Лаф Энн : другие произведения.

III

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Наконец это произошло. Третья глава с нами, теперь официально. Что ж, буду рада вашим комментариям и оценкам. Думаю, не зря я писала её так долго, потому что в итоге вышло почти то, что хотела. А ежели б начала раньше, то не пришла бы к одному выводу, благодаря которому глава вышла именно такой. Она была бы другой и я сомневаюсь, что была бы тем довольна. В общем, всё так, как должно быть. с: И да, в последнем отрывке включаем Max Richter - On The Nature of Daylight для атмосферы.
  III
  
  Пятница,
  où le temps s'arrête*
  
  Долго ли, медленно ли или быстро, но мы приближались к главной дороге, ведущей к "свободе", как сказал Ральф, а если точнее к границе. В прочем, незачем мне эти метафоры из сказок, потому что я сомневаюсь, что в конце истории смогу поставить "и жили они долго и счастливо, и умерли в один день". А все потому, что мы скорее закидаем друг друга попкорном или защекочем до смерти, чем станем жить вместе, хотя если так (это я про щекотку до откидывания коньков, прости господи), то вот вам и смерть в один день. Не так эпично конечно, как предполагается в сказке, и нет тут летающих в воздухе лепестков роз и свадебного марша.
  - Знаешь, всё бы ничего, да вот считаешь, нас пропустят на границе? - Рафаэль прижимал к себе наши бумажные пакеты с завтраками так, словно я собиралась в следующий момент вырвать их у него и, не подберешь слова лучше, сожрать.
  - И жили они долго и счастливо, и умерл... Нет, ну явно не про нас, - вслух сказала, пробуя на вкус. Я всегда любила поездки на машине, потому что могла думать, думать и думать, но когда я слишком много думаю, кажется, немного схожу с ума.
  - Я знал, что ты об этом думаешь!
  - Пожалуй, с таким идиотом как ты, нас вряд ли пропустят. Ты прав, что начал волноваться.
  - Когда ты голодная, то просто стерва, - он воскликнул, всучивая мне пакет. Интересно, как бы совершенно плевать, что я за рулем, правда?
  - Мой отец пьяница, пропивающий все деньги, как считаешь, это наследственное? Ну, когда он пьяный - зверь, а я когда голодная, ну "просто стерва", - я пыталась одной рукой открыть этот кладезь с хот-догами, и, не добиваясь успеха, помогала себе локтем. Дождалась, пока до него дойдет, что я бы не против помощи. Друг выхватил пакет, доставая мой завтрак, и маячил им перед моим носом, пока я не поймала его зубами.
  - Думаю, ты много недоедала на потраченные им деньги, и это защитная реакция.
  - Посмотрите на него, когда ты заделался психологом? - с набитым ртом кое-как выговорила. Недоумение и насмешка устроили пляски на моем лице.
  - Послушай трехчасовые беседы моей мамы с ее подругами и ещё не то станешь просекать.
  - Когда ты так умно говоришь, то даже не кажешься идиотом.
  - Знаешь, я могу обидеться.
  - А ты сможешь сделать такой умный вид и что-нибудь сказать, когда мы будем проходить этот пункт на границе?
  - Лучше следи за дорогой, а то собьешь невинную птицу.
  - Нет, лучше помалкивай. Так ты выглядишь более чем разумно.
  - Ты умяла два ход-дога с горчицей, а всё ещё язвишь. Сколько тебе нужно? Пять, десять?!
  - Просто минута спокойствия.
  Он уже собирался что-то ответить, но я неожиданно протараторила:
  - И еще два. С кетчупом. Вернемся? - обнадеживающе глянула на него, делая наигранно молящий взгляд.
  Он готов был рассмеяться, кажется, так долго мы ещё никогда не держались. Только если в младших классах в кабинете директора. И то не всегда срабатывало.
  - От тебя и так разит горчицей.
  - Я же ничего не говорю, когда захожу в твою комнату, наполненную дымом. Или когда ты спишь, а потом лезешь обниматься с нечищеными зубами.
  - Это же в знак приветствия! И я всегда думал, что ты тащишься от моего заспанного вида в трусах, - удовлетворенность появилась на его лице, он откинулся на спинку.
  - Твои трусы с мишками единственное, что может отбить всякое желание... всего.
  - Так спускать на землю можешь только ты, Вев.
  - Годы и годы практики.
  - Я чувствую себя подопытным животным, - вроде бы в шутку, но как-то жалобно протянул парень.
  - Знаешь, мой голод снова требует порцию, если уж не еды, то ответить тебе что-нибудь колкое.
  - Будь паинькой, ну же, - ерзая на сиденье, он повернулся спиной к двери и в упор смотрел на меня, улыбаясь. Знаю, именно сейчас должен пробить гонг и ораторский голос пронесется над нашими головами "Второй раунд!"
  - Например, - словно не слушая его, продолжала, ухмыляясь дороге впереди. - животных я никогда не любила. Нет, не то, чтобы совсем, но...
  По-моему, это продолжалось всю дорогу, пока по кольцу мы не выехали, наконец, на главную автостраду Е70, разделенную на четыре полосы. В этой трассе не было ничего необычного. По правую сторону простирались пастбища, я бы назвала это так, как и по левую. Радует, что совпало так: мы "путешествуем" и в Европе середина Августа. Когда кругом много зелени и свежесть. Такая простая, с запахом свободы, свежесть. Когда без любой мятной жвачки ты чувствуешь прохладное дыхание, а мысли не занимает вопрос о решении неотложных дел.
  Старенькое радио, периодически шипя, воспроизводило джаз. Кажется, это был Луи Армстронг. Плевать, что это так и что Ральф оказался прав. Ну, не смыслю я в музыке, хотя у меня под окнами бесплатный магнитофон - бар, в котором только и делают, что крутят блюз, джаз и кантри. Ну, да, иногда они включали Рок-н-ролл, но... я не люблю рок-н-ролл и вообще в музыке не разбираюсь.
  По обыкновению Рафаэль отбивал ритм пальцами по рулю в такт мелодии, и я скорее вслушивалась в эти закономерные постукивания, чем в звуки трубы и рояля.
  - Неужели тебе не нравится? - крикнул друг, дергаясь под музыку. Его плечи то и дело поднимались и опускались, а голова так тормошилась в стороны, что казалось, вот-вот отвалится, честное слово. - Это же "Jazz Me Blues", классика джаза!
  - Глупости какие, люди что угодно могут сделать классикой, но это не значит, что оно должно мне нравится, - я оторвала взгляд от пожелтевших листов.
  Больше чем быть за рулем жучка, я любила сидеть в позе лотоса на заднем сиденье. В самой середине, как раз напротив небольшого проема между передними креслами. И обязательно, крыша машины должна быть опущена. Книга в моих руках на четверть прочитана.
  Не могу терпеть быстро читать. Это значит, что ты расстаешься с тем миром, в который только-только начал вписываться, вживаться и становиться частью его. Но вот ты видишь последнюю строчку, пробегающую у тебя в голове, и через мгновенье осознаешь ее смысл. Взгляд цепляется за маленькую черную точку, но такую весомую, такую важную. Ты либо смеешься, либо плачешь.
  Не правда.
  Я могу еще долго рассматривать эти буквы, читать последний абзац задом наперед и раз двести перечитывать финальную фразу, которую словно последний глоток вина, смакую на языке.
  Я ненавижу быстро читать. Потому листы еще даже близко не перевернуты пополам. Читаю медленно, вслушиваясь в звуки, что рядом, смотрю вперед на едва голубое, почти белое небо и представляю на этом полотне всё только что прочитанное.
  Наверное, я расстроюсь, если бумажка от шоколадной конфеты служащая мне закладкой, нечаянно улетит или потеряется. Она же столько прошла вместе со мной, стольким книгам была другом. Камнем преткновения, когда я останавливалась и откладывала книгу в сторону. Когда боялась, что она уже почти кончилась. Когда могла не брать ее в руки месяцами, лишь бы только не прощаться.
  Это странно, да? Вот так распрощаться со всем: своей жизнью, домом (каким никаким, но...), отцом (ну, каким никаким отцом, да ведь?), - но так болезненно переношу расставание с книгами. Пожалуй, не зря меня считали странной в школе. Когда я её ещё не бросила. И вовсе не потому, что я обожала еду в столовой, молоко с пенкой и моя парта всегда была чистой и убранной. Единственное в моей жизни, что было чистым. И упорядоченным. То, что было в моей власти, то, что я могла контролировать.
  - Ты никогда не признаешь, что музыка так же прекрасна, как и книги?
  Он через плечо посмотрел на меня. Я чувствовала его заинтересованный взгляд, хотя глаза мои были закрыты, а волосы щекотали лицо, порывами вырываясь вперед, от дующего в спину ветра. Я никак не могла понять, по какой причине его взгляд всё ещё мог быть заинтересованным? Он же знает меня как облупленную. Почти лучше меня самой. Ну вот, и он всегда неустанно повторял "вечно ты повторяешь это "почти". Пора свыкнуться с мыслью, что в твоей жизни может быть "полностью" и "до конца, до капли"", хотя последнее выражение мне искренне не нравилось. Уж не стоит удивляться отчего.
  - Может быть, потому что я не слышала музыки, которая заставит меня чувствовать?
  - Я напомню тебе об этом, когда мы забредем в какой-нибудь кабак со стареньким автоматом с музыкой. Мы кинем монету, скорее всего там до сих пор требуется всего фунт, и закажем блюз. Американский блюз, например, Крис Ри. Я заставлю тебя танцевать, - он улыбался, и я точно уверена, закатил глаза.
  Я снова опустила взгляд в книгу, но не могла перестать улыбаться.
  - Меня? Танцевать? Даю больше, чем десять евро.
  _________________________________
  *Когда время замирает
  
  
  Пятница,
  solutions n'ya pas de coïncidences**
  
  Я думала, нам остается только долго ехать по главной трассе, никуда преимущественно не сворачивая, и мы попадем прямо к границе. Но раз Рафаэль перенял бразды управление жучком в свои руки, то карта перешла в мои. И тогда я поняла, что нужно выбирать план, в смысле дорогу. И, мне хочется сказать "пошло оно всё к черту, но мы поедем через Лион". Я должна увидеть хотя бы один более-менее крупный город своей страны. Да, я может быть, не очень прилежный патриот, но патриот кто бы что ни рассказывал обо мне. Я хочу поскорее уехать из родной страны вовсе не потому, что не ценю ее. Её с огромными виноградниками, глубокими погребами с деревянными полками, на которых лежат запыленные бутылки из темно-зеленого стекла. Или бочки, накрытые крышками, с бродящими напитками, будущими ценными и изысканными винами. Так же, как и эти каменные дома, блестящие озера и просто родные места. Такие до боли родные и близкие.
  - Считаешь, не будет расточительством, если мы проедем через Лион?
  - Нет, думаю, идея не плоха. У меня даже появилось парочка мыслей.
  - О, нет, - протянула жалобно, предчувствуя размеры бедствия. Эти его "парочка мыслей" никогда хорошо не заканчивались. Уж в этом мне поверьте.
  Ральф не был одним из тех, кто бросает начатое. Не дошло до постели? Не беда! Здесь я непременно бы засмеялась. Или закатила глаза. Одно из двух.
  Собственно, именно поэтому я не собиралась спорить. Просто буду надеяться, что Рафаэль, посмотрев на мой глубоко несчастный вид, который я старательно изображаю, поймет, что его идеи, о которых я даже не догадываюсь, очень и очень неудачные. Если позволить себе мыслить как парень, то скорее всего...
  - Мы отправимся к наркодилеру, да? - с усмешкой протянула я, растягиваясь на сиденье. Ну, что ж, если ответа ждать не приходится, то будем ждать беды.
  
  ___________________________________
  **Решения случайными не бывают
  
  
  Пятница,
  où le temps n'a pas de sens***
  
  Эти люди. Эти дома и магазины. Эти машины, опережающие тебя. Эти деревья на клумбах, набережная, пароход, пыхтя, идущий по реке. Этот город. Эта жизнь.
  Когда ты долго мчишься в машине, только и успевай рассматривать мелькающие кадры за окном. Долгое время рассекая лишь проселочные дороги провинции и главную автостраду, я чувствую себя одними большими глазами. И в тот момент, когда мы врываемся в город, такое чувство, словно ты вторгаешься в жизнь, которая тебя не ждет и вообще тебя не касается. Ты как будто невидимый и словно из-под козырька своей шляпы наблюдаешь за этими моментами чьей-то жизни.
  
  Он нажал на тормоз так резко, что я почти впечаталась в лобовое.
  На этом моменте я постаралась забыть, сколько раз проворачивала то же самое. Пожалуй, об этом мне расскажет его шишка на лбу, но потом. Пожалуй, сейчас я не стану её слушать.
  - Давай, получи права, ладно? А потом садись за руль. Больше ни разу я не позволю тебе...
  - Вылезай.
  Я удивленно уставилась на него, скрещивая руки на груди.
  - Ты думала, я просто так остановился? Не выйдет.
  Похоже, мои надежды только что предсмертно пискнули, утопая в его решительном взгляде и слабой улыбке.
  - Я не за тем копила, что бы потратить всё ещё во Франции!
  - Скажи, как называется этот город? - он театрально обвел руками все вокруг.
  - Лион, - медленно проговаривая, я настороженно смотрела на него. Неспроста же всё это.
  - Лион! И ты думаешь, мы просто так проедемся по нему и помашем рукой вслед? Не выйдет, - с той же интонацией что и в прошлый раз сказал, проводя рукой по лбу, словно убирая волосы. Которых, между прочим, там не было. Ну, да, у него была та самая шевелюра, которой так славятся французы, но этот стрижется коротко. Вот так вот, не хочет, значит, быть стандартом. И не поспоришь.
  - Ладно, просто пройдемся, - на выдохе протянула я, сдаваясь.
  Парень победно вскинул руки, сохраняя при этом полное молчание. Хотя я была готова поклясться, что вот-вот услышу его радостные возгласы.
  
  __________________________________________
  ***Когда время значения не имеет
  
  
  Пятница,
  quand l'amitié éprouvé par le temps****
  
  Мир большого города был отличен от жизни провинции, я бы даже сказала, он был совсем не похож. И люди здесь другие, и улыбки живее, и время не осязаемо, и... впрочем, мне достаточно и этого. Ральф шел рядом, рассматривая прохожих и заглядывая в витрины и окна, хотя и старался скрыть это. Не знаю, может быть, он думает, что быть заинтересованным, это постыдно или глупо, но как по мне, то это логично желать и засматриваться на то, чего никогда не видел.
  Мы ещё долго бродили по красивым каменным дорогам, живым улицам города. Мы молчали, потому что каждый чувствовал какую-то неизбежность. Каждый из нас понимал, что это последнее, что мы видим в родной стране. И, пожалуй, единственный способ прекратить меланхоличные мысли, это решить остаться. Только почему-то ни один из нас не находил такой вариант тем, что нам нужно. Даже больше, мы совсем не думали об этом и не становились перед выбором. Уже давно все было решено. Поэтому я могу назвать эти часы прощальными.
  В один момент мы замерли перед рекой, по которой шел пароход. Здесь их проходят множество. Мы смотрели на него и, наверное, это было что-то вроде "эй, возьмите нас с собой!", потому что чем дальше, тем находиться здесь становилось больнее, невыносимее. Я облокотилась на железные перила, которые отделяли нас от Роны (или Соны, я никак не могла этого запомнить, где именно одна река впадает в другую), и, не отрываясь, смотрела на полосы, остающиеся на воде, и брызги, как маленькие фейверки, танцующие в воздухе.
  - Вернусь через минуту, - услышала я и не стала оборачиваться. Не люблю смотреть вслед. Я знаю, что он вернется.
  Иногда я чувствую, что слишком поздно пытаться переделать жизнь. Свою никогда не поздно, чужую - зачастую слишком. Может быть, я никогда не смогу понять, почему должна посвящать свои дни тем, кто не старается посвятить мне свои. Тогда сожалеть не нужно, что оставляешь их. Не нужно и сожалеть, что уезжаешь. Как говорят, на ошибках люди учатся, а значит нужно предпринимать действия, чтобы изменить ситуацию. Просто делать хоть что-то. И я, пожалуй, не должна ни о чем беспокоиться, как лишь о том, чтобы без проблем выехать из страны.
  - Держи, - Ральф протянул мне мороженое, фисташковое, мое любимое. Кто бы мог знать об этом, если не он.
  - Спасибо, - я развернулась и стала разглядывать улицу, пытаясь охватить взглядом как можно больше. - Знаешь, я подумала, что наш побег может оказаться самым значимым решением в жизни.
  - Я думал об этом каждую минуту, что смотрел на дорогу впереди.
  - Мы ведь не можем ошибиться?
  - Ровно на столько, насколько посчитаем нужным.
  Я улыбнулась, оглядываясь на него. Стоит полубоком, одной рукой опираясь на перила, в другой его эскимо, и смотрит на соседний берег, иногда щурясь от солнца.
  - Счастливую семью оставлять - это не страшно? - осторожно спросила, надеясь не задеть что-то важное в его душе. Он молчал, лишь стал чаще поджимать губы и больше щуриться. Уже, я думаю, причиной было не солнце.
  - Кощунство с моей стороны - это забыть томик Бегбедера, - мы слегка рассмеялись, но было заметно, что каждый в это минуту думает о чем-то ином. - Впопыхах собиралась, а книга под кровать свалилась. Совсем из головы вылетело. Мне ведь ты её дарил, - рассеяно продолжала, смотря на старика с газетой, сидящего на лавочке этой каменной прибрежной. И что-то цепляло меня в том, как он выглядел. Может взгляд, прячущийся за очками, может смешная шляпа, сейчас таких совсем не носят.
  - Единственная книга, которую я прочитал перед тем, как подарить.
  - Сумасшедший, - утрируя, усмехнулась. - А пропустить, как растут и взрослеют сестры, это не ошибка? - слова медленно вырывались, но я не жалела, что произнесла их. Лишь жалела, что не получила ответа.
  Я оторвалась, бросая последний взгляд на лавку со стариком, и дав знак другу направляться за мной к машине, ушла из-под горячего солнца в тень притротуарных деревьев.
  - Единственное, о чем я по-настоящему сожалению, - тихо произнес парень, на миг обводя взглядом противоположный берег с летними открытыми кафе.
  Мы сорвались с места в тот самый момент, когда на набережной появилась девушка лет двадцати пяти с двумя совсем небольшими детьми в том возрасте, когда они уже свободно бегают и быстро и осознано говорят, но понять их может лишь привыкший к их детским голосам. Они сияющие подошли к старику, обнимаясь и кружась около него, дети запрыгивали на руки, девушка тепло обняла, целуя в щеку и присаживаясь, рассказывала что-то увлеченно и с яркими эмоциями.
  Этим людям горячее солнце не мешало. И не помешал бы даже ливень.
  Любовь тот самый камень, который не горит и под который вода не течет.
  
  Бывает раз, и ты осознаешь, что делаешь что-то правильно, несмотря на то, что это дается тебе нелегко. Жизнь не подкинет ситуации, с которой бы ты не справился.
  Я знаю, почему решаюсь на всё, что делаю и знаю, что не смогла бы быть той девушкой, которую встретила в мотеле. Не смогла бы погубить себя, растратить попусту что-то, что еще принадлежит мне - собственную жизнь. Может быть, она поступает верно, более гуманно, но нет во мне, видимо, такого запаса терпения и любви. Со временем любовь к человеку гибнет, когда ты не чувствуешь любви в ответ, когда тебе с каждым разом разбивают бутылку об сердце и эта стеклянная крошка разъедает ещё и душу. Нет во всем этом гуманности, потому и во мне гуманность не сумела зародиться. Может, это моя вина не меньше. Если так, я приму. Но пытаться жить со всем этим кошмаром в квартире над кабаком я больше не желаю.
  Отец не стремился выжить, даже не жить, для меня. И тогда я не хочу жить для него, умирая каждый день по частям. Пускай пробует жить так, как всегда хотел, а я мешала, выливая спиртное.
  Темнело, но этот период, когда садится солнце, летом длится долго. Это то самое, что я люблю в лете больше всего. Вокруг все персиковое, а светит так, словно лампочка почти перегорела, но ещё старается жить. Мне это близко. И я всегда жду, как медленно всё вокруг покрывается синей дымкой и под конец становится теплым темно-фиолетовым, как звездное небо в самые чистые ночи, увиденное через уличные телескопы.
  В этом теплом свете уходящего дня, забравшись с ногами на сиденье, я следила за Ральфом. Он неотрывно смотрел вперед. Задумчивость была на его лице, хотя он не хмурился, и брови не нависали над голубыми глазами. Но в них застыло то состояние, которое я ни с чем не спутаю. Может, думает о сестрах. Я не знаю.
  Ветер сегодня непослушный, какой-то игривый, но словно переживающий. Разметал темные, цвета ореховой пасты, волосы, будто пытаясь что-то мне доказать, но старательно убирает их назад за плечи, туда, где остается прошлое, убирает их с глаз, словно старается что-то показать. Будущее ли, горизонты или высоту неба; чтобы открыла глаза шире, чтобы стала ещё глубже дышать, ещё громче смеяться, чтобы перестала сжимать ладонями собственное сердце и отпустила птиц, которые сидят внутри меня и рвутся к своим гнездам на деревьях Франции. Хотя может, мои птицы вовсе не французы, потому я и стремлюсь поскорее скрыться с этих просторов.
  На лицо Ральфа падают те из последних лучей, которые ещё греют, и не разберешь, освещено оно или залито тенью. Я до сих пор не могу понять, почему он здесь. Иногда закрадывается мысль, что для всего этого масштабного побега недостаточно верной дружбы. Жертвенность ей дорогого стоит, и у меня никогда не было сомнений, что он в силах поступить именно так, но... Вот он сидит рядом, за рулем моего жучка, и я путаюсь в мыслях. Просто ради меня покинуть семью? Я о такой могла только мечтать. Просто ради того, чтобы не волноваться за меня оставить любимых младших сестер? Я не в силах убедить себя в этом. Он в силах поступить, а я не в силах поверить. Я знаю цену нашей дружбе, просто думаю, дело здесь совершенно не в ней.
  Я бы, кажется, на его месте никогда не оставила их. Самых дорогих, добрых, нужных людей. Семья же самое святое, разве не так?
  "Так" - ответит любой. А я вдруг вспомню, что оставила отца. Просто, наверное, разница, та самая решающая разница в том, что где-то есть любовь, а где-то её давно похоронили.
  Я не думаю, что Рафаэль поехал со мной из-за меня. Тогда почему?
  - Почему? - тихо произнесла я в пространство, слово терялось в порывах ветра. Я смотрела на лицо друга, но будто в пространство, потому что мысли мои не были спокойны, а взгляд метался по чертам и эмоциям в его глазах.
  - Потому что жизнь, - в тон мне тихо ответил, словно не осознано, не меняя выражения в глазах, позы и так же смотрел вдаль к закату на горизонте этого дня.
  Где уже был виден пункт, к которому мы стремимся. Я чувствовала, что уже скоро придется помахать рукой и долгожданно выдохнуть. Граница близко - здравствуй, Женева. Я ждала тебя.
  Мгновенье с тобой. Всё ещё.
  Кажется, еще минута и это будет окончательное "прощай" своей прошлой жизни. Просто момент, запечатленный на фото, который мы будем вспоминать, возможно, с грустью, возможно, с теплотой в душе. Но я могу точно сказать, что прощание даётся не так легко, как собрать чемодан, сорваться с места, закупиться чипсами и считать, что вот она - свобода. Свобода, это нечто большее, чем пересечь границу родной страны. Это даже больше покупки квартиры в центре Брюселя, потому что даже твоя машина под окном будет напоминанием о прошлом и всегда останется билетом в возможное будущее, когда ты снова сорвешься с места. Свобода - это чувство безграничного пространства в душе, которое хочется заполнить моментами: яркими, тоскливыми, но близкими и горячими. Она - это умение отпускать и еще всё-таки нечто большее, чем мы привыкли думать.
   ****Когда дружба проверяется временем
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"