовольствие.
- Не думаю, что нам стоит продолжать.
- Давай попробуем, - Сергей поднялся на ноги. - Позволь мне начать. Если тебе не понравится, мы всегда можем остановиться, - он встал перед Викторией на колени. - Пожалуйста, дай мне шанс.
***
Маргарита собирала вещи. Она не планировала долгой поездки, поэтому ограничилась одним чемоданом и походной сумкой. Поезд пришел с точностью до минуты. Уже сидя в вагоне, Маргарита начала вспоминать те вещи, которые планировала взять, но в спешке забыла. Среди них был и детский фотоальбом, добрая часть которого была заполнена фотографиями Джима. Его родителям было бы интересно полистать его. Ведь скорбь должна была уже пройти, уступив место доброй памяти. Поезд тронулся, заставляя Маргариту проститься с этой идей. Она была уверена, что и без фотографий сумеет найти нужные слова и теплые воспоминания. Пребывавший с ней ангел немощно повел своими обтрепанными крыльями. Он был последним из тех, кому удалось выбраться из безжалостного ветра смерти Джима Стоуна, уносящего всех, кто оказался слишком слаб, в пучину небытия.
Поэтому Маргарита и ехала к родителям Джима Стоуна. Ее вел голос появившегося рядом с ней ангела. Его корни уходили к истокам утешения. Его шепот не давал ей покоя, он сводил ее с ума тревогой и чувством невыполненного долга. Она должна была встретиться с родителями Джима, предложить им свою помощь. Она должна была прийти на его могилу и проститься с ним. Может быть, она даже навестит женщину, с которой он жил и повидает его друзей, спросит у них, почему Джим решил свести счеты с жизнью. Хотя в отношении последнего, Маргарита была уверена, что не добьется никакого успеха. Что толку теперь ворошить прошлое. Нужно было думать об этом, пока Джим был жив.
Если бы находившийся рядом с ней ангел был более стар и не столь однообразен, то, возможно, он бы нашелся, как возразить ее последним мыслям. Ведь именно смерть Джима Стоуна, его добровольный уход из жизни, позволили ему снова побороться за свободу, которую он уже, казалось, потерял навеки. Таков был порядок.
Незавершенные дела можно было оставить незавершенными. Долги списывались со счетов, позволяя начать все с чистого листа. Именно поэтому честолюбивые ангелы и корыстные, но не менее мудрые демоны, так часто использовали этот трюк, чувствуя приближающийся крах своих хитросплетенных действ. Они начинали нашептывать человеку идею о смерти, заранее подготавливая его к тому, что если их планы потерпят фиаско, то они снова смогут стать свободными. Сколько их было, этих доверчивых марионеток в руках мудрых созданий, кто купился на этот трюк. Сколько из них приняло решение добровольно уйти из жизни в трудный ее момент. Сколько обманутых судеб прыгнуло в пропасть небытия ради того, чтобы действо тех, кто их вел, продолжалось. Но разве понимали они, что делают? Нет. Они просто слышали голос. Они просто видели безвыходность, безысходность, тупик, хотя в действительности, в отличие от тех, чей перст указывал им дорогу, у этих людей в большинстве своем был второй шанс. Но, как часто случалось, уходили люди, а существа, которых они никогда бы так и не смогли увидеть, отправлялись в потоках вездесущего ветра смерти к своим новым хозяевам и марионеткам, продолжая чертить свои неизъяснимые схемы жизни, в которых людям надлежало быть всего лишь материалом, из которого будет выстраиваться еще одна башня нескончаемого города человеческих отношений.