Жила-была ворона, у которой было подбитое крыло и хромая лапка. Она не умела летать и передвигалась очень медленно, с трудом. Ее обижали все, кто мог: мальчишки во дворе гоняли и смеялись над ее хромотой и беззащитностью, стреляли в нее из рогатки; бабки-сплетницы во дворе вечно тыкали в нее то пальцем, то палкой, видимо ненавидя в ее образе свою беспомощность. Жизнь казалась вороне сплошной пыткой, но выхода у нее не было. Она не знала, что можно совершить самоубийство. И она страдала каждый божий день, думая, как страшен, жесток и несправедлив этот мир. Как мало в нем доброты, тепла и любви. Почему, почему Бог создал мир таким? Она не находила ответа.
Но вот нашлась одна добрая, одинокая женщина, которая ее приютила. Она подошла, подняла ворону на руки и отнесла к себе домой. Женщина заботилась и лелеяла ворону как своего собственного ребенка. Она даже разговаривала с ней как с человеком, и ворона к ней привязалась. Они часто проводили вместе тихие вечера. Хозяйка пила чай, укутавшись на диване, и читала книгу. А ворона сидела у нее на плече и с умным видом заглядывала через плечо, иногда покаркивая, будто бы давая хозяйке понять, что она понимала, что там написано и выражала свое мнение.
Время шло, и доброта и забота женщины волшебным образом восстановили попранную и забитую душу вороны, а вместе с душой начало оживать и тело. Ворона уже не так сильно хромала, но самое замечательное было то, что теперь она могла даже перелетать на небольшие расстояния внутри комнаты: с пола на диван, с дивана на стол, со стола на подоконник. Она любила подолгу сидеть на подоконнике и смотреть, как внизу во дворе дома бурлила жизнь. Отсюда мир не казался вороне уже таким опасным и жестоким, каким он казался ей раньше.
Однажды, ворона как обычно сидела на подоконнике и смотрела вниз на улицу, а хозяйка поливала цветы. Повернувшись спиной к вороне, она не торопясь, занималась своим делом. Закончив поливать, она как бы отошла немного назад, попятившись, чтобы полюбоваться, как преображаются цветы после полива, и тут, совершенно случайно, толкнула ворону локтем. Та, не удержавшись, вывалилась в окно.
Хозяйка вскрикнула и закрыла ладонью широко открывшийся от ужаса рот, боясь даже посмотреть в окно. Но тут она увидела, как из-за подоконника ввысь медленно поднимается что-то черное и неуклюжее, яростно барахтаясь и прилагая неимоверные усилия. Постепенно этот черный клубок стал распрямляться и приобретать четкую форму, и вот он уже все больше и больше походил на... птицу. Да, теперь женщина ясно видела, что это была птица, и это была ее милая, любимая ворона!!! Слезы радости навернулись на глаза хозяйки, и от нахлынувшего счастья она закусила пальцы во рту.
А ворона... Ворона, после нескольких мгновений сражения со страхом и необычными, давно забытыми ощущениями полета, расправила крылья и полетела. Она взмыла над крышами домов и, сделав головокружительный пик и перевернувшись в воздухе как заправский акробат, медленно парила над городом. К ее глубокому удивлению, мир внизу казался ей вовсе не грубым, жестоким и холодным как раньше, а очень радужным, добрым, полным любви и беспричинного счастья.
Отсюда, с высоты птичьего полета все проблемы, обиды и переживания казались смешными и ничтожными. Жизнь для нее теперь была сплошным полетом, безрассудным и бесцельным, просто полет ради полета, просто танцем в обнимку с бесконечностью. Как же раньше она всего это не замечала? Это, наверное, потому, что она ползала. Сейчас же ворону переполняли самые нежные чувства. Если бы она умела, она бы заплакала, но она ведь была просто птицей. А птицы плакать не умеют. Они только летают, летают, летают...