|
|
|
В продолжение предыдущей темы Трёх витков над вселенной замечу,
что любой сюжет, любую историю «Метаморфоз» можно рассматривать
- в качестве наблюдателя,
- в качестве участника,
- диалектически.
|
|
Другими словами, когда текст нам говорит о том, что «Персей три раза облетел вселенную», это означает, что он три раза прошёл по лабиринту сюжетов-иносказаний и посмотрел на них
сквозь призму трёх различных уровней восприятия.
|
|
Сначала мы смотрим на сюжеты, как наблюдатели. Это первый и простой уровень восприятия. Мы наблюдаем за тем, что происходит в историях.
В историях, которые произошли давным-давно.
Далеко-далеко.
Произошли с кем-то другим (не с нами).
И то ли произошли, то ли нет.
Вот — троянская война. Была или не была? Закончилась или не закончилась? Мы — наблюдаем.
Или — бежит Аполлон за Дафной. Догонит или не догонит? Спасётся или не спасётся? Мы — наблюдаем.
|
|
Затем, по мере продвижения по лабиринту, приходит понимание того, эти сюжеты — не о ком-то другом, не о ком-то постороннем. О тебе самом!
И — перемещаешься на новый уровень восприятия. Становишься участником.
Вот — бежит Аполлон за Дафной. Кто за кем бежит? Кто кого преследует?
Не так ли и мы, в нашей жизни: бежим за своей мечтой и не можем её достигнуть?
Не так ли происходит и с нами: мы убегаем от смерти, но удалось ли кому-нибудь из людей от неё убежать?
Во всяком случае, понимаешь, что история Аполлона и Дафны — не закончена. Не завершилась. История — продолжается в настоящее время. Продолжается с каждым человеком.
Только вот в качестве кого человек участвует в этой истории? В качестве Аполлона? В качестве Дафны?
Кто человек? Убегающий? Преследователь?
|
|
В результате, по мере задавания подобных вопросов самому себе, по мере поиска ответов, и по мере обдумывания других историй, переходишь к следующему уровню восприятия:
к пониманию того, что Аполлон и Дафна — это ты сам и есть. Это третий (диалектический) уровень восприятия.
Нет — отдельно Аполлона. И нет — отдельно Дафны.
Аполлон и Дафны это две части единого целого. Это — ты.
Ты — сам от себя убегаешь. И ты — сам себя преследуешь.
|
|
Таким образом, «Метаморфозы» обучают нас, развивают сознание читателя.
Сначала — на истории Метаморфоз смотришь глазами наблюдателя,
затем, извлекая урок применительный к своей жизни, переносишься внутрь сюжета, и становишься участником,
в конце концов, приходишь к пониманию — единства всех участников истории.
|
|
Кто участвует в Троянской войне? Ты — участвуешь в Троянской войне.
Кто с кем воюет в Троянской войне? Ты — воюешь сам с собой.
Кто побеждает? Ты — побеждаешь.
Кто кого завоёвывает? Кто кого разрушает? И кто, в конце концов, не оставит в Илионе камня на камне? Ты — завоёвываешь, ты — разрушаешь, ты — не оставишь камня на камне.
|
|
Подобная точка зрения может показаться — очень необычной. Но всё больше и больше убеждюсь в её правоте. Чтение «Метаморфоз» помогает постижению этой необычности.
|
|
Вернусь к истории Аполлона и Дафны. Когда читаешь о ней первый раз (читаешь, как наблюдатель), — вопросов не возникает. Всё ясно и понятно. Купидон пошутил.
Острую стрелу направил в Аполлона (и тот стал преследователем). Тупую стрелу направил в Дафну (и она стала убегающей). Всё ясно.
|
|
Но потом эта же история преследования (и превращения, следующего за преследованием) — отражается во множестве других сюжетов. Обрастает подробностями и вариациями.
Вот — Пан бежит за Сири́нгой.
Вот — Юпи́тер бежит за Ио́.
Вот — Эса́к бежит за нимфой Геспе́рией.
|
|
Это всё разные сюжеты? Или это отражение одного и того же сюжета?
|
|
А потом — начинаешь замечать триединство не только в «Метаморфозах».
|
|
Вот — картина Репина.
![[]](/img/w/weligzhanin_a_w/s080_58_meta/grosny.png)
|
|
О чём она?
|
|
Сначала — смотрим глазами наблюдателя. Иван Грозный и сын его Иван. Всё ясно и понятно. Полоумный царь когда-то давно по ошибке прибил собственного сына.
|
|
Ясно и понятно? Когда-то давно? Царь?
|
|
Товарищи! Перед нами не просто картинка. Перед нами — аллегория.
|
|
Кто убитый царевич? Это каждый — из нас. Это — я. Это — ты. Это — мы. Нас убъёт — наша природа. Нас убъёт — наш отец, который нас породил.
|
|
А кто наш безумный отец? Это тоже — мы.
|
|
На этой картине изображено не два человека. На этой картине изображён — один человек. Отец и сын — единое целое. Думаете, отец сына прибил? Нет, отец — убил сам себя.
|
|
Мы — убиваем сами себя. Нас порождает наша природа. Мы — воюем с собственной природой. В конечном счёте побеждаем свою природу. А победив природу, убиваем себя.
|
|
Но не всё так мрачно. Есть на картине и свет. Есть окошко надежды. На картине, кроме отца и сына, есть ещё одно действующее лицо. Это — посох.
|
|
Посох — это символ. Он стал орудием убийства. А вообще-то посох — это инструмент, которое облегчает путь.
И если бы мы не шли против собственной природы, не шли против собственного отца, не шли против сил, которые нас породили, а взяв посох в руки, пошли бы искать свою дорогу,
природе не нужно было бы использовать посох не по назначению, природе, нашему отцу, не нужно было бы нас убивать.
|
|
Посох, который лежит на переднем плане, мог бы быть нашей опорой. Если отправиться в путь. Отправиться по пути поиска бессмертия. И тогда посох должен стать опорой нашего мироздания.
Посох — может стать нашим Атлантом, разделяющим небо и землю. На картине — изображены небо и земля. Отец — это небо. Сын — это земля. Небо рухнуло на землю.
Атлант не справился.
|
|
А если мы возьмём посох. Отправимся в путь, как Персей. Найдём своего Атланта. Покажем ему голову медузы и превратим Атланта в камень, тогда небо не рухнет на землю. Тогда наш отец нас не убьёт.
|
| |
| |