Дверь неожиданно подалась вперёд от лёгкого прикосновения. Человеческая природа глупа и беспечна - вместо того, чтобы отчаянно бороться за жизнь каждую секунду своего существования, она тупо забывает об опасности. Создаёт приятный образ бессмертия и благополучия...
А как же меч, занесённый над твоей головой?
Как же орды врагов за спиной?
Сегодня я буду твоим врагом, Волков. У тебя их много, у людей их всегда бесконечно много. Но я - лучший их них; я покажу себя.
Это будет урок.
Запирай двери, Волков. Делай же хоть что-нибудь...
В комнате было светло - четыре угловых люстры горели на полную. Он сидел в белом кресле с широкими подлокотниками, спиной ко мне. Что-то пил из баночки и следил за изображением в телевизоре.
Обстановка логова была весьма броской. Кожаная мебель, красное дерево, старинные, но модные древности. Ковёр под ногами, вышитый хитроумными узорами; подобный ему висел на стене впереди. Там же зловеще поблескивал ятаган, подвешенный на ремне за ножны. В дальнем углу стояло чучело бурого медведя, разрывавшего когтями воздух - этакая внушительная декорация спектакля про богатую жизнь.
Плоский плазменный экран был остроумно подцеплен к потолку напротив своего хозяина. Технология... да, ты шагнула вперёд. Теперь в экранах нет стекла, где мог бы отразиться человек за твоей спиной, с направленным тебе в голову пистолетом.
- Волков, - сказал я, и он вздрогнул, - как жизнь?
Он чуть шевельнул черепом в мою сторону, но замер, так и не обернувшись.
- Посмотри на меня, Волков. Ты же знаешь, нужно видеть свою смерть, если собираешься умереть. А ведь ты действительно собираешься.
- Серёжа? - тихо спросил он на выдохе.
- Да хоть бы и Серёжа. Какая разница. Всё ты понял.
Волков медленно вернул голову в то место, где мне виден был лишь его гладко выбритый затылок.
- Повернись, - потребовал я, - или я сделаю тебе очень больно.
- Серёжа, - сказал он, сглотнув слюну, - Серёжа, ты совсем запутался. Пожалуйста, выслушай меня. Я не знаю, что тебе наговорили эти люди, но послушай меня - это же безумие. Ты сейчас собираешься убить человека... ты меня собираешься убить! Сколько лет ты меня знаешь?.. Ты же меня в эту секту и привёл! Серёжа, я же всё понял, я... я просто сбежал. Этот, как он себя называет, Будённый... Он же псих, Серёжа! Он зазомбировал тебя. Ты пойми, пойми, наконец, мы не можем изменяться по желанию... Мы - люди, а люди не могут менять облик! Это не кино, это - жизнь, пойми! Тебя накачали наркотиками... тебе прочистили мозги. Но это не страшно... ты пришёл ко мне, а значит, мы поговорим. Поговорим, и во всём разберёмся... И станет легче, Серёжа, станет проще, и ты всё поймёшь...
- Обернись. Посмотри на меня.
- Серёжа, я тебя умоляю... ради всего... Просто послушай...
- Раз.
- Зачем?! Зачем всё это? Я был оборотнем, но потерял гибкость? Затвердел, да?.. Что за бред!.. Я был человеком всегда, так же, как и ты!.. Подумай, кто придумал эти правила?
- Никто. Они просто есть. Два.
- Ты понимаешь, что происходит?!
- Да. Ты сдаёшь свой последний экзамен. Три.
Волков повернулся с такой скоростью, что я не успел заметить начало разворота. В его огромных горящих глазах, как в зеркалах, отразились два черных дула. Пистолет тряхнуло, и я с удивлением обнаружил свой "Глок" отлетающим в угол комнаты. Волков уже стоял с ногами в кресле, из его руки как по волшебству выросла бейсбольная бита, которой он могуче замахивался, целя мне в череп.
Время замедлилось. Я осознал, что правая лучевая кость безнадёжно сломана ударом, и что пистолет лежит где-то в трёх метрах от меня. Цель осталось прежней, однако задача усложнилась. Вторую руку нужно сохранить обязательно. Обязательно.
Провернувшись на ноге, я со всей силы ударил Волкова каблуком в живот. Он слетел с кресла, кувыркнулся через пуфик и врезался головой в экран телевизора. Изображение мигнуло и разделилось надвое чёрной трещиной. Я бросился туда, куда улетел ствол и рывком откинул в сторону журнальный столик. Вот он. В воздухе свистнуло, брошенная бита по касательной задела моё ухо, одновременно с этим я ощутил тяжёлый удар в бок - стена и перевёрнутый столик рядом с ней резко отдалились, будто комната неожиданно увеличилась в длину.
Меня словно переехал поезд. Волков был сильнее физически, сейчас он сидел на мне верхом, одной рукой стараясь выдавить мне глаз, а второй нанося беспорядочные удары. Я взревел; в глазах стемнело, а потом взорвалось нестерпимо яркими созвездиями. Извернувшись, я притянул к себе его шею и вслепую сомкнул зубы на влажном от пота кадыке.
Он булькнул горлом и отпрыгнул. Темнота расползлась, открывая зрение, и я увидел Волкова, который стоял в нескольких шагах, широко расставив руки, словно держа перед собой невидимый обруч. Внимательно следя за ним, я поднялся. Он сделал взмах, будто стряхивал с кулаков воду, затем ещё один, а потом из его рук выскочили два щупальца, совсем как у гигантского спрута из какой-нибудь передачи про морских животных. Задача усложнилась многократно. Бой за жизнь в мгновение ока научил его тем вещам, о которых в обычное время оборотню приходится только мечтать - ведь нам подвластна к изменению лишь людская форма. А теперь он научился терять и её.
Он поглядел в меня. Его взгляд был пуст как космос, но вместе с тем он был ясен и бесконечно яростен.
Я оттолкнулся от пола и спрыгнул на стену. Перспектива изменилась, теперь мы были перпендикулярно друг другу. Свитое в кольцо щупальце метнулось к моей ноге и обвило ступню; я бы непременно упал, если бы не потерял ботинок. Освободившись, я бросился по стене вперёд, перелетел через шкаф, сбил торшер, разбежавшись, перепрыгнул на вертикальную стену, но здесь, споткнувшись о край ковра, упал на живот. Кожа на спине натянулась, тысячи мелких, но адски жгучих присосок прилипли к телу, раздевая до мяса. Меня рвануло назад так, что затрещало за ушами.
Ятаган. Рукоять упала мне в ладонь сама, и раздумывать о том, что это значит, времени не было. Выхватив из ножен клинок, я, завершив одно круговое движение, рубанул наотмашь назад. Волков издал совершенно невообразимый потусторонний вой, эхо которого заметалось по комнате, странным образом не теряя силы звука.
Сделав боковое сальто, я очутился на потолке. Ятаган со звоном ударился о стойку с компакт-дисками и упал на пол.
Я стоял на четвереньках, задрав лицо вверх, и он тоже глядел на меня, оценивая силы. Не отводя глаз, он сбросил щупальца - как будто выпустил двух умирающих змей - и устало опустил руки. От плеча к локтю у него тянулась косая рубленая рана.
- Серёжа, - сказал он очень тихо, превращаясь в человека, - Серёжа, уходи. Ты мне здесь не нужен. С тобой очень сложно.
В ответ я глухо зарычал. Говорить стало невозможно из-за изменившейся гортани; ребра, сотрясаясь, выгоняли воздух из лёгких с густым дробным рокотом. Я глубоко вздохнул, припал к потолку и вдруг ощутил прилив такой невиданной силы, первый удар волны которой при человеческих обстоятельствах наверняка оказался бы и последним. Колени вывернулись в обратную сторону, руки вытянулись, покрываясь чёрным мехом с серебристым отливом; пальцы сомкнулись, укоротились, и из мягких подушечек выскользнули острые загнутые когти.
Комната закрутилась юлой, свет погас, обстановка пропала. Время остановилось и пространство окончательно истратило себя; осталась только жертва, которую я даже не столько видел, сколько осознавал всем телом. От Волкова исходило слабое голубое свечение, делая его прекрасной мишенью на фоне абсолютной тьмы.
Всхрапнув, я бросился на него.
Запах крови возбуждал, нестерпимо хотелось утонуть в нём, захлебнуться, утоляя такую новую жажду. Волков визжал, судорожно отбиваясь кулаками, не подпуская мои клыки к горлу, и его страх я чуял ещё сильнее, чем аромат крови. Я повалил его и прижал лапой к полу, стараясь поглубже вонзить когти в грудь, а он, ревя и плача от натуги, отбивал яростные атаки...
Боль обварила, как кипятком. Зарычав, я снова ударил его в лицо, но стало только больнее - сломанная кость напоминала о себе ярко-красными вспышками в мозгу. Произошло что-то неуловимое, темнота перед глазами потрескалась и осыпалась кусками, как разбитый камнем витраж. Я снова мог видеть в обычном смысле слова.
Снизу рвануло, потом ещё раз. Его волчья морда продолжала вытягиваться, и сдержать эту тварь было невозможно. Обдав раскалённым дыханием, он изогнулся мостиком и вдруг, рванувшись, впился зубами в локоть моей правой лапы. Будто упиваясь моим криком, он двинул челюстями, расщепляя кость; мощно мотнув звериной башкой, он откусил руку по бицепс и легко отбросил мое обмякшее человеческое тело в сторону.
Сквозь мглу я даже не видел, а скорее угадывал происходящее. Вот он медленно поднялся на ноги - силуэт стремительно умалялся до обычных волковских размеров - вот он наклонился, быстрым движением отломил тонкую деревянную ножку журнального столика; направился ко мне, лежащему на спине. Я попытался подняться, но правая рука лишь беспомощно взмахнула в пустоте. Левая же, скользнув по ковру, наткнулась на какой-то твёрдый предмет. Пистолет.
Мне хватит и секунды.
Волкову же нужно было гораздо меньше. Не дав прицелиться, он наступил мне на предплечье. Упёршись коленом в живот, он высоко замахнулся и обеими руками воткнул острый конец ножки мне в грудь. Очень отчётливо я ощутил, как дерево, пробив грудину, вошло внутрь. Лёгкое податливо разорвалось, и жидкое тепло стало заполнять внутренности. Волков размеренными ударами забивал кол всё глубже; его посиневшая от натуги нижняя губа вздрагивала с каждым ударом. Я забился в судорогах, силясь выбраться, но лишь измазал Волкова собственной кровью. Дерево толчками раздвигало рёбра, заходя всё глубже, пока не прошло насквозь, разорвав на спине одежду.
Я зажмурился. Звезда боли поселилась в груди, она эманировала невообразимо горячими лучами, растекалась по всему существу, захватывая и поглощая всё на свете. Она пульсировала мерно и жестоко, сминая меня собой, выжигая в теле огромный пустой котлован. Как больно, господи...
Как же больно. Я не мог вздохнуть, чтобы закричать, а ведь крик - это то единственное, чем смогла бы мне помочь сейчас человеческая форма. Но этого так мало... так мало.
Образ вспыхнул в мозгу дуговым разрядом и исчез. Потом снова - щёлк - он вернулся, схватил меня, и отпустил через миг, вернув в море боли. Река настоящего, между берегов которой я стремительно умирал, разветвилась, увлекая меня своим течением из этого мира в иной.
Да! Вот - это я, мне совсем немного лет. Я стою в поле, вокруг мягко колышется золотистая трава, средь её белокурых волос попадаются маленькие цветы непостижимого синего оттенка, будто бы сквозь поры Земли проглядывает небо. Я стою и смотрю вверх с закрытыми глазами, чувствуя, как тёплые шары ветра невесомо катаются вокруг меня, чуть пригибая упрямую траву. Иногда они по своей прихоти изменяют направление бега, и я окунаюсь в них, как в море, а потом шар убегает, чтобы вернуться и искупать меня вновь. Я вижу грозу. Она ещё не началась, но далёким и уверенным голосом уже заботливо предупредила о своей поступи тех, кто может испугаться. Но я не боюсь. Мне хорошо. Я хочу её.
Я открыл глаза. Лицо Волкова было в нескольких сантиметрах от моего, я понял - он видел то же самое. Он был там вместе со мной.
- Дурак, - повторил я уже совсем по-другому. - Я сейчас сдал твой экзамен.
- Как же... - выдохнул он, - как же там хорошо... Серёжа, что это было?
Боль, что была нитью, обвивавшей веретено в груди, распустилась и расползлась в стороны длинными горящими червями. Струны, крепко державшие меня и моё тело в единении, натянулись и стали лопаться.
- Серёжа, подожди... - Волков спохватился. - Серёжа! Я должен тебе это сказать. Я... я реально завяз. Меня затёрло... чёрт... да, я стал человеком. Не смог этого избежать... это как тонуть в бочке с мёдом - вылезти нужно обязательно, но вроде и не хочется... Но... но ты!.. Ты ведь меня разбудил, Серёжа. Теперь-то я понял, вот оно, счастье!.. Я буду меняться... всегда, всегда буду. Спасибо тебе. Спасибо, Серёжа...
- Дура-а-ак... - прошептал я. Неведомая сила, которую невозможно описать словами, приподняла меня над полом. Я уже не осознавал ног и туловища.
- Постой, но почему?..
- Потому, что яуже сдал ТВОЙ экзамен... - время, отведённое в этом мире для слов, закончилось, и я замолчал навсегда.
Взгляд Волкова остановился. Застонав, он схватился за живот, потом поднял на меня глаза, наполненный всеми чувствами одновременно. По его лицу, искажая облик, пробежала быстрая волна, затем ещё одна, а потом лица не стало.
- Смерть - это же и есть любая форма... без формы... она и есть всё... - прошептал он изменившимся голосом.
Он быстро схватил мою левую руку, в которой всё ещё был зажат пистолет, и направил дуло себе в сердце.
- Нажми, Сергей, - услышал я. - Я не смогу убить себя, тело не позволит. Ты был прав, я ведь действительно собирался умереть... Нажми.
Струны лопались одна за другой, пока я не поднялся над землёй, привязанный к телу последней напряжённой ниточкой. Она зацепилась за указательный палец левой руки и никак не желала рваться.
Тогда я нажал.
...дзинннь...
...Я развернул ладони к небу. Не открывая глаз, я видел, как Земля натягивает на себя одеяло дождя, накрывая им и меня. Стало теплее, и ветер, теряя простор для бега, запрыгал ещё веселее, отталкиваясь от туч и возвращаясь невесомыми сгустками свежести. Гроза пахла свежестью, и это ещё больше захватывало, возносило вверх и вширь; я был здесь и я был везде. Большая капля звонко упала на нос. Я улыбнулся; вода была сладкой на вкус.
- Ну же! - крикнул я и засмеялся от счастья. Капли застучали по листве, и цветы закивали в такт, а потом робкий перестук сменился басовитым гулом, волосы мигом прилипли ко лбу и щекотливые ручейки потекли за шиворот, рубашка приникла к спине, и это было по-настоящему здорово. Я взмахнул руками и подпрыгнул, стараясь пропитаться дождём насквозь, чтобы самому стать дождём. А он лил и лил, пробуждая природу, и был совсем-совсем не против меня.
Я упал на землю, перевернулся на живот и обнял Планету. Она улыбнулась в ответ, но ничего не сказала, потому что была очень мудрой. Я прижался щекой к её теплому боку и зашептал...
Впервые в жизни у меня появилась возможность быть с кем-то по-настоящему искренним.