Верещагин Олег Николаевич : другие произведения.

Сны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Любой читатель, пытающийся отыскать в этом произведении глубокий философский смысл, напрасно тратит своё время. Это просто небольшой рассказ о себе, в котором философии не больше, чем в текущем неспешно лесном ручье. РУЧЕЙ ПРОСТО ТЕЧЁТ, а вы можете пойти по течению... или против... или сидеть на берегу... или уйти, наконец.

СНЫ и ЯВЬ

Сон про не-сон и про не-сон сон...

Философская дурь.

  
   Ни одна моя книга не приходит к концу такой, какой я её задумал в начале.
   Хрестоматийное признание: мол, герои живут своей жизнью, а я только записываю. У многих оно уже давно вызывает улыбку, а кое у кого - настоящее раздражение: мол, авторы "понтуются", чего-то там из себя строят... Но это так и есть! По крайней мере, о себе я точно могу сказать: мои герои обращаются с сюжетом весьма вольно. Вплоть до того, что совершенно независимо от моего желания появляются на тех страницах, где им удобнее.
   Я до сих пор с содроганием вспоминаю случай с Женькой из "Про тех, кто в пути" - когда, странствуя по Дороге, он встречает в развалинах железнодорожной станции мальчишку по имени Олег. Ну Олег и Олег (Олеги на страницах моих книг размножаются в полном соответствии с градусом моего тщеславия...) Но ведь это ж я и подумать не мог, что это Олег из "Если в лесу сидеть тихо-тихо..." - а "Прямо до самого утра...", где он вторично появляется в роли главного героя, и вообще не была написана!!! В четвёртом часу утра я закончил эпизод со встречей на станции, перечитал его - и понял почти с ужасом, что написал совершенно не то, что хотел, но... тем не менее - именно это то, что нужно! Мне стало ясно: Олег со станции не может быть никем иным, как Олегом из "Если в лесу сидеть тихо-тихо...", а ещё через полгода я понял, что надо рассказать - а как же он, собственно, там, на станции, оказался? И родилась "Прямо до самого утра...".
   Кстати. "Про тех, кто в пути" стала, пожалуй, первой моей повестью, где окончательно оформилась Дорога...
   ...Один мой пятнадцатилетний читатель напрямую задал мне вопрос, который, как я подозреваю, хотели бы задать многие взрослые читатели - но им мешает либо такт, либо опасение нарваться на враньё. Он спросил: "Вы правда верите в то, что пишете - в Дорогу и прочее?"
   Вопрос не ко мне - вопрос к Крапивину, так как образ Дороги (не внешний её антураж, а философскую идею) я украл у него, за что мне искренне стыдно (хотя именно внешний антураж довольно различен). Но мальчишке я всё-таки ответил - достаточно многословно. Многословие проистекало от растерянности.
   Верю ли я? Не знаю. Я абсолютно не верю в богов (даже в тех, верой в которых щедро и с удовольствием наделяю моих героев - богов языческого Севера и Запада). Мне мешает рационализм (странно, но это факт - я очень рациональный романтик!) и неверие в то, что высшие существа - присутствуй они хоть где-то - допустили бы весь тот ужас, который охватил сейчас нашу планету, эту дикую вакханалию подсознательной грязи. Не верю я и в загробную жизнь, если честно. Для меня боги - это совесть и душа, понятия совершенно нематериальные и глубоко личные для каждого.
   Но...
   Но я с детства верил - и продолжаю верить! - в то, что зло и несправедливость не могут не быть наказаны, а верность и отвага - не могут остаться без вознаграждения. Подобная искренняя вера уже и в моём детстве была не очень популярна, а сейчас она вызывает у большинства смех... или страх. Страх - потому что подразумевает ответственность за сделанные подлости, на которых очень и очень многие приподнялись до сияющих долларовых высот. Ну кому охота верить в это?
   А я - тем не менее - верю. И эта вера не позволяет мне до конца принять мысль, что в никуда, насовсем исчезают отдавшие жизнь за Родину или Идею. Или что не будет второго шанса у тех, кто погиб в 10, 12, 15 лет - зачастую жутко и нелепо (и с каждым годом всё более жутко, всё более нелепо!) а подобная вера подразумевает, что там всё-таки что-то есть. Правда - не для всех. Сколько бы ты не бегал в гулкую пустоту храма (а храмы наши - самые бездушные и пустые места на свете!), сколько бы не жёг свечей и не твердил молитв - если ты ничего не сделал для родины, для друзей, для правды - на возрождение можешь не рассчитывать. Таким и первый-то раз незачем было появляться на свет.
   Меня уже неоднократно сравнивали с Крапивиным. Что сказать? Такое сравнение мне льстит (это всё равно как если бы в ХIХ веке автора трёхкопеечных выпусков серии "Благородный разбойник Васька Чуркин" сравнили с Пушкиным - знаешь, что враньё, но приятно!) Это с одной стороны. А с другой - вызывает резкое неприятие. Если отвлечься от сравнения наших несравнимых талантов и перейти на не столь зыбкую почву - то можно увидеть, что у меня всё - совершенно иное. Даже по той же Дороге гуляют туда-сюда не трогательные в своей непреклонной беззащитности мальчики, а мальчики весьма и весьма умеющие защищаться и защищать. От чего их непреклонность приобретает, на мой взгляд, куда большую весомость на весах жизни (пардон за дурной каламбур). Да и вообще - куда больше мне льстит (и ещё менее является близким к действительности!) сравнение меня с Аркадием Гайдаром. Хотя Аркадий Петрович ухитрялся оставаться материалистом до мозга костей даже в самых романтичных своих книжках. Ну что ж, время такое было - наверное, романтики и веры в будущее хватало и в окружающей его жизни...
   Ну а мне, чтобы хоть немного отдохнуть головой, приходится выводить своих героев на Дорогу.
   На Дороге нет врагов. Хотя те, кто там встречаются, в обычной жизни далеко не всегда могли бы стать друзьями. Не верю я в "общечеловеческие ценности". Те, кто сегодня жмут друг другу руки, завтра могут стать врагами. Но важно другое: быть врагом - не значит быть негодяем. Армия так часто встречающегося на страницах моих повестей о Дороге персонажа, которого смело можно назвать Сатаной, состоит не из германских нацистов и злобных крестоносцев - как можно было бы ожидать в исполнении всё того же Крапивина, для которого критерий "негодяйства" - количество пролитой человеком чужой крови. Вот уж чушь-то... Армия Сатаны - это мерзавцы, подонки и слюнтяи (да-да!), зачастую ни капельки крови не пролившие и очень даже чистенькие...
   Я не пробовал составить карту или схему Дороги, Площади и прочих "точек перехода" - мне это просто неинтересно (подозреваю, что рано или поздно интерес возникнет, но тогда составление станет невозможным - я благополучно запутаюсь в сотворённых собой пространствах!)
   В эссе "Герои моего времени" я уже упоминал, что беру своих персонажей "с улицы" - и это действительно так, хотя многим читателям - наверное, тем, кто не имеет опыта общения с детьми (или имеет только негативный) в это трудно поверить. Но на этом я не буду заострять внимания. О героях я говорил достаточно - и ещё скажу. А вот сюжеты...
   Один мой приятель-психолог (настоящий, дипломированный - то есть объективно враг человечества, но в целом нормальный мужик) как-то раз несколько часов подряд допытывался у меня, не беру ли я фантастическую составляющую сюжетов своих книг из снов? Дескать, это очень распространено у творческих людей. На "творческого человека" (для меня синоним "интеллигента") я смертельно обиделся и сказал приятелю, что он занюханный Фрейд. Но потом задумался.
   Для меня не секрет - многие из коллег по писательскому цеху (да простится мне такое самомнение!) и не скрывают - что сюжеты им снятся. Например, снилась Толкиену гибель Нуменора-Аталантэ-Атлантиды. Это из избитого и общеизвестного. Но лично я один-единственный раз в жизни воспользовался своим сном для создания сюжета - и то не повести, а стихотворения, и сон с написанием стихотворения разделили шестнадцать лет. Хотя вообще-то мне снятся сны, которые вполне можно было бы... Да вот они, ниже.

* * *

   Путешествие сквозь луну. (14 лет) (именно из него я сделал стихотворение, звучащее в повести "Про тех, кто в пути").
   Я иду через большой луг. На мне кроссовки - хорошо их помню, какая остальная одежда - не помню. Впереди - большая луна, синеватая, огромная. Кругом жутковато, но я понимаю это умом, а так мне не страшно, иду, как зачарованный. Неожиданно понимаю, что поднимаюсь по лестнице - широкой, из ажурного металла (такая у нас в старом здании больницы). Лестница ведёт прямо в луну. Прохожу насквозь (как через светящийся газ) и вижу впереди - в конце лестницы - лес. За лесом утро. Как только делаю шаг с лестницы на траву - вижу, что на мне высокие сапоги (остальная одежда, кажется, прежняя), а на боку - палаш с большой рукоятью, как у шотландцев (видел в книжке). У меня странное настроение - грустноватое и в то же время какое-то светлое и решительное. Иду через очень красивый лес - там ручьи, озёра, масса животных (я их не боюсь). Как сплю и что ем - не помню (но твёрдое ощущение того, что всё это происходит, просто не важно). Хорошо помню зато, как пью из ручья и даже помню звук воды - очень красивый - и воду в ладони. Иду несколько дней и выхожу к большой реке. На мысу стоит замок. Вроде бы мне надо туда и я точно знаю, кто там живёт - мои друзья - и что меня ждут. Мне очень радостно. Разуваюсь на берегу, иду через брод и знаю, что меня сейчас выйдут встречать. Помню, что просыпаюсь в отличном настроении.
   Бумажные выстрелы (снится раз в две-три недели с 22 лет до настоящего времени).
   Единственный повторяющийся сон. Я в армии. Наша группа выезжает на усиление охраны границы. Какие-то сараи, дома, но пустые. Обыскиваем их - непонятно, зачем. Вхожу в один из домов. Большие выбитые окна, в одном из которых я вдруг вижу снаружи идущих контрабандистов. Они похожи скорей на кавказцев, чем на азиатов, вооружены автоматами. Меня они не видят, я быстро изготавливаюсь к стрельбе и открываю огонь, уверенный в том, что сейчас срежу их всех и заодно предупрежу товарищей. Но из моего автомата беззвучно летят бумажные шарики. Тем не менее, контрабандисты меня замечают, открывают ответный огонь (промахиваются всё время) и лезут в окна. Я стреляю в упор - бумажные шарики бьются о камуфляж переднего. Самый страшный сон в моей жизни, просыпаюсь всегда от собственного крика.
   Сон о моём сыне. (30 лет)
   Чуть ли не единственный сон в жанре классической "боевой фантастики", который я видел. Некая космическая станция на орбите какой-то планеты - её постоянно видно в большой иллюминатор во всю стену, как чёрный с золотыми строчками огоньков шар (видимо, там ночь). Как данность - станция принадлежит какой-то могущественной звёздной империи (какой - не знаю, но во сне это подразумевалось само собой). Станцией командует мой старый друг - во сне и наяву это Вадим Демидов. Я прибываю чуть ли не в генеральском звании с инспекционной миссией, но не помню, чтобы мы говорили о делах или чтобы я что-то проверял. Наша форма очень похожа на форму имперцев из "Звёздных войн" - чёрная, сапоги, фуражки-кепи. Мы сидим в кабинете Вадима. О чём разговариваем - не помню. Выясняется, что планета внизу охвачена мятежом - не против империи, а каким-то неконкретным, но всеобщим. Потом - так же как само собой разумеющееся - оказывается, что внизу мой четырнадцатилетний сын Игорь (в реальной жизни несуществующий), и я напросился на эту инспекцию, чтобы выручить его. История с мальчиком не развита, наяву я не знаю, какой он внешности, как там оказался - вообще ничего. Во сне Вадим отговаривает меня и даже угрожает арестом. Угоняю катер. Последнее увиденное - сажусь в него.
   Пою для Гитлера. (32 года)
   Совершенно непонятно как, но я оказался на сцене нашего городского Дома Культуры, причём выступаю, как певец. Что пою - не помню, но всем нравится, и вообще меня принимают, как старого знакомого. Всё происходящее вокруг вполне современно, публика обычная, обстановка знакомая, но в переднем ряду почему-то сидит Гитлер - боком, с серьёзным лицом, в жёлтом мундире, как я его видел на каком-то фото. В перерыве за кулисы ко мне заходит Геббельс и очень вежливо просит на русском, чтобы я спел для фюрера "Лили Марлен". Геббельса помню плохо, знаю только, что это он. Я удивляюсь и чувствую себя неудобно, даже пытаюсь сказать, что, мол, это не ко времени и не к месту, слов я не знаю... Геббельс спокойно говорит: "Фюрер в вас верит. Мы знаем, что вы можете спеть." Сон обрывается.

* * *

   Таким образом, можно увидеть, что сюжеты в моих снах и правда есть. Но такая же правда и то, что я ими не пользуюсь.
   Например, замысел "Пути в архипелаге" у меня родился, когда я возвращался из турпохода по железнодорожным путям. Был жаркий июльский полдень. Я шагал, шагал - и вдруг основная линия романа, который я считаю лучшим (а многие читатели - худшим!) из написанного мною, развернулась передо мной совершенно ясно и отчётливо. Так и оставшаяся недописанной (может быть - пока) повесть "Облаков в небе нет" вся, целиком, появилась в моём мозгу, когда я положил на старую книгу забытого писателя Ликстанова "Первое имя" принесённый ребятами старый "наган", найденный в белорусском раскопе. "Про тех, кто в пути" - неясно, но уверенно - обрисовалась в моём мозгу, когда я гулял в поисках шампиньонов по заброшенному военному аэродрому недалеко от моего родного Кирсанова. Настолько уверенно, что я плюнул на шампиньоны и побежал домой, где лихорадочно настрочил двадцать три страницы 12-м "таймсом"... и забросил повесть на семь месяцев, пока в городе Воронеже не натолкнулся на букинистический магазинчик с вредным и занудным хозяином. На возмутивший часть искренне уважаемой мною общественности "Путь воинов" меня натолкнула уже моя личная белорусская находка - копая одной гражданке огород, я буквально первым ударом лопаты вывалил наружу немецкую противогазную коробку, изнутри на крышке, на отделении для хранения запасных стёкол, подписанную белой краской: "Gefr. Hansen 5". Конечно, потом добавились книги Кормилицына и Кноппа о "гитлерюгенде", фильм Рифеншталь "Триумф воли" и общая обида за храбрых людей, чьи подвиги были забыты - но первоначальный толчок дала именно эта короткая надпись, сделанная погибшим человеком. "Если в лесу сидеть тихо-тихо..." я написал со зла после того, как побывал в полузаброшенном селе у той закрытой школы, где когда-то в числе двухсот прочих мальчишек и девчонок училась моя мама. "Игры на свежем воздухе" родились из рассказа добровольца, воевавшего в Косово и участвовавшего в освобождении сербскими "белыми тиграми" малолетних рабов с албанской плантации. Примерно так же обстояли дела и с другими моими произведениями - они возникали не из снов (по Фрейду или как), а из окружающей нас вполне объективной реальности.
   Чаще всего - не очень красивой. Это ещё одно - не то чтобы обвинение, но недостаток, ещё один недостаток, по мнению многих читателей - на который мне часто указывают. К сожалению (говорю это без иронии) я не умею писать сказок. Пробовал. Но в конце концов в лапах моего Винни-Пуха обязательно возникает "калаш" и, сплотив вокруг себя обитателей Волшебного Леса - от Кролика до Сашки Букашки - он отправляется с помощью этого "калаша" освобождать похищенного торговцами органами Кристофера Робина, который, как вы понимаете, тоже в это время спокойно не сидит и уже пилит стенку ящика-тюрьмы вытащенным из кроссовки стальным супинатором... Шутка. Передёргиваю, конечно - но спокойное течение событий, добрая сказка, где все герои делятся на хороших и очень хороших - не для меня. Примите это, как данность.
   Помнится один из наших скороспелых "великих" писателей нынешнего времени как-то проговорился - мол, жуткие испытания, которым он подвергает несовершеннолетних героев, есть просто месть за своё униженное положение в детстве. Сразу хочу откреститься - ко мне это неприложимо. И сразу хочу добавить - какое счастье, что во времена Жюля Верна и Майн Рида не было психологов - страшно представить, в чём они обвинили бы отцов приключенческого жанра!
   - Он спал со мной спина к спине, укрываясь одним плащом!
   - А это вообще плохо скрытый вид неприличного блуда...

А.Белянин. Век Святого Скиминока.

   Мда... Не помню, чтобы в детстве я был как-то особо унижен или являлся отщепенцем и изгоем в компании. Скорее уж наоборот... Это только в некоторых книгах тот, кто много читает и умеет выражать свои мысли без мата - обязательно "вне общества". В жизни бывает и по-другому.
   Довольно долго я думал, что стремление закручивать сюжет всё новыми и новыми приключениями - это скорее попытка возместить "недобранное" в детстве. Ну мало у нас было книг и фильмов, которые отвечали бы кипучей мальчишеской натуре, согласитесь - мало! Вот, мол, я и доигрываю... Но какое-то время назад я понял, что всё сложнее.
   Дело в том, что в мире нет волшебных палочек. Ни в каком мире нет - ни в реальном, ни в фантастическом. Волшебная палочка оскорбляет человека.
   Честное слово.
   Есть гнусный фильм "Штайнер-Железный Крест" - голливудская кинопод(д)елка о Великой Отечественной. Но начинается он с кадров немецкой хроники - реальной, старой, середины 30-х годов ХХ века. Трое мальчишек лезут в гору, таща с собой знамя - чтобы с рассветом водрузить его на вершине. Руки пацанов - во весь экран; сбитые пальцы подтягивают друга, тянут древко с зачехлённым стягом. И вот они - трое - стоят лицам к восходу. На самом верху.
   Знаю, знаю... Гитлеризм, тоталитаризм, потерянное поколение... Чушь собачья.
   Я хорошо знаю и другое - как болят эти самые пальцы (и ноги, и всё тело) и как ты не замечаешь этой боли, начисто не замечаешь, когда кладёшь руку на плечо рядом и смотришь, как восходит солнце. И знаешь - сделал! Преодолел! Прошёл!
   Волшебная палочка, ха... Одним взмахом оказаться наверху, не пройдя всего этого - боли, страха, мучительного напряжения, дикого, первобытного ликования - от понимания того, что ТЫ! СМОГ! САМ!
   Пусть такое счастье - счастье волшебной палочки - возьмёт себе Джоан Роулинг с присными её...
   "Ничто плохое не пристанет к юноше, когда он скачет верхом!" - сказал как-то один из героев Киплинга.
   Я думаю, вы поняли, что это - не только о верховой скачке...
   ...Отдельный вопрос - оружие в моих книгах. Оно всегда где-то рядом с моими героями - даже в самой, казалось бы, мирной обстановке. Ну, во-первых, конечно это связано с моим твёрдым убеждением, что оружие - такая же неотъемлемая часть мужчины, как язык. Даже более неотъемлемое! Мужчина, не умеющий владеть оружием, вызывает у меня презрение; мальчишка, не стремящийся научиться - жалость. Тут у меня просто нет двух мнений, нет никаких вариантов - только так и никаких оправданий! На мой взгляд, отлучение народа от оружия - тягчайшее преступление, которое только может совершить власть. Никакие оправданий - типа "развития гражданского общества" или "уменьшения уровня агрессии" - тут "не катят". Те, кто их произносит, либо искренне заблуждаются, либо лгут в каких-то своих целях. Во-вторых - тут играет роль моя личная привязанность к оружию, характерная для тех, кто родился и вырос в СССР. (Кстати, СССР был, наверное, последней европейской цивилизацией, где мальчикам на государственном уровне внушались мужские ценности. Ну или, по крайней мере, их старались внушать...) Сколько себя помню, я преклонялся перед оружием - сперва перед огнестрельным, потом - больше перед холодным; в отличие от большинства моих сверстников, моё увлечение переросло рамки любительства, и классу к девятому я был неплохим (ну, по местным меркам) настоящим, без шуток, экспертом в этих вопросах. (Из-за того, что я сказал, что "шмайсер" это не "шмайсер", в классе меня дня три форменным образом бойкотировали - мол, окончательно спятил. Потом я принёс журнал "Военные знания", где было напечатано моё письмо с вопросом об оружии вермахта - и класс "отпал"...)
   В общем, в моём сознании слова "мальчишка" и "оружие" стоят плечом к плечу. Хотя многим это кажется кощунственным. Но на мой взгляд, куда большим кощунством является обязательное ношение старшеклассниками в некоторых элитных школах - неделю! - "живота беременной женщины", специального приспособления, цель которого - "дать понять, какие мучения испытывает беременная женщина". Когда я слышу про такие вещи - у меня волосы встают дыбом и на мой неверующий язык упрямо лезет определение "сатанизм"... (К сожалению, большинство родителей и детей не понимают, что есть вещи, против которых надо протестовать.)
   Читатели, наверное, заметили, что у моих героев гендерные роли (простите мне эти умные слова) не смешиваются никогда. Мальчишкам - оружие, приключения, путешествия. Девчонкам - дом, хозяйство, ожидание.
   Да.... Приключения... В сознании современного читателя это слово нередко неразрывно связано с книгами-фэнтэзи, и никак иначе. Там, в сияющих мирах, только и может происходить что-то заслуживающее внимания. Раньше это называлось эскапизм - уход от реальности.
   Эскапист ли я? Вроде бы - да. Ведь в моих книгах сплошь и рядом возникают иные времена и миры, в том числе - явно и откровенно счастливые, в которых приятно и легко жить человеку... Типичный пример эскапизма - убежать от окружающих проблем в некое "счастливое Возможно". (В "прекрасное Далёко" уже не так хочется - потому что подразумевается, что это Далёко нашего, реального мира, а значит - его придётся строить самому; стройка - это грязь, мусор, пыль, завалы, мат рабочих, грохот техники... никакого сравнения с волшебными мирами!)
   Так вот. Открою вам секрет.
   Меньше всего я - эскапист.
   Не столь давно один мой знакомый прислал мне книгу Кэтрин Паттерсон "Мост в Теравифию". Сама по себе книга - двести первый перепев Льюиса+Толкиена и две тысячи двести первый - Библии. Меня заинтересовала не столько "психологическая глубина" этого произведеньица, сколько сопроводительная статья, написанная нашей соотечественницей Ольгой Брилёвой и куда более интересная, чем сама книга.
   Я не собираюсь критиковать статью. Я просто выхвачу из неё пару пассажей, раскрывающих всю глубину беспомощности эскапизма (вершиной которого, кстати, является христианство).
   Эскапизм, говорите? Но если эскаписты способны дарить друг другу настоящие подарки и вкушать от истинной радости, а "реалисты" занимаются недостойным притворством - то, может быть, мы слишком торопимся с ярлыками? Толкиен трижды прав: если из этого мира хочется бежать, значит, он - не дом, а тюрьма. Исходя из каких соображений участие в гонке амбиций называется "реальной жизнью", а неучастие "эскапизмом"?
   Ну что ж... Вроде бы всё логично, да ещё и ссылки на бессмертный (без шуток) авторитет Профессора... Проблема лишь в том, что бежать - некуда. Значит, остаётся один путь - восстать и разрушить тюрьму, чтобы построить на её месте дом. Как раз на восстание эскаписты не способны, потому что это разрушает их иллюзорную "искреннюю радость". И они предлагают хитрую дилемму: с нами - вперёд в светлую радость подальше из гнусного мира; не с нами - продолжайте тупую гонку по кругу притворства.
   Если ты играешь в игру, от которой не в восторге, то не обязательно бросать её или продолжать в неё играть. Если ты её бросишь - то чем займёшься? Найдёшь ли новое дело? Или вынужден будешь уныло стоять в стороне? Если будешь продолжать играть - рискуешь проиграться до белья и уж во всяком случае будешь изнывать от скуки. Но... Но ведь ещё можно попробовать изменить правила игры - и неожиданно окажется, что в новом варианте она вовсе не плоха!
   Но эскапист не может ничего изменить. Окружающий мир для него порочен изначально и не заслуживает внимания. А самое скверное, что между эскапизмом и романтикой всё чаще ставят знак равенства.
   Самое удивительное различие между языческим и христианским мужеством - в том, что язычник может презирать смерть, но не может назвать её своей сестрой. "Каждый умирает в одиночку", - стоически скажет язычник. "Неправда, каждый умирает вместе с Ним", - ответит христианин. И это - заблуждение. Типичное заблуждение христианина. Ибо язычник не умирает вообще, пока живы его боги и пока жив его народ. Мои герои не могут позволить себе быть эскапистами даже в самом волшебном мире. Их боги - Верность, Вера, Дружба, Любовь, Отвага - весь великий и древний пантеон! - требуют реальной защиты. Их народ - друзья и близкие - тоже. Реальной, не сказочной защиты! До эскапизма ли тут?!
   А поскольку они - мои герои - подростки - то они и есть язычники. Стихийные язычники, глядящие на мир широко открытыми глазами и ясно ощущающие: Я и Мир - одно. Я его часть. Какой же смысл бояться смерти и надеяться на некие "посмертные воздаяния", если смерти просто не существует?! Ведь не может же умереть весь мир!!! И мир, люди - они вовсе не плохи и не греховны изначально, какой злобный старик, уставший от жизни, это придумал?! Зло тащат в мир и в души людей реальные его носители. А раз они реальные - значит, с ними надо бороться. Попробовать, во всяком случае, можно. Хуже не будет. А бояться - к чему? Ведь мы помним, что смерти нет, что янтарные пирсы Вальгаллы, радужный мост Ирия, зелёные берега Авалона ждут нас - их воинов, если мы падём в бою... Но - только если в бою!!! Под ногами равнодушного и отвернувшегося от жизни подломится мост Бифрост и не будет для него никакого возврата, никакой Дороги - даже если при жизни он лоб разбил в молитвах (ну, или протолкиенился до полной непробиваемости...).
   Глупое это занятие - бояться смерти. Но не потому, что кто-то когда-то искупил какие-то грехи некоего "всего человечества". А потому что мы-то знаем - смерти нет. Выдумали её.
   Если что-то мне и не нравилось в гениальных книгах Дж.Р.Р.Толкиена и Клайва С.Льюиса - так это беспомощность их героев перед судьбой и высшими силами. Видимо, оба великих англичанина на самом деле считали себя христианами-католиками (хотя первый создал ошеломляющий по охвату и накалу языческий эпос, а второй - лучший в мире рыцарский кодекс для подростков.). Но увы... Ни тот, ни другой не поняли (а вернее - не дали себе понять! - что их книги - меньше всего христианские...)
   "Вы, христиане, рождаетесь стариками," - говорит Уве сын Рагнара книжнику Этельстану в короткой повести Марии Семёновой "Два короля".
   Я понял, что никогда не буду христианином (хотя тогда не задумывался об этом!), в конце восьмидесятых, когда впервые в жизни оказался в алтайском урмане и услышал, как в мрачной чаще, где не селятся даже звери, поют деревья... Тому, кто слышал это, нет нужды в эскапизме, он знает, что приключение и чудо - рядом с тобой и ты всегда можешь прикоснуться к нему...

* * *

   Год назад я давал интервью корреспонденту одной воронежской газетки (ныне благополучно прикрытой) - моему знакомому Сергею Ж.. Рискну привести текст интервью тут - просто потому, что оно отвечает на многие вопросы, касающиеся моего характера и видения мира.
   Сергей: "Патриот", "Майор", "Проф" - это, как я понимаю, всё одно и то же лицо?
   Олег: Немножко перепутаны прозвища. "Майором" меня звали в детстве, "Патриотом" - в одном городе, где я учился, "Профом" - в погранвойсках. А так ты прав. Это всё одно и то же лицо. Моё.
   С.: Вообще-то внешность твоя не слишком соответствует представлениям о русском националисте... А тебя ещё и не так называют.
   О.: Так это просто великолепно. В смысле - что не соответствует. Сейчас русским националистом быть куда опасней, чем лицом кавказской национальности.
   С.: Учитель, писатель, турист... Так кто же ты всё-таки?
   О.: А почему бы не допустить, что я и то, и другое, и третье?
   С.: И всё-таки личность ты загадочная...
   О.: Я личность насквозь обыкновенная, таких десятки... Нет, сотни, если не тысячи.
   С.: Это скромность?
   О.: Это честная оценка.
   С.: Первый серьёзный вопрос. Ты много пишешь о войне. Но у тебя ведь нет военного образования?
   О.: Слава богам, нет. Это страшная вещь.
   С.: ???
   О.: Дело в том, что военное образование - и не только в нашей стране - вышибает из человека умение мыслить. А это главнейшая составляющая победы в бою. Тот, у кого в голове уставы, действует, как примитивный Голем и на "раз" побивается любителями.
   С.: Вроде тебя?
   О.: Хотя бы.
   С.: А вот говорят, что ты язычник...
   О.: Чушь это. Я просто неверующий.
   С.: Атеист?
   О.: Неверующий. И уж во всяком случае не православный.
   С.: А что сталинист?
   О.: А вот это правда. Самое интересное, что где-то до 28 лет я был ярым АНТИсталинистом. Пока не почитал умных людей - Мухина, Калашникова-Кучеренко... Для меня это стало откровением. Что Сталин был великий патриот и истинный вождь - это очень сложно принять человеку моего поколения...
   С.: Ещё говорят, что ты находишь время работать с детьми...
   О.: С подростками, это вернее. Нахожу, а как же. Не оставлять же их на откуп "НАШИ"м и прочим идиот-предателям.
   С.: Милое выражение - идиот-предатели. Обер-прокуроры, штабс-капитаны...
   О.: Именно. Это не выражение, а звание. Я имел возможность беседовать с некоторыми лидерами "нашистов" и могу тебя заверить, что большинство из них искренне верят в то, что спасают Россию от фашизма.
   С.: От нас.
   О.: Да, от нас. Это в сущности повторение ситуации "белые рубят красных, красные рубят белых... русские рубят русских..."
   С.: А вот кстати. Тебе нравится группа "Любэ"?
   О.: Да. И ДДТ, и "Нау", и даже Гребенщиков местами. Но вообще-то я предпочитаю бардовскую и народную музыку.
   С.: Народную?
   О.: А что тут удивительного? Опять-таки до аж 25-26 лет я её просто не воспринимал. А потом понял, какая тут глубина духа и веры, в этих песнях. Конечно, настоящих народных, а не официально народных, типа Бабкиной... Это лубочная профанация, матрёшки на сувениры.
   С.: А писатели?
   О.: О господи. "Назови трёх любимых".
   С.: Ну хотя бы.
   О.: Да это неисчерпаемая тема... Ну ладно. Из зарубежных: Киплинг, Толкиен, Кинг. Из отечественных - Гайдар, Пикуль, Крапивин.
   С.: Говорят, с Крапивиным ты знаком...
   О.: Нет. Двустрочную интернет-перебранку знакомством не назовёшь.
   С.: Продолжая разговор в духе детской анкеты. А кино? Есть любимые фильмы?
   О.: Есть. Тоже много. Но тут могу даже назвать самый любимый, тут точно. "Кровавый рассвет", американский.
   С.: Это, кажется, про то, как штатовские школьники партизанят против наших войск?!?!?!
   О.: Именно.
   С.: Странно, я даже растерялся...
   О.: И тем не менее это так.
   С.: А всё-таки. Дети и война?
   О.: Послушай, Сергей. Я не могу отвечать на этот вопрос без длительного предисловия.
   С.: Я потерплю. Тем более, что это твоя тема.
   О.: Ну хорошо. Ну ладно. Вообще дети воевать не должны. И во все времена - я имею в виду, в исторические времена современной нам цивилизации - все европейские народы всеми силами оберегали детей от участия в войне. Даже в годы Второй Мировой, в тяжелейшие для нас дни, делалось всё возможное в тех условиях для спасения детей. Иногда просто в ущерб обороноспособности. И это было правильно. Но сейчас мы находимся в совершенно иной ситуации - в ситуации межцивилизационной борьбы. Мы ведём не просто войну, понимаете? Речь идёт не о том, будет после неё или не будет наше государство. В конце концов, его крах можно пережить, наша история знает примеры, когда русский народ подолгу жил без государственной машины и даже под чужой властью. В принципе, даже наш проигрыш Гитлеру не уничтожил бы нас, как народ, сколько бы фюрер об этом не говорил. Сейчас же речь идёт о том, будет ли существовать наша страна и мы, как нация. В случае проигрыша мы в любом случае погибаем все, скопом. В такой ситуации судьба тех, кто участвует в бою, куда легче, чем у тех, кто в нём не участвует. Если мы победим - мы победим. Если мы проиграем - выживших ждут издевательства, насильственная ассимиляция культурно-этнического плана, восточное средневековье со всеми его прелестями. Есть вещи куда хуже смерти, понимаете? Тыла нет. Спрятать детей и женщин просто некуда. Значит остаётся воевать всем вместе. Беспощадно и без оглядки на моральные нормы и правила вчерашнего дня. Сегодня тот, кто говорит о неучастии, фактически отдаёт неучаствующих на расправу врагу, не знающему пощады и снисхождения. А умирать с автоматом в руках всяко легче, чем в заложниках, в подземной тюрьме или на плантации. Уф. Всё.
   С.: Неожиданный, но правильный, мне кажется, взгляд на вещи...
   О.: Мне тоже так кажется.
   С.: Но есть опасность... Те, у кого власть, они-то живут - или делают вид, что живут - именно старыми моральными нормами. Говорят, что у войны есть законы... В чём вас обвинят в случае проигрыша, ты представляешь?
   О.: В случае проигрыша меня не будет в живых.
   С.: И всё-таки...
   О.: Ну, на крайний случай - а не всё ли равно, ко скольким смертным казням тебя приговорит новый Нюрнбергский Трибунал?
   С.: Вот даже какое сравнение?
   О.: Угу. Больше одного раза не убьют.
   С.: Ну хорошо... Ты талантливый писатель. Но я лично твои книги читал только в самиздате, распечатанными на принтере. В чём тут дело?
   О.: Да страха иудейского ради, как Пикуль говорил. В моих книгах кое-кто накопал таких параллелей, о которых я и не думал, когда писал! Резюме в любом случае одно: "Печатать произведение опасно для издательства!" Да я и не обижаюсь, если честно. Вообще-то они правы. Сейчас цензура куда строже, чем во времена СССР.
   С.: Не обидно?
   О.: Да ради бога. Я не для денег пишу, а пока есть Интернет и принтеры, меня читательской аудитории лишить не удастся.
   С.: Печатаешься в Интернете?
   О.: Если честно - только собираюсь. Никак не могу сообразить - где разместиться.
   С.: А вот ещё вопрос. Чего ты в жизни не любишь?
   О.: Ого... Это длинный список. Ну ладно. Не терплю мелкого карьеризма. Я ещё готов понять человека, который громоздит горы трупов ради достижения какой-то великой цели. Но гадость по мелочи... В прошлом году был случай, когда один такой человечек, обладающий небольшой, но всё-таки властью, "зарезала" для четверых пацанов 12-14 лет участие в походе, который возглавлял я. "Зарезала" подлейшим образом, надавив на ребят через родителей, доведя всех четверых до слёз, а родителей - до истерики... Я первое время был ошеломлён так, что просто не мог понять, что ею руководило. Когда же узнал - буквально содрогнулся от гадливости. Она это делала не ради денег, не ради какого-то политического заказа, даже не из-за личной неприязни ко мне. Всего лишь потому, что ей почудилось: я "покушаюсь на её влияние (она тоже работает с детьми, вот только ничем их заинтересовать толком не может...) среди подростков". И ради сохранения этого несуществующего влияния она испортила лето мальчишкам и крепко поссорила их с родителями - при этом ничего даже не попытавшись предложить взамен...
   С.: Так. А ещё? Вот так и продолжая - "по жизни"? Без взлётов в заоблачные выси, за окном?
   О.: Очень не люблю так называемых "крепких хозяев". Ну, знаешь - у которых вокруг дома и в доме всё вылизано, вычищено, ни одной неучтенно-бесполезной травинки не растёт...Ну вот не люблю, ничего с собой не могу поделать! Как правило, эти люди с огромным удовольствием и без зазрения совести вываливают накопленный в своём образцово-показательном хозяйстве мусор на обочины дорог и на лесные полянки, куда только могут добраться - главное, подальше от своего индивидуального рая. Кроме того, они чаще всего являются образцовыми завсегдатаями церквей - так и кажется, что у них с богом налажены товарно-денежные отношения...
   С.: Тебе не кажется, что ты передёргиваешь?
   О.: И тем не менее. По этой же причине у меня здорово поменялось за последние десять лет отношение к дореволюционным кулакам. Исчезла жалость к их послереволюционному разорению. Подозреваю, что и они были вот такими же...
   С.: Ну... не согласен, но ладно. А ещё?
   О.: Ещё? Будешь смеяться, но ненавижу гаражи для легковых автомобилей. Может быть, дело в том, что у нас в Кирсанове они выросли десятками и сотнями на тех местах, где ещё пятнадцать лет назад были дворовые хоккейные коробки, детские площадки, просто симпатичные пустырьки с рощицами... Иного слова кроме "ненавижу" я тут и подобрать не могу. Вообще для меня легковой автомобиль - символ мещанской тупости сегодняшнего мира. Как аквапарк - символ детского несчастья...
   С.: Господи, это-то почему?
   О.: Я писал об этом в одной из своих статей, давай не буду повторяться, хорошо?
   С.: Ну ладно... А любишь-то ты что?
   О.: Люблю? Физически и морально красивых людей. Если эти два качества сочетаются в одном человеке - это вообще песня.
   С.: А часто это бывает?
   О.: Редко. Очень.
   С.: А ещё что любишь?
   О.: Люблю вкусно поесть. Сам умею хорошо готовить. Но при этом легко могу питаться чем угодно, хоть китайской лапшой, хоть сухарями с водой. Хоть вообще голодать несколько дней. Люблю хорошо выглядеть - не модно одеваться, а хорошо выглядеть, это не синонимы совершенно - но при этом могу носить, что угодно и не испытывать неудобств. ОЧЕНЬ, без памяти, люблю наш лес и лесные озёра и речки. На берегу лесного озера могу сидеть часами, хотя вообще я человек непоседливый. Обожаю больших собак, особенно овчарок. Люблю лошадей. Очень люблю, жаль, что не могу иметь свою. Люблю хорошие книги. Вообще можно без конца перечислять, хватит, а? Я, как ни странно, люблю намного больше вещей, чем не люблю. НАМНОГО, честное слово.
   С.: А самая заветная несбыточная мечта?
   О.: Мечтаю научиться играть на гитаре. Много раз пытался - бесполезно.
   С.: Слушай... А вот в людях - какое качество тебе не нравится больше всего?
   О.: Равнодушие. Даже самое мелкое. К сожалению, это сейчас всеобъемлющее качество...
   С.: Странно. Я думал, ты скажешь - трусость...
   О.: Нет. Я и сам не герой, это во-первых. А во-вторых - трусость в каких-то отдельных случаях ещё можно как-то оправдать хоть чем-то. Хотя бы пресловутым инстинктом самосохранения. Равнодушие не оправдывается ничем. Обычно об этом не думают, но равнодушие намного страшнее трусости - как очередь страшнее толпы. Хотя толпу подают, как самое страшное...
   С.: Не любишь очередей?
   О.: Ненавижу. С детства. Не из-за того, что СССР, мол, был страной очередей - просто очередь оскорбляла любого нормального мальчишку самим своим видом. А позднее я понял, что очередь - единственное в мире место, где каждый стопроцентно сам за себя и иной взгляд на вещи в очереди просто невозможен.
   С.: А что тебя связывает с Воронежем?
   О.: Многое. Ну, во-первых, после моего родного Кирсанова - это самый любимый мной город. Во-вторых, я тут учился, долго жил. В третьих - тут я сформировался политически, да простятся мне такие слова. Полностью разочаровался в демократии, и уже за это надо благодарить ваш город. В четвёртых - начал заниматься историческим фехтованием.
   С.: А, да, ты же ещё и ролевик...
   О.: Ну да. Правда, неактивный - вечно не хватает времени.
   С.: Ну тогда последний вопрос - а на что уходит твоё время?
   О.: На то, чтобы стать выше себя. Во всех отношениях. Был такой фильм - "Выше Радуги". Я его очень любил и люблю. " - Кто прыгнет выше Радуги? - Да сам же Радуга и прыгнет!" Вот и я стараюсь прыгнуть сегодня выше себя вчерашнего.

* * *

   В общем-то я романтик. Презираю Стругацких, как людей и граждан, но вот эти строчки из "Трудно быть богом" очень точно отражают моё детское мироощущение - я так хотел жить и старался жить. Стараюсь и сейчас...
   "...и впереди был день полной независимости с неразведанными местами, с земляникой, с горячими безлюдными лугами, с серыми ящерицами, с ледяной водой в неожиданных родниках..."
   Получается плохо.
   И всё-таки мне очень жаль нынешних мальчишек (в первую очередь именно их, а не девчонок), которые в большинстве своём не знают - и не узнают никогда - что это такое... Такие места - "...с неразведанными местами, с земляникой, с горячими безлюдными лугами, с серыми ящерицами, с ледяной водой в неожиданных родниках..." - часто возникают в моих книгах, и - заметьте! - эти места у меня совершенно безопасны, в них герою никогда ничего не грозит, это места отдыха и спокойствия, пусть при этом сама жизнь героя тяжела и даже страшна...
   Пожалуй - конечно, с моей стороны это звучит самонадеянно, я же не заслуженно-прославленный писатель, а просто Интернет-автор (и, по мнению некоторых, даже графоман...) - так вот, пожалуй, если кто-то захочет поглубже проникнуть в моё "я" (ну вдруг кому-то делать нечего?!), то я посоветую снова и снова читать "Путь в архипелаге". Это некая аллегорическая биография+библия моего "Я"...
   ...А впрочем - это чушь. Жалкая попытка словами рассказать о том, что чувствуешь, просыпаясь утром, когда тебе 12, 13, 14, 15 лет... Моего таланта никогда не хватит, чтобы объяснить людям, что именно я понимаю под словом "романтика" и почему лесное озеро для меня ценней любого мальдивского побережья...
  
   Так где моя зеленая дверь?
   Оборван провод, я теряю свой нюх.
   Где-то там - за тысячу миль отсюда -
   Тот мир, где моя зеленая дверь.
   Уходит кто-то, я его заменю
   На собачьей вахте ожидания чуда.
  
   Тихо: город спит весь от ушей до пят,
   Ночь под горку - а пепельница полна,
   И там, далеко за зеленой дверью -
   Ночь над островом, аборигены спят,
   А я опять стою у окна,
   Опять не сплю - стою у окна,
   Жду чего-то.
  
   Ночь под пальцами тянет свои шелка,
   Звезды белые звоном из темноты -
   Все началось с того, что также ночью
   Я услышал марш призрачного полка.
   Я никогда не буду старше, чем ты,
   Я ни за что не стану старше, чем ты,
   Эх, хоть тресни.
  
   Ну что ж тут сделаешь, коль с четырех сторон
   Пыль идущих рот, пламя поющих глаз:
   Забудь, служивый, о родимом доме,
   Пришивай, капрал, косточки на шеврон.
   Покуда дверь открыта для нас -
   Четыре шага вверх - и в запас -
   Эх, да на дембель...
  
   Я растаю снежинкою на виске,
   Шлепнусь каплей на вянущие цветы,
   И не зови меня - я вышел в небо,
   Дым твоих свечей выкашляв как фосген,
   Я никогда не буду старше, чем ты,
   Я ни за что не стану старше, чем ты,
   Эх, хоть тресни.
  
   Скоро мой черед строиться на плацу,
   На щеке моей светлая полоса,
   Но ты не думай, будто это слезы -
   Просто звездочка чиркнула по лицу.
   А там за дверью - море, леса,
   А там за дверью - все небеса,
   Эх, да без краю.
  
   И ты не спрашивай, что ж я такой дурной,
   Злыми пальцами доводы теребя,
   Ведь я хотел бы жить как ты -
   Да только небо звездное движется надо мной.
   Я никогда не буду старше тебя,
   Я ни за что не стану старше тебя,
   Эх, так уж вышло.

(Стихи О.Медведева).

   Вот и всё... Пожалуй, под этим подпишется любой из моих героев.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"