ВЕЛИКАЯ ТОСКА И ВЕЛИКИЕ УГОЩЕНИЯ.

      Одиссей, скитающийся по миру, встретил в Аиде тень Антиклеи, своей умершей матери, и спросил её о жене.

      И вот, какими словами ответила тень Антиклеи.

Верность тебе сохраняя, в жилище твоём Пенелопа
Ждёт твоего возвращенья с тоскою великой и тратит
Долгие дни и бессонные ночи в слезах и печали;

      В этой фразе меня, прежде всего, восхитило троекратное употребление слова 'тебя' в разных вариациях: 'тебе', 'твоём', 'твоего'.

      Не знаю, кто это придумал, Жуковский или Гомер, но это — хорошо!

      Школьником я восхищался строчкой из Маяковского: В наши вагоны на нашем пути наши грузим дрова...

      А вот, оказывается, не был он первооткрывателем.

      И это — хорошо! Не он первый, не он последний. И склоняю, как школьник плохой: колея, колее, с колеёй

      Но это так... присказка.

      Разговор же пойдёт... о великой тоске Пенелопы.

      О чём речь?

      Здесь Гомер не для красного словца говорит о великой тоске и о бессонных ночах. Нет, не для красного словца.

      Если бы Пенелопа была просто женщиной, то слова Гомера можно было бы считать — преувеличением.

      Потому что человек не может обходиться... совсем без сна...

      А из слов Гомера следует, что она не спит вовсе. Вот, насколько велика её тоска.

      Но мы же знаем, что это — невозможно.

      И поневоле закрадывается сомнение насчёт Гомера: 'да, выразился красиво. Но это же — неправда! Ох, уж эти поэты. Над любым-то пустяком они причитают'.

      А вот и правда!

      Пенелопа — это не просто красавица и жена Одиссея.

      Пенелопа — это олицетворение физического мира.

      Пенелопа — это наше тело.

      А наше тело — никогда не спит.

      Наше тело не спит даже тогда, когда мы погружаемся в сон.

      Мы спим, а тело наше — не спит.

      Лёгкие дышат. Сердце стучит. Мозг работает. Кровь бежит по жилам. И в целом, ночью в организме человека совершаются — необходимейшие процессы. Клетки разделяются. Вещества вырабатываются. Там, чего только не происходит! У нас внутри, по ночам.

      То есть, даже ночью организм — бодрствует. Сознание — спит, а организм — нет. Организм не отключается полностью никогда. За всё время жизни человека.

      Так какое же это преувеличение?!

      Действительно, есть нечто, что проводит — 'бессонные ночи'.

      ***

      Теперь — о великой тоске Пенелопы.

      И она, эта великая тоска, — тоже не преувеличение. Нет, не преувеличение.

      Только вот, о чём идёт речь?

      Как я упоминал ранее, Одиссей и Пенелопа — есть олицетворения двойственной природы человека: духовной и физической.

      Они — муж и жена. Потому что в браке между ними и рождается человек. Одной материи недостаточно. Потому что человек — это не набор атомов. Есть ещё нечто, что находится вне этого материального мира. То, что не измеряется никакими приборами.

      Так, при соединении духовного и физического миров, Одиссея и Пенелопы, возник — человек, сын Телемах. То есть, попросту — мы с вами. Каждый из нас.

      А потом, отец Одиссей куда-то пропал. Ушёл на войну. И до сих пор не вернулся.

      Что это?

      Это (мистическое исчезновение отца) — есть великая неизвестность духовного мира.

      Другими словами, человек, каждый человек, интуитивно чувствует свою духовность, но ничего не знает о ней.

      О матери своей, о материи, о физике мира, человек что-то знает. Видит глазами. Слышит звуки. Осязает и обоняет.

      А об отце своем Одиссее, о мире духовном, человек не знает практически ничего (кроме смутного ощущения, что где-то он должен быть).

      И человек — тоскует без этого знания.

      Сколько живёт, столько и тоскует.

      Получается парадокс. Человек знает о себе, что, поскольку он родился, у него должны быть отец и мать, мать-материю человек наблюдает, а отца нет!

      А ведь он где-то есть!

      Человек же чувствует о себе, что сам он — живой.

      А это значит, что пока человек себя чувствует, — жива его мать и жив его отец.

      Оба живы. И материя жива (по факту того, что человек её наблюдает). И где-то есть ещё нечто, что вне материи.

      Должен быть отец!

      Вот же я. Я есть. Я жив.

      Значит жив и тот, благодаря которому — я есть и благодаря которому — я жив.

      Но где он?

      'Они должны быть вместе, мой отец и моя мать', — вот, что чувствует человек. Чувствует, и тоскует оттого, что они не вместе.

      А вместе они смогут быть только тогда, когда человек узнает своего отца.

      Только тогда, когда человек познает себя. И в том числе, познает своего отца, то есть духовную природу самого себя.

      То есть, и человек тоскует без отца. И мать тоскует — без мужа.

      И пока отец и муж не проявится, не обнаружится, пока не победит всех остальных, оба, и мать и сын, чувствуют, что что-то не то.

      Много вокруг женихов. Много вокруг претендентов на то, чтобы рассказать о том, как устроен этот мир. Но нет среди женихов — его.

      Своего, родного, настоящего.

      Где-то он скрывается. На затерянном острове. Далеко в океане.

В пупе широкого моря,
Где властвует нимфа,
Дочь кознодея Атланта.

      И без него, затерянного на острове, — тоска. И тоска эта — велика.

      ***

      Так, о великой тоске поговорили. Теперь поговорим — о великих угощениях.

      Дело в том, что мать Одиссея говорит о них непосредственно сразу же, вслед за тем, как она рассказала своему сыну о Пенелопе.

      Я продолжу цитату из Гомера, а затем прокомментирую.

      Итак, Антиклея говорит:

"Верность тебе сохраняя, в жилище твоём Пенелопа
Ждёт твоего возвращенья с тоскою великой и тратит
Долгие дни и бессонные ночи в слезах и печали;
Царский твой сан никому от народа не отдан; бесспорно,
Дома своим Телемах достояньем владеет, пирами
Всех угощает, как то облечённому саном высоким
Следует; все и его угощают.

      О чем здесь идёт речь?

      Кого угощает Телемах? И кто угощает Телемаха?

      Неужели речь про женихов?

      Да, мы знаем, что женихи — пируют в доме Телемаха. Но о женихах, в первой песне Одиссеи, говорилось немного иначе: что они не платят за угощения Телемаха, ведут себя необузданно, сами Телемаха не угощают, что хозяйство Телемаха разоряется, и сам он тяготится тем, что ему приходится ежедневно устраивать пиры.

      Антиклея же говорит о пирах Телемаха чуть по-другому: он всех угощает, потому что так подобает его высокому сану. Он — царь. А царю, по словам Антиклеи (и Гомера, судя по всему), подобает поступать по-царски, то есть — угощать всех пирами. Телемаха так и поступает.

      И в чём же тут дело? О чём речь?

      А вот о чём.

      Телемах — это олицетворение разума человека.

      Действительно, Разум — это сын человека. Сын земной матери и небесного отца.

      И действительно, Разум — это царь в доме человека. Он — главный, а все части человека ему подчинены. Руки, ноги, живот.

      Но так, конечно, не у каждого человека, а у человека разумного.

      У такого, кто живёт с царём в голове, и сам является царём, и поступает по-царски.

      И вот, тот человек, кто является царём, тот, у которого есть разум, поступая по-царски, устраивает ежедневные пиры-угощения.

      Кого угощает?

      А всех!

      Всех, желающих получить угощение.

      Так следует из слов Антиклеи.
пирами
Всех угощает, как то облеченному саном высоким
Следует;

      Вот он какой, щедрый царь Телемах!

      Так бывает?

      Бывает ли так, чтобы кто-то был настолько щедрым, чтобы устраивать ежедневные пиры и угощать всех, без различия?

      Конечно, бывает!

      Гомер и сам таков! Гомер устраивает ежедневные угощения и любой желающий может угоститься. И неважно, что самого Гомера уже давно нет.

      Гомера нет, а пиры его есть.

      И любой великий писатель, это — царь. И поступает по-царски, устраивая каждый день пиры.

      И любому открыта дверь на эти пиры.

      И любой может брать пример с великих царей человечества.

      Можно, можно устраивать ежедневные пиры и можно, можно угощать всех, желающих угоститься.

      А для чего живёт Разум, как не для того, чтобы каждый день пировать?

      Солнце светит. Мы живы. Суставы скрипят. Разве это не повод для пира? Гуляем!

      Каждый день Разуму открывается что-то новое. Не смотря на то, что Разум могуч и светел и знает много вещей, есть ещё много всего, о чём он не знает, и есть даже то, о чём Разум и не догадывается.

      А это значит что?

      А это значит, что Разум — не остановится. Разум будет продолжать — совершать ежедневные открытия.

      Ибо каждый новый день — это новый пир.

      И действительно, не только Телемах угощает всех, но и все угощают Телемаха.

      Много ли бы открытий совершил Разум, предоставленный самому себе? Замкнувшийся в себе одном?

      Совершил бы, конечно, на то он и разум.

      Но гораздо большего добивается Разум, открытый для всего нового! Не замкнутый в себе.

      Тот, который угощает других, и тот, который принимает угощения от других.

      Вот, какие бывают пиры. И вот, о чём говорила Антиклея Одиссею, говоря о царских пирах сына его, Телемаха.