Аннотация: Вообще-то была у меня мысль о цикле рассказов с одним главным героем, но когда ещё соберусь и начну работать... Апдейт: рассказ опубликован (к величайшему удивлению автора :) ) на диске-приложении журнала "Мир фантастики" Љ1, 2007.
охота князя Гарена
Тех, кого ты зовешь, никогда больше не увидишь...
Роман о Гарене Лотарингском.
1.
Осенью полыхают ярким пламенем Запретные леса: там, куда нельзя ни шагу ступить простому смертному, оживают тени и странные существа выходят на охоту по ночам.
Граница между землями цвергов и альвов дышит, движется - сегодня она проходит точь-в-точь по речке Сионе, а завтра, того и гляди, передвинется на несколько шагов. Испокон веков воевали цверги и альвы друг с другом и с людьми. И теперь не доверяет сосед соседу, хоть и заключено было триста лет назад Великое перемирие - потому рубеж между их королевствами беспокойный, точно живой.
А у самой границы вклинилось в Запретные леса маленькое княжество Иллар - узкая полоска плодородной, богатой земли на обоих берегах Сионы. Говорят, на земле той в последней междоусобной войне погибли лучшие воины обоих племен - потому-то и отказались цверги и альвы от неё, отдали людям...
...князь Гарен на охоту собирался скрепя сердце - сон приснился ему недобрый, да и жаль было молодую жену оставлять в одиночестве на целый день. Предчувствия дурные терзали князя, но признаваться в том дружине он был не намерен, и потому, поднявшись до рассвета, оделся и теперь отдавал необходимые распоряжения.
Матильда, зная тяжелый характер мужа, не перечила ему, но все сомнения, что отражались на лице Гарена, видела преотлично. Оттого было ей горько вдвойне, и хотелось бросить в лицо ему злые слова: "Неужто тебе, любезный мой супруг, дружина дороже родного очага?" Но Матильда была женщиной умной и понимала, что говорить этого ни в коем случае не следует.
Всё же владела собой она не полностью, и потому глаза молодой княгини были полны слез...
- Ненадолго еду. Крайний срок - завтра к полудню вернусь, это если вдруг дождь пойдет и ночевать в лесу придется.
Она кивнула. Прошептала еле слышно:
- К границе только не подходи...
Гарен нахмурился.
- Я не дитя малое, чтобы мне женщина советы давала. Иль, может, я безумец, чтобы границу тревожить?! Мы охранять её поставлены, а не нарушать...
От сурового голоса всхлипнула Матильда, задрожала - слезы на волю вырвались. Князь тут же смягчился.
- Ну, не плачь, не плачь. Не на войну еду, на охоту. Всё в порядке будет!
Сказал - и понял, что погрешил против правды. Не будет нынче порядка - может, солнце завтра на западе взойдет, кто знает...
- Сон мне был ночью, - прошептала Матильда, уткнувшись мужу в плечо. - Будто возвращается дружина с охоты, я выбегаю - а вместо тебя в седле... кабан. Смотрит на меня и говорит любезно так: "Что же ты супруга не поцелуешь?"
И разрыдалась в голос. А Гарен порадовался, что не видит жена, как он побледнел - ибо сон ему был тот же самый.
Но что-то менять уже было слишком поздно...
- Не иначе, мара завелась в доме, - сказал он тихонько. - Вот приеду, разберусь.
Матильда кивала сквозь слезы, успокаивалась понемногу. Мужнина речь была для неё, что музыка - недаром слыл Гарен Илларский Златоустом, недаром часто приглашал его к себе король Отейн...
Любовь переполнила Матильду. "Сказать иль нет?" - она чуть покраснела. Тайна так и просилась на волю, но придется обождать до поры. Не время сейчас.
- Возьми на счастье, - попросила она, снимая с шеи серебряный медальон. - Он всегда мне удачу приносил...
Гарен взял. Потом поцеловал жену и удалился.
Не знала Матильда, что сама сделала первый шаг к исполнению вещего сна...
2.
Аланы кабаний след взяли быстро, и теперь тонконогие борзые рвались с привязи, лаяли заливисто, а вислоухие мясники катались в грязи, отбивая собачий запах, готовясь к погоне.
Гарен наблюдал за ними, и утренняя тревога выветрилась из его головы без остатка, уступив место предвкушению удачной травли. Князь одет был почти так же, как и все охотники - в коричневые облегающие шоссы, сапоги на шнуровке и котту с узкими рукавами, только поверх котты носил он эскофль из зеленого сукна, отороченный мехом выдры, перехваченный у талии черным поясом. К поясу слева подвешен был меч, справа - черный с золотом кошель. На черной первязи князь носил рог, украшенный девятью золотыми кольцами, а плечи Гарена закрывал капюшон-шаперон.
Всё же больше выделялся он статью, не одеждой.
Подбежал следопыт.
- Он тут недалече землю рыл, Ваше сиятельство! Прикажете ищеек?..
Князь кивнул.
- Бошар пусть этим займется. Эй, Бошар! Дай-ка мне Длинноногого...
Псарь послушно привел большого белого алана, который в предвкушении погони дрожал и порывался перегрызть повод. Князь спрыгнул на землю, опустился на колено рядом с собакой - потрепал её за загривок, провел рукой по бокам, что-то шепнул чуть слышно, - а потом приказал: "Отпускай!"
Престарелый Бодуэн из Лилля, опасавшийся всерьез, что охота эта станет в его жизни последней, залюбовался своим племянником: Гарен, упоенный предстоящей погоней, в этот миг сам похож был на борзую - красивое лицо раскраснелось, ноздри раздуваются, глаза сверкают. Сыновья Бодуэна охоту не любили, но не потому, что жалели живых тварей, а потому, что боялись замарать одежду в грязи или пострадать от кабаньих клыков.
- Ну что, затравим черного зверя? - задорно прокричал Гарен. Дружина согласно загудела ему в ответ.
И понеслось...
Поначалу казалось, что травля не продлится долго. Аланы взяли след - одно время даже видно было, как мелькает среди деревьев черная спина зверя, но вскоре он сумел оторваться.
"Мы углубляемся в Приграничье, - подумал Бодуэн, наблюдая за племянником. - Надеюсь, он не настолько потерял голову..."
Охота выехала на небольшую поляну, и там аланы вдруг остановились - потеряли след. Длинноногий завертелся на месте, потом сел и жалобно заскулил.
Гарен огляделся. Поодаль виден был поваленный дуб, меж вывороченных корней его тек ручей. И ни души кругом...
Дурное предчувствие вновь овладело князем.
Но, когда он готов был приказать дружине поворачивать, откуда ни возьмись появился секач, одним ударом клыков вспорол брюхо Длинноногому - и был таков...
- Грызь! Хват! - крикнул князь и, выхватив рогатину у первого попавшегося охотника, ринулся следом за кабаном. Предсмертный визг любимой собаки был одним из самых страшных его кошмаров, и теперь Гарен знал, что не вернется домой без добычи.
Сопровождаемый двумя аланами-мясниками, он несся сквозь чащу, не оглядываясь. Поначалу дружина поспевала за князем, хоть и с трудом - а потом собиравшиеся с утра тучи разродились дождем.
Вскоре охотники вынуждены были остановиться.
Князя они из виду потеряли...
3.
Бешеная погоня прекратилась у берега Сионы - аланы вновь потеряли след, да тут ещё дождь. Князь спрятался под сенью большого дерева; он стоял, удерживая коня под уздцы, а собаки без сил упали на землю у ног хозяина. Кабана не было ни видно, ни слышно.
- И всё-таки я должен вернуться, - сказал Гарен вслух. Он заметил только теперь, что остался один. - Пусть он хоть под землю провалится, проклятый...
Длинноногого было жаль, перед дружиной было стыдно - но не настолько, чтобы продолжать погоню у границы Запретных лесов, до которой оставалось всего ничего.
Мелкий дождь постепенно стих. Гарен собрался было отправиться в обратный путь, и тут услышал странный шум - поначалу он решил, что это его охотники наконец-то разыскали своего князя, но вскоре понял, что ошибся.
Собаки в его своре лаяли звонко, заливисто - а тут не лай вовсе слышался... глухой, низкий рык, который издать могла собака раза в два больше алана.
- Грызь, Хват - сидеть! - приказал Гарен, догадываясь, что за охоту он сейчас встретит. Князь не боялся, потому как не пересек Рубеж, а охота в приграничных землях нарушением перемирия не считалась - но всё же нечасто доводилось ему встречаться с соседями.
Рассеявшиеся было тучи набежали снова, закрыли солнце. Поднялся ветер, насмешливо хихикнул в переплетении ветвей, бросил в лицо Гарену ворох опавших листьев.
Князь вдруг краем глаза заметил, как из чащи выскочила тень величиной не больше зайчонка, и такая же серая - завидев Гарена, с быстротой молнии она метнулась к нему, в мгновение ока взобралась на плечо, а оттуда спустилась в шаперон.
Замерла, чуть посапывая - теплая, дрожащая.
Он не успел опомниться, как стало тихо - казалось, даже воды Сионы остановились.
В наступившем безмолвии охота выехала к берегу реки, и каждый всадник был похож на ночной кошмар...
Рослые, широкоплечие, от шеи вниз - вроде бы люди, только с очень темной кожей, а вот от шеи вверх - ни дать, ни взять, твари ночные. Морды волчьи, кабаньи, оленьи и такие, для которых нет названия в языке людей; рога, уши, птичьи клювы - все вперемешку, словно с десяток животных изрубили в куски, а потом соединили, как попало. Лишь изредка встречались подобия человеческих лиц. Все в туниках без рукавов, а руки пестрят шрамами и татуировками. У многих на левой щеке красовались длинные шрамы - или, у кого щека шерстью поросла, белые полосы. Гарен знал: это нечто вроде знаков отличия, и, судя по ним, он встретился с бандой отменных головорезов.
Животные, на которых они ехали верхом, лишь отдаленно напоминали лошадей - красноглазые, косматые, клыкастые. А по сравнению с их псами аланы-мясники выглядели настоящими щенками...
- Рад встрече, кня-азь Га-арен! - ухмылка на морде белого волка вышла отменная - от уха до уха. - Удачный де-энь сего-одня для охоты, ве-эрно?
- И я рад, король Эйкела, - спокойно ответил Гарен. - День удачный, только вот мой кабан, похоже, другого мнения.
Эйкела оценил шутку и рассмеялся хриплым лающим смехом. Некоторые цверги последовали его примеру.
- Моя добыча то-оже пока так ду-умает... а ты не видел ненароком, куда она побежала? Ска-ажи мне, кня-азь Га-арен, как дру-угу!
- Не видел, - сказал Гарен. Тень у него в шапероне затаила дыхание.
- Пра-авда? - в глазах цверга загорелся красноватый огонек. - Покляни-ись самым дорогим, что у тебя есть!
Воинственные цверги любили клятвы. Гарен это знал, и потому не медлил с ответом...
- Клянусь, - сказал он. - Самым дорогим, что на мне есть. Я никого и ничего не видел.
- Ну-у, - волк снова ухмыльнулся. - Тогда-а... удачной охоты!
Цверги пронеслись мимо, точно ураган. Когда шум охоты стих, Гарен вдруг почувствовал, что в его шапероне пусто.
Тень исчезла, не попрощавшись.
Но это было полбеды - серебряный медальон, что дала ему Матильда, тоже исчез. "А ведь это и было самое дорогое, - подумал князь. - Вот как быстро сбылась клятва..."
Тревога вернулась к нему. Гарен обернулся - как раз вовремя, чтобы увидеть, как из зарослей вырвался кабан и помчался прямо на него.
Дальнейшее слилось для Гарена в одно невыносимо длинное мгновение.
Секач играючи отшвырнул Грызя, но Хват, оправдывая свое прозвище, вцепился ему в шею и повис. Кабан, фыркая, попытался сбросить собаку - и в этот миг Гарен схватил рогатину и бросился на него...
... - Вот и все, - Гарен потрепал Хвата рукой, забрызганной в кабаньей крови. Секач, бездыханный, лежал на земле. - Вот мы его и...
Ему не дали договорить.
- Положи оружие на землю, человек, - сказал спокойный женский голос. - Иначе я буду стрелять.
Гарен медленно обернулся, столь же медленно положил рогатину на землю, как ему и было приказано. Лишь после этого заросли расступились, и на поляну вышла женщина-альв.
Её стрела была нацелена ему точно в сердце.
Девушка была прекрасна - вся в белом, тонкая, изящная. Но князь не питал иллюзий: он знал, что белые одежды альвов во время войны обагрены были кровью не меньше, чем черные доспехи цвергов - а то и больше. Нежные руки убивали безжалостно, лучистые глаза смотрели сурово, а трепетные сердца способны были на страшную жестокость...
- Что пришлось не по нраву тебе, дочь альвов? - мягко спросил Гарен. - Я убил кабана. Я в своем праве.
- Ты издеваешься надо мной? - холодно отозвалась девушка. - Этот кабан принадлежит нашему королю Оберну. Вот клеймо...
Он проследил за её взглядом и похолодел: и впрямь, на шее мертвого кабана виднелись две волнистые линии.
- Но я в своем праве, - повторил князь, не подав виду, что испугался. - Он пересек границу...
- Он пересек границу?! - красавица скорчила гримасу. - Вы слышите? Ха!
Листва на деревьях зашелестела, и Гарен расслышал в шелесте смех.
Он был окружен со всех сторон.
- Да будет тебе известно, человек, - презрительно сказала лучница, - Граница дышит. Сегодня она проходит вот здесь...
В воздухе словно колыхнулся невидимый занавес, и краски по ту сторону границы поблекли. Гарен понял, что если он попытается сбежать, то не сумеет преодолеть черту.
А потому не стоило даже пытаться.
- ...и это ты пересек её, - закончила она. - Ты убил животное, принадлежащее моему... нашему королю. Ты будешь наказан. Меч на землю, быстро!
Гарен не собирался сдаваться так быстро, но знал, что обречен...
4.
Где-то капает вода, по углам копошатся то ли крысы, то ли кое-кто похуже.
В темноте не видно.
Пока они робеют - не почуяли, видать, запах его крови.
Что ж, ждать недолго.
Ещё утром князь Гарен прощался с женой, еще в полдень представлял, как он вернется домой с добычей. Едва наступил вечер, а он уже в темнице короля альвов Оберна - прикован к стене за руки и ноги, не в силах пошевелиться.
Его плечо пробила стрела - хорошо хоть, наконечник альвы вытащили, но перевязкой утруждаться не стали. Если к утру он не истечет кровью, то... будет казнен, как пообещала лучница.
Он требовал встречи с королем, но безуспешно.
Он пытался объяснить, но вскоре сам запутался в доводах - такое случилось со Златоустом впервые.
Альвы лишь усмехнулись.
Гарен подумал о том, что сделает король Отейн, когда узнает о смерти своего друга - и пришел в ужас...
Что-то коснулось его ноги, и Гарен вздрогнул. Цепи, однако, не давали ему пошевелиться.
- Проклятье... - пробормотал обессиленный князь. - Нет, на помощь я звать не буду.
- А зря, - ответил ему кто-то из темноты.
Гарен решил, что бредит от раны или сходит с ума, потому что перед ним появилась морда белого волка...
- Ай-ай-ай, кня-азь, - Эйкела покачал головой. Он стоял, завернувшись в черный плащ с красной подкладкой, словно поджидал именно Гарена. - Чего стоило тебе там, у реки, сказать мне пра-авду? Ты решил показать себя героем... но разве герои дают лживые клятвы?
- Такое случалось не раз во время последней войны, - ответил князь.
- О, да! - белый волк снова засмеялся. - Мы иногда так делаем... но вы, люди, всегда были честны, ра-азве нет?
Гарен ничего не сказал.
- Тепе-эрь ты умрешь.
Князь опять промолчал, и тогда Эйкела, ухмыляясь, произнес:
- Это я сдвинул границу.
Гарен рванулся, но лишь поранил руки и ноги - кандалы держали крепко.
- Бейся, бейся, - сказал король цвергов. - Пока я здесь, ты будешь жить. Как только я уйду, им уже ничего не помешает... - с этими словами он наклонился и, подняв с пола какую-то тварь, поднес её к лицу Гарена.
Тварь была похожа на крысу, но побольше. Морда у неё была вытянутая, челюсти - усеяны острыми зубами.
- Это трупоед, - заботливо пояснил Эйкела. - Альвы лю-убят публичные казни, но они понимают, что произойдет, если кня-азь Илларский будет обезгла-авлен за браконьерство. Потому они оста-авили тебя здесь, на ра-аспра-аву этим милым зверькам. Знаешь, как они питаются? По ма-аленькому кусочку... снача-ала пальцы...
- Чего ты хочешь? - спросил Гарен, наблюдая за трупоедом, который лязгал зубами в опасной близости от его лица.
- Я оценил твою игру, кня-азь, - Эйкела сощурился. - Я хочу тебе помочь.
...план короля цвергов был прост.
- Я заколду-ую тебя, - сказал Эйкела. - Ты будешь выглядеть как самый настоящий цверг... прежде всего, трупоеды тебя не тронут. А когда альвы завтра утром придут проверить, как поживают их хвоста-атые любимцы... о-о, они очень удивятся!
- Я не понимаю, - глухо прошептал Гарен.
- Они решат, что соверши-или ошибку, - охотно пояснил король цвергов. - В наших лесах всякие нава-аждения случаются... тебе надо будет лишь вести себя грубо и нагло - чем наглее, тем лучше. Ни о чем не расска-азывай, побо-ольше скаль зубы - тебе всё можно... они окружат тебя за-аботой, будут всячески тебе угождать - только чтобы ты их простил и не пожаловался... мне, ха-ха!
Гарен терпеливо ждал, пока Эйкела перестанет смеяться.
- Ты так говоришь, король, словно я уже согласился.
- А разве нет? - развеселившийся цверг любовно погладил трупоеда по загривку. - Не согласен? Тогда я пожелаю нашему мохнатому другу приятного аппетита. Ам! Ха-ха!!
- И... - Гарен сглотнул комок в горле. - Какую плату ты за это попросишь?
- Плату? - цверг моргнул. - Сущую мелочь. То, что есть у тебя дома - но о чем ты ещё не знаешь...
Гарен снова рванулся к Эйкеле, забыв про цепи. Цверг отстранился.
- Ну-ну, - сказал он серьезно. - Поосторожнее, а тоя могу испугаться...
Князь совершенно потерял контроль над собой и разразился градом ругательств. Цверг выслушал его, качая головой, потом спокойно сказал:
- Ну-у вот, теперь я точно зна-аю, что о нас думают люди... чей я сын, говоришь? Что-то не расслышал. Ладно, потом обсу-удим это... в более подходящей обстановке. И я так понял, что ты согласен?
- Да! - рявкнул Гарен. - Делай свое дело!
- А я уже все сделал, - король цвергов пожал плечами. - Ах, да, чуть не забыл!
И прежде, чем князь успел опомниться, Эйкела размахнулся и со всей силой ударил его по щеке, оставив следы когтей - четыре глубокие борозды.
- Это чтобы ты помнил о том, что нельзя давать ложные клятвы, - сообщил он дружеским тоном. - Кажется, сюда-а уже идут - тебе не придется ждать до утра. Приятного отдыха в гостях у альвов, бра-атец мой Нераг...
5.
Изумлению альвов не было предела: вместо мертвого человека они обнаружили в темнице совершенно живого цверга - очень спокойным голосом он разъяснил каждому из тюремщиков, что именно с ним сделает король Эйкела, когда узнает, как обошлись альвы с его братом.
Тотчас его освободили, вывели наверх и принялись умывать, причесывать, обрабатывать раны. Он позволял им ухаживать за собой, лишь порыкивал изредка - а потом прогнал всех из комнаты и повалился без сил на белоснежную постель.
Но сон не шел к нему...
Гарен встал, осмотрел комнату - она была большая, просторная, и этим отличалась от большинства комнат в его собственном замке.
В углу стояло большое зеркало. Князь взял свечу и приблизился...
...в зеркале отражался высокий цверг с кабаньей головой - широкоплечий, темнокожий. Маленькие глазки горели злобным красным огнем, а левой щеке виднелись четыре глубокие царапины, из которых ещё сочилась кровь.
"Матильда..."
- Будь ты проклят, Эйкела, - сказал Гарен.
Кто-то робко постучал в дверь. Гарен бросил короткий взгляд на свое отражение: не составляло никакого труда принять суровый вид...
Вошедший альв был очень стар. Он носил белые одежды и опирался на посох. Седые волосы струились по его плечам, кожа была бледной и почти прозрачной.
Князь Гарен знал, что Кэйн, советник короля Оберна был стар уже во время Великой войны, которая закончилась триста лет назад - но он понятия не имел, мог ли об этом знать Нераг, брат Эйкелы.
Вероятно, мог...
Кэйн заговорил первым.
- От лица его величества приношу извинения, принц Нераг. Надеюсь, доставленные неудобства... э-э...
- Переполнили чашу моего терпения, совершенно точно, - прервал его Гарен. - Я зол, Кэйн... и очень голоден.
- Это поправимо, - альв улыбнулся. - Ты приглашен на пир в честь дня рождения Альтеи.
"Альтея? Кто бы это мог быть?"
- Сочту за честь, - ответил Гарен и улыбнулся. Его оскал, вероятно, произвел впечатление на Кэйна - альв поспешил откланяться, сообщив напоследок, что пришлет слугу с одеждой.
Гарен сел, обхватив голову руками. Эйкела вполне мог обмануть его - снять своё заклятие посреди пира или заявить, что у него нет и не было никогда брата по имени Нераг - при этом он ни капли не солжет. И если при этом Гарен последует его советам...
"Что же делать?"
Князь Илларский никогда ещё не попадал в подобную ситуацию.
...когда слуга, присланный Кэйном, наконец-то собрался с духом и вошел в комнату к принцу Нерагу, цверг стоял у окна и разглядывал что-то в ночной темноте. На слугу он даже не посмотрел, лишь прорычал что-то невнятно.
Дрожащий от страха и плохо скрываемой ненависти альв вышел и остался за дверью - ему было поручено проводить высокого гостя в пиршественный зал. Когда цверг вышел, слуга заметил, что тот плащ наоборот - красной подкладкой наружу.
Заметил - но промолчал...
...по пути в тронный зал Гарен думал о том, что никогда раньше не был во дворце Оберна - король альвов, равно как и Эйкела, встречался с Отейном и его вассалами в приграничной полосе.
По сравнению с великолепием Альвхейма дворец короля Отейна казался хибарой.
Белый камень, редкие породы дерева, шелковые занавесы...
Гарен не увидел в коридоре ни одного светильника - мягкий свел лился точно отовсюду. Не иначе, его излучали сами стены из белого камня, украшенные барельефами; Гарен с трудом подавил желание остановиться и рассмотреть их поближе. Цверг вряд ли заинтересовался бы искусством.
Хотя, что он знает о цвергах?..
...а пиршественный зал вовсе не был залом - Гарен и слуга попали на поляну под открытым небом.
Гости сидели прямо на траве, над ними деревья склоняли ветви, тяжелые от плодов - об их названии Гарен мог только догадываться. Там и тут летали, щебеча, стайки разноцветных огоньков. Гарен ощутил, как ноздри щекочет запах цветов, которые никогда не росли в его мире.
А ещё он увидел, как из зарослей выбрался единорог размером с кошку и утащил со скатерти булочку...
- Садись рядом со мной, Нераг, - сказал король Оберн. - Будь моим гостем.
По левую руку от высокого светловолосого Оберна сидел Кэйн - он тотчас встал, уступая место "принцу Нерагу". А по правую...
- Отчего ты выглядел, как человек? - спросила лучница, сверкая зелеными глазами. - Отчего сразу не сказал, кто ты на самом деле?
- Альтея, прекрати, - король положил руку ей на плечо. Почему-то Гарену показалось, что в голосе Оберна слышится обреченность. - Моя дочь не владеет собой, прости.
- Я заметил, - сказал Гарен, демонстративно схватившись за простреленное плечо. - Я жду извинений, принцесса.
Её ноздри раздувались от ярости - выглядела она прелестно, но Гарен думал только о Матильде. Кто знает, как поступил бы цверг, но он решил поступать по-человечески.
- И ты их получишь, - хмуро пообещала принцесса.
- Садись, - повторил король ласково. - Мне жаль, что первое посещение Альвхейма произошло так... неожиданно.
Гарен кивнул и улыбнулся. Он заметил, что придворные напряженно наблюдают за их разговором - как будто чего-то ждут.
- Что ж, - сказал Оберн. - Надеюсь, что ты простишь нас. Будь нашим гостем сегодня!
- Буду, - пообещал Гарен и, протянув руку, взял со скатерти яблоко. - В знак примирения хотел бы разделить это яблоко с той, которая нанесла мне рану.
Король взглянул на него удивленно, недоверчиво, но согласился.
Альтея вонзила острые зубки в свою половину так, словно это было его горло.
Пир начался - и вскоре Гарену показалось, что он ничем не отличается от человеческого.
Мед, во всяком случае, был такой же хмельной...
... - Что вы собирались сделать со мной, когда считали, что я человек? - спросил Гарен. Король покачал головой.
- Мы посчитали, что перемирие нарушено человеком. Наказание за это - смерть, ты знаешь. Но мы приняли тебя за князя Илларского...
Дальше Гарен не слушал. Эйкелла сказал ему чистую правду.
- Благодарю, что разделил с моей дочерью яблоко, - сказал король, заметив, что принц его не слушает. - Я рад...
Радости при этом в его лице не было совсем. Гарен начал понимать, что его действие было понято не совсем так, как он хотел.
- Я сделал это, потому что не увидел другого выхода, - сказал он осторожно.
- Всё верно, - король вздохнул. - Она пыталась убить цверга, принадлежащего к королевскому роду. Она моя единственная дочь... пусть Железный лес, пусть... я рад, что мне не придется... она ведь не знает об этом законе...
Гарен слушал Оберна - и от ужаса не мог даже пошевелиться.
Ужасный замысел Эйкеллы теперь был как на ладони - лишь чудом удалось избежать того, что планировал король цвергов. Но то, что ненароком натворил Гарен, было ненамного лучше: откуда он мог знать, что предложение разделить яблоко в Альвхейме - все равно, что предложение руки и сердца?
А если плащ при этом надет подкладкой наружу - это значит, что цверг говорит правду...
6.
Войдя в комнату, Гарен увидел, что его ждут.
Она стояла у окна - в этом мире по-прежнему была ночь, - и в лунном свете казалась ещё прекрасней. Её одеяние было легким, как крылья бабочки, и почти прозрачным.
Но он готов был поклясться, что в рукаве у неё спрятан нож.
- Уходи, - сказал он, постаравшись, чтобы голос его прозвучал сурово. - Я устал.
- Да неужели? - Альтея обернулась. На губах её играла зовущая полуулыбка, но взгляд прищуренных глаз не обещал цвергу ничего хорошего. - Меня прислал отец, чтобы ублажить дорогого гостя... будущего мужа... и я не могу ослушаться!
- Я разрешаю тебе, - он подошел к принцессе. - На правах будущего мужа. Уходи.
- Не уйду, - она презрительно посмотрела на цверга. - Ты обрек меня на жизнь в Железном лесу. Тебе теперь терпеть меня до конца жизни... моей или твоей.
С этими словами она замахнулась - но Гарен перехватил её руку в воздухе, сжал.
Нож улетел за окно...
- Ты предпочла бы быть мертвой? И стать причиной войны?
Она поняла не сразу.
- Ты пролила кровь принца. Тебя полагается отдать на съедение трупоедам, а за каждую каплю моей крови - убить сто альвов. Неужели ты думаешь, что после такого Перемирие сохранится?
- Но... - от волнения она охрипла. - Но это... вышло случайно!
- Ты ведь не поверила князю, когда он сказал, что перешел границу случайно, - укоризненно сказал Гарен.
Это оказалось последней каплей для Альтеи. Она опустилась на пол и разрыдалась.
На ветке возле окна появилась тень. Гарен вздрогнул - ему показалось, что эта та самая.
Тень, однако, не обратила на него внимания. Она прыгнула на пол комнаты, а оттуда - на колени Альтее.
- Кто это? - спросил Гарен, помня о том, что цверг не должен знать о тени.
Но он просчитался.
- А то ты не знаешь, - пробормотала девушка, с трудом успокаиваясь. - Это диса, лесная... вы их всех повывели в Железном лесу... вот они и перебрались к нам...
Лесной дух у неё на коленях тихонько заурчал - и превратился в кошку. Князь вспомнил, что когда-то слышал о таких существах: древесные духи, шаловливые, но добрые, они умели принимать почти любой облик, и жили до тех пор, пока жило их дерево - если только им не находилось место на другом дереве...
Гарен смотрел на альву и видел, как она прощается со свободой, чистым воздухом родного леса, всеми, кого знала - и готовится уйти в Железный лес, к чудовищам, одно из которых станет её мужем.
Альвы и цверги живут долго...
- Я убью себя, - тихо сказала она, словно прочитав его мысли. - Я не достанусь тебе...
Гарен вздохнул.
- Альтея, чего ты хочешь больше всего на свете? Я постараюсь исполнить твое желание...
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
- Чтобы тебя не было!
- Меня нет, - тотчас отозвался Гарен. - И не было. Послушай, что я расскажу тебе...
7.
Когда отряд цвергов исчез за поворотом, Оберн с грустью посмотрел на дочь.
- Надо приготовить твое приданое.
- Ничего не надо, отец, - тихо сказала Альтея. Выглядела она, против всех ожиданий короля альвов, спокойной, хоть и задумчивой.
- А как же принц Нераг?
- Нет никакого принца, - она покачала головой. - Послушай, что я расскажу тебе...
... - Я изменил своё мнение о людях, - Оберн обнял дочь за плечи. - Этот человек спас нас от страшной опасности и от позора. Жаль, он женат...
- Жаль... - эхом откликнулась Альтея. - Я не сказала ему о том, что время между нашими мирами течет по-разному, отец.
- О-о! - король нахмурился. - Это будет ударом для него. И я догадываюсь, какую плату запросит Эйкелла. Отчего вы оба не рассказали мне все сразу? Я бы мог помочь...
- Он не хотел, - она вздохнула. - Он сказал, альвы не верят в случайности - и этим мы отличаемся от людей...
...когда дозорный сообщил, что со стороны леса приближается группа всадников, у Матильды сжалось сердце.
- Целый год прошел, - сказал Бодуэн. - Ты все ещё на что-то надеешься?
- У меня есть причина, чтобы надеяться, - ответила Матильда. Они стояли во дворе, ворота были открыты.