Вика во все глаза смотрела на Ярослава. У неё было такое чувство, словно она попала в сети, точно её связали и бросили на милость этого Ловеласа, который прельстил и покорил её цветом глаз и мягким голосом. Как же она забыла избура-красные канапушки часто разбросанные по лицу, скопившиеся у корней кирпичных волос, на ушах, шее, висках, меж бровей? Когда-то они напоминали ей мелкие капли осеннего дождя, проступающие на асфальте. Теперь голосили об опасности, подсказывали, что будет жечься. Рыжеволосый, красивый, уверенный, перманентно-властный он выглядел как тот актер, который снимался во всех мелодрамах последних лет, и имя которого она постоянно путала. Татум О'Нил? Ченнинг Татум? Одри Тоту? Вместо того чтобы окучивать её, ему следовало поехать в Голливуд. Он получил бы всех женщин мира разом.
Как она не готовила себя к тому, что рано или поздно он явится, вторжение потрясло её. Она уставилась на него, силясь понять настоящее и заглянуть в будущее. Почему теперь, когда она почти обрела связь со спокойствием и реальностью, он посетил в её убогий домишко? Вика чувствовала угрозу и хотела отделаться от него как можно скорее. Ей показалось тогда, на бульваре, что, увидев её, он впервые узнал про ребенка. Странно. Она позвонила Ольге, та сказала, что не разговаривала с Андреем, и про беременность тем более не сообщала. Димка тоже.
Что ж, теперь он знал и, по всей видимости, пришел требовать объяснений.
Стоя в двух шагах от него, она чувствовала себя такой одинокой и беззащитной, какой ни чувствовала здесь никогда. Она отчаянно сопротивлялась ему - защищалась всей душой и молила о помощи. В глубине души она осознавала, что борьба безнадежна, и всё же упорно не желала сдаваться.
- Как я ни обожаю незваных гостей, боюсь, у меня сейчас нет времени на разговоры, - бесцеремонно протянула Вика, без особого чаяния на успех.
- Мое дело не займет много времени, - ответил он беспечно. Вика выругала себя: как же она упустила из виду непомерное самомнение?
Ей не удастся не только выпроводить его, но и сдвинуть с места, пока он не скажет того, зачем пришел. Она сочла за лучшее придать лицу выражение вежливой скуки. Поджилки отчего-то тряслись, и Вика была уверена на тысячу процентов, что он не поведает ни о чём хорошем.
- Сейчас мы одни, - пропел он, - я хотел сказать тебе вот что: в последнее время я много думал, - воздух в комнате стал горячим, - о тебе и о ребенке.
Вика прямо-таки съежилась, он смотрел на неё во все глаза, и почему-то ей показалось, что раздражение Ярослава нарастало. Точно следователь, старающийся поймать на чем-то подсудимого, он как будто сторожил малейшее изменение её лица. Что он тянул? Нервы звенели, и она напомнила себе, что неплохо бы принимать все-таки то успокоительное, что доктор прописал. Вечно денег жалко.
- Ты сама должна понимать, что... Ты можешь сесть?
Да что ему нужно? Она его сюда не звала! Вика притулилась на сундуке.
- Ты должна быть настроена на то, что... У меня есть некоторые возможности... Не могла бы ты прекратить это? - его голос поднялся на два тона, Ярослав смотрел на её руки.
- Прекратить что? - "Чего он злился"?
- То, что ты делаешь.
Он не сводил глаз с пальцев, которыми она машинально терла подушечки на ладони. Она остановила движение, однако Ярослав не продолжил говорить. Вика подняла брови. Они несколько мгновений смотрели друг на друга в упор.
Каждый силился разгадать тайну, заключенную в сердце другого, докопаться до сути его мыслей. Вика читала в глазах Ярослава жгучий немой вопрос.
- Я слушаю тебя, - сказала она.
Он встал: - Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты сидишь и гладишь свои пальцы, как будто они потеряли чувствительность!
Вика оглядела руки. Обычные жесты - она всегда так делала! Не из-за чего было поднимать шум.
- По поводу чего ты так разбрюзжался? - воинственно выпрямилась она.
- Ты могла бы не трогать себя?
- Ты смеёшься? - она не понимала улыбнуться ей или начать ругаться. - Это тебя беспокоит?
- Я ведь сказал, не так ли?
Он встал, скрестив руки на груди и спрятав пальцы под мышки. На лице красовалось то упрямое выражение, которое говорило ей, что он сошел с ума и не пойдет на попятную, даже понимая, что будет выглядеть полным идиотом. "Эта глупая реакция ничего не значит", - напомнила она себе.
- Я сожалею, - она поднялась с лицом полным раскаяния, но не смогла сдержаться и не поддеть его: - и в мыслях не было, что тебя это взволнует.
- Меня это и не волнует!
Он сделал ещё шаг в её направлении.
- Конечно, нет, - ей хотелось смеяться. Она уложила его реакцию в лучший ларчик своей души, чтобы потом вынимать эти воспоминания время от времени. Но сейчас не стоило расслабляться. Нужно было держать удары.
Ярослав подошел ещё на два шага, и перед глазами Вики возникла ночь, когда он сделал ей ребенка. Не надо бы им оставаться наедине. Он приблизился вплотную, и она очень близко увидела веснушки по краям его губ. Вспомнила, как билась его кровь на шее под её рукой несколько месяцев назад. Ей отчаянно не хватало кислорода.
Вика прикинула, что более безопасно: остаться неподвижной или попытаться выйти на улицу? С отвагой утопающего она сделала движение в сторону, но он перехватил её крепкой рукой и потянул к себе. Её живот прижался к его стальным мышцам. Не стоило ей поддаваться ему. В безуспешной попытке отстраниться она положила ладонь на ткань рубашки прямо на то место, где вздрагивало его сердце. Он не двигался и не опускал её. Вика чувствовала мощные, частые удары, несущие красную жидкость по крепкому телу, и не надеялась уже, что сейчас он одумается. Их глаза встретились.
- Мне не следует этого делать, - произнес он и в ответ на Викин безмолвный вопрос поцеловал её.
Нахлынула беспомощность.
Вика мгновенно почувствовала, что сдалась ему, почва ушла из-под ног, и тепло обволокло, лишая воли. А холод исчез. Ярослав запрокинул ей голову и, довлея своей мощью, целовал - сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью, заставившей прижаться к нему. Его жадный горячий рот раздвинул её ледяные губы, посылая во всё тело огненные всполохи, будя ощущения, которые она забыла и не думала, что когда-нибудь снова испытает. Прежде чем отдаться во власть закрутившего её вихря, Вика мысленно отругала себя. Она хотела его ненавидеть, очень хотела - даже когда ответила на поцелуй. Даже когда её губы разомкнулись, не сопротивляясь его вторжению. Даже когда она обвила руками его шею и прильнула к нему, словно он был её любимым. Сейчас он поднимет её на край стола, разведет ноги, и они будут ещё ближе друг к другу.
Хлопнула дверь, и они отскочили друг от друга, как ошпаренные. Её губы всё ещё горели от поцелуя. Она не смела посмотреть на Ярослава и не могла понять, почему он целовал её так, словно любил.
Если уж на то пошло, она не могла понять, почему он вообще её целовал.
Димка, нагруженный двумя огромными пакетами, зашёл с беззаботной улыбкой.
- Привет! - бросил он так, словно это было в порядке вещей: видеть Ярослава у Вики.
Они поздоровались: Вика нервно и испуганно, Ярослав сердито.
- Что это с вами? - ехидно прищурившись, спросил стоматолог.
- Ничего! - ответили они. На беду сделали это разом, да так громко, что автоматически внесли себя в разряд лжецов. Вике стало неловко, хоть сквозь землю провались. Она пролила на Димкином плече столько слёз, что теперь в десятикратном размере почувствовала свою глупость. Доктор понимающе присвистнул, засияв как полночная звезда. Он опустил пакеты на пол, стянул с Вики косынку, растрепал её волосы и подтолкнул к плите:
- Один из твоих мужчин голоден, как волк. Иди, женщина, делай свою работу!
Она открыла было рот, чтобы отбрить его, но тут же прикусила язык. Не стоило связываться с балаболом: по опыту знала - будет только хуже. Вика выдернула из его рук платок, повязала его обратно и начала разбирать покупки.
- Мы пойдем пока поговорим, - прохрипел Ярослав голосом, не терпящим возражений, и Вика осталась в доме одна.
Пока она погромыхивала кастрюлями, воображение живо нарисовало мир, где она могла спокойно сидеть на крыльце с любимым мужчиной (не Выгорским, конечно), говорить о прошедшем дне, пестовать радость, доверять ему. Не надо было прятать глаза от посторонних взоров. Зачем только она про это думала? Сейчас ей требовалось отвадить Ярослава от своего дома. Почему он приехал? Не целоваться же с ней? Господи, ну что ему нужно? Когда он перестанет пугать её? Что она должна была сделать, чтобы он оставил её в покое?
Она услышала, как хлопнула дверца машины, в следующую секунду материализовался Димка.
- Интересно, ты когда-нибудь перестанешь его любить? - с порога спросил он.
- Кого? - для порядка задала вопрос Вика.
- Президента, блин.
- А ты когда-нибудь отстанешь со своими убогими шуточками?
- Когда ты переспишь со мной.
- Пойдем, - Вика повернулась в сторону спальни.
- Куда?
- В кровать. Или предпочитаешь на полу?
- Разве я тебе не как брат?
- Ну, ты и говнюк!
Дима скептически посмотрел на неё. Точнее на её лицо. Даже и взгляда не бросил на грудь, или на ноги. Абсолютно было ясно, что она не интересовала его как женщина.
- Может, все-таки сделаем вид, что у нас роман? - спросил он.
- Зачем?
- С чего это ты сегодня такая занудная? Чтобы тупой болван - мой брат - понял, кого он теряет.
- Ты ведь не меня имеешь в виду? - Вика состроила постное лицо. - Ему на меня плевать.
- Ага. Поэтому я превратился в красную тряпку. Послушай, ну что тебе стоит прикинуться влюбленной в меня? Ведь все женщины от меня без ума. Теряют головы от моей неотразимой внешности, обширных знаний, широкой души. Одна ты не поддаешься.
- Твои женщины без ума от твоей щедрости. Они только делают вид, что их привлекает твой ангельский характер.
- Клянусь, тебе давно следовало бы задать трепку.
- Боюсь, ты не тот мужчина, которому это суждено сделать.
- Боюсь, что ты настоящая сучка. Моему брату - бедняжке - еще туго придется.
- Кем бы ты меня не считал, я не желаю стать жертвой ещё одного Выгорского.
Однако, несмотря на все её сопротивление, Димка вёл свою игру. Если к ней вдруг наведывался Ярослав, а он принялся делать это каждый день, Димка появлялся из-под земли и никак не хотел униматься.
- Ты такая кругленькая потому, - мурчал он, невзначай касаясь её живота, - что я хорошо старался. Ночью мы снова позаботимся, чтобы тебе не было скучно, верно, милая?
Вика закатывала глаза, а Ярослав в бешенстве уезжал. Она отдала бы всё, чтобы стать такой же бесстрашной, как словоохотливый. Сама она тряслась при виде гневного лица Ярослава. Он пугал её своей несдержанностью и бесчинством. Когда Ярослав спросил у неё напрямую, спит ли она с Димой, Вике пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы спокойно ответить, заглянув в бурые глаза, сверкающие необузданной злостью:
- Благодарю за заботу, Ярослав, но думаю, ты воспринимаешь наши отношения с Димой гораздо серьезнее, чем я сама.
- Лгунья! - сузил он веки, и множество маленьких морщинок образовалось у внутренних уголков.
- Ты что, не знаешь своего брата? Его хлебом не корми - дай пошутить.
Да что она оправдывалась? Пусть думал бы, что хотел. Что он к ней таскался? И вообще, разве он не собирался жениться? Вика не понимала причину его экспансивного поведения: ненависть или желание? Разве могли эти чувства сочетаться в одном человеке? Чутье подсказывало: он все еще хотел её. Несмотря на личную юстицию, гнев, неприязнь и даже помолвку. Разум хлестал: "Чушь"!
Вика смотрела ему в лицо: плотно сжатые губы, разлет бровей, глаза, горящие огнем. Он явно бывал рассержен, но при этом не мог скрыть своего желания. Учитывая, что последние недели она только и делала, что представляла себя в его объятиях, это должно было её порадовать. Каждый день, просыпаясь утром, она мечтала почувствовать его пальцы на кончиках груди, его губы на животе, руки на плечах, член внутри себя. И так бесконечно. Каждый Божий день. В мозгу у Вики словно крутился бесконечный эротический фильм, в котором горячие губы Ярослава бродили по её телу, и оно все наполнялось бурлящим желанием. Вика смотрела на широкую спину, длинные ноги, мощные бедра и изнемогала. Как же она его хотела! Мечтала о нём, кусала щеки изнутри в надежде перестать думать о его наглом языке, прорывающемся в рот. Она уже никуда не могла смотреть, не думая о сексе. Вот, что он с ней делал. Превращал в озабоченную неудовлетворенную беременную дуру.
Ярослав, она бывала порой в этом уверена на сто процентов, тоже хотел её, хоть и кричал при каждом удобном случае. Почему же, почему она не могла ответить на это уродское желание, которое сжигало их? Ну и что, что она беременна? Ведь не больна? И он жаждал её даже такую! Всего один раз! Или несколько, какая разница? Ей ведь залететь и то не грозило. Они могли делать это столько, сколько захотели бы. Почему же она чуралась его? Вика рылась в сознании, пытаясь отстраниться от порнографического тумана, заволакивающего мозг. Ах да! Он вытер бы об неё потом ноги. Как же она могла забыть?
Вика тут же приходила в себя. Нет, не охладевала. Его тело было, как и прежде, волшебно-манящим. Только её собственные горькие воспоминания слишком были свежи. Пока она не готова была быть помойным ведром. Может быть когда-нибудь. Когда гордости в ней не останется. Или с кем-то другим. Тем, кто не будет держать её за подстилку. Вика слишком хорошо понимала, что Ярослав использовал её. Ей не хотелось больше быть презервативом. Свою любовь он дарил блондинке, а ей только пользовался! Ей нужно было, нет, просто было необходимо для выживания каким-то образом держать расстояние между ними. Тогда она сохранила бы свое достоинство, не превратилась бы в шлюху.
"Если он вздумает приближаться, - решила Вика, - я просто буду отходить, а если надо будет - побегу. Я не позволю ему врываться в мою жизнь, когда вздумается".
Она не горела желанием тешить его похоть, так же как и испытывать его ярость и правосудие. Цепенела, вспоминая багровое лицо, когда Ярослав сказал, что разводится с ней. "Как хватило сил не плакать?" - сама себе удивлялась Вика.
С каждым днем он все больше бесил ее. Правдами и неправдами она избегала встреч. Если он звонил сердитый - при первых раскатах грома нажимала "отбой". Тогда Ярослав подкарауливал её вечером, подъезжал и требовал, не выходя из машины:
- Не делай так больше!
- Как?
- Не смей бросать трубку, когда я с тобой разговариваю!
Она отворачивалась и шла прочь.
- Куда это ты собралась? - окликал он. Вместо ответа Вика с удовольствием показывала ему неприличный жест. Свобода. Она шла не останавливаясь. Ярослав чертыхался и приказывал:
- Садись в машину!
- Пошел ты! - отвечала Вика.
- Я сказал: садись!
- А я сказала: отвали! - она прекрасно помнила, чем закончился тот последний раз, когда она села к нему. Она как раз сейчас тот случай повсюду носила с собой. Вика поджимала упрямо губы и спускалась в подземный переход, шла на другую сторону дороги, даже если ей туда было не надо, лишь бы оказаться подальше от него.
Но разве укрыться ящерице от сыча? Он все-таки поймал её. Однажды приехал вечером, когда она еле дотащившись с работы, тупо сидела на пороге, прислушиваясь к играм детки внутри живота. Малышка водила ножками, кувыркалась, пыталась пробить головой пенальти. Огурцы требовали полива, морковь - прополки, слива - сбора, но Вика не могла ничего делать. Хотелось есть, но сил сорвать овощ не находилось. Весь день ныла спина, поэтому большую часть рабочего времени она прокрутилась на офисном кресле, то подкладывая руку под поясницу, то перемещая вес с одной ноги на другую, то пытаясь двигаться. Ничего не помогало. Только к вечеру боль отпустила. Теперь вот она сидела, радуясь, что напасть не тянула постоянно, а только накатывала. Волна замещалась отливом, отлив - волной.
Духота сменилась вечерней прохладой, от травы веяло свежестью.
Вот тогда и явился верховный бог. На четырехколесной колеснице, впряженной лошадей в семьсот, не меньше. Он вошел, белоснежный с ног до головы, в майке и брюках, сверкнул колючим взглядом.
Вика обмерла, она мгновенно почувствовала, что ничего хорошего ей ждать не надо. Все эти шутки и прибаутки последних дней - для него это была разведка обстановки, изучение вражеских территорий. Теперь он пришел, чтобы вести бой. Вике не нужно было зеркало, чтобы видеть, как она предательски побледнела. Малыш затих, и она непроизвольно прикрыла руками живот.
Он поздоровался, и она выдавила из себя жалкое "здравствуй": ни сил, ни смелости шутить не нашлось.
- Что происходит между тобой и Димкой? - с места в карьер начал Ярослав.
"Снова здорово", - про себя вздохнула она и прилепила на лицо наивное недоумение: широко раскрыла глаза и хлопнула ресницами.
- Ты это о чем? Мы...
- Только не говори "мы просто", - заревел он, - я этого не вынесу. Ты начинаешь выводить меня из себя. Ты это знаешь, не так ли? Он отец? - Ярослав ткнул в её живот длинным пальцем, на что мгновенно получил обратный пинок. Его рыжие изумленные глаза встретились с её. Вика и сама была поражена. Её ребенок, не выносящий ничьих прикосновений к его укрытию, кроме рук мамы, прячущийся в глубинах живота ещё на подходе к общественному транспорту, ни разу не откликнувшийся на просьбы Димки и Ольги, вот так, вдруг пихнул палец Ярослава. Растерянно Вика смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями.
Сколько она не готовилась, вопрос "он отец?" застал её врасплох. Больше такого не должно случиться.
- Пошел ты! - выплюнула она, наконец. Взгляд её перебегал от босых ступней к траве, мелким камушкам на дорожке, потом к шиферу сарая, муравью, песчинкам, тонкой строчке на снежных джинсах Ярослава. Если она будет уперто молчать он, может быть, уйдет...
- Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала..., - начал он сдавленным голосом, но Вика перебила:
- Что ты хочешь? - она говорила почти шёпотом. - Это никогда не кончится? Да? Ты никогда не будешь удовлетворен своей местью, да? - её всю сковал ужас. - Ты всегда будешь преследовать нас... меня? Что я сделала тебе? Что на этот раз?
- Я хочу быть уверен, что ребёнок не мой.
- Я же сказала!
- Я слышал, но мне недостаточно твоих слов. Тебе придется сделать ДНК-тест.
Застыв в напряжении, они долго смотрели друг на друга.
- Поверь мне, если б была хоть маленькая вероятность того, что это твой ребёнок, я бы своего не упустила, - она свернулась в комок, не желая смотреть на человека, который убил её.
- Тебе придется сдать анализы на ДНК, - он даже не старался сдержать раздражение.
- И что дальше?
- Дальше? - как будто бы не понял Ярослав.
- Да! - выдохнула Вика. - Дальше, когда убедишься, что ребёнок не твой? Оставишь нас в покое? - Он не был уверен: это отражалось на его лице. Что еще ей надо сказать или сделать, чтобы он убрался из их жизни навсегда? Разве у него не имелось своих человеческих дел? - Как же твоя невеста? Она что, готова все это терпеть?
- Какая невеста? - ноздри Ярослава раздулись, - что ты несешь?
Вика ощущала себя затравленным зверьком: - Твоя!
- Нет у меня никакой невесты! Что ты придумываешь? Тебе Димка что ли наплел?
- Уже нет?
- И не было никогда! - он пожал плечами и добавил: - Кроме тебя. С чего ты взяла?
- Блондинка, - пояснила Вика - на свадьбе Ольги. - Видя его непонимающее лицо, Вика пожалела о своих словах. - Ладно, забудь - это не мое дело.
- Блондинка? У Ольги? - он словно бы рылся в памяти, - это Мирослава!
- Прекрасно! Как же она?
- Да никак! Мирослава - моя сестра!
- У тебя и сестра есть? - "О, не надо бы ей чувствовать этого облегчения"!
- Разве Димка вас не знакомил? Не говорил о ней?
- Нет! - выпалила Вика, но сама усомнилась. Сощурила веки и отвернулась. Была какая-то сестра. Это она? Да какая разница!
- В любом случае, - Ярослав отчего-то повеселел, - меня не интересует ничье мнение.
- С мнением или без, ты оставишь меня в покое?
- Нет!
- Даже если ребенок не от тебя? - изумление Вики было бесконечным.
- Да.
Он что, и вправду слетел с колёс?
- Уходи! Я не стану делать ничего для тебя! - она встала, сцепив руки. Ей придется играть до конца. Назвался груздем - полезай в кузов.
- Тебе лучше сделать это добровольно..., - не унимался он.
- Иначе что? - взревела она, не выдержав. - Что? Будешь держать меня силой? Может быть, выковыряешь её из меня, чтобы удостовериться, что я не вру? - Вика тяжело дышала. - Что дальше? Что будешь делать, когда этот ребёнок окажется не твоим? - Она отвернулась, чтобы он не успел увидеть дрожащие губы. - Уходи!
- Рядом с тобой нет никого, кто мог бы быть отцом, - спокойно пояснил Ярослав.
- Только потому, что её отец такой же подонок, как и ты. - Вика воспользовалась грубостью - своим излюбленным средством защиты. - Наше дело не рожать - сунул-вынул и бежать! Приди в себя, наконец! Оставь меня и себя в покое!
- Вика! - Ярослав сделал движение в её направлении, но она отпрыгнула подальше. Распахнула дверь, заскочила в дом и заперла его перед самым его носом. Руки не слушались, замок заедал. Она думала, что он станет стучать, но услышала только его тихие нервные шаги у порога, а потом семьсот лошадей увезли его прочь.
Вика прислонилась спиной к двери. Оказывается, блондинка - его сестра! Мирослава. Димка говорил про неё, но Вике и в голову не пришло, что она была на свадьбе Ольги. Почему она показывала всем кольцо? Может, и вправду замуж собиралась выходить? Зачем Ярослав её на свадьбу притащил? Димка называл её по-другому. Мира или Мирка. Как бы там ни было, себе она могла признаться, что испытала легкость, когда узнала, что это не девушка Ярослава. Как будто тяжелый узел в груди немного ослабел. Всего лишь сестра. Что еще Вика о нём не знала? Может быть его родители живы? Может у него и дети были? Могло быть всё, что угодно. Он никогда не говорил о себе правды. Теперь и она платила той же монетой. Конечно, это давало какое-то мелочное удовлетворение и служило внутренним оправданием того, что она утаивала истину.
Вика легла на кровать, взгляд её скользил по старому настенному коврику. Розочки, листочки, завитушки знакомые с незапамятных времен хранили воспоминания о детстве. Он добьется своего. Странно, что он ещё не собрал это проклятую ДНК с её зубной щетки. А что она хотела? Ярослав - отец её дочери. Он имел на это право.
Её охватило уныние: ей никогда не победить его. Зелёные узоры, переплетаясь с голубыми, уводили мысли в далекие странствия. Вот цветок превратился в лодочку и поплыл в страну безнадежности. Там на широком гладком озере безмолвия маленький гороховый усик достал удочку и опустил её в безбрежные воды. Может быть, и ей следует плыть по течению, поддаться на уговоры, сдаться на милость? Ну что ей стоило согласиться?
В голове завыла сирена.
Что стоило? Гулкие неровные удары сердца дали ответ. Вика представила, как это будет. Он убедится, что она носит его ребёнка, и всю жизнь будет тыкать: "Шалава, даже не знала, кто тебе ребенка сделал"!
Нет уж! Ей все-таки надо попытаться защитить себя.
Самое простое - сделать так, как предлагал знакомый доктор: прикинуться, что у них роман. Она только подыграет в пьесе, которую ставит Выгорский младший. Зимой, когда она сделала вид, что у неё дома кто-то есть, это сработало. Теперь же, при мощной поддержке единственного человека, который, как она знала, не боялся Ярослава, у неё были все шансы на выигрыш. Она покрутит задом перед Димой. Совсем чуть-чуть. Столько, сколько потребуется старшему брату, чтобы понять, что она занята.
Может быть, ей даже стоит пообещать, что она сделает этот анализ в следующем месяце, чтобы он не наседал на неё. А самой тем временем сыграть на его злости? Давить до тех пор, пока он не переломится, не сдастся? Ей надо хотя бы попробовать убедить бывшего мужа, что у неё роман с его братом. Сфальшивить. Может быть, даже сказать, что ребенок от Димы?
Если уж ничего не получиться, она всегда сможет сказать Ярославу, что беременна от него, до того, как он вырвет у неё ДНК.
Вика зажмурилась. Она сама рыла себе могилу. Разве папа не учил её, что правда лучше всего? Как она ненавидела интриги! Нет, она не станет заходить так далеко. Просто поддакнет Димке. Ничего больше!
На следующий день, она потащила говорливого к Ольге, и позволила Зуевым наблюдать за его шуточками типа "милая", "идеально подходим" и "наш малыш". Вика взяла для себя за правило выходить с работы, только улыбаясь и под ручку с каким-нибудь мужчиной. Что-то подсказывало ей, что если не сам Ярослав, то кто-то из его людей или друзей, следит за ней. Иначе откуда его уверенность, что рядом с ней нет мужчины, подходящего на роль отца? Пусть лучше думает, что она озабоченная беременная, чем одинокая будущая мамаша.
В следующие выходные Дима заехал за ней, чтобы повести в ресторан, где обещали какое-то невообразимое меню. Вика последнее дни была равнодушна к еде (она с удивлением вспоминала времена, когда не могла отказаться от куска торта или конфеты), и он, похоже, хотел её подкормить. На самом деле в огороде росло достаточно овощей, а в маленьком саду достаточно ягод, чтобы удовлетворить её потребности. У Вики была одна яблоня, одна вишня, два куста черной смородины и немного крыжовника. Сливовое дерево раскинуло ветки за калиткой у дороги, и она тоже могла лакомиться его плодами. Вишни в этом году не уродилось, но малина начала краснеть с конца июня, и до сих пор Вика находила красные ягоды. Яблоня была старая, скрюченная, но яблоки - отменными. Вика наварила джем, чтобы зимой печь сладкие булочки. Ей хватало огурцов, моркови, зелени, посаженной в огороде. Каждый день она резала салат и брала на обед в офис. Летом мало денег уходило на еду. В основном на творог, рыбу или (очень редко) мясо.
- Дим, - крикнула она из спальни, - можно я поеду с косами? Было ленно укладывать волосы в выходные дни: она заплетала их или убирала под косынку. А Димка, она это знала, любил распущенные длинные локоны. Впрочем, как и его старший брат. Если предположить, что он что-то любил в ней.
- Можно, - пропел стоматолог откуда-то, - но тогда поедем в "Чебуречную".
Пришлось помыть башку.
Тремя часами позже, сытые и довольные, они сидели на сине-коричневом диванчике ресторана, прислонившись друг к другу.
- Я знал, что могу на тебя положиться, - одобрительно улыбаясь, Дима кивнул головой. - Наконец-то ты одумалась и пытаешься противостоять Ярославу. По-честному сказать, Вик, год назад на тебя было страшно смотреть.
Вика сжалась. Она не горела желанием вспоминать прошлый год. Она не считала себя такой уж смелой. Накануне Ярослав застал её врасплох. Он придумал для нее новые слова. "Разнузданная", "циничная", "распутная". Он держал её за плечо и шептал в самое ухо: "Ты задирала перед ним юбку? - он поистине сёк её и сам свирепел от своих слов. - Говорила ему как тебе хорошо?" - Она пересилила боль и сделала вид, что ей наплевать на его вопли. Ярослав палил из крупных орудий, наскакивал из подворотен, кричал. Она преодолевала бессилие и раболепие, прытко импровизировала и смеялась с издевкой.
Вика что-то промурлыкала в ответ Диме, не собираясь обсуждать прошлое.
- Ты мне нравишься, Вик. Очень. Если бы ты не принадлежала моему брату, я бы приударил за тобой.
Вика опять еле слышно буркнула нечленораздельное, она устала возражать ему, что не принадлежит, не влюблена и всё такое относительно его брата. Дима был так по-мальчишески очарователен, что она улыбнулась ему и потрепала щеку. Ей стало совсем хорошо. Находиться в его обществе, под его защитой было невыносимо приятно. Они говорили о всяких пустяках, обсудили последние выставки, на которых он бывал, а она - пропустила. Вспомнили прошедшую неделю, он рассказал о своей практике в клинике, а она - о работе.
Вика с тоской думала: почему она не может полюбить этого доброго брата? Почему, как Наташа Ростова стремиться к Курагину, не дожидаясь Болконского, Грибоедовская Софья предпочитает Молчалина Чацкому, так же и она тянется к жестокосердному варвару? Дима взял её за руку и порывисто пожал. Это был лёгкое, дружеское пожатие. Уважительное. Знак доверия и расположения. Ей стало безумно хорошо. Какое счастье, что в её жизни появился человек-поддержка. Она не будет с ним спать, она не будет крутить бедрами перед ним. Она просто понимает, что он стоит позади нее, что в минуту усталости она может привалиться к нему, а в минуту опасности - спрятаться за него.