Укладывая купленные хлеб, чай и конфеты в рюкзак, я спиной почувствовал чей-то колючий взгляд и даже поежился, но оборачиваться не стал. Расплатившись, закинул поклажу на плечо и двинулся к выходу, скользом глянув вдоль очереди. У окна стояли трое одетых в пятнистые костюмы и такие же кепки, явно неместных, незнакомых парней, сразу недобро уставившихся на меня.
Спокойно пройдя мимо них, я открыл дверь, вышел на крыльцо и подождал. За мной никто не появился. Пожав плечами, я направился к своему грузовому вездеходу, в кузове которого находилась вся моя зоогруппа из семи бичей во главе с техником, а в кабине водитель читал томик Джека Лондона. Рядом с нашим 66-м, в просторечии называемым "шишигой", стоял зеленый "уазик", на борту красовалась недавно нанесенная желтой краской надпись: "Охрана природы". "Интересно - что это за типы и что здесь делают? Надо будет потом спросить у Гриши или Кан-оола!"
...
Все, что планировалось сделать на базе, было выполнено, за исключением небольшого, но важного момента. Лабораторная группа противоэпидемического отряда через неделю заканчивала работу, сворачивалась и выезжала домой. Нам же, по плану работы стационара, предстояло провести здесь еще полтора месяца. В двух поселковых магазинах не было ничего, кроме дешевых конфет, грузинского чая, банок с морской капустой, кабачковой икрой и спичками. Хлеб завозили из пекарни через день.
В продуктовой палатке стационара и вырытом под ней небольшом погребе оставалось немного уже сильно проросшей прошлогодней картошки, полмешка муки, килограммов по пять перловки и гороха, десятка два пакетов с сухими супами, банка квашеной капусты и бутыль с подсолнечным маслом. На семь человек запас маловат, желательно было бы подловить рыбки, чтобы дотянуть до конца сезона. Но ехать на рыбалку "в сухую" считалось кощунственным.
...
Поднявшись по ступенькам, я дернул на себя ручку крепкой, обшитой железом, двери. Сверху на двери висела фанерная с плексигласом табличка с грозной надписью: "Изолятор. Вход категорически воспрещен!!". Помещение состояло из пары смежных комнат. До наступления тех интересных времен, когда сюда начнут поступать больные с диагнозом, от которого даже самым опытным и многое повидавшим врачам становилось плохо, в изоляторе традиционно жили начальники противоэпидемического отряда.
В дальней комнате у окна стояла широкая двуспальная кровать, аккуратно застеленная бежевым покрывалом с веселыми синенькими цветочками. Открытый стеллаж с книгами занимал противоположную стену до самого потолка. Сидевший за столом парень, чуть постарше меня, лет 30, не более, заполнял быстрым почерком рабочий журнал. Он повернул голову и вопросительно сверкнул очками, не произнося, впрочем, ни слова.
- Борис Олегович, мы же три года знаем друг друга, - с места в карьер начал я. - Вы же самый блистательный бактериолог в Северной Азии и невероятно добрый и человечный начальник!
- Спирта не дам! - последовал лаконичный и твердый ответ.
- Нет, ну вы только посмотрите на этого человека! К нему, можно сказать, - всей душой, а он, в эту живую, трепетную душу...
- Сказал - не дам, значит - не дам! Да и вообще - сколько можно? Я же тебе на стационар дней десять назад бутылку наливал! - в голосе начальника начало появляться раздражение.
- Боря, ты же через неделю в город, - пришлось использовать другой тактический подход. - Кажется, как раз к Ленкиному дню рождения?
Надо сказать, наш "дарга", так по-тувински называют всех начальников, отчаянно боялся своей жены, державшей мужа под неусыпным контролем и имевшей феноменальную способность по малейшему поводу учинять ему скандалы. Борис, плохо переносивший в силу своей нервной организации любые разборки, не находил ничего более умного для укрепления семейного очага, как любыми путями успокоить и ублажить свою супругу, что только усугубляло ситуацию. Иногда, впрочем, он еще пытался отстаивать свою позицию, и тогда крики и ругань на целый вечер разнообразили устоявшийся быт ведомственного дома, где проживало большинство сотрудников противоэпидемической станции.
- Что ты ей из командировки привезешь, кроме рюкзака с грязным бельишком? А я тут завтра на рыбалку собираюсь, на верхний Кара-Холь. Послезавтра приеду, накидаю тебе ведерко свеженькой рыбки. Навялишь как раз к отъезду, закоптишь - вот и гостинец! Ленка же хайрюзка очень уважает!
- Ну... Тут подумать надо, - засомневался Боря.
- Здрассти-пожалуйста! Не, что в мире-то делается? Он еще и думать будет! И это - начальник эпидотряда, светоч, так сказать, санитарной мысли всей Тувы и прилегающей части Галактики! В общем, Борь, договорились - сейчас авансом бутылку спирта дашь, как рыбу привезу - еще поллитра, лады?
- Что-о?! - взорвался Борис. - За ведро какой-то рыбы две бутылки спирта?! Ты что - спятил совсем? Я что людям-то скажу?!
- Боря, ты чего шумишь? Все нормально. Ведро - вам на общий стол, уху сварите, нажарите пару сковородок, как раз на закрытие сезона в лаборатории будет, что на стол поставить. Второе ведро - тебе лично. Ленка точно обрадуется! Да, кстати, там у меня еще с полмешка "ангорки" завалялось, отдам в придачу, - тонкая, изумительно теплая ангорская шерсть от особой породы коз была большим дефицитом.
Лена, как и большинство женщин живших в те годы вдали от столиц, с удовольствием и пользой для семьи вязала из доступной шерсти шарфики, шапочки, носки, варежки, а иногда бралась и за целый свитер.
- Ладно, пошли, скажу Тамаре, чтобы налила. Там спирта-то осталось... Без ножа режешь... Но, чтобы все по-честному!
- Боря, я всегда говорил, что ты - настоящий друг и самый заботливый из всех начальников в мире!
...
Проблема со спиртным долгое время была одной из самых животрепещущих в быту местного населения в этом, самом удаленном от цивилизации, районе Тувы, где с давних пор власти установили строгий сухой закон. Купить или достать любой алкоголь было практически невозможно, люди выкручивались, как могли. Водку или вино завозили в поселок лишь два-три раза в год и выдавали по бутылке в руки к большим праздникам. Салициловый спирт из аптек, одеколоны и лосьоны в смешанных магазинах исчезали и выпивались в первый же день по поступлению в продажу. Местные жители все лето и осень традиционно повсюду варили "араку" - слабенький по крепости кисловатый напиток, перегоняемый на примитивных деревянных аппаратах из "хойтпака" - кисломолочного продукта, напоминающего кефир.
Поэтому спирт в полевых условиях служил самой главной валютой для жизнеобеспечения противоэпидемического отряда. На него покупали мясо для питания, выменивали на шерсть, доставали уголь, заправлялись бензином, решали много других неотложных задач. Спирт был в лаборатории, получали его на весь сезон две молочных фляги - чуть меньше восьмидесяти литров. Примерно половина уходила на работу, остальное тратилось на разные отрядные праздники или служило жидкой валютой. В "похмельные" периоды у местного населения бутылку спирта меняли на хорошего барана, две бутылки - на сарлыка (яка).
В зоогруппы выдавалось по литру спирта на весь сезон. Естественно, даже с самой отчаянной экономией, его хватало не больше, чем на месяц, потом приходилось применять различные способы самостоятельного изготовления веселящих напитков или клянчить спирт в лаборатории. Один из легендарных зоологов однажды прославился, отправив на станцию телеграмму следующего содержания: "Все продукты кончились. Прошу срочно прислать мешок сахара и два килограмма дрожжей. Целую, Ковшов".
Закончив все дела, мы с шофером и остальным народом выехали обратно на стационар. Путь лежал через поселок. Заехав в аэропорт, я узнал, что Гриша, по причине устойчиво нелетной погоды, уехал с кем-то на охоту, а вернется только завтра. Начальник метеостанции, Кан-оол, оказался на месте.
Обсудив со старым другом погоду, урожай трав, здоровье скота и родственников, другие новости, я поинтересовался насчет парней из зеленого "уазика". Кан-оол был в курсе. В принципе, республика маленькая, все про всех все знают, и о делах этих парней тоже было известно.
Вся троица раньше работала в милиции в Западной Туве, в Баруме. Как-то, в конце месяца, получив выволочку от начальства за низкую раскрываемость на участке, и напившись по этому поводу, поздно вечером они ехали на служебном "бобаре" по поселку. Заметили одинокого идущего, явно выпившего, молодого парня. Подхватили, привезли в отделение. Расспросили. Тот оказался из другого района, приехал три месяца назад на местную стройку по распределению.
- Во! А у нас как раз два месяца назад магазин ломанули! И "волгу" начальника сельхозуправления месяц назад угнали! А неделю назад драка у клуба была, два трупа! Ты же там был, колись, падла!
Обвиненный в таких преступлениях, случайный прохожий наотрез отказался признавать вину, вследствие чего к нему пришлось применить меры воздействия, оказавшиеся несовместимыми с жизнью. Наскоро создав видимость его суицида в камере ИВС, эта веселая компания служителей закона была уверена в своей безнаказанности. Но чуть позже выяснилось, что погибший от побоев оказался младшим сыном в большой семье, многие родственники занимали большие посты в республике, в том числе и в обкоме партии. Дело взяли на особый контроль, все детали преступного деяния раскрыли в сжатые сроки, и, казалось бы, не миновать лихим ребятам справедливого возмездия. Но...
Близкие родственники отмороженных милиционеров тоже оказались не последними людьми в Туве, занимая важные посты в прокуратуре, КГБ и других ведомствах. Более того, по нескольким линиям родня жертвы и преступников пересекалась в недалеких коленах.
Автономная республика и так уверенно лидировала по преступности среди всех административных территорий СССР, а тут еще такой случай, порочащий ее правоохранительные органы. В конце концов, влиятельные родственники с обеих сторон решили сор из избы не выносить, зарвавшихся лейтенанта и сержантов из милиции уволить и перевести их в другой район на усиление природоохранных органов. Как раз формировался штат нового заповедника, куда их и направили защищать природу в отдел охраны.
- Так что, ты это, Дима, осторожней там. Многие говорят - лютуют они на озерах!
- У меня же разрешение есть, все путем!
- Смотри, лучше им не попадаться! Сильно люди на них в обиде - беспредельщики какие-то.
- Ладно, спасибо, Кан-оол, что предупредил! Поеду, дел еще много!
При выезде из поселка стояла единственная в нем автозаправочная станция с двумя колонками, на которых было написано "АИ-76" и "АИ-92". Чаще всего, машины по талонам заливали "семьдесят шестым", когда он имелся в наличии, а случалось это нечасто - иногда никакого бензина в район не завозили по две-три недели. В этот раз нам повезло - АЗС работала. Неделю назад мы привезли домой к заправщику полную машину дров, поэтому сотня литров в бак и две сотни в бочку в кузове на запас залились без проблем.
Пока емкости наполнялись топливом, из-под горы вывернул уже знакомый зеленый "бобарь". Подкатив, он встал в очередь за нами. Вылезший из него мордатый парень, с наглинкой во взгляде, обошел нашу "шишигу", попинал ее по колесу, затем приблизился ко мне.
- Куда едешь?
По местным меркам это следовало расценивать как проявление крайнего неуважения. В любом случае, разговаривая первый раз с незнакомым человеком, следовало сначала поздороваться, потом представиться, затем расспросить про овец/сарлыков/коней, обсудить погоду, потом узнать про здоровье родственников и только после этого задавать какие-то вопросы. Поэтому, я ответил уклончиво:
- А тебе-то что?
Парень недобро зыркнул глазами, вспыхнул, хотел что-то сказать, но сдержался.
- Здесь сейчас заповедник. Я - командир особой группы по борьбе с браконьерством. Если рыбачить поедешь, поймаю - срок схлопочешь!
- У заповедника есть границы. Мы в него не лезем. И вообще, говорить вежливо научись, а потом подходи с вопросами! Понял?!
Тот, видимо, уяснив по моему виду и жесткому ответу, что лебезить перед ним никто не собирается, что-то пробурчал про себя и ушел к своему "уазику".
...
На следующий день мы, оставив часть народа на хозяйственных работах, отправились, все-таки, на озера. В этот раз рыбалка удалась как никогда. По пути через верхнюю морену нам, правда, раз пять пришлось выуживать плотно садившуюся на брюхо на заболоченных участках "шишигу", но подобные варианты были давно предусмотрены и отработаны. Несколько толстых чурок и обрезков плах всегда находились с собой. Длинный ствол тонкой лиственницы, толщиной сантиметров 30 в комле, привязанный проволокой к откинутым лавкам с одного бока кузова и торчащий на пару метров, служил отличной вагой. Два человека, взявшись за конец такого рычага, легко выдергивали тяжелый грузовик из любой топи.
Дул холодный сентябрьский ветер, пробрасывало дождем. Преодолев последний участок крупного валунника, плотно заросшего карликовой березкой, мы выехали на берег озера. У края воды стояла на одной ноге серая цапля. Увидев нас, она неохотно взлетела и тяжелым полетом ушла вдоль кромки воды на противоположную сторону. Вдвоем с техником Геной мы быстро накачали лодку и погребли ставить, разобранные еще в лагере, сетки. Шофер Сергеич с бичом Иннокентием, или попросту Кехой, растянули палатку - армейскую десятиместку, уставили печку, затопили ее, напилили-накололи привезенные с собой дрова, аккуратно сложили их в палатке. На пол бросили войлок, на нем расстелили спальные мешки.
На обратном пути мы с Геной проверили первую поставленную пару сеток, куда уже попалось два десятка рыбешек. На этом озере хариус ловился среднего размера - чуть меньше чем полкило весом, и в это время года всегда был жирный и очень вкусный. Вся цепь из порядка сотни озер, гирляндой опоясывающая со всех сторон горный узел Монгун-Тайги, отличалась исключительным рыбным обилием, но все-таки, при всей внешней схожести, каждое озеро было в чем-то уникальным. В отдельных водоемах водился только очень крупный хариус - каждый хвост вытягивал почти по килограмму. В других, совершенно неотличимых ни по глубине, ни по размерам, хариус едва достигал двухсот граммов и больше почему-то не рос.
В уху не добавляли ничего, кроме соли, перца горошком и одной цельной луковицы. Хотя котелок был почти ведерный, рыбу пришлось запускать несколькими порциями, и получилась настоящая тройная уха. Аромат готовящегося роскошного ужина оказался просто божественным! Когда же на столе появилась еще и бутылка спирта, настроение у всех стало вообще замечательным.
Разговор в дружеской компании у костра, в голове легкий хмель, в котелке - вкуснейшая уха со свежим хариусом, что еще человеку надо? А где еще можно получить те немыслимые в городах впечатления, когда ветер стих, тучи разошлись, и в озере появляется четкое до мелочей отражение белоснежных пиков окружающих гор. А прямо над вами распахнулось и засияло мириадами огромных ярчайших звезд небо, такое близкое, что, кажется, можно его потрогать. Благодать поселяется в такие минуты в душе, и хочется верить, что все в мире и у тебя лично будет хорошо...
За ночь совсем разъяснило. Настало прохладное утро. Солнце сверкнуло первыми лучами из-за острых гребней левого плеча заснеженного массива Монгун-Тайги, и вся живность в округе засвистела, заголосила и немедленно занялась своими неотложными делами. Стайка крякв пронеслась над зеркальной гладью озера совсем рядом с нашим лагерем.
Выждав еще пару часиков, попив чайку, мы с Геной сели в лодку и направились снимать сети. Шесть старых, многократно перештопанных сетей из толстых "суровых", как их тогда называли, ниток, со свинцовыми блямбами грузил и пенопластовыми наплавами, выставленных в три порядка с мысков к середине озера, сеток к утру просто переполнились рыбой и легли на дно. Мы загрузили все в лодку и, достигнув берега, больше часа уже вчетвером чистили и солили пойманного хариуса. Получилось четыре полные фляги и ведро. Пока народ снимал палатку, грузился и занимался другими хозяйственными делами, я взял винтовку-"тозовку" и, сделав круг в несколько километров по морене, принес пяток куропаток и крупного зайца.
День разгулялся, и солнце стояло высоко над грядой хребта Чихачева. Но со стороны Чингекатского плато уже заходила черная неровная туча, обещавшая много ветра и дождя. Следовало поторапливаться. Обратная дорога по морене шла быстрее. Мы всего лишь раза три провалились в линзы верховых топей, но достаточно споро выбирались на сухое. Наконец, сложный участок остался позади, и можно было прибавить скорость. Уже на выходе на основную дорогу из распадка с зарослями карликовой березки наперерез нам выскочил тот самый знакомый "уазик". Засигналив и мигнув фарами, он перегородил дорогу. Вышедшие трое егерей держали наизготовку карабины.
- Стоять! Заглушить двигатель! Всем выйти из машины!
Мы остановились и выполнили требования. Под направленными стволами возражать не хотелось.
- И что случилось? - как можно более спокойным голосом поинтересовался я.
- Вы проводили незаконный лов рыбы в Монгун-Тайгинском заповеднике! - нагло заявил тот самый мордастый тип, с которым мы поспорили у автозаправки.
- Так, парни. До границы заповедника здесь километров десять. Мы рыбачили на Кара-Холе, до него три километра. Официальное разрешение на добычу рыбы для питания отряда, подписанное председателем райисполкома, у меня имеется. Какие вопросы? - стоять под нацеленными на тебя стволами, надо сказать, было не очень уютно.
- Это озеро входит в охранную зону заповедника! Предъявите машину к досмотру!
- Я не понял. Давайте сначала. Предъявите свои документы - я же не знаю - кто вы такие, может, просто грабители на дороге. Покажите официально утвержденные и действующие документы о выделении еще какой-то охранной зоны вокруг заповедника с картой, где показаны эти границы. Никакой такой зоны пока нет. Когда создадут и официально утвердят - тогда будет другой разговор. И чтобы провести досмотр, вы должны иметь понятых, а я их не нигде не наблюдаю! Закон, парни, надо знать и соблюдать!
- Ты что, тля - умный такой? Или просто борзый? И не въезжаешь - кто мы, а кто - ты? Может, тебя мордой в землю, да сапогами по почкам подбодрить? Чтобы понял - кто здесь закон? - служба в советской армии и милиции явно не в лучшую сторону повлияли на манеру общения бывшего лейтенанта, а сейчас командира природоохранной группы. Двое других его подельников, явно соглашаясь с такой постановкой вопроса, одобряюще захохотали, не опуская стволов оружия.
Дело принимало неприятный оборот. Мои напарники от такой наглости тоже растерялись и, переминаясь с ноги на ногу у машины, не знали - что делать. Егеря явно успели хорошо попить араки в ближайших юртах, и вели себя уже по беспределу. Надо было как-то менять тактику.
- Так, парни, что-то у нас разговор не получается. Придется все решать на другом уровне. Слушайте сюда. Вчера я был у Сергея Шожуловича, первого секретаря райкома партии, надо было утрясти несколько вопросов. Он сказал, чтобы, если в районе возникнут какие-то затруднения, то чтобы я обращался прямо к нему в любое время по всем вопросам. Видимо, это - как раз такой случай. Вы - партийные или комсомольцы?
Говорить пришлось уверенно и напористо. В сложившихся обстоятельствах только такой вариант мог прокатить. Наши оппоненты сразу несколько растерялись. Пыл их как-то прямо на глазах растаял. Перед сезоном я углядел у Юры Никифорова, нашего парторга, красивый красный блокнот с тисненной золотом надписью: "Делегату XIX областной партийной конференции" и выпросил его, зная, что местное население достаточно серьезно относится к подобной атрибутике. Здесь я эффектно достал его из кармана и, продемонстрировав надпись, продолжил закреплять успех.
- Ага, все комсомольцы? Это хорошо! Я - секретарь парткома противоэпидемической станции и лично знаком с Григорием Чоодуевичем Ширшиным! Давайте, ребята, раз пошло такое дело, завтра с утра в райком партии, там с Сергеем Шожуловичем все и решим по справедливости, с партийных позиций! Договорились? Какие-то еще вопросы есть?
Даже в выпившем состоянии наши герои сообразили, что выступать против партийного руководства района бессмысленно и чревато для них самыми серьезными последствиями. Упоминание же имени первого секретаря Тувинского обкома партии Ширшина - произвело на них не менее сильное впечатление. Десятилетия абсолютной власти КПСС не прошли даром даже для таких отморозков как они. Недовольно перекинувшись несколькими фразами на тувинском, егеря спрятали оружие, без разговоров загрузились в "уазик" и уехали.
Еще через два часа, пройдя перевал и спустившись по пологой пади, мы форсировали протоку реки и добрались до лагеря стационара. Под начавшимся дождем разгрузились, затаскивая фляги с рыбой в погреб. Довольная повариха уже разогревала на газовой плите кислые щи с пирожками. Выпотрошенные заяц и куропатки заняли свое место в другой кастрюле.
За ужином все обсуждали перипетии последних двух дней. Сейчас все это выглядело даже весело! А все-таки, все-таки, как не крути, но давно задуманная рыбалка удалась!
...
В январе, находясь в зимней командировке, я поинтересовался у Кан-оола - как дела у егерей из заповедника? Оказалось, что еще осенью тот самый "уазик" на Барлыке не вписался в поворот и упал с высокого обрыва в реку. Никто из троих не выжил. Может, и случайность...