Далеко на юге в Идеальном мире - неизведанные территории. Рядом с землями сидов непреодолимые горы, которые не дано ни перелететь, ни объехать. Далеко на юге - вечная тьма, вечное незнание. Далеко на юге - тихое море.
В сердцевине земель - скрытый город, а на берегу холодно и одиноко. На берегу то и дело подкрадывается к зелени снег, то и дело гремит вдалеке. На берегу - совсем недалеко от границы, выстроенной тайдами вокруг островов. На берегу сидит мальчик лет восьми - с волосами цвета чистого пламени. Мальчик терпеливо ждет, время от времени бросая в воду камешки.
Мальчику скучно. Было детство, была цель - стало одиночество и вечный страх. И вечная ответственность. Ему не нравится думать об этом. Есть другие заботы - сготовить завтрак, утешить плачущую от кошмаров мистика. Набрать охапку цветов, бросить к ногам - смейся, Нэль. Смейся, хлопай в ладоши. Улыбнись солнцем, дай погреться в его лучах. У мальчика много дел. И потому ждать не только скучно, но и зло.
Но вот волнуется море, и тихий шелест его становится песней. Отряхиваясь, выныривает молодой парень - мокрый, взъерошенный. Синяя кожа, короткие белые пряди. За спиной - как будто тень. Мальчик хорошо ее видит, уж это ему способности сикера позволяют. Тень - это смерть, это отблеск тьмы. Но парень живой - насколько можно судить. И очень несчастный.
- Ну наконец-то. - бурчит мальчик. - Мы тебя уже давно ждем.
Из постели они выбрались к обеду. Пока Фуэ допивал кофе, он пытался осознать, что "ты мой" - это, по сути, все равно "да". Только чуть-чуть издевательское "да". А потом шаман кисло скривился, и он спросил, что случилось - может, кофе был плох? И Фуэ, сверля его недовольным взглядом, заметил:
- На тебе слишком много одежды.
И, помолчав, добавил.
- Раздевайся и иди сюда.
Так он узнал, что его молодой капитан, который так чудесно, так чувственно стонал, никуда не делся. Только нет больше косы, зато чисто фуэвская пылкость - вот она. Вот она сводит с ума, заставляя забываться, задыхаться, гореть. Заставляя повторять тихим шепотом: "Фуэ, Фуэ, Фуэ". И он повторял, эхом к стонам шамана, и тот прижимался к нему - щекой к щеке, дыханием к дыханию.
А потом они лежали - голова Фуэ на его плече, стук ливня в окно. И - тишина. Эта тишина могла бы проглотить и десять лет, и их самих - и ему почти стало страшно. Почти, пока психик не дернул сердито за его косичку.
- Идиот ты.
- Я идиот? - недоуменно вскинул брови син. - Ну хорошо, я. По какому поводу сейчас?
- Тебе лучше знать. Ты же изображаешь тут невесть что. Будто...
А еще он узнал, что у Фуэ может дрожать голос. И поспешно зарылся носом с светлые пряди, прижал к себе.
- Все в порядке, в порядке.
Психик закатил глаза.
- А по твоему лицу минуту назад никто бы и не догадался.
- Это...
Что толку говорить Фуэ, что он боится? Что толку сожалеть и взваливать на шамана свои угрызения совести? Колтер знал, что толку от этого - ноль, но увильнуть от объяснений мог лишь одним способом. Он и попытался - потянулся с поцелуями, погладил спину, бедра...Психик сглотнул судорожно, но уперся руками в грудь, отпихнул почти сердито.
- Нам вставать пора.
И, помолчав, буркнул:
- Вечером.
- Это обещание? - тут же вскинулся Колтер.
Сердце у него замирало. "Вечером" - это значит, что будет еще, что будет дальше. "Вечером" - это залог. Еще вчера он и надеяться не смел на такое, еще вчера это показалось бы ему чудом. Оно и сейчас казалось - чудом по имени Фуэ.
- Это приказ. - устало фыркнул шаман.
И сам смутился, судя по лицу. Син пару секунд честно боролся с желанием сжать его в объятиях, но потом сдался и все же притянул к себе.
- Одеваться. - прошептал Фуэго ему в щеку. - Надо.
- Надо.
Глядя, как шаман натягивает одежду, Колтер судорожно думал. Как бы ему объяснить, что отпустить сейчас почти невозможно? Как бы сказать, что хочется прикасаться постоянно, не отнимая ни на мгновение ладони. Как бы выразить то, что чувствуется? Думал и не находил ответа.
Только хотелось - хоть взгляд, хоть слово. Хоть намек, хоть знак. Но Фуэго одевался молча - спокойно, уверенно. Как если бы только у сина грохотало в душе. Как если бы только он сходил с ума.
А потом психик обернулся. Посмотрел долго, напряженно. И вздохнул.
- Вечером. - повторил тихо.
- Скорее бы. - не удержался Колтер.
Фуэго не улыбнулся. Только усмехнулся: не горько, не устало, а как-то иначе - тепло-тепло, как тающий от весны лед. Откликнулся эхом:
- Скорее бы.
Шен из Дома Льда не хотела умирать. И это было главным.
Шен из Дома Льда привыкла получать все, что хотела. Наследница одного из Домов, последовательница Совета, талантливая синка, красавица. Распланированное будущее, с детства заученные истины, с младенчества расписанная судьба. Лучшие игрушки, лучшие репетиторы, лучшие оценки. Достижения, кавалеры, цветы, успех. И слава. И обручение. И жених - самый лучший. И поручения от Совета - тайные, а оттого еще более интригующие. И - страх.
Шен из Дома Дождя была умна. А еще она не верила никому. Ни репетиторам, ни кавалерам, ни Совету. И уж точно она не верила своему жениху. И, как оказалось, не зря. Совет считал, что Фуэго темнит, но она быстро поняла, что нареченный шаман играет в наглую почти открыто. Играет как с мышами, развлекаясь, словно зная что-то, что другим не то что неизвестно, но и даже не понять. А еще она поняла, что шансов выиграть у Фуэго намного больше, чем у того же Совета - не из-за силы, а из-за странного отчаяния - будто это его последняя игра, и уж ее то он не проиграет.
Шен из Дома Льда не хотела умирать. Это было главным, и это требовало от нее сменить шкуру верной союзницы одних и переодеться в другую. Церемониться синка не стала - пришла к шаману спокойно, уверенно. Пряча страх. И ушла уже даже не веря, уже зная - кем бы ни был Фуэго, что бы он не задумал - он победит. А останется ли он после этой победы в живых, не волновало ни ее, ни самого наследника Дома Дождя.
Она хотела его видеть, а он взял и отменил встречу.
Фрио посмотрела на конверт - сначала зло, а потом почти с нежностью. В конце концов, Тайга не отказался, просто сообщил, что вокруг Города Зооморфов творится что-то странное, и потому им лучше немного повременить с прогулкой. Конечно, если она, Фрио, все-таки желает его видеть, он может приехать, потому что ей бродить самой опасно и недопустимо. Так и написал - недопустимо. Наглец.
Она уже подумывала вычитать его за это, а лучше - оставить письмо без ответа, но представилось, как тигр волнуется, переживает, и шаманка, вздохнул, отправила курьера на почту. С сообщением, что она и сама неважно себя чувствует и предпочтет отсидеться сегодня дома. И перечитала его письмо еще раз пять.
Однако желание видеть Тайгарена никуда не делось. К нему добавилось только неожиданное беспокойство - что там у них творится, вокруг Города Зооморфов, и не пострадает ли от этого ее обор. Потом она убедила себя, что уж Тай сумеет справиться с проблемами, буде такие возникнут, а еще чуть-чуть потом она совсем разомлела от осознания того, какой Тайга самый замечательный и чудесный тигр в мире. Чуть-чуть портило настроение то, что тигр этот - не ее, но Фрио утешила себя мыслью, что с ней обор в последнее время проводит столько времени, сколько наверняка не гуляет со своими друидками. Настроении тут же поднялось.
Брат к завтраку не спустился, Сайрен убежала показывать Функе столицу и окрестности, и Фрио слонялась по дому, не зная толком, чем себя занять. Вспоминался поход с жителями материка, первая встреча с Тайгой. Вспоминалось, как она на него кричала, как стояла на балу, едва не плача. Вспоминался разговор с Колтером, в ее понимании он тогда еще был врагом всего живого. А потом - сразу много всего, яркого, хорошего. Всего такого, что не вязалось с ливнем за окном, всего такого, что было только за границами островов - зелень, яркое солнце, россыпь цветов на травяном полотне.
Ей внезапно подумалось, что если бы тот разговор на балу, она бы, возможно, так и не помирилась с тигром. Не перечитывала бы его письмо, не улыбалась бы чему-то, глядя на дождь. Получалось, что Колтер - пусть и враг всего живого, помог ей. Тот самый Колтер, который вдруг появился в доме, а потом так же неожиданно исчез. Тот самый Колтер, с которым она хотела поговорить. Больше, чем с Сай, и больше, чем с Фуэго. Потому что у этих двоих теперь были свои тайны, а син с самого начала вел себя так, словно не собирался ничего скрывать.
Ближе к обеду ее желание поговорить и обида на брата сложились в что-то конкретное, и Фрио, решительно кивнув застывшему за плечом гению, побежала в комнату Фуэго. Будь что будет, она скажет, что думает. А там...там уж посмотрит. В крайнем случае, просто обидится еще сильнее.
Никто не пришел звать его к завтраку, и никто не кричал внизу, а значит сестры либо мирно поели сами, либо разбежались и не ели вообще. Ему хотелось бы верить в первое, но почему-то правдоподобнее выглядело второе, и Фуэго с некоторым облегчением подумал, что если девочки ушли, то так даже лучше. Можно отложить на потом нежданно нагрянувшие размышления - что делать с вспыхнувшими вновь чувствами. Как увязать в сложившуюся картину мира, как приспособить к уже установленным правилам игры. Как разобраться с Шен, с Советом, с Мидзу. С Мэйталем, который тоже еще что-то чувствует к сину. Как сказать сестрам - потому что теперь от Сай уже нельзя утаивать, а Фрио достаточно умна, чтобы что-то заметить.
Фуэго из Дома Дождя усмехнулся самому себе. Вчера он и предположить не мог, что сегодня его будут волновать подобные вопросы. Вчера он беседовал с Мидзу, ждал приезда Нэль и жил одной надеждой - покончить с угрозой и спокойно уйти. Оставить все как есть, забыться и позволить им забыть. Оставить сестер в надежных руках. Оставить Колтера. И перестать думать, перестать страдать, перестать быть. Вчера все было иначе.
А сегодня ливень в окно, син рядом, а в голове - лишние и нелепые раздумья. И неожиданное осознание - ему приятно об этому думать. Приятно подбирать слова, чтобы объяснить девочкам присутствие Колтера, приятно желание разорвать помолвку прямой сейчас, не дожидаясь уничтожения Совета. Приятно просто жить - как могут жить другие. Как могут влюбленные. И приятно знать, что син никуда не денется.
И только глубоко-глубоко прячется знакомое - а что же мир? Что же бездушные, что же война, что же стражи земли? Как быть с решением попросту уйти, как разобраться со всем и уберечь Колтера. И себя, себя вдруг тоже хочется уберечь - потому что теперь есть ради чего.
Тревога терзает, царапается коготками, дерет сладкое-сладкое счастье просто быть. Тревога почти побеждает, пока они с сином приводят себя в порядок, а потом в дверь стучат. Колтер ныряет в инвиз, он, сдерживая улыбку, бросает:
- Да.
И снова чувствует - теплую радость. Потому что на пороге сестра, а в комнате невидимый убийца, и это так нелепо, так странно, что ему хочется смеяться. Смеяться, вытянуть Колтера, просто сказать Фрио: "Он мой". И не думать ни о чем.
- Нам надо поговорить.
Фуэ подавил вздох. После прошедшего вечера, а потом и утра, он всерьез начал задумываться о том, что эту фразу стоило бы запретить.
- Брат?
- Давай поговорим. Садись.
Когда Сай выросла, он был готов. Все-таки старшая всегда была своевольно. Общалась с Колтером, ругалась с родителями, спорила с ним и сестрой. Он видел, как она становится умнее, видел, как растет, как добивается своего даже без его поддержки. Он ожидал этого, он ни капли не удивился тому, как она повела себя, узнав о нем все.
А теперь вот Фрио, и к этому он не готов совершенно. Сидит, смотрит серьезно. Он знает этот взгляд, у него и самого такой, и от этого знания хочется обернуться и позвать ту Фрио, что была раньше. Ту, маленькую. Наивную, избалованную, немного самовлюбленную шаманку. Не эту, не выросшую. Не эту, к которой он еще не привык.
- Я о Колтере.
Он понял, что мир успел пару раз перевернуться, пока он разбирался со своими делами и ничего не видел. Сначала Фрио негаданно нежданно выросла разом на пару лет, теперь она пришла говорить о сине. О том самом, что стоит в этой же комнате. Фуэго на мгновение даже стало обидно. Он любил их больше всего, сестер и Колтера, а они росли, они менялись без его участия. Они жили, пока он занимался тем, что собирался умереть.
- Я с ним говорила, тогда, на балу. Он не такой, как ты думаешь.
Ему захотелось засмеяться, и он испугался, как бы не засмеялся син. Тот, однако, не издал и звука, а сестра сидела, напряженно следя за ним взглядом. И он кивнул, не зная, что тут сказать. Колтер, конечно, лучше. Лучше, чем он о нем говорил, а думал он всегда хорошо.
- Так что...
Сестра на мгновение замолчала, словно не решаясь продолжить. Он ждал, гадая, что она собирается сказать и хватит ли ей смелости. Смелости хватило.
- Давай его оставим!
Колтер, надо отдать ему должное, стоически молчал. Сам бы он на месте сина возмутился - что он, кот бродячий, чтобы его оставлять или не оставлять? А потом сообразил - наверняка Фрио считает, что охранника ему навязали и он избавится от него при первой же возможности. Откуда сестре знать, что он сам себе его и навязал. И что избавляться не собирается ни при каких обстоятельствах. А рассказывать сейчас все - ни времени ни возможности. И нет почему-то подходящих слов.
- Ну хорошо. - только и смог выдавить Фуэго. - Мы его оставим.
Что еще сказать, он понятия не имел. Чуть не вырвалось "Да я его никуда и не отпущу", но это было только для Колтера, только для него. Фрио, впрочем, хватило - сестра подарила ему объятия и умчалась так же стремительно, как и появилась. Фуэго снова задумался, как сильно успели поменяться младшие, когда его взору предстал син, чье удивлением можно было читать с лица как стихи. Пару секунд Колтер просто стоял, пытаясь, видимо, сформулировать мысль, а потом выдохнул:
- Фрио меня защищает.
И после, улыбаясь вовсю:
- Ты меня оставляешь.
Фуэго вздохнул. Теперь можно было и сказать то самое.
- Я тебя никуда не отпущу.
Далеко на юге в Идеальном мире - неизведанные территории. Далеко на юге берег моря, где волны поют о судьбе, которую нельзя изменить. Далеко на юге живут мальчик с девочкой - и девочка кричит по ночам, а мальчик ловит ярких бабочек на цветах. Далеко на юге молодой шаман отряхивается от воды, словно кот. За его спиной тень, но он ее не видит.
- Ну наконец-то. - бурчит мальчик. - Мы тебя уже давно ждем.
- А почему ты без косы? - спрашивает девочка.
Он бросает на нее взгляд - светлые пряди лезут в глаза, мешаются. Их хочется собрать в косу, но собирать уже толком нечего, и мысли о косе отдаются глухой болью. И он только дергает плечом, но молчит, а девочка между тем подходит к нему, смотрит снизу вверх.
- А может так и лучше. - шепчет едва слышно. - Может, так оно перекрутится.
Он не понимает о чем она, но не спрашивает. Только садится рядом, и они пьют горький травяной напиток, почему-то называемый чаем, а потом он заплетает девочке непослушные волосы. Заплетает в косу совершенно бездумно, а когда замечает, что делают руки, начинает про себя ругаться. И все равно заплетает. Мальчик сидит рядом с видом очень серьезным и хмурым, и пытается запомнить, как это делается.
Шумит вдалеке море, шепчутся деревья. Несколько бабочек вьются у потолка, а на подоконнике - цветы. Цветы вообще везде: ковром по полу, одеялом на постель. Он смотрит на них, а видит другие, и от этого хочется то ли завыть, то ли тихо заскулить. Хочется убежать, но вместо этого он сидит и слушает, как девочка говорит. О мире, о стражах земли. О бездушных, войне и тьме. О смерти, собственной смерти. Девочка говорит, мальчик хмурится, он слушает. А потом, когда подступает ночь, и бабочки складывают крылья, девочка на некоторое время замолкает. Текут минуты, поет ветер.
- Мы вместе изменим все. Ты и я.
Голос у нее странный, совсем не детский. Он думает об этом, а еще о том, как сладко и хорошо слышать "мы" хоть от кого-то, и кивает раньше, чем успевает понять до конца.
- Изменим. - откликается эхом.
И, сознав, уже увереннее повторяет:
- Изменим.
И тянет к себе, гладит по волосам:
- Я обо всем позабочусь.
Она пару секунд доверчиво жмется к нему, а потом выскальзывает, дает руку мальчику. И идет спать. Сегодня она не кричит, потому что ей не снится ничего. Ни прошлого, ни будущего. Только благословенная тишина, только спокойствие, только одиночество.
А наутро они обнаруживают, что парень всю ночь так и просидел у окна. Фуэго из Дома Дождя смотрит на небо. Мальчик видит за его спиной тень, девочка - смерть и разрушения, а он только синие глаза, только кривящиеся в усмешке губы. И только "нам было весело". И бьются о берег волны, как бабочки о стекло, и хочется бежать, но держит обещание. И нет ничего, кроме этого места, кроме окраин владений стражей земли. Кроме тихого уголка далеко на юге Идеального мира.