Мать долго не рассказывала Рите о том, как они жили в послевоенные годы. Рассказала только через двадцать лет после смерти Полины. Рита с удивлением услышала, что её дедушка сидел в тюрьме дважды (оба обвинения оказались ложными).
Второй раз его посадили уже в Москве. Степан занимал тогда очень высокую должность - курировал московские рестораны.
И его опять подставили свои же! Случилось это в 1950 году, через пять лет после Победы. Маме тогда исполнилось шестнадцать, она училась в техникуме.
================ Степан
Демобилизовавшись после войны, Степан приехал в Москву к семье. Полина писала мужу обо всём - о том, как в жилотделе "потеряли" её заявление и отказали в жилье, а жить было негде - к тётке Александре вернулись с фронта сыновья. О том, как было не на что жить, как снимала угол у сторожа, а деньги он брал как за комнату.
И о том, как Сталин ответил на письмо, написанное Лидочкой под её диктовку (Лидочка от себя приписала: "Дорогой Сталин, ты же всё можешь! Сделай так, чтобы нам с мамой дали комнатку, хоть самую маленькую! Мы живём у старика, ночью на его топчане спим, а он днём спит. А больше нас никто не пускает. Я когда из школы прихожу, он на меня уставится и смотрит, и по волосам меня гладит. Я одна с ним боюсь, и уроки боюсь делать, на улице гуляю, пока мама с работы не придёт. А мама мне говорит, от тебя не убудет, не умрёшь. Я про него бабе Саше сказала, а она говорит, что мы молиться на него должны. А мама говорит, глаза бы его не видели, чёрта лысого. Мама говорит, что в жилотделе сволочь на сволочи сидит и сволочью погоняет, а был бы здесь папа, в райисполкоме запели бы лазаря. А папа наш на войне воюет").
Не очень доверяя тётке Александре, Полина сама отнесла письмо на почту, опустила в почтовый ящик и стала ждать ответа. Лидочке она, по-видимому, доверяла, потому что не стала читать письмо и никогда не узнала, что её дочь написала Сталину.
Ответ не замедлил прийти, но отнюдь не на тётки Сашин адрес: Сталин написал в райисполком гневное письмо, в котором содержалось прямое указание обеспечить семью фронтовика жильём в кратчайший срок. Начальнице жилотдела вызывали скорую. Приехавшие на скорой врачи прочитали письмо и сказали "Докукарекались тётки. Вы теперь все нашими пациентами будете. А лекарство одно: комнату Ивановой-Раневой выделить срочно".
Так Полина сделалась обладательницей восьмиметровой комнатки в деревянном бараке. Вы спросите, чему же радоваться, если на троих - восемь метров? Но Полина была вне себя от счастья - своя комната в тёплом бараке, никто не прогонит, сама себе хозяйка! И квартплата копеечная, по социальному найму...
Кроме Полининой, на этаже было ещё семь комнат, в конце коридора располагалась просторная кухня и немудрёные "удобства" - туалет и ванная комната - на восемь семей... О том, как они жили втроём в маленькой барачной комнатушке, маме до сих пор тяжело вспоминать. Пристрастившись на войне к спиртному, Степан пил почти ежедневно. Допивался до белой горячки и метался в тяжёлом бреду, не узнавая жену и дочь.
Полина отпаивала мужа огуречным рассолом и кормила с ложки квашеной капустой, которую умела готовить как никто в бараке, добавляя в капустное крошево анисовые и укропные зёрна. Полина любила своего Степана и верила, что он бросит пить - до войны она ни разу не видела мужа пьяным. Во всём виновата война. Степан выправится, отойдёт, он же не алкоголик! Одумается и остановится.
Но Степан "останавливался" только когда в доме кончались деньги - и не на то было купить водки. Опомнившись и придя в себя, Степан с утроенной энергией принимался за работу. Полина, как и прежде, не работала. Всё, что зарабатывал, Степан отдавал жене. Что, впрочем, не мешало ему потихоньку пропивать отложенные на хозяйство деньги...
Деньги быстро кончались, и тогда в ход шла Лидочкина стипендия, которая исчезала ещё быстрей...
- Где деньги? Куда спрятала? - рычал на жену Степан и никак не хотел понять, что денег в доме больше нет.
- Ты же сам их пропиваешь, каждый день берёшь. Вот и кончились. Чего ж с меня-то спрашивать? - спокойно отвечала мужу Полина, и у Степана гасли глаза, опускались руки.
- Полюшка... Ну, прости. Я ж не знал... Думал, прячешь где...
О том, чтобы Полина пошла работать, Степан не хотел даже слышать. В периоды между запоями работал как зверь, и семья жила безбедно.
В один из таких дней к ним постучали: "Откройте, милиция!" Оказалось, пришли за Степаном. Полина в слезах собирала мужу вещи. Степан успокаивал жену: "Не плачь, Полюшка, не плачь, хорошая моя... Обойдётся. Я ж ни в чём не виноват. Разберутся и отпустят".
Но отпустили Степана не скоро: ему были предъявлены серьёзные обвинения в хищении государственного имущества. Полина уверяла дочь, что на отца возвели напраслину, оговорили. Степан не вор, она знает.
Полина ждала мужа. А Лидочка вспоминала бешеные глаза отца, когда он метался по разгромленной комнате в поисках спрятанных от него женой денег. В такие дни они с Полиной ночевали у соседей, на расстеленном на полу старом пальто. Но как бы то ни было, её отец был честным человеком. Коммунистом. Лидочка верила в честность отца, но ... Но - откуда тогда брались деньги?
Вышло всё так, как и говорил Степан: разобрались. Отпустили. Перед Степаном извинились. В ответ он гневно заявил: "Что Иванов-Ранев сидел - вся Москва знает. И знает, за что. А извинения один я слышал, больше никто не слышал. Скажут, откупился, вот и отпустили... Как я теперь работать буду, как людям в глаза смотреть буду?"
И наотрез отказавшись от работы в Москве и от высокой должности, завербовался в Шадринск, преподавателем в городском кулинарном училище. Узнав о решении мужа, Полина сказала: "Не поеду, хоть режь". Степан уехал один и писал жене длинные письма.
Любовно огладив руками конверт, которого касались руки мужа, Полина погружалась в чтение: вздыхала, охала, качала головой и бормотала что-то непонятное про сироту при живом муже. Крупные прозрачные слёзы капали на письмо, и Лидочка боялась, что мама передумает, и они поедут в Шадринск.
Лида больше не хотела жить с отцом, который даже не дал ей денег на учебу (в те времена школа с первого по седьмой классы была бесплатной, с восьмого класса за учебу надо было платить). Лида собиралась учиться дальше, как все её подруги - весь класс. Но отец сказал ей: "Я с четырнадцати лет работал, сам себя кормил, а ты в пятнадцать у родителей на шее сидишь. Пора тебе, дочка, жить на свои. В техникум поступишь, будешь получать стипендию, коль не хватит, добавлю. А про школу забудь, и чтобы я не слышал".
Лидочка с мольбой посмотрела на мать, но Полина согласилась с мужем, и после седьмого класса со школой пришлось попрощаться. Лида поступила в техникум. За учёбу здесь взималась плата, но при этом учащимся выплачивали стипендию, которой Лида и оплачивала своё обучение, а остаток отдавала отцу. На обед тратила десять копеек, которых хватало на булочку-калорийку и стакан чая.
Но Полина, воспоминания которой о Шадринске были отнюдь не радужными, ехать к мужу не собиралась, хотя и плакала над его письмами.
================== Троюродные...
Когда Рите исполнилось девять, Полина привезла её в Выкопань. Рите всё было в новинку: белёная русская печь, занимавшая пол-избы ("Ба, а зачем она такая большая?"), пушистые желтенькие цыплята, которые жили в сенях со своей мамой-наседкой ("Ба, а почему они с нами вместе живут, у них своего домика нет?"), и закопчённая до черноты сковорода, на которой Христина жарила в печке необыкновенно вкусную картошку.
- Ба! Домой приедем, ты сковородки больше не чисти, чтоб такими же чёрными стали, - просила бабушку Рита. - На чёрной картошка вкуснее получается!
Полина с Христиной хохотали: картошка со своего огорода, не покупная. И масло тоже своё, в печи томлёное - топлёное, значит. Вот и вкусно получается... Рита слушала бабушек и потихоньку верила: дело тут не в картошке и не в масле. Весь секрет - в чёрной Тининой сковороде, в которой, как в зеркале, отражался в лужице растопленного масла оранжевый уютный абажур. Вот приедем домой и купим - такой же абажур и такую же сковородку, думала Рита.
От бабушки Рита узнала, что она здесь, оказывается, не в первый раз: её привезли сюда совсем маленькой, когда ей ещё не исполнился год. Здесь Рита научилась ходить и сделала свои первые шаги. Зеленоглазая Хариклия, Аля, которой тогда было почти столько же лет, сколько сейчас Рите, с удовольствием возилась с племянницей.
Аля выросла и превратилась в красивую девушку с разлетающимися светлыми волосами и изумрудными глазами нездешнего разреза - копия своей бабушки Ады, Ариадны. По ней сходили с ума все деревенские парни, и Рита, которой очень нравилась её молоденькая двоюродная тётка, изводилась от ревности - это её, Ритина сестра! Хотя все говорят, что не сестра, а тётка, но - какая же она тётка? Тётка - это когда старая и некрасивая, а Аля молодая, совсем девчонка, и значит, Ритина сестра. И нечего всем на неё смотреть!
Рита шла с Хариклией по деревенской улице, уцепившись за её руку - чтоб не увели (Христина говорила, что Алю "как пить дать уведут, не догонишь", вот Рита и держала её за руку...) Но Аля ни с кем не собиралась "уходить" - только смеялась, не отвечая на ухаживания: привыкла к тому, что она всем нравится, и цену себе знала, не вам чета!
Девятилетняя Рита влюбилась в "сестру" и ходила за ней хвостиком. Впрочем, только по воскресеньям, когда Хариклия гостила у матери. Она жила в Рязани у своей тётки Марьяны, Тининой родной сестры, работала учётчицей на складе и собиралась выучиться на товароведа. Но мечте не суждено было сбыться: на складе обнаружилась недостача. Обвинили восемнадцатилетнюю Алю. Аля плакала клялась и божилась, что не брала, но ей никто не поверил (а тот, кто брал, - молчал...).
Проплакав два дня, Хариклия влезла по уши в долги, вернула требуемую сумму, в тот же день подала заявление об уходе и поступила ученицей в парикмахерскую... Через два месяца у дверей парикмахерской остановилась черная "эмка", из которой вальяжно вылез... завскладом. В руках у него был огромный букет белых роз, перевязанный шелковой лентой. В кармашке безукоризненно черного пиджака белела роза. Сзади маячил шофер, с коробкой в руках. Коробка была перевязана лентами и украшена бантом. "Эмка" длинно гуднула, потом ещё раз, и ещё... Завскладом приехал свататься...
Обо всём этом Рита узнала много лет спустя. А тогда - она ходила по пятам за своей молоденькой двоюродной тёткой, упрямо называя её сестрой. И задыхалась от гордости - эта красивая, как кукла, девушка - её, Риты, сестра! Себя Рита считала некрасивой, хотя это было не так...
Николай, сын Христины, привёз матери внука Витьку, Ритиного ровесника. История повторилась: Витька влюбился в троюродную сестрёнку и не отпускал от себя ни на шаг, опасаясь, что Риту от него "уведут", или она сама найдёт себе лучших друзей... Но Рита убегать не собиралась, они с Витькой подружились и целыми днями играли в придуманные ими самими игры.
Ах, какие это были игры! - Дети разыгрывали сценки и целые спектакли, распределяя роли - персонажей было много, и каждому доставалось по нескольку: ведь их было двое, и приходилось перевоплощаться. Витька был то женихом, то отцом жениха, то вором, то милиционером. Рита - невестой, милиционером, преданной подругой вора и вероломной подружкой невесты, которой нравился чужой жених и которая в итоге оставалась с носом.
Потом была свадьба (гостей угощали собранной с куста смородиной и собранным с вишнёвых стволов вишнёвым "клеем"). Счастливые молодожёны отправлялись в свадебное путешествие, и вот тут-то начиналось... Вор со своей подельницей крали чемоданы и деньги, милиционер пускался за ними в увлекательную погоню - вор прятался на чердаке, в курятнике, в овчарне... Но был настигнут в огороде и буквально втоптан в землю (за что оба "артиста" получали "своё": от бабушки Тины за порушенные грядки, от бабушки Поли за изгвазданную одежду и от обеих - за недопустимое поведение...).
Наказанные "артисты" выстаивали по часу каждый в своём углу, глотая слёзы обиды и перемигиваясь друг с дружкой. Отбыв "срок", дружно исчезали из дома, азартно копали червей на навозной куче за коровником, ловили в речке мелкую рыбёшку и кормили кошку Мурку. Рита с Витей сдружились так крепко, что даже ни разу не поссорились. Рита по сей день вспоминает своего троюродного брата, которого давно нет на свете...
===================== Марьяна
В один из летних дней к Христине приехала старшая сестра Марьяна. Сухая точно жердь, высокая старуха с красивым даже в её шестьдесят восемь лет лицом. Рита не знала тогда, что видит её в первый и последний раз. Марьяна скороговоркой бормотала молитву, долго и истово крестилась на чёрную от копоти, засиженную мухами икону, которая висела у Тины в "красном" углу - в выгородке над обеденным столом, и сердито сверкала глазами на Риту с Витькой.
Рита не понимала, за что на неё злится бабушкина сестра, о которой Полина ей столько рассказывала и которую Рита никогда не видела. И Марьяна её не видела. А увидела - и разозлилась. Вместо того, чтобы обнять Риту и заплакать, как это сделала Христина, или хотя бы поздороваться, Марьяна злится и молится.
Озорной Витька прозвал её за это монашкой и смешно передразнивал, изображая как она молится. Рита хохотала, глядя на кривляющегося Витьку, пискляво читавшего "молитвы". Марьяна злилась и грозила костлявым пальцем:
- Охальник! Бог-то тебя накажет за богохульство этакое, смертью покарает! А ты что смеешься? - выговаривала она Рите. - Нет чтобы на коленки встать да помолиться... Ох, накажет вас Бог! - пророчила Марьяна.
И напророчила! Бог послушался Марьяну и наказал-таки "охальника", отняв у него жизнь: Виктор умер, не дожив двух месяцев до двадцати одного года. Обстоятельства его смерти были странными: Виктор зачем-то остался после смены на заводе, где работал после армии. Утром его нашли мёртвым: Виктор сидел за столом, уронив голову на руки. Он уже не дышал. Из спины торчала рукоять ножа.
Рита до сих пор винит в его смерти Марьяну. И по сей день пустует в Ритином сердце место, которое занимал когда-то её любимый братик, с которым Рите довелось прожить два счастливых месяца. Два месяца - за всю жизнь.
===================== Жизнь продолжается
В далёком 1968 году у Христины был только один внук - Витя, сын Николая. Через год умерла Марьяна. А в 1971 году родилась Анастасия - Тамарина дочь. В том же году, в декабре, появился на свет маленький Костик, сын Хариклии.
Пять лет спустя у Хариклии родилась дочь Марианна, названная так в память о старшей Христининой сестре Марьяне. Марианна была красавицей, как её мать. Христина радовалась внукам так, что даже помолодела - у неё светились глаза, да и сил словно прибавилось, и с хозяйством она справлялась шутя...
В 1979 году из всех детей Ариадны в живых осталась одна Христина. Впрочем, буду рассказывать по порядку.
В 1978 году Рита окончила школу и, пройдя огромный конкурс, удивляясь самой себе, стала студенткой отделения журналистики Московского Полиграфического института - сама, без репетиторов. Дома был праздник, мама сияла от счастья, словно не Рита, а она стала студенткой. Полина смахнула со щеки слезу и сказала: "Ну вот... Внучка выросла, бабка ей больше не нужна. Умирать надо.
Рита повисла у неё на шее, гладила ладонями льняные волосы. Целовала в мокрые от слёз щёки.
-Да что ты, ба! Как же не нужна? Как же без тебя-то? - Но Полина качала головой и повторяла сквозь слёзы: "Не нужна стала... Никому не нужна..."
Она, конечно же, всем им была нужна - и маме, и папе, и Рите. Это они так думали. А бабушка думала, что - не нужна. Внучка выросла, у неё своя жизнь, зачем ей теперь бабушка... Лидочка любит мужа, мать ей теперь ни к чему. Даже Степану она не нужна, не пишет больше писем... Забыл. А ведь когда-то жить без неё не мог!
Сердце Полины разрывалось от боли. Зачем ей жить, для кого?
================ Уже не больно...
Умерла Полина в том же году, не дожив до своего шестьдесят седьмого дня рождения. Вскрикнула от страшной боли, пронзившей грудь раскалённой иглой, - и откинулась на подушки. Лида дрожащими руками капала из пузырька бесполезное уже лекарство... Ей всё казалось - обойдётся, надо только правильно отсчитать капли, и лекарство непременно поможет.
Ритин папа настежь распахнул окно, и в комнату хлынул морозный, пахнущий снегом воздух. - Дыши, дыши! - повторяла Лида. Полина с хрипом втянула в себя воздух - и её сердце в последний раз пронзила боль... Рита дрожащими пальцами набрала "03" и вызвала скорую. Но Полина уже не дышала.
- Ей уже не больно, - сказала мама в ответ на Ритин отчаянный взгляд. И заплакала - горько, безутешно. Безнадёжно.
Новый серебристо-голубой плащ с синими, как бабушкины глаза, пуговицами, остался висеть в шкафу. - Так ни разу и не надела, не порадовалась обновке, - с горечью думала Рита. - И теперь уже никогда...
Златик, тибетский терьер, которому недавно исполнился год и который не отходил от Полины ни на шаг, не понимал, почему его к ней не пускают, скрёбся лапами в закрытую дверь Полининой комнаты и скулил - может, откроют?
- Не ходи туда, Златик! Там никого нет,- подхватив щенка на руки, непонятно сказала мама. Рита её не поняла: как же никого? Никого?! Там же бабушка! Лежит, с головой укрытая одеялом, будто спит...
Рите вдруг захотелось заскулить, как Златик, и так же как он поскрестись в дверь. Может, бабушка проснётся? Как же она может спать - в свой любимый праздник? Ба, посмотри, какое солнышко! А небо синее-синее, как твои глаза! И снег искрится и сверкает... Может быть, поэтому Ритины глаза застилает слезами...
- Ба, вставай! Сегодня Старый Новый год, твой любимый праздник! - прошептала Рита в закрытую дверь.
Не будет больше праздника. Тринадцатое января навсегда останется чёрным днём в Ритиной жизни.
После похорон в доме поселилась тишина - тяжёлая, глухая, безнадёжная. Не гремели в кухне кастрюли (у Полины они всегда грохотали, она не умела - тихо). Не пахло бабушкиным борщом. Не ворковала Полина с маленьким Златиком, награждая его ласковыми, придуманными ею прозвищами, какими когда-то, в Ритином детстве, она называла Риту: "Миль мой, миль! Ты мой дорогунь! Ты мой золотунь!"
Некому было печь сдобные лепешки, которые Полина пекла каждый выходной и которые Ритин папа поглощал в несчетном количестве, не в силах оторваться, обмакивая лепешки в сметану и облизывая пальцы. "За такие лепёшки тёщу надо на руках носить!" - говорил папа, и Полина улыбалась польщенно...
Возвращаясь домой, Рита по привычке нажимала кнопку звонка, забыв, что некому теперь открыть зверь. Потом вспоминала... и всё равно звонила, и с замершим сердцем ждала - а вдруг?.. И наконец со вздохом доставала из сумки ключ.
Маленький Златик весь день проводил один в пустой квартире. А раньше они были вдвоём с бабушкой, - грустно думала Рита. Наверное, Златик плакал, но никто его не слышал, ведь все были на работе...
Ложась спать, Рита накрывалась одеялом с головой и тихонько разговаривала с бабушкой: просила прощения за то, что они не смогли её вылечить, говорила, как сильно они её любят и как им без неё плохо...
- Приходи к нам, - глотая слёзы, шептала Рита. - Хоть во сне приходи!
Но бабушка ей не снилась.
================= Новый плащ
А маме приснилась, и она рассказала Рите свой сон. Будто смотрит она в окно и видит - бабушка ходит по дорожке вдоль дома в новом серебристом плаще (на самом деле плащ был голубым, а в мамином сне - серебристым), повязанная по-деревенски цветастым платком.
- Мама, иди домой! Хватит тебе гулять, - крикнула Лидия Степановна, открыв окно. Но Полина ей не ответила, всё ходила по дорожке. Лидия Степановна накинула пальто и выбежала во двор.
- Ты что ж домой-то не идёшь? Мы так соскучились по тебе, зачем же ты ушла? Пойдём домой, - уговаривала Лидочка мать.
- Да не хочу я домой, погуляю ещё чуток. Давно я у вас не была, вот, пришла повидаться. Ты, Лидок, побудь со мной, не убегай. Расскажи как живёте-то? Ритуля моя - как? Учится-то хорошо?
Мама долго гуляла с бабушкой возле дома, рассказывая о том, как они теперь живут - без неё.
- Зачем же ты умерла? - сердито выговаривала Лида матери. - Жила бы да жила, кто ж тебя гнал-то? И хватит уже ходить, как у тебя ноги не устали! Пойдём домой.
- Ты иди. Иди, Лидочка. А я ещё погуляю маленько. Хорошо мне здесь - хожу себе да хожу, на окошки свои гляжу, занавески-то новые, красивые! И плащ красивый на мне, теперь только в нём гулять буду... А ты ступай, нечего тебе со мной... Я одна гулять хочу.
И мама вернулась домой. Глянула в окно - а бабушки нет! Ушла. - Зачем я её послушала, домой вернулась, зачем с собой не взяла её? - сетовала мама. Рита молчала. Она была благодарна бабушке - за то, что отпустила к ней маму, не увела за собой...
- А мне так ни разу и не приснилась! - пожаловалась матери Рита.
- Ничего, придёт и с тобой повидаться, ты подожди...
Рита ждала - каждую ночь. И однажды...
================ Сквозняк
Однажды Рита проснулась среди ночи. Спать не хотелось, хотя часы показывали половину четвертого. Удивляясь самой себе, Рита встала и вышла из комнаты. В гостиной было тихо, и в тишине громко тикали-тараторили часы: так-так, тук-тук, так-тик, тики-так... А у окна стояла... Полина! Словно вся в снегу... Да нет, это не снег, это белая кружевная шаль!
Бабушка связала её перед смертью, да так и не успела надеть, умерла. В этой шали её и похоронили. "Здесь не успела поносить, пусть хоть там..." - обронила мама.
Шаль удивительно шла Полине, сливалась со снежной метелью за окном, спадала с плеч мягкими невесомыми складками и слегка колыхалась от дуновения ветра из форточки.
- Ба, тебе не холодно? Окно-то зачем открыла? - спросила её Рита. - Ты окно-то прикрой, замерзнешь!
Полина ей не ответила.
- Баб, ты здесь? Ты правда - пришла?
Рите отчаянно хотелось обнять бабушку и не отпускать, чтобы она больше не ушла, осталась... Но она не подошла - боялась, что бабушка ей только кажется, что она исчезнет. Рита с нежностью вглядывалась в знакомые черты, Полина улыбалась ей и молчала.
Пока Рита стояла в дверях и думала - входить ей в гостиную или не входить, Полина шагнула к окну, слилась с белой густой тюлью и исчезла.
- Ба-ааа! - отчаянно крикнула Рита. Но в гостиной уже никого не было. Лунный луч заглянул в окно, осветив занавеску... - Ба-ааа.... - Рита без сил опустилась на пол, размазывая по щекам слёзы и повторяя:
- Ба, не уходи! Не уходи! Я же люблю тебя, и всегда любила, просто некогда было тебе это сказать... Мы все тебя любили! Знаешь, как папа плакал, когда ты умерла! Заперся в ванной, чтобы мы не видели, и плакал... Вот видишь, ты всем нам была нужна, зачем же ты ушла? - глотая слёзы, шептала Рита.
Занавеска на окне шевельнулась. И ещё раз. И ещё... А может?.. - Рита подошла к окну, тронула рукой раму и ощутила сквозняк. Просто сквозняк.
А может, не просто? Может, она всё-таки приходила - домой...
==================Тёща и зять
Рите казалось, что их большая дружная семья без бабушки стала маленькой. Осиротевшей. Ритина мама за месяц похудела так, что на лице остались одни глаза. Но сильнее всех переживал смерть тёщи Ритин отец. У него и на работе, как назло, были неприятности...
О том, что случилось с отцом, она узнала много лет спустя - рассказала мама. А тогда родители ей ничего не рассказывали, шептались точно заговорщики, прячась от дочери в кухне.
А случилось вот что. На работе, узнав о случившемся, отцу сочувствовали, хлопали по плечу, молча жали руку, кивали ободряюще: "Что ж теперь делать? Надо дальше жить. У тебя семья... Ничего, справишься. Надо справиться, Юрка!"
Один не в меру ретивый сотрудник решил поднять отцу настроение шуткой. Стараясь, чтобы все его слышали, он громко заявил: "Ничего, Юр. Обойдётся. Наладится всё. Ты ж теперь, выходит, счастливый человек: жена есть, дочка есть, квартира есть, тёщи нет, живи да радуйся! Другие о таком только мечтают, а у тебя..."
Договорить он не успел - отец "без разбега" двинул ему в зубы, и шутник полетел на пол, роняя тяжелые кульманы и опрокидывая стулья...
Зубы пришлось вставлять новые... Отца вызвали в партком и влепили выговор с занесением в личное дело за драку и "членовредительство". Отец хотел уволиться, но его отговорили - из-за одного дурака уходить глупо! Дураков везде хватает, страна большая...
И отец остался. Перешел в другой отдел и мотался по командировкам, чтобы реже бывать дома - так ему было легче.
Наконец зима кончилась, зазвенела ручьями весна, которой никто из них не радовался. Отец улетел в очередную командировку - на Сахалин, на два месяца. А Рита с матерью решили съездить в бабушкину родную деревню, к Христине, последней оставшейся в живых Полиной сестре..
На письмо Христина не ответила. Как не откликнулась на телеграмму о смерти Полины. Может, на почте потеряли - и телеграмму, и письмо? - недоумевала лидия Степановна. - Какая там, в деревне, почта...
На том и порешили. И упаковав подарки и гостинцы и прихватив с собой маленького Златика, Рита с матерью отправились в Выкопань к Тине - последней оставшейся в живых сестёр Дымовых.