Шаг назад, удар в голень пяткой, завести руки за спину и большими пальцами найти глаза. Мужской вопль за спиной показал что да, то твёрдое во что вонзилась её пятка это как минимум его тело, а то упругое что брызнуло водой - глаза.
Хватка ослабла, как раз вовремя ибо лишившись доступа крови мозг мог отключиться в течение считанных секунд. Она обернулась, всаживая свой немаленький кулак в живот худосочного мужика лет сорока, с плешивой бородой.
Звякнуло, вокруг рассыпались крупные осколки, барабаня по плечам, пол стремительно приблизился к ней и свет померк.
Она очнулась под горячим солнцем лампы накаливания прямо над ней. Гудел горящий в невидимой её печке уголь, раскалив воздух градусов под сорок. Инстинкты подсказывали, что она в подвале. Голова побаливала, но понемногу прояснялась. Аня полуприкрыв глаза прислушивалась к окружающей тишине. Не услышав ничего кроме потрескивания металла печи, она раскрыл глаза шире, изучая место своего пленения, на пробу пошевелилась.
Конечно, чего ещё ждать. Цепи звякнули натянувшись. Руки и ноги её защёлкнули в самые настоящие кандалы, от которых цепи шли к решетке из часто наваренных труб. И ещё раздели, причём полностью. Она ещё раз подтянула ноги и напрягла руки, проверяя длину цепей. Слишком длинные на её понимание. На руках их удерживали настоящие кандалы тяжёлые, словно их делали из свинца, не меньше пяти кило каждый, да ещё не меньше килограмма цепи. Но почему такие длинные? Каждая сантиметров тридцать пять длинной, позволяя ей относительно свободно напрягать мышцы тела, пробуя конструкцию на прочность.
Видимо так и задумано, допустила она. Те, кто это сделал, скорее всего, любили смотреть на корчи жертв, а для этого надо было оставить их членам некоторую свободу. Как ей рассказали, сводки позволили составить портрет жертвы. Девушка в возрасте от девятнадцати до двадцати пяти, с короткими волосами и в спортивной одежде. То есть любая тоненькая спичка-студентка, убегающая каждый вечер от гипотетического инфаркта или кошмара жировой складки, а то и просто так, модно же.
Сколько такая мамзель промашет руками и ногами, если к каждой приделать груз на шесть-семь кило? Даже под пытками не очень долго. Она представила эти распластанные тела, худые, полные, средней комплекции, но неизменно слабые, покрытые потом, глубоко вдыхающих жаркий воздух, что было чем кричать и умолять.
Мерзко. Аня рванула цепи, звякнувшие о трубы. Подождала, ожидая звуков шагов. Нет, ничего. Снова рванула. Пауза. Снова. Равномерные мощные рывки ног и рук, перемежая их с отдыхом.
Насчитав два десятка таких поднятий, Аня напряглась из всех сил, налегая на цепи каждой клеткой своих мускулов. Цепи заскрипели, застонала рама, она тянула силой рельефного живота поднимая тяжесть туловища и кандалов, бицепсы шарами натянули загоревшую на летнем солнце кожу. Она застыла покрываясь потом. Цепи поскрипывали, но не поддавались.
Она откинулась обратно, отдыхая. Раму собрали на совесть, но вряд ли рассчитывали приковать к ней тело привыкшее не к десятку приседаний с мячиком в руках, а полутора центнерам штанги прижимающей ноги к полу. Через минуту, отсчитывая секунды про себя вновь начала серию рывков и пауз. Мускулы вспухли разогреваясь, рывки выходили мощнее чем в первом подходе. Отдых, а потом опять напряжение, предельное до зайчиков в глазах и шума в ушах. Аня тянула себя, пока не ощутила, как отказывают слушаться квадратные формы пресса и затекают руки. От рамы кажется что-то отвалилось, и теперь она поскрипывала при каждом шевелении атлетки.
Сила быстро возвращалось в ничуть не измотанное тело, она приготовилась опять начать с рывков но остановилась, услышав звук открывающейся двери. Закрыла глаза, расслабилась, притворяясь бессознательной. Скрип ступенек, вот открывается ещё одна дверь, уже в сам подвал. Шаги, тихие, крадущиеся, скорее ощущаемые плотно прижатым к стальным трубам телом.
Острая боль заставила Аню зашипеть громко и гневно, втягивая воздух. Цепи зазвенели, удерживая забившееся тело пытающееся вырвать себя из хватки тонких цепких пальцев изгибаясь.
Ногти той самой бабы, схватили коричневый сосок спортсменки и выворачивали его, натягивая как кусок пластилина упругий холмик груди. Аня билась, пытаясь вырвать себя из хватки но становилось только больнее.
- Ага сучка, вот оно как - заскрипел голос из щербатой щели рта, Аню обдало смрадом гниющих зубов - Что ж ты сука сиськи то не накачала? Сиськи то не накачаешь, - бабка заколотила ладонью по телу культуристки, звонко хлопая по твёрдым мышцам.
-Это что сука? Бабье ли это дело то, сука? Тварюга, мужика то моего в больничку отправила. Только и смог что подмог снести тебя, суку сюда да говорит "Зин я кажись не вижу ничё!". Ну ничё сука, от бритвы тоже не накачаешься.
Она влепила сильную пощечину по груди, заставив мягкую плоть заколыхаться.
- Будет ему потеха как вернутся. Эка кого поймали, бабу-мужика. Я слышала у вас от наркотиков хуй вместо пизды расти начинает, проверила, но кажись ещё нет.
Аня дёрнулась от пронзившего её отвращения. Если она выберется отсюда одним куском и не в сумках, придётся долго и упорно мыть между ног, выскабливая всё что могла занести туда этот человекоподобный организм. Муж значит в больничке? Видимо ещё и поэтому её приковали так свободно, он просто не знала, что им попалось.
- Пощадите - начала Аня тянуть мольбу, пока ещё насквозь фальшивую. Она не питала иллюзий насчёт себя, стоит им начать резать, а именно так заканчивали жертвы этой, как теперь она знает парочки, фальшивые мольбы тут же станут настоящими. Умирать она не хотела, тем более так. В грязном жарком подвале, медленно расчленяемая сумасшедшими вырожденцами. Лучше уж было бы сгинуть в пасти змеи.
- Умоляю, пощадите. Я никому не скажу - Аня приподнялась, высматривая, что там делает её палач. Та возилась с кучей проводов и машиной стоявшей в дальнем углу - Отпустите, у меня дети - соврала она.
- Как же, дети. Какие дети раз у тебя там хуй растёт? - кажется, совершено искренне сообщила бабища, идя к ней и волоча за собой охапку проводов.
Аня пыталась отстраниться, натягивая цепи до упора, но её палач, даже не замечая попыток сопротивления, ловко прикрепляла к её животу, грудям, лобку присоски с отходящими от них проводами. Аня мгновенно поняла что это, заколотила руками и ногами, силясь разорвать цепи до того как по её телу пойдёт ток.
- И не пытайся дурочка сучка, эту раму мой муженёк варил да на себе проверял. Она всё выдержит, даже бабу с хуем.
Она отступила от рамы, скаля в улыбке пеньки и осколки зубов, глаза блестели впитывая каждое движение тела напрягающейся девушки
- Здоровые они у тебя, - заметила тётка, протягивая руку к ручке на стене, оказавшейся рубильником - Небось неделю протяшь, не то что эти писюхи.
- Прошу, умоляю, пожалуйста, не надо! - без всякой фальши застонала прикованная культуристка и закричала за секунду до того как щёлкнул переключатель.
Загудела машина, тело Ани изогнулось дугой, волнами цунами вздулись все мускулы, она захрипела, завопила. Тело колотилась в частой спазматической дрожи, меж труб пробегали синие искры. Она кричала пока ещё оставался воздух, и застыла с открытым ртом неспособная вдохнуть, тело сжалось в комочек парализованных, напрягшихся выше всякого предела, рвущихся мышц. Вздулись сети вен, она билась обезумевшим телом о шатающуюся раму, кандалы разорвали кожу рук и и под их краёв закапала кровь.
Со щелчком электричество прервали, она бессильно распрямилась, сотрясаясь от боли.
Баба приблизилась к ней, провела ногтём по затвердевшим мускулам, слизнула пот. Вернулась к рубильнику.
Аня закричала снова, ток смял её тело как консервную банку, она захлебывалась в слизи которой заполнился рот неспособная ни выдыхать, ни вдыхать, ни кашлять. Кости стонали под давлением перенапряжённых жил, сила проходящих через неё вольт изгибало тело, трещали суставы. Дымка затуманивала взор, в голове шумело и она всё продолжала и продолжала страдать. Слишком выносливая чтоб потерять сознание, слишком привыкшая к боли, она чувствовала, как смерть заполняет её тело лишённая милосердной темноты бессознательности.
Опять перерыв.
Мокрая, словно стоящая под водопадом Аня не могла расслабить судороги мускулов, руки и ноги так и тянули цепи, она, едва вдохнув завыла от боли, закашлялась, из груди сквозь клокот и хрип поднялись рыдания.
- А прочие то уже после первого раза обсыкивались да сознание теряли. А ты вон оно как, никак. И впрямь неделю протянешь . Да не хнычь дочка, - с неожиданным сочувствием сказала тётка, наклоняясь над ногами Ани чтоб поправить отлепившуюся присоску - Ты ещё попросишь горло себе перерезать, радоваться будешь.
Цепи на отказывавшихся расслабляться ногах лопнули неожиданно для обеих. Но Аня надеявшаяся, что всё это напряжение так и закончится, смогла поймать растерявшуюся бабу меж валунами перекачанных ног, притянуть к себе, стиснуть в ножницах хватки обеих конечностей. Бабища ругалась обрывками матерных слов не договаривая ни одно, царапала мускулистую плоть, ногтями сдирая кожу, отбивалась, щипала, пыталась кусаться, но не дотягивалась. Аня давила изо всех сил, желая сломать человекообразного дрыгающийся в ножницах ей хватки.
Лопнула цепь на одной из рук. Она схватила тётку за волосы, напряжением всего тела забрасывая её ближе к себе на раму, перехватила за шею сминая трахею стальной хваткой пальцев.
Маньячка засипела, попыталась сама достать до шеи, вцепилась вытянутой рукой в кожу груди, опять выкрутила сосок, так что Аня завопила. В шее тётки что-то поддалось, она вздрогнула и глаза её закатились. Атлетка подержала её ещё немного, сбросила с рамы маньячку шлёпнувшуюся кажется головой. Застонав перекатилась, садясь и опуская босые ноги на дерево устилающее пол. Чпок, чпок соскакивали присоски оставляя после себе чёрные пятна ожогов.
Парой рывков всем весом, Аня сорвала последнюю цепь. Лопались конечно не они, не в её силах было порвать кованую сталь, но вот сварные швы старой рамы сломались высвободив продетые в прутья звенья. И в этом не только её заслуга, но и всех предыдущих жертв. Будь она первой, или второй, даже третьей - метал бы не успел ни поржаветь во влажности подвала, ни утомиться от беспорядочный и долгих метаний обречённых девушек.
Позвякивая волочащимися звеньями, она осмотрела подвал, быстро нашла верёвку, кляп, покупной из тех, что бывают в магахинах секс игрушек, вернулась к телу хозяйки дома, связала её и заткнула рот. Не удовлетворившись, привязала к остаткам разваливающейся рамы. Тяжёлая дверь наружу оказалась заперта, она потолкала её, всё без толку. Обыскав карманы хозяйки, так и не пришедшей в себя ничего не нашла.
Оставалось ждать возвращения хозяина или когда психопатка очнётся. Она села на пол, массируя свои мышцы, приводя их в порядок после электрошока. Прошло минут двадцать, и наконец, наверху хлопнула дверь. Заскрипели ступени.
Аня спряталась за углом, обмотав цепями кулаки, готовясь размозжить голову вошедшего. В двери щёлкнуло, показался силуэт, Аня выбросила руку всей силой метя в голову. Неприметный и невысокий, противник поднырнул под кулак, повернулся. Глаза его сияли чистым, незамутненным ни каплей разума безумием. Он ударил и его кулачок на тоненьком запястье погрузился в камень живота бодибилдерши, вминая толстый экран мускулов отбрасывая тело Ани. Боль пронзила её, ещё удар, она смогла подставить плечо. Ощущение словно ударили кувалдой. Снова удар, затрещали рёбра.
Аня задохнулась, каждый из этих ударов мог бы легко убить обычную женщину. Наклоном уклоняясь от нового удара, не техничного но содержащего в себе силу десятка здоровых мужиков она ударила в ответ. Кулак с цепью стукнул об лоб маньяка, тот пошатнулся. Она воспользовалась его нокдауном и колотила изо всех сил. Окровавленный, кажется не чувствующий боли он снова напал размахивая руками. Она схватила их и попыталась заломать, вместо этого сама застонав присела едва сдерживая всей силой огромного тела напор этого мелкого человека. Они заплясали по подвалу, он навалился надсадно дыша, заставляя её тело склоняться, изгибаться, приближаясь спиной к раскалённой печи. Она оттолкнулась ногами, разгибая их всей силой и выворачивая запястья хозяина дома. Те затрещали и Аня бросила его руки. Распустив цепь она начала часто изо всех сил бить его по голове, стремясь проломить череп. Он пытался нападать но сломанные запястья не давали бить, а его собственная голова, тем временем лишаясь кусков скальпа наконец затрещала под градом ударов.
Он упал.
Не дожидаясь встанет тот или нет, она бросилась наверх, заперев за собой на засов двери подвала.
Отдышавшись, подошла к сваленной в кучу одежде, своей и чужой, вытащила телефон и набрала номер полиции.