Опять она курит! Сколько можно?! У меня уже весь угол покрылся копотью.
Она всегда была такой. Ночами она сидит на подоконнике, без конца курит и смотрит на ночной город, который так и не стал ей родным, а его огни отражаются в ее глазах. На рассвете идет к столу, достает лист бумаги, не отрываясь пишет длинны ровные столбики стихов, убирает их в стол и идет спать.
Интересно, откуда она взялась? Когда я впервые ее увидел, она уже была такой: хрупкие плечи, ёршик волос, в которых будто бы запутались клубы сигаретного дыма, и глаза нараспашку, впитавшиеся в себя всё тот же дым, и потому дымчато-серые.
К ней никогда никто не заходит. Иногда оживает телефон, и тогда она жизнерадостно заверяет мать, что у нее всё отлично, "лучше некуда". А потом опять залазит на подоконник и замирает, а кончик ее сигареты до утра оранжево мерцает и подрагивает в темноте. Иногда, кажется, что он выписывает слова ее стихов.
Однажды она прибежала домой как на пожар: вытряхнула окурки из всех ёмкостей, смела мусор со всех плоскостей, даже протерла пыль. И меня чуть на тот свет не отправила своим веником! Благо, вовремя до щели добрался.
А потом пришел он. Большой, уверенный в себе и опасный. И она вся распустилась. Даже ёршик свой пригладила и выпутала из него дым.
Он приходил несколько раз. В перерывах между его визитами она больше не торчала у окна и даже не курила - слонялась по комнате и глупо улыбалась. Стихи она тоже не писала: рисовала на бумаге лишь ленты, цветы и сердечки. Но постепенно он перестал приходить, а она гасла на глазах: совсем перестала есть, вновь заполонила всё окурками. Теперь, сидя на подоконнике, она смотрела не на город, а изучала жадным взглядом двор - ждала его.
А однажды она сорвалась. Никогда я не видел ее слез - только в ту ночь. Даже моя маленькая душонка содрогалась от ее рыданий. В конце концов, я не выдержал и спустился на паутине к ней. Мы поняли друг друга без слов.
С тех пор я спокойно плету паутину в углу, а она, когда ей совсем становится одиноко, залазит на стол и таращится на меня дымчатыми глазами, потом снова возвращается на подоконник или к своим стихам. Сегодня она мне сказала: "Нет абсолютного одиночества. Всегда найдется тот, кому ты небезразличен".