Они прожили вместе больше сорока лет. Дети выросли, разъехались: у троих уже свои семьи, своё жильё, одна мыкается по съёмным квартирам, трое младших студенты, живут в общежитиях. Просыпаются с первыми петухами. Корову продали несколько лет назад, мужу уже было тяжело накосить сена на зиму, доить некого, можно не спешить вставать. Утром в постели за простыми будничными разговорами то и дело вспыхивает давний спор, как плохой сон, который снится чуть ли не каждую ночь. Спор о делах давно минувших дней.
Ольга вышла замуж в 18 лет. Старшая в семье из выживших детей при часто болеющей матери на её плечах была работа в поле, домашняя работа и уход за младшими. Не было времени на общение с парнями, не было, на кого засматриваться. Однажды пришёл парень из их села Суємцi, заговорил о тёлке, что он хочет купить, отец Мыкыта не понял, о какой тёлке речь идёт. Лучше бы парень со сватами пришёл, отцу не понравилось, что дочь с тёлкой сравнили. Отказал. Спустя какое-то время пришёл Адам, немец из Курмани. Он был младшим в семье. В войну (1-ая мировая) Житомирщина считалась прифронтовой зоной, немецкие семьи вывезли в Туркестан. В тяжёлом климате с плохой водой в их семье умерло 8 детей из 12 и отец. Как это мать пережила? Сам Адам, ребёнок, тоже заболел - его выходили местные жители с помощью верблюжьего молока. После войн и революций они вернулись в родные края. Ольгу и их семью он приметил в молельном доме, где верующие не только молились, но и общались, проводили время досуга. Ольга играла на арфе. Адам тоже пришёл без сватов. Мыкыта расспрашивал, а потенциальный жених рассказывал: учился на ветеринара, отслужил в армии, отделился от родителей (матери и деда), построил небольшой домишко. Адам - немец, Мыкыта - украинец, но в жёны взял немку Магдалену. Будущему тестю жених понравился, на 6 лет старше дочери, армию отслужил, самостоятельный хозяин, неплохо говорит на русском языке, не богат, но это же наживное. Невысокий, но симпатичный, с закрученными усами. Ещё он вспомнил, Адам играл на трубе в оркестре верующих. Когда Адам ушёл, спросил у дочери, что она думает о парубке.
- Если я вам дома надоела, если я на кусок хлеба не заработала...
Слёзы, наверное, готовы были брызнуть из глаз, она не думала о замужестве, а уезжать из дома было страшно. Обычно строгий, даже жёсткий к детям Мыкыта нежно обнял дочь, стал ей объяснять, что дети вырастают и покидают родной дом. Раньше родители часто решали судьбу детей. Мыкыта своей крестьянской интуицией чувствовал приближение грозы, вовсе не атмосферной. Он старался устроить своих детей, дал неплохое приданное: тёлку, молодого коня, домашнюю утварь, швейную машинку. Свадьбу сыграли в феврале 1930. Брак зарегистрировали. Перед венчанием выяснилось, что Ольга некрещёная. Нормальная ситуация для семьи баптиста, каким был Мыкыта. Священник сказал, что обязательно надо креститься. Невеста согласилась, но перед самым обрядом наотрез отказалась - такой каприз невесты. Спас положение жених: крестился вместо невесты. Второй раз.
После свадьбы Адам вёл образ жизни такой же, как и прежде в холостяцкую пору. Зима, до полевых работ далеко, приходили друзья, пьянствовали, играли в карты. Разве что отказалась от их компании подружка Эмма, возможно, у неё были свои виды на Адама: "У вас теперь новая хозяйка". Ольги приходилось готовить на всех, потом убирать всё. Эдвард, брат Адама, перехватил её руку: "Садись за стол, уважь, выпей с нами". "Ещё чего?" - вырвала руку, Ольга сроду ни разу не пробовала, даже на свадьбе. У Адама, как оказалось, была своя норма, он выпивал две стопки и больше не пил. Но и этого ему было много: через какое-то время его разморило, и он заснул прямо за столом. На следующий день молодая жена начинала разговор, что негоже так часто выпивать. На что он возражал, что это его друзья, и ты должна к ним хорошо относиться. Пьянки повторялись вновь и вновь. В какой-то вечер Адам после своей нормы уснул, мужики допили самогон и разошлись. Остался Эдвард. Он был старше Адама, выше ростом, более резким, говорил громче других, всегда нагло смотрел ей в глаза. Ольга убирала посуду со стола. Он перегородил ей дорогу:
- Пойдём, - рукой показывая в сторону спальни.
- У меня Адам есть.
- Адам маленький молодой глупый...
Эдвард рукой коснулся её плеча, и сразу же получил резкий толчок от молодой женщины. Силы у неё было много, родственник упал. Ольга отступила на шаг, не глядя на ощупь взяла кочергу. В глазах мужика были удивление и злость:
- Дура! - он с трудом встал. - А я скажу Адаму, что ты переспала со мной, - он приходил в себя, ухмылялся. - Скажу, что сама захотела.
- Не поверит.
- Он тебя не знает. А меня знает. Так кому он поверит? Тебе или брату родному? - на лице торжествовала улыбка, он нашёл выход из положения, в которое сам себя загнал.
- Выметайся... - взгляд Ольги лучше слов говорил обо всей ненависти к Эдварду.
- Иду, иду, - не мешкая, на ходу хватая шапку с тулупом покидал "поле поражения" мужик.
На следующее утро Ольга сказала мужу:
- Ещё раз приведёшь пьяниц, я уйду.
- Куда?
Только после его вопроса она задумалась, а куда уходить? К родителям - нельзя, скажут, не справилась. Ответила:
- Не знаю. Но уйду.
Пиршества прекратились. Но выполнил ли свою угрозу Эдвард, Ольга не знала. Адам ничего не спрашивал. Она ему тоже ничего за брата не сказала.
Через какое-то время произошло то, что должно было произойти. Жена забеременела, ещё через несколько месяцев её положение стало заметно всем. Беременность проходила нормально, и Ольга работала, как обычно, тяжёлую работу не исключала. Ближе к концу беременности произошёл случай: из стойла из сарая выскочил их молодой конь.
У коня своя история, как он родился. Ольга зашла в сарай как раз тогда, когда кобыла его родила. Жеребёнок был в мешке (оболочке), бежать спрашивать было некогда, она догадалась разрезать ножом мешок, тем самым спасла новорождённого от удушения. Никто её этому не учил, или сама жизнь учила. Отец похвалил "молодец дочь", а на свадьбе сказал: "Ты его спасла, он твой".
Конь выскочил из сарая на волю, поскакал по участку. Ольга бросилась ловить (Адама не было). Животное перепрыгнуло через ров-межу к соседям, а женщина, молодая, здоровая, глупая, не задумываясь, перепрыгнула за ним, поймала. Но Ольга была в положении, начались преждевременные роды. Пришли соседки, родился мальчик. Повитуха только покачала головой: не выживет, уж очень рано родился. Мальчик умер, прожив полтора суток.
Началась Коллективизация. А перед ней прошла "гроза", которую предчувствовал Мыкыта. Его "раскулачили": забрали дом, скот, орудия производства, буквально пустили по миру. Был ли он кулаком, мироедом, эксплуататором? Нет, батраков не было, всё, чего он достиг, было результатом работы его самого, его семьи. Скорее всего, он был трудолюбивым успешным крестьянином. Через какое-то время он и старшин сыновья попали в жернова судебной системы, были отправлены в отдалённые места заключения, где и канули в лету.
В поселении немцев Курмань, где жили Адам с Ольгой, тоже начиналась коллективизация. Провели собрание жителей села, рассказывали, агитировали вступать в колхоз. После него мужики собрались отдельно на свой сход. Адам был на нём вместе со своими старшими братьями Вилли и Эдвардом. "Горячие головы" предлагали на конях, на телегах рвануть в Польшу, граница была рядом. Адам пришёл со схода, рассказывал. Когда-то он думал поехать на запад, потом в Америку, но женился.
- Эдвард решил уходить в Польшу.
- Эдвард нам не указ. Он один, холостой. А у нас Рубин, - родившемуся сыну не было ещё года, - куда нам с ним? А Вилли с Катериной, твоя сестра Ольга что думают?
- На сходе одни мужики были. Мужа Ольги не было. А Вилли ничего пока не сказал, - Адам помолчал, задумавшись. - Пожалуй, ты права.
"Конечно, права" - подумала про себя. Потом подумала о семье отца: их выселили из дома, старшего из братьев арестовали. "Может, им помощь понадобиться? А я уеду".
Группа крестьян на телегах под покровом ночи подъезжала к границе. Их встретил заградительный отряд, ожидали. Всех арестовали. После ночи милиционеры пришли к ним домой, арестовали Адама. Он сидел в камере с другими мужиками, на допросы его не вызывали, причину ареста не говорили. Всех, кто пытался перебраться в Польшу, осудили, дали срок. После был суд над Адамом:
- Я не пытался уехать в Польшу.
- Вы знали, что односельчане собираются пересечь границу? Вы знали, что ваш брат Эдвард тоже готовится нарушить границу?
- Да, брат Эдвард собирался.
- Вы не сообщили о намерениях преступников.
- Что же мне надо было сообщить на брата?
Адама осудили за пособничество, за то, что не донёс на брата. Его сослали в Вологодскую область. Отпустили собрать вещи. Жена помогала собираться, не молчала:
- Вилли не судили. А ведь он тоже был на сходе. Может это он сообщил о сходе? Или его Катерина? Повезло твоей сестре Ольге, что муж не пошёл на сходку. Адам, ты бы с сыном попрощался. Видишь, ходить пробует. Когда его ещё увидишь...
Наверное, в ссылке была не такая строгая охрана. Адам соскучился по семье, сбежал, приехал тайно (где Вологда и где Новоград-Волынский), днём прятался в подполе, с сумерками выходил. Какое-то время они так прожили, но Ольга начала разговор: "Ты так всю жизнь собираешься в подполе жить?" Он сам пошёл в милицию: срок ему добавили, и уже не ссылки, а тюремный, и дальше Вологды - в Архангельскую область под Холмогоры, где летом белые ночи.
Адама опять увезли. А в жизни Ольги наступил один из самых суровых годов. Голодный. Голодомор, как назовут это позже. Она выживет вместе с сыном. Ранней весной к ним в село приехал вербовщик, председатель колхоза с Херсонщины: в колхозе не хватало людей. Херсонщина - хлебный край Украины. Ольга переехала в край, где было лучше с хлебом. Прожила там год и переехала к мужу по месту заключения, где он отбывал срок, работал. Первое время она жила прямо в тюремном мужском бараке, за занавеской. Пока не сняла угол в посёлке возле лагеря. Адаму разрешили ночевать в посёлке. Так они и прожили до конца срока мужа, вернулись на Херсонщину вчетвером, под Холмогорами в семье родилась дочь.
Война их застала под Каховкой. Адама отправили перегонять колхозное стадо в тыл, он и гнал, пока не увидел впереди немецкие танки. Вернулся домой. Конечно, немецкие семьи под оккупацией жили лучше миллионов советских граждан. Задолго до отступления немецких армий оккупационная администрация собрала всех фольксдойче (этнических германцев) и отправила в Германию. Там Адама и других мужиков призывали в армию, дела на фронтах шли плохо. Медкомиссия обнаружила, что у него меньше половины лёгких, последствия перенесенной болезни в детстве. В армию его не взяли, но направили в трудармию: он работал в хозяйстве у бауэра на западе Германии. Ольга с четырьмя детьми и своей мамой (перед войной родилась дочь и во время войны ещё одна, мама разыскала их семью после окончания срока Адама) были размещены в городке вблизи Потсдама, где были освобождены Красной армией. Уже советская оккупационная администрация собрала всех фольксдойче, бывших советских граждан, и отправила этапом на родину. А там всем впаяли 10 лет ссылки на Урале. Семью надо было как-то кормить, а работа только на лесоповале: бригада баб очищала стволы поваленных сосен от веток. Плохо то, что работа была далеко от посёлка, и дети оставались с больной бабушкой, а после её смерти и вовсе сами. Однажды Ольгу освободили от работы и отправили в посёлок. Приехал следователь допросить Ольгу. Следователь дал ей фотографию:
- Вы знаете этого человека?
На фотографии был Эдвард. Где он, что с ним? Адама не было. А вдруг Эдвард приедет сюда, в посёлок Чёрный Яр? Ей стало страшно от одной этой мысли.
- Я не знаю этого человека.
Ольга с детьми пережила почти два тяжёлых, два суровых, два голодных года.
Адам попал в американскую зону побеждённой Германии (страна была поделена на 4 зоны). Мог остаться там, но отправился на поиски семьи, в Германии он их уже не застал, не успел. Его так же отправили этапом на родину, он тоже получил своих 10 лет. То, что он их отыскал, было чудом. Адам сменил Ольгу на лесоповале, а жена вернулась в посёлок к детям. В Чёрном Яре у них родились ещё трое детей. Семья воссоединилась и зажила в любви. Но...
Лесоразработки перемещались с места на место с каждым разом дальше от посёлка. На каждом новом месте строили деревянный барак для отдыха и ночлега. Вечером и утром работал дизель-генератор, выключали его в 10 часов вечера. На лесозаготовках работали мужики-лесорубы и женщины на вспомогательных работах. Жили в одном бараке, разделённом тканевой занавеской на мужскую и женскую части. Послевоенные годы. Много мужиков погибло на фронтах. Много баб остались одинокими, без семьи и детей. И эта статистика была повсеместной, включая далёкий оторванный от других городов посёлок Чёрный Яр. Сама природа боролась с перекосом в статистике, с выравниванием демографической ситуации в стране. Когда в 10 часов выключался свет, в бараке в темноте начиналось движение в обе стороны, занавеска была слабой преградой. Шила в мешке не утаишь. Ольге рассказали об ещё одном ребёнке Адама, родившемся на стороне. Что она могла сказать Адаму? Ничего. Остался в семье, и то хорошо. Возможно, мать ещё одного ребёнка на большее и не претендовала.
Прошло 10 лет ссылки Ольги и детей, у Адама его 10 лет закончились годом позже. В 56-ом их большая семья переехала в село под Днепропетровском. Купили дом. Отремонтировали (впрочем, это процесс, причём, нескончаемый). Адам работал кузнецом сначала в колхозе, затем в совхозе, его звали иногда посмотреть домашнюю скотину, мог он и печку сложить. Ольга стала сельской портнихой, клиенток у неё было много, зарабатывала она шитьём не меньше мужа, да вот денег особо и не увидишь - все куда-то уходили. Жили они небогато, но концы с концами сводили. У них в семье сложилось разделение, дети были на матери, но на собрания в школу ходил только отец. Никто из её клиенток не знал, что она не умела писать.
В начале 60-ых годов к ним приехал нежданный и незваный гость, без какого-либо письма, как снег на голову. Время было ранней весной, на госте было старое поношенное пальто, помятая шапка, видавшие виды штаны, стоптанные сапоги. Вероятно, вещи были куплены на распродаже, или вовсе найдены на свалке. Сам он был небрит, вида затрапезного. Эдвард. Они лет 30 не виделись. Адам брату обрадовался, засуетился. Ольга встретила молча, ничего хорошего от его приезда не ожидала, будь её воля, вовсе в хату не пустила бы. Гостя накормили, напоили, спать уложили. Пару дней он отогревался, отъедался. Адам приходил с работы, за ужином бутылка, но он свою норму, две стопки, соблюдал, а гостю не на много больше доставалось. Видать мало было, на какой-то день он пошёл в село, напился, встретил Адама с работы на подходе, кричал на всю улицу:
- Что, братуха? Думаешь, жизнь удалась? Да ты же такой, как и я. Ты же тоже сидел. В тюряге... А корчишь из себя...
Бессвязная речь пьяного, половина на немецком, половина на русском. Адам его понимал, но не догадывался, что односельчане ничего не понимают. При переезде на новое место жительства Адам с Ольгой неосознанно желали начать жизнь как бы с новой странички, с нуля, забыв о ссылках, о тюрьмах, о совместной жизни в поселениях с такими же, как они. И хотя в СССР были миллионы осуждённых, им не хотелось, чтобы соседи знали их прошлое. Многодетная семья, трое учеников учились в школе, Адам ходил на все собрания, всегда (не только в школе) гладко выбрит, опрятно одет. Семья была на хорошем счету, его даже избрали в родительский комитет школы. А тут родственник орёт на улице. Наверное, Адам впервые проявил жёсткость к брату:
- Знаешь что? Собирай-ка ты вещи и езжай к себе, откуда приехал.
Вещей у Эдварда не было, собирать было нечего. Он всё же переночевал, протрезвел, утром попросил у брата денег на дорогу. "Куда тебе?" - "До Караганды" - "Чего туда?" - "К Вилли". Старший брат Вильгельм в конце 30-ых годов вместе с другими немецкими семьями (переселяли перед войной) переехал в Казахстан. Билет стоил не дёшево, пришлось занять у соседей. Адам посадил брата на попутку (общественного транспорта в село не было). Так Эдвард исчез из их жизни навсегда. Через год из Караганды пришло письмо, сообщили, что брат Вилли погиб на шахте. Сестра Ольга похоронила двух мужей и с двумя сыновьями (от разных отцов) переехала из Казахстана на Украину, первое время они жили у Адама с Ольгой, потом перебрались через Днепр на строительство большой тепловой электростанции. Отец Ольги и старшие его сыновья Фёдор и Иван затерялись: то ли погибли в тюрьмах, то ли на войне. Одну свою дочь Елену Мыкыта с Магдаленой отдали в бездетную семью немцев, ещё до раскулачивания (предчувствие "грозы"?). А двое младших Вера и Валентин после раскулачивания попали в детдом, благодаря чему выжили в голодные годы. Елена выросла в Караганде, разыскала Ольгу в конце 40-ых годов на Урале. Ольга разыскала младших через "Красный Крест" на Житомирщине в конце 50-ых, увиделись они почти через четверть века.
* * *
Как-то утром Адам встал, видать, не с той ноги, неожиданно для Ольги спросил:
- Зачем ты переспала с Эдвардом?
"Сказал-таки". Комок подступал к горлу:
- И ты поверил? - в голосе прозвучала досада. - Да мне тебя одного много было. Чего ты тех пьяниц в дом водил? Эдвард руки распускал, а ты дрых.
Она говорила, а перед глазами возник Эдвард с его ухмылкой, откуда у неё только силы взялись тогда, ведь она боялась Эдварда. Ей стало жалко ту, молодую Ольгу.
- Вам, мужикам, одно только и надо. Сколько я абортов сделала, - она говорила и саму себя заводила ещё больше. - У меня кроме тебя никого не было. А у тебя ещё один сын на Урале остался. Так и вырос без отца.
Адам вышел из хаты, тем самым прекращая спор. Ольга тоже переключилась на другое. Должна дочь прилететь из Ленинграда, внуков привезёт, они бледные такие, отогреются на Украине, витамином солнечным насытятся. Надо бы денег подзаработать да отложить, чтобы внуков вкусненьким побаловать. Адама пенсия, колхозно-совхозная, 48 рублей, разве на неё внуков побалуешь? Её бабы-сверстницы получают совсем небольшие пенсии, а она всю жизнь при муже, при детях, стажа никакого - пенсии не заработала. Села к ножной швейной машинке "Веритас" выполнять очередной заказ.
Так и жили старики. Время от времени у них вспыхивал бессмысленный спор о делах давно минувших дней, вспоминали давние обиды, претензии, какие-то недомолвки. Но прошлого не изменишь. Оно лишь может отравить настоящее.