Все эти странные события начались с письма моего старого друга Джона. После учёбы он исчез, а потом появился, купив дом где - то в отдалённой деревушке.
"Дорогой Майкл, пишу тебе я, Джон Стюарт. После окончания учёбы, я, не буду скромничать, с успехом занялся изучением медицины, где довольно быстро добился успеха. Потом увлекся трудами неизвестных учёных. Не буду называть их имена, тем более, они ни о чем тебе не скажут, упомяну лишь, что малоизвестные и столь же малоизученные области знаний меня зачаровали и по этой причине я уехал в Индию. Там несколько лет штудировал методы лечения в старых далеких монастырях. И однажды мне показали раствор, который местные жрецы использовали для бальзамирования тел и объяснили, что этот состав может предотвратить гниение плоти, но может и убить человека. При этом они произнесли столько непонятных фраз, которые я как не пытался, но перевести не смог, а их значение мне по непонятным причинам раскрыто не было.
Естественно, свое любопытство пересилить мне не удалось, и я узнал состав. Ещё несколько месяцев я пробыл в неизведанных диких лесах, собирая и высушивая травы для создания этого препарата.
В этом участвовал не я один. Со мной был ассистент, имя которого пока называть не буду.
Сразу по прибытии из Индии я купил дом и в его подвале оборудовал лабораторию.
В течении долгих месяцев мы упорно трудились над получением раствора, это был весьма затянутый процесс. И вот, по прошествии времени всё было готово.
Получилось так, что мой ассистент пролил себе на руки небольшое количество этой жидкости... С ним начало твориться что - то невообразимое!.. Он просто сгнил на моих глазах, распался на кусочки зловонной плоти в считанные мгновения! Я не выдержал этого и выбежал из лаборатории, потом потерял сознание.
Очнувшись, не знаю как, я нашёл в себе силы вернуться вниз. Но там не было гнилых останков (!?), там лежал свежий труп моего коллеги, который даже не успел ещё остыть.
Вот уже месяц как его похоронили, вскрытие признало сердечную недостаточность, хотя он никогда не жаловался на боли в сердце. Мне страшно... Сразу же после похорон я заколотил вход в лабораторию и больше туда не заходил, в колбе осталось полученное вещество, его я не трогал. Мне необходимо посоветоваться с тобой, я скоро выезжаю. Перед приездом сообщу заранее. Прости, если принесу тебе какое - либо неудобство своим визитом, тем более, что столько лет не давал ничего знать о себе, но поверь, друг мой, наверное, ты единственный человек, на которого я могу положиться в этой непростой ситуации.
ДЖ.С.
В такую историю трудно было поверить. Конечно, в годы студенчества, когда молодая горячая кровь требовала чего-то романтического, я ни один раз слышал подобные истории. Помнится, однажды мне рассказали об обрядах оживления мертвецов в Индии и Африке, ходили истории о бальзамировании тела, при котором оно не поддаётся разложению. Мы часто вечерами, собравшись за трапезой, горячо обсуждали и спорили по поводу всего рассказанного, но это было не более чем ребячество. Единственное, насторожившее меня было то, что письмо написал именно Джон Стюарт - самый рассудительный, хладнокровный и здравомыслящий человек, которого я когда-либо знал.
Как бы там ни было, через две недели я получил письмо, в котором Джон уведомил меня о своём приезде и просил встретить его во вторник в восемь часов вечера на центральном вокзале. В означенный час я был на перроне. Из подошедшего поезда уже вышли все пассажиры, и я начал беспокоиться, не перепутал ли день или время. Но вдруг из клубов выпускаемого паровозом пара на другой стороне перрона появилась фигура человека нервной походкой двигающейся в мою сторону. В руках он нёс небольшой саквояж. Когда расстояние между нами сократилось, я узнал нем Джона Стюарта. Трудно было поверить своим глазам. Когда судьба, после окончания учёбы, разлучила нас, Джон был здоровым, честолюбивым молодым человеком, мечтающем о карьере великого учёного. А сейчас он был похож на прозрачную, сгорбленную тень, трясущуюся на ветру и лишённую планов на будущее.
Мы горячо пожали друг другу руки и уселись в экипаж. Ехать было довольно долго, поэтому по дороге домой мы успели вспомнить старое и посмеяться сквозь слёзы ностальгии. Джон немного воспрял духом и, казалось, был даже весел, когда мы сменили промозглый осенний дождь на плотный ужин в моей уютной столовой. Ни по дороге, ни во время трапезы Джон не обмолвился о том, что явилось целью его приезда, я не настаивал.
И только когда мы принялись за сигары и бренди он заговорил.
- Что мне делать?
- Не знаю. Трудно, конечно, поверить во всё это. Но если это правда, то ты сделал великое научное открытие, о котором всю жизнь мечтал!
- Да, только мечтал я немного не об этом...
Он гостил у меня две недели. И после долгих раздумий, взвешивая все "за" и "против", мы приняли с ним решение вернуться в его дом и попытаться разобраться в причинах произошедшего. А уже спустя сутки шумный экспресс уносил нас в центр таинственных событий. Меня разбирало любопытство, а Джон был сильно взволнован и одновременно подавлен.
Ночь была тёмная и холодная. Лес доносил до нас завывание волков, мы стояли перед домом, где было сделано страшное и великое открытие. У меня было плохое предчувствие, от строения веяло смертью, я не мог представить, как мой друг мог жить в этом месте столь долгое время. Джон вздохнул и направился к двери. Чёрный дверной проём напоминал пасть монстра, готовую жадно проглотить любого вошедшего, я невольно отшатнулся, но овладев собой проследовал за своим другом. На старом диване, как впрочем, и на всей остальной скудной мебели лежало несколько слоёв пыли. Мы положили вещи в столовой и, пока я возился со шляпами и плащами, Джон разжёг камин и свечи. Войдя в гостиную, я заметил существенные изменения, пыль была удалена, а помещение наполнилось теплом и светом.
Хозяин то и дело поглядывал в сторону двери, ведущей в подвал и нервно что-то бормотал.
- Ну вот, теперь совсем другое дело! - я ободрительно посмотрел на Джона, но он не реагировал.
Немного выпив и согревшись, мы отправились ко сну.
Утро было мрачным. Я проснулся первым и решил осмотреть окрестности, пока мой друг спал. Территория вокруг дома не представляла из себя ничего особенного - дикие заросли, небольшой полувысохший пруд, за которым открывалась поляна. Миновав все это, я с удивлением наткнулся на кладбище, окружённое вековыми дубами. Захоронений было немного, да и те, что были, давно обветшали. Однако, мое внимание привлекла свежая могила. Подойдя поближе, я понял, что это и есть последнее пристанище несчастного помощник Джона.
Ещё немного погуляв по окрестностям, я вернулся в дом, где Джон уже возился с завтраком. Подкрепившись без особого аппетита, мы уселись у камина и начали думать, что делать дальше.
- Мне кажется, в этих стенах навеки поселилось зло! Чувствуешь гнетущую обстановку, давящий, словно выползающий изо всех углов мрак!
- Брось! Вспомни, какое время года сейчас и все твои сомнения и страхи развеются. Осенняя лихорадка распространенное явление! Подвинься ближе к огню, а я налью тебе чего - нибудь согревающего!
- Нет, друг мой, погода здесь ни при чем, - удрученно ответил Джон принимая из моих рук бокал. - Я чувствую это зло! Знаешь, ещё несколько лет назад, когда я дни напролет проводил в библиотеке за древними трудами, я даже представить себе не мог, какие губительные последствия могут наступить, если хотя бы на сотую доли приподнять завесу неизведанного, проникнуть хотя бы чуть - чуть в те потаенные закоулки природы; и даже религии, если хочешь. Если бы я мог повернуть время вспять, я бросил бы все это и занялся чем-нибудь полезным для человечества. Торжество разума оказывается младенческой глупостью перед теми страшными последствиями, которые открывает нам природа, если мы пытаемся вторгнуться в её суть, но при этом не в силах понять замысла!
Мне нечего было сказать в ответ моему другу, поэтому я помолчал. Мы просто сидели у камина и смотрели на гуляющие из стороны в сторону языки пламени, думая каждый о своем.
- Вещество ещё в подвале, нам нужно от него избавиться, чем быстрее, тем лучше! - неожиданно произнес Джон. - Я принесу все необходимые инструменты, чтобы открыть дверь.
Через полчаса работы вход в лабораторию был свободен. Внутри царил беспорядок, свойственный, наверное, всем обителям ученых, долго и фанатично работающих над своим открытием. Подвал занимал практически все пространство под большим домом, посередине помещения располагался огромный стол с множеством пробирок и реторт, приспособлений для перегона жидкостей, пинцетов, остатков каких - то препаратов и хаотично разбросанными по всей поверхности листами с какими - то записями и формулами. У дальней стены стоял стеллаж и письменный стол, на котором я заметил большую колбу с жидкостью светло - коричневого цвета. Джон в это время открыл ящик стола, вытащил из него перчатки и взял в руки ёмкость.
- Вот он... Клянусь Богом, до сих пор перед моими глазами стоит эта страшная картина! Он был вот тут, - трясущейся рукой Джон указал на пространство между письменным столом и стеллажом. - Я даже не смог понять как она выплеснулась ему на руки, он поставил колбу на стол и начал стирать жидкость с руки, но тут, тут... О, Боже! Я проклят, я скреплен печатью смерти безвинного! Если бы не моё слепое, горделивое желание получить этот злосчастный препарат, добиться этой глупой цели, мой друг был бы сейчас жив.
- Ты ни в чём не виноват. Возможно то, что вы открыли, послужит и доброму делу и спасет много больше жизней в обмен на одну, утраченную во имя человечества.
- Нет, я не собираюсь обнародовать это страшное открытие, не собираюсь проводить дальнейшие исследования, изучать свойства этого орудия смерти. Я должен избавить от него. Помоги мне, мой друг, боюсь, что одному мне не под силу будет уничтожить то, что сделано собственными руками! Воля моя, с тех далеких пор, как мы были молоды, ослабла, я больше не чувствую в себе прежних сил.
Мне ничего более не оставалось как согласиться.
Из лаборатории мы ничего не взяли, кроме многочисленных записей, которые в тот же вечер я сжег в камине гостиной. О том, как мы должны были избавиться от самой жидкости, Джон не имел никакого представления, но после долгих обсуждений он пришёл к выводу, что препарат необходимо похоронить в колбе вместе с его жертвой. Я долго отпирался, так как беспокоить тела усопших претило не только моему происхождению, но и религиозным убеждениям. Однако Джон был непреклонен. Он был уверен, что простое выливание жидкости могло привести к губительным последствиям, которых он не мог предсказать. Замуровать её в стенах дома он так же категорически отказался, ибо, как выразился он сам, его скромное жилище уже носит отметину зла, нельзя было допустить, чтобы стены впитали в себя ещё большее зло. Кроме того, Джон опасался, что после его смерти, с домом могли сделать что угодно, при сносе препарат мог быть обнаружен. В конце концов, я устал дискутировать с ним на эту тему и полностью подчинился его воле.
Весь следующий день мы вытаскивали из подвала всё оборудование, разбирали немногочисленную мебель, которая предназначалась для работы, заколачивали окна, двери, стараясь исключить любую возможность проникновения посторонних в тайное помещение. К вечеру всё было сделано и уставшие, но немного отвлекшиеся от тяжёлых мыслей мы принялись за обильный ужин. Приняв изрядную порцию вина, Джон был более весел и разговорчив, чем за все время, с тех пор как я встретил его на вокзале. Казалось, что скорое разрешение этой загадочной истории вселяет в него надежду, хотя ничего особо ободряющего в его речи я не услышал. За окном тем временем сгустилась тьма. По старой крыше стучал дождь, я всё чаще оглядывался то на дверь в лабораторию, то на окно, словно ощущая, что кто-то неведомый вот-вот должен был разбавить нашу скромную компанию.
- Пойдём ночью, - неожиданно прервал мои невесёлые размышления Джон. - Все инструменты, которые нам понадобятся, я приготовил.
- Ты по-прежнему считаешь, что принял верное решение?
- Бесспорно. Нам необходимо избавиться от него.
- Я говорю про то, как именно мы должны это сделать. Ты уверен, что необходимо раскапывать могилу? Неужели, нет более цивилизованных способов?
- Может быть и есть, но поверь мне, этот самый надёжный! Грабителей могил в этих местах нет и в помине, а местным жителям и в голову не придёт откапывать покойников, места весьма глухие и здесь ещё сильны древние суеверия, повествующие о живых мертвецах, колдунах, ведьмах...
Спорить я больше не стал. Разговор как - то не шёл: сказалась усталость от проделанной днем работы и вскоре мы разошлись по своим спальням.
Следующий день прошёл в тягостном ожидании ночи. Мы почти не разговаривали с Джоном. Практически весь день он был занят незначительными хлопотами по дому, поняв, что жилище необходимо привести в порядок, коль скоро он намеревается остаться здесь жить. Я же, насколько мне могла это позволить погода, изучил глухие окрестности, потом копался в обширной библиотеке моего друга.
С приближением вечера в доме повисла тревога, а на улице из затянувших небо плотной пеленой туч полил дождь. Джон принес колбу и, запечатав её пробкой, залил горлышко свинцом. Лопаты и кирка стояли в мешке у входа - всё было готово к нашей нелёгкой ночной вылазке.
Дождь и не думал прекращаться. Надев плащи и взяв всё приготовленное, мы вышли на улицу. Обстановки хуже, для задуманного нами, придумать было нельзя. Несколько раз, пока мы бесшумно крались на кладбище, я хотел предложить моему другу перенести всё на более подходящее время, но глядя сквозь темноту на своего спутника, понимал, что нервы его находятся на пределе, и если не сделать этого сейчас, то его сил уже может не хватить. После недолгого путешествия мы вышли на погост. Дождь лил как из ведра, но в этом были и свои преимущества: земля была мягкой и мы без труда откидывали её большие горсти лопатами. Работа не была долгой, вскоре в земле показался гроб.
- Нам надо открыть его? - сказал Джон остановившись.
- Боже, зачем? Неужели нельзя просто положить это в землю, всё закопать и, наконец, забыть о произошедшем.
- Я хочу посмотреть на него.
- Не самой подходящее время, скажу я тебе!
- А времени больше не будет. Пойми, Майкл, мне необходимо увидеть, добился ли я нужного результата, о котором мне говорили монахи в Индии! Ведь это было делом всей моей жизни, единственное над чем я работал и благодаря чему потерял всё! Если ты боишься, можешь вернуться в дом.
Я не мог признаться ему в том, что действительно боялся. Самое главное, что сам я не знал чего: темноты, кладбища, леса, или всего вместе, поэтому я не стал настаивать и просто помог открыть гроб. В первые мгновения, когда мы откинули крышку и осветили лицо покойника, я подумал, что под ней лежит живой человек. На округлом лице проступал румянец, глаза были закрыты спокойно, будто их на время просто сомкнул сон, и, казалось, вот - вот потревоженный мертвец откроет глаза. Увиденному было невозможно поверить. Дрожащею рукою, превозмогая отвращение и страх, Джон проверил пульс.
- Он мертв.
- Но выглядит живым! Как это возможно, Джон, скажи мне, как?!
Но мой друг будто и не услышал вопроса.
- Я сделал это, всё получилось, - прошептал он ни то ликуя, ни то обреченно.
Я поднёс к его лицу неровное пламя фонаря и взглянул в глаза. В них читалось некое восторженное безумие. Учёный упивался плодами своей работы, своего творчества, результаты которого оказались столь страшными, что его рассудок помутился.
- Джон, нам необходимо скорее всё закончить и вернуться в дом, ты же помнишь, зачем мы сюда пришли.
Кажется, мои слова привели его в чувства. Мы выбрались из могилы, и он засуетился у мешка.
- Дьявол! - воскликнул Джон. - Я забыл колбу! Она осталась в доме!
- Я схожу за ней.
- Нет - нет. Ты плохо ориентируешься в этих местах, любое неверное движение может привести тебя в болото, а я и с закрытыми глазами смогу добраться до дома. Жди здесь, я быстро вернусь.
Сказав это, учёный быстрым нервным шагом удалился в темноту леса.
Дождь всё более усиливался. Оглядев окрестности, я увидел большое дерево и, чтобы не промокнуть до нитки, уселся под его раскидистыми сучьями прислонившись спиной к стволу и глядя на разрытую нами могилу. Очевидно, физическая усталость и нервное перенапряжение ослабили меня, так как я не заметил как заснул. Сколько прошло времени я не могу сказать, так как сон, несмотря на тревожность явившихся мне образов был довольно крепок, но проснулся я от внезапно, как мне показалось, наступившей тишины. Капли более не стучали по земле, ночное небо очистилось и всё вокруг освещал призрачный свет изогнутого месяца. Оглянувшись на могилу, я увидел стоящую в ней фигуру человека. Впервые мгновения мне подумалось, что Джон уже вернулся и укладывает препарат в гроб, я даже хотел окликнуть его. Но потом заметил, что на нём отсутствуют плащ и шляпа, а когда затуманенные сном глаза привыкли к темноте, я понял, что это не Джон. Ужас сковал всё моё тело. Я не в силах был пошевелиться либо выдавить из себя хоть какой - то звук. Взор мой был прикован к покойнику, который стоял и пустым взглядом смотрел на меня. Не в состоянии выдержать этой чудовищной картины я сделал над собой усилие и закрыл глаза, как в детстве, наслушавшись страшных сказок, в своей темной спальне забирался под одеяло, способное, как тогда казалось, защитить от всех напастей. Снова открыв глаза, я больше никого уже не увидел. Могила по - прежнему была разрыта, вокруг неё лежали наши инструменты. Первой возникшей мыслью было бежать прочь от этого проклятого места, прочь от моего проклятого друга с его страшными открытиями, прочь от всей этой чертовщины, туманящей разум. Наверное, так бы я и сделал, но в этот момент из темноты вышел Джон.
- Прости, я еле смог себя заставить забрать его с собой! Просто сидел и думал.
В ответ он не услышал ничего. Ужас, охвативший меня при виде воскресшего, снова вернулся
Джон встревожено начал трясти меня за плечи.
- Что случилось?
Я лишь вытянул руку вперед, указывая на могилу.
- Он встал, понимаешь! Он живой.
Учёный подбежал к захоронению и посмотрел вниз.
- Нет, он на месте!
На это мне нечего было сказать, так как в определённый момент я перестал ощущать границу между реальностью и её изнанкой. Может быть, расшатанные нервы сыграли со мной злую шутку и всё это мне привиделось, но по сей день, с содроганием вспоминая события той страшной ночи, я ясно вижу перед собой глядящего на меня в бледном свете луны покойника.
Без лишних слов мы сделали задуманное, закопали гроб и вернулись в дом. Я ещё несколько дней провёл с Джоном, уговаривая его бросить всё, продать или просто бросить эту проклятую обитель и вернуться со мной в столицу, где его ждала плодотворная врачебная практика. Но он отказался, мотивируя это необходимостью кое-что доделать, реализовать несуществующие планы. Взяв с него обещание приехать ко мне, как только позволят дела, я вернулся домой.
С тех пор прошло пятнадцать лет. За это время я ни разу не получил от Джона Стюарта ни одной весточки. Семейные обстоятельства не позволили мне выбраться к нему, хотя не раз я даже заказывал билет на экспресс, с целью посетить моего бедного друга. Однажды, отправив поверенного по делам своего предприятия в те забытые богом края, я дал личное поручение справиться о здоровье Джона. По приезду оказалось, что вот уже несколько лет, как последний умер. Похоронен он был скромно на старом кладбище недалеко от его дома. Наведя справки, мне стало известно, что последние месяцы жизни Джон сильно болел. Коллеги его, к которым он не особо охотно обращался, диагностировали нервное истощение, рекомендовали сменить климат, отдохнуть, но материальное положение Джона не позволило ему принять советы врачей, что в итоге привело к смерти.
Выводя эти строки, по прошествии уже почти двух десятков лет, я задаюсь вопросом о причинах уходе из жизни такого блестящего учёного, чей пытливый ум смог принести в мир неведомое доселе открытие. Зная его характер, я думаю, что он так и не смог смириться с положением никем не признанного гения. Честолюбие изъело его до конца, не дав покоя истерзанной душе. Его открытие, не то орудие смерти, не то новая форма жизни, осталось никем не замеченным. Жить с этим он просто не смог, а показать свету проклятый препарат не позволила ему совесть. Он понимал, какой цели он может служить.
Недавно мне всё же удалось посетить его могилу. Снова испытать частицы того ужаса, который пришёл ко мне той проклятой ночью. Я смотрел на уже обветшалое захоронение помощника Джона и знал, что там, в уже прогнившем дереве под слоем слежавшейся земли теплиться жизнь, не поддающаяся разложению, ужасающая, вечная плоть.
Повествуя об этом, я не имею цели напугать уважаемого читателя. Излагаю всё это для предостережения. Все мы и всегда должны помнить, что Бог дает нам ровно то, что мы, в силу своих особенностей, можем узнать, а любое прикосновение к скрытым тайнам, лежащим за гранью нашего восприятия, могут быть губительны для всех нас.
Рукопись обнаружена на чердаке дома под Н-ом в 1997