Они снова ссорятся. Странно, я живу здесь всего три дня, и каждый вечер за стеной кто-то ругается. Судя по разговору, который до меня доносится, это муж и жена. Что они не поделили, не знаю, но Катюхе они мешают заснуть. Вообще, дом этот еще не весь заселен. Знаете, он из тех домов, которые сначала хотели снести, потом отремонтировали, а квартиры раздали особо страждущим очередникам. Мы с Катюхой почему-то оказались в их числе к моей великой радости. Живем мы теперь на втором этаже, а всего их здесь три.
В квартиру напротив вчера заселилась бабулька по имени Тамара Степановна с дедулькой, имени которого я не знаю по причине того, что супруга его называет просто Старым Грибом. А, вот, пожалуйста, с лестницы слышно:
- Где тебя носит, старый гриб? Я послала тебя за хлебом в шесть часов, а сейчас половина десятого!
Вот так, а вы мне не верили.
Прямо под нами живет Женька. Он въехал сюда раньше всех и ночевал две ночи один во всем доме. Эти за стеной, наверное, приехали в один день с нами.
Я слышала, что в течение недели весь дом будет занят, а пока еще несколько квартир пустует.
Сейчас, видно, Женька еще не пришел, потому что его пес со странным именем Диггер уже минут двадцать скулит и просится гулять.
Вообще, этот Женька славный парень, хотя и со странностями. Но кто сейчас без них, верно? Позавчера, когда пришла машина с нашими вещами, Женька носился как угорелый, помогая носить наши многочисленные кульки. Потом, в тот же вечер, он пришел знакомиться с бутылкой портвейна и банкой килек. Я уложила Катюху спать, и мы почти всю ночь просидели на кухне. Сначала слушали моего любимого Винсента, потом его любимого Джефа Линна, потом просто все подряд и болтали обо всем на свете. Женька, как и я, был разведен и жил сейчас один. Единственным его родственником был Диггер, который, как оказалось, любил залезать в трубы, в колодцы и вообще во все отверстия, куда мог протиснуться. За это его так и звали. Потом, часа в 4 утра, Женька сделал страшные глаза и торжественно сообщил мне:
- Надо же, я совсем забыл, что мне надо пораньше на работу, - и, понизив голос, добавил, - у меня началась вегетация.
Надеюсь, нетрудно вообразить, каково было выражение моего лица. Я начала с интересом разглядывать Женьку, но он рассеял мои подозрения, объяснив, что работает агрометеорологом на ВДНХ, и вегетация началась у крыжовника. Потом Женька ушел к себе, а я легла спать, подвинув к стене Катюху.
Утро следующего дня было пасмурным. С неба что-то сыпалось, и весны почти не чувствовалось. Катюха встала ни свет ни заря, и мне тоже пришлось подниматься. Соорудив кое-как завтрак из имеющихся в небольшом количестве съестных запасов, я стала разбирать вещи. Катюха высыпала на пол все свои игрушки и занялась постройкой дома для Кукушки. Кукушка - это наша замечательная кошка. А замечательна она многим.
Во-первых, она ест все подряд, начинаю от рыбы и заканчивая огурцами.
Во-вторых, она почти все время спит.
В-третьих, она отзывается на свое имя, даже если там вместо букв "у" поставить буквы "а". Но это так, для сведения.
Первым из коробки был извлечен наш старенький черно-белый "Рекорд". Потом был, наконец, целиком собран обеденный стол, следом за ним табуретки снова обзавелись ранее открученными ножками. И вот, когда дом для Кукушки был Катюхой почти достроен, кто-то постучал в дверь, потому что звонком мы еще не обзавелись. Повернув ключ, я увидела Женьку. В руках у него был газетный сверток.
- Вот, Ник, я подумал, что ты в такую погоду не пойдешь в магазин, а так вы с Катюхой с ними чаю попьете. Ну, все, я побежал, а то у нас с Пашкой перерыв кончается, - выпалил Женька, сунул мне в руки сверток и убежал, покладисто чмокнув меня в щеку. За окном затарахтел пашкин горбатый "Запорожец", такой грязный, что нельзя было понять, какого он цвета.
Я закрыла дверь и развернула газету. Там оказалась целая гора пирожков по десять копеек. Они очень вкусно пахли и были еще теплые. Да, Женька славный парень, хотя и со странностями.
Весь день я занималась обустройством нашего нового жилища. Начать мне пришлось, ясное дело, с кухни. Чтобы повесить полку для посуды, пришлось занять у Старого Гриба молоток. В окно было видно, как к соседнему подъезду подъехала грузовая машина с вещами еще одних новых жильцов. Они, наверное, тоже не отличались большим богатством, поэтому разгрузили ее минут за десять.
Тамара Степановна с супругом, как видно, устраивались на новом месте. Они даже пару раз зашли ко мне, сначала одолжив бельевую веревку, затем большую кастрюлю. Меня так и подмывало спросить, зачем им это нужно, но я из вежливости промолчала. Вообще, вчерашний день пролетел очень быстро, и я не заметила, как наступил вечер. За стеной снова ругались. Я не прислушивалась к словам, но было понятно, что ссорятся они не на шутку. Кажется, он ее обвинял в неверности. Она плакала, оправдывалась, но ему это было безразлично.
Так продолжалось около часа, потом раздался какой-то стук, и все затихло. Я решила, что они, скорее всего, ушли на кухню и закрыли дверь. Жалко, что они живут в соседнем подъезде, иначе я зашла бы к ним и попросила не так шуметь, а то Катюха никак не засыпала. Я посчитала, что они живут в квартире номер восемь, и решила зайти к ним на следующий день, если они будут продолжать в том же духе.
Катюха уснула, я налила себе чаю и села у окна, включив ночник и водрузив себе на колени Кукушку. Вдруг я поймала себя на мысли, что хочу увидеть Женьку. И не просто увидеть, а, кажется, мне его уже не хватает, хотя мы знакомы два дня. Я прислушалась. Диггер бегал в квартире над моей головой и скреб лапами дверь, значит, Женька еще не пришел. Тогда я решила подождать, когда Женька вернется и пойдет гулять с Диггером, а потом поймать их на лестнице на обратном пути.
Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать я уже наблюдала из окна, как по еще не растаявшему снегу и грязи носится радостный Диггер, виляя своим черным хвостом, а за ним бегает Женька, сжимая в руке поводок. Когда эта пара, набегавшись, устремилась в подъезд, я тихонько вышла на лестницу.
Женька остановился, увидев меня, и медленно подошел поближе. Потом все произошло как-то неожиданно. Он прислонился щекой к моей щеке, наши губы встретились и не захотели расставаться. Я прижалась к нему, и мне стало очень спокойно и тепло. Из-за нашей двери вышла Кукушка, но, увидев Диггера, быстро превратилась в меховой шар и убежала обратно. А мы так и стояли на лестнице, словно нам было лет по четырнадцать, и дома нас ждали строгие родители. Неожиданно нашу идиллию разрушила Тамара Степановна, которой в одиннадцать часов вечера приспичило вынести мусорное ведро. По ее смеющемуся лицу было заметно, что они со Старым Грибом праздновали новоселье.
- А, ребятки, добрый вечер, - изрекла бабулька, с любовью оглядывая мусор в своем ведре. - Как все у меня хорошо выходит. Оказывается, моя давняя подруга Лизавета тоже скоро въезжает в наш дом. Только квартиру я еще не знаю. Да ничего, завтра узнаю и пойду сразу в гости, как только она переедет.
И с этими словами бабулька направилась вниз по лестнице.
- Нас застукали, - с притворным страхом сообщила я Женьке, на что он улыбнулся и сказал:
- Ну что мы с тобой как дети, честное слово. Кстати, я буду очень благодарен, если меня угостят чаем. Ты не против, Ник?
- Пожалуй, не против, - ответила я и еще добавила, - при условии, что ты отведешь домой свое чудовище.
- Тогда я быстро.
И Женька с Диггером помчались наверх. Оставив открытой входную дверь, чтобы лишний раз не щелкать замком и не беспокоить Катюху, я пошла на кухню ставить чайник. Неожиданно я вспомнила, что у меня есть чуть-чуть кофе и решила, что сейчас он будет очень кстати. Когда пришел Женька, кофе был уже готов. Мы разлили его по чашкам и уселись вдвоем на старый крохотный диванчик, с которым мне было жалко расстаться, и я взяла его с собой. Тут я заметила, что Женька принес с собой какую-то толстую амбарную книгу в обложке из газеты.
- Ты же говорила, что любишь разные загадочные истории, - поймав мой взгляд, сказал Женька, - вот я и одолжил у Пашки его записи. Сейчас я буду тебя пугать.
- Нет уж, я сначала кофе допью, сказала я и методично стала размешивать сахар в чашке. Вдруг Женька забрал у меня чашку из рук, поставил ее на стол и погладил меня по щеке. Мне опять стало очень спокойно и тепло, я обняла его и поцеловала. В результате страшные истории мы отложили часа на полтора.
Потом мы сидели, закутавшись вдвоем в большой зеленый плед, и Женька листал пашкину тетрадь. Этот Пашка был Женькиным приятелем, и к тому же они вместе работали. Пашка увлекался тем, что собирал разные случаи, происходившие в старых московских домах. Где он черпал свои сведения, только ему одному и было известно. Эта амбарная книга была чем-то вроде записной книжки, где по алфавиту были написаны названия улиц. Мы наугад открыли букву "С".
- Ага, - стал читать Женька, - Староконюшенный переулок. Дом на углу, номера несколько раз менялись. В этом доме жил некий профессор, который занимался исследованием жизни после смерти. Затем он стал писать рассказы о призраках и выходцах с того света и в возрасте 38 лет скончался при загадочных обстоятельствах. Он был найден мертвым на полу своей комнаты, врачи сделал заключение, что причиной смерти был разрыв сердца вследствие сильного испуга.
Мне вдруг стало страшновато. Но я, не показав виду, сказала:
- Да ерунда все это, бабушкины сказки. Может, это Пашка все сам сочинил. Давай нашу улицу посмотрим. Здесь ведь тоже несколько домов осталось, которые еще до революции строили.
- Хорошо, - сказал Женька и стал искать букву "З", - вот, Загородный проезд, - тут он осекся. - Слушай: "Загородный проезд, дом 6". Так это же наш дом! Читать?
- Читай, читай, посмотрим, что твой Пашка еще придумал.
- Читаю: Загородный проезд, дом 6. До войны жила супружеская пара. Детей у них не было, но жили они дружно. Во время войны муж ушел на фронт и пропал без вести. Жена прождала его до 46-го года, затем решила вторично выйти замуж. Неожиданно муж вернулся из плена, где был почти пять лет. Узнав о том, что его жена выходит замуж, в порыве ревности убил ее топором. После чего его посадили, и сведений о нем больше не было.
Мне стало не по себе, как будто по спине пробежал холодок, и меня стали мучить какие-то странные мысли. Я попыталась их прочитать, но не получилось.
- Слушай, - сказала я Женьке, чувствуя, что у меня уже похолодели руки, - давай не будем больше это читать, а?
Женька закрыл книгу и улыбнулся:
- А ты, оказывается, трусиха. Ну что ж, теперь тебе не будет страшно.
- Это почему? - удивилась я. Женька сразу стал каким-то очень серьезным, потом взял меня за руки и, глядя мне прямо в глаза, сказал, что я меньше всего ожидала услышать:
- Ника, ты согласна выйти за меня замуж?
Я даже не сразу поняла, шутит он, или говорит на самом деле. Но он и не думал шутить.
- Я делаю тебе предложение. Выходи за меня.
И тут я совершила либо самую большую в своей жизни глупость, либо самую умную вещь, которую я когда либо делала. Я просто ответила:
- Да.
И больше ничего ему не сказала. Мы сидели, обнявшись и завернувшись в плед, и молчали. Странно, мы были знакомы всего двое суток, а кажется, что очень-очень давно. А утром Женька побежал гулять с Диггером, потом за ним заехал Пашка, и они уехали на работу на пашкином "Запорожце", который тот так и не удосужился вымыть.
А я весь сегодняшний день не смогла толком ничего сделать. Погода была уже по-настоящему весенняя, и мы с Катюхой ходили изучать окрестности. Оказалось, недалеко есть замечательный парк, где можно будет летом проводить хоть целый день. Потом мы обнаружили булочную, продовольственный магазин и почту. В магазине нам удалось купить четырех красных, пучеглазых и колючих морских окуней. Так что на ужин Катюхе, Женьке и мне была обеспечена жареная рыба с картошкой. Да здравствует наше замечательное семейство!
Женька с Пашкой заехали в обед, привезли Катюхе молока и плюшку в виде сердечка, густо посыпанную сахаром. Женька предупредил меня, что задержится на работе допоздна, и, оставив мне ключи, попросил погулять с Диггером. Проснувшись после дневного сна, Катюха в один присест смолотила плюшку и упросила меня идти гулять с Диггером, не дожидаясь вечера. Наша Кукушка с большой ревностью наблюдала из окна, как мы носились по весенней грязи, вдвоем держа на поводке женькиного пса. Диггер, конечно же, залез в какую-то железную трубу, которая валялась у нашего подъезда. Минут десять мы подождали, пока он насладится пребыванием в ней. Когда же пес, наконец-то вылез, то был грязнее пашкиного "Запорожца". Я не рискнула его вымыть, и мы просто заперли это чудо в Женькиной квартире.
Ближе к вечеру к нам заглянула Тамара Степановна. Ее Старый Гриб, как всегда, ушел за хлебом и где-то застрял. Бабульке стало скучно, и она решила со мной пообщаться. Но, поскольку я всячески уходила от ответов на ее каверзные вопросы о моем прошлом моей личной жизни, ей ничего не оставалось делать, как рассказывать о себе. Я узнала всякие волнующие подробности ее свадьбы, затем в рассказе появилась ее подруга Лизавета, которая скоро переедет в наш дом. Потом Тамара Степановна рассказывала о своих детях, потом жаловалась на маленькую пенсию.
На мое счастье, вскоре вернулся из булочной ее дедулька, и этот бесконечный рассказ прекратился. Они ушли домой, а я стала укладывать Катюху.
Вот сейчас Катюха уже спит, и ей даже не мешают эти, за стеной. Они опять ссорятся. Такое ощущение, что вчера они говорили то же самое. Или мне это просто кажется. Вообще, здесь какая-то странная слышимость. Вроде бы за стенкой говорит радио, а не живые люди. Опять слышится стук, и все прекращается. Ну, нет! Мне это уже порядком надоело. Если они сейчас опять начнут и разбудят Катюху, я к ним пойду ругаться. Но пока все тихо. Слышно, как хлопает дверь в подъезде. Женька! Как я хочу его видеть. Выхожу на лестницу, чтобы его встретить и натыкаюсь на Тамару Степановну, конечно же, с мусорным ведром.
- Да, Ника, - радостно возвещает бабулька, - завтра переезжает моя Лизавета. Она будет жить в соседнем подъезде в восьмой квартире.
- В какой? - спрашиваю я каким-то не своим голосом.
- В восьмой, как раз у тебя за стенкой. А то, наверное, жутковато, когда за стеной пустая квартира.
- Пустая? - опять переспрашиваю я.
- Ну да. Ведь Лизавета только завтра туда въезжает, - и, увидев Женьку, она добавляет: - Спокойной ночи!
Тамара Степановна идет выносить ведро, а я стою и не могу пошевелиться.
- Что с тобой? - испуганно спрашивает Женька.
Тут я прихожу в себя, пытаясь отогнать странные мысли.
- Ничего, наверное, просто устала.
- Тогда, я пойду переоденусь и приду ужинать, ладно? - говорит Женька, обняв меня за плечи.
- Конечно, только быстрее, а то я очень соскучилась.
- Бегу!
Женька несется к себе, а я иду на кухню разогревать ужин.
Да, видно что-то здорово не так в этом мире.
Ника Семина, май 98.
Спасибо Мише "Ящику" и Наташе за имена для животных.