Я позвонил своей сестре, будучи в Москве проездом. Трубку поднял знакомый мужской голос. "Стас?" - сказал я. "Стас" - утвердительно ответил мужской голос.
--
Как дела? - снова спросил я.
--
Нормально, - ответил он. - А ты кто, вообще?
--
Это Андрей, Стас, брат Русланы.
--
Андрююююшкаааа!!! Дорогоооой! Где же ты быыыл??? Ну почему же ты не приезжаешь???
--
Да я был у вас вчера, и позавчера был, а тебя не было... - вяло промямлил я.
--
Ой, как хорошо, что ты позвонил! Ну где же ты был??? Я так давно тебя не видел. Ты где щас??
--
Я щас еду к вам, Стасик. Вот только в магазин зайду, куплю чего-нибудь выпить и сразу к вам.
--
Ну, приезжай, Андрюшка! Приезжай! Мы тебя ждем. Я тебя жду.
Я вышел на Баумановской, зашел в ближайший киоск и купил несколько бутылок Туборга и какой-то закуски. Пробираясь по малознакомым улицам, я отслеживал ориентиры, которые мне показала сестра в прошлый раз: Макдональд-с, новостройка, гаражи, супермаркет, школа. И вот, наконец, я оказался на уже запомнившейся мне улице, начиная с которой заблудиться я уже точно не мог. А вот и знакомый дом современной постройки, с розовато-красной облицовкой, электронный замок на черной железной двери подъезда, недоуменный и лицемерно улыбающийся вахтер, тесный четырехместный лифт, с исписанными гвоздем стенками и, наконец, дверь хорошо знакомой квартиры. Я позвонил. Мне открыла сестра.
- Привет, - сказал я и протянул ей пакет с продуктами и пивом.
- Заходи, Андрюш, - ответила сестра и, взяв у меня кулек с продуктами, посеменила на кухню. - Возьми там тапочки, у нас холодною - донесся с кухни ее голос.
Сестру было не узнать. В молодости она была красавицей, по которой сохли все парни нашего небольшого провинциального городка. Десятки предлагали ей руку и сердце, но она была несговорчивой. Сейчас же передо мной стояла женщина, на вид лет сорока с небольшим, с двадцатью килограммами избыточного веса и тяжелым, шумным дыханием. "Как все-таки женщин портит время и быт" - подумал я. - "А может и не быт, и не время, а что-то другое..."
Переобувшись и поправив волосы перед зеркалом в коридоре, я прошел на кухню. Стол уже был накрыт: бутылка недопитого со вчера полусладкого вина; сыр и колбаса, порезанные и разложенный по тарелками; горячие, только что сваренные пельмени; свежие нарезанные огурцы и помидоры, и большая ваза с различными конфетами и сладостями. Три бокала расставленные рядом с тарелками.
- Садись, Андрюш, - сказала сестра. Он продолжала суетиться возле плиты, то и дело заглядывая в шкафчики буфета и доставая оттуда все необходимое, чтобы завершить приготовление к трапезе.
- А где же Стас? - недоуменно спросил я.
- Ой, ты знаешь, Андрюш, он в таком виде... я запретила ему к тебе выходить.
- Ну, как это так, Руслана?! Я же обещал ему, что скоро приеду; и потом я его сто лет не видел. Позови его!
- Ну ладно, щас. - недовольно отрезала она и вышла их кухни.
Через открытую дверь из коридора доносилась какая-то возня и приглушенные, о чем-то спорившие, голоса. И вот, наконец, на пороге кухни появился Стас. Последний раз я его видел лет десять назад. Тогда он был еще довольно молодым мужчиной, - пятьдесят с небольшим, - привлекательной внешности, ухоженный, всегда опрятно и по моде одетый. Он и тогда уже пил, довольно сильно, но, все-таки, шансы застать его трезвым и во вменяемом состоянии были не так уж безнадежны. Привычка "закладывать" появилась у него довольно давно, чуть ли не с первых лет супружеской жизни с моей сестрой. С самого начала было ясно, что брак их был обречен. Стас был на 25 лет старше ее, и замуж она вышла за него только потому, что... даже не знаю почему. То ли родители замучили, то ли в девках засиделась, то ли устала от одиночества, то ли хотелось вырваться из гнетущей своим однообразием маленькой провинции, где все знают друг друга как облупленные. Чужая душа - потемки, а тем более женская. Уже перед свадьбой стало ясно, что она Стаса не любит: когда он звонил ей из Москвы, уточнял какое она хочет свадебное платье, она заводилась с полуоборота, грубила и хамила ему так, как будто он ей не муж будущий, а злой отчим.
И вот сейчас, спустя десять лет, передо мной стоял Стасик: одет он был по-прежнему с иголочки, только вот темно-синий костюм его, который когда-то был элегантным и модным, теперь напоминал антиквариат. И не только своим фасоном, но и состоянием: он был заплеван, в каких-то беловатых подтеках, засаленный на локтях, манжетах и плечах, в засохших и въевшихся в ткань хлебных крошках. На ногах были когда-то давно еще модные демисезонные черные туфли с вытянутыми и загнутыми носками. Они были давно не чищенными, и кожа порепалась от старости и отсутствия ухода. Стас был небритый, с трех- или четырехдневной седой щетиной, и в его откровенно улыбающемся, широко раскрытом рту, красовалось несколько последних зубов. Он смотрел на меня своими по-детски добрыми глазами, робко, но с нескрываемой радостью, и не решался развести в стороны руки, чтобы обнять меня.
- Андрюююююшкаа! - наконец радостно протянул он, и я первым раскрыл ему свои объятия. Мы поцеловались как родные братья, три раза, по русскому обычаю, и еще долго стояли, обнявшись и похлопывая друг другу по спине. На глазах наворачивались слезы. Наконец, разжавши свои объятия, мы, пятясь назад, разошлись на пару шагов. Я смотрел на него, тоскливо и мягко улыбаясь, как улыбаются хорошему старому другу, которого случайно встречаешь через много лет посреди огромного города.
- Ну, как ты, Стасик? - спросил я.
- Да, я... как... - и он, склонив голову и сжав губы в горизонтальной улыбке, развел ладони в стороны, как будто за что-то извиняясь. - Ничего, жив пока...
- Ну, давай выпьем, что ли?! - сменив тему, чтобы замять неловкость, предложил я.
Я открыл пиво и наполнил три стакана; мы со Стасом сели за стол. Сестра стояла в стороне, у плиты.
- За тебя! - сказал Стас, и с той же наивной и доброй улыбкой протянул стакан, чтобы со мной чокнуться.
- За нас! - отпарировал я.
Мы чокнулись и выпили. Я потянулся за закуской, а Стас сидел и смотрел на меня как на восьмое чудо света, и почти ничего не ел. Мы повторили еще по стаканчику.
- Ну, Андрюшка, рассказывай, как ты там?! Ты отлично выглядишь!
- Спасибо..., - немного смущенно улыбнулся я. Да все нормально, по-прежнему работаю в том же университете, что и раньше.
- Преподаешь?
- Мало. В основном исследования.
- Молодец! Я всегда тобой гордился. Ты классный парень, Андрюшка! Я тебя часто вспоминаю.
Сестра вышла из кухни, якобы по делам, и оставила нас одних.
- Вот видишь, какая у нас квартира...нравится тебе?!
- Очень. Замечательная.
- Это я специально для них старался, для жены и для дочки. Хоть будет что им после себя оставить. Ну, обстановка-то у нас конечно не очень, я ведь уже давно не работаю...но зато просторная, и район хороший. До центра рукой подать. Ты гулял у нас в округе?
- Да, немножко. Я же пешком шел от метро, так что кое-что видел. Район у вас действительно прекрасный: чистый такой, тихий; шпаны нет. Да и люди здесь видно не бедные живут, судя по машинам во дворе, - широко улыбнулся я.
Мне хотелось расспросить его, как он живет, как себя чувствует, но мне было не ловко даже задать такой вопрос, потому что всем своим видом он давал понять, что он уже никто, что его жизнь кончилась; превратилась в примитивное, животное существование; что он просто доживает то немногое, что отвела ему судьба.
Сестра, еще до этого моего визита, рассказала мне, что Стас, вот уже последние несколько лет, живет, почти не выходя из своей комнаты, как затворник. Он только пьет, и почти ничего не ест. По ночам у него часто бывают приступы белой горячки. Он ходит по комнате и разговаривает с какими-то воображаемыми людьми, ругается матом, кричит, выясняет отношения. В общем, как с ним даже заговорить обо всем этом я не представлял. Но к моему счастью, Стас первым затронул эту тему:
- А я вот, видишь..., и не живу уже почти. Так... существую. Смысла уже не вижу ни в чем. Хорошо, что Настька нормальной девчонкой выросла, сама уже подрабатывает и учится еще. Шустрая такая, пробивная. Себя в обиду не даст. И Руслана вот тоже, работает, и дома все успевает...и приготовить, и прибрать. Хорошая хозяюшка. Я конечно, не могу ей ничего дать уже. Да и раньше, что тут скрывать...не любила она меня никогда, даже до свадьбы... Знал я это, но как-то все само собой произошло. Я ведь ее любииил!!! И сейчас люблю. И ее, и Настьку. Они для меня самые дорогие люди. А Руслана, она хорошая... знаешь, какая она хорошая!..
И вдруг наш разговор прервал гневный крик сестры, доносящийся из комнаты:
- Ты, алкаш поганый, заткнись! И не смей больше даже имени моего упоминать! Я никто для тебя! Никто! Жена... какая, к черту, я тебе жена???! Мы умерли для тебя! И я, и Настя! Забудь про нас!
У меня просто глаза вылезли на лоб. Мне казалось, что это кричала не моя сестра, а какая-то сумасшедшая женщина; плебейка, хамка, жестокая, сволочная баба.
- Вот так... видишь...- тихо сказал он мне и развел руками. - Хорошо, Руслана, извини, я не буду...- уже громче ответил он ей.
- Руслана, успокойся, пожалуйста, мы просто разговариваем - вмешался я.
Она затихла.
- Даааа... как же ты живешь тут...? Я бы не смог.
- Да вот так и живу, - печально улыбнулся он. - А мне что, много ли надо?! Я ведь у нее ничего не прошу; даже есть не прошу. Она сама мне в комнату приносит, когда долго не выхожу. Ты знаешь, честно тебе сказать, - есть даже и не хочется. Не нужна мне к старости еда стала. Только пью... водку. Выпью, и сразу хорошо мне. Забываа-а-аюсь...
Я, непроизвольно усмехнулся и, шумно выдохнув носом, понимающе закивал головой.
- Я же когда много зарабатывал, ты помнишь, - продолжал Стас, - ничего не жалел для нее и для Настьки. И подарки покупал им в "Березке" за баксы, шмотки дорогие и игрушки, и аппаратура у нас была высококлассная, импортная... и холодильник всегда ломился от продуктов, и чего у нас только не было... Да я знал, что она меня не любит, но я ведь ей гулять никогда не запрещал. Я понимал, она молодая, ей нужно. Я ей сам говорил "Руслана, ну не нравлюсь я тебе, противно тебе со мной, ну пойди, найди себе мужика если хочется, я не против...только ради Настьки не разрушай семью. Пусть она растет счастливая, пусть ни о чем не знает". А она по-моему так себе никого и не нашла. А может и не искала... она злилась ужасно, когда я домой пьяный приходил. Ну а что мне еще оставалось делать, Андрюш?! Вот представь, женился ты на женщине, полюбил ее, а она ни то, что тебе ноль внимания, а просто презирает тебя. Ну, я конечно, не ангел. Доводила она меня частенько... иногда и руку на нее поднимал... ну плохо было, ты пойми, волки на душе выли! И так всю жизнь.
- Я тебя понимаю, Стас, хорошо понимаю.
- А однажды я пришел домой пьяный, с братом своим, Митькой, и еще одним другом. Под новый год дело было. Открыл дверь, вошли мы... а она как увидела меня с ними подвыпившими и как заорет: "Ты чего, алканавт, сам паразит на моем иждивении живешь, так еще и этих забулдыг с собой притащил??? А ну, пошли вон отсюда! Я щас милицию вызову!" Ну, мы спорить не стали, прошли ко мне в комнату. Сели тихо. Вдруг, через какое-то время, отворяется дверь, входят два мента, участковый и еще какой-то, неизвестный. Взяли меня под руки, посадили в пазик и увезли. Привезли в отделение, а там капитан, значит, сморит в мой паспорт и спрашивает:
"Так что ж, Вы, Станислав Иванович, избили свою жену?"
Я хоть и пьяный вдрабадан был, но что к чему еще мог разобрать, и говорю, мол, не бил я ее, даже пальцем не трогал. Друзья, говорю просто пришли ко мне, Новый Год хотели отпраздновать, посидеть, выпить. А он мне:
"Ааааааа...ну, понятно...У меня жена такая же...сссука!" - и засмеялся еще так, не то радостно, не то горько ... как товарищ по несчастью. "Я бы, - говорит, - отпиздил ее хорошенько один раз, чтоб она больше лясы свои не распускала почем зря...Так нет же, нельзя мне, погоны все-таки.... Ну, в общем, - говорит, - отпускаю я тебя, Станислав Иваныч. Если есть друзья или родственники, переночуй у кого-нибудь, хоть до завтра. Сам доехать-то сможешь?"
"Смогу" - отвечаю.
"Ну, иди тогда. И гляди, не попадайся нам уже сегодня, а то ведь опять заберем".
Он протокол порвал и даже денег с меня не копейки не взял - я предлагал ему...Хороший мужик попался. Поблагодарил я его, и пошел.
Я сидел, как завороженный и слушал, медленно посипывая пиво из стакана.
- Но ты не подумай, я сестру твою не виню ни в чем. Она очень хороший человек. И женщина прекрасная. Она о Настьке знаешь как заботиться?! Я за дочку спокоен, мама у нее что надо! Меня-то она уже давно не слушает, взрослая стала. И стесняется меня, пренебрегает. Ну да, алкоголик папа...стыдно такого даже показать кому-то... зачем ей мое мнение, у нее своя голова на плечах... но ты знаешь, - и при этих словах он вытянулся, приосанился и улыбка засияла у него на губах, - она все-таки в меня пошла. Характер - уууууу... лбом стены прошибает! Настойчивая такая, уверенная в себе, ничем ее не сломаешь. Если что-то задумала - расшибется в доску, а сделает! Огонь девчонка. Вот такие вот они у меня! - и он вытянул вперед руку с большим пальцем, забранным вверх, и еще раз озарил меня своей очаровательной, беззубой улыбкой.
Вдруг я услышал, как по коридору зашуршали шаги, убыстряя темп. Шаги все быстрее приближались, и даже в их звуках можно было различить негодование. Через секунду на пороге стояла сестра - руки в боки, лоб нахмуренный, глаза источают молнии и, задыхаясь от гнева, почти что с пеной у рта она выпалила:
- Я тебя предупреждала, НЕ СМЕТЬ о нас с Настей говорить!!! Мы тебе - НИКТО! Ты для нас умер, и нас для тебя - НЕТ!!! Так, все...вставай, вытряхивайся из-за стола, иди в свою комнату, и не показывайся больше! Мне перед братом стыдно, тебя такого показывать!!! Я тебе разрешила выйти поздороваться, а ты сидишь тут уже полчаса и нас тут с Настей грязью поливаешь.
- Руслана, да ты что???! - вмешался я, - Стас о вас как о святых говорил, ни единого плохого слова... ты что??!
- Не хочу! Мне всё противно от него слышать! Пусть сидит в своей комнате и не высовывается! Дал бог мужа-придурка!!!
- Слушай, Руслана, дай нам еще десять минут. Я десять лет его не видел и неизвестно когда еще приеду. Выйди, пожалуйста, дай нам поговорить. Мы скоро закончим, и я пойду.
- Хорошо. 10 минут; не больше! Я уже не могу его переваривать. Я сижу в комнате, а меня всю коробит, когда он рот раскрывает.
Она ушла, взбешенная.
- Ну ничего, ничего Андрюшка...где наша не пропадала?! - и он с трудом выдавил из себя улыбку. - А ты приезжай, приезжай всегда, в любое время, днем и ночью. Мой дом - это твой дом.
- Что-о-о-о-о-о-о???!! Какой твой дом??? - донесся из коридора язвительный голос сестры. Это НАША с Настей квартира!
- Ваша. Конечно ваша. Но я ведь тоже здесь живу, и нам ее дали, потому что старую нашу, в центре, под снос забрали. То ведь моя квартира была, Руслана.
- Ой! Да ты нашел, что вспомнить! Я свою квартиру в Подмосковье продала, чтобы эту обставить. Здесь ничего не было, ни кроватей, ни шкафов, ни стульев, ни плиты, ни холодильника, - вообще ничего! Забыл, что ли?! Да и вообще мне по закону положено! Так что ни твоя это квартира, н е т в о я! И не распоряжайся ей!
- Руслана, ладно, успокойся! - уже не вытерпел я. Дай нам поговорить спокойно. Ты можешь не подслушивать???! Мы скоро закончим.
Она притихла.
- Ты мировой парень, Андрюшка! Я тебя люблю как брата. Смотри какой ты молодец, каких высот добился своим трудом. Уче-е-е-еный - ни кто-нибудь! И ни где-нибудь - а за кордоном, в Европе! Ценят они, видать, наши русские мозги! И симпатичный какой. Девки, наверное, засматриваются не тебя!? Засматриваются, а??
Я не смог сдержать улыбки.
- Бывает иногда, Стасик.
- А знаешь, Андрюшка, вот ты не поверишь, но у меня в жизни в материальном смысле есть все, что мне надо. Ты не смотри на мой заплеванный пиджак, и на рот мой беззубый. Это все херня! У меня есть крыша над головой, постель, книги и водка. Слава богу, водка дешевая в нашей стране. Да мне бы и водка не нужна была. Вот только жить больно и одиноко. А не хватает мне только любви. Любви мне не хватает...
Он плакал, и по щекам его катились крупные слезы. Они падали прямо в бокал с пивом, и делали его еще горше. Плакал и я.
Но на все горести слез на хватит, вот и наши скоро кончились. Успокоившись, он вытер слезу рукавом, и сказал:
- Ну, давай по последней, да я пойду. А то вон Руслана уже как на иголках.
- За что выпьем?
- За тебя!
-Нет. Давай лучше за любовь?!
-Давай. Андрюшка. За любовь!
Не успели мы и допить как на пороге вновь появилась Руслана:
- Ну что, давай к себе в комнату. Андрей от тебя уже устал. И хватит меня тут позорить перед родным братом!
- Все, ухожу, ухожу...
Мы обнялись на последок и поцеловались.
- Я тебе позвоню, Стасик. Обязательно как приеду домой - позвоню, и мы с тобой еще поболтаем!
На лице его появилось удивление, и глаза как-то по-особому засияли, как будто я обещал ему не позвонить, а осуществить несбыточную мечту его детства.
- Позвони мне, Андрюшка, позвони! Я буду ждать!
И он медленно, шаркая ботинками, засеменил по коридору. Он удалялся в свою келью. Сутулая спина и седые волосы - было последнее, что я от него видел.
Это был день моего отъезда, и сестра решила мне, провинциалу-лимитчику, устроить экскурсию по Красной площади. Я не возражал. Мы вышли из подъезда, и пошли к метро. По дороге она мне сказала:
- Андрюш, знаешь, ты не думай, что я там стерва какая-то, что так на него ору. Ты знаешь, я не специально. Я как его увижу, как услышу, особенно когда он про нас с Настькой говорит, меня просто бесить начинает и несет... я понимаю, что так нельзя, но остановиться уже могу. Он же алкаш, забулдыга... мне это так противно!
- А знаешь, что он мне сказал на последок, когда мы прощались. Ну, в смысле, почему она пьет?
- Что?
- Он сказал: "Мне не хватает любви..."
- Любви??? Любви ему не хватает??? Я ради него молодость свою угробила, за старика замуж вышла, дочку ему родила, козлу этому! А ему любви не хватает??! Мне, может быть, тоже любви не хватает!!! - и по щекам ее полились слезы.
Мы побродили по центру. Зашли на Красную площадь, прошлись по Калининскому, постояли на мосту посмотрели на Кремль. На обратной дороге зашли в храм, и поставили свечку, за святую Богородицу. Сделали кучу фотографий; красивых, ярких, пестрых. Но одна фотография засела глубоко в моем сердце, и никакими силами я не могу ее оттуда выгнать - это полное отчаяния лицо Стаса, слезы, капающие в бокал и эти три слова: "МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ЛЮБВИ..."