У мужчины в болотной кепке в портфеле лежали краденные вещи. Если прислушаться, они шепчут свои истории о жизни и зовут на помощь. Прекрасный браслет из белого, как ледяного, золота, сотканный гроздьями и созданный, чтобы оплетать женские запястья лозой. Старинная расписная матрёшка 1904 года, в богато-синем платке с бахромой, зелёными глазами русской красавицы и алым бантиком губ. В ней ещё шесть таких же, кроме самой крошечной - утеряна. И магнитик из Абрау-Дюрсо в виде вылепленных гор и с выскочившим из воды дельфином понизу. Но это уже так, исключительно для души.
Промышлять он начал не от нужды, а скорее ради забавы. Не дурен собой, шармом не обделён, охотник до дамских сердец - так почему бы не объединить приятное с полезным? "Болотной кепке" нравилось заговаривать с ними на улице: с молоденькими девушками, чьи сердца открыты, горячи и, можно сказать, сами так и просятся в заботливые юношеские ладони. Ладоней у него было целых две. Подобно неразумным оленятам, они распахивали глазёнки, застенчиво улыбались и доверчивыми слыли к любой симпатичной мордашке, не усыпанной прыщами и тонкой полосочкой молодых пушистых усиков над верхней губой. В буквальном смысле, наивные дурёхи сами бросались на шею и в "любовь" с головой. Любовь, что ни говори, понятие относительное. "Болотная кепка" до сих пор, ещё с юношеских времён, так и не понял: любовь - оно обоюдное, или когда любит только один тоже считается?
Это было похоже на игру. Правда, правил которой не существовало. Азарт накатывал волнами, когда ему нужно было понравиться очередной жертве, втереться в доверие, усладить улыбкой и бархатным смехом, найти нужный подход и завязать узелок отношений. Затем вдруг осиротеть, потерять дом или просто предложить съехаться в знак серьёзных намерений. Узнать о ней всё, до мелочей: до любимой зубной пасты, любимого поэта, имеющейся аллергии и склонностей к жестокости, насилию, излишней доброте или скрытой би-сексуальности - просто так, ради интереса. Он чувствовал себя и психологом, и детективом одновременно. "Болотную кепку" такая игра захватывала. А потом, когда поле было изучено вдоль и поперёк, он сбегал, прихватив с собой парочку драгоценных вещей. Толкал на всяких чёрных рынках и барахолках или сдавал в ломбарды. В общем, смотря что за диковина попадалась. Жертвы-оленята и искали, и рыдали, и заявления писали, но глупцом он не был - переезжал постоянно, сменял кепки, был аккуратен.
С возрастом очаровать красотой становилось всё сложнее, тогда "Болотная кепка" брал лаской, добротой и вниманием - всё, чего желают одинокие женщины за тридцать пять. Такой подход работал не хуже, и оленята сменились доверчивыми наседками: не красавицами, уставшими, потёртыми временем и жизнью дамами, которые, тем не менее, мечтали если не о любви, то о крепком мужском плече. С поправкой на близость, что не удивительно. Исследовать этих женщин можно было глубже и больше, в силу накопившихся привычек и заморочек, но при этом - занятие стало куда более утомительным и скучным, забавы не приносящим. Вроде: поле для вспахивания увеличилось, однако перепахивать приходилось далеко не майские цветочки, да и вокруг - не леса благоухающие, на которые любоваться можно. Но "Болотная кепка" не жаловался, тут всё равно требовалось упорство, сосредоточенность, ладненький подход - как подбирать ключ к незнакомой замочной скважине, и ко всему прочему, ещё не известно, что за той дверью скрывается - а неизвестность, как видано, притягивает. Такой вот каламбур.
Важно было всегда сохранять трезвую голову. Не влюбиться. И ему удавалось. Удавалось прекрасно. Он даже ни капельки их не жалел, а жалость - один из первых признаков влюблённости. "Болотной кепке" нравилось думать, что он управляет ситуацией, что контролирует предмет своего внимания, руководит её жизнью. Он хозяин. И может взять всё, что пожелает: хоть вещи, хоть её саму. Конечно, прелесть была в том, чтобы ему добровольно дали то, что возжелал; да ещё отдали так, что и сами того не поняли. Он их обводил вокруг пальца, раз за разом и каждую.
Жизнь не казалась ему обременительным грузом. Всё было как надо. "Болотная кепка" легко улыбался. Наслаждался добычей и помнил каждое лицо. Вспоминал перезвон столового серебра в карманах, когда уносил ноги пару лет назад. Чудесное было серебро, замечательное.
Мужчину в болотной кепке грели краденные вещи. Золотилось небо.