Утром из сна меня выдернула где-то в районе желудка разрастающаяся тревога. Было такое ощущение, что ты вроде спишь, но что-то тебя гложет и не дает покоя. Это что-то постепенно переросло в дикий страх. Я буквально чувствовала, как он разносится по всему моему телу вместе с бегущей кровью. Это было нечто, тягучее, засасывающее, всепоглощающее. Уши заложило, в голове зашумело. За считанные секунды этот страх заполнил все пространство как внутри меня, так и снаружи, в комнате.
Все мое тело сжалось и превратилось в кусок льда, меня начало трясти. Я чувствовала каждый удар сердца, казалось, вот-вот, еще чуть-чуть, и оно выскочит из груди. Было ужасно холодно, мое дыхание сковало, и я никак не могла схватить ни глотка воздуха. Я задыхалась, из груди вырывались толи всхлипы, толи стоны. Голова словно лопалась от боли, руки немели. Это продолжалось и продолжалось, меня трясло и трясло.
Закрывшись с головой одеялом, я из последних сил, что-то пытаясь кричать, проваливаясь в забытье. Я умирала.
Не знаю, как долго это длилось, но в какой-то момент, я, словно, вынырнула и, наконец, смогла хватануть всей грудью глоток так необходимого воздуха. Щека горела от довольно ощутимого шлепка. Надо мной склонилось обеспокоенное лицо Руслана, его руки трясли меня, больно сжимая плечи. Он что-то говорил, а что я никак не могла разобрать. Понадобились недюжинные силы, чтобы сосредоточиться.
- Арина, Арина, ты меня слышишь?
Кивнула в подтверждение.
- Ты знаешь кто я?
Снова кивок.
- Отлично.
Руслан, облегченно вздохнув, опустил меня на кровать, сам сел рядом и посмотрел мне в глаза.
- Попробуй дышать правильно, хорошо?
Кивок.
- Давай, вместе со мной, вдох, выдох.
- Вдох, - мы глубоко вдохнули, - выдох, - выдохнули. Молодец. Давай еще раз. Вдох - выдох. Теперь закрой глаза, и сама без меня, вдох - выдох.
Под чутким руководством Руслана, я глубоко вдыхала и выдыхала, уже несколько минут, как у меня окончательно восстановилось дыхание, но я дышала и дышала, смакуя каждый новый глоток воздуха. Еще никогда я так не наслаждалась глубоким дыханием, как в тот момент.
- А теперь ты разожмешь кулаки и вытянешь ноги.
Я никак не отреагировала, не могла пошевелиться, боялась, что дыхание снова собьется. В голове билась только одна мысль: вдох - выдох, вдох - выдох. Только бы не сбиться со счета, только бы не погрузится снова в забытье.
- Арина, ты меня слышишь?
Я нехотя кивнула. Вдох - выдох.
- Сейчас я буду разжимать твои кулаки, кивни, если не против.
Кивнула. Вдох - выдох.
Руслан взял мои руки и очень аккуратно по одному разжал пальцы сначала на одной руке, затем на другой.
- Вот и хорошо, вот и молодец, - приговаривал он, поглаживая мои ладони и вытягивая руки вдоль тела. - А сейчас я займусь твоими ногами.
Мужчина очень бережно вытянул мои ноги, растер окоченевшие стопы и только после этого, поднял с пола одеяло и укутал меня до самой шеи.
- Полежи так, а я сейчас принесу чего-нибудь горячего, ты совсем замерзла, холодная как ледышка.
Руслан подтянул к кровати ходунки, опершись на них всем телом, тяжело поднялся, проделал несколько шагов, развернулся и с улыбкой сказал:
- Ты так страшно кричала, что я сам не понял, как добежал сюда.
- Спасибо тебе, - одними губами прошептала я.
- Обращайтесь! - хмыкнул он и направился дальше.
- Руслан?
- Что?
- Мне очень неудобно просить .....
- Говори уже раз начала.
- А можно мне, ну из горячего, ты же за горячим пошел?
- Ну?
- Можно мне, молока горячего с медом, мне маленькой так всегда тетя Маша делала, когда я болела. Можно?
- Как будто ты сейчас большая?! Сущее дитя, - улыбнулся Руслан, - приготовить приготовлю, а вот, что донесу без потерь, не обещаю. Но постараюсь, а ты закрой глаза и дыши, как я тебя учил!
На кладбище мне почему-то вспомнился Тургенев єкладбище, оно являет вид печальный: окружающие его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень...?. Люблю Тургенева, не люблю кладбища.
Уже в течении минут пятнадцати мы молча, но словно сговорившись очень медленно продвигаемся вперед по узким кладбищенским тропинкам. Мне трудно идти т.к я завалена всякой обязательной снедью, а Руслан еле двигается из-за болей в перетружденных утром ногах. Где-то в глубине души, я понимаю, это все отговорки, и единственная причина, удерживающая нас в пути - страх. Мы боимся того, что нас ждет впереди.
Руслан, мне кажется, боится столкнуться с реальностью, я же реальности уже давно не боюсь, я боюсь, реакции на эту реальность, боюсь нарушить с таким трудом установленное перемирие.
К тому же, я не знаю как себя вести там, на могилах умерших по моей вине людей. Если бы я была одна, я бы как-то поговорила с ними, попросила бы прощения, покаялась. Но не такой я человек, не могу, не умею выворачивать душу при посторонних. Почему-то стыдно? Не приучена, показывать свою слабость. Можно было бы, конечно, попросить оставить меня ненадолго одну, но ни в этом случае. Ни Руслана же мне просить!
А при Руслане, я, вообще, боюсь делать лишние движения, его реакция совершенно непредсказуема, еще утром он был таким заботливым, а сейчас совершенно замкнулся в себе. И то к чему эта замкнутость приведет, меня очень страшит. Мне кажется, я знаю, что чувствуют люди, идущие на смертную казнь.
Как бы медленно мы не шли, но так называемый час ИКС настал. Совершенно неожиданно, из-за поворота с высокого деревянного креста на нас посмотрел большими широко раскрытыми любопытными глазами Никита. Его взгляд был такой добрый, что сразу в голову пришла мысль, там, на небе он стал ангелочком. Очень добрым и чутким ангелочком.
Женщина же с соседнего памятника наоборот смотрела исподлобья с укоризной, ее обвиняющий взгляд пробирал до самых костей. Она словно говорила: єтебе здесь не место, убирайся убийца?! Я вздрогнула. Фу, дура! Лезет же в голову глупость всякая! Как фото может смотреть с укоризной? Совсем двинулась уже!
Как советовала тетя Маша, я разложила все принесенную снедь на столике и обратилась к Руслану.
- Руслан, я отойду, не буду мешать, а ты давай здесь как-нибудь сам.
Мужчина только неопределенно махнул рукой, не отрывая взгляда от памятников.
- Если что зови, я тут не далеко!
Ответа я не ждала т.к человек, стоящий у могил был уже где-то далеко отсюда. Возможно на месте аварии, а может в роддоме, да мало ли, о чем может думать, вспоминать человек на могилах своих близких людей.
Я тихонечко развернулась и поспешила отойти подальше от этого человека, подальше от укоризненного взгляда с памятника. Хотелось огородиться каменной стеной от всего этого и больше никогда не видеть и не слышать, забыть все как страшный сон. Если бы можно было повернуть время вспять, все бы было по-другому.
Пройдя метров пятьдесят, я присела на скамейку, стоящую вдоль дороги, вытянув ноги, пригрелась под лучами последнего теплого осеннего солнышка, приготовилась ждать.
Страшно подумать, как люди беспечны. Мне уже без малого тридцать лет, а для того чтобы я оценила все то, что мне дала жизнь, понадобились жизни других людей. Несправедливо. Жестко. Отрезвляюще. И главное дорого, очень высокую цену пришлось заплатить, но не мне.
У меня было столько возможностей, а я так бездарно все похерила. Ладно, я похерила свою жизнь, к тому же, у меня еще остался шанс, есть хоть и мизерная, но все-таки возможность что-то изменить. Но ведь там, на дороге я лишила жизней людей, любимых и любящих людей.
Я украла у Никитки возможность совершать ошибки, влюбляться, драться, мириться, жить. Он ведь еще совсем малыш, ничего не видел, ничего не пробовал. У него даже не было возможности узнать, что такое первая любовь, как это писать на уроках записки, назначать свидания, носить портфель возлюбленной. Как это получать на уроке пятерку и радостно бежать домой или наоборот боятся получить нагоняя за невыученный урок. Как это заиграться с мальчишками и не прийти домой вовремя. Это же все так интересно, так вкусно и это все отняла я.
В таких сумбурно-философских размышлениях незаметно пролетело время. Солнце село. Стало довольно прохладно. Я нехотя поднялась со своего насиженного места, потянулась, пора отправляться домой. Такси должно вот-вот подъехать.
Нужно идти за Русланом, я так надеялась, что к этому времени он уже сам вернется и мне больше не придется столкнуться с обвиняющим взглядом Татьяны, не придется смотреть в добрые глаза Никиты. Мне кажется, что Никита не держит на меня зла, но почему-то, из-за этого еще больнее.
Руслан сидел прямо на земле между могилами, опершись спиной на оградку. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Рядом с ним стоял торт с догоревшими свечами и распечатанная, но непочатая бутылка водки. Видимо так он просидел не один час. Он казался таким потерянным и одиноким, что больно было смотреть. Хотелось подойти, обнять, утешить, но ноги словно приросли к земле. Да и не в моих силах помочь ему.
Лучше бы он плакал, кричал, напился, наконец. Взял бы и выплеснул все накопившееся за эти месяцы, но не сидел вот так. Это ужасно, когда человек держит все в себе. И совершенно не понятно, что нужно сделать, чтобы вывести его из этого сомнамбулического состояния.
- Руслан, - чуть слышно окликнула я. Никакой реакции не последовало. - Русла-ан, - пришлось повысить голос, хотя так не хотелось нарушать кладбищенского спокойствия.
- Да, что? - обернулся Руслан.
- Пора. Такси уже подошло.
- Уже?
Я кивнула.
- Как быстро время пролетело, - вздохнул он, - кажется, только пришли и уже пора. Помоги мне подняться, ноги совсем затекли.
Общими силами,без особых потерь, нам удалось подняться и выйти на дорожку.
- Прибери здесь все пожалуйста, просто сложи на столик, может кому пригодится, - Последний раз окинув взглядом могилы,Руслан тяжело опираясь на ходунки, направился к дороге.
Вчера, собираясь на кладбище я передумала много чего, как все пройдет, как мы после будем продолжать наше общение, ну и еще целую кучу всего в том же духе. Я ожидала чего угодно, была готова ко всему, но не к такому смертельно апатичному спокойствию.