Вика накинула шубку, а Ольга белое манто и они вышли. Было так много всего, что надо бы обсудить: свадебный стол, гостей, организацию, тамаду, родителей - все что было сегодня, но ни одна не вымолвила ни слова. Они прижались друг к другу и брели медленно, как путники, у которых впереди дальняя дорога, но уже столько пройдено, что энтузиазма ни на грош. Каждая была погружена в свои невесёлые мысли. Вика смутно радовалась небольшой передышке от танцев, шуток, разговоров и улыбок, сковывающих мышцы лица. Они обогнули западный торец и прошли по извилистым тропинкам парка с плакучими ивами, едва прикрытыми буро-зеленой дымкой весенних почек. Небо немного развеялось, и лучи солнца спускались сквозь прорехи в облаках, лаская землю. Ветер стих, но теплее не стало.
Спустились к воде, сели на украшенную атласными лентами и белыми подушками скамейку. Только тогда увидели идущих от пристани Андрея и Ярослава. Они о чем-то тихо переговаривались и как будто искали кого-то. Вика бросила на Ольгу просящий взгляд, умоляя незаметно скрыться. Жених же, завидев невесту, наоборот, прибавил шагу. Он подошел, обнял Олю сзади за плечи, притянул к себе и накрыл губы в жарком поцелуе. Вика отвела глаза в смущении. Ей было неловко видеть, что Андрей любит её подругу. Она ведь знала, что Ольга не отвечала взаимностью.
Кто-то окликнул его, и Андрей, извинившись, убежал, потом вернулся, увлек невесту за собой, бросив, что через минуту они вернутся.
Вика осторожно посмотрела на Ярослава. Он не уходил, стоял чуть впереди, у самой воды. Его широкие плечи были расправлены, челюсти неумолимо стиснуты, и, несмотря на задумчивую позу, от него исходила непреклонная сила, которую Вика всегда чувствовала и теперь ненавидела. Он вдруг повернулся. Золотисто-карие глаза вбирали её всю: от макушки до пяток, взгляд не упускал ничего, этот давно знакомый раздевающий взгляд, от которого у нёе всегда по телу растекался восторг предчувствия. Только теперь к нему была примешана злость и растерянность. Несмотря на враждебность, другого подходящего случая могло и не представиться. Ей надо просто сказать: "Я жду твоего ребенка".
Вика не поняла, что он имел в виду, и на всякий случай переспросила:
- Что?
- Твои попытки закадрить какого-нибудь ухажера.
Первое, что ей хотелось сделать - это отрицать, но она уняла порыв. "Будет только хуже", - подсказал разум. Она просто промолчала.
- Как развиваются ваши отношения с Димой? - он повернулся к ней всем корпусом и сложил руки на груди. Рубашка на плечах натянулась.
Второй вопрос снова застал Вику врасплох, она уставилась на него, открыв рот и пытаясь вникнуть в суть. Она видела затаенное зло в его лице и потерялась.
- Что? - наконец пропищала она, не совсем уверенная, что поняла его.
- Я спросил, какие у вас планы с моим братом, - он говорил невозмутимым тоном, но у Вики отчего-то затряслись руки.
Несмотря на невесть откуда взявшуюся дрожь, она, тем не менее, напомнила себе о собственной независимости и пыталась не терять самообладание.
- Нет у нас никаких планов, - ей сегодня весь день не хватало воздуха.
- Да? Не знаю как у тебя, а у него большие планы, - Ярослав хищно усмехнулся и добавил: - на тебя.
- Что ты хочешь этим сказать? - она никак не могла понять, что он предполагал от неё услышать. Причем здесь Димка?
- Недавно он спрашивал, не претендую ли я на тебя? - его расслабленная поза напоминала львиную.
- Я не вещь, что бы на меня претендовать! - в сердцах, но еле слышно, бросила она.
- Я так ему и сказал, - ничего не изменилось в лице Ярослава, - не претендую.
Вике захотелось разреветься. Ей надо его ненавидеть. Она как бабочка вокруг огня: готова порхать оттого, что он стоит рядом с ней. С ней и их ребёнком. Говорит ей гадости, а она терпит. Терпит и продолжает любить. Когда она сможет избавиться от этого ненавистного чувства? Когда перестанет надеяться? Она бессильна перед лицом его прошлых обид. Он никогда не перестанет жалить её. Вика сжала кулаки, стараясь найти слова, которые проникли бы сквозь холодную оболочку этого человека, и попали бы в сердце. Слова, которые задели бы этого непроницаемого мужчину. Однако вместо воинственности ощущала только усталость. Наверно, она не та женщина, которой суждено их произнести. Она не в силах бороться с ним.
- Моему брату ты тоже демонстрируешь свои прелести? - добавил Ярослав. Его насмешливый голос вывел её из задумчивости, а искры любопытства в глазах заставили бросить взгляд на платье. Всё было в порядке. Нет, она никогда ещё не встречала мужчину, который оскорблял бы её с таким завидным постоянством!
- Нет, - Вика покачала головой.
- Не строй из себя невинность: я видел вас. Ты поощряешь его?
Она наконец-то задохнулась от возмущения и бешенства. Какое он имел право спрашивать об этом? Даже если бы у нее что-то было с Димкой, его это не касалось!
- Не твое дело! - огрызнулась она.
- Ты спишь с ним? - Ярослав приблизился, в голосе звучала ярость. Она почему-то еще больше отрезвила её. Он играл с ней. Ей надо взять себя в руки. Успокоиться. Вика облизнула губу и постаралась сказать самым сладким голосом, мягким и искренним:
- Дима милый... и... нежный.
Ярослав, кажется, готов был убить её. Он замер, ожидая продолжения. Но Вика рассудила, что молчание и есть лучшая дорога.
- Нежный? - раскаленным тоном протянул он.
- Да, а что? - она скроила на лице невинность.
- Как же он демонстрирует свою нежность? В кровати? - голос стал скрипучим от злости. Несмотря на то, что ничего подобного не было и в помине, и намеки Ярослава на постель хлестали её похуже кнута, Вика напрягла все силы, чтобы заставить себя вкрадчиво улыбнуться в ответ:
- Как? - она погладила грудь чуть выше ложбинки. - Ярослав, я не думаю, что ты хотел бы это знать, - она вставила многозначительную паузу, - к тому же - это не твое дело, - мягко сказала она, обращаясь к нему, как к мальчику, а'ля "ты еще слишком мал". Сама она вся дрожала. Она не хотела никаких состязаний в остроумии. Она была сыта по горло Выгорскими.
Он мотнул головой и взглядом обшарил её с такой оскорбительной откровенностью, какой прежде себе не позволял. Вика гордо выпрямилась, встретив его глаза со всем безразличием, на которое только была способна.
- Да ты никак ревнуешь, что я выбрала не тебя? - решила продолжить она и широко распахнула глаза, удивившись собственной наглости и столь дикому предположению. - Что ж, у тебя есть для этого все основания. - Вика призывно облизнула губы, а потом растянула их в обворожительной улыбке. - Но только прав нет. Позволь тебе напомнить, дорогой, наши дороги уже год как разошлись. Найди другой объект для претензий! - голос стал резче, - и что это за новая игра, под названием "якобы ревность"? - Вика сделала соответствующий жест руками, - в которую ты собираешься поиграть? Как можешь ты говорить мне о мужчинах, когда сам воспользовался мной?
Он снова окинул её пренебрежительным взглядом.
- Никакой ревности, - вкрадчиво произнес он после секундного раздумья, - я уверяю тебя, меня беспокоишь не ты и твои похождения. Я пекусь о своем брате.
Вика понимала, какой смысл вкладывал Ярослав в эту фразу, но несчастная склонность к мазохизму толкнула её дальше.
- Понятно. Ты считаешь, что я ему не подхожу. Недостаточно нравственна, верно?
- Верно.
От его ответов становилось только больнее.
- Я не собираюсь выходить за него замуж, - она беспечно прищурила глаза, - мы, возможно, всего лишь хотим немного развлечься. Небольшой перепих несколько раз в месяц ни мне, ни ему не повредит.
"Господи, зачем она это говорит?"
- Видел я, как ты на него смотришь. Как рыбак на удочку, - сдержанная мощь его стала пугать Вику, - если посмеешь использовать его, клянусь, я выпотрошу твои кишки.
Глупо было пытаться говорить с ним. Вика прорычала:
- Вот и скажи ему, чтобы не таскался ко мне! Я ему не нянька! - она послала Ярославу презрительный взгляд, со злорадством отметив искры изумления, спрятавшиеся в веснушках.
Но в следующий миг он улыбнулся медленной манящей улыбкой, от которой кровь в ней согрелась и Вика почувствовала румянец на щеках. Нет, она не должна поддаваться ему! - Или ты предполагал, что я всю жизнь буду сохнуть по тебе? - сощурила она глаза и двинулась в наступление: сейчас она ему все выскажет. - Поверь, на свете полно мужчин, которые способны на большее, чем мериться силой с женщиной.
Она встала: больше не было смысла оставаться в его компании. Сейчас самое время уйти.
В два прыжка он оказался рядом, молниеносно выбросил руку и схватил её запястье так, что Вика вздрогнула. Она изо всех сил попыталась высвободить кисть. Ладони у него были горячие, она особенно остро чувствовала это своей ледяной кожей, дрожащей от тревоги и ожесточения.
- Не так быстро, - медленная ухмылка расплылась на его лице, - удовлетвори мое любопытство. Сколько?
Память услужливо воссоздала момент, когда он последний раз задавал тот же вопрос. Вике показалось, что сердце её сейчас разорвется от ненависти и злобы. Нет, она пойдет до конца! Медово подняла уголки губ и почти прошептала:
- Сколько их было? Или сколько я беру за час?
- Видимо ты перестала их считать, так их много.
- Много! Всем известно, что я сплю с каждым, кто попросит!
- Чёрт подери, прекрати! Сколько?
- Тебе нужны фамилии? - она сжала губы, стараясь выглядеть самоуверенной, сильной и жесткой.
- Сначала назови мне количество.
Вика ощутила жжение в глазах.
- Очень много, я таких чисел даже не знаю!
- Шалава! - выпалил он.
Удар был хлёстким, и ей пришлось сжать челюсти, чтобы не разрыдаться у него на глазах. Разве ни она сама этого добивалась?
- Ну, вот мы все и выяснили. Теперь я свободна? - она отчаянно дёрнулась, но он продолжал сжимать её руку до тех пор, пока она не вынуждена была крикнуть: - Прекрати, мне больно!
- Твой вид внушает отвращение! - он приблизил лицо вплотную к ней.
Мечтая дать выход своей ярости, ненависти, отчаянию, отомстить за свою поруганную, растоптанную гордость, она собиралась с мыслями. Напустила на себя самый равнодушный вид, на который только была способна.
- Неужели? Мужчины находят меня привлекательной, - соврала она, силясь вспомнить, когда последний раз комплимент приносил ей радость.
- Может тебе и удалось соблазнить кого-то... даже моего брата,... но я более разборчив, чем он, - с коротким презрительным смешком выдавил он.
Она не хотела позволять ему любоваться разрушительными результатами своих слов. Она держала удары.
- Не тешь себя иллюзиями, я не пыталась произвести на тебя впечатление, - сухо ответила она.
Это была безобидная ложь, и все-таки она оставалась ложью.
- Ты произвела на меня впечатление зимой, - усмехнулся он и отпустил её.
Ярослав нанес разящую оплеуху, Вика почувствовала себя оплеванной и оголенной одновременно. Она повернулась и зашагала прочь, даже не стараясь понять, куда идёт. Он в мгновение ока очутился перед ней.
- Успокойся, - отрывисто приказал он, - не вижу причин для волнения. Я должен был до тебя добраться. За твоей семьей был должок. Я расставил капкан, и ты в него угодила.
Она задрала к нему лицо, удивляясь, что внутри еще остался гнев:
- Можешь принять мои поздравления! Твоя месть была ужасной! Я действительно оказалась на самом дне. Мне повезло, что ты не отнял бабушкин дом - была крыша над головой. Меня унижали на каждом шагу, не только ты, но и другие люди считали обязанным вытирать об меня ноги. Ты победил! Ты выиграл! Надеюсь, твой триумф принес тебе много радости! Но теперь хватит. Мне нечего больше тебе отдать.
- Скажи честно, ты изменяешь моему брату? - он смотрен на неё с выражением неприкрытого интереса.
Пока она придумывала ответ пообиднее, стараясь напустить на себя холодный вид, услышала:
- То есть ты не считаешь себя обязанной быть верной ему? - настаивал он.
Зачем ему это было нужно? Какое ему дело до их отношений? Даже сама мысль о Димке была кощунственной.
- Нет! - Вика свела брови.
- Сколько же у тебя их было?
- Нисколько.
- Значит, только на вечеринках ты позволяешь лапать себя? А потом что? Зовешь в свой одинокий домик?
Да что происходило? О чем они вообще говорили?
- Никого я не зову! - Вика не хотела больше соревноваться в остроумии. Она уже ничего не понимала! Она даже уже не могла сказать про ребёнка!
- Не считаешь себя обязанной хранить верность?
- Прекрати!
- Сколько? - он впился в неё горящим взглядом незнакомца, - или ты не считаешь?
- Ты один! - выпалила она и замерла.
От осознания ужаса произнесенного, Вика выдохнула весь воздух из легких и никак не могла вдохнуть. В панике опустила веки, желая исчезнуть с лица земли.
- Посмотри на меня! - загремел он, - не смей закрывать глаза!
Нагнувшись над ней, он впился горящим взглядом в её лицо. Долгие секунды они буравили друг друга, пока он не рассмеялся.
- Я никогда этому не поверю. Не играй со мной в свои детские игры. Все эти мужики, твои приятели, которые пялятся на тебя, раздевают глазами, и не только! С которыми ты кокетничаешь, целуешься и позволяешь лапать себя. Я никогда не поверю, что ты не была ни с кем из них.
Он коснулся большим пальцем её губ, а затем наклонился и поцеловал, удерживая ладонью затылок. Их дыхание смешалось. Его губы настойчиво заставили её рот раскрыться и принять его язык. Он сминал её поцелуем, требовал и угрожал. Он клеймил её. Она чувствовала всю его ярость, сосредоточенную в губах, но никак не могла понять "за что"? У Вики земля ушла из-под ног, сердце билось неровными толчками, губы стали горячими и мягкими, она подняла руки и запутала пальцы в его шелковистых волосах. Волна страсти подхватила, грозя утопить в водовороте, и она прижалась к его крепкому телу, мечтая победить злобу, всей душой умоляя не отпускать.
В следующую секунду, когда объятья стали настолько тесными, что Вика не понимала, где заканчивается она и начинается он, Ярослав отстранился и рассмеялся, безжалостно давя её гордость, сминая уверенность, вынуждая отступить перед жестокой неумолимой бессердечностью.
- Ты такая отзывчивая и многообещающая. Пахнешь грейпфрутом. Льнешь, словно путана. Зазываешь, - голос Ярослава стал насмешливо-медовым.
Вика вспыхнула. Взгляд его горящих глаз пронзил её так, что она отступила назад. Ногти сами собой впились в ладони. Возмущение мгновенно затмило все остальные эмоции, вылившись во вспышку ярости. Он пользуется ей как шлюхой. Приходит, когда хочет, целует, когда вздумается, а потом отшвыривает как половую тряпку. Еще немного и он станет предлагать её своим приятелям. Сейчас, перед лицом неприкрытой грубости, она почувствовала, как в ней забурлила кровь, и позвоночник выпрямился. Она с размаху, изо всей силы ударила его по лицу. Звук пощечины был похож на звонкий удар ремня, и внезапно вся её ярость куда-то ушла, и в сердце закралась ещё большая безнадежность. Что ей делать? Красное пятно отчетливо проступило на его лице. Подкосились ноги, но она мысленно приказала себе держаться, съежившись под ледяной ненавистью взгляда. Хотелось спрятаться, скрыться - лишь бы не ощущать на себе этого неприкрытого презрения.
Ярослав откинул голову и разразился хохотом. Сумасшедший!
Бежать! Бежать от него! Вика гордо выпрямила спину, развернулась и пошла прочь. Поджилки тряслись: сейчас он догонит её и ей несдобровать. Но она шла, не оглядываясь, заставляя себя двигать бедрами ровно.
Ничего не произошло, никто не двинулся за ней, и спустя минуту она сбавила шаг. Теперь уже Вика брела, не осознавая, куда идет. Все её мысли были сосредоточены на ногах. Шаг. Еще один. Не торопиться. Не плестись. Ровно. Уверенно. Не поддаваться головокружению. Когда Вика удалилась на достаточное расстояние, чтобы не чувствовать всеми фибрами души его взгляд, она сошла с тропинки, прислонилась спиной к иве, чтобы не упасть. Она не заплачет! Он никогда не простит её. Ни её, ни её семью. Он никогда не поверит, что она была только с ним. Он не поверит, что она носит его ребенка. Ей придется раз за разом доказывать это. Он будет унижать её снова и снова. Недоверием. Презрением. Будет приближать. А потом отталкивать. Вся их жизнь построена на ненависти. Ребенок этого не заслуживает. Она обязана уберечь его от боли.
Зачем ей вообще говорить ему про малыша? Ради какой-то глупой мысли, что она должна поступить по совести? Это смешно. Где была его совесть, когда он выгнал её из квартиры родителей? Где она была, когда он выкручивал ей руки? Где она была, когда он вытянул из неё доверенность? Переспал с ней? Совесть - отличная штука, но не для неё. Не для её боли. Она надеялась, что он даст ей денег, но ничего, проживет как-нибудь и так. Прожила же год? Протянет и ещё.
Тупая боль распространилась в груди Вики, и в голове все кружилось.
Она стояла пока не продрогла до костей. Ветер еле шевелил мех и изредка бросал мелкие дождинки в лицо. Как же было холодно! Вика обняла себя руками, мурашки пробежали по телу, но теплее не стало. Нет, если она не нужна ему, она не должна цепляться. Тем более рассказывать, как ей сейчас страшно и трудно. Мужчину не удержишь ни силой, ни ребёнком, и пробуждать в нём совестливость сейчас, когда он того и гляди обвинит её в ведьмовстве - верх глупости. К чему убеждать, что она дошла до глубины падения не одна, а об руку с ним?
Головокружение немного успокоилось. "Было бы здорово, - подумала она, - встретить мужчину, который бы мог позаботиться о ней, полюбить, окружить теплом, стать желанным. Быть отцом. Наверное, ей суждено завянуть, так и не расцветя". Вика медленно побрела к зданию, голова немного просветлела, но в горле продолжал стоять ком и тошнота. У её ребенка никогда не будет папы, который возьмет его на руки, подбросит к потолку, посадит на плечи.
Только не плакать! Ярослав показал ей, каков он на самом деле, и этой информации достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы. В последний раз взглянуть, облить и заморозить.
Навстречу вышел коллега Андрея, с которым она сидела за столом. Они проболтали добрую часть торжества, а она даже не могла вспомнить его имени. Он предложил ей маленькое пирожное. Вика улыбнулась. Как-то она смотрела фильм, где парень влюбился в девушку, беременную от другого. У неё были красивые длинные волосы каштанового цвета и изумрудное платье. Они занимались любовью прямо под деревом, когда у героини был огромный живот: так мальчишка её хотел. Почему она сейчас про это вспомнила? Никто не влюбится в неё. Они сели на скамейке, он накрыл её плечи своим пиджаком, и она ела десерт, даже не стараясь услышать собеседника.
У стола со сладостями она поймала ледяной взгляд Ярослава. Он стоял в компании с коротконогим балагуром (каким-то родственником Андрея) и со своей пассией. Вика отвела взгляд. Ей стало физически нехорошо. По желудку прокатилась судорога, на лбу выступила испарина. Затошнило. Вика буквально почувствовала, как по пищеводу поднималось проглоченное пирожное, и спазм свел гортань. Нет! Она зажала рот рукой, но было поздно, и её вырвало.
О, нет! Какой позор! Прижала руку к животу, надеясь унять волны, выворачивавшие внутренности наизнанку. Коллега Андрея попытался обнять и придержать её, но она в ужасе отстранилась, прошептав: "Принеси воды"! Он убежал, а она краем глаза заметила, как Ярослав направился в её сторону. Нет, только не он! Блондинка двинулась за ним. "Позови Ольгу", - бросил он, и та неукоснительно стала исполнять. Вика отняла руку от живота, пересела со злополучной скамейки, и пыталась рыться в сумочке, в поисках салфетки. Ярослав нагнулся над ней, заглянул в глаза и, протянув платок, прошептал:
- Все хорошо, малыш.
Как он может говорить так, когда час назад поливал её грязью? Он вытянул сумочку из её дрожащих окоченевших пальцев и вывалил её содержание рядом.
- Что ты искала?
Вика схватила бумажные салфетки, вытерла губы и стала лихорадочно запихивать свои вещи обратно: телефон, витамины, тени. Он перехватил её руку:
- У тебя будет ребенок?
Сердце трепыхнулось в горле и замерло. Откуда он узнал? Неужели живот уже был заметен? Может быть, уже все знали? Она подняла глаза.
- С чего ты взял? - медленно спросила она.
Он протянул ей упаковку с пилюлями, которую она так непредусмотрительно стащила у невесты.
- Это Ольгины, - потом Вика сама удивилась, как смогла так спокойно сказать эту полуправду, и почему румянец стыда не залил ее щеки.
- Она что, беременна?
- Ты не знал?
Он задумчиво покачал головой.
- Знал, но думал для других это секрет.
Вика недоверчиво посмотрела на него. Он и правда предполагал, что подруга скрыла бы от неё своё положение? Хотя впрочем, ей наплевать, что он думал. Она затянула шнурки на сумке и встала. Головокружение не проходило, как почти весь день сегодня. Когда же празднество кончится? Давно она не чувствовала себя такой утомленной и грязной.
- Что с тобой? - его теплая ладонь легла на её локоть. Вика покачала головой и отняла руку.
- Все в порядке, - она уже шла навстречу Ольге, скрывая испуг за грубостью: - Надо же так опозорилась на твоей свадьбе! Искала себе кавалера и блеванула у него на глазах!
Ольга бросила тревожный взгляд на Ярослава, обняла её и повела в комнату невесты. Через пять минут Вика лежала на диване и слышала, как её подруга отчитывает Ярослава за прикрытой дверью.
- Ты просто животное! Оставь её в покое! Я думала, ты с ней нормально поговоришь, а не доведешь до ручки. Оставь её! Не видишь: её тошнит от тебя! Посмотри, она стала похожа на скелет! Она и так держится из последних сил. Зачем снова и снова делаешь ей больно? Прошу тебя, пожалей её. Тебе недостаточно того, что ты уже взял? Что ты хочешь от неё? Ты и так уничтожил её!
Ярослав не проронил ни слова, и Ольга продолжила свою тираду. Вике совсем не нравилось то, что она говорила. Да, это было правдой, но её бывшему мужу она неинтересна. Незачем ему знать, что она тосковала целый год. Когда же Ольга закончит, и он уйдет? Как она устала. Сегодняшний день обернулся провалом. Вика механически положила руку на живот. Она не сказала Ярославу про ребёнка. Опозорила себя рвотой. Узнала, что он собирается жениться. Чего еще для полного счастья не хватало?
В голове снова стали кружиться мысли о Ярославе, его отцовстве и её обязанности сказать ему. Как она это ненавидела. Ненавидела, когда сама начинала придумывать правильные фразы в ответ на вопросы, которых никто не задавал. Ненавидела разговоры и аргументы, которые приводила себе. Хватит убеждать себя! Он никогда не поверит, что это его ребёнок. Заставит её делать анализы, будет обливать нечистотами. Есть ли смысл тратить свои силы? Она ничем ему не обязана. Пусть он катится вместе со своей блондинкой. Пусть они нарожают кучу рыженьких богатеньких красавцев. А у неё будет один маленький комочек.
Она поняла, что никуда не денется от своей тайны. Она одна будет нести её всю жизнь. Вика закрыла лицо руками и вздохнула. Сирена в её голове, возвещавшая об опасности для ребенка, вдруг стала немного тише.
Когда она отняла руки от лица, разговоры за дверью стихли. Вика прислушалась. Наверное, все ушли. Интересно, почему её ни разу не вырвало до сегодняшнего дня? У неё срок уже четыре месяца - шестнадцать недель. Живот ещё не особо был заметен, совсем чуть-чуть выпирал. Талия немного расширилась, но при общей худобе - не очень заметно. Когда она взвешивалась последний раз у Ольги на весах, оказалось, что ещё не добрала даже прежний вес. В прошлом году, до своей свадьбы, она весила пятьдесят четыре килограмма, сейчас - сорок восемь. Конечно, килограмма два она уже прибавила. Люди уже не говорили ей при каждой встрече, какая она худая.
Скоро ребенок начнет шевелиться, говорят, это сначала похоже на бульканье маленьких пузырьков в животе.
Наверное, все ушли. Пора покинуть своё убежище. Как же охота домой. Вызвать такси? Слишком дорого. Надо сесть кому-нибудь на хвост. Но кому? Может быть, попросить коллегу Андрея - как же его зовут? Нет, он выпивал, значит, не за рулем. Она достала телефон и без всякой надежды написала Диме: "Мотосезон открыт? Прокатишь?" Лучше она превратится в ледышку на байке, чем останется здесь до свадебного торта. В ответ получила: "Неужели так скучно?" - "Умереть можно" - "Буду через час" - "Спасибо! Ты мой спаситель!"
Отношения с Димой её уже не пугали. Где то на крутой и извилистой дороге, по которой она брела последнее время, девчонка, обожающая дорогие платья и умопомрачительные шпильки, потерялась. Осталась женщина с жёстким взглядом черных глаз, смотревшая на Вику из зеркала. Женщина, пересчитывающая все копейки, не гнушающаяся работой, потерявшая всё, кроме неистребимой воли к жизни. Берущая у сегодняшнего дня всё, что он дает. Даже если это что-то: непонятная дружба смешливого стоматолога. Вика припомнила глупые выходки Димки.
Он прислонялся своим носом к её уху и говорил: "Мы с тобой идеально подходим друг другу!" Смеялся. Когда он впервые пошутил так, Вика чуть его не ударила. Потом привыкла. К лёгкому флирту, к мимолетным касаниям, глупым шуткам. Он клал её голову к себе на плечо и повторял: "Мы идеально подходим". Она ругала его, порой он доводил до белого каления, как однажды, когда она нагнулась, чтобы расшнуровать обувь, а он пристроился сзади. Когда она готова была треснуть его, опять: "Мы идеально подходим!" Вика рассмеялась, и в её смехе прозвучала горькая нотка. Но даже и такой свой смех она услышала с изумлением.
Да, она принимала эту дружбу и не старалась её понять. Она не расспрашивала его про брата. Она звонила - он приезжал. Она доставала заварку. Он колол дрова. Она рисовала. Они вместе смотрели старый телевизор, обсуждали сериалы, Малахова и причуды звезд. Димка - на то он и был Димкой.