Ночь обнималась с днём, они кружились и таяли, растворялись в друг друге, как два влюбленных. Утро окутывало вечер, и никто больше им был не нужен. Они упивались единством. Её студия то была залита светом, в котором нежилась Инь, то заполнялась тенями, как будто как-то закрыл ладошкой яркий диск солнца. Даф ни на секунду не отрывалась от своего блокнота, затем мольберта, затем обыкновенного ватмана, в который беспорядочно клеила черно-белые вырезки из газет, и разукрашивала сие буйство так же беспорядочно. Никто не знал, зачем она всегда покупала эти газеты, а порой и вовсе не догадывались, почему у нее в квартире стоял запах типографских красок. Те, кто хоть однажды попадал сюда мельком: почтальон, доставщик пиццы, парнишка рекламирующий новый порошок для белья, - просто думали, что это запах её собственных картин. А она не собиралась раскрывать свои тайны: должно же у человека быть хоть что-то, о чём никто не догадывается.
Бывали дни, когда Дафна совсем ничего не ела, просто забывая о такой вещи, как еда. Доктор называл бы эти периоды чем-то вроде попытки сбежать от реальности, но знающий человек точно бы понял, что это называется вдохновением. Каждый творческий человек хотя бы однажды испытывал чувство, будто все мысли исчезли и ты просто не можешь остановиться. Ты точно знаешь, что хочешь нарисовать, идеи так и танцуют самбу у тебя перед глазами, а тебе всё кажется, что ты можешь не успеть всё это запомнить и нарисовать. И вот ты забываешь обо сне, еде и кошка остается без ласки, но она-то как раз не против, она всё понимает. В этот раз Даф не замечала даже соседского мальчишку, который каждый день с четырёх до шести увлеченно наблюдал за ней через стекло. Оно было всё таким же мутным, словно его не мыли годами, что вообще-то соответствовало правде, и он прижимался к нему так тесно, чтобы видеть каждую деталь, которую мог бы уловить. А она вся была в краске, то размахивала руками, яро и порывисто рисуя, то трепетно и медленно выводила что-то, что видимо ей казалось очень важным. Как только она отходила от мольберта, то тут же брала свой блокнот для зарисовок и маленький черный уголёк и, идя к кухне, увлеченно делала наброски и зарисовки, утыкаясь в него. Она ела на ходу, привычно обходя Инь, и пока рука была занята бутербродом, стаканом с молоком или каким-нибудь фруктом, она внимательно всматривалась в то, что уже было законченно или только начато. И только лишь на долю секунды она однажды замерла, осматриваясь вокруг, где царил полный хаос. Единственную мыслью, не относившуюся к картинам, которую она сумела поймать, было едкое замечание о том, что все подростки лгут, когда говорят, что у них в комнате творческий беспорядок, потому что он выглядит именно так: повсюду картины, краски и кисти: грязные и чистые, - листы, вырезки, какие-то непонятные штуки и кучи бумаг, оставленные то там, то тут пустые стаканы и так и не доеденные бананы, апельсины и груши.
Шли дни и Инь стала всё чаще сидеть неподвижно, с тревогой глядя на хозяйку. Чистые листы заканчивались, а чистых от красок пальцев Дафны она уже давно не видела. Сейчас она нелепо ютилась на единственном свободном пяточке дивана, тихо дыша. Едва первый луч коснулся студии, девушка проснулась, сонно потирая руками лицо и оставляя на нём ещё больше отпечатков. Она сразу поняла, что рисовать больше негде, а значит нужно выбираться из своего мира и снова пробовать ужиться с остальным, хотя бы на тот час, за который успеет купить всё необходимое. Даф похлопала ладонью по коленям, зовя Инь, и та сразу же откликнулась, утыкаясь носом в живот хозяйки. Она тихо мурлыкала, впервые за долгое время обретя ладони, которые так любит.
- Ну что, Инь, наша маленькая сказка требует паузы? - подумала Дафна, веря, что её мысли доходят до подруги Инь. Та в ответ пристально посмотрела ей в глаза.
Девушка бросила взгляд на календарь, который обычно всегда напоминал ей о важных событиях. Не всегда приятных, но важных. Ничего нового не заметив, она перевела взгляд на Инь, улыбаясь ей. И неожиданно её улыбка становится настолько широкой, что щеки просто трескаются. Она аккуратно спускает кошку на пол, подлетает к стене и срывает календарь, одиноко висящий на одиноком гвоздике. Здесь всё было каким-то одиноким. Она отодвигает картины, которые были приставлены к стене и отходит подальше.
- Это то, что нужно! Инь, ты только погляди!
Белая, ровная стена! Целая стена! Это ведь холст, который ещё никто не тронул. Холст, который принадлежит ей (ну, отчасти, потому что студия, всё-таки, была съемной, но Даф предпочитала об этом не думать), который может вместить всё, что она пожелает. И всё встало на свои места. Прямо перед ней сошлось несколько дорог, они объединились воедино и она точно знала, что нужно делать. Кое-как отыскав карандаш где-то под грудами рисунков, она стала делать набросок, легко проходя им по стене. Она то и дело отходила подальше, чтобы посмотреть, сходится ли это с тем, что она представляет, и снова продолжала рисовать. Парнишка, что наблюдал за ней, порой не мог понять, как она умудряется так изогнуться. Ведь можно просто подойти чуть левее, и поднять руку чуть выше, но Даф было плевать на то, к а к нужно рисовать. Она рисовала так, как чувствовала. И, наверное, именно это было важно.
Но ей все-таки пришлось остановиться. Инь обещала ждать, пока она всё купит, и запрыгнула на стену, разделяющую кухню и основную комнату. Дафна наспех завязала небрежный пучок на голове, из которого всё равно выпадали пряди, слегка обмыла руки, что конечно не смыло полностью краски, да и про лицо она забыла, и всё остальное тело, но ей показалось, что этого достаточно. Широкая светло-лимонная майка тоже была кое-где измазана, как и свободный джинсовый комбинезон, со слегка подвернутыми штанинами. Даф, спеша, проскочила два этажа по лестнице, даже не заметив этого, и завела свой мопед. Она не знала сколько времени, но город только просыпался. Она неслась по едва тронутым машинами улицам и наблюдала, как на здания впереди будто кто-то брызгает жёлтыми красками. Эти моменты она любила больше всего остального. И не только потому, что несоизмеримо была влюблена в жёлтый цвет, который ей казался самым волшебным. Она верила, что он заключал в себе всё самое хорошее и умел напрочь растворять самые тёмные пятна. Он укрывал даже черный, вот за что она его обожала: он не знал преград, он был слишком чист, чтобы превратиться во что-то иное и ошибиться. Жёлтый не совершал ошибок.
Она решила, что если магазин и открылся, то вставшие так рано владельцы хотя проснуться в тишине, расставить всё по местам и подправить всё, что требуется, потому она зайдет туда попозже. Она знала людей. Все они почему-то были нелюдимы по утрам, желали побыть в одиночестве. Порой, они бывали недовольны тем, что проснулись. Но просыпаться стоит хотя бы ради того, чтобы проснуться. Раньше и Дафна была бы рада заснуть и никогда не встать, но сейчас... она была уверена, что дело в рисовании и именно оно её меняет. Может быть, в нём заключена магия? Может быть, с помощью рисования можно спасти миллионы людей? Целый мир? Ты только представь! Тебя словно раскручивают и ты становишься ураганом: живым, стремящимся, сильным. И разрушающим. Всё старое, волнующее и терзающее душу. Нужно только впустить этот ураган в себя и, пусть на время, он поможет тебе. Никто не знает, что будет дальше. Ведь даже ураганы когда-то кончаются. Но вдруг ты сумеешь все изменить? И ураган навсегда останется в тебе.
Океан бушевал, блики отскакивали от него, волны кусались, а мелкие камушки пытались убежать от них, но ничего не вышло. Это место было прибежищем Дафны. Когда она только узнала о том, что никогда больше не сможет слышать, она пришла сюда. Кроме этих вод никто не видел её слез, а они стали посвященными. И именно этот валун был истинно её, потому что столько, сколько дней, ночей, часов она провела здесь, она не посвящала ни одному месту. Оно стало её другом. Тем самым, что понимает без слов. Океан поддерживал её, разливаясь в самые нужные дни и касаясь её голых ступней, окропляя край валуна, подкидывая ей цветные камешки. Некоторые она забирала в свою студию и складывала на стену, другие честно возвращала, за что океан благодарил её новой волной, аккуратно подступающей к её пальцам. В первые месяцы только здесь Даф могла рисовать. Она забиралась на свой валун и, обдуваемая ветрами, пыталась доказать себе, что она ничего не потеряла, что, по крайней мере, кое-что у нее ни отнимут никогда. Она училась слышать. Да, может быть не ушами, но порой это куда ценнее. Она, как и сейчас, смотрела на раскаты волн, на то, как они набегают одна на другую, и пыталась представить шум, который сейчас должен окутывать её. Она запоминала и обещала себя никогда не забывать, как шумит океан.
Дафна сидела, как и прежде, на своем месте, скинув обувь и подставив ступни океану. Она надеялась, что он поймет её и прилив начнется. Но волны всё не прибывали и не прибывали, до неё долетали лишь мелкие брызги. Она заметила, как океан изменился. Да, её друг теперь иной, хотя навсегда останется океаном. Просто он меняется так же, как она сама. Наверное, он прав. Сейчас ей не так уж и обходима поддержка. Сейчас она сильна. Она ураган. А он - океан, и он может её успокоить, а ей нужен огонь. Пожар, который не остановится и будет только подзадоривать все ураганы, которые зарождаются внутри.
Всё ещё мысленно разговаривая с океаном, она зашла в прохладный тесный магазинчик, в который всегда ходит, когда ей нужны материалы для рисования. Он был каким-то особенным, находился между книжным и каким-то кафе и ей казалось, что никто о нём не знал, хотя он был совершенно мил. Набрав тюбиков с краской, три разных валика, грунтовку для стены, новые кисточки (просто потому что они ей необходимы, как и десятки других), пару баллончиков с краской и пару новых мольбертов, она сложила их горой на кассе, слегка улыбаясь. С того раза, как она улыбнулась ребятам в магазине, её всё время тянуло улыбаться. Это бы её пугало, если бы у неё было время думать. Сара, женщина за прилавком лет сорока пяти, удивленно уставилась на Дафну, впервые за всё время видя, как та улыбается. На что Даф мгновенно посерьезнела, сделав обыкновенное выражения лица.
Хозяйка магазина знала, что девушка не любит пакетов, и потому просто посчитала сумму и пододвинула покупки ближе к Даф.
- Спасибо за покупку и пускай муза никогда Вас не покидает, - как обычно произнесла Сара, улыбаясь. Это было их коронной фразой, такими были они милыми людьми: Сара и ее муж. Наверное, думалось Дафне, они когда-то тоже были художниками. Но что же потом?
Девушка, уместив покупки в руках, толкнула дверь, стараясь ничего не уронить. Прижимая покупки к себе покрепче, она спиной подперла дверь и почти выскользнула, отскакивая от неё, как на тротуаре столкнулась с кем-то, так и не удержав ничего в руках. Она упала, врезавшись локтем во что-то твердое. Все её вещи валялись вперемешку с каким-то цветами, большинство из которых теперь уже не назовешь пригодными для подарков. И только тут она перевела взгляд на уже знакомое лицо. Лир сидел, что-то быстро говоря и потирая скулу. Даф быстро заморгала, пытаясь уловить обрывки фраз и тут он замер.
- Ты в порядке?
Она, чуть помедлив, кивнула, продолжая сидеть посреди тротуара, напротив парня.
- Уже в который раз цветы сводят нас вместе. Это прямо знак какой-то, а? - он самодовольно ухмыльнулся, и отросшая челка упала ему на глаза. Лир привычным движением руки смахнул её вправо. Даф видела это движение пару раз, когда они столкнулись в магазине и сейчас, смотря на него, ей так хотелось улыбнуться. Но она сидела со спокойным лицом и смотрела на него, молча.
- Ты всегда молчишь?
Сначала она сделала вид, что размышляет, а потом уверенно кивнула. И улыбнулась ему так широко, как никогда до этого.
- Идеальная девушка, - он рассмеялся, а она подумала о том, что всё бы отдала, чтобы услышать это. - Тебе не кажется, что Они, - он указывает на небо. - уже устали нам намекать? Так что... может сходим куда-нибудь?
Дафна замерла, словно её больно укололи. Она даже не представляла, что делать, поэтому стала собирать свои вещи, не смотря на него. Она не знала, говорил ли он что-то или нет, но ей было всё равно. С недавнего времени она считала, что неоправданные надежды - это лишь добровольное согласие на боль. Но ей это не к чему. Она быстро поднялась, неловко держа свои вещи и, бросив на него мимолетный взгляд, быстро пошла к своему Веспа. Может быть, он сочтет это побегом. Пускай так и будет. К тому же... ей есть чем заняться долгими днями. Плевать, как часто она его вспоминает и будет вспоминать, это всё совершенно неважно и невозможно. Она только знала, что отчаянно бежит от этих неоправданных надежд, а они упорно наступают ей на пятки, как будто специально стараясь столкнуть в омут разочарований, из которого она только что выбралась. А возвращаться туда она точно не хотела.
Парень же стоял молча и смотрел на все её манипуляции с вещами, которые она пыталась удержать, но что-то вечно выпадало, и когда она поднимала это, выпадало что-то ещё. Он ничего не говорил. Да и глупо это. Она все равно не ответит. Да и не услышит. Или не захочет. В общем, он не был уверен, но в любом случае никакие слова не переубедили бы ее, он это видел. А теперь она стремительно уходила к своему припаркованному желтому мопеду. Он посмотрел на цветы, за которые ему снова придется отдать деньги из своей зарплаты. Но жаль ему совсем не было. Лир не мог понять, что происходит и почему жизнь все время сводит их вместе, может быть это и правда знак? Может быть, он не должен сдаваться? Может быть, если эта девушка, имени которой он даже не знает, станет его, парень обретет то, что никогда и не думал отыскать? Он снова убрал волосы с глаз и пообещал себе, что следующая их встреча пройдет лучше. Без падений, мятых цветов и побегов. Он пообещал себе, что в следующий раз она не захочет убежать.