Аннотация: Это будет чудесная ночь. На улице не будет ни души и все на миг будут счастливы. На бархатно-черном небе не будет звезд. Только огромная белая луна. В эту ночь я уйду. И тогда я позову Тебя. Очень тихо. Не бойся! Просто проснись. Чтобы зло, которое во мне, я отпустила с миром...
Это будет чудесная ночь. На улице
не будет ни души и все на миг будут
счастливы. На бархатно-черном небе
не будет звезд. Только огромная белая
луна. В эту ночь я уйду. И тогда
я позову Тебя. Очень тихо. Не бойся!
Просто проснись. Чтобы зло,
которое во мне, я отпустила с миром...
Лора Васильева
Соглашайся, пожалуйста,
жить.
Часть 1.
Почему сняться страшные сны
Вода хлынула отовсюду. Прозрачная и чистая, как слеза, она неспеша насытила собой самодельный коврик на полу и медленно потянулась к ногам. Казалось, вода была живым существом, если, конечно, в этом старом, еще довоенной постройки, доме вообще могло быть что-то мертвым. Даже его голые кирпичные стены были теплыми и мягкими на ощупь. Но, несмотря на его гостеприимность в этом доме уже давно никто не жил. Прошел год, как его отдали под снос, но сносить почему-то все никак не собирались. Его двери были открыты настежь всем ветрам, но комнаты не пустовали. По всему дому раздавался жуткий смех и зов:
- Эй, привет! Сюда! Сюда!
Молодая женщина босиком поднялась по деревянной лестнице на первый этаж. Прогнившие доски трещали под ногами, но все-таки выдержали. Она подошла к первой двери. Но туда ее не впустили: двери некогда бывшей гостиной испанский пират в белоснежной рубахе грубо захлопнул перед самым ее носом. А в комнате напротив, некогда бывшей кухней, алхимик разделывал курицу, изучая внутренности. Он нетерпеливо махнул рукой, умоляя уйти, и все время повторял:
- Еще одна! Еще одна!
Оставалась еще одна дверь - в конце коридора. Оттуда все громче доносился зов:
- Сюда! Скорее!
Молодая женщина, не задумываясь, подошла к этой самой двери и протянула руку к дверной ручке.
- Не ходи!
Эта четкая фраза звоном отдалась в ушах. Она как-будто исходила из всего этого дома: из мягких стен, открытых комнат, и, казалось, даже вода, чистая и предательская, пыталась остановить ее своим шепотом:
- Не ходи...
- Не ходи! - громом раздалось по всему дому еще раз.
Молодая женщина оглянулась: вокруг не было ни души. Опять послышался странный зов, от которого замирало сердце, но почему-то не было страшно. Несмотря на предупреждение, женщина решительно открыла эту дверь. Дверь должна была вести на лестничную площадку, но за ней почему-то тоже была комната. Она была слишком большой и неестественно чистой для старого заброшенного дома. Зеркально отполированные стены и пол должны были отражать свет, но вместо этого в комнате было очень темно. И она тоже не пустовала. В ней то и дело сновали люди в маскарадных костюмах и не обращали на гостью никакого внимания.
В центре комнаты возвышалась отдельная зеркальная площадка, а из нее к потолку возвышался столб ярко-белого света.
Двое скоморохов дотащили до этой самой площадки молодого человека и швырнули в столб белого света. Ничего особенного не произошло. Когда молодой человек пришел в себя - толпа неистово заорала что-то непонятное. Он непонимающе оглядел все вокруг и попытался выползти и света. Неожиданно из этого самого столба белого света вырвалось странное существо, похожее на толстого зеленого джина из детских сказок. Оно схватило мужчину за шею и швырнуло назад на площадку белого света.
- Я же говорила: не надо было заходить.- Услышала рядом молодая женщина. Она резко повернула голову и увидела старушку. Конечно! Это была та самая старушка, которую переселили в их дом около года назад из аварийного дома.
Старушка спокойно наблюдала происходящее, затем также спокойно повторила:
- Лучше было бы не ходить...
К ней подошел еще не старый и тоже очень знакомый мужчина. Каже-ться она видела его когда-то давным-давно, в детстве. Ах, да! Время от времени они встречаются возле газетного киоска. Услужливый продавец вежливо называет его "господин профессор". Он сказал что-то непонятное:
- Кез и Моро здесь.
-Да?- Старушка посмотрела на гостью и равнодушно сказала:- Жаль. Очень жаль.
Только тогда мужчина обратил внимание на гостью. На лице отразился испуг:
-Пойдемте со мной,- прошептал он.- Я еще смогу вывести Вас отсюда.
Не дожидаясь ответа, он схватил молодую женщину за локоть и потянул за собой.
Молодая женщина поскользнулась и упала. "Господин профессор" попытался схватить ее за руку, но она вырвалась и побежала к зеркальной площадке, решительно протянув руку молодому человеку...
Когда Бог создал Все и отделил Свет от Тьмы, он создал еще Нечто: двух птиц с человеческими лицами - Кеза и Моро. Что? Вы не знаете об этом ? Конечно, Вас не предупредил какой-нибудь пророк. Но будьте начеку! У них своя, особая роль - они загоняют добычу в ловушку. Если Вам снится страшный сон - проснитесь! Если Вам больно - смейтесь! Если Вы несчастны - веселитесь! И не вздумайте прятаться! Это бесполезно. Птицы всевидящи. Вся проблема в том, что Вы не знаете, когда за Вами придут. А когда придут - не посмеете отказаться. И если Вы уже на крючке и еще живы - Ваши души уже Нигде...
За окном серело. Начиналось обычное субботнее утро. На крашенном белом подоконнике самой обычной квартиры сидел огромный старый полосатый Кот. Он тщательно вылизывал подушечку лапы. Со стороны могло показаться, что он занимается обычным кошачьим занятием, но на самом деле он разговаривал с Птицами:
- Привет, Кез! Здравствуй, Моро! - дружелюбно поздоровался Кот.- Все в трудах! Кого ищем? Может, нужна помощь!
Одна из птиц пристально всмотрелась в окно и ничего не сказала. Вторая была более дружелюбной:
- Ищем, ищем... Кажется, уже нашли.
- А что? Мы - ничего плохого не сделали. Живем потихоньку... - Кот прервался от привычного занятия и потянулся вдоль подоконника. - Зря только разбудили!
- Совсем зря? - Недоверчиво сказала та Птица, что все это время молчала.
- Эй, Моро! Кажись наш клиент! - Весело зашелестела крыльями более разговорчивая Птица. - Полетели, проверим?
- Полетели... - Неохотно согласилась вторая.
Подождав, пока Птицы улетят совсем, Кот перетекся толстой полосатой каплей на табурет, потом на пол и поплыл вглубь комнаты.
Там, на диване, свесив одну руку на пол, тихо спала его Хозяйка.
В привычной для себя манере он подполз под руку Хозяйки и протянул под ее ладонью длинное пушистое тело. Это не подействовало - она не проснулась. Кот оглянулся на окно и замяукал...
А тем временем, несколькими этажами ниже из открытого окна местный алкоголик Федор стоял в оконном проеме в одних семейных трусах и орал на весь двор:
- Вот он, я! Зинку забрали! И меня забирайте, мать вашу! - К нему опять приехали черти на "скорой" и он в очередной раз пытался отомстить за смерть жены.
- Сколько это может продолжаться?! - Орала с окна напротив активистка баба Вера.
В окнах, одно за другим, начали зажигать свет - дом потихоньку просыпался. Птицы поняли, что ошиблись. Они еще немного покружили над домом и улетели. Утро субботы началось привычно.
С чего начинается начало
В ту ночь плохо спалось еще одному человеку. Алексей Иванович Нимержинский, некогда преподаватель научного атеизма, а теперь - восточных религий одного из городских вузов, еще не старый мужчина, резко сел на кровати и зажег "ночник". Еще не было и пяти утра. В горле пересохло, и он встал с кровати, чтобы пойти на кухню за водой. Резкий неожиданный стук за окном заставил его обернуться. Наверное, это была ветка старого тополя, но Алексея Ивановича это здорово напугало.
- Да, Алексей Иванович. А Вы - все тот же Лешка, что и тридцать лет назад...- пробормотал он.
Мигающий фонарь за окном отбрасывал желтоватый свет на икону в углу комнаты. Алексей Иванович посмотрел на печальный Лик Святого, иронично улыбнулся и стал на колени:
- Ну что Ты еще от меня хочешь? Что!? Что Ты молчишь? Почему не забираешь? Я уже готов...
Алексею Ивановичу, а много лет назад просто Лешке, было шестнадцать, когда он влюбился впервые и по-настоящему. Лешка никогда не думал, что с ним это случиться, вернее он этого совсем не планировал. Еще с шестого класса, услышав захватывающие рассказы о первооткрывателях, Лешка мечтал стать археологом, найти Атлантиду и прославиться на весь мир...
Его избранница жила в соседнем дворе, он иногда встречал ее на улице и однажды понял, что влюбился, а вернее пропал. Тогда еще совсем юный парень Лешка все никак не мог решиться на один очень простой шаг - хотя бы поздороваться. Все откладывал на потом.
А потом Лешку забрали в армию. Всю дорогу Лешка ехал молча, уткнувшись в окно. Погода была ужасной: сильный ветер презрительно плевался дождем, как-будто бросая пригоршни воды в стекла автобуса. "Ну и ладно... ну и ничего... ну и проехали..." , думал Лешка, уставившись на запотевшее изнутри автобуса стекло. Да, действительно, "ну и ничего". Когда ты ничего не сделал, ты думаешь, что виноват кто-то другой, дождь хотя бы. А дождь, всего лишь, делает серое - черным, а красное - кровавым, и до нас ему никакого дела нет.
Привычные армейские хлопоты отвлекли Лешку от грустных мыслей. Время сделало свое дело и Лешка постепенно пришел в себя. После армии домой возвращаться не хотелось - там Лешку никто не ждал, и он поехал в Сибирь, к деду в лесничество. А дальше время помчалось очень быстро: в нем то и дело мелькали охота, веселые россказни деда про свое жениховство и невероятная тишина и неторопливость. Лешка даже отрастил бороду, как местные мужики, собирался жениться и "осесть"...
Прошлое всегда напоминает о себе неожиданно: с письмами старых друзей, фотографиями в газетах, снами и просто случайными очень похожими людьми. И нерешенные в нем проблемы начинают тихо и медленно нас убивать, сжирая по кусочку. О том дне Лешка старался не вспоминать.
Лето в Сибири "чудесным" может назвать любитель. Но день выдался солнечным, и Лешка решил пойти на охоту. Он бесцельно блуждал по лесу, карабкался по оврагам вверх и спускался в ямы. Возвращаться домой не хотелось - хотелось идти до измождения куда-нибудь. Проходя мимо одной и той же сосны сотый раз, Лешка случайно зацепился сапогом за выступы ее корней и упал. От неожиданного приступа гнева он заорал и вцепился руками в землю. Мягкая, пушистая земля, покрытая прошлогодней хвоей, нежно проскользнула сквозь пальцы. Лешка повернулся на спину, взял комок земли, непонимающе посмотрел на него и рассмеялся. Ему показалось, что от этого стало легче. Он лежал на земле, кричал и смеялся, брал пригоршни земли и бросал себе в лицо. На миг ему померещилось, что высоко-высоко в голубом летнем небе он увидел двух птиц с человеческими лицами...
-Хиловатые какие-то людишки пошли,- сказала одна Птица другой.
- Каких назначили...- Буркнула недовольно вторая Птица.
- Слушай, может, в этот раз появимся в настоящем обличии? - Спросила первая Птица.
- Зачем это еще?
- А чтобы усрался по полной...- Вошла в азарт первая Птица.
- Главный будет недоволен.- Отрезала вторая Птица.
И Птицы улетели...
Вечер подкрался незаметно. Почувствовав облегчение, Лешка лежал и молча смотрел в темнеющее небо. Пора было идти домой. Надо было хотя бы умыться. Лешка пошел к озеру. Заглянув в прозрачное зеркало воды, Лешка сделал еще один непонятный для себя поступок: он нырнул в воду в чем был, как-будто чей-то зов заставил его сделать это...
Стемнело непривычно быстро. У дороги, ведущей домой, стоял действующий храм. Лешка решил зайти. Он зашел не перекрестившись. Перед алтарем с зажженными свечами на коленях стояла девушка, та самая, с которой Лешка так и не познакомился. На руках она держала завернутого в пеленки младенца и о чем-то просила: "Пожалуйста, сделай так, чтобы... Пожалуйста...". Сидевшие по обе стороны от нее две старухи в черных балахонах подняли лежащую на полу простыню и медленно пошли к ней. Почувствовав что-то нехорошее, Лешка рванулся с места и закричал что было мочи:
-Нет! Не надо! Это мое! Мое!
Непонятный свет вызывал боль в глазах и мешал спать. В открытом рту пересохло, и ворочать языком было трудно. От высохшей слюны щека приклеилась к подушке, не было сил отвернутся от жгущего света. Лешка открыл глаза. Он лежал на своей кровати, а рядом на табурете горела свеча. За столом посреди комнаты хлопотала баба Вера - местная знахарка, а рядом с ней сидел в деревянном кресле дед и чистил свое ружье. Посмотрев на Лешку, он отставил ружье в сторону и подошел ближе:
- Кажись, очнулся...- Проскрипел он своим старческим голосом.- Ну что? Как искупался в озере-то, внучек? Вода-то теплая была? - И хитро улыбнулся.
Молчаливая баба Вера грубо оттолкнула деда в сторону и поднесла к губам Лешки кружку коричневой бурды. Вкус был мерзкий, но очень хотелось пить, и Лешка выпил все до дна.
- Пойду еще принесу,- наконец-то сказала она и вышла из комнаты.
- От, ведьма старая! Всю самогонку попрятала! - Плюнул ей вслед дед.
Выздоравливал Лешка долго. Кошмарные сны перемешивались с беспамятством и уходили, как ни в чем ни бывало. Наконец, Лешке удалось встать с кровати и он подошел к зеркалу: оттуда на него посмотрело изможденное заросшее существо. Лешка задумался и мысли потекли назад - в прошлое, когда был он беззаботным и веселым парнем Лешкой. Это сколько же лет прошло? Десять, двенадцать... А что было в этих годах, кроме пустоты и этой непонятной любви? Больше ничего. Не было смеха, не стало друзей, не набралось новых впечатлений...
На следующий день Лешка сбрил бороду и твердо решил уехать в родной город. Он решил начать писать дневник, но когда открыл тетрадь - никак не мог написать первое слово. Все мысли испарились вмиг. Тогда он поставил на листе жирную точку и начал писать не останавливаясь...
Когда Вы не знаете с чего начать - поставьте точку. Черная точка на белом листе бумаги начинает Вас беспокоить своим однообразием - и мысли сами пойдут из нее, как-будто через замочную скважину из Вашей души...
Сказка про Боль
Давным-давно на свете появилась Боль. Она была многоликой и очень изощренной. Она умела спрятаться в суете будней и размеренном течении жизни, а потом в горячке чувств выжигала всю душу дотла, оставаясь в каждом сантиметре тела так, что больно было прикоснуться к себе. Могла быть мягко наплывающим одеялом самообмана, душащим, как удав. А могла быть вульгарной пощечиной слова "нет"...
Но однажды Боль устала и заснула. И тогда люди попытались жить тихо-тихо, чтобы не разбудить Ее. Никто не смеялся, чтобы не плакать, никто не любил, чтобы не страдать, никто не болел, чтобы не кричать от мук. А потом пришла Смерть и увидела, что нет живых...
И тогда Бог разбудил Боль...
Рассветная выходка Федора разбудила большую половину дома. Утро выходного дня было испорчено и потому, благодаря стараниям активистки бабы Веры, Федора забрали не в больницу, а в милицию. Впрочем, все как обычно.
Постепенно рассвело совсем, и уже через пару часов весь дом был на ногах.
Давно уже не спала Анна Германовна - новая жительница дома. Год назад ее переселили из аварийного дома. С новыми соседями она знакомилась и общалась своеобразным образом. Когда начиналась особенно бурная беготня по лестнице, она становилась у двери с колодой потертых гадальных карт в руках и вытягивала по одной на каждого из пробежавших.
Вот, перепрыгивая через ступеньку, пробежал сосед из квартиры сверху. Анна Германовна вытянула из колоды карту и, не глядя на нее, сказала:
- Плохие новости.
Потом послышались детские шаги. Танюшка, младшая дочка Федора,
мурлыкала что-то под нос и закашлялась. Анна Германовна вытянула из колоды карту со словами:
- Болезнь... хотя, нет, нет... погодите...
А потом послышались размеренные неторопливые шаги. Анна Германовна как раз успела перетасовать всю колоду и начала вытягивать очередную карту. Но одна карта задела другую и колода рассыпалась у ее ног.
- И тебе уже к земле привыкать надо, - пробормотала она самой себе под нос, осторожно наклоняясь за картами.
Танюшка выбежала из дома вприпрыжку и размахивая хозяйственной сумкой побежала в магазин за хлебом. За ней вышла молодая женщина. Она медленно осмотрелась вокруг и осторожно подула вслед убегающему ребенку.
Наблюдавшая за ней из своего окна Анна Германовна, раздражительно фыркнула в сторону:
- Осторожнее надо быть, осторожнее...
Чего боится слон
Он приехал из Африки - огромный, как гора, серый африканский слон. Путешествие было длительным, и, если бы не его "пушистый" возраст, когда все интересно и ничего не страшно, довольно мучительным. Здесь все было не так, как дома: серая корка на земле под названием "асфальт", пунцово-пылающие листья на деревьях и холодный тающий пух под названием "снег". Люди назвали его Майком.
Здесь впервые Майк услышал странное слово "зима". Означало оно пронизывающий холод, белый тающий пух и заключение в вольер. А еще Майка удивляли люди - люди не видевшие слонов. Они тыкали в него пальцем, бросали сладости и фотографировались. Поначалу Майку это нравилось, но потом, просыпаясь каждый день от криков и щелканий фотоаппарата, - начало постепенно раздражать...
-Привет, Майк! - Весело здоровается со слоном бессменный экскурсовод Костик. Он учиться в политехническом, но один хороший знакомый устроил его на выходные "немного подзаработать". Он, вобщем-то неплохой парень, но экскурсовод - никудышный.
Костик привел с собой десятка полтора подростков и пытается хоть как-то привлечь их внимание.
-Как вы думаете: чего боится слон? - спрашивает Костик.
- Экскурсоводов! - Выкрикнул кто-то из толпы - и все рассмеялись.
"Какая чушь!" усмехается про себя слон.
И в самом деле - какая чушь!
Некоторое время Майк жил один. Ему нравилось быть одному. От этого он чувствовал себя самостоятельным. К новому дому он быстро привык: зеленые листья, сменив все цвета радуги, скручивались и опадали, потом шел дождь, больно лязгающий по бокам, и, наконец, нежный ласкающий пух, обжигающий холодом кожу.
К странным людям Майк тоже привык: вот двое стариков, устав от ходьбы присели на скамейку, а совсем рядом равнодушный отец выгуливает маленькое чудо в зеленом комбинезоне и, наконец, экскурсовод Костик со своими баснями - у него не бывает дней без курьезов...
Но потом с Майком начало происходить что-то странное. Майк до сих пор не может назвать свое состояние: это не было скукой, хотя все вокруг ему уже начало надоедать, это не было ностальгией, хотя домой его тянуло все больше и больше и это не было печалью , хотя Майку иногда нестерпимо хотелось плакать. Майк никак не мог понять : где бы ему хотелось быть и за чем он вообще скучал. Иногда ему хотелось исчезнуть так легко, как будто его никогда не было вообще. У Майка пропал аппетит и вообще желание двигаться. Он все чаще лежал на песке, спиной к посетителям зоопарка и его даже не веселила ругань вечно пьяного уборщика Федора. Несколько раз приходила женщина в белом халате, качала головой, сдвигала плечами, что-то говорила о рационе.
А потом появилась Клара...
Клара - бурая азийская слониха, появилась точно мираж: яркие лучи осеннего солнца зажигали пылающие листья на деревьях и, казалось, проходили сквозь нее. От всего этого создавалось ощущение нереальности.
Недовольное бурчание Федора привело Майка в себя:
- Понапривозили дармоедов! Это же вдвое больше дерьма!..
Несколько дней Майк нерешительно ходил мимо изгороди, здоровался как бы случайно. Наконец, они познакомились. И жизнь пошла совсем по-другому. Теперь для Майка не было тяжелой обязанностью просыпаться по утрам. Наоборот, до самого вечера он бродил вдоль изгороди, прислушиваясь к малейшему шороху по ту сторону...
Толпа подростков разбежалась быстро. Настроение у Костика было замечательное - ему сегодня обещали заплатить за экскурсии. Он глубоко вдохнул и закричал как Тарзан. От этого крика Майк всегда смешно вздрагивал - и Костика это смешило.
- Хорошо кричишь. Проникновенно! - Послышалось за спиной.
Костик узнал этот опротивевший голос. Он, не оборачиваясь, спросил:
- Чего тебе, козел?
- Не надо так грубо. Мы же не хотим, чтобы у тебя были проблемы. Да? Ну и хорошо.
Низкорослый парень в заношенном спортивном костюме подошел к Костику вплотную и спокойно сказал:
- Денег мне надо. Денег!
- У меня нет! - Еле сдерживаясь, прошипел Костик.
- А к гомикам мы по ночам просто так ходим?
- Слушай ты!..- Костик резко повернулся к шантажисту, но ничего не сказал. Он судорожно вывернул оба кармана куртки и отдал ему все, что там было.
- Хороший мальчик? Я - не прощаюсь. До скорого, Костик!
- А чтоб ты здох, Витек! - процедил вслед уходящему парню Костик. От неистовой злобы он вцепился в металлические трубы изгороди так, что побелели пальцы, и со всей силы трухнул ее.
Да, "чтоб ты здох". Если бы все проблемы решались так просто...
- Эй, Костик, ты чего? - Мимо проходил помощник завхоза Сергеич. - Ты, случайно, подзаработать не хочешь? Федора опять в ментовку забрали - за слоном убрать некому...
Все случилось неожиданно. Майка разбудили крики Федора:
- Врача! Врача! Слонихе плохо! - Федор метался по вольеру, словно ошпаренный и никак не мог успокоиться: - я прихожу... она не двигаеться... - тараторил он Сергеичу. Сергеич отмахивался от Федора, пытаясь кому-то дозвониться.
Два дня Майк провел на улице - к Кларе его не пустили. Все это время показалось ему вечностью. Он ругал себя за нерешительность и малообщительность, и даже за то, что ему хотелось есть. Именно себя он решил считать виноватым...
О том, что Клара умерла, ему рассказал Федор:
- Померла твоя бабенка, старик... Меня-то хоть понимаешь? А ведь и моя Зинка тоже недавно померла... Горе-то какое...- И Федор расплакался, как ребенок.
Так и стояли они друг перед другом - опустившийся мужик и серый африканский слон - человек и животное. И совсем не важно - каких размеров у них сердца - чувствуют они так же и то же самое одинаково. Испытав однажды страх одиночества, они теперь просто бояться быть напуганными - и не боятся больше ничего...
- Тебе не кажется, Моро, что у Главного своеобразное чувство юмора? - Сентиментально вздохнул Кез, наблюдая за Федором.
- Когда кажется - креститься надо! - Грубо обрезал Моро.
Птицы еще немного понаблюдали и улетели.
Анна Германовна, обычная старушка каких мы часто видим всюду, понаблюдала еще немного за уходящей молодой женщиной и облегченно вздохнула: сегодня все обошлось. Но завтра?
- Печально, - сказала она и пошла на кухню - заваривать чай.
Да, увы, сегодня все обошлось, но существует еще "завтра". А вот "послезавтра" уже вряд ли. Конец всех этих историй Анна Германовна знала прекрасно. Она не была совсем обычной старушкой, каких много. Она знала Все. И про Птиц тоже. Почему она молчит? А Вы расскажете чужой секрет? А так чтобы Вам поверили? Нет? Чего же Вы требуете от нее?
Если Вы думаете, что ей повезло больше остальных - Вы очень ошибаетесь! Ну разве что Вам нравятся кошмары и то, что Вы знаете все и даже самое плохое, что случится с Вами или Вашими близкими. Ну то-то же! Это совсем не круто.
Жизнь Анны Германовны нельзя назвать легкой. Сама Анна Германовна предпочитает называть ее "какая есть". Как она стала, такой она не знает. И не спрашивайте ее. Она не любит вспоминать то время. Скажем так: у нее никого нет. То есть не осталось. Уже давно. Вся семья погибла в войну. Во время бомбежки снаряд попал в дом, где жили ее родные. Она даже не успела закричать. Очнувшись в госпитале через несколько суток, она уже просто знала: что с виду здоровая женщина на кровати рядом непременно умрет, примерно через неделю.
А сидящий рядом с ней на кровати мальчишка, вырастет хорошим человеком. Не выплаканная боль проявилась таким странным знанием Всего. Поначалу Анну это забавляло, она развлекала подружек "правдивым гаданием". Но потом на нее начали недовольно коситься, боялись разговаривать, и ей пришлось переехать. После войны она неплохо устроилась: работала простой учительницей, потом пошла на повышение. Сиротство оказало неожиданную услугу: ей никогда не отказывали в просьбах. В общем, все считали ее удачливой и даже завидовали. Но умение быть удачливым иногда имеет свою особую цену - всего лишь знание Всего. А это не каждому по силам...
В чайнике было мало воды - Анна Германовна, как всегда, забывала ее налить. Заварка получилась мутной, и чаю ей расхотелось. Она закрыла на кухне форточку и начала собираться на прогулку.
Недалеко от дома, где живет Анна Германовна, находиться зоопарк. Пользуясь своим льготным удостоверением, она часто ходит туда. Как и сегодня.
Погода менялась на глазах: небо затянуло тучами, то и дело срывался дождь, ветер срывал с деревьев листья и , смешивая, как в миксере, их с каплями дождя бросал на землю.
Анна Германовна подошла к вольеру, где жил слон, и, не оглядываясь, громко спросила:
- Как Вы себя чувствуете, Алексей Иванович?
К ней медленно подошел еще не старый мужчина лет около пятидесяти и, тоже не поздоровавшись, ответил:
- Спасибо, хорошо...
Некоторое время они оба молчали, наблюдая за прохожими. Рядом худощавый голубоглазый паренек торопливо разговаривал по телефону:
- Ника! Ника, привет, это Костик. Извини, но он опять требует денег...-
Он некоторое время слушал , а потом опять заговорил:- А где это? Хорошо, хорошо, я понял, я приду...
Анна Германовна дослушала окончание этого разговора, а затем продолжила:
- Погода ухудшается - Птицы не нашли жертву.
- Боюсь, что им уже ничто не помешает, - Ответил Алексей Иванович.
- Да, боюсь, Федор уже их не привлечет. А Вы заметили, что Они не трогают некоторых потенциальных клиентов? Как Вы думаете, почему?
Алексей Иванович равнодушно сдвинул плечами:
- Никогда об этом не задумывался. Да и какая разница?
- Большая. - Неодобрительно покачала головой Анна Германовна. - У Вас особый дар, Алексей Иванович: Главный Вас слушает.
И на вопросительный взгляд она ответила:
- Я всего лишь говорю о некоторых его планах.
- А как же я? - Тихо спросил Алексей Иванович.
- Вам понравится. - Ответила старушка. - А пока давайте попробуем обмануть Птиц. - И она кивнула в сторону голубоглазого паренька.
Некоторое время длилось молчание.
- Попробуем.- Нерешительно согласился, наконец, Алексей Иванович.
Они молча прошли мимо Костика и, не прощаясь, разошлись...
Возможно, разговор этих двух людей Вам показался странным, но на самом деле все очень просто. У Алексея Ивановича и Анны Германовны особая миссия: они наблюдатели. Видите ли, даже всесильное существо не может повлиять на судьбу человека просто так - ему тоже нужен контроль. Но если Вы думаете, что наблюдатели - святоши, Вы ошибаетесь. Этим двум до Вас нет никакого дела. Свою работу они делают только в отместку за собственное одиночество. А до Вас им никакого дела нет. Но они дадут Вам шанс что-нибудь изменить. Если успеете...
Сказка про Не Свое
Спал как-то на берегу реки мужик. Крепко заснул. Но неожиданный блик заставил зажмуриться - и мужик проснулся. Увидел он в реке маленькую блестящую рыбку и решил, во что бы то ни стало поймать ее. Наклонился он над водой, зачерпнул пригоршней воды и поймал рыбку. Но рыбка вывернулась и выпрыгнула из пригоршни. Рассердился мужик, зашел в реку и давай ловить рыбку голыми руками. Несколько раз ему это удавалось, но рыбка всякий раз находила щель между пальцев и выскальзывала. Так зашел мужик на середину реки и встретился нос к носу с крокодилом...
Каким бы маленьким и беззащитным ни было бы Не Свое - не пытайтесь ловить - не удержать...
Что прячется за солнцезащитными очкам
"Ну, вот и все: лето тю-тю, баиньки пора," - вздыхают черные солнцезащитные очки. Пока они лежат на глазурованных боках пузатой белой вазы - Хозяйка никак не решается спрятать их. Но скоро начнутся морозы, не будет солнца , и она спрячет их в футляр. До весны...
Они висели виноградными гроздьями - голубые, розовые, дымчатые и просто черные солнцезащитные очки. Отражая в своих стеклах сотни случайных взглядов, каждые из них пытались угадать своего будущего хозяина. Вот подошли две девчушки-хохотушки. Они весело щебечут о предстоящей вечеринке, красавчике Артеме и многом другом, перебивая друг дружку. Но вот черные очки они сочли "несовременными" и купили розовые.
"Жаль," - вздыхают черные солнцезащитные очки. - "А ведь мы бы спелись..."
И вдруг среди толпы разновозрастных барышень очки уловили взгляд пары внимательно прищуренных глаз.
"Нет! Только не это! Спасите!" - Еще пытались сопротивляться очки, находясь уже на носу будущей Хозяйки. "Не берите денег! Я запрещаю!" - пытались они докричаться до кассира. Но все усилия были напрасны - молодая женщина расплатилась и забрала очки с собой. Выбор был не за ними - такова трагедия пары черных солнцезащитных очков...
Несмотря на то, что Хозяйка бережно укладывала их в футляр и регулярно мыла, очки никак не могли полюбить ее. Она не общалась с молодыми людьми, не ходила на дискотеки и вечеринки, о которых так красочно рассказывали те девчушки-хохотушки в магазине. Такой образ жизни Хозяйки гарантировал очкам долгую, но, увы, совершенно лишенную адреналина жизнь...
Это был обычный воскресный день. Хозяйка прогуливалась со своей бойкой черноглазой подругой Данькой.
"Вот бы мне такую хозяйку!" - тайно мечтали неугомонные очки, внимательно слушая рассказы Даньки о новых поклонниках. Вдруг, изнутри стекол черных солнцезащитных очков отразилось то, что так редко отражается в них снаружи. Это "что-то" всегда прячется за каменными лицами и всегда беззащитно за стеклами черных солнцезащитных очков. Это "что-то" - взгляд ждущей женщины...
Самый большой специалист по взглядам - черные солнцезащитные очки, теперь точно знают: нет ничего трогательнее этого взгляда. В нем и надежда, и спокойное ожидание неизбежного, и понимание несбыточного и еще очень многое, чему нет определения на человеческом языке и языке очков...
Хозяйка стоит, застыв, на автобусной остановке и даже не слышит громких рассказов своей подруги. Та умудряется перекричать каркающих ворон на верхушках деревьев и проезжающие мимо автомобили. А по другой стороне дороги идет, задумавшись о чем-то своем, молодой человек. Очкам трудно судить о человеческой красоте, но если оценивать его Данькиными мерками - "в нем нет ничего примечательного" или "так себе". Или все-таки есть? Ведь черные солнцезащитные очки - всего лишь специалист по человеческим взглядам...
На самом деле этот "ничем не примечательный человек" невольно является одним из главных героев нашего рассказа. Он и есть ловушка Птиц. И мы не расскажем о нем ничего, ведь никто из участников нашей истории не знает его. Но мы договоримся называть его "хорошим человеком" раз уж рассказываем эту непридуманную историю...
Что думает о Вас кот, живущий рядом
Огромное пушисто-полосатое существо, лежащее на подоконнике, зашевелилось и на поверхности пушисто-полосатой массы появилось одно ухо, потом второе, а потом два зеленых глаза и усы. Кот нервно дернул хвостом, встал во весь рост и потянулся. Он некоторое время смотрел на падающие за окном листья, а потом резко спрыгнул на пол. "Жаль," подумал он -, "Очень жаль. Опять придется кормиться на помойке. Как неохота!". Кот опять потянулся и вцепился когтями в ножку табурета. Отыгравшись на табурете, он облизал подушечки передних лап и удовлетворенно муркнул. На тумбочке в коридоре зазвонил телефон. "Наверное подруга, Данька." подумал Кот. "А никого дома нету!" позлорадствовал он. Даньку, хозяйкину подругу, Кот недолюбливал. Она называла его "сомнительным приобретением" и все время порывалась отнести на помойку. Кот еще раз прошелся по комнате, присел на задние лапы и задумался.
Прежняя хозяйка называла его Семеном. Она тоже была молодой и такой же бестолковой, как и нынешняя. Умерла она, когда Семену исполнилось три года. Люди говорили: "больное сердце". Но Семен знал - ее забрали Птицы. Тогда он их увидел впервые: две огромные птицы с человеческими лицами хищно кружили над домом. Семен сразу понял, что уже ничего не поделать. Об этих Птицах он был наслышан от других котов и прекрасно знал, что будет дальше. А потом Семена выставили за дверь. Сначала Семен попрошайничал у бывших соседей и детей во дворе. Но после того, как его жестоко избили местные хулиганы, начал сторониться людей и примкнул к шайке бездомных кошек, промышляющих на помойке. Поначалу ему было очень трудно привыкнуть: ведь он вырос у людей, его любили и лелеяли, он не привык делиться. Но со временем Семен освоился и даже обнаглел...
В тот день погода была жуткая: к вечеру дождь сменился мокрым снегом и было невероятно холодно. Семен подрался с главарем стаи и решил переждать некоторое время на автобусной остановке. На улице было пустынно, и автобусы ходил редко. К остановке подошла молодая женщина. "Чего им дома не сидится!" - недовольно подумал кот. Ему очень хотелось побыть одному и еще жутко хотелось есть. А эти люди-людишки лезут повсюду... Почему-то именно в этот момент кот и молодая женщина переглянулись: сразу было видно - она была чем-то расстроена. Некоторое время они стояли не шелохнувшись. Потом молодая женщина открыла большую черную кожаную сумку и достала оттуда сверток. Она неуклюже развернула его покрасневшими от холода пальцами, отломила кусочек пирога и положила его перед Семеном. Запах свежей домашней выпечки затуманил мозги и на время даже заставил забыть о жутком холоде и неприятной сырости. Увидев, как Семен накинулся на еду, молодая женщина положила перед ним остатки пирога, засунула руки в карманы и отвернулась. Автобуса не было долго, наверное, очень долго. Кот и молодая женщина нервно переглядывались, дрожа от холода. Никто не решался уйти первым. Наконец, подошел автобус. Женщина, не оглядываясь, подбежала к нему. Старый, весь забрызганный грязью, автобус несколько раз рявкнул и замолчал. Из открытой двери послышались недовольные крики:
- Сколько можно! До второго пришествия ехать будем?!
Шофер в облезлой ушанке скрючившись вылез из кабины и поднял капот. Некоторые пассажиры начали выходить из автобуса в надежде поймать такси. Молодая женщина какое-то время пристально смотрела в окно, а когда начали выходить пассажиры, - она вышла вместе с ними. Она огляделась, достала из своей огромной сумки цветастый целлофановый пакет и накинула его на Семена...
У нее в квартире было уютно и даже очень мило, как у прежней хозяйки. На кухне вкусно пахло едой и, почему-то, было неимоверно тихо. Первые дни они оба молчали. Семен даже не пикнул, захлебываясь мыльной водой в ванной, когда Хозяйка его отмывала в первый вечер их совместной жизни. Когда в гости заглянула Данька, Хозяйкина подруга, он эффектно проплыл мимо, но похвал не заслужил.
- Зачем он тебе? - Брезгливо поморщилась Данька.
В ответ Хозяйка только молча пожала плечами.
Примерно в середине лета, когда у всех все хорошо и почти все счастливы, Семен опять увидел Птиц. Они кружили над домом рано утром, то и дело, заглядывая во все окна. Тогда Хозяйке снились кошмары. Когда Птицы заглянули в ее окно, безошибочная кошачья интуиция подсказала Семену, что нужно действовать. Он со всего разбегу запрыгнул на подоконник и ударил пушистой лапой по стеклу, а потом еще раз. Это очень развеселило Птиц, они что-то прокричали и улетели. Кот оглянулся на спящую хозяйку и муркнул: " Вот дура!".
С этого момента Семен видел Птиц часто. Они мило болтали, сплетничали о соседях. Более добродушный Кез пытался рассказывать анекдоты, а хмурый Моро - только слушал. Но они никогда не говорили о делах, и это настораживало Семена. Собственно говоря, Семен знал, что конец беспечной жизни близок, и пытался оттянуть его как только мог.
На самом деле кошки - самые большие эгоисты. Это - правда, и это - честно. Но у них есть одна благородная черта - они всегда до последнего защищают руку, которая кормит. Увы, даже если это звучит грубо, это - тоже правда.
Так что, заводите кошек, и не бросайте их...
Почти Главный
Было уже около четырех часов дня, когдаАлексей Иванович вернулся домой. Он разулся и, не раздеваясь, прошел в комнату. Что-либо делать вообще не хотелось. Алексей Иванович окинул комнату взглядом и уткнулся в старый шкаф. Он давно не заглядывал туда. А там, среди книг в затертых обложках и старых фотоальбомов со склеившимися страницами, стоял дневник Лешки Нимержинского - студента духовной семинарии.
В родном городе уже давно наступило лето. В предвкушении веселых встреч после десятилетнего забытья, Лешка даже не заметил, как пролетели четыре дня пути, как постепенно менялась природа за окном вагона и говор торговок на станциях. Лешка мечтал. Мечтал, как приедет домой, подшутит над теткой, весь вечер будет названивать друзьям, которых не видел лет сто, наверное, и так начнется новая жизнь. И он будет другим. За день до конца пути в вагон зашел семинарист. Он спокойно оглядел вагон, поздоровался со всеми и присел на сиденье напротив Лешки. Полдня они ехали молча, виновато переглядываясь. У Лешки было хорошее настроение, но говорить почему-то не хотелось. Вечерело. Проводник предложила чаю и оба пассажира облегченно кивнули в ответ. Поезд остановился на очередной станции и Лешка встал со своего сиденья, чтобы достать из рюкзака купленные накануне пирожки к чаю. Вдруг, сзади его кто-то резко толкнул и за спиной послышалось пьяное гоготание:
- Эй, святой отец! Отпусти грехи наши тяжкие!
От прилива накопившейся за столько лет злости, Лешка с силой сжал кулаки и еле сдерживаясь, чтобы не заорать, медленно повернулся к обидчикам. Семинарист спокойно сидел на своем месте, а два пьяных недомерка бесцеремонно рассматривали его нехитрые пожитки. Увидев такое несоответствие, Лешка громко рассмеялся, взял одного из них за шиворот и отчетливо, с расстановкой сказал:
- Бегом отсюда!
Второй тип не стал дожидаться, пока, явно превосходящий его в росте и размерах увалень в охотничьих сапогах, так же вышвырнет его из купе, ринулся за первым.
Лешка достал из своего рюкзака завернутые в газету пирожки и положил сверток на стол.
- Угощайтесь, святой отец.- Предложил он.
Семинарист осторожно подвинулся к столу, взял свой стакан с чаем и ответил:
- Я еще не решил...
Разговор начался незаметно. А к вечеру уже весь вагон собрался возле Лешкиного купе. Жаркие споры продолжались за полночь. Семинарист пытался отвечать каждому, но вопросов было слишком много - и за него отшучивался Лешка. Этот день запомнился Алексею Ивановичу как самый беззаботный и самый счастливый день его жизни. Ему вдруг показалось, что они с Главным были на равных, и он сам мог что-то решать.
На следующее утро приехали домой. Первым встречающим было яркое летнее солнце. Вокзал почти не изменился, как-будто уехал Лешка вчера. Пассажиры, сдружившись за время поездки, весело прощались и обменивались адресами. Семинарист быстро собрал свои нехитрые пожитки и ждал, когда все выйдут из вагона. Предпоследним выходил Лешка. Он уже махнул, встречающей его на перроне тетке, накинул на правое плечо рюкзак, и начал насвистывать веселенькую мелодию. Семинарист осторожно прикоснулся к его плечу и серьезно сказал:
- Запомни: ты Ему не брат и не друг. Он - Главный...
Неправильное решение
В небольшом кафе на окраине города было сильно накурено, наверное, еще со вчерашнего дня. Наглухо закрытые окна говорили о том, что хозяин заведения вообще делает большое одолжение, открыв его. В самом дальнем углу у окна, напротив двери, сидел высокий красивый молодой мужчина и курил. Вьющиеся черные волосы и зеленые глаза неизменно привлекали любопытные взгляды всех, без исключения, посетительниц. Но молодой человек ни на кого не обращал внимания. Он то и дело поглядывал то в окно, то на входную дверь, нервно стряхивая пепел с сигареты. А еще он обдумывает непростое решение. А если сказать точнее - неправильное. Сейчас мы не скажем какое, да и не важно. Но скажите честно: как часто вы сами принимаете неправильное решение? Нечасто? Часто. Очень часто! А знаете почему? Да потому, что другого выхода просто нет!
Наконец, в дверях показался худощавый паренек. Куривший у окна молодой человек привстал из-за стола и кивнул ему. Паренек виновато подошел к столу и плюхнулся на стул.
- Прости, Ника.- Еле прошептал он.
- Во-первых, привет, Костик. - Ровно сказал Ника. - А во-вторых, ты завтракал? Я заказал тебе пельменей.
Они сидели друг напротив друга и не решались начать разговор.
Когда официант поставил перед Костиком полную тарелку пельменей, а перед Никой - очередную чашку кофе, Ника, наконец, заговорил.
- Я не совсем понял: что случилось? - Красивые зеленые глаза пристально смотрели на жующего Костика.
Костик, с трудом проглотив прожеванное, выдохнул:
- Он требует еще денег...
- Сколько?
- Триста. - Прошептал Костик и закашлялся.
Ника некоторое время молча смотрел на него, а потом сказал:
- Скажи: пусть приходит ко мне завтра, после восьми - я дам денег. - А потом добавил: - Переезжай ко мне, Костик.
Костик застыл с вилкой в руках, а потом, не поднимая глаз, отрицательно замотал головой.
Неприятная тишина продолжалась еще какое-то время. На выручку пришел официант:
- Будете еще что-то заказывать? - Спросил он.
- Нет! - Резко ответил Ника. - Принесите счет, пожалуйста.
Не дожидаясь, пока официант принесет счет, Ника встал, бросил на стол сверток купюр и, не оборачиваясь, вышел из кафе.
Кое-что о пощечинах
Давным-давно, в некоторые времена жил да был один доморощенный философ. Он умел красиво говорить и выдерживать многозначительные паузы, потому и считали его очень умным. За его советами приезжали издалека, и даже самые богатые люди города почитали за честь беседовать с ним. Однажды увидел философ красивую женщину и полюбил ее. Дни и ночи он засыпал ее афоризмами собственного сочинения о любви и красоте. Находясь на вершине счастья, он упивался собственным совершенством, и, потеряв самоконтроль, самодовольно изрек:
- Любимая женщина всегда чуть-чуть некрасива...
И... получил пощечину в ответ.
Время жестоко. Оно скрыло от нас имя философа и то, что было дальше, и даже все его афоризмы, оставив нам только эту маленькую историю. Слушая ее, две огромные Птицы с человеческими лицами печально переглянулись и вздохнули.
- А мне его жаль. - Сказал Кез. - Подумаешь, глупость сморозил!
- Это не глупость. - Тихо ответил Моро. - Любимый человек никогда не может быть некрасивым, даже чуть-чуть. Потому, что тогда любовь не имела бы смысла.
И это была чистая правда...
Ода дождю
На автобусной остановке сидит молодая женщина. Она промокла до нитки, но уходить не торопится - ей просто очень нравится дождь. А еще дома ее никто не ждет, и потому - некуда торопиться. Лучшую подругу, Даньку, срочно потребовали на работу - и та умчалась. А молодая женщина, немного побродив по торговому центру, пережидает дождь на пустой автобусной остановке. А вы пойдете домой, если там вас никто не ждет? Скажите себе правду! Вы будете бесцельно бродить по магазинам и музеям, станете в самую длинную очередь за хлебом, постоите на остановке, где не ходит ваш автобус, но не пойдете домой... Почему? Догадайтесь.
Слушая барабанную дробь дождя по пластиковой крыше остановки, молодая женщина улыбнулась: она почему-то вспомнила недавний спор двух новомодных художников на выставке современного искусства. Один, до хрипоты, утверждал:
- Нельзя приукрашать природу! Искусство - точная ее копия!
- Очеловечивание, а если хотите точнее - собственное видение, а если нужно, то и приукрашение, но в благих целях,- вот цель искусства. - Упрямо стоял на своем второй.
Увы, их искусство больше было похоже на рвоту туберкулезника, от него хотелось бежать - и потому их спор был бесполезен. А искусство - это, если хотите, умение передать идущий дождь так, что он плачет не только в душе художника, но и в душе его зрителя...
Дождь идущий... Он всегда идет, когда нужно. Он заставит увидеть невидимое, и услышать неслышимое. Дождь заставит вас думать - и вы всегда найдете ответ. И даже жуткая простуда не заставит вас разлюбить этот ласковый и жестокий, холодный и теплый, осенний и весенний дождь...
- Привет, соседка! - К остановке подошел высокий стройный черноволосый мужчина. - Почему сидим? Наш автобус здесь не останавливается. - И, не дождавшись ответа, присел рядом. - Кстати, где Данька?
Молодая женщина очнувшись от мыслей, наконец, ответила:
- Ее срочно вызвали на работу - там что-то потерялось.
- А, ну да. - Протянул молодой человек. - А пошли ко мне.
- А ты знаешь: не откажусь, Ника!
Переглянувшись, они рассмеялись, и пошли на другую остановку.
О проказе и прокаженных
Только что Ника стал свидетелем преступления: на его глазах двое в черных кожаных куртках избили до полусмерти еще совсем не старого мужчину. Из их криков Ника понял, что они кого-то искали, но мужчина не отвечал. Удивительно, но Ника, когда-то мечтавший стать военным, даже не вмешался. Те двое, отчаявшись чего-то добиться, пошептались и ушли. Ника подошел ближе к лежащему на земле мужчине. Тот был жив. Его Ника сразу узнал - Алексей Иванович Нимержинский, его бывший преподаватель из инъяза.
- Туда! Туда! - Еле слышно прошептал он, указывая в сторону супермаркета.
Ника побежал туда. В супермаркете было тихо и почти не было посетителей. Возле кассы стояла странная компания: женщина средних лет расплачивалась за покупки, за ней стояла девочка лет двенадцати с очень серьезным лицом, а за той - высокий, очень худой, неопрятный мужчина с целым букетом "чупа-чупсов". Все трое, как по команде, повернулись в сторону Ники, и девочка ровным голосом отчеканила:
- Иди в школу.
Конечно, надо было бежать в школу, но кто ходит туда по ночам? Об этом Ника подумал уже на пороге школы. Дверь была открыта, и Ника зашел внутрь. В темных холодных коридорах стояла жуткая тишина, но Ника не уходил. Он и сам не знал: кого и что нужно искать, просто бесцельно бродил, спускаясь и поднимаясь по лестницам.
- Эй, ты - кто такой?! - Послышался из темноты грубый окрик.
Над Никой зажглась лампочка и в круг света к нему вышла огромная толстуха в школьной форме и пионерском галстуке. Нике захотелось рассмеяться ей в лицо - настолько нелепый и не подходящий по сезону у нее был наряд. Но толстуха, не дожидаясь ответа, схватила Нику под мышки обеими рука и сильно прижала к стенке. Через тонкую ткань школьной формы Ника почувствовал холодную липкую кожу толстухи, и попытался увернуться от ее дыхания. Но та встряхнула его и еще сильнее прижала к гладкой, недавно покрашенной стене.
- Мы все равно заберем ее. Понятно. - Прошипела она.
- Эй, Моро! Нам пора. - Послышалось из темноты.
Толстуха швырнула Нику на пол и ринулась в темноту. В коридоре зажегся свет и Ника увидел лежащего недалеко Алексея Ивановича. Ника тихо позвал его. Алексей Иванович зашевелился, кивнул Нике и попытался встать. Неожиданно, коридор начал качаться и накренился в сторону Алексея Ивановича. Ника подполз к нему ближе и схватил за руку.
- Ника! Держи его! - За спиной Ники стояла старушка - ее Ника тоже узнал, соседка этажом ниже. А рядом с ней - дядя Василь, его герой из детства...
- Фу-ты! - Не сдержался Ника, проснувшись в холодном поту. - Ну и приснится же такое!
Он окинул взглядом комнату, посмотрел на часы и опять лег. Но спать не хотелось. Ника повернулся лицом к окну, завернулся в одеяло и уставился на пожелтевшую черно-белую фотографию на стене у окна. С кровати на ней невозможно было что-либо разобрать, но Ника знал ее наизусть до мелочей: двенадцатилетний Ника в школьной форме и дядя Василь, в парадной офицерской форме, с охапками весенних цветов...
Зеленоглазого брюнета зовут Николай, сослуживцы называют его по-современному лаконично - Ник, а очень немногочисленные близкие друзья - просто Ника...
Из своего детства Ника помнил очень немногое: смешливая тетя Даша, с которой он все время сидел и бесконечные скандалы родителей. А еще озабоченное лицо психиатра на плановой школьной медкомиссии. Он повторяет его матери одну и ту же фразу: "Понимаете, время упущено...".
После этой медкомиссии жизнь Ники изменилась навсегда: он привык видеть свою мать плачущей, а отца - орущим. Но когда его лучший друг Мишка отказался сесть с ним за одну парту, Ника понял: случилось что-то плохое, и в этом виноват он, именно он - восьмилетний Ника.
Сначала отец "лечил" его ремнем, а мать таскала по психиатрам. А потом приехал дядя Василь, двоюродный брат матери из Белоруссии...
Дядя Василь - самая светлая и беззаботная полоса Никиной жизни. Он служил пограничником где-то на границе с Китаем. После тяжелого ранения вышел в отставку в чине подполковника. Своей семьи у него не было и он приехал к двоюродной сестре сначала в гости, а потом остался насовсем. Дядя Василь сразу пресек рукоприкладство отца и бесконечные походы к психиатрам, и у Ники началось настоящее детство: с походами в зоопарк, кино и мороженым. От этой жизни у Ники осталась всего одна фотография: он и дядя Василь на параде, посвященному Дню Победы. На черно-белой фотографии нет цвета, но Ника точно помнил, что в его руках было семь белых и восемь розовых тюльпанов. Тогда, насмотревшись фильмов о войне, Ника твердо решил стать военным, как дядя Василь. Он хотел обнять и защитить весь мир...
- В армии таким не место! - Презрительно процедил сквозь зубы тип из военного училища. И это было обидно. Мир сам оттолкнул Нику, он объявил ему войну. А разве можно воевать с целым миром? И Ника сдался.
Дядя Василь умер совсем не вовремя и совершенно неожиданно. Сначала прихватило сердце и его увезли на "скорой". Потом сказали, что это не сердце. Но из больницы его уже увезли на кладбище. Тогда лил жуткий дождь, и желающих присутствовать на похоронах было немного: он, Ника, мать и тетя Даша. Увидев, как рабочие спускают гроб в вырытую яму, Ника понял, что это навсегда, и впервые заплакал по-взрослому, молча...
После школы Ника пошел в иняз, закончил его с отличием и решил в родной город не возвращаться. Уезжая, он взял с собой только эту фотографию: дядя Василь был для него героем, а герои из детства остаются бессмертными. На обратной стороне фотографии сохранилась надпись: "Возможно, когда-нибудь, все будет против тебя. Все и все, кроме тебя самого. Но это будет главная победа в твоей жизни - победа над всем, над всеми и собственным неверием"...
Заполняя анкету для личного дела в солидной фирме, торгующей электроникой, в графе "ориентация" Ника поставил слово "норма". Он не был каким-то заразным, а значит, ему не нужно было возвещать о своем приближении, словно прокаженному. Вопреки стараниям психиатров его второе "я" осталось жить, научилось прятаться и защищаться. Ника научился вести "настоящие мужские разговоры" и бойко отшучиваться на приставания девушек. На одной из корпоративных вечеринок он рассказал, что мечтал стать военным. Его босс одобрительно прогудел что-то о военном прошлом своего деда - и Ника был окончательно принят в коллектив...
Поселившись в новом городе, в тихом районе Ника довольно легко подружился почти со всеми жильцами дома. Он неизменно вежливо здоровался с постовыми бабульками на скамейках у дома, молча выслушивал пьяную ругань алкоголика Федора и даже несколько раз помогал с французским "вечным двоечникам" из своего подъезда. И, наконец, подкупив "правильными словами" доверие активистки бабы Веры, стал образцом для подражания...
Покой нарушила невесть откуда взявшаяся тетя Даша - оказывается именно в этом доме у нее жила какая-то дальняя родственница. У старушек есть такое удивительное свойство: они мгновенно стают "своими" среди таких же старушек или никогда такими не стают. Возвращавшийся поздно вечером с работы домой Ника, проходя мимо скамеек с постовыми бабульками машинально поздоровался и ничего не подозрительного не заметил.
На следующее утро новость о затесавшемся среди них чужаке буквально взорвала дом возмущением. Такого эффекта не имела даже новость о предстоящем повышении цен на коммунальные услуги. Ника сразу почувствовал это отчуждение: по расписанным непристойностями дверях собственной квартиры, каменному молчанию бабулек, сидящих на своем посту и молчаливому презрению Федора. Ника никому не рассказывал, что тогда даже пытался покончить с собой. Он знал, что больно будет всего одно мгновение, но так и не смог переступить через это мгновение: простое человеческое желание жить пересилило в нем нежелание жить именно таким, и Ника уступил. А может, и не успел - в дверь позвонили. Это была соседка. Она приглашала на день рождения, потом что-то рассказывала про своего кота, потом, неожиданно, потребовала кофе...
Вопреки первому порыву, Ника не выселился из этого дома и даже наоборот. Он, наконец, понял, что нельзя всю жизнь убегать и прятаться. Ведь от целого мира и спрятаться негде. А если есть хоть малейший повод устоять - будь то человек или обстоятельство, ты просто обязан жить. А такой повод всегда найдется - это Ника тоже понял...
Постепенно враждебное к Нике отношение жильцов дома сошло на нет и в конце концов его все-таки вытеснило такое же жесткое сопротивление растущим ценам на коммунальные услуги.
Уже было довольно светло - началось воскресное утро. Тому свидетельство неторопливый звон кастрюль, слышимый из окон, еще не убранные от опавшей листвы дорожки и пустынный двор.
На крыше дома сидели две огромные птицы с человеческими лицами. Их время вышло - время снов закончилось, но они уже знали, за кем прилетят в следующую ночь. Вы спросите: есть ли у их жертвы еще один шанс? Возможно. Если, конечно, она успеет за оставшееся время сделать то, чего не успела за все предыдущее. Вы спросите: что это? У каждого по-разному: кому-то нужно немного счастья, кому-то - немного чуда, а кому-то - не бояться того, чего боится Слон, дружить с Котом, живущим рядом и никогда не носить солнцезащитные очки в пасмурную погоду...
За полшага до безумия, или усталость от ничего
Утро у Алексея Ивановича выдалось тяжелым: после ночного кошмара болело сердце. Он сначала выпил корвалол, а потом занялся дыхательной гимнастикой, в которую особо и не верил. Выполняя очередное упражнение, Алексей Иванович случайно задел ночной столик, и тот с грохотом упал. Алексей Иванович раздраженно вздохнул и начал наводить порядок: разбитые часы выбросил, вытер разлитую на полу воду. Рядом, вывернув наружу все свое нутро, лежал его дневник. Алексей Иванович взял дневник в руки, сел на пол рядом с кроватью, но читать не стал.
Приехав в родной город, Лешка сутками пропадал у друзей и знакомых. Первые беззаботные дни после приезда создавали иллюзию счастья. Но все его друзья были давно женаты, перед кем-то обязаны, и Лешка понимал, что беззаботная юность ушла навсегда. От этого становилось ужасно одиноко. В одно воскресное утро, почти такое же, как и сегодня, выслушивая на кухне очередные поучения тетки, Лешке пришла в голову сумасбродная мысль.
- Я скоро... - Только и ответил он на очередное теткино "жениться тебе пора".
На улице стояла грустная теплая осень, но на душе было почему-то невероятно спокойно. Лешка медленно побрел в соседний двор.
- Руки бы вам пообрывать! - Ругала дворника на весь двор энергичная старушка. - Задымили все с самого утра!
Наглый дворник не отвечал, а только подбрасывал в костер новые порции листвы, и от этого дым шел огромными клубами, будто нарочно.
Оглядываясь на них, Лешка улыбнулся: ему почему-то захотелось запомнить этот день навсегда, как-будто лучше уже никогда быть не могло...
В подъезде было чисто и светло. Лешка привычно поднялся на третий этаж и потянулся к кнопке звонка, но нажать не решался. Неожиданно Лешка услышал, как бьется его сердце. Нет, это не было поношенным выражением "Сердце рвется из груди".Его сердце было всюду: в ушах, в воздухе, в движущемся наверх лифте, и даже в кнопке этого самого звонка. И оно требовало позвонить...
За дверью послышался топот и тоненький детский голосок заплакал:
- Это мое! Дай мне!
От этого плача Лешка очнулся: за дверью спокойно и размеренно шла жизнь, которой у Лешки никогда не было. Лешка отошел от двери, не решаясь уйти. Наконец, сверху его кто-то позвал:
- Мужчина! Вам кого?
Полная женщина средних лет на лестничной площадке этажом выше, похоже, без ответа уходить не собиралась. Лешка посмотрел на нее и глухо ответил:
- Извините, адресом ошибся...
Лешка бродил по городу до ночи. Он садился на скамейку и думал о разном, мысли путались и требовали движения. Тогда Лешка вставал и шел дальше. По пути Лешка встречал веселые компании, и однажды даже, свадьбу. Он останавливался, смотрел, как веселятся другие, и никак не мог понять: почему он остался за бортом...
Как вернулся на рассвете домой, Лешка помнил смутно. Зато в память врезался их с теткой остросюжетный скандал: Лешка объявил, что собирается в духовную семинарию. Мирить родственников сходились соседи, знакомые, друзья и просто знакомые знакомых. Но это ни к чему не привело: Лешка собрал вещи и через несколько дней уехал.
В семинарии Лешка проучился год. Молчаливый семинарист держался особняком, молился и постился чересчур усердно, а потому вызывал смутные опасения у настоятелей. Боль захлестывала Лешку внезапно, и очень не вовремя хотелось плакать. А потом отпускала, и оставалась пустота. Когда человек плачет, его душа открыта для всего, как пустой дом с разинутыми настежь всем ветрам дверями. В этом доме негде спрятаться даже мышонку, но очень легко поселиться злу - зеленому толстому джину. Наверное, любви уже не было давно, но осталась тоска за тем, чего так и не случилось. Это и была усталость от ничего...
Из семинарии Лешка ушел сам. Ко всеобщей радости тетки, знакомых и даже соседей, Лешка поступил в гуманитарный университет. На бывшего семинариста смотрели косо, но упрекнуть его было не в чем: он ничего не пропагандировал, и вообще - всех сторонился. А потом по углам начали шептаться, что он приглянулся "самой Анне Германовне из Минобразования" и Лешка остался в университете...
Резкий звук телефонного звонка разбудил задремавшего Алексея Ивановича. Звонил его давний, еще с армейских времен, друг Серега. Вернее, сейчас он уже Сергей Михайлович, располневший и полысевший прораб на стройке. После армии адреса затерялись, общие знакомые - куда-то разъехались, и они больше не виделись. А года три назад они встретились случайно, на рынке. Сергей Михайлович с женой выбирали посуду на свадьбу старшей дочери, а Алексей Иванович - подарок к юбилею коллеги. После бурных приветствий и обещаний заходить в гости они перезванивались несколько раз, но и только: у каждого в нужное время почему-то не находилось свободного времени.
- Ну, как ты там, Иваныч? Все сидишь в своей конуре? Жениться не собираешься? Можем помочь! - И, не требуя ответа, Сергей Михайлович затараторил дальше: - А у меня внук родился! Сегодня отмечаем! Приходи, если хочешь. Все соберутся к обеду.
- Хорошо, я приду. - Неожиданно согласился Алексей Иванович. Ему почему-то очень захотелось побыть в компании самых обычных людей, послушать разговоры об их рабочих буднях, и просто сплетни...
Никто не виноват
Утро Федора почти всегда начинается одинаково - с похмельной головной боли. А сегодняшнему утру он даже очень рад. Сегодня - день рождения его покойной жены...
"Ишь ты! Какая ловкая!", любуется младшей дочерью Федор. "На мать-то как похожа! Эх, Зина, Зинаида! И на кого же ты меня одного оставила?", у Федора на глазах выступают слезы. И тянется Федор к всепонимающей бутылке. Но выпьет Федор рюмку, а легче не становится, выпьет вторую - захочется Федору спать.
А младшей, Танюшке, до мыслей отца дела нет: она что-то рисует, то и дело отвлекая старшую сестру - Людмилу.
После смерти жены у Федора осталось две дочери: старшей, Людмиле, - уже девятнадцать, а младшенькой, Танюшке, - восемь.
Со своей женой, Зинаидой, Федор прожил двадцать лет, часто-густо называл ее "стервой" и "шваброй-ягой", нередко бил, но никогда не думал, что может так легко остаться один. Ее не стало в одночасье.
Тот день Федор помнил очень хорошо. Он вернулся домой с ночной смены трезвый и злой. В прихожей почему-то суетились люди в белых халатах, а в приоткрытую дверь заглядывали любопытные соседи.
Федор прошел в прихожую и оглянулся: в коридоре под вешалкой, завернувшись в материно пальто, сидела Танюшка. Округлившиеся от страха глаза пристально следили за старшей сестрой, Людмилой. А та молча кивала головой в ответ, слушая врача.
- Что случилось? - Грозно спросил Федор.
Высокий худощавый врач окинул его взглядом с ног до головы, и, глядя мимо Федора, сказал:
- Вашей дочери я уже все объяснил...
А потом были похороны. Сердобольные соседи помогали Людмиле с приготовлениями, "чтобы все было как у людей" и успокаивали младшую дочь. А вот Федора никто не трогал, словно и не было его вовсе. По обыкновению возвращаясь домой навеселе, он проходил молча в кухню, садился за стол и ел поданный старшей дочерью ужин...
Однажды ночью Федор проснулся от детского плача. Младшей, Танюшке, приснилась мать, и она кричала на всю квартиру.
- Тише, отца разбудишь, - шептала старшая. Но Танюшка никак не успокаивалась.
Федор ворочался в кровати: ему было жаль дочку, но вставать было лень. Но, когда Танюшка, наконец, замолчала, Федору стало так стыдно: ведь теперь это была его забота - успокоить плачущую дочь, его отцовская обязанность. Зевая, он взял первую попавшуюся под руку книжку и пошел в детскую. Слушая сбивчивое чтение отца Танюшка громко рассмеялась, смешно стало и Федору, а потом засмеялась Людмила. И Федор крепко обнял обеих дочерей.
- Па! Только ты сегодня не пей! - Ласково дергает Танюшка отца за ладонь.
- Конечно, не буду! - Привычно обещает Федор. И где только берется этот Сашок. На все жалобы Федора он отвечает неизменным: "Выпей - полегчает". И Федор опять приходит домой пьяным.
Старшей, Людмиле, - не привыкать. После смерти матери - все хозяйство на ней и ей некогда нянчиться с отцом. А младшая, Танюшка, надувшись сидит молча и целый час читает одну и ту же страницу. На пьяные вопросы Федора она не отвечает, как-будто и не слышит его. А когда Федор начинает ругаться, - громко захлопывает книжку и плача уходит в свою комнату. И сидит Федор на кухне один, молча ест и жалуется про себя на дочерей недавно умершей жене...
- Па! А можно мне с тобой, в зоопарк?
Федор усмехается. Он вспоминает, как на родительском собрании совсем еще желторотая училка протянула ему Танюшкину тетрадь сочинений и сказала:
- Вам надо больше времени уделять дочери...
Федор открыл тетрадку и на первой странице прочитал: "Соглашайся, пожалуйста, жить...".
Когда манекен станет человеком
Кто знает Даньку лучше ее бессменного сотрудника - манекена Стасика? Кто терпеливо выслушивает ее жалобы и невольно хранит все ее секреты? Только он, - манекен Стасик. А на ком Данька безнаказанно возмещает накопленное за день раздражение? На нем, - манекене Стасике...
Стасик помнил разные времена: кожаные куртки и брюки-клеш сменялись дутыми стеганками и леггинсами, и возвращались вновь. На его плечах перебывало столько одежды дешевой и дорогой, что впору писать трактаты по истории моды. А еще Стасику очень нравится темно-синий цвет и нынешние времена, - за вернувшуюся моду на классический мужской костюм. Перемеряв столько мужских костюмов, Стасик даже научился думать по-мужски.
- Он - юрист... Говорит очень красиво. Стихи читал... Это, как там... - Данька пытается вспомнить: какие все-таки стихи читал новый ухажер, но помнит только то, что строки красиво рифмовались...
"Опять - двадцать пять, -думает Стасик. - В этой семейке ничего не изменилось.".
Стасик очень хорошо помнил время, когда Ольга Николаевна, Данькина мать, была еще просто Оленькой, молодой неопытной продавщицей недавно открывшегося комиссионного магазина. К ней частенько захаживал некий Петр Семенович, читал стихи, красиво говорил, а потом оставил свою Ольгу Николаевну в ожидании "плода любви", чтобы "где-то, на краю земли решить один из вечных вопросов". Тогда Стасик стал первым сочувствующим другом Ольги Николаевны. Может быть, в память о тех временах, она не выбросила его, когда истек срок его службы.
Слушая умные рассуждения Петра Семеновича, Стасик однажды сам задумался над одним из таких "вечных вопросов":
- Какую пользу обществу, дорогая Ольга Николаевна, приносит этот манекен?
Тогда Стасик впервые задумался над этим вопросом. Зачем он здесь? Одежда, которая на нем висела, была так же никому не нужна, как и фабрика, шившая ее. И вообще, этого магазина могло и не существовать. Ведь практически вся одежда через год-два путешествий по магазинам, в конце концов, оседала в этой комиссионке. Куда она девалась потом - Стасик не знал. Но то, что и здесь она никому не была нужна - было и манекену понятно.
А потом времена изменились. Вернее, их изменила Ольга Николаевна, внезапно ставшая директором убыточного магазина. Она перепрофилировала выгодно расположенный комиссионный магазин в бутик дорогой мужской одежды, и Стасик впервые стал свидетелем очереди, о которой слышал от бывших престарелых посетителей.
- Ну, что сам расскажешь, Ника? - Данька, не отрываясь от своего занятия, беседует с высоким зеленоглазым красавцем.
Стасику он не нравится. Нет, он хорошо одет, приятно пахнет и даже очень искренен. Но есть в нем что-то такое, "не мужское" что ли.
- Послушай, Данька! - Начал говорить Ника, выдержав паузу. - Ты говорила: у тебя вроде кто-то в милиции есть?
- Был. Но хорошо, что не сплыл - "остались друзьями". - Покривлялась Данька. - А тебе зачем?
Ника промолчал, разглядывая свои ботинки.
- Понятно. Опять Костик накуролесил. Зачем ты вообще с ним связался?
- Послушай, Данька... - Ника что-то хотел сказать, но передумал. Он только посмотрел на нее очень внимательно и спросил: - Поможешь?
- О! Здравствуй, Николай! - Ольге Николаевне Ника всегда очень нравился. - Завтра у нас поступление нового товара. Приходи! - Ласково протараторила она, и сменив тон на более строгий обратилась к Даньке: - Стасика переодень в белый костюм.
- Блин! - Фыркнула Данька. - Опять час работы впустую...
Слушает их Стасик и не понятны ему человеческие хлопоты. Но каждый раз одна и та же мысль не дает покоя: "Когда я стану человеком, то расскажу о людях правду!".
Просто счастлив
У всех воскресных дней одно общее свойство - они очень быстро заканчиваются. И этот день не был исключением. Привычный осенний дождь разогнал прохожих по домам, а потом сменился снегом.
Алексей Иванович возвращался домой, когда уже порядком стемнело. В ушах то и дело звучала одна и та же фраза, брошенная Петровичем невзначай: "Всегда был не от мира сего!". Но сегодня даже эта фраза не могла испортить настроения. Хорошего настроения! Алексей Иванович размышлял о странных ощущениях после очередного ночного кошмара. Раньше он впадал в депрессию, пытался никуда не выходить, чтобы не приходилось разговаривать. Но сегодня... Сегодня было совсем иначе. Он не слышал слов, но ему казалось, что кто-то ему сказал, будто жизнь скоро закончиться. И, странное дело, он впервые почувствовал не страх, а облегчение, почти счастье. Наверное, он просто устал от стольких лет жизни в потемках, от пустых надежд и иллюзий, и, наконец, был просто счастлив оттого, что был спокоен. Алексей Иванович остановился и посмотрел в темное небо: звезд не было видно и на лицо, витиевато танцуя, бесцеремонно падали снежинки. "Зима скоро!" весело вздохнул он и направился дальше. Уже виднелись огни витрины некогда бывшего комиссионного магазина, где в витрине стоял манекен, почти его ровесник. И от этого тоже стало весело...
- Сама корова! - Парень небольшого роста в спортивном костюме, который шел впереди шатаясь, нечаянно толкнул женщину и вместо извинений решил просто нагрубить. Женщина не удержалась на ногах и упала. Молодой человек, не останавливаясь, пошел дальше.
Алексей Иванович подошел к женщине и протянул ей руку:
- Вставайте, Вы можете простудиться.
- Какая молодежь пошла. - Сердито проворчала женщина и, ухватившись за руку Алексея Ивановича, встала. Она окинула его взглядом, поправила прическу и уже приятным женским голосом добавила:
- Меня зовут Ольга Николаевна. Хотите кофе?
- А хочу! - Подыграл ей Алексей Иванович.
Витек шел, оббивая собой стены домов и стволы деревьев. Ему уже с утра было плохо, но на дозу не было денег вообще, и до вечера взять их было негде. Баба Вера совала ему разные таблетки, все порываясь вызвать "скорую". Витек взял пригоршню бабкиных таблеток и залпом выпил. Потом его стошнило и, склонившись над унитазом, он прошипел:
- Активистка хренова!
День тянулся очень долго и когда начало темнеть, Витек схватил куртку и побежал на улицу, даже не обернувшись на заботливое:
- Зонтик возьми! Дождь на улице!
Наконец, Витек доплелся до бутика модной мужской одежды. Не было сил идти дальше и он упал на колени, ухватившись за мусорное ведро.
- Ой! А кто тут у нас общественный порядок нарушает? - Елейный голос не обещал ничего хорошего.
Витек поднял голову и увидел двух постовых.
- Че? Не видите - плохо мне! - Еле выдавил из себя Витек.
- А мы сейчас вылечим! - Весело перемигнулись постовые.
Они больше ничего не говорили, просто оттащили Витька подальше от витрины и начали бить. Сначала по очереди, но оказалось, что Витек не такой хилый, каким казался: он закрыл голову руками и пытался не кричать. От этого постовые пришли в ярость и начали бить его жестоко и без разбору. Когда Витек замолчал, один из постовых толкнул его ногой и, не увивев реакции, сказал:
- Готов.
Они еще минуту понаблюдали за Витьком, а потом молча развернулись и ушли...
Снег медленно падал на асфальт, на голые деревья, в мусорную урну и на лежащее без движения тело. Снегу было все равно, как и проходившим мимо редким прохожим. Только возвращавшийся домой Федор, по привычке уже бывший навеселе, подошел к нему.
- Эй? Ты кто? - Федор перевернул лежащего и отпрянул: - Витек! Ты, что ли?!
Не дожидаясь ответа, Федор кинулся к первым попавшимся прохожим:
- Помогите! Человеку плохо!
Но прохожие только шарахались в ответ на просьбы пьяного неопрятного мужчины. От бессилия Федор зарыдал, как ребенок. Ему послышалось, что кто-то его позвал. Федор вернулся к лежащему на дороге Витьку, но тот не шевелился. И вдруг, ему показалось, что за стеклом витрины человек в белой одежде протягивает ему руку и что-то говорит. Федор упал на колени, воздел к небу руки и закричал:
- Прости меня, Господи!
А снег не прекращался. Он ненавязчиво требовал заметить его. Но все были слишком заняты, слишком счастливы и слишком напуганы. А где-то там, высоко-высоко, смотрел на нас Главный и печально улыбался..
Когда нет больше слов
Хозяйка неодобрительно посмотрела на градусник, стряхнула его и положила на тумбочку. Она еще о чем-то думала пару минут, а затем резко встала с кровати и вышла из комнаты. Две огромные Птицы с человеческими лицами неотрывно наблюдали именно за ней, и уже бесполезно было что-то делать. Семен жалобно замурлыкал и неуклюже вскарабкался на подоконник. Он уже не пытался шутить с Кезом и Моро.
- Что-то увидел? - нежно погладила Семена Хозяйка. Она взяла его на руки и присела на подоконник.
"Только не засыпай!" - пытался докричаться до нее кот, но люди не понимают кошек.
- Ты только посмотри: на небе ни одной звезды! Только луна - большая и белая! - Восторженно воскликнула Хозяйка и прислонилась щекой к стеклу. Между горячей кожей и холодным стеклом появился запах и от этого возникло ощущение близости . Молодая женщина закрыла глаза, улыбнулась и что-то прошептала. Ее никто не слышал: ни терпеливо ждущие за окном Птицы, ни жалобно мурлыкающий Семен, ни Алексей Иванович, беседующий с новой знакомой, ни Анна Германовна увлеченная пасьянсом, ни мирно спящий слон Майк, ни даже Ника и Костик. Все были слишком заняты и на минуту очень счастливы. Наступало время, когда заканчиваются все истории и уже больше нет слов. И тогда начинает говорить душа. И она зовет.
Зов поднялся над городом и бесплотной волной растворился в воздухе. Он никого не потревожил, только где-то в городе проснулся человек. Мы назвали его "хорошим человеком", чтобы рассказанная нами история имела смысл. Но на самом деле мы ничего о нем не знаем, потому что нам некому рассказать. Наверное, он встанет с кровати, пройдет на кухню и выпьет воды или закурит. А потом будет думать о чем-то своем. Недолго или долго. Но это будет уже совсем другая история. А мы скажем ему: НЕ БОЙСЯ! Пусть зло уходит с миром...
Соглашайся, пожалуйста, жить
Когда я попаду Туда, где Ничто превращается в Нечто - я не испугаюсь. Там не будет обмана. Потому, что Там все будет настоящим: и яркий ласкающий свет, и сочная зеленая трава у озера, где в прозрачной, как слеза, воде плавают огромные белые ромашки. Мне будет очень уютно и тепло. Там я встречу Главного и спрошу у Него:
- Зачем Ты создал Птиц?
Конечно, Он мне не ответит - ведь Он не обязан отвечать. Он только улыбнется. Но я услышу вдогонку: