Аннотация: Судя по некоторым отзывам и письмам, многие почему-то решили, что это весь второй роман. Народ! Это НЕ ВЕСЬ РОМАН, а только ОТРЫВОК! Да, он очень большой. Но сюжетно сие лишь ЧАСТЬ продолжения "НВ", поэтому не считайте, что текст выложен целиком.
То, чего желаешь
- Исполни одно поручение, - сказала Ризель. - И тогда я, так и быть, забуду о необычных обстоятельствах нашего знакомства.
Они сидели на старой скамье, неподалеку от того места, где Хаген упустил свой единственный шанс исполнить задуманное. Пересмешник постелил на замшелые доски свою куртку и теперь дрожал от холода; принцесса делала вид, что ничего не замечает. Самообладанию девушки можно было лишь позавидовать: Ризель вела себя так, словно на её жизнь покушались каждый день и спастись всякий раз удавалось без посторонней помощи. И, самое удивительное, принцесса не спросила, зачем он пытался её убить... быть может, это её попросту не интересовало?
- Что скажешь?
Хаген криво улыбнулся, сообразив: детали поручения ему сообщат потом, лишь после того, как прозвучит короткое слово 'да'. Кто-то другой наверняка отверг бы подобную сделку с негодованием, но несостоявшийся убийца чувствовал: перечить той, кого наметил себе в жертвы, он не сумеет.
Почему? Он хотел бы знать...
- Слушаю и повинуюсь, Ваше Высочество.
Красивое лицо Ризель осталось бесстрастным, словно маска; принцесса как будто знала наперед, что он не станет сопротивляться. Пересмешник неожиданно вспомнил, какие противоречивые чувства испытал много лет назад, впервые услышав о цвете волос наследницы престола: оказывается, не он один получил от судьбы такой 'подарочек'... но уж её-то точно никто из-за этого не бил, не называл тем словом, хуже которого просто ничего не может быть. 'Я прав, Ваше Высочество? Жаль, мне никогда не хватит смелости об этом спросить вслух...' А ведь именно белые волосы и брови делали её прекрасной: на этаком фоне даже бледная кожа казалась темной, голубые глаза - огромными и светящимися. Красота Ризель была странной - она словно не принадлежала ни к земным детям, ни к небесным.
Принцесса смотрела на Хагена, почти не мигая, и он чувствовал себя стрелой, замершей в полете: тщательно продуманный план рухнул, ферзь превратился в пешку... что с того? Ему хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
- Ты отыщешь для меня одного человека и передашь ему несколько слов, - сказала Ризель ровным голосом. Наверное, она так приказывала слугам - спокойно, равнодушно, без мысли, что кто-то может ослушаться или хотя бы подумать о непослушании.
- И всё? - Хаген не сумел скрыть удивления и даже ощутил себя уязвленным. - Слишком просто, Ваше Высочество. Я уж было решил, вы собираетесь отправить меня с посольской миссией к морской матери.
- Не радуйся раньше времени. - На тонких губах впервые мелькнуло подобие улыбки. - Этого человека будет очень нелегко разыскать. Возможно, он не захочет тебя слушать или, выслушав, не поверит ни единому слову. Приуныл, да? Не исключено, он тебя попросту убъет.
- Хм. Вы меня заинтриговали, принцесса. Что ж, я отыщу этого человека, будь он хоть сам неуловимый капитан Крейн!
Великий Шторм подсказал ему это имя, не иначе...
Кто бы из людей или магусов ни сказал, что, увидев один город Окраины, считай, видел их все - он ошибся. Да, Кеттека, Ямаока, Марейн и даже Лейстес походили друг на друга пестротой лиц, одежд, товаров и разноголосым хаосом рыночных площадей, где южанин и северянин понимали друг друга с полуслова; но всё-таки была в этом странном ожерелье островов, разделявшем владения магусов и принадлежавшие меррам южные моря, редкостная по своей красоте жемчужина - Каама, город-на-воде.
Капитаны, хоть раз побывавшие в здешних местах, уже не могли забыть их необыкновенную красоту. Хрустальная толща воды оставалась удивительно прозрачной даже при сильном ветре, а потому корабли шли ровно, спокойно, не опасаясь зацепить дно или риф - да их и не было здесь совсем! Каменные 'ворота', охранявшие вход в бухту, словно вытесал когда-то в глубокой древности великан - кто знает, может быть, основатели постарались? - и она превратилась в настоящую крепость. Одна беда - земли для города маловато, сплошные отвесные скалы да бесплодный берег...
Полторы сотни лет прошло с тех пор, как оставшийся безымянным рыбак построил первый дом на воде. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы раздобыть подходящее дерево, зато в камне недостатка не было - и новые дома возводились уже на прочном фундаменте из массивных гранитных глыб. Каама росла медленно, но в этом и крылся один из её секретов: когда Великий шторм спохватился, городок встретил его во всеоружии и первую битву выстоял без потерь. Потом потянулся народ, и за каких-то десять лет Каама превратилась в самый большой порт Окраины... хотя важнее было другое. Посреди рукотворных островов и каналов, ходить по которым могли только узкие и длинные лодочки, посреди прозрачных вод и головокружительно высоких скал родилось нечто неназываемое, заставлявшее говорить об этом городе с благоговейным придыханием: о-о, Каама!
Шли годы. Войны начинались и затихали; Великий шторм то и дело пробовал на прочность город-на-воде; старые дома ветшали и рушились, на их месте строились новые. Чем дальше уходил фрегат от Хрустальной бухты, тем причудливей становились слухи о Кааме - дескать, её кварталы-островки по ночам дрейфуют, цепляясь друг за друга мостами, словно абордажными крючьями. Утром глянешь в окно - а там не та улица, что была накануне вечером. Ещё говорили так: несть числа островам в Океане, несть числа мостам в Кааме - и это был единственный слух, который местные жители распространяли сами о себе с превеликим удовольствием.
Мосты, конечно, можно было легко подсчитать... но зачем?
Шли годы, и Каама постарела: волны размыли некогда крепкий фундамент, сырость на мягких лапах прокралась в дома и поселилась там надолго; просели деревянные причалы и любой, даже слабый шторм справился бы с ними играючи. Так бывает - города, как и люди, не могут защититься от беспощадного времени. Но однажды в гавань вошел фрегат, чьи паруса в предрассветном сумраке еле заметно светились, и на пристань сошел высокий светловолосый человек. Огляделся, улыбнулся лукаво и коротко бросил: 'Мне здесь нравится'. 'Лайра обосновался в Кааме? - усмехнулся Капитан-Император, когда ему об этом доложили. - Что ж, трухлявому королевству - трухлявую столицу!'
А неназываемый дух, уже почти забытый всеми, неотступно следовал за светловолосым человеком, следил за каждым его движением, ловил каждое слово с трепетом: неужели? Разве бывает так, что старые времена возвращаются, вслед за старостью приходит молодость, осмелевший было шторм получает по зубам и трусливо отступает за горизонт?!
Бывает...
...Луна вынырнула из-за туч как раз в тот момент, когда Хаген очутился прямо перед входом в таверну 'Весёлая медуза', и осветила вывеску - облупленную, с трещиной. Вывеске под стать оказался и сам покосившийся двухэтажный домик: пальцем ткни - обрушится прямо в канал. Отчего-то пересмешник подумал, что в таких местах обычно собираются те, кто не задерживается на одном и том же фрегате надолго.
Сам он вовсе не собирался приходить именно сюда. Ещё засветло, когда 'Невеста ветра' пришвартовалась и боцман разрешил матросам, сменившимся с вахты, сойти на берег, пересмешник тотчас же этим разрешением воспользовался - почти что бежал с корабля. Ему казалось, что на берегу можно будет хоть немного отдохнуть от голоса фрегата, беспрестанно звучавшего в сознании с тех самых пор, как два месяца назад они с капитаном Кристобалем Крейном пожали друг другу руки. Нет-нет, Крейн сдержал слово и главная тайна Хагена так и осталась тайной, но капитан не предупредил нового матроса о том, что 'Невеста' будет хозяйничать в его голове с бесцеремонностью портовой шлюхи. Это оказалось, пожалуй, хуже всего: путаясь в обрывках чужих мыслей и снов, Хаген то и дело терял себя, растворялся в нечеловеческом разуме фрегата, словно засыпая с открытыми глазами - и частенько к реальности его возвращала лишь оплеуха громилы-боцмана.
Вот поэтому пересмешник и поторопился сойти на берег, но его ждало разочарование. 'Невеста' никуда не делась, она по-прежнему была рядом, и даже более того: теперь Хаген чувствовал, в какой стороне находится фрегат, словно в его голове вдруг заработал компас. 'Должно быть, именно так птицы и морские твари ощущают стороны света', - решил пересмешник и тяжело вздохнул. Играть роль матроса оказалось куда проще, чем быть им на самом деле. Хаген всей душой желал бы возвращения того беззаботного времени, когда фрегат не сидел днем и ночью в его сознании, если бы не одна деталь: он лишь сейчас понял, до чего глупым выглядело это представление в глазах капитана Крейна, всевидящего и вездесущего.
Делать было нечего, и пересмешник побрел куда глаза глядят, а в двух кварталах от 'Веселой медузы', решив свернуть направо, отчего-то пошел налево - как будто кто-то исподволь его подтолкнул.
Теперь же неведомый 'кто-то' хотел, чтобы он вошел в таверну.
'Что я здесь делаю? Ну и названьице у этого заведения...'
Из-за неплотно прикрытой двери доносились неразборчивые голоса, смех, нестройный перебор гитарных струн - судя по звуку, инструмент был в неважном состоянии. Женский голос громко и отчетливо сказал: 'Отстань!' - и сразу же раздался грохот, как будто кто-то, резко поднявшись, опрокинул скамью. Всё это были совершенно обычные звуки портовой таверны, но Хаген вдруг ощутил, как напряжение последних дней отпускает, а присутствие фрегата слабеет.
Многоголосое бормотание 'Невесты ветра' затихало и раньше - по ночам и во время стычек с морскими тварями. Совсем недавно, когда зеленопарусный корабль входил в бухту Каамы, голоса и вовсе умолкли. Правда, Хаген понял это не сразу: он, как и остальные матросы, во все глаза смотрел на удивительный город, который Лайра Отчаянный поднял из руин и сделал столицей своего королевства. Зрелище и впрямь оказалось впечатляющим: Каама, дрожащий мираж на грани воды и воздуха, покорила их сердца быстро и безжалостно. Теперь оставалось лишь дождаться рассвета, чтобы полюбоваться на неё во всей красе.
А пока пересмешник решил, что не мешало бы поужинать.
В довольно большом зале 'Весёлой медузы' было шумно, дымно и грязно; его чувствительный, как и у всех магусов, нос тотчас же различил в пестром букете запахов весьма подозрительные ноты - удивительно, как посетители этого местечка ещё не вымерли? - и если мгновением раньше мысль перекусить задешево ещё казалась стоящей, теперь она была отброшена без сожалений. Уж лучше затянуть пояс потуже, чем отведать тухлятины.
Хаген огляделся и безотчетно поправил зеленый платок, под которым прятал отросшие бело-рыжие волосы. Как он и предполагал, компания в общем зале 'Веселой медузы' собралась что надо! Пересмешник провел на борту фрегата достаточно времени, чтобы понять, с кем имеет дело: здесь были воры, трусы, лентяи и, наконец, просто неудачники - вроде пьяницы Грейди, проспавшего отплытие 'Невесты ветра' из Ямаоки... его, Хагена, помощь в этом деле значения не имела. Ах, да - ещё следовало помнить о тех, кто возомнил себя хитрее капитана и попытался приручить корабль. Впрочем, пересмешник был уверен, что подобных умников отправляют не на берег, а прямиком к морской матери. Но что бы ни привело этих моряков нынче вечером в таверну, очевидным было лишь одно: здесь они пробудут ещё долго. Такую горькую долю только и осталось, что заливать чем-нибудь покрепче, а потому вокруг не было ни одной трезвой физиономии. Отчего-то представилась Эсме-целительница посреди подобной разношерстной компании - и магус вздрогнул. Матросы 'Невесты ветра' по сравнению с посетителями этого местечка выглядели сущими белошвейками.
- Тебе чего? - тусклым голосом спросила девица с увядшей розой в корсаже. - Ты не похож на здешних завсегдатаев, красавчик.
- Да я, собственно... - начал Хаген и растерянно умолк. Ощущение, что он пришел именно туда, куда надо, не исчезало - мало того, усилилось. Но он понятия не имел, что делать дальше. - А что там такое? - спросил пересмешник торопливо, заметив группу моряков, собравшуюся в углу зала.
- Какого-то балбеса сейчас облапошат! - пренебрежительно отозвалась его собеседница. Дверь отворилась вновь, и девушка шагнула к вошедшему, посчитав его более подходящим клиентом, а Хаген принялся осторожно пробираться мимо беспорядочно расставленных столов и лавок. Осторожность, впрочем, была излишней - никто не обращал на него внимания.
- ...а я говорю - не сможешь! - раздался знакомый голос ещё до того, как пересмешник успел протолкаться ближе к столу. - С твоими-то п-паль... пальцами... Тут сноровка нужна, во как!
Умберто сидел, подперев левой рукой подбородок; в пальцах правой руки он вертел кусок веревки длиной в полтора локтя - точнее, пальцы беспрестанно вертели её, складывая в замысловатые петли, как будто рука действовала сама по себе. Помощник капитана Крейна был пьян: его невнятный голос, блуждающий взгляд и странный румянец на щеках яснее ясного подсказали Хагену, что без посторонней помощи Умберто не только не доберется до корабля, но и из-за стола не встанет.
- Чем тебе не нравятся мои пальцы? - зловеще ухмыляясь, спросил широкоплечий моряк, чей нос в свое время близко познакомился с дубиной, а руки, покрытые старыми шрамами, словно побывали в тисках палача. - Ты что сейчас сказал, э?
- Что мы идем домой! - встрял Хаген, положив руку на плечо Умберто. Помощник капитана одарил его взглядом, в котором пугающе долго не проскальзывала искра узнавания. Голова Умберто чуть заметно покачивалась, как у готовой к броску змеи. 'А, ты... сволочь двуличная...' - пробормотал он разочарованно и вновь повернулся к верзиле со сломанным носом.
Хаген понял: приближаются большие неприятности.
- Ты кто такой? - поинтересовался верзила, недоуменно хмуря брови. Подобное выражение лица пересмешнику уже доводилось видеть раньше: так придворный щеголь разглядывает блоху, невесть как очутившуюся на белом манжете рубашки. - Откудова будешь? Мамка не учила, что нельзя перебивать, когда взрослые дяди разговаривают?
Сборище разразилось хохотом, а пересмешник стиснул зубы. Здравый смысл безжалостно подсказывал: если начнется драка, он не выстоит против такого громилы ни в кулачном бою, ни на ножах, а ведь тот ещё и с товарищами... Хагену объяснили: любому матросу 'Невесты ветра' придут на помощь в случае опасности, но до причала путь неблизкий, да и мысль о том, что за его глупую смерть жестоко отомстят, утешения не приносила.
Пересмешник - слабый клан, не чета Фениксу.
Слабый, но вовсе не беззащитный...
- Мой друг... - Пальцы Хагена стиснули плечо Умберто; тот вяло запротестовал, но магус не обратил внимания. - Он, сами видите, здорово перебрал... поэтому несет всякую чушь, у него ж язык как помело...
- Это точно! - послышался чей-то возглас, и моряки снова засмеялись, на сей раз добродушнее. Хаген слегка приободрился.
- Мы пойдем, а? - сказал он и тут же понял, что поторопился.
Здоровяк покачал головой. В его взгляде не было и следа хмеля, но было нечто иное: еле заметный огонек сродни тому, который появлялся в глазах Феникса незадолго до превращения. Хаген пристально всмотрелся в лицо незнакомца и с ужасом понял: опустившийся и изувеченный моряк, чья старость не за горами, видит перед собой двух неоперившихся юнцов. Этим юнцам здорово повезло - у них есть команда, капитан, молодость, здоровье, да ещё и смазливые физиономии, весьма притягательные для женщин всех возрастов. И больше всего на свете моряку хочется показать им, какой жестокой бывает судьба...
А на зеленые платки он плевал с высокого маяка, как и на капитана Крейна.
- Ты мне зубы не заговаривай, - проговорил здоровяк тихо и зловеще. - Или не знаешь, что такое состязание узлов?
Хаген знал - даже как-то раз выиграл несколько монет, сделав удачную ставку, - но всегда удивлялся, отчего моряки с таким трепетом говорят об узлах. Должно быть, на его лице не отразилось достаточного уважения, потому что моряк помрачнел и зарычал на всю таверну:
- А ну не лезь не в своё дело!!!
- Он же пьяный, - возразил пересмешник, лихорадочно перебирая пути отступления, ни один из которых не подходил. Ответом на его беспомощную отговорку был лишь издевательский смех. - Он и двух слов связать не сможет, что уж о веревке говорить!
- Трезвый или пьяный, - вдруг заявил Умберто, старательно проговаривая каждое слово, - с веревкой я всегда друж-жу...
- Ну, а я о чем?! - здровяк ликующе стукнул кулаком по столу. - Всегда знал, что для пирата лучшая подружка - верё... молчу, дружище! Что, уже и пошутить нельзя?
'Может, оставить всё, как есть? - подкралась предательская мыслишка. - Вон какие коряги... разве такими лапищами он сумеет управиться с веревкой? А Умберто ведь и в самом деле мастер. Пьяный - и что с того?..'
Хаген нахмурился.
Он лишь сейчас понял, отчего боится незнакомца, и причиной тому была вовсе не возможная драка. Среди шрамов на руках здоровяка самыми свежими были следы ожогов, а от его одежды исходил еле ощутимый горьковатый запах, который было трудно перепутать с чем-то другим: звездный огонь. 'О-о, Заступница! - Хаген чуть было не воззвал к Эльге вслух. - Паленый, хоть и выглядит как моряк. Да кто же он такой?' Собравшиеся вокруг не чувствовали запаха - для этого нужно было обладать обонянием магуса - и не замечали огненных отметин. 'Вам же хуже, - подумал пересмешник с легким злорадством. - Ни один фрегат не пустит на борт паленого или того, кто к нему прикоснулся!' 'Невеста ветра' тоже боялась звездного огня, и это из-за неё он чуть было не потерял самообладание.
- Приуныли, ребятки? - Видя, что Хаген молчит, 'моряк' с довольным видом откинулся на спинку скамьи. - Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!
Умберто сидел, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.
- Я н-не... не буду с тобой состязаться, - проговорил он слегка изменившимся голосом, но всё так же глухо и невнятно; потом вздрогнул и повторил сказанное громче, прибавив: - И вообще, я тебя не вызывал... не успел вызвать. Вот...
Хаген стоял совсем рядом с помощником капитана и чувствовал, как сильно тот дрожит. Пересмешник вдруг ощутил себя актером, которому роль показали лишь перед самым выходом на сцену, а на представление заявился сам Капитан-Император.
Здоровяк от неожиданности застыл с открытым ртом, но тут же пришел в себя и разразился градом изощренных ругательств - досталось и кракену, и морской матери, и всему морскому племени за компанию.
- ...и вообще, где твоё слово? - Он привстал, опираясь на кулаки, угрожающе навис над Умберто. Помощник капитана даже не пошевелился. - Зачем трещал о состязании, как баба, если не собирался его затевать?
- Будь ты на моем месте, - сказал Умберто, - то понял бы. Всё как раз из-за бабы...
На мгновение что-то изменилось в лице странного незнакомца.
'Неужели?!' - Хаген возликовал и торопливо отвернулся, чтобы никто не заметил его внезапной радости. Случайное слово, похоже, попало точно в цель. Быть может, удастся сочинить такую историю, чтобы о состязании узлов все забыли?
- Расскажи! - раздался чей-то возглас; собравшиеся закивали. Пересмешник взмолился Заступнице - ну хоть чуточку удачи! - и она его услышала. Здоровяк, вновь откинувшись на спинку скамьи, пробормотал с деланным безразличием:
- Валяй. Так и быть, послушаю... перед тем, как морды вам обоим начистить.
Умберто тяжело вздохнул и начал рассказывать о женщине, которая появилась на борту его фрегата и, в нарушение обычая, осталась надолго. О-о, услышь эту историю любой столичный рифмоплет, он за ночь превратил бы её в поэму; потом, быть может, какой-нибудь театр Аламеды поставил бы пьесу под названием 'Роковая встреча' или что-то в этом роде. Хаген не сомневался, что представление собирало бы полные залы. Рассказчик вдохновенно повествовал об их приключениях - о путешествии к далеким островам, где красавицу ждало наследство предков, о сражениях с морскими тварями и о том, как девушку полюбил сначала он сам, а потом ей отдал своё сердце капитан. Моряки слушали и мрачнели - у каждого из них в прошлом была возможность убедиться на собственной шкуре: от капитана ничего не скроешь. Они знали, навигатора с первым помощником обычно связывает тесная дружба, поэтому не было ничего удивительного в том, что двое влюбились в одну женщину - схожие вкусы, одинаковые мысли, ведь помощника совсем не зря называли 'капитанской тенью'! Кое-кто и злорадствовал немного: по всему видать, скоро попадет красавчик в 'Весёлую медузу' снова - уже насовсем...
Голос Умберто постепенно стал четче и выразительней, но этого никто не заметил.
- И что мне делать теперь? - спросил он под конец, вовсе не ожидая ответа. Хаген, у которого спина затекла от неудобной позы и в горле словно поселился морской ёж, думал лишь об одном: 'Поскорей бы всё закончилось!' - Уйти? Фрегат не отпустит. С капитаном по душам поговорить тоже не получится, он вообще ни с кем разговаривать не хочет. Я запутался...
- А она? - спросил здоровяк, глядя на Умберто со странным выражением. - Ну, баба твоя... не признается, кто ей больше по сердцу?
Помощник капитана впервые за весь рассказ поднял голову, взглянул на своего несостоявшегося противника.
- Нет, - сказал он тихо и хрипло. - Она молчит.
- Ладно... - пробормотал верзила и встал из-за стола. Хаген смотрел в его удаляющуюся спину, не веря в свою удачу: неужели пронесло?! К ним подходили, хлопали Умберто по плечу, неуклюже и нескладно выражая сочувствие. Помощник капитана сидел молчаливый и безучастный. Когда Хаген вознамерился его поднять, совершить нелегкое дело удалось лишь с третьей попытки: моряк едва держался на ногах.
'Мда, путь до причала будет долгим...'
- Ты молодец, что не стал с ним связываться! - шепнула у самых дверей одна из служанок. - Это же был сам Гарон-Чокнутый! Говорят, он...
И тут девушку позвал хозяин. Хаген досадливо покачал головой: ему было интересно узнать, отчего здоровяк повел себя так странно, но, судя по всему, продолжение этой истории откладывалось на неопределенное время.
Впрочем, сейчас у него и так забот хватало.
... - П-подожди!
На темной улице не было ни души; ни одна лодка не потревожила серебристую гладь канала. Луна лишь краешком выглядывала из-за туч, но её робкого света было достаточно, чтобы различить шагах в десяти от двери 'Весёлой медузы' бочку с дождевой водой, к которой и направился Умберто. Шел он медленно, держась за стену, но всё-таки умудрился не упасть.
Хаген наблюдал.
Весенняя ночь была холодна, и вода, должно быть, успела заледенеть - поэтому пересмешник невольно вздрогнул, когда Умберто опустил голову в бочку. Что ж, если помощник капитана хоть ненадолго придет в себя, его будет проще довести до причала, а то магус уже приготовился тащить на себе бесчувственное тело. 'Всё равно завтра тебе никто не позавидует, - подумал он. - Или, может быть, уже сегодня. Капитан-то всё знает...'
От размышлений Хагена отвлекли плеск и шумное фырканье - 'купание' закончилось. Умберто выловил из бочки соскользнувший с мокрых волос платок и направился к товарищу, чуть пошатываясь. Магус, довольный собой и удачным завершением переделки, в которую попал так неожиданно и странно, расслабился и утратил бдительность, поэтому уклонился от летящего в лицо кулака инстинктивно.
И лишь потом сообразил, что происходит.
- С-скотина! - Лицо Умберто исказила жутковатая гримаса, в глазах горели злобные огоньки. - Ублюдок кракена и медузы!
- Эй, полегче! - Хаген увернулся от нового удара. - Остановись!
Бесполезно.
Пересмешник запоздало подумал, что должен был это предусмотреть...
- Приуныли, ребятки? Давай, плетельщик, показывай своё мастерство!
Хаген склоняется над Умберто, будто желая что-то сказать ему на ухо, и одним ловким движением вытаскивает из-за пояса капитанского помощника кинжал. Рукоять удобно ложится в ладонь, лезвие прячется в широком рукаве, а потом он и впрямь шепчет на ухо Умберто: 'Дернешься - убъю!' Моряк, к счастью, пьян не до такой степени, чтобы не понять серьезность угрозы. Да кто угодно поймет, когда лезвие упирается в ребра!
Теперь - самое главное.
Навыками чревовещателя Хагену приходилось пользоваться не так уж часто, но его дядя и наставник в свое время потратил немало усилий, чтобы ленивый ученик развил и этот талант наряду с остальными. Что ж, не зря.
- Я н-не... не буду с тобой состязаться... - говорит Хаген, не шевеля губами, и никто из стоящих рядом не замечает обмана.
Умберто сидит, уронив голову на руки и пряча лицо в ладонях.
...потому что кто угодно взбесится, если ему приставить нож к ребрам и украсть голос, да ещё и рассказать такую сногсшибательную историю о несуществующей любви. Под конец, правда, Умберто ему очень удачно подыграл, тем самым введя в заблуждение не только моряков в таверне, но и самого Хагена: он напрочь позабыл о том, что произошедшее серьезно подмочило репутацию помощника капитана Крейна...
Одно хорошо - кинжал Умберто сейчас был за поясом у пересмешника.
- Прости! - Хаген снова отскочил, что не составило особого труда - ноги и руки слушались Умберто лишь от случая к случаю. - У меня не было другого выхода! Ты сам слышал, кто такой этот верзила - с ним не нужно было вообще связываться...
- Заткнись, урод! - прошипел моряк. - Как ты смел лезть мне в душу? Кто тебе дал право читать мои мысли?! Мои чувства к ней тебя не касаются! Да чтоб тебя Шторм прибрал!..
Словно наяву перед Хагеном возникло лицо Эсме, и он обомлел от неожиданной догадки. 'Заступница! Да я и впрямь натворил кракен знает что!'
- Я не... - Пересмешник осекся. 'Не знал, не сообразил, не подумал' - всё это звучало сейчас неуместно и глупо. Сам того не понимая, он рассказал морякам в таверне чистую правду, и этим, возможно, оказал услугу капитану и помощнику, которые никак не решались объясниться друг с другом.
Медвежью услугу, естественно...
- Прости меня, - сказал Хаген, с трудом выдерживая взгляд Умберто, полный яда и ненависти. Судя по всему, он только что нажил себе врага. - Я не умею читать мысли, я просто... догадался. Это вышло случайно!
- Случайно! - повторил молодой моряк с издевкой. - Да с какого неба ты свалился на мою голову?!
- Если уж ты так заговорил, - ровным голосом проговорил магус, которому эта перепалка нравилась всё меньше и меньше, - то не на твою голову, а на капитанскую...
- Плевать! - перебил Умберто... и прибавил то самое слово.
От неожиданности Хаген на миг застыл, а потом вдруг почувствовал себя мальчишкой-драчуном, готовым слепо броситься на обидчика, не думая о последствиях. Так случалось не раз: бросался, был нещадно бит, а потом уползал куда-нибудь в темный угол - зализывать раны и сбивчиво шептать угрозы шутнице-судьбе, отпустившей ему такой нелегкий жребий. Пересмешнику нравилось считать, что он давно перерос детские обиды - ещё бы, ведь у него оказалось столько товарищей по несчастью! - но прозвучало всего одно слово, и жгучее ощущение несправедливости вернулось.
Умберто взвыл от боли, когда Хаген перехватил его кисть и заломил руку за спину. Это было самое большее, что магус мог себе позволить, хоть удержаться на грани оказалось непросто: хотелось нажать чуть сильнее, чтобы плечо выскочило из сустава, чтобы лопнули жилы - а потом бросить этого молокососа здесь, на холодной мостовой, и уйти куда глаза глядят.
Пересмешник и сам не знал, что его остановило.
- Отпусти... - послышался слабый голос, в котором не было и тени угрозы. Хаген глубоко вздохнул, закрыл глаза.
- На первый раз я тебя прощаю, - сказал он негромко. - Будем считать, мне послышалось. Понимаю, тебе сейчас нелегко, но напиваться в такой дыре, да ещё и в такой компании...
- Не лезь в мои дела! - огрызнулся Умберто. - Ладно, я спокоен! Отпусти!
Хаген послушался, хотя извинение, на которое он всё-таки надеялся в глубине души, так и не прозвучало. Мгновение они смотрели друг на друга: Хаген - досадливо хмуря брови, Умберто - тяжело дыша и зловеще сверкая глазами... а потом, словно по команде, повернулись в сторону, куда указывал невидимый компас.
'Невеста ветра' звала своих матросов.
- Идти сможешь? - деловито осведомился пересмешник. Умберто одарил его косым взглядом и пробормотал что-то неразборчивое. - Не слышу?
- Обойдусь без твоей помощи! - рявкнул помощник капитана и двинулся вперед, стараясь не отклоняться от прямого курса. 'Слишком уж близко к каналу, - машинально отметил Хаген, двинувшись следом. - Как бы не свалился...' Он быстро догнал своего 'подопечного' и зашагал рядом; что-то подсказывало магусу, что скоро злость, овладевшая Умберто и на время прогнавшая хмель, вернется - и тогда молодому моряку обязательно захочется поговорить. Заставить пьяного замолчать очень сложно, а если у него есть повод жаловаться на жизнь...
- Д-думаешь, это глупо? - сказал Умберто без прежней ярости, полностью подтверждая худшие опасения пересмешника. Язык у него чуть заплетался. - Ну, она ведь понравилась капитану. И он ей тоже... как там в песне поется? Уйду с дороги, таков закон - третий должен уйти... знать бы, кто придумал этот закон...
- Давай не будем, а? - предложил магус, не надеясь на успех. - Сам же завтра пожалеешь, что болтал много.
В ответ раздался невеселый смех.
- Я уж-же выболтал всё, что только можно и нельзя. Нет, ты скажи - это глупо с моей стороны, да? Влюбиться в женщину, которая... - Он замолчал, словно не мог подобрать подходящие слова. - Которая... кракен меня побери! Да я уже при первой встрече не мог отвести от неё глаз, а Кристобаля она в тот день даже не заметила! Это не... неправсвед... несправлед... не-спра-вед-ли-во, вот!
Хагену вспомнился сбивчивый рассказ Сандера - Тейравен, портовый кабак, состязание плетельщиков... Да, опять узлы! Похоже, у парня талант ввязываться в неприятности.
- С чего ты взял, что между ними любовь? - спросил пересмешник и запоздало прикусил язык. Не следовало задавать такой вопрос, если он не собирается поддерживать беседу, но теперь уже поздно. - Капитан с ней почти не разговаривает... он вообще в последнее время стал весьма сдержанным...
О, да. После того, как Эрдан-корабел не вернулся с острова Зеленого великана, Крейн сделался очень замкнут и немногословен со всеми, не только с целительницей. Когда капитан появлялся на палубе, все разговоры сразу затихали, и тишина длилась ещё долго после его ухода - всё это неприятно напоминало Хагену траур по его родителям. Но их пересмешник помнил хорошо, хоть и был очень мал, а вот Эрдан остался в его памяти одинокой фигурой на удаляющемся берегу.
Что же он тогда ощутил? Пожалуй, растерянность - ведь всё случилось так быстро и неожиданно. Эрдан отчего-то внушал Хагену страх едва ли не больший, чем сам Крейн, и потому за долгое время на борту 'Невесты ветра' пересмешник не узнал о корабеле ровным счетом ничего, потому что боялся не только наблюдать за ним, но и расспрашивать матросов. Старик... спокойный, рассудительный... задумчивый... Хагену казалось теперь, что он безвозвратно утратил нечто дорогое, и от этого становилось совсем тошно. Что чувствовал капитан, которого с корабелом связывали узы крепкой дружбы, пересмешник и представить себе боялся, но почему-то его не оставляло ощущение, что Крейна радовали участившиеся на обратном пути нападения морских тварей, которые словно задались целью потопить 'Невесту'. Когда щупальце очередного кракена высовывалось из воды, Феникс сразу же палил его, не доводя дело до схватки и больше не считая нужным прятать от команды своё истинное лицо.
Он как будто выжигал что-то из самого себя - воспоминания? Или нечто иное?
А вот этого Хаген знать не хотел...
- ...Так ты ничего не замечаешь, не чувствуешь? - Умберто хохотнул. - Ну, тогда подожди немного. Когда это начнется всерьез, сам поймешь. - Он чуть помедлил и вдруг произнес изменившимся голосом: - Я уже дважды должен был умереть, но она меня спасла. Знаешь, что говорят там, где я родился? Твоя жизнь в руках того, кто её спас. Должен сказать, это весьма мерзкое ощущение - не принадлежать себе... короче, у м-меня нет шансов. Я ведь всего лишь капитанская тень...
Это были последние осмысленные слова, которые Хаген услышал от Умберто: хмель догнал того необычайно быстро, и весь остаток пути помощник капитана бормотал себе под нос полную чепуху, а пересмешник стоически всё это слушал, изредка поддакивая. Шатался Умберто всё сильнее, потом начал спотыкаться, и Хагену пришлось подставить ему плечо, чем молодой моряк тотчас же воспользовался - повис всей тяжестью, норовя утянуть в канал их обоих. 'Заступница, как я устал... - уныло подумал Хаген. - Вот брошу его прямо здесь, в переулке!..'
Когда они наконец-то выбрались на пристань, пересмешник приободрился и ускорил шаг, не обращая внимания на протесты Умберто. Кругом было тихо и безлюдно, но, приблизившись к 'Невесте ветра', Хаген почувствовал: на причале кто-то есть.
- Вот тебе раз... - сказал помощник капитана и радостно ткнул магуса кулаком в бок. - Ты глянь-ка, ребенок!
Он был прав: у самого борта 'Невесты ветра' стояла девочка лет пяти-шести. Хаген растерялся - мало ему было пьяного моряка, так теперь ещё и ребенок! Ночью, в порту, совершенно одна - да откуда она вообще взялась, эта девчонка?! Помянув про себя кракена, он оставил Умберто и осторожно подошел к ребенку.
- Ты чья? - Малышка с любопытством смотрела на пересмешника большими глазами и не отвечала. Она не выглядела испуганной. - Где твои родители?
Никакого ответа - как будто девочка не понимала, на каком языке он говорит, или вовсе была глухой. В потрепанном платьице, босая, она ни за что не привлекла бы к себе внимания днем, когда в порту полным-полно детей, которые так и вьются под ногами, норовя срезать кошелек у зазевавшегося прохожего. Но сейчас была ночь, а ночью даже беспризорники спят...
- Эй, кто там? - вдруг крикнул вахтенный с борта 'Невесты ветра'. Хаген, вздрогнув от неожиданности, повернулся - и успел лишь краем глаза заметить, как девчушка сорвалась с места и унеслась в темноту так быстро, словно за ней гнались мерры. Топоток босых пяток растаял вдали, а Умберто произнес наставительно: 'Призрак!'
'Нет, - подумал Хаген. - Это был вовсе не призрак'.
Но кем бы ни была загадочная девочка, подумать о ней можно было и потом, а пока что предстояло затащить Умберто на палубу - и это оказалось весьма нелегким делом. Пересмешник весь взмок, а молодой моряк знай себе хихикал и давал советы, как лучше обращаться с хрупким грузом. В каюту, впрочем, помощник капитана отправился своим ходом, громко жалуясь по пути - дескать, с чего это вдруг 'Невеста' обзавелась лишними люками.
- Что это с ним? - поинтересовался вахтенный - матрос-музыкант Сандер. Хаген лишь плечами пожал. - Я ни разу не видел его таким пьяным.
- Капитан ещё не вернулся? - спросил пересмешник, чтобы сменить тему. Крейн, мрачный и решительный, ушел сразу же, как только 'Невеста ветра' причалила.
Вахтенный покачал головой.
- Нет. Не удивлюсь, если он вернется утром. Они с Лайрой давно не виделись...
Да уж, им есть о чем поговорить - и в этом имеется его собственная заслуга. Хаген никак не мог отделаться от ощущения, что послание принцессы Ризель было доставлено не по адресу, хоть она и заявила напрямик: 'Скажи Кристобалю Крейну, пусть остерегается черных кораблей'. Но черные фрегаты представляли угрозу именно для Лайры, его шаткого престола, его призрачного королевства! Здесь крылась тайна, в которую пересмешника не посвятили, и себе он твердил, что именно из-за этого остался на борту 'Невесты ветра'.
- Как-то беспокойно на душе, - вдруг сказал Сандер, отрешенно глядя в темноту. - Даже Океан встревожен...
- Ты о чём? - насторожился пересмешник. - Океан... встревожен?
- Как, ты разве не знаешь? - матрос посмотрел на него с искренним удивлением. - Те, кто первый год на фрегате, всегда слушают океан, да и потом тоже... Иначе можно с ума сойти... погоди-ка! Тебя что, никто этому не научил?
Хаген покачал головой, чувствуя себя очень глупо. Удивление во взгляде Сандера превратилось в сочувствие.
- Ой-ой... - пробормотал он смущенно. - Ну мы-то ладно, побоялись... а что же капитан? Ничего не понимаю...
- Объясни сейчас, - попросил магус. - Лучше поздно, чем никогда.
- Что тут объяснять... - Сандер, казалось, успел пожалеть о своей болтливости - как будто испугался, что капитан на него рассердится. - Когда 'Невеста' лезет в голову без спроса, нужно ладони положить на планшир или на переборку... закрыть глаза и попытаться услышать тишину. Всё. Попробуй, короче, и сам поймешь.
Пересмешник хмыкнул: разыгрывают его, что ли? Море тихонько шуршало за бортом и вовсе не казалось беспокойным. 'Когда 'Невеста' лезет в голову без спроса...' А она и не вылезала оттуда. Порою Хагену казалось, что у него появилась вторая тень, отчаянно наглая и бесцеремонная. По желанию тени он то просыпался посреди ночи в холодном поту, то засыпал в полдень, на потеху матросам; она могла в любой момент лишить его зрения и слуха, перепутать цвета, сделав морскую гладь ослепительно белой, а собственные паруса - кроваво-красными.
'Заступница... как я устал от всего этого!'
Шершавый планшир под его ладонями сделался гладким и горячим, волна тепла прошлась от кончиков пальцев до плеч. Такое бывало в первые дни на борту, и всякий раз его будто подхватывало мощное течение, из которого невозможно было вырваться. В этом течении были голоса, обрывки снов, чужие лица...
И внезапно фрегат замолчал.
Мгновение спустя Хаген до смерти перепугался, что оглох - такая настала вокруг мертвая тишина. 'Невеста' как будто отвернулась от своего строптивого матроса, оставив его наедине... с кем?
Падение дождевой капли на бескрайнюю водную гладь.
...первые же звуки безмолвного голоса океана заставили все кости в теле Хагена завибрировать в унисон. Сердце пересмешника забилось часто и неровно, он судорожно вдохнул - и удивился, что воздух остался воздухом, а не превратился в морскую воду. Такое ему доводилось раньше испытывать лишь во время сильного шторма, но...
Полет белого пера над пропастью.
...ветра не было. Поверхность воды, сделавшись удивительно гладкой, мерцала в свете луны. Каама исчезла, растворилась в темноте; 'Невеста' застыла на грани двух стихий, бросая дерзкий вызов обеим, и уже в следующий миг...
Шорох песчаных дюн.
...мысли Хагена, будто водомерки, скользнули по лунному зеркалу - сразу во все стороны. Древняя и могучая сущность Океана коснулась его лишь мимоходом, невзначай, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы пересмешник объял город, бухту, остров и близлежащие острова, устремился вдаль, за горизонт - познавать безграничность стихии, для которой великие и малые царства были песчинками. Но этого Океану показалось мало, и он показал Хагену, что весь мир...
Лишь искорка, сверкнувшая во мраке.
...а вокруг - тьма, безмолвие и холодные звезды.
'Заступница, пощади!..'
Но прошла ещё целая вечность, пока Светлая Эльга услышала его мольбу.
- Мы там, где звездный свет, - нараспев произнес Сандер, будто не замечая, что произошло. - Мы там, где неба нет, а есть лишь отраженье моря... Ничего, в первый раз всегда тяжело. На экваторе было страшнее, разве нет?
Хаген спрятал лицо в ладонях, не отвечая. Впрочем, Сандер был совершенно прав и они оба это знали.
- Ты, наверное, сейчас думаешь о том, что надо бы сбежать отсюда поскорее, - сказал матрос. - Капитан тебя не станет удерживать... на борту 'Невесты' остаются только те, кому здесь хорошо. Но ты уверен, что хочешь уйти?
- Нет, - честно ответил пересмешник. - Я ни в чем не уверен.
- Тогда спроси совета у неё... у 'Невесты'. Она уже не кажется такой страшной?
И опять Сандер оказался прав: пересмешник только что пережил настоящий шторм, по сравнению с которым присутствие 'Невесты ветра' было всего лишь легким ветерком. Но просить её о помощи?!..
Хаген огляделся.
Ночью на борту 'Невесты' было тихо и спокойно. Поскрипывая, качались фонари, заливая палубу мерцающим золотистым светом, теплым и уютным - это вдруг напомнило пересмешнику о тех годах, когда превратности судьбы ещё не выгнали его из дома, когда были живы отец и мать. От нахлынувших воспоминаний защемило сердце, захотелось выть... и в этот миг он ощутил легкое прикосновение к щеке, вполне материальное. Так могла бы тронуть кошачья лапа со втянутыми когтями.
Наверное, у него сделалось такое выражение лица, что всё стало понятно без слов...
- Вот видишь, как просто! - Сандер улыбнулся. - Она хорошая.
- Что ж... - Хаген чуть помедлил. - Спасибо тебе. Ты первый отнесся ко мне... э-э... по-человечески. Первый за всё время, что я здесь под своим именем и с собственным лицом...
- Вот дурень! - сказал чей-то голос немного сварливо. Хаген резко обернулся и увидел Джа-Джинни: крылан сидел на носу 'Невесты ветра', свесив ноги - неподвижный, он сливался с окружающей тьмой и мог бы ещё долго оставаться незамеченным. - А чего ещё ты ждал после того, как всех нас обманул столь эффектным образом?
Человек-птица потянулся, разминая затекшие плечи.
- Молчишь? Хе-хе...
- У меня не было другого выхода, - пробормотал Хаген, радуясь, что в темноте не видно, как он покраснел. - Я...
- Да тебя никто не винит, дурья башка! - перебил крылан, добродушно посмеиваясь. - Если бы дело было в этом, пришлось бы извиниться, разок-другой угостить ребят в таверне поприличнее - только и всего. Грейди был новым матросом, ещё не успел ни с кем сдружиться и не усвоил, видать, что капитан не шутил насчет наказания за беспробудное пьянство...
- Я сам его напоил, - ввернул пересмешник, которому вдруг захотелось быть честным. - Он бы не стал...
- Эй, ты бы выслушал меня до конца, а? Вот так-то. Я хотел сказать, что на тебя никто не держит зла, но... э-э... скажем так, твои способности слишком... слишком...
- Пугающие, - подсказал Сандер.
- Вот именно! - Джа-Джинни обернулся, и Хаген вдруг подумал, что человек или магус не сумел бы повторить это обманчиво-простое движение без риска свернуть шею. Бирюзовые глаза крылана в темноте слабо светились. - Тебя боятся.
- Меня? - фыркнул магус. - Меня?! На фрегате, которому нет равных, где в капитанах Феникс, помошником у него - крылан, а боцманом - гроган, боятся какого-то несчастного оборотня? Что-то не верится...
- Ну... - Джа-Джинни отвел взгляд. - Ты сам всё сказал, оборотень. Видишь ли, хоть на борту 'Невесты ветра' и впрямь собралось очень много необычных... э-э... личностей, ты стоишь особняком. Люди не знают, чего от тебя ждать. Ты продемонстрировал им, что можешь надеть чужое лицо, и теперь каждый в глубине души опасается, что ты посягнешь на его драгоценную физиономию. В этом мало приятного.
Хаген ничего не сказал, и после недолгой паузы крылан прибавил:
- Я, к примеру, всегда буду таким, какой есть. То же самое относится к Бэру, раз уж ты о нем вспомнил. А капитан... хм, у него несколько лиц, и все они хорошо известны команде. - Пересмешник мысленно отметил, что ему-то как раз известны только два: Крейн-пират и Крейн-Феникс. Выходит, есть ещё? Любопытно. - У тебя же, дружище, лиц бесчисленное множество, я прав?
В голосе Джа-Джинни магусу послышалось лукавство, и неожиданно он понял: это вызов! Его гордость мгновенно взяла верх над прочими чувствами.
- Крыланом я стать не сумею, даже если очень захочу... - проговорил он негромко. - Равно как и гроганом. Нужно, чтобы человек, в которого я собираюсь перевоплотиться, был примерно одного со мной роста и телосложения, а это значит...
- ...что тебе по силам изобразить любого из доброй трети нашей команды, включая и капитана, - перебил человек-птица. - Я ни на миг не усомнился в твоих способностях. Не знаю, как ты это делаешь, и не хочу знать. Запомни одно: тебе доверяют, потому что во всем полагаются на выбор капитана и 'Невесты ветра', и если попадешь в беду, тебя спасут... если сумеют, конечно. Но их дружбу надо заслужить, понимаешь? И тогда холодность исчезнет, тебя перестанут бояться. Может, даже начнут гордиться тем, что ты один из нас.
Хаген медленно кивнул: он вспомнил рассказ Сандера о том, как на борту 'Невесты' появилась целительница. За спасение юнги её полюбили так, что никто и не вспоминал о старинном обычае. Что ж, оставалось согласиться с крыланом и ждать своего шанса, хотя Хаген отлично понимал: совершить что-нибудь этакое ему будет сложнее, чем Эсме. Разве что Крейну понадобятся услуги шпиона? 'Потерпим, - сказал пересмешник сам себе. - Заступница любит терпеливых'. Он хотел поблагодарить Джа-Джинни, но тот неожиданно расправил крылья и бесшумно ринулся во мрак.
Сандер устроился на носу и принялся наигрывать тихую печальную мелодию. Беседовать он больше не желал, да Хагену и самому хотелось о многом поразмыслить в тишине. Отыскав для себя местечко поудобнее, пересмешник лег на спину и стал наблюдать за движением звезд.
И всё-таки как странно всё сложилось! В детстве он мечтал сделаться навигатором - а кто об этом не мечтает? - и упрямо не слушал родных, в один голос твердивших, что в их семействе этот дар отчего-то встречается крайне редко, а потому не стоит тратить силы на пустые грезы. Чуда не произошло, он так и не устышал голос фрегата, хотя в конце концов стал моряком и даже сделал то, что многим не удается...
...Он проснулся с ощущением, что вот-вот произойдет нечто ужасное.
Была глубокая ночь, матросы крепко спали. Храпел огромный боцман, изредка бормоча что-то на непонятном языке; юнга во сне хмурился, как будто с кем-то спорил.
Пересмешник осторожно пробрался к выходу.
Ночью ему снилась всякая тревожная чепуха: отряд древесных големов маршировал по песчаному берегу и пел нестройным хором фривольную матросскую песенку, капитан Крейн превратился в Феникса и взлетел на эфемерных крыльях, а потом на палубу 'Невесты ветра' взобралась русалка и принялась декламировать стихи. От стихов она перешла к более любопытной вещи: Хаген точно знал, что морская тварь рассказывала истории из утерянной книги основателей, но, проснувшись, не мог вспомнить ни слова.
У русалки было лицо Её Высочества.
Он вышел на палубу и с изумлением понял, что там нет ни души. Но куда могли подеваться вахтенные? Не спят же они, Крейн не мог такого допустить. Чувствуя, как страх овладевает им всё сильней, Хаген обернулся - и нос к носу столкнулся с целительницей.
За всё время, прошедшее с памятной ночи на острове, они не разговаривали - не было повода. Эсме большую часть времени проводила у себя в каюте, а если и показывалась на палубе, то лишь ради того, чтобы постоять недолго у фальшборта, глядя куда-то вдаль, и потом опять скрыться из виду.
- Вы не спите... - пробормотал он, чувствуя себя полным идиотом. По виду девушки можно было легко угадать, что спать она не ложилась не только этой ночью, но и прошлой. - Я...
Пересмешник так и не успел договорить, потому что Эсме приложила палец к губам и взгляд её устремился на что-то за его спиной. В больших глазах целительницы отразился страх, но она не закричала, не бросилась бежать, а с обреченным видом смотрела...
...на поднявшуюся из воды мерцающую сеть - полупрозрачную, но всё-таки осязаемую, да к тому же пугающе близкую. Что за исполинский рыбак решил поохотиться на 'Невесту ветра'? Отчего-то это было страшнее, чем встреча с глубинным ужасом - быть может, потому что капитана не оказалось рядом. Хаген стоял и дрожал, как заяц; он понимал, что если выживет, то будет вспоминать об этой ночи со стыдом. Сеть внушала ужас, потому что держать её мог только сам Великий шторм.
Собрав последние остатки храбрости, пересмешник заслонил собой Эсме, такую же неподвижную, как и он сам мгновение назад.
Сеть ринулась на них. Хаген зажмурился.
'Заступница, пощади!'
Это было похоже на бег сквозь густые заросли - ветви секут по рукам, жалят лицо, а глаза открыть нельзя, если они тебе дороги. Так и бежишь вслепую, словно зверь, спасающийся от лесного пожара; мчишься, не разбирая дороги, скрываясь от угрозы, которая дышит в затылок. Интуитивно Хаген понял одно: ему нельзя падать. Нужно выстоять, и тогда всё будет хорошо.
А ещё он понял, что от этого врага сбежать не удастся...
'Сообразительный...' - прошептал кто-то. 'Да... - раздалось в ответ. - Только ещё слишком мал!' 'Ну и что? - возразил первый голос. - Смотри, как он стойко держится... другие на его месте от страха вопят, а то и чего похуже...' 'Ну-ну, - насмешливо отозвался второй. - Так мы даже не начали! Готовься, парень!'
В следующий миг Хагену показалось, что его голова вот-вот взорвется: сразу две чуждые сущности проникли в его сознание и принялись там орудовать с бесцеремонностью воров, связавших сонного хозяина его же собственной простыней и принявшихся потрошить сундуки. Что они искали, он не понял, но перепугался до полусмерти.
'Не дергайся, хуже будет!'
Пересмешник сидел тихо-тихо, как маленькая рыбка, затаившаяся от мурены или кархадона. Перед его глазами беспорядочно скользили воспоминания; утаить хоть что-нибудь от чужаков оказалось невозможно - они бесцеремонно совали повсюду носы, отбрасывали ненужное, но подолгу рассматривали что-то, казавшееся самому магусу незначительным. Он именно этого боялся, когда заключал контракт с Крейном, он не хотел открывать свой разум кому-то ещё... и вот, доигрался.
'Ну что, подходит?'
'Сейчас... - Чужак что-то сделал, и Хаген взвыл - его тело от макушки до пят пронзила острая боль. - Да, пожалуй, сгодится... Не хнычь, моряк! Бывай здоров, свидимся ещё!'
И Заступница смилостивилась над пересмешником - он наконец-то потерял сознание...
... - Вставай.
Хаген с трудом открыл глаза. Луна неспешно проплывала по темному небу, 'Невеста ветра' неслась вперед и вперед, как будто ничего особенного не случилось. Выходит, прошло не так много времени? Приподнявшись на локтях, пересмешник огляделся: перед глазами стоял туман, но не нужно было видеть капитана, чтобы его узнать.
Эсме на палубе не оказалось.
- Подымайся. Или тебе нравится здесь валяться?
Он наконец-то разглядел протянутую руку. Ладонь Крейна оказалась очень горячей... или это Хаген так замерз, пока был без чувств? Пересмешника начал бить озноб.
- Поздравляю, - сказал капитан без улыбки. - Ты прошел экватор и познакомился с его охраной. Должен заметить, ты вел себя весьма достойно. Многие ломаются сразу, просят отпустить, пощадить и так далее. Ты выдержал. Молодец!
Сдержанная похвала заставила матроса задрожать так, что застучали зубы. Выходит, это и было то самое морское крещение - вот это выворачивание наизнанку? Эти бесцеремонные руки, цепкие взгляды, насмешливые голоса?!
Нечеловеческие голоса...
- Теперь понимаешь, отчего истории о переходе экватора такие разные? - поинтересовался Крейн. - Думаю, ты и сам не станешь никому говорить правду. Правда... унизительна.
'Лучше не скажешь!' - подумал Хаген и спросил, слегка заикаясь:
- Но з-зачем, к-капитан? Что им нужно от меня? И от всех остальных?
- Понятия не имею, - отозвался Кристобаль Крейн. - К кому-то они приходят сразу, а некоторым везет, как тебе и Эсме - мы ведь уже перешли экватор однажды. Я в свое время спросил... наглый был очень. Ответили они весьма интересно: 'Ищем'. Кого, зачем - догадайся, мол, сам. И сразу вслед за этим устроили мне повторное... э-э... истязание. У них, если ты заметил, своеобразное чувство юмора.
'Так он прошел через это два раза?!' Уважение, которые Хаген испытывал к капитану, взлетело до невообразимых высот.
- А г-где Эсме?
- В своей каюте, - ответил Крейн, и по его лицу скользнуло темное облако. - Ей пришлось тяжелее, чем тебе. Слишком уж много интересного они обнаружили в её памяти... но всё будет хорошо. Ах, да - чуть не забыл!
Он протянул руку и вложил в ладонь Хагена что то маленькое, блестящее.
- Твоя по праву. Носить её или нет, каждый решает сам.
Ещё долго после того, как капитан ушел, пересмешник стоял на палубе, тупо уставившись на золотую серьгу на своей ладони. Он думал о том, сколько времени пройдет, прежде чем он и в самом деле осмелится её надеть...
- Эй, а ну вставай!
Под утро, когда закончилась вахта, Хаген не ушел в кубрик, а остался на палубе - прикорнул у борта, подложив под голову свернутую куртку. Уснул пересмешник быстро, но его разбудили в самом скором времени, причем весьма болезненным пинком в бок.
- Отстань, похмельная рожа... - пробормотал магус, не открывая глаз. - Поди прочь! От тебя несет так, что глубинный ужас в страхе удрал бы к морской матери, а то и глубже...
- Смотри, как он заговорил! - раздалось в ответ. - Ты в своем уме, крыса сухопутная? Вставай, ворюга! Верни то, что у меня стырил, а потом будешь дрыхнуть сколько влезет!!
'Ворюга?!'
Хаген сел, сонно моргая. Умберто нависал над ним, угрожающе уперев руки в бока, но суровый вид портило то, что он слегка пошатывался. О чем говорил помощник капитана, пересмешник понял не сразу.
- А-а, ты о кинжале... - Накануне Хаген первым делом обезоружил пьяного моряка, чтобы тот не наделал глупостей. Он проделал это с необычайной аккуратностью и не без изящества, так что Умберто был не так уж далек от истины. - Я его не крал. Просто забрал на время, чтобы ты не порезался...
- Заткнись! - взвился Умберто. - Давай его сюда, пока не схлопотал по физиономии!
Шутка затянулась. Морщась, Хаген протянул руку к своему поясу... и ошеломленно застыл.