Куртка не спасала от октябрьских заморозков, но дверь закрывать нельзя было - пусть видят прохожие, что в лавке их ждут не только картошка-морковка, но и перцы, и сельдерей в упаковке, вон ещё фрукты такие-сякие, а какой инжир! Вы много где видели в этом холодрыжном городе инжир? А физалис? А финики? Смотрите, господа хорошие, ну не беднее чем в супермаркете, зато в супермаркете вы точно не найдёте такой гранатовый сок.
Поэтому, хоть по ногам тянуло промозглым северным ветром, Армен не закрывал дверь. Или, может, это был западный ветер - но все они казались Армену северными в неродной стране, где даже гласные звучали не так, как мама учила.
- Мама, мамочка, майрик! - говорил Армен на родном языке, оперев смартфон на бадейку с облепиховым вареньем. "Скайп" то и дело проглатывал ответные фразы, но ничем другим мама пользоваться не умела - поэтому он звонил по "Скайпу", каждый день по нескольку раз. На маленьком экране её лицо казалось втрое старше. У Армена каждый раз перехватывало в горле, когда он это видел.
- Мама, говорю тебе, приезжай! Ничего не жалей, слышишь? Пусть всё уходит: сервизы, ковры - всё! Чеканное блюдо попробуй продать соседке, она всегда на него посматривала. Ноутбук этот продай за бесценок, лишь бы хватило на билеты. И я тоже денег добавлю.
...Да, нужно бежать, нужно оставить дом на растерзание. Старый дом, построенный из золотистого туфа ещё прапрадедом Армена. Всё детство в нём прошло, вся память о доме - сплошное лето.
Разгорячённый игрой, Армен с разбегу нырял в прохладу дома, и тут же останавливался, чтоб не шуметь: на коврах за низким столиком сидел над нардами дед Акоп. Он играл с соседом, всегда молча - только постукивали шашки. Самой игрой старики говорили друг с другом, и Армен не смел мешать. Он пробирался на кухню, брал пару персиков с медного блюда и утолял ими жажду. Того самого блюда, которое, быть может, заберёт теперь соседка... Зато потом, уже после ужина, дед Акоп становился разговорчивее. Они вдвоём садились на крыльце, и дед принимался рассказывать старые сказки: про хитроумного судью Пул-Пуги и семнадцать верблюдов, про близнецов-богатырей, что победили дракона. Пели сверчки, Армен смотрел на звёзды и задрёмывал. Потом приходила мама:
- Полуночники, не засиживайтесь!
- Мама, ты красивая, как принцесса Ширин, - бормотал маленький Армен, разлепляя сонные глаза.
А теперь - бросить. Бросить дом, его вековые сокровища, оставить на произвол судьбы виноградные лозы и фруктовый садик. Он наощупь мог бы вскарабкаться на любое дерево в саду - так часто залезал на них летом. Жаль, нельзя посадить тебя на поезд, старое абрикосовое дерево! Тут бы маму вытащить!..
- А не продастся - бросай и езжай так. Мама, ну что ты говоришь? Не жалко дома, ничего не жалко, лишь бы с тобой ничего не стряслось. Жизнь одна, и ты у меня одна. Они скоро будут там, мама, ты не понимаешь опасности! Когда начнут бомбить, будет поздно бежать, мама!
...Что ж ты так боишься сдвинуться с места, мамочка, майрик? Вспомни, как мы с тобой ездили в Ереван через всю страну. Сели с двумя сумками в поезд, и замелькали мимо поля, равнины и ложбины, только горы тянулись степенно. Розовый город Ереван! Они тогда первым делом поднялись на Каскад - высокую лестницу-памятник, лестницу-сад, которую в те годы как раз реставрировали. Пока добрались до вершины - сто раз успели пожалеть, что не выбрали достопримечательность попроще, на каждом пролёте останавливались и долго разглядывали то фонтаны, то орнаменты, то бронзовых зверей. Зато потом, у вершины им обоим дух захватило - такой открывался вид на город, так велика оказалась горная вершина. Словно орлиный клюв, нацеленный в небо - Арарат...
- Да не надо никаких вещей, мама! Я же не говорю тащить с собой весь шкаф. Драгоценности в сумку, документы - и на автобус, понимаешь? У меня совсем скоро будут деньги. Даже если не продастся ничего, ты наскребёшь на билет. Будем вместе жить. Ну что значит, откуда деньги? Я зарплату получаю, мне платят хорошо, да... От выручки проценты. Больше продам - больше получу, очень простая работа! Мама, я наторгую тебе на билет, обещаю. Ты должна уехать, мама. Ты должна уехать оттуда.
...А боишься в чужую страну - сними квартиру, где побезопаснее. В Капане сними! Маленький городок, недорогой, и зданий высоченных нет - не то, что здесь. Те же каменные домики, узкие мостовые в зелёной тени, магазинчики с полукруглыми окнами. Тихо и спокойно. А там, где ты сейчас, тихо и спокойно не будет, не удержится...
Наконец, краем глаза Армен заметил человека в проёме двери. Шёпотом проговорил, обрывая связь:
- Давай, мам. Покупатели пришли. Я позвоню ещё!
Вместе со звонком оборвалась в нём и родная речь. Вместо неё покатились местные слова, уже почти привычные:
- Вибирайте, пожалуйста. Всё только привезли. Овощи, фрукти, что вам показать, пожалуйста?
Заметив, что женщина взяла из коробки томат, Армен поспешно добавил, путаясь в гласных:
- Это очень хорошии памидоры. Сочний, свежий... Как мёд сладкий! - добавил он, прижав ладонь к груди.
- М-м, ничего так, - протянула тётка, щупая томат. - А откуда они?
- Они... - Армен замялся только на мгновение. - Они из солнечний Баку. Берите! Очень хорошии!