Верещагин Олег Николаевич : другие произведения.

Когда меня позовут...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это старая повесть - а точнее, сборник рассказов, да ещё и неоконченный - которую я выкладываю... просто так.

  

0x01 graphic

Олег Верещагин

КОГДА МЕНЯ ПОЗОВУТ . . .

   Но всё в этой жизни живо "repeat"ом,
   Всё возвратится вновь:
   Сталь под плащом,
   Медь под копытом,
   Шляпа на бровь...

О.Медведев.

Дж.С.К., которого я вовсе не забыл, посвящается.

Автор.

НЕБОЛЬШОЕ РАЗЪЯСНЕНИЕ

   Эта повесть без конца - а точнее, вполне законченный цикл рассказов - была написана в 1998 году...
   ...В большом поместье Трэнтон умирает 82-летний бригадир SAS в отставке Дж.С.Колвилл, герой Третьей Мировой, один из строителей Новой Британской Империи, писатель, политик и путешественник. Последний из когда-то знаменитой 44-й Группы Дальней Разведки, человек, с пятнадцати лет служивший Империи и давно похоронивший всех своих друзей, свою жену, человек, которому было дано довольно редкое - увидеть, как сбылись его мечты.
   В мире сбывшейся мечты он стал одинок, но не обижался: зачем? Это просто жизнь... И вот, в ночь начала осени, почувствовав, что это его последняя ночь, старый бригадир спокойно собрался и ушёл за пять миль от своего родового замка, на самую границу поместья, туда, где водят хоровод каменные столбы кельтского кромлеха...
   ...Его тело нашли там утром.
  

1.ДАРОВАННЫЙ РАЙ.

   Свет.
   Свет.
   Свет.
   Ощущение стремительного полёта и тошноты. Его ни разу не тошнило в самолёте - но он ещё и не испытывал никогда в жизни такого головокружения, не нёсся с такой бешеной скоростью...
   А вдруг это - навсегда? Вдруг это и есть смерть?
   А может, он ещё не умер, и это просто сердечный приступ? Но он не ощущал ни осеннего воздуха, ни ветерка, пахнущего сыростью от болот, ни рюкзака за спиной, ни камня под собой...
   ...Больно!!!
   Страшная боль разорвала грудь, расколола мозг. Свет стал ослепительным, словно он влетал в раскалённые океаны звезды.
   Закричать он уже не успел.
   Всё исчезло разом.

* * *

   Сознание возвращалось медленно, толчками. Но он довольно быстро осознал, что не мёртв. Больше того - он не ощущал никакой боли. Значит, он обманулся и это был просто очередной приступ? И сейчас надо будет встать и идти знакомой дорогой к дому, и снова жить там - может быть, ещё долго, одному, без друзей, без любви, без сил, с тяжёлым камнем в груди, который до взвоя мешает...
   ...Странно. он мог бы поклясться, что лежит на спине, раскинув руки и ноги в стороны. Более того - лицом, ладонями, всем телом он ощущал несильное, ласковое тепло солнечного света, какого не бывает английской осенью. Сухо, одуряюще пахло травами - он помнил эти запахи, хотя его старческое обоняние давно перестало их ощущать, помнил по своей молодости, юности, детству, когда мир был полно красок, звуков, запахов, недоступных пусть крепкому, но всё же старику, бригадиру в отставке, восьмидесятидвухлетнему Дж.С.Колвиллу, пришедшему сюда, чтобы умереть...
   Куда - сюда?!
   Нет, а ведь он совершенно определённо лежит в летней траве где-то на лугу или в степи, и солнце по-утреннему уже пригревает, и ветерок шумит в отдалении - лес там, наверное, и...
   Да нет, это глупости. Мерещится.
   Не открывая глаз, он двинул левой рукой, ожидая привычного толчка боли в сердце. Ладонь захватила сухие травяные стебли. А сердце...
   ...Сердца он не ощущал.
   Не было этого мерзкого ощущения сидящего в груди комка, сплетённого из множества болей.
   Больше того.
   Не болела нога. Та, полуоторванная взрывом мины в Перу. Та, чудом спасённая врачами. Впервые за много-много-много лет не болела.
   Больше того.
   Он понял это только сейчас, и это было странно и непривычно. Его тело было ему полностью послушно. Стоп. Не так. Оно было не просто послушно. Слушаться его тело перестало не так уж и давно. Нет...
   Оно хотело его слушаться. Это было восхитительное, забытое напрочь, ослепительно-радостное ощущение молодости. Его тело хотело бежать милю за милей, не ощущая усталости, на крепких, тренированных ногах. Боксировать по два часа кряду с тремя противниками, не пропуская ни одного удара. Проплывать милю с грузом за спиной в холодной воде. Скакать от темна и дотемна, загоняя коней. Стрелять в цель, с быстротой молнии выхватывая и тут же наводя оружие - безошибочно. Не есть по трое суток кряду. Есть всё, что найдётся вокруг, не заботясь о диетах и желудке. Хохотать. Дурачиться. На одних руках влезать по канату на крышу третьего этажа. Прыгать ночью из поезда. Делать всё, что может прийти в голову хозяину - и самому подбивать его на поступки, имеющие целью лишь одно: восторженно тратить, жечь энергию юности лишь затем, чтобы дать ей выход...
   ...Чушь. Он умер.
   "Да нет же!" - слаженно завопили тело и очнувшийся разум.
   Неожиданный испуг тряхнул его, заставив открыть глаза - и тут же зажмуриться от хлынувшего потока света.
   Уже медленней он раздвинул веки, успев снова поразиться тому, с какой лёгкостью подчиняется левая сторона лица, мышцы которой повредил осколок гранаты - давно, давно...
   Высоко в голубом, даже белом, небе светило солнце. Над лицом склонялись метёлки полевых трав.
   Всё было настоящим. И тепло. И запахи. И небо.
   - Я сошёл с ума? - спросил он. И, задохнувшись от неожиданности, повторил: - Я сошёл с ума?! - лишь затем, чтобы услышать свой голос. - Ради бога...
   Звонкий, быстрый дискант, прыгающий через букву "р". Вне всякого сомнения - его голос... вот только он перестал говорить таким голосом лет в шестнадцать...
   Сон. Бред. Он, наверное, уже на дороге в клинику. И бредит.
   Мягкое постукивание лап по земле он не услышал. Он его почуял, как чуял приближение кого угодно, ещё когда действительно служил Королеве. Угольно-чёрная собачья морда возникла среди трав прямо над ним... и в следующую секунду он уже стоял на ногах лицом к псу, чуть пригнувшись, закрыв рукой живот и выставив плечо - перекатился и вскочил быстрее, чем собака успела хоть как-то отреагировать на движение человека.
   Господи!!!
   Его шатнуло. Даже не от того, что он увидел. А от того, как увидел - во всём великолепии красок и звуков, не потёртых чёртовой старостью, свежих, словно только что из коробки с подарком ко дню рождения.
   День рождения?
   Чёрный овчар - огромный, в серебряном шипастом ошейнике - прыгал вокруг, тычась под руку и повизгивая, словно щенок. Машинально потрепав его за ухо, человек бросил:
   - Отстань, Бода, - и не удивился тому, что знает имя пса, который отбежал на несколько шагов в сторону и сел на хвост, вывалив алый язык между ослепительно-страшных клыков.
   Местность вокруг если и походила на английскую, то уж никак не на Трэнтон. Скорее... да. Йоркшир. Летний Йоркшир. За спиной колыхалось жаркое травяное море, посреди которого и стоял он теперь (а до этого лежал, раскинув руки и ноги, как мальчишка, уснувший в походе). Слева в паре миль тянулись зелёные пологие холмы с купами рощ между них. А прямо перед ним - о боги, от края горизонта и до края!!! - за широкой спокойной рекой - зелёно-сумрачными прохладными волнами без конца и края лежал лес. До него было мили три.
   Он стоял в центре какого-то мира. Почему-то так и подумалось - "в центре".
   Колвилл поднял ладонь к лицу, чтобы по своей привычке взяться за подбородок. И, остановив руку, отодвинул её подальше.
   Странно, но он ожидал чего-то подобного. Это была его ладонь. Узкая, с длинными пальцами. Но суставы были ровными, кожа - гладкой и чистой, загорелой, ногти - без старческой огрубелости. Такие руки были у него...
   Чушь.
   Он поднял правую. Такая же. Только на среднем пальце - массивный золотой перстень: синий сапфир, огранённый в виде Розы Ветров и окружённый четырьмя алыми рубинами. Никогда у него не было такого перстня. Ни-ког-да.
   Подстёгнутый внезапной мыслью, Колвилл напрягся, почти по страхом ощущая, как послушно и мгновенно среагировало всё тело.
   "Стой, старый дурень! Развалишься же!"
   Но он уже взлетел в воздух в заднем кувырке, сжавшись в комок. Двойной переворот, ноги упруго приняли удар земли... кувырок вперёд - то же самое... кульбит, перекат, растяжка, "шпагат", выход на руки, в стойку, кувырок на ноги!
   Он снова на ногах. И его дыхание даже не участилось. Вообще ничего не произошло - лишь чёрный Бода спокойно смотрел на своего хозяина.
   И только теперь человек сделал то, что следовало сделать с самого начала - внимательно осмотрел себя.
   Он был чуть ниже ростом. Но стройнее. Шаг, другой... И двигался с неосознанной юношеской грацией. Но ещё более странной была одежда. Просторная белая рубашка, а на неё надет широко расшнурованный золотистый вест. Зелёные кожаные штаны, узкие, но со шлевками в нужных местах, позволяющими широко взмахнуть ногой. И - сапоги с отворотами из золотистой мягкой кожи. И с золотыми шпорами.
   Итак, он "сохранил свои цвета" (1.). Но одет по моде века XVI-XVII. Когда он рассматривал сапоги, то на лицо и шею упали длинные тёмные волосы. Его, вот только таких длинных он не носил даже до училища...
  
   1.Родовыми цветами баронетов Трэнтон были золотой и зелёный.
  
   Он отметил, что сапоги потёрты стременами, а изнутри они и штаны крепко залоснились. Хм, он ездит верхом? Колвилл машинально потянулся, уже забыв, что это движение должно вызывать у него боль в сердце и всевозможные неудобства собачьей старости. Больше нет...
   ...Звонкое, протяжное ржание заставило его крутнуться на каблуках - так быстро, как он двигался всегда раньше и никогда - в последнее время.
   Крутнуться - и обомлеть.
   Через траву к нему летел великолепный рыжий конь. Грива вилась по ветру, конь откидывал голову и мощно, ровно выбрасывал сильные длинные ноги.
   Почему-то именно в этот момент Колвилл всё понял, во всё поверил и всё принял без оглядки. Именно при виде этого рыжего зверя, летевшего к нему, словно ветер. К нему.
   К хозяину.
   - Бест! - заорал Колвилл и, раскинув руки, метнулся навстречу коню. Бода помчался следом, стелясь в траве. А навстречу рванулся дурманящий воздух, навстречу полетели земля, небо, лес, река, весь мир, и ноги печатали каждый прыжок, снова и снова послушно и ровно бросая сильное тело вперёд, вперёд, вперёд, и ничего не ощущалось, кроме бескрайнего, пьянящего, сводящего с ума ликования при мысли...
   Да нет. Не было никаких мыслей.
   Он был мальчишкой. И он бежал навстречу своему коню. А рядом мчался его пёс. А вокруг нёсся красивый и светлый мир...
   ...Он с разбегу обнял шею кон, смеясь, коснулся нежного носа щекой, обеими руками потрепал гриву. Потом покатился по земле с псом, не переставая смеяться, приминая тёплую траву. И наконец вскочил - бурно дышащий, раскрасневшийся, с растрёпанными волосами - и громко, ликующе закричал. Без слов и без особого смысла... если только можно и нужно искать смысл в радости молодости, не осознающей себя молодостью, как и должно быть. Закричал так, что откликнулись холмы...
   ...Обалдевший и слегка придавленный радостью, он легко шагал по траве в сторону реки, бездумно похлопывая себя по сапогу сорванной жёсткой былкой. Потом почти заставил себя остановиться - уже у речного берега. Остановиться и хотя бы посмотреть, что у него с собой.
   Сперва-то он и не обратил внимания на то, что Бест навьючен, и довольно солидно. Не для конной прогулочки на пару миль, это точно. Во-первых, тут была широкополая шляпа из белой кожи, с золотой пряжкой и двумя перьями - золотым и зелёным. Колвилл почти не удивился, увидев на пряжке дракона, как две капли воды похожего на его собственного геральдического зверя. Тут же были зелёные краги. И широкие чёрные кожаные пояс и перевязи с золотыми пряжками. На перевязях крепились четыре метательных ножа с широкими лезвиями и рукоятями из прессованной кожи, оправленный в золото рог, дага с захватами, продетая в кольцо и широкая шпага в обтянутых зелёным ножнах с золотыми кольцами. Рукоять шпаги - массивная, тяжёлая, из переплетения чеканной бронзы, с гардой в мелких выемках - была потёртой. Кромки тёмного широкого лезвия и его кончик сияли жутким синим блеском. Шпагой можно было бриться - Колвилл несколько раз провёл ею по воздуху, прикидывая балансировку. Оружие оказалось великолепным.
   В пояс был вделан кошелёк с тремя секциями. В одной лежали увесистые, отличной чеканки золотые монеты - из чистого, с медовым блеском, металла. Ни цифр, ни букв на них не было: на одной стороне - равнодушно-гордый коронованный профиль, на другой - лев держал в лапах штандарт со скрещёнными мечами. Второе отделение занимали более крупные серебряные монеты с такой же чеканкой и медяки, мелкие, всё с тем же львом, но вместо профиля в короне - обычные римские цифры от 1 до 25 через 2, 3, 4, 5, 10 и 20. А в третьем отделении лежала солидная пачка из двух десятков свёрнутых вчетверо больших листов мягкой, но прочной бумаги - потрёпанных, не очень, совсем новых... Одна сторона - чистая. На другой - затейливая рамка из оружия, цветов и листьев, в ней - неизменный лев, какой-то город, внизу - бурые роспись и печать с тем же львом, а в левом верхнем углу - римские цифры. 100, 200 и 300. Ничего себе - тут есть бумажные деньги! Или скорее - векселя какого-нибудь надёжного банка, используемые, чтобы не возить с собой груды золота. Изобретение очень старое и вполне надёжное.
   У седла висели зелёные с золотой бахромой и драконами кожаные сумки с плотными крышками. В одной - оружейной ольстре - оказались два пистолета, немного похожие на шотландские латунные из замковой коллекции Трэнтона. В другой - два десятка готовых зарядов, большущий плотно закрытый рог с порохом, пули, пыжи, куски свинца и пулелейка. Рядом с сумками оказалась лютня в промасленном кожаном чехле - богатая, из нескольких сортов дерева, с золотыми струнами.
   За седлом крепился удобно скатанный серый плащ, больше похожий на бурку, две сумки - гораздо больше первой пары - и упрятанная в кожаный чехол бригантина из дублёной кожи со стальными клёпками.
   В одной сумке оказались напильники и точильные бруски, запасные струны, кремень и огниво, кремни к пистолетам и ещё до чёрта всякой мелочи типа шила, дратвы, коричневого обмылка и полотенца. И еда: вайнскин с притёртой пробкой, наполненный приятным на вкус кисловатым вином, деревянная коробочка с солью, неочищенные луковицы, половина большого круглого каравая серого хлеба - фунта три, не меньше! - уже начавшего черстветь, три крупных (правду сказать - здоровенных) яйца, подвянувшее красное яблоко и непочатый копчёный окорок - от свинины исходил одуряющий запах, коричневая корочка была аппетитной даже на вид. Во второй сумке - на три четверти овса.
   Оставив коня и пса, он подошёл к воде, склонился над нею и спокойно улыбнулся - обычной человеческой улыбкой, не перекошенной. Да, он этого ожидал. Он знал это. Просто хотел ещё раз убедиться.
   Это был он. Он. Пятнадцатилетний ОН. Длинноволосый и очень загорелый, с серьёзным мальчишеским лицом.
   Произошло чудо. Чудо, в которое он не верил. Рай? Загробная жизнь? Непонятно. Но он получил свои пятнадцать лет. Год водораздела, год, в который он выбрал - и не жалел о выборе никогда. Но теперь он снова мог выбирать. Выбирать, получив всё, что можно пожелать - коня, пса и вещи, с которыми всё можно начать заново. Всё.
   Остальное уже не важно.
   И получил целый мир - совершенно новый мир, о котором он ничего не знает. И будет узнавать. Это всегда ему нравилось. Это составляло смысл его жизни - узнавать новое. И создавать новое.
   Да. Он получил рай. Но это не христианский рай - пастбище бездельников. И даже не Вальхалла его предков, где всем известен неизбежный, мрачно-торжественный конец. Это рай без будущего - точнее, с тем будущим, которое можно делать самому.
   Он пока тут никто. И это отлично - ведь это значит, что предстоит долгие годы становиться кем-то, приобретать друзей и врагов - а что может быть интереснее?!
   Он застегнул ремни, надел шляпу и краги и, вскочив в седло, тронул коня - искать брод.
   Возможно, тут ещё предстоит создать империю. Или защитить ту, что уже создана. Или - разрушить созданную неправильно.
   Не всё ли равно? Выберем сторону. Разберёмся. Будем жить, чёрт побери!
   - Будем жить! - громко сказал он, нашарив рог. Поднёс его к губам. И сыграл невесть откуда пришедший на ум сигнал - короткий-длинный, короткий-короткий, короткий-короткий такты.
   Что это? Иное пространство? Иное время, иная планета? Он не знал. Разберёмся! Но не всё тут похоже - сигнал, к примеру, отличается от родового Колвиллов...
   Конь был уже на середине реки, разбрызгивал прозрачную, тёплую воду, когда Колвилл вдруг отчётливо услышал из лесной чащи ответ.
   Да. Ответный сигнал - даже не сигнал, а крик, вопль, как кричат попавшие в беду люди, уже отчаявшиеся и вдруг понявшие, что помощь близка. Только кричали не голосом, а рогом. Это был однозначный призыв на помощь.
   И Колвилл не раздумывал. Как никогда не раздумывал, если его звали - ракетой, истошным криком по рации... неважно. И никогда не ошибался. Ни-ког-да.
   Ничего не изменилось.
   - Бест! Давай!
   И - шпоры в бока...
   ...Дробь копыт. Лесная дорога. Откуда она взялась? Неважно. Рог впереди кричит снова и снова, срываясь, голосом умирающего в кольце псов волка. Конь несётся галопом, и тело послушно предупреждает все движения коня, все повороты и выбоины дороги. Он всегда отлично ездил верхом. И Бода летит у передних копыт.
   А впереди? Впереди, кажется, бой. Но ему пятнадцать лет, и руку на замахе не скуёт боль, и нога не подведёт, когда он поднимется на стременах, срубая врага стремительным косым ударом, и не задрожат пальцы, взводящие курок пистолета, и глаза легко различать в кустах слабый блеск глаз врага...
   ...Дорога оборвалась, словно растёкшись окружённой дубами поляной. На противоположном берегу лесного озера догорал деревянный форт, кажется, лежали трупы. А тут, в двадцати ярдах, у большущего дуба, стояла белокурая рослая девушка в грязном золотистом платье, прижимавшая к себе маленького ребёнка, завёрнутого в плащ. Двое - молодые ребята в кирасах и морионах - отбивались шпагами и рукоятями пистолетов от наседающей полудюжины чернокожих, одетых в алые пышные одежды, с перьями на головах и чем-то вроде ятаганов. Двое чернокожих и ещё один в морионе и кирасе лежали на земле. Ещё двое верхами держали лошадей остальных нападающих.
   Как раз когда Колвилл вылетел на поляну, женщина левой рукой подняла к губам рог и вновь протрубила.
   Так. Кое-что проясняется, спокойно подумал Колвилл и закричал:
   - Эй, держитесь! Иду на выручку!
   Бросив поводья, он правой обнажил шпагу, а левой выхватил пистолет, мельком взводя курок о луку седла. Те двое, что оставались с лошадьми, уже поворачивали, шпоря коней, навстречу Колвиллу - один вскидывал длинное ружьё с нелепым прикладом.
   Разберёмся, весело подумал Колвилл, ощущая пьянящий восторг близкой драки. Заряжай, поехали!
   И, поймав на срез ствола шею негра с ружьём, спустил курок.
  

2.КОНТАКТ.

   Пистолет грохнул. Надо сказать, Колвилл совершенно не ожидал облака дыма, выброшенного оружием - он даже не различил, попал или нет, а потом сразу же стало не до этого, потому что второй негр оказался рядом, завывая, как баньши в развалинах и крестя воздух серым лезвием ятагана. Мальчик различил под алым халатом бронзовый блеск кольчуги - и откинулся назад, пропуская над собой первый секущий удар. Хорош бы я был, подумалось мельком, окажись тут без своих навыков клинкового фехтования... Ведя коня в шенкелях, он уклонился от второго удара и сам нанёс рубящий в плечо, отбитый негром.
   Ни на секунду его не покинуло восхитительное ощущение приключения, которое он знал молодым и которое так притупилось за годы и годы приключений по обязанности. Враг был рядом, лицо в лицо, и не надо было бегать за ним по джунглям, выцеливая из автомата по кустам и за деревьями, колесить по пустыням...
   Ятаган с вязким щелчком ударил по гарде, скользну в сторону. Негр ударил так сильно, что сам нагнулся в сторону удара, и Колвилл ударил шпагой, как пикой - отведя локоть назад, сверху вниз в грудь слева. Удар вышиб негра из седла; Колвилл развернул коня.
   Бой продолжался. Двое негров лежали на земле - один зарубленный ударом шпаги, второго рвал Бода. Четверо продолжали наседать на обороняющихся парней, один из которых уже был ранен в левое плечо.
   Пустив Беста вперёд, Колвилл в упор выстрелил из пистолета в затылок тому негру, что оказался ближе - ноги у него разом подломились, он рухнул наземь. Ещё один обернулся к новому противнику, дёрнул из-за пояса длинный тонкоствольный пистолет. Заученно поднявшись в стременах, Колвилл, ощерясь, со злым "ыыть!" обрушил шпагу на левое плечо противника, срубив вместе с ним руку и часть груди. Фонтан крови ударил в сторону, Бест захрапел, почуяв страшный запах.
   Оба уцелевших негра отшатнулись перед конской грудью. Раненый парень сделал ловкий выпад, и ещё один, булькнув, захлебнулся кровью из пробитого горла. Последний шарахнулся в сторону, но второй защитник девушки развалил его от плеча до бедра - прямо-таки страшным рубящим ударом.
   Колвилл бросил взгляд в сторону. Сбитый Бодой лежал неподвижно с разорванной глоткой. Мальчик соскочил наземь, ловко спружинив ногами, отсалютовал шпагой и сдёрнул шляпу. Он сделал всё это молча - просто потому, что не знал, что говорить.
   Женщина смотрела на него внимательно и спокойно. Она оказалась старше, чем показалось Колвиллу сперва - царственная красавица, какой впору занимать трон. Раненый солдат снял морион. Он оказался совсем пацаном, чуть ли не младше Колвилла - белобрысый и сейчас очень бледный мальчишка. Второй был постарше Колвилла на три-четыре года, с пробивающимися и тщательно ухоженными усиками. Оба смотрели на Колвилла с равнодушным подозрением хорошо натасканных сторожевых псов.
   - Благодарю вас, лайонев, - раздался мелодичный, глубокий голос женщины. - Вы подоспели очень вовремя. Сожалею, мне неизвестны ваше имя, титул и герб...
   Колвилл медленно наклонил голову, нарочно растягивая время. Да и было отчего! То, что он сейчас скажет, определит его жизнь на, возможно, несколько десятилетий... Ведь он - чистый лист бумаги и черновик не предусмотрен. Писать всё надо набело. И без особого стеснения, чтобы обеспечить себе старт. Возраст его, очевидно, никого не беспокоит. Похоже, тут в порядке вещей совсем сопливые вояки...
   Неожиданно накатило странное чувство ностальгии. Когда он заговорит - его слова зачеркнут личность Дж.С., офицера и джентльмена, окончательно. Возникнет некий "лайонев"... какое у них тут титулование? А, пойдём наугад, решил он озорно.
   Память вдруг подсунула - как на блюдечке разложенное: знатная женщина - "лайонесс, девушка - "лайонэр", несовершеннолетний мальчик - "лайосвэйни". "Лайо" - это и есть знатный род. Остальные - "хуннэр": хуннэрэв, хуннернэсс, хуннээр и хуннэрсвэйни. Блейны - народ. А язык чем-то похож на скандинавские... и он на этом языке говорит. Без усилий. И до этого говорил, просто не мог сообразить, что это не английский.
   - Для меня честь представиться вам, лайонэсс, - медленно произнёс Колвилл. - И мне радостно думать, что я вовремя оказался на этой тропинке в этом лесу... и страшно - что я мог бы опоздать. Я - барон Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок.
   "Рэн" - такое же указание на дворянство, как "д'" или "фон". А "нэль" обозначает, что он младший и не имеет земельного наследства. Иначе было бы "мэй". Чёрт, если уж эти подробности каким-то образом оказались в памяти, то можно было бы загрузить её ещё поподробней, подумал Кол...
   ...Нет. Всё. Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок.
   - Я - баронесса Линда рэн Санза рэн Карт. (Первое "рэн" - её мужа, второе - её родовое...) Вы из Биганты, лайонэв Эльга?
   Очень может быть. Ещё бы знать, что такое Биганта. Город? Орден? Или местный сумасшедший дом? А, ладно. Биганта, так Биганта!
   - Да, лайонэсс Линда.
   - Я сразу подумала, что это так... - ребёнок на её руках завозился, она успокоила его небрежно-умелым покачиванием. - Однако, здесь оставаться небезопасно. Вы едете с нами, лайонэв?
   Эльга вновь запнулся. Заманчиво, конечно. Но легко погореть. Не лучше ли сначала по-тихому побольше узнать об этом весьма приятном мире, а уж потом заводить близкие знакомства?
   - Прошу меня простить, лайонэс... но - нет.
   Судя по неприкрытой враждебности на лицах молчащих солдат и обиженному изумлению женщины, он-таки ляпнул что-то бестактное. Очевидно, здесь от приглашения дамы не принято отказываться, даже если она пригласит тебя в ад.
   - Куда же вы так торопитесь, лайонэв барон Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок, что не можете проводить даму? Что-то ищете?
   - О да, - Эльга вдел носок сапога в стремя. - Свою судьбу.
   - Свою судьбу? - эхом откликнулась Линда. - А что вы будете делать, если найдёте её?
   - Схвачусь с нею на шпагах, чтобы решить вопрос, кто из нас сильнее, - Эльга вздёрнул себя в седло и раскланялся. - Прошу простить ещё раз, прекрасная лайонэсс. Да будет удача с вами и вашими людьми. Удача... и милость богов.
   - Богов?! - женщина звонко рассмеялась, воины презрительно скривились. - Разве мы чернокожие, чтобы уповать на помощь своей же выдумки?! Но вы хорошо сказали о судьбу. Пусть удача будет и с вами. Как знать? Может, мы ещё встретимся... мальчик.
  

3. Я И ЛЕС

   Уже почти четыре часа - где шагом, где рысью, где галопом; по тропинкам, мелким ручьям и через подлесок - я пробирался вглубь леса, принимавшего всё более и более угрюмый и дикий вид. Чувствовал я себя... просто великолепно. Если честно, то я не помню, когда ещё я чувствовал себя так. Вряд ли это чувство сохранится надолго - я привыкну к миру, новизна пройдёт, ощущения притупятся, я привыкну и к своей юности, да и пройдёт она... но пока что я наслаждался собой, природой, воспоминаниями о хорошей схватке, даже не задумываясь, а куда я, собственно, еду? Я предпочитал напевать песенку, которую тут, конечно, никто никогда не слышал:
   - Молчите! Молчите,
   Прошу - не надо слов.
   Поверьте бродяге и поэту:
   На свете есть город
   Моих волшебных снов -
   Не говорите, что его нету!.. - как нельзя лучше подходившую к обстановке и настроению.
   Да! Я ведь тут могу прославиться на элементарных плагиатах! Скажем - Шекспир. Или Киттс. Или Шелли! Но это я подумал просто так, вполне шутя - плагиаторщиком даже в своём собственном понимании мне становиться не хотелось.
   Однако, несмотря на бурную радость, я всё-таки оставался достаточно рассудительным и спокойным человеком. И даже какое-то время ощущал горькую обиду: что же это получается? Выходит, загробная жизнь и вправду существует, а всё то материалистическое мировоззрение, приверженцем которого я был на протяжении всей своей жизни, рушится, как карточный домик?
   Впрочем, поразмыслив как следует, я усомнился в том, что это классическая загробная жизнь какой бы то ни было веры. На бесплотного и призрачного праведника с лирой (даром, что есть лютня) я не похож. Нового тела, согласно индуизму, не обрёл тоже. Вальхаллой тут и не пахнет... точнее, если это Вальхалла, то она сильно отличается от классического варианта. Не может быть, чтобы Снорри Стурулсон (1.) до такой степени ошибался! А если это славянский ирий-рай, то почему я не родился заново, а сразу влетел в пятнадцатое лето?!
  
   1.Средневековый скандинавский учёный, надиктовавший саги, составившие позднее эддические сказания.
  
   Деревья, трава и кусты вокруг были самыми обычными. Солнце, как-то проглянувшее в нечаянный проём между ветвей, тоже выглядело достаточно обычно. Вопрос о своём местонахождении я решил отложить до ночи - может, удастся поглядеть на звёзды?
   Создание нового физического тела - я знал это! - было принципиально возможно. Но только если в руках неизвестных экспериментаторов оказались образцы ДНК. И такие штучки с клонированием цельных организмов запрещены. Да и самое главное - никому пока что не удавалось вложить в клона разум, он или должен расти с грудного младенца - или останется биороботом. Можно воссоздать искусственную личность в банках данных компьютера - я слышал, что подобные вещи делаются уже в русском Институте Мозга (и БИБ (1.), вроде бы, тоже...) Но я-то что-то не похож ни на клона, ни на изящный "мунлайт" в кремовом корпусе! Впечатление такое, что я просто проснулся в поле - и всё тут.
  
   1.В данном мире - Британское Исследовательское Бюро, суперорганизация, сочетающая в себе множество функций, от чистой науки до научной разведки.
  
   Я почувствовал, что губы сами собой разъезжаются в восхитительной улыбке. А что если это на самом деле так? Вдруг мне, спавшему в поле, приснились все мои восемьдесят два года на Земле? В плане всего, произошедшего за последние шесть часов, это было бы глупо - сбрасывать со счетов такую версию.
   Но тут же подумалось, что это было бы уж вовсе грустно и обидно. Ведь та моя жизнь была, что ни говори, отличной, прожил я её более чем не зря - в ней были и великая цель, достигнутая десятилетиями труда, боёв, упорства, и дружба, и любовь, и интереснейшая работа, и путешествия... Жаль, если всё это - просто сон!
   Однако тут же я подумал, что есть довольно простой способ проверить, был ли я в том мире. Забросив поводья за куст, я спешился и довольно быстро разыскал подходящую палку - в два пальца толщиной, крепкую, не трухлявую. Потом примостил её одним концом на пенёк, а другим - в развилку дерева над землёй. В том мире... или во сне?.. я имел чёрный пояс по каратэ, чёрный пояс, присужденный не какими-то там скороспелыми сенсеями в новоявленных школах, а полученный перед комиссией училища. Я исполнил формальное ката, ощущая, что помню всё - Бест и Бода косились на меня с дружным недоумением - и с криком "киай!" обрушил ребро правой ладони на деревяшку.
   Треск расколовшейся под ударом палки был заглушён моим воплем. Спрятав ладонь вечным мальчишеским жестом между ног, я прошёлся между деревьями. Боль медленно отступала. Тихо чертыхаясь, я посмотрел на свою руку - она медленно, но верно опухала. Хорошо ещё, пальцы шевелились, а кисть гнулась...
   С лёгким недоумением я посмотрел на деревяшку. Так, её я разрубил. И всю теорию я помню... Так в чём же дело? Когда-то - лет шестьдесят назад, кажется - я участвовал в одном деле, где потерял на время своё тело, оказавшись в себе самом - четырнадцатилетнем. Там я тоже всё помнил теоретически... но не мог на практике, ограниченный своими физическими возможностями. Да, но тут-то я вполне могу разрубить рукой деревяшку...
   Мой взгляд упал снова на руку, и я понял, в чём дело. Эльга не слабей того Джорджа, что учился на первом курсе Лондонского. Может даже посильнее... Но с его ладоней исчезли незаметные, но твёрдые мозоли - рубящая на ребре ладони, толчковые на кончиках пальцев... Две плоских мозоли пересекали ладонь - след рукояти шпаги. Ударная мозоль на костяшках пальцев сохранилась - очевидно, Эльга знает бокс. Итак, я сохранил умение, и это может мне тут дать массу преимуществ. Но придётся заново приучать своё тело - я снова посмотрел на распухшую кисть и усмехнулся, хотя болело очень сильно, рука горела, как в огне.
   Итак - несомненно. Прошлая жизнь была, иначе у меня не сохранились бы навыки - эти. Да и все остальные, наверное, тоже. Но тут же возник вопрос... А что, если происходящее со мной просто-напросто шутка ребяток из "Брейв Чайлд", по старой памяти решивших использовать сознание умершего старика с его богатейшим опытом подлянок и пакостей врагам Империи во всех углах континуума в каких-нибудь своих слабо понятных и странных делах? Ну да, наука не может... но они-то используют её новейшие достижения... и вообще - чёрт его знает, насколько всё это наука?.. Да, но тогда мне так или иначе дали бы какое-нибудь задание, чего не наблюдается даже близко. А из чистого альтруизма продлять жизнь моему "я" эти ребята с холодной головой, горячим сердцем, чистыми руками и светом Истины в очах точно не станут.
   Рассмотрев всё это, я решил пока оставить вопрос о моём местопребывании и методах прибытия в это место, открытым на будущее.
   Лес, через который я ехал, казался хмурым и пустым в равной степени. Дубы, буки, вязы, грабы - это было настоящее "чернолесье". Мне такие леса всегда нравились. Временами попадались группки ясеней.
   Животных не было видно. Но я знал, что увидеть зверя в лесу трудно, если ты двигаешься. Достаточно же минут 15-20 неподвижно посидеть на одном месте - и откуда что берётся! А опасаться в летнем лесу некого - разве что одинокого тура, хозяина лесов, которому уступает дорогу всё живое... кроме человека. Самого страшного хищника Вселенной...
   Совершенно ясно было, что до ночи мне не удастся добраться ни до какого жилья. А если верить тому, что я видел с луговины, то жилья не будет ещё несколько дней. Но меня это не особенно беспокоило. Когда начнёт темнеть, остановлюсь, разожгу костёр, поем и заночую у огня, закутавшись в плащ. Бояться некого - конь и пёс заранее предупредят о любом живом существе. Я сейчас не ощущал потребности в человеческом обществе или каких-то развлечениях. Ехать через лес было хорошо.
   И всё-таки привычка к анализу событий и логичным рассуждениям не давала мне покоя. Похоже, за спиной я оставлял какую-то войну. И что-то, называющееся Биганта, где таких, как я - много... что ещё раз подтверждало: война у меня за спиной. Иначе что делать в этой Биганте таким, как я?..
   ...Каменное изваяние появилось так неожиданно и было таким до жути живым, что я схватился за пистолеты. но тут же выпустил рукоятки, с интересом всматриваясь.
   Что самое удивительное - когда-то здесь была настоящая дорога. Я отметил это почти с разочарованием - вот тебе и дебри! Но дорогой этой никто не пользовался уже лет сто, не меньше - лес почти сожрал её, и лишь накатанные колеи всё ещё напоминали о прошлом.
   Всадник на вздыбленном коне был высечен из чёрного камня опытной и талантливой рукой. Грива коня развевалась, копыта молотили воздух, края накидки словно разметало порывистым движением, из-под рогатой конской маски безумно смотрели глаза, и скалились зубы под верхней губой, во рту, раскрытом натяжением поводьев.
   Ваятель либо классно ездил верхом, либо много видел всадников. Иначе он не передал бы той небрежной уверенности, с которой откинувшийся назад человек в кольчужном панцире удерживал своего коня. Голову всадника скрывал салад, украшенный летящим ястребом, лишь надменно сжатый узкий рот оставался видным. За плечом воина поднималась рукоять цвайхандера. В правой руке он держал, уперев древко в носок сапога, знамя - квадратное полотнище с гербом, уже знакомым мне по деньгам из кошелька: скрещёнными мечами.
   Я ещё толком не успел рассмотреть статую, когда моё внимание привлекли предметы, лежавшие у копыт коня. Тут были венки - пожухшие и свежие - из каких-то цветов, полоски чего-то, весьма похожего на сушёное мясо, крошки хлеба, бусы из косточек, особым образом переплетённые стебельки травы... Не требовалось особого ума, чтобы понять - каменный всадник стал предметом поклонения местных дикарей.
   А это значило, что следует убираться. Кто его знает, как местные жители (само наличие которых - тоже не подарок!) относятся к своим священным местам? Может, они рады их показать любому заезжему, а может даже сами-то сюда стараются лишний раз не заглядывать...
   Какое-то время я даже раздумывал - а не повернуть ли мне к чертям назад? Я был уверен, что найду дорогу обратно. Но в конце концов решил ехать дальше - почти из одного чистого упрямства, доставшегося мне от моей четвертушки шотландской крови.
   Впрочем, я имел большой опыт обращения с дикарями самых разных обычаев и пространств... И он меня никогда не подводил.
  

4.СТРЕЛОК.

   В лесу начинало темнеть. Это значило, что до заката ещё часа два, но закат в лесу особой роли не играет.
   Я уже давно остановился бы, но как назло въехал в ручей, заросший таким жутким количеством ив по берегам, что выбраться из него не представлялось возможным. Ивы эти служили надёжным пристанищем такому количеству комаров, что в ужас пришёл не только я, но и покрытый шерстью Бода. Эти сволочи легко прокусывали рубашку. Оставалось разве что влезать в плащ. И бригантину...
   Свисток (фью-у) - негромкий, но отчётливый, заставил меня вскинуть голову. Никого, но тихий, звонкий смех подтолкнул меня схватиться за шпагу. Бода и Бест, что странно, никак не реагировали на невидимого чужака, а я, всматриваясь изо всех сил, по-прежнему никого не видел. Казалось, смеётся воздух.
   - Кто здесь? - твёрдо спросил я, достав пистолет и взведя курок. - Хватит шуток, покажись!
   Смех повторился:
   - Да ты же смотришь на меня!
   Голос был странный - высокий, очень чистый... но самое главное - хотя он произносил все слова правильно, у меня создалось впечатление, что мой язык (ха?!) говорившему чужой.
   И тут я в самом деле его увидел! И поневоле профессионально восхитился. Я не дурак был сиживать в засадах. И поскольку делал это с пятнадцати лет и оставался в живых - маскировался, очевидно, хорошо. Но даже мне не удавалось оставаться невидимым, сидя совершенно открыто в двух ярдах от идущих. Это проходило по ведомству кудесников из MI-4 или эльфийских "спецух" ОВС Лиги времён памятных 1993-2003 годов.
   Здоровенный бук, словно руку, протягивал над ручьём на высоте трёх ярдов крепкий, но не очень широкий сук. И на этом суку, непринуждённо, словно на широком мягком диване, скрестив ноги, сидел человек.
   Подробно я разглядел его позже. А в тот момент увидел две вещи.
   Лук. И улыбку.
   Лук был тяжёлый, в человеческий рост, из чёрного дерева с резными рогами и серебряной накладкой под руку. Человек держал его уверенно и небрежно, уперев локоть в колено, параллельно земле. Стрела чуть ли не в ярд длиной, оперённая с трёх сторон белым. Алым и чёрным, смотрела мне в грудь небольшим ромбическим наконечником, на котором горела невесть откуда взявшаяся синяя искра. И я был бы дурачком, если бы не понял - чутьём и Колвилла и Эльги - что увернуться не успею.
   Но улыбка - улыбка была страшнее стрелы. Нет, незнакомец улыбался вовсе не зло или там неприятно. Но его улыбка была до такой степени беспечной и жестокой, что я невольно подумал - к незнакомому существу с такой улыбкой лучше всего не поворачиваться спиной. Оно может воткнуть нож между лопаток из чистого любопытства - посмотреть, что получится.
   Стрелок был одет в балахонистую куртку-реглан с капюшоном, широкими рукавами и пелериной и свободные штаны. Интересно было то, что одежда была до боли знакомой Эльги... нет, Колвиллу расцветки - жуткая смесь коричневого, светло- и тёмно-зелёного, хаки, жёлтого, серого, чёрного и красноватого. Обут лучник был в кожаные туфли-мокасины, украшенные вышивкой из кусочков меха. На бедре оперением вперёд висел колчан со стрелами, на другом - длинный широкий нож с деревянной рукоятью, похожий на скрамасакс. Пояс был сделан из хорошо мне знакомой белой блестящей кожи...
   Человеческой кожи.
   Кожа самого лучника была бледной, чистой. Длинные, тоже бледно-рыжие волосы, почти золотистые, заплетённые в две косы, лежали на груди. В косы оказались вплетены алые перья и чёрные ленты. Я не мог определить, сколько ему лет. Кажется, был он примерно моего роста, тонкий, хрупкий - но я готов был поклясться, что это тонкость хорошего стального клинка. А лицо... лицо чем-то походило на лицо 12-13-летнего мальчика... но в то же время казалось и вполне взрослым. Кроме того, оно удивительнейшим образом напоминало морду зверя - широкое в верхней части, узкое внизу, почти треугольное, с острыми высокими скулами, впалыми щеками и небольшим твёрдым подбородком с ямочкой. Нос - маленький, курносый до невероятия и почти не выступающий, скобка какая-то. Удлинённые, большие фиалковые глаза были разрезаны косо к вискам. Зубы - мелкие, ослепительно-белые, а клыки - острые, намного длинней, чем у людей. Верхние кончики ушей отчётливо заострялись. Стрелок здорово походил на эльфа - на такого эльфа, какими их любили изображать до начала 90-х годов ХХ века художники. Потом, после 92-93 годов, со словом "эльф" стало ассоциироваться совсем другое, но этот был типичный эльф из комикса или мультика прошлого.
   - Не держись за пистолет, - весело посоветовал он. - Я могу проткнуть тебя стрелой раньше, чем ты дёрнешь рукой, правда-правда - веришь?
   - Вполне, - сказал я. - Но где гарантия, что ты меня не проткнёшь, если я уберу руку с пистолета?
   Он звонко рассмеялся. Потом спросил:
   - Зачем ты заехал сюда, блейн?
   - Разве в лес ездить запрещено?
   Он пожал плечами:
   - Нет. Просто люди ездят по дорогам. На востоке есть хорошая дорога. И там совсем тихо. Или ты не знал, блейн?
   - Не знал, - согласился я. - Кстати, меня зовут Эльга. Лайонэв барон Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок. Я еду из Биганты.
   Это не произвело на стрелка никакого впечатления. Но он быстрым движением убрал стрелу в колчан и надел лук через плечо. Я опустил пистолет в ольстру и убил на щеке комара.
   - Меня зовут Юуутти Л'Кайттсии, - сообщил стрелок, сваливаясь куда-то назад. Я дёрнулся, но он, молниеносно перевернувшись в воздухе, упруго встал на ноги, подбросил лук в ладони и продолжил, как ни в чём не бывало. - По-вашему просто - Дождь, - он преспокойно потрепал по ушам Боду, дунул в ноздри Беста и сообщил: - Блейн, если ты останешься тут ночью, то тебя сожрут. Ты говоришь, что ты из Биганты, но мне кажется, ты врёшь. Все ваши к югу от лесов знают, что нельзя заходить в одиночку за Лаарти Дуй Маайт... за Каменного Всадника, - пояснил он, видя, что я свёл брови. - Даже дети ваши знают. Леса большие, в них есть дороги, тропки. Но за Лаарти Дуй Маайт из людей в одиночку заходят лишь колдуны и безумцы - и тем и другим покровительствуют высшие силы. Ты колдун? Или безумец?
   - Я просто очень долго был на юге, - сказал я спокойно. - Я родился там.
   - Среди чёрных?
   - Так получилось... А кто меня сожрёт?
   - Оборотни, кто же ещё. От Лаарти Дуй Маайт то Тээриэльвэ ночью леса принадлежат оборотням.
   - А ты их не боишься?
   - Оборотни нападают лишь на людей.
   О чём-то таком я в целом догадывался и не очень удивился.
   - Ладно, - кивнул я, - приятно было познакомиться. Поеду дальше.
   Тут, мне кажется, у него в голосе впервые прорезалось что-то, кроме иронии:
   - Дальше? Ты хочешь ехать дальше?! Но до Тээриэльвэ ещё сутки пути. Поверни назад - если погонишь галопом, то...
   Я усмехнулся. Наверное, это выглядело странно - чуточку высокомерная улыбка английского офицера на лице пятнадцатилетнего мальчика. Но я никогда в жизни не поворачивал назад, если дело касалось одного меня и если вообще сохранялась хоть какая-то возможность идти вперёд.
   - Спасибо, Дождь, - с искренней признательностью сказал я. - Но я хочу ехать дальше. Позади мне делать нечего.
   Глаза стрелка расширились изумлённо, потом он засмеялся:
   - Странный ты. Даже больше, чем остальные блейны, кого я знаю. Удачи не желаю, ещё до полуночи ни от тебя, ни от коня, ни от пса не останется даже костей.
   Он повернулся - и быстро, совершенно бесшумно исчез среди ивовых зарослей. Даже ветки не закачались... Я посмотрел вслед, потом бросил взгляд на Боду и поднял брови:
   - Вот так. Пошли.
   Пёс выразил полное согласие с такой постановкой вопроса.
  

5.СВОЙ

   Не знаю, почему мне не было страшно. С оборотнями я когда-то встречался - правда, я был не один, в руках у меня имелся автомат, а за спиной я ощущал поддержку королевского "аппарата".
   Не знаю... Но мне почему-то казалось, что случиться со мною ничего не может. Наверное, я всё ещё находился под впечатлением собственной смерти (во бред!) и не понимал, как второй раз может умереть мертвец.
   Темнело постепенно. И я вдруг обнаружил с лёгким испугом, что я разучился видеть в темноте. Я уже даже не помнил, до чего это жутко - ночь, когда ты не видишь...
   Долгое, жуткое завывание донеслось спереди. Оттуда, куда я ехал. Миль за... мили за три, не больше. Бест коротко всхрапнул; Бода глухо зарычал-заклокотал горлом. Неробкий пёс, хорошо... но я помнил, как быстро двигаются эти омерзительные твари. И насколько они сильнее. И собаки. И человека. Эти существа не желали умирать, даже получив свинца больше половины своего веса.
   Не останавливая коня, я перезарядил пистолеты - вытащил пыжи и, выкатив из стволов тяжёлые свинцовые шары, заменил каждый на две серебряных монеты. Запыжил пистолеты снова. На Боде ошейник с серебряными шипами... и узда на Бесте тоже с серебром. Ладно...
   Лес вокруг жил достаточно обычной ночной жизнью. Постороннего она напугала бы до икоты, но я много раз был ночью в лесу и знал происхождение почти всех ночных звуков. Человеку они не были опасны.
   Вой повторился - злой, настойчивый. Мелькнула мысль - остановиться, разжечь костёр и пересидеть до света...
   - Уже испугался, блейн?
   Насмешливый голос прозвучал над самым ухом. Повернувшись в седле, я увидел силуэт сидящего в развилке человека... нет. Глаза людей не горят зеленоватыми точками.
   - Дождь, - выдохнул я. Он совершенно бесшумно соскочил наземь, посмотрел снизу вверх.
   - Мне нечего делать. Я пойду с тобой.
   Это была констатация факта. Я оценивающе посмотрел на стройную фигуру незваного попутчика.
   - Я верхом. Не отстанешь?
   - Сейчас отстал?
   Я спрыгнул на землю, потянул за узду.
   - Пошли, - и пояснил: - Не люблю ехать, когда кто-то пеший.
   - Странный ты, - вдруг сказал Дождь. - Я никогда не видел таких блейнов. Ты идёшь почти так же тихо, как я. Твой народ - храбрые воины, но в лесу вы ломитесь, как испуганные медведи.
   - У тебя много знакомых блейнов, Дождь?
   - Немало.
   - Откуда же? - полюбопытствовал я.
   - Я восемь лет служил разведчиком-стрелком в пограничном форте недалеко от Биганты.
   - Сколько же тебе лет? - немного удивлённо спросил я.
   - Точно не знаю... - с заминкой ответил он. - Но много. Больше пятидесяти. А тебе, блейн?
   - Точно не знаю, - серьёзно повторил я его слова. - Пятнадцать... четырнадцать, где-то так. А что, в форте хорошо платили?
   - Точно не знаю, - вновь ответил он. - Говорили, что хорошо. Я всё тратил. Мы плохо понимаем в деньгах.
   Меня подмывало расспросить Дождя о его народе. Но, если они не просто сидят по лесам, а даже служат в фортах, моя неосведомлённость может показаться подозрительной.
   - Всё-таки куда ты едешь, блейн? - Дождь звякнул тетивой лука.
   - На север, - лаконично ответил я.
   - Говоришь, родился на юге, за Бигантой?
   - Угу.
   Он снова звякнул тетивой и промолчал.
   Впереди снова провыли - на несколько голосов.
   - Загонный вой, - пробормотал я. Дождь подтвердил:
   - Да... Ты и в самом деле хорошо знаешь лес... Говоришь, родился на юге?
   Теперь уже промолчал я. Кажется, моя идея с югом была так себе...
   Мы вышли на открытое место - цепочка холмов поднималась из леса, словно спинной хребет какого-то ящера. Вовсю светила самая обычная земная луна... но вот рисунок созвездий был мне совершенно незнаком. Да и луна, после того, как я всмотрелся, оказалась больше, и пятна не образовывали знакомого "лица".
   Итак - не Земля. Я с трудом нашёл спустившийся к самому горизонту Млечный Путь. Некоторые звёзды казались не острыми точками, а отчётливыми пятнышками и пятнами разных цветов.
   Не Земля. Ни в прошлом, ни в будущем, как бы они не были отдалены от середины XXI века, небо моей планеты не могло выглядеть так.
   - Красивое небо, - послышался голос Дождя.
   - Да, красивое, - медленно ответил я, опуская глаза. Что же со мной всё-таки произошло?!
   - Смотри, - Дождь остановился, - вон они.
   Я не сразу понял, о ком он. Но Бода уже хрипло зарычал, поднимая шерсть на хребте, и я увидел ярдах в ста, у подножия крайнего холма, трёх больших волков. Они стояли, будто в строю. Смотрели сюда, в нашу сторону. Потом один из них - тот, что стоял в центре - поднялся на задние лапы и с явным усилием, но понятно и разборчиво заговорил:
   - Мы рады видеть тебя, человек. Спустись к нам, и мы поговорим о плате за проезд через наши леса.
   - Не отвечай, Эльга, - быстро сказал Дождь, впервые назвав меня по имени. - Я с ними поговорю.
   Я достал оба пистолета и держал их в руках, опущенных по сторонам тела. Эти твари страшно быстры, но я тоже не в капусте найденный, и в Доме Убийц в движении валил шесть мишеней за две секунды, каждую двумя пулями, в башку и в грудь... вот только могут подвести пистолеты. Кремнёвый замок и порох в стволе работают не так быстро, как унитарный патрончик в "браунинге"...
   Дождь между тем выкинул вперёд руку и что-то резко прокричал на своём языке, чем-то похожем на финский. При первых же словах волк опустился на все четыре лапы. Зарычал, мотнул головой. Дождь повторил сказанное, что-то прибавил. Я видел в лунном свете его лицо - ещё больше заострившееся и напряжённое.
   Но оборотни вдруг словно по команде повернулись и исчезли в чаще.
   - Ушли, - выдохнул Дождь изумлённо. - Странно, я уже решил, что придётся драться... непонятно... Идём скорей, блейн. Их, кажется, что-то отвлекло.
   Мне в целом было плевать на причины, заставившие оборотней отказаться от атаки. Я тронул Беста за гриву, потянул за узду...
   Пистолетный выстрел грохнул совсем недалеко, в четверти мили к западу. Потом - второй... послышалось многоголосое рычание и крики человека - яростные, без страха, но отчаянные.
   Почти не раздумывая, я взлетел в седло, не коснувшись ногой стремени.
   - Куда?! - крикнул Дождь, поворачивая ко мне лицо. Глаза его горели уже не зелёным - алым.
   - Там человек! Надо помочь! - прокричал я с седла.
   - С ума сошёл, блейн! Их там - стая, тебя разорвут! Ты не знаешь, что такое оборотни!
   - Знаю! - крикнул я, шпоря Беста. - А они скоро узнают, что такое я!
   - Глупец! - он прыгнул, явно собираясь перехватить узду коня, но я был настороже - и встретил прыжок ударом ноги в плечо, швырнувшим Дождя в сторону.
   Задерживаться я больше не мог - рычание всё ещё было слышно, многоголосое и, что самое странное - разочарованное. Очевидно, добыча оказалась не такой лёгкой, как мнилось оборотням...
   Удивляюсь, как в этой короткой скачке через лес я не свернул себе шею. Когда-то в Иштаре я заработал сотрясение мозга, врезавшись головой в сук приблизительно в такой же ситуации... Я отдал поводья, сжал бока Беста шенкелями, пригнулся к шее коня и доверился его чутью.
   Бест меня не подвёл. Не прошло и двух минут, как впереди мелькнуло пламя костра, и мы, проскочив кусты, оказались на поляне.
   Возле большого дума пылал костёр. Кто-то, вжавшись в дерево спиной, стоял по ту сторону огня, держа в одной руке головню, а в другой - шпагу. Неподалёку молча бился на привязи смертельно перепуганный конь.
   Семь огромных волков, обходя огонь, крались к человеку. У двух на телах зияли чёрные дыры от пуль, у одного была рассечена надвое морда, ещё у одного отрублена левая передняя лапа - но раны не кровоточили и, похоже, вообще не беспокоили оборотней.
   - Хэй, Белый Дракон! - закричал я, выхватывая пистолеты. человек что-то крикнул в ответ; трое... четверо... пятеро оборотней, повернувшись, неспешно пошли ко мне, оценив меня - верхом, свежего, с собакой - как более опасного.
   Бода принял бой первым. С глухим ненавидящим рыком он прыгнул на крайнего оборотня грудь в грудь. Тот небрежно, с характерной для этих жутких существ быстротой клацнул челюстями, смыкая их на шее моего пса... Я не успел даже пожалеть о судьбе Боды, когда раздался дурнотный вой, мешающийся с шипением. Волк покатился по траве, силясь закрыть исходящую светящимся зелёным дымом пасть, а Бода насел на него сверху. Я сообразил, что моего овчара спас ошейник с серебряными шипами, и уже совершенно спокойно, как в мишень, разрядил левый пистолет в голову волку, шедшему в середине - уверенная в своей неуязвимости тварь даже не попробовала увернуться и поплатилась немедленно. Из двух ран, распахнувшихся между ушами, с уже знакомым шипением повалил дым. Оборотень рухнул, словно ему разом снесло лапы, и забился, истошно крича - не воя, а именно крича, как смертельно раненый человек.
   Повернувшись в седле, я встретил выстрелом в упор второго волка, уже прыгнувшего на меня. И тут же третий вышиб меня из седла.
   Я успел лишь подумать о том, что, по легенде, укушенный оборотнем превратится в оборотня сам. Но меня никто не кусал, не терзал - волк просто свалился рядом со мной и взвыл. От его бока хлестал дым; он попытался укусить выросшую между рёбер стрелу и отчаянно взвыл снова - у него задымилась пасть.
   Я вскочил, обнажив шпагу и дагу. Но оказалось, что в этом уже нет нужды. Последний атаковавший меня лежал со стрелой в горле. Своего противника Бода просто разнёс в клочья, пользуясь тем, что пасть у того была явно парализована. Один из оставшихся у дуба крутился на месте, тоже дымясь - стрела торчала в левой ляжке. Второго спасённый нами доколачивал головнёй и шпагой, методично рубя в куски и прижигая.
   Дождь, по обыкновению бесшумно ступая, вышел на опушку, убирая в колчан стрелу. Я спросил его, словно это было очень важно:
   - Как это ты? У тебя стальные наконечники, я заметил.
   - У меня есть стрелы с осиновыми древками, - пояснил он. - Это ещё лучше.
   - Тогда чего же ты боялся?: - я убрал клинки, свистнул Боду.
   - Мой народ и оборотни не воюют, мы стараемся не задевать друг друга.
   - Почему же всё-таки вмешался?
   Дождь двинул плечами и пошёл собирать стрелы, бросив:
   - Отруби им головы, руки и ноги, блейн. И побросай в костёр.
   Руки и ноги? Кому? Но, поглядев на трупы, я увидел, что Дождь был прав. Волков больше не было. На поляне лежали изуродованные страшными - как от попаданий термитных пуль! - ранами трупы могучих светлокожих людей. Настоящих атлетов... только вот лица были неприятные, отталкивающие даже - низколобые почти без подбородков, с выдающимися вперёд сильными клыкастыми челюстями. Их лица... или морды?.. казались страшной пародией на - интересно! - лицо Дождя. Уж не родственники ли эти два народа, мельком подумал я. И только теперь вспомнил о спасённом мною человеке.
   Он совершенно спокойно стоял рядом с костром, очищая от земли, травы и какой-то слизи длинное узкое лезвие своей шпаги - похожей на мою, только рукоять без глухой гарды, с более сложным переплетением проволоки.
   - Тебя не укусили? - спросил я поспешно. Он поднял голову:
   - Нет, благодарю, лайонэв.
   Передо мною стоял мальчик примерно моих лет, но чуточку повыше. Золотистые кудри рассыпались по плечам, поблёскивали медью в свете костра. Лицо было узкое, гладкоскулое, с чистой кожей и решительным подбородком. Большие зелёные глаза, очень широко расставленные, смотрели внимательно и спокойно, с достоинством. В мочке правого уха поблёскивал, словно капля крови, небольшой рубин, оправленный в серебро. Одет он был похоже на меня, хотя и не совсем так же - рубашка чёрная, а на белый вест нашиты рядами широкие плоские стальные кольца. Штаны были из алой кожи, а сапоги - копия моих, но чёрные. Дага и чёрная шляпа с серебряной пряжкой и перьями - белым, алым и чёрным - лежали около костра рядом с пистолетами и странным небольшими арбалетом с чем-то, весьма похожим на винтовочный магазин. Конь незнакомца был не рассёдлан.
   - Благодарю, лайонэв... - повторил он и замялся. Я поспешил назваться:
   - Барон Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок.
   Он наклонил голову:
   - Рад столь своевременному знакомству. Я - барон Вэль рэн Лэрри нэль Дантер.
   - Может быть, нам по пути? - без обидняков спросил я. - Кажется, в этом лесу небезопасно, а попутчиков немного.
   - Может быть и по пути... - осторожно сказал мой новый знакомый. В голосе его и во взгляде, брошенном на меня, почудилось мне некое сомнение. - Это зависит от того, куда именно лайонэв держит путь.
   - Еду на север из Биганты.
   - В Элогу? - быстро спросил он. Мы вступали на скользкий путь, и я ограничился кивком. Мальчишка расцвёл:
   - О, это просто здорово! В таком случае, нам действительно по пути, лайонэв Эльга. Должен признаться, в лесу здесь одному ужасно скучно... и страшно.
   Откинув голову, он тряхнул кудрями и весело, непосредственно рассмеялся, сцепив указательные пальцы рук и как следует дёрнув в стороны.
   Я застыл.
   Чувство, испытанное мной в тот момент, я не забуду до конца своих дней, потому что это была смесь изумления, полумистического ужаса и восторга. Внезапно осипшим голосом я окликнул смеющегося мальчика:
   - Вэлиант Лэри Даунтер.
   Я произнёс это тихо, но его словно хватил столбняк. Разом перестав смеяться, он уставился на меня широко раскрытыми - тоже восторженно-испуганными - глазами и спросил неверяще:
   - Джордж Сэмьюэль Колвилл?
   В наступившей тишине отчётливо прозвенел голос Дождя:
   - Сегодня положительно очень интересная ночь.
  

6. ВЫБОР БАРОНОВ

   Если вы помните собственную смерть, то перенести встречу с мальчишкой, которого вы похоронили сами месяц назад в образе благородного седого старика с короткой стрижкой вам уже будет гораздо легче.
   Куда поразительней было другое - что я сразу же не узнал Вэла Даунтера, с которым два года делил училищную казарму. Подвели длинные волосы и одежда - как и его, впрочем.
   От костра мы, конечно, никуда не ушли. Дождь устроился довольно далеко от огня, скрестив ноги, как при первой нашей встрече и положил на колени лук. Похоже было, что он уснул, хотя у меня лично полной уверенности в этом не имелось.
   Мы с Вэлиантом... Вэлем уселись у огня и довольно долго сидели молча. Мне кажется, он думал о том же, о чём и я. А я думал, что глупо будет вести себя, как мы вели на встречах ветеранов. А как себя ведут мальчишки, мы уже давно забыли.
   Вэль начал говорить первым. Он был тут уже как раз месяц и видел больше, чем я - он и свалился на поле боя!
   - Они называют этот мир Эла Сконэ, - сказал он в конце концов. - Понимаешь?
   - Понимаю, - кивнул я. - Элскон й'Арья?
   - Да, гипотетическая родина наших пращуров. Где-нибудь за 45 тысяч лет до нашей эры на Земле... но у них тут 365-й год Империи.
   - Значит, Империя есть и здесь, - задумчиво глядя в огонь, подытожил я.
   - Есть, - согласился Вэль, - только дела в ней намного хуже, чем в той, которую мы оставили на Земле. С юга досаждают орды чернокожих - ты не видел...
   - Видел. Даже убил нескольких.
   - Похожи на ниггеров, а?.. Ну вот, Биганта и цепь фортов - очень ненадёжная защита... А с моря приходят пираты - они вроде таких осьминогов на ножках, плавают на небольших судах, но огромными армадами. Недавно они разгромили имперский флот, сейчас на побережье ждут вторжения... На севере, в горах, герцог Ханнас рэн Логин эль Вират объявил о создании самостоятельного королевства. На западе, недалеко от пустынь, та же история с герцогом Ольдом рэн Земаном мэй Лонно, только он ещё и пустынных жителей взбунтовал. А в центральных областях, на границе с этим лесом, некий Корни объявил себя крестьянским королём. Ну и вдобавок, какая-то сволочь, именующая себя Алым Магом, собирает в лесах оборотней.
   - Обстановочка... - процедил я. Всё это было мне хорошо знакомо, и вопрос о том, как мы сюда попали, почему-то начисто перестал меня интересовать, да и факт, что мы видим прародину наших предков, тоже сделался неважным... - Что будем делать, "командос"? нам тут, кажется, жить, так давай выбирать сторону... Нынешний король-император - он как?
   - Недоумок редкостный, - сокрушённо признался Вэль, - как это часто бывает в передовых и цивилизованных государствах с потомками разумных и отважных правителей. Но, если не обращать на него внимания, то его страну будет жалко. Если её свалят, вся планета передерётся. Империя тут - оплот, так сказать. Ну, ты знаешь: гуманизм, разум, законность, налоги, суды, всё такое, с чем жить тошно, а без чего - невозможно... Всё то, за что мы воевали.
   Я подозрительно посмотрел на сокурсника. Медленно спросил:
   - Быстро и честно - ты что, успел связаться с какими-то имперскими спецслужбами?
   - А почему мы думаешь, что именно с имперскими? А вдруг мне кто из мятежников приглянулся? - лукаво спросил Вэль, стрельнув в меня глазами, как кокетливая девчонка.
   - Тот, у кого хватило упрямства, здоровья и глупости два года отучиться в Лондонском, будет отстаивать уже даже похороненную идею Империи, пока не похоронят его самого, - проницательно заметил я. - Колись, морда кадетская!
   - Да если честно - ни с кем я пока не связывался, - признался он. - Просто краем уха слышал, что при императорском дворе в Элоге есть такая троица, всё люди очень влиятельные, скорые на дела и энергичные: Маршал Империи герцог Таллер оэн Фирт нэль Огаст, шеф внешних контактов герцог Вальдер рэн Тачч мэй Баст и шеф охраны Империи барон Нэйф рэн Гарт нэль Лоу - заметь, двое из трёх - младшие сыновья, не наследники, они тут, как правило, активней, потому что рассчитывают только на себя... Вот эти трое все усилия прилагают к сохранению власти Империи. Я и решил пробраться в Элогу и предложить ими свои услуги... а чтобы дело выгорело вернее и не отправили меня куда-нибудь в подвалы, повисеть над жаровней и покричать о том, чего не знал никогда - доставить им Алого Мага... или хотя бы подробную о нём информацию о его планах. Ну и...
   - Ну и хлебнул шилом патоки, - не без ехидства заметил я. - Ладно. В Элоге нас никто не ждёт. Попробуем сработать на пару - глядишь, что и выйдет.
   Итак - сторона была выбрана, и теперь сойти с неё было уже просто невозможно. Крепче всего связывает человека та клятва, которую он даёт сам себе. Теперь мы со здешней Империей до конца.
   - Послушай, - тихо спросил я, не поворачивая головы, - что ты знаешь о народе Дождя?
   - Потише говори, - усмехнулся Вэль. - Он фери, а фери слышат, как за милю от них ёж почесался. Хороший народ, лесовики. Страшные долгожители, не очень серьёзны, беспечны, храбры. Подданными Империи себя не считают, но часто служат в её войсках - лучниками и разведчиками.
   - Дождь, - позвал я. Он поднял голову - надвинутый капюшон мешал видеть лицо. - Ты всё слышал? - он кивнул. - Может быть, останешься с нами?
   - Останусь, - неожиданно легко согласился он. - Мне с вами пока что интересно.
   - Найти бы ещё кого из наших, - сказал Вэль. Я засмеялся:
   - Вряд ли. Планет во Вселенной много, и я чувствую, на "командос" Её Величества после смерти спрос. А то бы, конечно, неплохо... Вот снаряженьице у нас, как назло, подкачало - красивое, но для боёв в лесу - тем более, для спецопераций - не годится.
   - Это да... - Вэль совершенно непринуждённо повернулся к фэри. - Дождь, может, ты достанешь два комплекта такого барахлишка, как у тебя? И вашу обувку?
   Похоже, у Дождя сегодня выпал день чудес. Он восемь лет служил блейнам и знал, как они воюют - многотысячные отряды сталкивались верхом и пешком на желательно ровном и обязательно безлесном пространстве - и начиналась дикая бойня, количества трупов в которой хватило бы лет на 200-300 какой-нибудь междуусобицы у фэри. Но в лесу и блейны, и их враги - чернокожие, степняки, морские пираты - совершенно терялись. И уж совершенно точно, что ни один блейн не сменил бы свою яркую одёжку на пятнистый костюм фэри. Нет, были какие-то исключения, но взрослые, немало пожившие и повоевавшие люди, а не мальчишки...
   - Это нетрудно, - сказал он наконец, - и я сделаю это даже с удовольствием.
   - Ну, вот это разговор, - Вэль подмигнул мне.
   - Дождь, - сказал я, - нам, кажется, придётся задержаться в лесу. Есть ли тут безопасные места - но в то же время достаточно близко от границ земель оборотней?
   - Есть, - кивнул фэри. - Моя деревня.
   - Если мы вас не стесним, - сказал я. Дождь засмеялся:
   - Едва ли вас даже заметят!
   Вэль неожиданно широко зевнул и смущённо прикрыл рот ладонью, хотя в этом уже не было нужды.
   - Ложись спать, - предложил я. - Подежурю два часа, растолкаю тебя, а там и рассвет... Дождь, тут не опасно сейчас?
   - До утра едва ли кто явится, - равнодушно ответил он. - Ложитесь оба, дежурить буду я. И Бода.
   Предложение было заманчивым. Тем более, что я почувствовал, как устал за этот день от езды, драк, волнений... Это была не свинцовая, непроходящая и противная старческая усталость, а почти приятная, здоровая усталость молодости, от которой и следа не останется после двух часов сна. Я отправился за плащом, мысленно всё ещё неудержимо радуясь при мысли, что всё это снова можно - просидев сутки в седле, вскакивать свежим, едва отдохнув на земле у костра.
   Вэль уже устроился возле огня, сунув под седло, на которое положил голову, оба пистолета, а под левую руку положив арбалет. Пока я укладывался, перезаряжая свои пистолеты, он лежал, глядя в ночь немигающими, задумчивыми глазами. Я мельком подумал, что это странно - жизнь свела именно нас, хотя мы никогда не были друзьями или даже приятелями. Просто сокурсники, а в дальнейшем - даже не сослуживцы, он служил во 2-м полку, и виделись мы раз в год-два... а перед его похоронами не виделись и вовсе шесть лет.
   И всё-таки он был наш. Из нашей дружной команды, из нашего выпуска 90-го года, который сделал сначала войну, потом - Империю, и оставил по себе память по всему континууму; память добрую и злую, светлую и жестокую, но одинаково прочную и величественную...
   Что же. Если нас кто-то для чего-то выбирал, то он не мог выбрать лучших кандидатур.
   Сняв сапоги, я закутался в плащ и, пробормотав "спокойной ночи", ответа Вэля уже не услышал.
  

7. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР.

   Лес ещё толком не проснулся - только робко чирикала первая птичка, сама удивляясь своей смелости. На кустах и деревьях, на траве и паутине каплями звёздного света, брошенного ночью на землю, сияли капли росы. Туман клубился в ложках и распадках таинственно и тихо.
   И вдруг всё это тихое утреннее очарование рухнуло. Мальчишеский голос, старавшийся казаться грубее, чем он есть, непобедимо звонко горланил за деревьями:
   - Барон Жермон поехал на войну!..
   - Барон Жермон поехал на войну!.. - нарочито хрипло поддержал его второй голос. И вместе они грянули:
   - Его красавица жена
   Осталась ждать его одна
   В тоске,
   Печали.
   Она могла бы постареть,
   И подурнеть, и помереть,
   Но ей
   Не дали!
   - Маркиз Парис!
   - Виконт Леон! - перекрикивали друг друга голоса:
   - Сэр Джон, британский пэр!
   - И конюх Пьер!
   Мы ехали верхом. Я - подбоченившись и откинувшись назад, Вэль - положив ногу на седло. Дождь бесшумно шагал в стороне - нашего пения он, кажется, не одобрял. Впрочем - вслух никакого неодобрения не высказывал.
   Солнце, очевидно, уже поднялось довольно высоко, когда мы выехали на настоящую дорогу, вымощенную каким-то розоватым камнем, огромными, плотно подогнанными прямоугольниками. Дождь впервые за всё утро нарушил молчание:
   - На Элогу, - махнул он рукой, - в обход Тээриэльвэ. Две недели пути, почти сплошь лесом.
   Дорога была пустынной в оба конца. Но Бода вдруг фыркнул, пробежал ярдов сорок на север и негромко, но настойчиво залаял.
   Я ему коротко свистнул, но Бода не сдвинулся с места. И лаять не перестал.
   - Что там у тебя? - я спрыгнул на дорогу, машинально достал пистолеты. в руке у Вэля тоже появился пистолет, он повернулся лицом к кустам и чуточку пригнулся. Это были нездешние движения, здесь так, наверное, не воюют.
   Бода обнюхивал какой-то красновато-белый мокрый комочек. Я мазнул по этой штуке кончиком пальца, понюхал.
   Знакомый запах. Страшный запах.
   Жвачка. Бетель, перец, табак, известь.
   Я молниеносно вскинулся, почти забыв, что в руках у меня не L85A6. Дождь, оказывается, стоял рядом, глядел сверху вниз.
   - Чёрные, - сказал он. Удивлённо сказал. - Совсем недавно прошли.
   - Полчаса назад, не больше, - подтвердил я. А про себя подумал - те, что разорили форт, точно. До чего же слаба граница, в самом деле... - Твоей деревне ничего не грозит, Дождь?
   - Они её не найдут, - ответил фери. - А если и найдут, не обрадуются. А верней всего, просто ничего не успеют понять.
   - А дальше есть какие населённые пункты? - Дождь посмотрел непонимающе. - Ну, люди живут.
   - Постоялый двор... - лицо фэри вдруг сделалось озабоченным, непривычно серьёзным, он добавил тихо: - Правда... Надо идти!
   Я мельком подумал, что он немного не такой, каким показался мне при первой встрече. Не такой равнодушный. А ведь люди ему вдвойне чужие...
   - Знать бы, сколько их, - буркнул Вэль. - Далеко до этого двора?
   - Полчаса, если быстро.
   - Поехали, - прервал я их. - На месте посчитаем. Когда лежать будут.
   - Тоже верно, - согласился Вэль, взводя курок второго пистолета. - "Брен" бы... да парочку ручных гранат...
   - Давай исходить из реалий...
   ...Коней и пса мы оставили в лесу. Но постоялый двор вовсе не производил впечатления разорённого или хотя бы захваченного. Правда, слишком уж было тихо. И - неподвижно.
   Бригантину я надел ещё когда ехали. Эта штука оказалась очень гибкой, удобной и совсем не тяжёлой, легче броника со вкладышами.
   - Там они, - сказал внезапно Вэль. - Точно там. И их не очень много; пешком сюда не пойдёшь, а много коней не спрячешь. Не больше дюжины.
   - Разведка или просто грабители, - стволом пистолета я поправил шляпу. - Что ж так тихо? Неужели нас засекли? Или ещё кого ждут?
   Подошёл Дождь. Оперся на лук.
   - Их там десятеро. С ружьями и пистолетами. Хозяина с семьёй заперли в сарае.
   - Ждут кого? - я закусил травинку.
   - Да. Похоже, кого-то с севера. Но всё равно настороже. Следят во все стороны.
   - Если пойдём в атаку, застрелят из окон, место открытое, - Вэль сдвинул плечом волосы со щеки.
   - А если сделать вид, что мы ничего не знаем? - предложил я. - Поедем верхами. По дороге и к воротам. Войдём внутрь. А там...
   Вэль вдруг тихо засмеялся.
   - Ты чего? - спросил я немного обиженно.
   - Так... Слушай, ты пробовал каратэ заниматься тут?
   Я улыбнулся:
   - Сломал одну деревяшку.
   - А я - два позвоночника, - перестав смеяться, сказал он. - Не знаю, кому было больнее... Ну и дальше?
   - Их там десять. Кремнёвки - не автоматы. Мы их голыми руками в куски порвём, а они друг другу только мешать будут.
   - Предварительно принимается, - он осторожно встал. - Пошли за лошадьми.
   - Дождь, - неуверенно сказал я, - ты, наверное, оставайся здесь...
   Вэль тоже с некоторым беспокойством разглядывал хрупкую фигуру фэри. Ростом тот хоть был и с нас, но тоньше. И в схватке - рукопашной схватке с любым человеком - я бы не поставил на него и фартинга (1.).
  
   1.Четверть пенни. Перед самой Третьей Мировой войной Британское Содружество Наций вернулось от обезличенной "десятиричной" денежной системы к традиционной (1 фунт = 20 шиллингов) со всеми её производными.
  
   - Да, сейчас я с вами не пойду, - согласился он. - А дальше - посмотрим.
   Причём было ясно, что смотреть будет он сам. Я, надо сказать, не привык к спутникам с неопределённым статусом подчинения, которые принимают до такой степени самостоятельные решения. Но возражать фери не стал - Дождь, похоже, хоть и был себе на уме, но знал, что делает.
   - Пошли за лошадьми, чего стоять, - согласился я, поднимаясь тоже...
   ... - Странно, где же хозяева? - пригнувшись под балку ворот, я осмотрел двор. - Посвисти, ты же умеешь!
   - Чтоб их, - Вэль изумлённо воззрился на меня, - ты хочешь сказать, что всё ещё не научился свистеть?!
   - Никогда не думал, что это нужно...
   - Так зачем же ты меня об этом просишь? - он высвободил ноги из стремян и завопил: - Плачу пять золотых за стол для нас с другом и стойло для лошадей!.. На содержателей постоялых дворов это действует неотразимо, - понизив голос, сказал он.
   - Должно быть, тут живут глухие, - предположил я и соскочил наземь, оставив пистолеты в ольстре. Небрежно бросил поводья коня на коновязь и зашагал к дому.
   Надо сказать, всё внутри у меня сжималось. Я никогда в жизни не отличался такой уж большой смелостью, а идти на возможно нацеленный тебе прямо в лоб мушкет неприятно даже для самого смелого человека.
   - Хозяева! - позвал я, толкнув дверь.
   Надо сказать, действовали эти черномазые просто отвратительно. Я мог бы поиметь каждого из них раньше, чем хоть один пошевелился бы... если бы меня не грохнула летальная импотенция действий при виде этих рож и от запаха, прущего от них. Нол рывок, которым меня отбросили от порога в объятья могучего ниггера со лбом дебила, оказался сильным, а упёршийся в сонную нож - достаточно острым.
   И всё-таки делать тут было практически нечего. Толчок плечом вверх, левым локтем в печень, кулаком назад в лицо... но ещё одна скотина целилась в меня из мушкета, похожего на арабские кремнёвки, и я решил пока не рисковать.
   Вошедший Вэль остановился, словно был невесть как удивлён. Его рука поползла к рукояти шпаги, и целившийся в меня тут же перевёл ружьё на него:
   - Расстегни и брось пояс, а потом иди сюда, щенок! - прохрипел у меня над ухом негр. - Или я перережу нежную шейку твоего сожителя!
   - О небо, - спокойно сказал Вэль, - я не могу спокойно стоять и смотреть, как убивают моего лучшего друга. Я лучше отвернусь.
   И он в самом деле отвернулся... но тут же крутнулся юлой, выбрасывая вперёд обе руки разом. Что-то тонко и зло свистнуло у моего виска и, раньше чем мне на плечо брызнула горячая кровь, а рука с ножом упала от моего горла, я увидел, как падает, выстрелив в потолок, негр с мушкетом - между остекленевших глаз торчала рукоять метательного ножа, такого же, как мои.
   Загрохотала мебель. Пистолет под рукой оказался лишь у одного, и он выстрелил, как мне показалось, точно мне в лицо. Я пинком опрокинул стол, выхватывая сразу шпагу и дагу. Вэль - молча, но со страшно перекошенным лицом - прыгнул сразу на середину комнаты; в выставленных руках зеркально блестели клинки. Я наотмашь рубанул по руке, потянувшейся к лежащему на скамье ятагану, подставив под чей-то удар дагу. Их всё ещё было семеро против двоих - и они, конечно же, друг другу до идиотизма мешали, особенно если учесть, что работа парой - основа "действий подавления" (отличавшихся от "боевых действий"). Кто-то, замахиваясь, врезал кулаком с рукоятью ятагана своему же. Выпад-отскок-выпад-отбив-выпад - взвизгивает над плечом отброшенный ятаган, негр с проколотым животом пятится к стене. Раз! Я отбил от своего живота укол ятагана - дагой вниз и в сторону - и тут же обрушил рубящий удар на плечо противника. Он грохнулся, обливаясь кровью. Кто-то попытался выскочить в окно - и свалился обратно с подоконника, в горле торчала, подрагивая, стрела. Ещё один вертелся на месте после удара Вэля... Обмотка-выпад-отскок... Выпучив глаза и зажав бок, ещё один садится на пол.
   Где ещё?! Я повернулся на месте и увидел, что Вэль совершает такой же разворот. Двое ещё возились, один - с отрубленной рукой - подвывал, прижав к груди обрубок. Шагнув е нему, я нанёс короткий укол в левый глаз и аккуратно вытер оба клинка.
   Дождь мягко вскочил на подоконник и присел там на корточки.
   - Все? - спросил он.
   - Похоже, - я подошёл к тому, что держал меня. Вэль попал ему в лоб повыше бровей. - Эй, а ты не думал, что можешь убить меня?
   Он засмеялся и закатил глаза. Я засмеялся тоже, давая понять, что это шутка.
   - Надо выпустить тех бедолаг из задней комнаты, - сказал Вэль, убирая клинки. Но тут Дождь вдруг спрыгнул внутрь и поднял голову:
   - Слышите?
   Он выглядел таким напряжённым, что мы невольно прислушались, и слушали довольно долго. Я уже собирался сказать "ничего не слышу", но слух у меня был лучше, чем у Вэля, и я различил где-то довольно далеко на севере барабанный бой и людские голоса, словно бы что-то певшие. Почти тут же услышал их и Вэль.
   - К окнам, - бросил я. С севера могли идти лишь наши... но я всё равно ощутил волнение. Ведь мы толком ничего не знали об этих "наших", и они были нам в значительной степени чужими...
  

8. МАРШ НА ЮГ.

   Звук барабанов и голоса становились постепенно всё ближе... а потом вдруг приблизились как-то сразу, скачком, и стало слышно, как буквально за поворотом дороги звонкие молодые голоса поют неспешную задумчивую песню - о дороге, на которую смотрит из окна девушка, ждущая солдата с войны...
   Мы бросились к окнам. Вовремя.
   Первыми из-за поворота появились несколько фэри в своих пятнистых костюмах, с готовыми к стрельбе луками. Они вроде бы и неспешно, но очень быстро шли - даже не шли, а как-то передвигались, скользили - по дороге, глядя по сторонам и успели пройти шагов двести, когда следом появились идущие по шестеро в ряд - во всю ширину дороги! - солдаты. Около полусотни, в морионах, панцирях, чёрных кожаных камзолах, штанах и сапогах - они шли, держа на руке многозарядные арбалеты, как у Вэля. На бедре у каждого качался чехол с болтами и короткая шпага, вроде ландскетты.
   Следом шагали шестеро пацанов-барабанщиков, мерно отбивавших такт, и столько же флейтистов с инструментами в кожаных чехлах. На рослой вороной лошади ехал офицер в саладе с перьями, за ним - знаменосец и несколько прапорщиков. Густо-синее знамя, разделённое надвое по вертикали, украшали золотой лев с меченосным флажком и красная хищная птица, пикирующая вниз. Следом за оркестром, командиром и знамённой группой шли около трёхсот солдат - в строю, с офицерами и сержантами под флажком всё с той же алой птицей, но без доспехов - их они несли на шестах-перекладинах, словно римские легионеры. Солдаты и офицеры выглядели весёлыми, бодрыми и пели с явным удовольствием... но, что самое интересное, они через одного были не старше меня, а кто постарше - те ненамного. Похоже, тут молодёжь конкретно занимается войной... или... или не хватает людей.
   Следом - по трое в ряд - шагом ехали на огромных, покрытых бронёй конях два десятка всадников в пластинчатых доспехах и рогатых тевтонских шлемах. Тёмно-синие плащи и треугольные щиты с вырезом для копья были украшены золотыми львами. Каждый был вооружён длинной пикой, шпагой и четырьмя пистолетами. За ними в окружении нескольких - очевидно, старших - офицеров ехал высокий сухощавый старик с недобрым, внимательным взглядом. Он был без доспехов, очень просто одет и вооружён лишь короткой пехотной шпагой, но держал в левой руке богато украшенный короткий жезл. По обочинам слева и справа от него шли с десяток фери, бежали огромные, страшные псы в панцирных нагрудниках, ошейниках с шипами и наголовниках. Следом ехали ещё полсотни панцирных всадников, над которыми высилось синее знамя со львом и золотой короной, венчавшей древко.
   Дальше двигался ещё один конный отряд - всадники на тонконогих рыжих конях, в чёрных с белыми перьями шляпах, бригантинах поверх алых курток-вестов, белых рубашках и штанах-лосинах, чёрных ботфортах и плащах, наброшенных на одно плечо. Их было сотни две. У каждого, кроме шпаги и даги - длинная пика с флажком, пара пистолетов и короткое ружьё в чехле у седла. Над ними плескался флаг - половина с уже знакомым львом, на второй, чёрной, белел череп, из которого вырывались языки пламени.
   Конские тройки - цугом - везли небольшие лёгкие пушки, сцепленные с зарядными ящиками, на которых сидели по трое сзади и спереди бок о бок шестёрки в алом, чёрных шляпах и сапогах. Орудий было двенадцать.
   Дальше - без строя, практически толпой, вразброд - ехали не меньше трёх сотен могучих людей с резкими, рублеными лицами и светлыми волосами, рассыпанными по плечам. На каждом был бело-серый плащ с вышивкой по краю, чёрная безрукавка, короткие штаны и ботинки с крагами из меха, перетянутыми ремнями накрест. На руках и шеях почти у всех блестели браслеты и гривны. Огнестрельного оружия или арбалетов я там ни у кого не заметил, но за плечами у каждого висел длинный двуручник в кольцах, а на поясе - широкий, странной формы тесак, похожий на сильно вытянутый равнобедренный треугольник, причём к рукояти прилегала вершина треугольника, а не основание. Под этими людьми были небольшие, мохнатые коньки, и они единственные - кроме фэри - не пели. Флага над ними я тоже не увидел, но на руке ехавшего первым одноглазого старика сверкал круглый щит - слишком большой и слишком перегруженный золотой чеканкой, чтобы служить защитой в бою. Вернее всего, это и был их знак.
   Следом - в строю, но не особенно чёток - шли около пятисот человек, одетых без особых претензий на воинственность, но просто и удобно: в зелёные куртки с пелериной, капюшоном и свободным рукавом, такие же штаны и грубые сапоги. Огнестрельного оружия у них тоже вообще не было, но зато каждый нёс за плечами по два тула, лук в чехле, а на поясе - нож и небольшой топорик на длинной, чуть изогнутой рукояти. Знамени у них тоже не было - его заменял штандарт: просто шест с черепом большой кошки, кажется - льва.
   Дальше протащился не очень большой обоз, заинтересовавший меня шестью странными большими телегами, на которых, закрытые чехлами, стояли какие-то крестовидные предметы. Возле каждой телеги шли аж по десятку фери и... по три оборотня в своём человеческом обличье! Очевидно, их вредность - не константа... или может быть использована обеими сторонами.
   Ещё более интересным, однако, являлся тот факт, что на каждой из этих телег сидели по четверо уж совершеннейших пацанов - десяти-тринадцати лет. Вели они себя, как и положено вести мальчишкам этого возраста - кто болтал, кто загорал, разлёгшись поверх непонятного груза нагишом, кто спал, кто лопал что-то явно вкусное, один читал (!!!) толстенную книгу. Оружия у них не было, но форму они носили (правда, сейчас она была не на всех, а на ком и была, то в различной степени разукомплектованности), довольно странную и, на мой взгляд, нефункциональную даже для здешней Эпохи Возрождения Хрен-Знает-Чего: узкие белые куртки со стоячим воротником, расшитым золотыми львами, голубые краги, узкие белые брюки с золотым же шитьём и чёрные сапоги из лёгкой кожи.
   Буквально пожираемый любопытством, я спросил у Вэля, что это за груз и кто эти мальчишки - но он сам ничего не мог сказать, а Дождь дал какие-то весьма туманные пояснения, говоря, что эти мальчишки могут летать по воздуху.
   (Тогда я, конечно, не поверил, но позже хорошо узнал, что такое Небесная Гвардия. Оказывается, некий самородок лет тридцать назад отгрохал планер, запускаемый с катапульты. Первоначально они использовались лишь для разведки, так как взять больше трёхсот фунтов груза этот крылатый сундук не мог, а это едва вдвое больше веса крупного мужчины. Но около двадцати лет назад, когда враги стали теснить Империю за счёт превосходства в численности и немногим худшего оружия, кто-то ещё более умный и совершенно бессердечный создал эНГэ. Теперь планер нёс пилота-подростка - для управления тягами всё-таки требовалась сила - и бомбардира, совсем щеняву. Ну и груз пороховых бомб или железных стрелок - зависимо от специфики задания. Планеры Небесной Гвардии не раз, не два и не тысячу раз успешно бомбили вражеские крепости и лагеря, а на пехоту и конницу врага в открытом поле наводили буквально панический ужас, так как те же стрелки, длиной всего в мизинец, прошибали всадника вместе с конём... Но в силу вечных капризов планера, подвластного зачастую ветру куда сильней, чем рукам человека, попыток противника отбиваться - не всегда неудачных - неисправностей и отказов конструкции, каждый вылет группы из трёх планеров по статистике стоил жизни одному экипажу. Поэтому набор в основном осуществляли среди сирот. Любой Гвардеец автоматически получал баронский титул, денежное содержание и возможность удовлетворять практически все свои желания. А в случае успешного выхода в отставку (это называлось "ожиреть") - появлялся свой дом в городе или небольшое поместье, а заодно денежный пенсион, достаточный для безбедного существования не одного, а пяти-семи человек. Но Империя на этом разориться не боялась - подобные услуги приходилось оказывать едва одному из сотни Гвардейцев. Остальные гибли - разбивались, тонули, горели, попадали в плен, где их форму и их дела хорошо знали и старались не дать вцепиться зубами в воротник, где была зашита стеклянная ампулка... Иногда удавалось помешать Гвардейцу в этом намерении - и достоверно было известно, что ни один из неудачников в плену не умер раньше чем через сутки, а кое-каким любителям своего дела удавалось сохранять пленным и жизнь и рассудок по полгода день за днём... Впрочем, выпускнику Лондонского не стоило осуждать такую практику набора бойцов, и я это понял быстро.)
   За обозом шли ещё около сотни пехотинцев - в полном снаряжении, с арбалетами. Ими командовал среднего роста плотный офицер на пару лет постарше меня - с длинными светлыми волосами, даже скорей светло-русыми, бледнокожий, сероглазый, с прямым носом. Мне он показался на кого-то ужасно похожим, но я так и не мог понять - на кого... А замыкали колонну ещё десяток фэри.
   - Дождь, - всё ещё глядя на дорогу, бросил я, - отопри людей. Ну а мы, Вэль, пойдём представляться. Точнее - поедем...
   ...При виде нас остановилась вся колонна. Это трудно - ехать, когда на тебя смотрят сотни людей... и не только людей. Впрочем, я не мог выделить ни единого враждебного или хотя бы неприязненного взгляда. Большинство смотрели любопытно, некоторые - равнодушно. Лишь высокий старик приглядывался к нам, едущим вдоль колонны, пристально и холодно.
   Вэль, не доехав несколько ярдов, снял шляпу и опустил её к ноге со словами:
   - Я барон Вэль рэн Лэри нэль Дантер из Биганты, лайонэв.
   Повторив его жест, я сказал:
   - Я барон Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок из Биганты, лайонэв.
   Голос у старика оказался резким, каркающим, под стать внешности.
   - Я герцог Рауль рэн Хаскер мэй Оуди, генерал имперских войск. Мой отряд движется на помощь Биганте. Лайонэв, я жду от вас объяснений по поводу того, что вы делаете здесь.
   Я просто обалдел, поняв, во что мы влипли. Ещё не хватало, чтобы нас обвинили в дезертирстве с фронта! Вэль, кажется, тоже подрастерялся - бросил на меня нервный взгляд. И я, призвав на помощь всё своё дипломатическое искусство и стараясь не забывать (а это было пока ещё нелегко!), что генерал видит перед собой не двух офицеров в летах, за которыми Британия, а двух пацанов в возрасте многих его солдат, заговорил. Опыт подобной болтовни у меня был немалый, и из сказанного мною было ясно лишь одно: мы только что перебили десятерых чёрных, невесть как оказавшихся здесь, и с нами проводник-фэри. Из этого факта, а так же из кучи недомолвок можно было сделать вывод, что мы люди барона Нэйфа. Напрямую спросить о таком было бы глупо - ясно, ни один агент сам себя не рассекретит. А если он вздумает потом навести справки и - буде случится встреча! - ущучить нас, можно будет сделать ба-альшие невинные глаза: о небо, да когда мы вам такое говорили, лайонэв?! О чём вы, уважаемый, окститесь, это вы сами придумал, а мы тогда просто ехали наниматься... туда-то и туда-то!..
   Кажется, герцог Рауль это отлично сообразил. И по этой же причине не стал более нами заниматься - что-то быстро сказал одному из офицеров и тронул коня вперёд.
   Колонна снова потянулась мимо нас. Мы с Вэлем бессознательно водили глазами, провожая вновь затянувших песню - теперь другую, с припевом "пьём за солдат короны мы!" - солдат тоскливыми взглядами. По крайней мере, у Вэля глаза были тоскливые и мечтательные, словно он увидел что-то очень близкое и дорогое. Впрочем, я его отлично понимал и сам бы с охотой присоединился бы хоть к этим парням на тонконогих конях... Это была армия на марше - та армия, без которой мы в конечном счёте себя не мыслили, чувствуя себя теперь обойдёнными и обиженными.
   Арьергард прошёл мимо нас. Странно, но офицер оглянулся через плечо и довольно долго смотрел на меня, словно пытаясь узнать...
   ... - Сейчас благодарить будут, - предупредил Дождь. - Может, ещё и обедать оставят.
   - Это не входит в наши планы, - буркнул я и вытянул Беста шляпой по крупу. - Пшёл!
  

9. НИТОЧКА В ЭЛОГУ.

   Дождь был совершенно прав, говоря, что деревню фэри почти невозможно найти. Мы ехали, ехали, и в конце концов я не выдержал - Дождь обещал, что мы приедем максимум через два часа, а мы двигались уже минут на пятнадцать больше.
   - Ты что, заблудился, Дождь?
   - Почему? - спокойно спросил он.
   - Где деревня-то?
   - Мы по ней уже давно едем, - так же спокойно ответил он. - Смотрите.
   Дождь указал луком вверх. Мы подняли головы, но пришлось здорово приглядеться, чтобы различить на ветвях могучего дуба лёгкую платформу. А через пару секунд мы убедились, что подобные платформы есть чуть ли не на каждом дереве, и мы в самом деле пересекаем деревню! Дождь засмеялся, что-то крикнул, воздух наполнился многоголосым смехом, ответными длинногласными криками, и мы оказались буквально в кольце фэри - они были и на земле, и на ветвях - только что не парили в воздухе. Почти невозможно было поверить, что эти существа могу себя вести тише, чем тень; мы практически оглохли. Весёлые, любопытные, детско-взрослые лица окружали нас со всех сторон. Они выглядели и добрыми тоже, но я лично в безопасности себя не чувствовал - их доброта была настолько нечеловеческой и беспечной, что могла незаметно для самих фэри превратиться в жестокость. Я помнил глаза Дождя при первой встрече...
   Детишки - уменьшенные копии взрослых, отличавшиеся от них лишь ростом, да чистыми, наивными глазами - осадили наших коней и атаковали Боду. Мне аж жутко стало, когда я увидел, как они дёргают его за хвост, за уши, тянут за шерсть на холке, разжимают пасть и всовывают пальцы между зубов, способных снести руку взрослому человеку одним движением. Но Бода совершенно не протестовал в связи с таким зверским обращением. Похоже, он был даже доволен...
   Дождь о чём-то разговаривал с несколькими фэри - по виду, с кем-то вроде вождей. Они, судя по всему, совершенно благосклонно отнеслись к нашей просьбе пожить в деревне, но я уже начал сомневаться: какая тут работа, если нас постоянно будут окружать таким вниманием! Кажется. Вэля одолевали те же сомнения. Во всяком случае, его ладони спокойно лежали на коленях - в непосредственной близости к пистолетам и арбалету.
   Наконец Дождь повернулся к нам и с улыбкой указал на одно из деревьев:
   - Располагайтесь там. Коней и пса мы устроим... и не беспокойтесь, никто вас не потревожит.
   Он улыбнулся. Очевидно, понял, что мы растерялись и забеспокоились от всего происходящего.

* * *

   Дождь обрушился на лес, когда я, перебравшись по жердям через широкий ручей, облегчённо вздохнул при мысли, что смог сохранить одежду сухой. Хотя и похожая и расцветкой, и функциями на хорошо нам привычную форму, она не была непромокаемой.
   Чертыхаясь сквозь зубы, я молниеносно разделся и упрятал одежду в кожаный мешок, приторочив к нему оружие - в таком виде я переправлялся через реку, но идти голым через лес было не слишком удобно. Впрочем, сейчас я мечтал только об одном: поскорей добраться до нашего домишки на дубе, где Вэль, наверное, уже начал волноваться.
   Я задерживался уже больше чем на сутки. Зашёл слишком далеко за Лаарти Дуй Маайт и вынужден был полночи сидеть на дереве, почти не дыша - за последние два дня (как раз с того момента, когда мы убрались оттуда, оставив костёр, в котором жгли останки оборотней), оборотни резко усилили активность. Они выбрались даже к дороге на Элогу...
   ...Дождь лупил с неослабевающей силой, просекая густые кроны деревьев. Кое-где уже возникали лужи, лес наполнял шум капель в листве. Такие вещи меня всегда бесили - я ни фига не слышу и могу полагаться лишь на глаза, каковых у меня на затылке нет. Но я боялся, что Вэль не выдержит и рванёт меня искать, да ещё и фэри взбудоражит, поэтому не останавливался и временами переходил на бег. Дождь был холодненький, но я уже не ощущал холода и лишь сбрасывал ладонью слипшиеся волосы, падавшие на глаза. Один "плюс" всё-таки был - мокрая одежда мерзко, словно холодный пластырь, липнет к телу и летом в ней объективно холодней, чем без неё.
   Один раз я всё же грохнулся, поскользнувшись в луже, и поехал плечом по грязи, даже вскочил не сразу, так больно треснулся. Кроме того, меня это разозлило, потому что я привык падать без вреда и вскакивать мгновенно. Дождь смыл грязь, в которой я извалялся, почти сразу, но я выбился из колеи до такой степени, что почти упёрся носом в хвост планера.
   Аппарат застрял носом к земле среди деревьев. Левое крыло его было надломлено - очевидно, при ударе, но правое зияло несколькими обгорелыми, чёрными дырами. Одна из дыр скалилась в боку золотого имперского льва - эти же львы украшали крылья и хвост, а на бортах красовались чёрные распахнутые крылья, увенчанные золотой короной. Цифро-буквенный код, нанесённый на фюзеляже, мне ничего не говорил. Кабина была открыта, нос треснул.
   Сперва я окаменел, не вполне понимая, что происходит. Но дураком я никогда не был и так же никогда ничего не забывал. Слова Дождя о летающих машинах всплыли у меня в памяти - я только удивился тому, что фэри ничего не напутал.
   Однако... где же экипаж? Я пошёл к носу - посмотреть насчёт следов - и вдруг услышал сиплый, но твёрдый мальчишеский голос:
   - Не подходи, дрянь.
   Я выругал себя вторично, теперь уже за слепоту. Мальчишки, конечно же, никуда не ушли от машины в дождь. Они прятались под крылом. На меня смотрел белокурый парнишка с узкими от злости синими глазами. Один из этих глаз ещё и заплыл от удара, на лбу сохла широкая рваная рана. Щегольская форма на нём была грязная, левый рукав отсутствовал, но в правой руке он твёрдо держал короткий пузатый пепербокс-моноблок с шестью стволами. А левой - той самой, без рукава - он поддерживал под шею и за плечи своего "бомбардира", хрупкого пацанчика лет одиннадцати, тоже светловолосого, но с рыжиной, как у фэри. На первый взгляд никаких повреждений на мальчике не было видно, но он лежал на руке товарища совсем неподвижно, глаза были закрыты, и дышал он с хрипом, широко открытым ртом.
   - Тут серебро, - сказал мальчишка с последним, предсмертным бесстрашием. - Подойди только - начиню так, что дым пойдёт.
   Я вдруг понял, что к чему - и рассмеялся. Ну да, лес недалеко от Лаарти Дуй Маайт и какой-то голый парень...
   - Не бойся, я не оборотень, - сказал я, не подходя, чтобы не спровоцировать выстрел. - Тут, в мешке, - я непринуждённо положил его на траву, - одежда. Видишь, и оружие... Просто мочить барахло не хотел.
   Кажется, он уже понял, что счастливо ошибся. Да и стоявший перед ними парень был темноволос, худощав и не очень высок, с весёлым взглядом и лицом если не добрым, то уж никак не похожим на полузвериные тупые морды оборотней. Однако, он решил окончательно убедиться - достав из кармашка пулю, бросил её мне. Я поймал пулю ловким движением - она была и правда серебряная - хмыкнул, покатал в пальцах, лизнул языком и бросил обратно.
   - Ты наш? - быстро спросил мальчишка. Я, кивнув, присел, подложил свой мешок под голову второго паренька.
   - Давай, рассказывай, что там с вами было, - потребовал я, принимаясь за осмотр. Оказалось, что у мальчишки тяжёлое сотрясение мозга. Его необходимо было устроить удобнее и напоить чем-нибудь горячим. Отлежится, если ничего более серьёзного не произошло. Я проверил реакцию рук и ног - двигательные центры оказались в норме.
   Пилот между тем рассказывал. Его звали Тад. Конечно, хуннэрсвэйни. И "бомбардир" его был хуннэрсвэйни, Фанк. Таду было 13, Фанку - 11 лет. 23-я Группа Небесной Гвардии Его Величества... Под Бигантой идут бои. Их планер взлетел на атаку противника, неудачно снизился, был обстрелян с земли и загорелся. Тад потерял управление. Тяги вывернуло и заклинило. Их понесло - хорошо, что на север - но всё быстрее и быстрее, несло почти полсуток, то вверх, то вниз. Потом они упали. Он, Тад, удержался в кабине, а Фанка, который очень испугался, отстегнул привязные ремни и как раз полез к нему, вперёд, выбросило - головой в дерево. Куда идти, он, Тад, не знал, Фанк в себя не приходил... Мальчику было известно, что в здешних лесах много фэри - он надеялся, что те найдут планер и их.
   - Врёшь, - сказал я. - Пули подожгли планер? Не может быть. Кроме того, пламя потушил дождь, а он начался минут двадцать назад. Значит, загорелись вы уже над лесом. В то, что вы летели из-под Биганты, я верю. В остальное - нет. Покажи-ка лоб.
   Рана была широкой, до кости. Насвистывая, я достал из мешка хирургический наборчик, сделанный только вчера по заказу.
   - Ложись, буду шить.
   Тад не двигался. Он глядел на меня в упор, держа руку на пистолете. Жёстким, режущим взглядом. И я перехватил его руку очень вовремя. Он не собирался целиться, поднимать оружие - хотел выстрелить прямо от живота - в живот мне.
   Две или три секунды мы боролись - молча и ожесточённо. В нём оказалось столько ярости, что я вынужден был вывернуть пистолет болевым приёмом, продолжая его, заставил Тада склониться щекой к земле. Сипя от боли, он выцедил:
   - Ничего не скажу... сволочь... шкура продажная... изменник...
   - Мне от тебя ничего и не надо, - тихо ответил я. - Я помогу тебе, и твоему другу добраться до Элоги. Ты донесёшь то, что велел передать тебе герцог Рауль рэн Хаскер мэй Оуди. Барону Нэйфу рэн Гарт нэль Лоу. Верно?
   - Да... - шевельнулись его губы. Он глядел на меня удивлённо и почти зачарованно.
   - Так. И скажешь ему, что двое лайонэв, бароны Эльга рэн Ольвэ нэль Джоррок и Вэль рэн Лэри нэль Дантер, выслеживают для него Алого Мага. Они в деревне фэри, которая... ну, это пока не важно. Скажешь то, что я сказал. Когда всё будет готово, мы придём к нему. Понял?
   Он кивнул - медленно, не сводя с меня глаз.
   - Вот, - подытожил я. - А теперь ложись. Такие раны надо зашивать быстро.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"