Когда-то ему было плевать. Потом он ненавидел. А теперь - искренне уважал.
Мэйталь из Дома Песка не был наследником состояния, не считался политическим игроком и даже не входил в десятку лучших шаманов страны. Тем не менее, именно его пригласил Фуэго на должность своего помощника.
Мэйталя из Дома Песка со скандалом выгнали из семьи, когда он, пятнадцатилетний, увяз в отношениях с Колтером, ставших предметом сплетен свей столицы. Выгнали и забыли - у него был старший брат, так что психику все равно не светило светлое будущее. Двери в лучшие дома островов оказались для парня закрыты, возможности добиться положения в обществе Короля таяли на глазах. Собственно, никто в городе уже не принимал шамана во внимание - после разрыва отношений с сином, столь же бурного, как и их начало, Мэй исчез с политической сцены, и сейчас его имя вспоминалось жителями страны все больше в нарицательном смысле. В обществе этого восемнадцатилетнего психика больше не существовало - к его превеликому удовольствию.
- Старейшина меня принял очень...приветливо.
Шаман чуть улыбнулся, подбирая правильное слово, а потом продолжил:
- Он верит вам. К тому же у него есть доказательства.
- И второе куда важнее. - рассеянно пробормотал Фуэго. - Почему ты не садишься?
- Жду приглашения.
Наследник Дома Дождя вздохнул и смерил помощника усталым взглядом. В последнее время он вообще выглядел не слишком хорошо - это Мэя и беспокоило все сильнее. Казалось бы, шаман должен быть рад приближающейся развязке, должен предвкушать конец столь долго и тщательно планируемой игры, но вот он Фуэго, и похоже, что ему попросту надоело.
Мэйталь подавил улыбку и все-таки сел - не дожидаясь, пока собеседник окончательно озвереет.
- Вы же не ожидали, что они просто так поверят? Вот мы и собрали им доказательства.
Они не ожидали, но надеялись. Надеялись, что четыре расы все же смогут поладить, смогут жить вместе. Но, наверное, слишком рано для этого. Тайды не так давно открыли границы, и остальные жители мира еще не успели ни привыкнуть к ним, ни научиться доверять.
- Главное, что ты с ними договорился.
Фуэго отвернулся к окну и замолчал. За те несколько лет, что Мэй был с ним знаком, он успел выучить - пора уходить, иначе старший психик начнет злиться. И поднялся. А потом спросил:
- Вы в порядке?
Он не был в порядке. Он никогда не был в порядке. С того момента, как они познакомились, Фуэго ни разу не выглядел полностью счастливым. Мэй почти начал подозревать, что это и вовсе невозможно.
Но сейчас - сейчас все еще хуже, чем обычно. Как если бы его начальник готов был сорваться.
- Мидзушико сказал, что у вас новый телохранитель. - так и не дождавшись ответа произнес Мэйталь.
Фуэго перевел на него взгляд. Будь на месте младшего шамана кто-то другой, он попросту ушел бы, так ничего и не поняв, но здесь был Мэй, и он не собирался отступать.
- Колтер.
Старший психик вздохнул. И на мгновение прикрыл глаза - устало и почти отчаянно. Та странная вещь, мелькнувшая в его взгляде - был ли то страх? Мэйталь не хотел об этом думать. Он вообще не хотел думать о Фуэго и Колтере одновременно - но все равно все время думал.
- Мы будем говорить о моих охранниках? - наконец спросил наследник Дома Дождя.
- Если это важно.
Фуэго помолчал.
- Тебе не обязательно встречаться с Колтером.
- Мне придется, если я останусь вашим помощником.
Ему уже пришлось со многими встретиться.
Сначала, когда он только пришел к Фуэго, Мэй был счастлив, что о нем никто не знает. Ни Колтер, ни сестры начальника. Только Мидзушико и Фуэго, и, возможно, еще таинственная Нэльке. Он долго еще учился доверять хотя бы им, а потом ему пришлось открыться.
И приходить в Дом Дождя, и здороваться с удивленной Сайрен, и опасаться, что в любой момент он может встретить сина. И бояться, бояться снова быть видимым для мира, быть открытым - быть беззащитным. И радоваться, и надеяться, и ощущать себя хоть немного, но причастным.
И отчаянно желать, чтобы это не заканчивалось - в конце концов, ему так хотелось быть со всеми.
- Ты и останешься. - с нажимом произнес Фуэго.
И спросил едва слышно:
- Ты боишься этого?
Он боялся. Он боялся все это время. Боялся смотреть в глаза, боялся находиться рядом. Он потому и писал только письма - расстаться с сином навсегда было бы жестоко, по отношению к ним обоим жестоко.
Он боялся, что снова сорвется. Что чувство, с которым, казалось, покончено, неожиданно вернется, проснется от вида Колтера, от его голоса. Проснется и не захочет уходить.
Он боялся. Но во взгляде Фуэ тоже был страх, и Мэйталь вдруг понял, что... что. И заговорил, прерывая собственные мысли, не давая им оформиться, не позволяя себе даже беззвучно произнести то, что он увидел.
- Есть вещи, которых я боюсь намного больше.
Фуэго удивленно поднял бровь. Кажется, ему стало интересно, а интерес всегда лучше обреченной усталости.
- Например, я боюсь конца мира. Того, что предсказали ваши знакомцы.
Он сказал, не задумываясь, и не осознавая до конца, что это - правда. Он боялся этого, но не потому, что придет смерть. О нет, он боялся не приближения хаоса, не войны, не боли. Он боялся того момента, когда стражи земли выйдут и откроются миру. Он боялся того, что скажут предсказатели. И того, что это, конечно же, окажется правдой.
Мэйталь вздохнул и посмотрел на наставника. Если не признаться Фуэго, то кому вообще признаться? И он попытался объяснить. Не уверенный, что старший шаман поймет, не уверенный, что он сам понимает.
И тогда, совершенно неожиданно, Фуэго улыбнулся.
Мэй никогда не видел его улыбки - не видел ничего такого спокойного, такого мягкого, такого утешающего. И сейчас он попросту растерялся. И удивленно замер. И улыбнулся в ответ.
- Ты боишься, что тебе перед концом мира предскажут какую-то гадость? - насмешливо спросил Фуэго.
Мэйталь смущенно фыркнул.
- А вы не боитесь?
- Есть вещи, которых я боюсь намного больше. - процитировал наследник Дома Дождя.
И продолжил:
- Ты похож на золотого котенка.
Мэй едва не поперхнулся. Колтер часто называл его котенком, но то Колтер, а тут - Фуэго из Дома Дождя. До сего момента младший шаман даже не подозревал, что в лексиконе наставника есть такие слова. Мэйталь подумал, что бы мог сказать син, будь он здесь, и сердито одернул собственные мысли. Не время думать о Колтере. Для него думать о Колтере вообще никогда не время.
А старший психик все смотрел на него - без тени недавней улыбки. И молчал, словно ожидая.
Мэй прокашлялся.
- Я...золотой...
Договорить он не смог. Почувствовал, как заливает щеки краска, и почти с удовлетворением отметил, что наставник тоже смутился. Видимо, Фуэго только сейчас понял, что сказал. Бросил быстрый взгляд в окно, дернул плечом.
- Золотой котенок.
В этот раз его голос все-таки дрогнул. И Мэй едва не рассмеялся.
- Значит, ты к Нэль и поедешь.
- О.
Он никогда бы не признался Фуэго, но ему меньше всего на свете хотелось встречаться с Нэльке. Одно дело знать, что стражи земли существуют, а другое - позволить полоумной предсказательнице сказать себе какую-нибудь гадость задолго до конца света.
- Это не моя идея. - снизошел до пояснения шеф. - Это она сказала, что в следующий раз я пришлю к ней золотого котенка.
Наследник Дома Дождя помолчал. И фыркнул.
- Глупость какая.
- А это точно я? - на всякий случай уточнил Мэй. - Я тайдборн на самом деле.
Мэйталь снова вздохнул. Миссии, которые ему поручали раньше, были легкими. Найти, убедить, пригрозить. Руководитель никогда не посылал его к друзьям - только к возможным союзникам, только к недоброжелателям, только к врагам. И шаман из Дома Песка был счастлив этим.
А теперь он увидит Нэльке. Ту, кого Фуэго называет не иначе как ласковым, сокращенным именем. Кого-то особенного. Кого-то близкого. Кого-то, кому придется открыться - потому что иначе нельзя, потому что иначе они не смогут. Иначе они не победят.
Это его пугало. Это казалось ужасающим. И в то же время это было доверие. А доверие Фуэго, доверие единственного, кто принял его после того, когда общество тайдов отвергло Мэя, было главным. Ради него можно было рискнуть. Ради него стоило открыться. Ради него хотелось сделать все.
Фрио из Дома Дождя аккуратно открыла дверь и скользнула внутрь. Очень хотелось спать. И очень не хотелось встретиться братом.
На всякий случай она отправила Сай послание с просьбой удержать Фуэго от посещения ее комнаты и логично связанного с этим осознания того, что младшей сестры нет дома. В принципе, старшей стоило лишь упомянуть, что Фрио опять с кем-то поскандалила, и ее не будут искать еще пару дней - а если Сай еще и прикроет ее, то брат так и не узнает. Однако он может заметить ее сейчас - и придется все объяснять.
Тайга, конечно, предлагал отпросить ее на прогулку официально, и предлагал весьма настойчиво, но от мысли, что тигр придет к брату, Фрио становилось дурно, и она потратила пол часа, чтобы убедить оборотня в своей правоте. И ни капли не пожелала.
В конце концов, даже если Фуэго узнает, она останется при своем мнении. Гулять с Тайгареном всю ночь - это стоит возможного наказания. Это стоит вообще всего. Даже если они просто друзья.
Фрио вздохнула. Кататься на его спине, гладить белоснежную шерсть, чесать за ухом. И думать, все время думать о том, как хорошо было бы прижаться к нему, как тепло и уютно в его объятиях. Как сладко быть рядом, быть его, а не просто с ним.
Шаманка недовольно тряхнула волосами. Хватит думать об этом, наслаждайся тем, что есть - это все же лучше, чем ничего. И бросила тоскливый взгляд на дверь - тигр провел ее до самых ворот, и как хотелось броситься к нему. Но надо было подыматься к себе и немного поспать перед завтраком, и желательно незаметно. Не ровен час ее застукают, и придется оправдываться. А там глядишь - и под домашний арест еще посадят.
Девушка осмотрелась, подмечая, нет ли поблизости слуг, и на цыпочках поспешила в комнату, то и дело оглядываясь. Вот так, засмотревшись на что-то, она и впечаталась носом в чью-то грудь. Вскрикнула испуганно, отпрянула. И столкнулась взглядом с Колтером.
Пробуждение вышло тяжелым.
Он открыл глаза, потер устало переносицу и махнул рукой на навязчивое солнце. На островах оно было редкостью, большую часть дня небо заволакивало тяжелыми тучами, и любой проблеск света встречался как благословение.
Тем не менее, он отмахнулся от солнца как от надоедливого щенка, перевернулся на другой бок и вздохнул. Настроение, плохое с самого утра, ничего хорошего не предвещает, а ему было погано - погано и тоскливо, тяжело, больно и зло. Зло на себя самого, потому что сердце опять тянет, потому что всю ночь снится прошлое, и потому что в мечтах видится Фуэ - не уставший и несчастный, как на самом деле, а счастливый, радостный и свой. Родной. Его, Колтера, Фуэ.
Син сбросил с себя одеяло, тяжелая материя скользнула на пол, и тут же стало морозно. Пришлось вставать и одеваться, и приводить себя в порядок, потому что явиться на службу к шаману в потрепанном виде больше нельзя. Не хватало еще снова заслужить его пренебрежение, поймать на себе критический взгляд. Не хватало еще опять быть отосланным прочь, как каждый день до этого, как последние десять лет.
Колтер задумчиво посмотрел на себя в зеркало, дернул зло косичку, пригладил ворот. Глупо пытаться, но не попытаться было бы еще глупее.
Он еще вчера решил - пора. Что угодно сделать - сказать, признаться. Только не ходить за психиком тенью, только не смотреть со стороны, только не желать недоступного. Не видеть эти сны, не думать о нем, не мечтать. Не хотеть его. Все еще.
Десять лет, разве шутка? Десять лет, таких глупых, нелепых, отчаянно-безнадежных. Десять лет, за которые давным-давно надо было забыть, отступить и не трогать. Не думать. Оставить.
Он устал. Он так устал, что ему кажется, будто каждое слово Фуэ - это боль. Будто он и вправду чувствует это, будто это на самом деле игла из звуков - острая и пронзительная, тонкая, стремительно-смертельная игла правды. Он чувствует ее кожей, ощущает каждой клеткой своего тела.
Что это для Фуэго? Навязчивый син, беспокоящий его, преследующий, портящий репутацию его сестры? Глупое воспоминание? Иль просто ненужная мысль? Что это - ненависть или равнодушие?
О, он так боялся равнодушия, так страшился его. Он сделал все, чтобы Фуэ хотя бы ненавидел - что угодно, любые чувства. Чувства всегда лучше пустоты, так он думал. И радовался, когда шаман приходил в бешенство, и наслаждался каждым оскорблением. И каждый раз вздрагивал, стоило психику устало отвернуться - потому что если он устанет и забудет, будет совершено невыносимо.
Умом Колтер понимал, что милосерднее дать Фуэ забыть. Отпустить, как он и собирался, позволить жить дальше. Умом понимал, но не находиться рядом не мог. И ненавидел себя за эту жестокость, и проклинал за трусость, и все равно приходил.
Хватит. Хватит мучить их обоих. Он просто пойдет и поговорит с ним, поговорит о чем угодно. Напомнит про Мидзу, про Шен. Пусть Фуэ его выгонит, тогда он сможет уехать. Бросить столицу и не возвращаться.
Он верил, что сможет. Он верил, что любит шамана достаточно сильно. Верил и боялся, что ему придется это на самом деле сделать.
Колтер глубоко вздохнул и вышел. Работа. Он на работе.
Ему хотелось побыстрее увидеть Фуэ, но в коридоре стоял легкий шум - едва слышимые шаги, - и син встрепенулся. Он то мог идти куда тише, чем любой шаман, пусть даже и предпринимающий попытки красться. К тому же у него был инвиз.
Он бесшумно прошел к лестнице. И позволил Фрио врезаться в себя - чтобы вынырнуть из инвиза и бросить на русалку строгий взгляд.
Девушка вскрикнула и отпрянула.
- Ты что здесь делаешь?
- Это я должен тебя спросить. - заметил он.
- Я у себя дома!
Надо отдать Фрио должное, смелость к ней вернулась быстро. А со смелостью и наглость, но Колтера давно уже не пугала настырность этой семейки - она его вообще никогда не пугала.
- Сейчас дома, а ночью где была?
Он спросил наугад - вполне вероятно, что Фрио попросту вышла куда-то рано утром, а сейчас шла тихо, чтобы никого не разбудить. Но шаманка недовольно тряхнула волосами - и покраснела, глядя в пол. Пробурчала.
- Я помирилась с Тайгой.
Теперь пришла его очередь смутиться. И словить себя на мысли, что он как-то слишком сильно о ней волнуется - как если бы она была его сестрой, а не Фуэ. А потом Фрио ойкнула и добавила поспешно, поймав его удивленный взгляд.
- Мы друзья.
- Друзья разве гуляют всю ночь? - спросил син, собираясь с мыслями.
Он привык заботиться о Сай, но Фрио. Фрио никогда не вызывала желания заботиться. До недавнего времени. До того, как он увидел ее расстроенной - и ее печальное лицо так сильно напоминало брата, что он едва не задохнулся. Он смотрел на нее там, на балу, смотрел и вспоминал, как увидел шамана после возвращения с материка - раздавленного и несчастного. И понял, что просто не может оставить ее. Он уже оставил Фуэ, оставил и пожалел об том, а Фрио не должна быть одна. Причинить боль двум шаманам из одной семьи, пусть даже с девушкой это не его вина, было бы слишком.
Тогда он и поговорил с ней впервые. Поговорил, потому что не мог просто уйти, как десять лет назад. К тому же ему было любопытно, что это за девушка, на которую так запал его друг.
- Гуляют. - проворчала Фрио.
Румянец сходил с ее щек медленно, и смотрелся невероятно мило. А потом рыбка еще и улыбнулась. Он мечтал увидеть такую улыбку у Фуэ - смущенную, но радостную, немного неловкую, чуть невинную. Мечтал и знал, что это невозможно.
- И как прогулка?
Она снова вспыхнула. Они были так эмоциональны, шаманы Дома Дождя, так восхитительно чувственны. Ему хотелось их обнимать. Тискать сестер и целовать брата.
- Ой. Тай, он... Он замечательный.
Она сделала шаг ему навстречу, голос дрожал и звенел.
- Он самый лучший. И, Колтер...
Девушка бросила быстрый взгляд в сторону. Помялась неловко, шепнула едва слышно:
- Спасибо, что помог.
И порывисто обняла его за шею. Он наклонился, чтобы ей не пришлось стоять на цыпочках, но Фрио почти сразу отпрянула.
- Теперь ты делаешь это в коридоре.
Он обернулся, посмотрел на Фуэ. И уже открыл рот, чтобы что-то сказать.
- Не хочу знать. - спокойно произнес шаман. И посторонился, пропуская своего спутника.
Колтер замер. Он знал его. Он знал эти волосы цвета меда. Знал эту кожу - смуглую, словно припорошенную золотом. Знал эти глаза - раскосые, как у котенка, шоколадные, сладкие. Знал его губы, его фигуру, его текучие движения. Знал, хотя и не видел его пару лет. Знал Мэйталя из Дома Песка.
Мэй почти дернулся испуганно, когда их взгляды встретись. И посмотрел на Фуэ - быстро, снизу вверх, словно ища одобрения. А потом снова на Колтера - но уже твердо, без тени сомнения. И улыбнулся.