Аннотация: ВНИМАНИЕ: ВСЕ СОБЫТИЯ, ПРОИСХОДЯЩИЕ В Г. ВЛАДИМИР И ВЛАДИМИРСКОЙ ОБЛАСТИ, ФАМИЛИИ И НАЗВАНИЯ ОРГАНИЗАЦИЙ, ЯВЛЯЮТСЯ ВЫМЫШЛЕННЫМИ
Одесса. Конец августа. Жаркое солнце улыбается с неба, заставляя жмурить глаза. С моря веет прохладный ветерок. Мимо белых зданий тянется бесконечная аллея каштанов. Где-то недалеко - знаменитая Потёмкинская лестница, ведущая к морю. Пожалуй, Приморский бульвар понравился Ане больше всего. Даже больше, чем центральная Дерибасовская улица с садом, фонтанами, цветами. Правда, мама говорит, что раньше Приморский бульвар был куда краше: везде была зелень, росли красивые цветы. А сейчас его отчего-то запустили, и остались одни деревья на серой земле. Что ж, ей виднее. Как-никак, пять лет училась в Одессе. И сейчас, по прошествии трёх десятилетий, приехала сюда с уже взрослой дочерью.
Фёдор тем временем рассказывал о дяде-капитане. Он и сам мечтал в детстве стать моряком, но позже решил, что это чревато семейными проблемами, и пошёл учиться на экономиста.
- Лучше буду смотреть на море с берега.
Аня подумала, что на его месте поступила бы точно так же. И даже не из-за трудностей в семейной жизни. Просто фильм "Титаник" напрочь отбил всякую охоту путешествовать по воде. Лучше уж и вправду смотреть на корабли с берега.
С Фёдором она была знакома всего два дня. Как хорошо всё-таки, что она уговорила мать зайти в родной институт. А началось всё с того, что Нина Владиславовна, гуляя с дочерью, показала ей розовое двухэтажное здание - Институт народного хозяйства:
- Вот здесь я училась.
- Классно! - ответила Аня. - А давай зайдём. Может, увидим кого-то из преподавателей.
- Вряд ли, - засомневалась мать. - Прошло уже тридцать лет, а они всё-таки были старыми. Или умерли, или на пенсию ушли.
- Ну, не все ж, наверно, старые. Может, кто-то помоложе остался.
- Так всё равно уже, наверное, и не вспомнит. Сколько у них студентов ещё было.
- А ты расскажи им что-то интересное, что с тобой связано. Может, ты что-то такое там отчебучила, что сразу вспомнят?
- Да ничего я не отчебучила.
- Ну, может, с кем-то из преподов долго спорила?
- Ни с кем я не спорила. Тогда я была тихоней... Хотя, двое моих однокурсников, я знаю, остались здесь преподавать. Может, их застанем... Но тогда зайдём завтра, а то сегодня воскресенье - никого нет.
Но насчёт никого они, конечно, ошиблись. Немолодой сторож приветливо улыбался милым дамам. Когда мать спросила его о Любоненко и Ковтуненко, тот ответил:
- Да, Любоненко здесь преподаёт. А вот Ковтуненко - не знаю. Вы оставьте телефон, я передам, как увижу.
Потом он долго разговаривал о любимом городе, приглашал завтра на свою дачу, но мать и дочь даже не думали туда ехать. Мало ли что у незнакомого человека на уме?
Через два дня телефон Нины Владиславовны зазвонил:
- Это Любоненко Алексей Викторович. Мне сторож сказал, что приходила Нина Ковалёва.
- Здравствуй, Алёша!.. Да, я здесь, в Одессе. Только я уже не Ковалёва - Савушкина... Ты где? У института? Давай, мы с Аней сейчас туда идём.
Вскоре мать и дочь были у парадного входа. Навстречу им вышел немолодой светловолосый человек.
- Здравствуй, Нина. Здравствуй, Аня. Как ты на маму похожа! Прямо копия!
Потом они втроём сидели на лавочке, вспоминали годы учёбы, расспрашивали друг друга о жизни. У Алексея Викторовича двое мальчиков. Преподаёт в институте и при этом занимается научными исследованиями.
- Но это невыгодно - зарплата маленькая. Поэтому в институте остались только те, кто действительно хочет посвятить себя науке. Остальные ушли в бизнес. Да и преподавателей старых почти не осталось. Ясинский умер, Забарский уже давно на пенсии.
- А как Соня Немоляева? Помнишь, которая дружила с Людой Галушкиной?
- Это та, которая вместо Люды напугала Ясинского? - спросила Аня. Она помнила, как мать рассказывала, что за Соней водились такие чудачества: спрячется за угол, а как подойдёт Люда, выскочит с криком: у-у-у. Однажды вот так спрятавшись, она не заметила, что подруга замешкалась, зато подошёл профессор Ясинский. И она как выскочит. Какие глаза были у бедного препода, Аня догадывалась.
Но оказалось, что Соня умерла от инфаркта. Полька, а вернее, Зина Поленко, которая запомнилась тем, что носила в портфеле бутерброды, осталась в Одессе, вышла замуж за одессита. А Наташа Вершинина стала женой капитана и тоже живёт в Одессе, работает в банке.
- Ну а ты-то, Нина, как живёшь?
В свою очередь Нина Владиславовна рассказала, как вышла замуж, переехала во Владимир. Недавно развелась, и сейчас вместе с Аней живёт в Лакинске у матери.
Поговорив ещё о жизни, Алексей Викторович посмотрел на часы и стал прощаться - у него ещё занятия. Затем окликнул стоящего у входа студента, сказав:
- Фёдор, поручаю тебе этих дам. Покажи им Одессу.
Фёдор оказался весьма хорош собой. Если бы Аня увидела его раньше, она бы ни за что не захотела прогуляться с ним по городу, пока он не отстрижёт длинные по плечи волосы. Раньше её раздражало, когда у мужчины длинные волосы. Но теперь, глядя на него, она поняла, что они его не только не уродуют, но даже придают его лицу какой-то неведомый шарм. Делают его чем-то похожим на рыцаря Средневековья.
Сначала парень и девушка расспрашивали друг друга об учёбе. Аня сказала, что учится, слава Богу, без троек и неудов. Но Фёдор не мог похвастаться тем же.
- В основном тройки. Но зато честно, без взяток.
- А у вас берут?
Оказалось, что не то слово. Открыто говорят, сколько стоит сдать зачёт. Но Фёдор из принципа отказывается поощрять коррупцию, поэтому ему и занижают оценки.
- А Любоненко? - спросила Аня. - Неужто он тоже?
- Нет, - покачал головой Фёдор. - Он честный. Но не все такие, как Алексей Викторович. А у вас не берут?
- Вроде нет. Если только втихаря. Но так, чтобы в открытую говорили: платите, а то завалим - нет, не бывало.
Когда настало время прощаться, Фёдор оставил свою визитку, сказал - как захотите посмотреть Одессу - звоните. Через день после этого Аня позвонила...
И вот они втроём гуляют по Одессе. Если бы это было во Владимире, мать вряд ли составила бы им компанию: не пожелала бы чувствовать себя третьей лишней, но страшновато всё-таки отправить дочь одну в чужом городе с малознакомым человеком. Впрочем, Аня отнюдь не возражала, чтобы мама прошлась с ними. Пускай сама увидит, что за человек Фёдор, узнает его поближе.
Сначала они пошли в парк Тараса Шевченко, в котором Аня мечтала побывать с самого первого дня. Но, гуляя целыми днями по городу, мать и дочь возвращались под вечер замученными, так что сходить в парк как-то не получалось.
Парк оказался очень красивым, зелёным. Особенно Аня была рада, что увидела памятник любимому писателю. Любимому с детства. Когда она ещё училась в первом классе, мать перед сном зачитывала ей стихи Шевченко, а то и отрывки из "Кобзарей", рассказывала о его нелёгкой жизни, о злом барине, который угнетал крепостного, о добром Сошенко, который его выкупил. Поэтому Аня сочла за честь сфотографировать этого красавца с пышными усами.
Теперь же они гуляли по бульвару, думая, куда бы ещё податься. Аня вспомнила, что мечтала зайти во Дворец моряков. Именно там намечалась выставка ядовитых змей. Много раз она говорила матери: давай зайдём, посмотрим. Но Нина Владиславовна каждый раз говорила: потом. Увы, не разделяла она любви дочери к этим рептилиям. Ане же, напротив, нравилось наблюдать за ними по телевизору или даже смотреть картинки со змеями. Нравилось, как они грациозно выгибают узорчатые тела, как смотрят немигающими глазами и как ловко ползут на животе, то растягиваясь, то сжимаясь, подобно пружине. Интересно, могут ли они завязываться в узелок. Будь Аня змейкой, она бы обязательно попробовала.
- А давайте пойдём к змеям, - предложила она Фёдору.
- Ну, вы идите, - ответила Нина Владиславовна. - А я на скамеечке посижу, отдохну.
Оставив её, молодые люди зашли в белое здание и по длинной лестнице поднялись в зал.
Повсюду стояли стеклянные террариумы. На каждом висела табличка с названиям и географической картой. Только огромная самка питона сидела в обычной клетке.
- Это Маша, - представил её смотритель. - Можете погладить. Ей это нравится.
Аня несмело прикоснулась к её чешуйчатой коже. Маша не шевельнулась, не зажмурила глаза. Потому Аня не могла сказать, понравилось ли ей. Будь это кошка, было бы легче определить. Но гладить змею девушке приходилось первый раз в жизни.
Наконец, опасаясь, как бы питониха от избытка чувств не бросилась ей на шею и не стала бы её "обнимать" (а ведь "обнять" змея может очень крепко!), Аня отошла, и смотритель запер клетку.
В другом, большом зале внимание сразу привлекли две зелёные змеи, размером с червяков. Это были куфии.
- А куфии ядовитые? - спросила Аня Фёдора.
- Ну, не всегда, - ответил тот. - Если только укусят.
Но кусать они никого не думали. Во всяком случае сейчас. Лежали себе тихо в уголочке, видимо, умаявшись от жары.
Большая змея с крупными узорами из террариума справа тоже лежала неподвижно. Аня много раз обходила террариум, надеясь увидеть голову. Наконец, за хвостом показался капюшончик. "Королевская кобра", - гласила табличка. "Питается змеями, в том числе ядовитыми". Во, прожорливая!
Куда более активной оказалась гремучая змея. Когда смотритель повозил рукой по стеклу, она подняла голову и быстро, словно танцовщица, задвигала своим телом в такт собственной музыки.
- Это она так гипнотизирует добычу, - объяснил смотритель. - Сейчас вот к прыжку готовится.
Но прыгать змея не собиралась. Видимо, за время сидения здесь поняла, что это бесполезно. Поэтому лишь высказала всё, что думает о смотрителе. Аня не сомневалась, что если перевести это шипение на русский язык, получится сплошной мат.
Так же нехорошо смотритель поступил и с двумя кобрами, сидевшими в клетке впереди куфий. Но те даже не повернули голов и не удостоили его взгляда, не говоря уж о том, чтобы раскрыть капюшончики. Зато Аню это явно начало раздражать. Если смотритель такой смелый, думала она, открыл бы клетки и дразнил бы змей сколь угодно. А то издевается над пленницами, уверенный в собственной безнаказанности.
- Не возите, пожалуйста, - попросила она его. - Меня это раздражает.
- А я думал, у Вас тоже капюшончик раскрывается, - это прозвучало как намёк на её сущность.
- И это тоже, - ответила Аня.
Смотритель повозил по стеклу ещё несколько раз, пока, наконец, отчаявшись привлечь внимание рептилий, не оставил их в покое.
Аня тем временем искала голову чёрной кобры, которая привлекла её своей простотой. Никаких вычурных узоров - только траурное "платье" с капюшончиком на худой фигуре.
Зато "красная пылающая кобра" была одета вызывающе. Да и вела себя, по рассказам смотрителя, тоже не как все порядочные змеи. Вместо того, чтобы, как все, подползать и жалить, она плевалась ядом. Да, кстати, она-то оказывается, не пылающая, а плюющаяся. Неправильно название прочитала.
В самой дальней стеклянной посуде сидели две цепочные гадюки, которые показались самыми опасными змеями. Хотя таковыми они как раз и не были. Просто Аня слышала, что их яд превращает кровь в желе.
На деле же куда страшнее оказались египетские кобры. Если такая укусит, есть все шансы немедленно попасть в загробный мир. А там уже Анубис взвешивает сердце на хорошие и плохие поступки. Если добро перевесит зло, всё в порядке - отправят в рай. Но если наоборот, это уже совсем скверно.
Гюрза и гремучники особого внимания не привлекли, а вот эфы вообще не было. Её террариум пустовал.
- Жалко, фотоаппарат не взяли, - сказала Аня, покидая выставку. - А то бы сфоткали этих милашек.
- Да уж, милашек! - возразил Фёдор. - Я лично не люблю змей.
- Так они же за стеклом - не тронут. Кстати, как тебе та розовая, которую смотритель на руках держал? Она же вроде не ядовитая?
- Но тоже змея.
- А как тебе та змея, с которой ты на выставку ходил? - Аня кокетливо повертелась перед ним.
- Эта очень даже нравится, - улыбнулся Фёдор.
- Ну как? - спросила Нина Владиславовна, когда они вышли из Дворца моряков.
- Класс! - ответила Аня. - Куда теперь?
- Давайте к кораблям, - предложила мать.
Они спустились по Потёмкинской лестнице, перешли дорогу и вскоре оказались в здании морвокзала.
Наконец, они вышли на причал. С гостиницей "Одесса", бронзовыми фигурами женщины, смотревшей в морскую даль, ребёнка, стоящего на ограде в ожидании отца, и только что родившегося одессита, он смотрелся островком в зеленоватом море. В воде стояли комфортабельные лайнеры, катера, грузовые корабли и даже один военный с итальянским флагом.
Неожиданно у Нины Владиславовны зазвонил телефон.
- Полька, ты?... Ну, ты сказала! Как это Польку да не узнать?... Нет, послезавтра не получится - мы завтра уезжаем... Давай сегодня. Знаешь, где отель "Лермонтовский"? И Наташа с нами? Вот и замечательно!
- К нам сегодня Полька с Наташей придут, - сообщила она дочери.
- Тогда пойдёмте потихоньку, - предложил Фёдор.
По дороге в гостиницу они успели увидеть ещё много чудес Одессы. Особенно Ане понравился дом "с одной стенкой". Если смотреть прямо, получалось, что и дома-то нет: только стена и на ней балкон. Но если приглядеться со стороны, вырисовывались и боковые стены, и здание оказывалось нормальным домом.
Когда они дошли до "Лермонтовского", Нина Владиславовна ушла в номер, оставив молодых немного погулять вдвоём, а заодно и пропустить по стаканчику прохладного сока.
О чём они говорили за столиком кафе, Фёдор и Аня бы и не вспомнили - так, о всяких пустяках. Они и сами не заметили, как с ничего не значащей светской болтовни перешли на психологию. Заспорили, можно ли сразу увидеть истинную сущность человека.
- Наверное, нет, - неуверенно произнесла Аня. - Это надо с ним пуд соли съесть. По крайней мере, мне этого никогда не удавалось. Поэтому и предпочитаю не верить первому впечатлению... Вот маме удаётся. Видит человека, в первый раз видит, а он ей, допустим, не понравится непонятно почему. И потом окажется, что он действительно такой.
Аня не признавалась даже самой себе, что иногда завидует матери. Будь у неё такой талант, не пришлось бы ошибиться в человеке. А то думаешь о нём одно, а потом с удивлением обнаруживаешь, что он совсем не тот. Нет, если с виду неприятный тип оказывается очень даже неплохим, это очень даже радует. Но когда наоборот...
- Мне вот тоже не удавалось, - ответил Фёдор. - Есть у меня, правда, одна вещица. Один наш препод изобрёл... Всё хотел сделать такую мазь, от которой увидишь, как он говорит, истинный облик окружающих.
- И как? Изобрёл?
- Вроде что-то сделал, раздал нам для эксперимента. Я помазал веки, но ничего не увидел... Не в смысле, что ослеп - просто что с мазью, что без неё, вижу одинаково. А вот мой друг говорит, что видел какие-то чёрные тени. Правда, это было не в институте, а на дискотеке. Так что, может, перебрал малость.
- А мне дашь попробовать? - попросила Аня. - Я-то уж точно трезвая.
- Пожалуйста, - разрешил Фёдор. - Можешь даже забрать пузырёк - всё равно ж не вижу.
- Спасибо! Ты супер! Только можно, я намажу дома? А то...
"А то вдруг от мази глаза заболят - не хотелось бы омрачать отпуск", - додумала она.
Но Фёдор понял это по-своему:
- Боишься, что я тебя разочарую?
- Да нет, что ты? Просто... побочных эффектов боюсь.
- А, тогда понятно. Ну, хорошо! Потом мне напишешь?
- Обязательно.
Фёдор достал из кармана пакетик с какой-то маленькой баночкой для крема и протянул его Ане. Она спешно засунула его в карман брюк.
Они посидели ещё несколько минут, прежде чем Аня вспомнила маминых однокурсниц и заторопилась в номер. На прощание они обменялись адресами и, поцеловав друг друга в щёчку, расстались надолго.
"Привет, Федя! Ура! Я нашла эту мазь!!!!!!! Завтра же намажу веки и попробую поглядеть на коллег другими глазами. О результатах напишу вечером".
Написав ещё несколько строк о практике, домашних делах, дипломе и друзьях, Аня нажала кнопку "Отправить" и вышла из почты. Новость наверняка обрадует Фёдора. По-видимому, он расстроился, когда Аня, приехав домой из Одессы, никак не могла вспомнить, куда положила заветную мазь. Тогда она буквально перевернула вверх дном все чемоданы, все сумки, но мази нигде не было. Аня немного погоревала, но вскоре забыла о потери. И вот вчера бабушке пришло в голову убрать под кроватью. Для этого пришлось вытащить чемодан. И, видимо, неудачно дёрнула замок, потому что молния разошлась, как пружина, которую отпустили. Пока бабушка и Аня, пытаясь закрыть злосчастный чемодан, возились с молнией, девушка вдруг заметила потайной карман, и мысль ударила её, как током: "Я ж сюда мазь положила!". И не ошиблась - пузырёк действительно лежал там.
Прежде чем позавтракать всей семьёй, Аня, отправив письмо, опустила два пальца в липкий прозрачный крем и, крепко зажмурившись, намазала оба века.
"Надо, наверное, и уши намазать, - подумала она. - Чтобы заодно знать, когда говорят правду, а когда врут. Может, подействует".
Хотя насчёт последнего её одолевали некоторые сомнения. Мазь ведь предназначена для того, чтобы видеть правду, но никак не слышать её. Но лучик надежды, это самое "а вдруг получится" не оставляли Аню.
За завтраком ничего особенного не произошло. По пути на станцию - тоже. Да и, честно говоря, некогда Ане было смотреть по сторонам. Мать, как обычно, вслух недоумевала, зачем её понесло в эту МАО, лучше бы пошла в НИИ "Лакселькульт". И Аня в сотый раз пыталась объяснить матери:
- МАО - это же престижная организация. Одно название чего стоит - Международная Ассоциация Овощеводства! Да и возглавляет её сам Барыгин.
- Подумаешь, Барыгин! - фыркнула Нина Владиславовна. - Мэр Владимира! Он же, гад, леса вырубает, а участки под коттеджи продаёт. Не говоря уже о том, что вор и взяточник.
- Мам, ну какая разница? Надо думать не о том, на кого работаешь, а сколько за это получаешь.
- Сейчас ты ничего не получаешь.
- Сейчас - нет, но если меня возьмут на работу...
Это не было пустой угрозой. Весь отдел был доволен работой практикантки. Исполнительный директор её хвалил, и даже строгий и придирчивый генеральный, если верить рассказам коллег, заинтересовался ею. Надо только при встрече с ним зарекомендовать себя. А если ещё исполнительный будет ходатайствовать... Словом, можно считать, рабочее место обеспечено. Для выпускницы Лакинского Института Сельского Хозяйства это неслыханная удача. Глупо отказываться, когда синяя птица сама падает тебе в руки.
НИИ "Лакселькульт" - Лакинские Сельскохозяйственные Культуры - где Аня проходила практику в прошлом году, ни в какое сравнение с МАО не идёт. Хотя и там сотрудники были довольны ею, и многие преподаватели из института работают в "Лакселькульте" (а у преподавателей она тоже на хорошем счету), но Аня и не собиралась туда. Да и зачем, если берут на работу в большом городе? Ладно бы, было далеко, пришлось бы жильё снимать, а так - рукой подать от Лакинска до Владимира.
- И тебе не стыдно? - поинтересовалась мать. - Самой не противно получать деньги из грязных рук? Да ещё и за грязные дела. Это пока тебя в них не впутывают, а как станешь работницей - вляпаешься по самые уши.
И снова Аня пытается объяснить матери, что её подписи нигде не будет - слишком мелкая сошка - поэтому и отвечать ни за что не придётся. И опять Нина Владиславовна говорила о моральной ответственности, о чистоте совести и о том, как ей будет стыдно перед "крыжовниками".
"Крыжовник" мелкий и кислый", - подумала Аня, но вслух не сказала. Это общественное движение вечно борется против вырубки лесов. Пишут жалобы во все инстанции, устраивают акции протеста, да только мало кто верит, что "крыжовники" чего-то добьются. Скорей всего, раздавят их босыми ногами. И не сильно уколются. Ане не было бы никакого дела ни до самого "Крыжовника", ни до его активистов, если бы не мама. Ещё до того как вступить в это движение она проявляла активность: и на митинги ходила, и листовки распространяла. А уж теперь ни дня не проходило, чтобы она не забегала к ним в штаб и за ужином дома не говорила о самодурстве властей. Как бы мама не попала вместе с ними!
Задумавшись об этом, Аня напрочь забыла о мази. Очнулась только когда услышала кукареканье, затем - грубый мужской голос:
- Куда прёшь, старый козёл? Кукареку! Не видишь (кукареку!) - мы все выходим. Кукареку!
Чисто машинально девушка повернула голову и чуть не упала. В дверном проёме, ведущем в тамбур, стоял на двух ногах... разноцветный петух. Он энергично тряс красным гребнем и надрывно кукарекал на какого-то старика, переходя время от времени на человеческий голос.
Моргнув, Аня с удивлением обнаружила, что это вовсе не петух, а коротко стриженный молодой парень, в джинсах, в кожаной куртке, увешанной металлическими побрякушками. А в следующую минуту она снова увидела петуха.
"Ну и мазь!" - подумала Аня и повернулась к окну. Но вдруг взгляд её упал на соседа напротив. На том месте, где только что сидел юноша, она увидела большую свинью. Хрюкая от удовольствия, она пила пиво прямо из бутылки, хрустя при этом картофельными чипсами.
Рядом со свиньёй оказалась надутая зелёная жаба. А ведь только что была женщиной в сером пальто. Должно быть, гадостей людям сделала немеренно. Похоже на то: вот у неё даже взгляд недобрый. И уголки губ опущены, словно она чем-то недовольна.
Посмотрев по сторонам, Аня обнаружила, что животных почти полный вагон. Вот возле самого тамбура сидит скунс, рядом с ним - огненно-рыжая лиса. А вот у самого окна - серый волк, оказавшийся солидного вида стариком. Но больше всего оказалось почему-то свиней. Они то хрюкали, то переговаривались абсолютно человеческими голосами, отчего их речь казалась забавной.
Наконец, показался Владимирский вокзал, и электричка стала останавливаться. Люди и не-люди вставали со своих мест, спеша побыстрее выйти. Под самым Аниным носом прополз дождевой червь, сзади о чём-то трещали две сороки. Повернув голову, Аня посмотрела на соседа-свинью. Он тоже встал, оставив на сидении пустую бутылку и пакет из-под чипсов. Теперь понятно, почему он предстал в таком виде...
- И тебе тоже! - ответила Аня, прежде чем они разбрелись по разным сторонам.
Путь на работу оказался не менее интересным, чем путешествие в электричке. То тут, то там можно было увидеть свиней, коз, слонов, змей и даже ползающих по асфальту рыб. Казалось, животные со всего мира собрались сегодня во Владимире. Вот какая-то свинья кидает окурок на тротуар, другая идёт, шатаясь и разнося за километры запах дешёвой водки. Вот собака, стоящая у лотка с газетами, лает на покупателя. А вот проходящий мимо мужчина с мобильником, превращается в хамелеона. А люди... Их было так мало, настоящих людей. Видимо, немногие в наше время сохранили человечность.
Так, шаг за шагом натыкаясь на животных, Аня, наконец, дошла до девятиэтажного панельного здания, зашла в стеклянную дверь, показала охраннику временный пропуск (отчего-то он оказался хамелеоном), и, поднявшись на лифте на девятый этаж, зашла в кабинет орготдела.
- А вот и Анка-пулемётчица пришла! - поприветствовал её Геннадий Алексеевич Погорелов.
Слово "пришла" он произнёс с каким-то зловещим шипением. Словно змея, готовящаяся ужалить жертву. И точно: моргнув глазом, она увидела сидящую за компьютером... чёрную кобру. Она смотрела на Аню немигающим взглядом, высунув раздвоенное жало.
- Ну что ты, Анка, смотришь, как неродная. Проходи, раздевайся - и давай действуй. Работы много.
- Я, с-с-сейчас, - ответила Аня, отводя глаза в сторону Русакова Николая Антоновича. Он поприветствовал практикантку кивком чёрной головы и снова принялся стучать хвостом по клавиатуре, шипя при этом жалобы на работу.
"Ну что тут, все чёрные кобры? - с обидой подумала Аня. - Должен же быть хоть один человек. Может, Бондарев?"
Нет, не все чёрные кобры, далеко не все. На месте Павла Юрьевича удобно расположилась зелёная куфия.
Разочарованная Аня сняла пальто и, включив электрочайник, села за компьютер. Тут же к ней подполз Погорелов с рукописью и попросил набрать это на компьютере, потом распечатать и отдать ему. И девушка покорно взялась за дело.
"территория, площадью.... подлежит вырубке... ответственный за исполнение постановления Љ....".
Чем же всё-таки занимается эта МАО? И при чём здесь вырубка лесов? Иванов ведь ясно сказал: организуем сельскохозяйственные выставки, перенимаем у других городов и стран СНГ ценный опыт по выращиванию овощных культур. Потому и вырубаем леса, что не хватает земельных участков. Ведь для этого нужны большие площади. А как иначе поднимешь сельское хозяйство.
Почему же тогда коттеджные посёлки растут, как грибы после дождя? Неужели сотрудники МАО такие наивные, что думают, будто "новые русские" будут выращивать огурцы-помидоры? А продажа лесов за границу? Какое это имеет отношение к овощеводству? Зачем Ане в прошлый четверг поручили печатать прейскурант на древесину?
Раньше Аню это не волновало. Какая разница, чем занимаются. Главное, чтобы взяли на работу и хорошо платили. Но теперь... Нет, от работы здесь она не откажется. Но только не в орготделе. Только бы не с этими змеями!
Видимо, Господь услышал её молитву. Только она успела об этом подумать, как в кабинет вполз Игорь Семёнович Синицын, начальник отдела. Как же он был похож на цепочную гадюку с выставки! Одно и то же лицо!
- Так, Аня, сегодня ты работаешь в приёмной у Сан Саныча. Алиса заболела, а заменить её некем.
- Хорошо, - с радостью ответила Аня и принялась лупить по клавиатуре вдвое быстрее. Чтоб раньше закончить, а там уж убежать подальше от ядовитых сотрудников.
Наконец, когда текст был напечатан и положен на стол Погорелову, начальник встал с места и пополз к лифту, кивком головы призывая Аню идти за ним.
"Ещё как ужалит в лифте", - пронеслась пугающая мысль, но делать нечего. Как там писал Беляев? "Если уж попал в ад, надо быть с дьяволами в ладу". Так же и со змеями, раз уж попал в террариум. Иначе быстрей ужалят.
По дороге им встретилась египетская кобра. Так вот он какой, Иванов, исполнительный директор!
- Ну, Анка, как работается? - прошипел Иванов.
- Нормально, - тихо ответила Аня.
- Молодец! Так держать.
- Сегодня она у Козлова, - объяснил Синицын.
- Ну что ж! Удачи! И смотри в оба - мужик Сан Саныч серьёзный.
Последнее не было для Ани новостью. Сотрудники почему-то любили пугать её генеральным директором. Что он за человек, Аня так и не поняла, но из разговоров уловила одно - очень уж он любит загружать сотрудников работой. В том, что когда она станет работницей, ей придётся пахать, как лошади, она ни на минуту не сомневалась. Но разве это могло напугать Аню? В конце концов, чтобы хорошо зарабатывать, надо усердно трудиться. Иначе - никак.
Когда лифт спустился на четвёртый этаж, Синицын проводил Аню до двери кабинета, открыл его ключом и указал на стол рядом с другой дверью.
- Вот здесь место секретаря. Будешь отвечать на звонки, ну, и делать то, что скажет Сан Саныч. Да, ещё он может попросить сделать чай. Вот его кружка, вот кипятильник...
Несмотря на все старания, Аня с трудом улавливала его инструкции. И зачем ей вздумалось мазать уши? Неужели недостаточно было увидеть змей? Теперь сиди и разбирай за шипением человеческую речь. Первый раз за две недели она переспрашивала по нескольку раз, чем очень удивила Синицына.
- Ну что ж ты сегодня такая рассеянная? - не выдержал он, наконец. - Так не годится. Собранней надо быть.
- Постараюсь, - ответила Аня. - Просто... не выспалась... Так где эта синяя папка?...
Наконец, когда всё стало более или менее понятно, Синицын ушёл к себе, наказав не оставлять кабинет, пока не придёт Сан Саныч...
"Вот такие дела! - писала она Фёдору. - Я прямо рада, что меня посадили к генеральному. Может, хоть он окажется человеком... Вот, слышу чьи-то шаги. Кажется, он. Ладно, я потом напишу. Пока".
Едва она нажала "Отправить", как вошёл солидного вида... Впрочем, нет, не вошёл. Вполз на животе. А вот вид и впрямь солидный. Респектабельнее некуда! Длинный, толстый, с крупными узорами. Чешуя так и блестит на солнышке.
- Здравствуйте, - несколько обречённо произнесла Аня.
- Здравствуйте! - прошипел посетитель. - Вы, наверное, Анна? Та самая практикантка из Лакинска?
- Да, я, - ответила девушка.
- Прекрасно. Знаете, кто я?
- Нет.
- Что ж так, - шутливо прошипела змея. - Генерального директора надо знать в лицо. А тем более такого как Александр Александрович Козлов.
"Вот и попала я: из огня да в полымя! - с тоской думала Аня, сопровождая взглядом королевскую кобру, медленно вползающую в директорский офис. - Думала, избавилась от змей, а получилось..."
На следующий день Аня, однако, избавилась и от королевской кобры. Видимо, Козлов решил, что эта рассеянная девушка не способна быстро выполнять его поручения, и вообще она какая-то неумеха. В итоге Аню заменила другая девушка. В другое время она бы огорчилась, но только не сейчас. Конечно, её снова вернули к змеям, но разве одна королевская кобра не опаснее десятка обычных? Тем более, от сотрудников орготдела хотя бы примерно знаешь, чего ожидать.
Но сегодня Аня поняла, что, оказывается, совсем не знала тех, с кем уже две недели работает. Она печатала письмо на имя главы Костромы, как вдруг услышала знакомое шипение:
- Смотрите, - весело произнёс Погорелов. - Кажется, дом горит.
- Где? - так же весело спросил Русаков.
- Да вот же.
- Вижу, - с этими словами оба засмеялась. Их примеру последовал и Бондарев.
- Что ж тут смешного? - не выдержала Аня. - А если кто-то сгорел заживо?
- Ну и что? - беззаботно ответил Погорелов. - Все мы рано или поздно умрём.
- Железно! - с издёвкой произнесла девушка, продолжая печатать.
"И зачем было мазаться, - недоумевала она. - Неужели после этих слов я бы не увидела, что он злой и циничный человек? И мази бы не понадобилось. Да и Русаков с Бондаревым хороши!"
Через несколько минут появился Синицын и поручил "мухой слетать" на второй этаж и отнести документы некой Андреевой. Освобождение от змеючника снова было недолгим - дорога до лифта, несколько минут ожидания, путь вниз, дорога к кабинету, в котором на крутящемся кресле извивалась красная кобра. Аня поздоровалась и, спешно положив документ на стол, поскорее ушла, не дожидаясь, пока Зоя Андреевна станет плеваться ядом. Мало ли что взбредёт в её змеиную голову!
Зато когда гюрзой вползла Ирина Александровна и сообщила, что надо бы отправить факсы в разные города, но сотрудники все заняты, Аня была просто счастлива. Факс-машина находилась в соседней комнате, где, кроме Ани, ещё сидели три сотрудника. По правую руку - сама Ирина Александровна, по левую - Ирина Викторовна, а сзади - Марина, сверстница Ани. Ирина Александровна, показав практикантке, как пользоваться факс-машиной, почти сразу же уползла на какое-то совещание. Гадюка работала сзади, поэтому её не было видно. Зато Ирина Викторовна, к Аниной радости, так ни разу не превратилась в змею.
"Ура! - чуть не сказала вслух девушка. - Хоть один человек в этом змеючнике!"
"Да, попала ты в коллектив! - писал Фёдор. - Но не беспокойся, Анют, в апреле практика закончится. Кстати, я сказал преподу, что ты видела змей. Он хочет об этом диссертацию написать. Говорит, что это самый удачный результат. И к тому же неожиданный. Он и подумать не мог, что ты намажешь уши. Мазь обычно действует пять суток, потом надо опять мазаться".
Ещё три дня! Утешил, называется. Потерпи три дня и до апреля не увидишь этих змей. Толку-то! Разве от того, что Аня не увидит, они станут лучше? И змеи, и свиньи, и жабы - все снова предстанут перед ней в человеческом обличии. Но истинная сущность никуда не денется. Так они и останутся - с телом человека, с душой животного.
И неужели она, Аня, сможет смотреть на сотрудников по-прежнему, как ни в чём не бывало? Да никогда в жизни! Каждый раз, глядя на Погорелова и Русакова, она будет видеть то, что видит сейчас. Сможет ли она работать с этими людьми, если каждое слово будет казаться ей шипением, а каждое движение - готовностью к прыжку?.. Хотя, организация престижная, когда ещё будет такой шанс попасть сюда. Может, не стоит пороть горячку?
- Игорь Семёнович, Вы сделаете заявку? - прошипел вошедший Русаков. - Иванов сказал, Мещерский пришёл - внизу стоит.
- Сейчас, - ответил Синицын. - Как его там по имени-отчеству?
- Иван Дмитриевич, - подсказала Аня. - Если это зампред "Крыжовника".
- Он самый, - ответил Погорелов.
- Опять ему неймётся! - с иронией отозвался Русаков. - Ну что ж, пускай побегает, если делать нечего. Всё равно закон на нашей стороне.
- Закон что дышло, - прошипел Синицын, стуча по клавиатуре.
- Находятся ж такие правдолюбцы! - добавил Погорелов. - Хлебом не корми, дай только митинг устроить.
Аня хотела было согласиться с ними, но вдруг что-то её удержало. Да, она никогда не воспринимала всерьёз этот "Крыжовник". И лидер организации, которым мама так восхищалась, был для неё пустым болтуном. А уж зампред Мещерский и вовсе скандальный чудак, который живёт неизвестно в каком мире. У нас даже школьник не верит, что, шагая напролом против власти, можно чего-то добиться. Разве что наживёшь неприятностей на свою голову.
Впрочем, Мещерский их едва не нажил. Когда в Леоново собрались строить торговый центр и для этого собрались сносить одноэтажные дома, жители дружно запротестовали. Не зная, куда обратиться за помощью, они обратились в "Крыжовник". Мещерский с радостью согласился помочь несправедливо обиженным. Всё Леоново тогда превратилось в пороховую бочку. Чем это кончилось, Аня так и не поняла. Вроде бы власти согласились предоставить выселяемым равноценное жильё, но на деле такое получила только одна семья. Зато у самого Мещерского после этого были крупные проблемы на работе, чуть ли не до увольнения. Но большое ли Ане было дело до него? Ничуть. Однако ей вдруг жутко не понравилось, с какой издёвкой говорят о нём сотрудники. Зачем льют ушат грязи на этого чудака?
- Анка, сбегай на первый этаж, - прервал её мысли Синицын, протягивая ей заявку. - Отдай в бюро пропусков.
Аня с радостью побежала к лифту. От всей этой грязи у неё уже начали вянуть уши.
На первом этаже она отдала листок в окошко, в лапки надутой пучеглазой лягушке. Затем громко спросила крупного мужчину в чёрном пальто:
- Вы Иван Дмитриевич Мещерский?
- Да, это я, - ответил тот.
- На Вас оформлена заявка. Пройдёмте со мной. Вы к генеральному?
- К нему самому.
- Это на четвёртом этаже. Только будьте осторожны...
Она хотела было предупредить, что увидела истинное лицо генерального, но промолчала. Ещё подумает, что девушка сошла с ума.
- За меня не беспокойтесь, - ответил Мещерский. - Я их не боюсь: ни генерального, ни самого Барыгина.
До самого кабинета они шли молча. Те несколько минут, пока они поднимались по лестнице и потом шли по коридору, Аня была даже счастлива. В кои-то веки увидеть человеческое лицо! Пусть даже скандального чудака. Всё же лучше, чем кобру или гадюку.
Постучавшись в приёмную, девушка открыла дверь, пропуская гостя. Тот поблагодарил её и прошёл дальше - к Козлову. А Аня поднялась в свой змеючник.
Вскоре ей снова пришлось спуститься на четвёртый этаж - встретившийся в коридоре Русаков попросил отнести секретарше Алисе какую-то папку.
Несмело постучав, Аня вошла в просторную комнатку. За столом, где она сидела два дня назад, теперь была... Ура! Это коротко стриженная девушка. Как же ей с начальством не повезло!
А из кабинета начальника доносились голоса.
- Вы не имеете права! - горячо доказывал Мещерский. - Вот Постановление, которого, кстати, никто не отменял.
- У нас особый случай, - по-змеиному прошипел генеральный. - У нас есть разрешение на вырубку леса не только в Омутищах, но и в Петушках, в Костино и в Филино. Так что всё законно.
- Всё это липа, купленная у продажных чиновников!
- Сначала докажите, - раздалось из-за двери шипение Иванова.
- И докажу, - твёрдо ответил Мещерский.
- Вы ко мне? - спросил Аню девичий голос.
- Да, Алиса. Вот Вам бумаги. Русаков просил передать.
- Спасибо большое.
- А что там у генерального? Из-за чего сыр-бор?
- Да из-за леса, из-за чего ж ещё? В Омутищах. Хотим вырубить, отдать под дачи. Надо ж где-то овощи выращивать. А этот чудак из "Крыжовника"...
- А если... - Аня сама не поняла, откуда в ней взялось столько смелости спросить. - А если на том месте коттеджи построят?
Алиса пожала плечами:
- Ну, это уже не моё дело. Не я здесь царь-бог. Как скажет Барыгин, так и будет.
Неожиданно в приёмную вошёл Русаков.
- Аня, Алиса, я забыл вот это, - и протянул секретарше листок.
Затем, не постучав, вошёл в кабинет генерального.
"Нет, кажется, здесь весь орготдел, - подумала Аня, слышавшая дружный хор голосов. - Так шипит только Погорелов. А вот Русаков. Только Бондарева, кажись, нет. Да, попал Мещерский!"
Аня хотела было уйти, но Алиса её удержала:
- Можете немного постоять здесь, покараулить. А то у меня... ну, понимаешь, женские проблемы.
- Конечно, понимаю, - отозвалась Аня.
- Я ненадолго.
С этими словами секретарша ушла. Аня неслышно подкралась к двери и чуть приоткрыла её. Зрелище, представшее перед ней, было ужасающим. Вокруг Мещерского клубками кружились чешуйчатые рептилии. Пять раздвоенных жал высовывались ему навстречу. Мама родная! Сейчас же они его закусают!
Но что-то мешало им так просто ужалить Мещерского. Они, извиваясь, подползали к нему поближе, но как только какая-то змея приготовится его укусить, он поворачивается к ней, и она засовывает жало обратно, с шипением отползая подальше. Слово уколола язык обо что-то колючее. Ну да, конечно - "Крыжовник"-то колючий. Особенно эта "крупная ягода".
Значит, за судьбу зампреда можно не беспокоиться - отобьётся. Аня хотела было уже закрыть дверь и отойти, а то скоро Алиса вернётся. Что подумает, увидев Аню подглядывающей в дверную щель? Но вдруг... Она даже не заметила Бондарева, свернувшегося в уголке калачиком. Он же тем временем узкой зелёной лентой приближался к Мещерскому.
"Да куда тебе, куфия! - с радостью подумала Аня. - Уколешься".
Но нет - Бондарев медленно подполз к ноге зампреда и неожиданно прыгнул, да так резко, что Аня, забыв об отделяющей их двери, отскочила назад. Его ядовитое жало впилось Мещерскому в спину...
Скорее! Надо спасать его! Аня стремглав выбежала в коридор. И чуть не сбила с ног проходившую мимо Ирину Викторовну.
Тем временем из дамской комнаты вышла Алиса. Увидев Аню взволнованную, сбивчиво объяснявшую что-то Ирине Викторовне, она сразу поняла, что случилось что-то ужасное.
- Что произошло?
- Не знаю, - ответила Ирина Викторовна. - Аня говорит, кого-то ужалили.
- Да, Мещерского ужалили. Очень ядовитая.
С минуту обе сотрудницы непонимающе смотрели друг на друга.
- Скорее! Если не вызвать скорую, он может умереть!
Так ничего и не поняв, Алиса бросилась в кабинет. Аня и Ирина Викторовна последовали за ней. Забыв об этикете, секретарша открыла дверь Козлова.
- Что здесь случилось? Аня говорит, надо скорую вызывать...
- Что за глупости? - небрежно бросил Козлов.
- Так Иван Дмитриевич...
- Вы намекаете, что я сумасшедший? - возмутился Мещерский. - Ошибаетесь, я вполне вменяемый. И законы лучше вас знаю.