Ви Гарри. Божественный водевиль

БОЖЕСТВЕННЫЙ ВОДЕВИЛЬ

В детективном агентстве были разные группы по борьбе. С бандитами, мошенниками, ворами и прочее. Скрижалкин возглавлял отдел по борьбе с нечистой силой. Владелец фирмы был убежден, что Скрижалкин сам из тех краев. Понял он это давно, с первой встречи. Они шли по пустынному перрону вокзала, где-то далеко замаячили фигуры прохожих, когда Скрижалкин вдруг предсказал:

-- Сейчас нам в морду дадут.

И, конечно, сбылось.

С тех пор и занимался молодой следователь делами темными, другими не раскрытыми. То снегом деревню Раскувыкино завалило, ни пройти, ни проехать. У Хряковых жито градом побило начисто. Дуська все загорать на отмели Оки приноровилась, потому и чернокожего родила. Работы Скрижалкину хватало. Международную известность получил после успеха в английском городе Лидсе. Там семь лет строили -- и сейчас еще строят -- на болоте поле для гольфа. Не вбито ни одного гвоздя, пятьдесят миллионов государственных денег сквозь землю провалились. А некоторые злопыхатели говорят, мол, такое только у нас бывает. Скрижалкин одел водолазный костюм и туда прямо, в болото. И деньги нашел. И, что особенно британским деловым кругам понравилось, виновных-то не оказалось.

-- Бесы попутали, -- вынес Скрижалкин свой вердикт.

Владелец агенства был счастлив, что получил дорогостоящий заказ и от такого солидного клиента.

-- Убийство старое, замороченное, новые факты появились... Так что, берись, трудись, наслаждайся, -- сказал он, кладя толстую папку на стол.

-- Как пострадавшего-то звали?

-- Секундочку... -- Он приоткрыл дело. - Иешува из Назарета.

Скрижалкин что-то слышал про эту историю и по разумению своему дедуктивному не очень в нее верил. Не то, что кто и зачем, а как вообще смогли его к смерти принудить. Как можно убить такого человека? Он же сильнейший экстрасенс был. Не хуже Скрижалкина. Излечивал одним взглядом, изгонял злых бесов, читал мысли и внушал, воскреснуть смог. Богом он был? Подавно убить его не получится. Вы слышали когда -нибудь чтобы убили ангела-херувима, фею, лешего, водяного? Тут домового-то с печки не выгонишь. Скрижалкин вспоминал, как где-то под Торжком вся деревня неделю ловила ведьму, когда поросята стали дохнуть. Потом он, молодой тогда еще специалист, вместе с председателем заделывал и конопатил дырки в свинарнике, чтобы сквозняков не было. Напахавшись, пошли они ужинать. После третьего стакана она, такая растрепанная, и пришла. Ну, и что? Поймали ее? Показала она им свою голую задницу и была такова.

В общем, убить Иешуву по человеческой земной воле руками людскими невозможно было. Это он их всех, если бы захотел... А уж коли ему, Скрижалкину, расследование поручено, без ответа на этот вопрос дело не сдвинется.

Начал расспросы по случайному пока выбору. Иегумен Евсей из рязанской губернии и отец Роджер из губернии техасской повторили ему по десять раз, что был там злой финансово-политический умысел, а в детали далеко ходить по занятости не могли.

Скрижалкин связался тогда с хакерами, тьфу, с отделом по борьбе с хакерами. Те как раз закончили банк в Монтевидео экспроприировать, тьфу, экспидировать и помогли ему в поисках на интернете с душой и творчески. Вот где герои нашего времени работают! Скоро вместо миллионов нечитабельных страниц у него был отточенный, удобноваримый инструмент. Изучали нагромождения и историки, и святые, и философы, и писатели, и религии всех мастей, а вот следователя такого, как он, грамотного, нижегородским университетом дипломированного, не было и в помине. Не было даже дела с номером.

Начитавшись, Скрижалкин составил три группы подозреваемых. Поскольку места, где события происходили, были Римской Империей завоеваны, поперед в списке стояли Император всего тогдашнего белого света Цезарь Веспасиан и поставленник его в Иудее Понтий Пилат. Скрижалкин кумекал, что сильные мира того виноватыми быть не захотят и не будут, но включил их, так, на случай инспекторской проверки его следствия.

После правительства завоевателей он поставил собрание завоеванных, они, судя по источникам, тоже что-то решали. Смешновато было Скрижалкину представлять, как Чаушеску без Москвы, или Карзай без Вашингтона какие-то указы самостоятельные издавали, но тем не менее назначенный Римом синедрион во главе с главным ихним Киаффой к внимательному своему рассмотрению принял.

Третьим в списке стоял всеми ругаемый и пинаемый ученик Христа, апостол Иуда из Кириота, редиска, который пошел и заложил учителя за тридцать серебряных грошей.

От всего этого чтения так Скрижалкину подурнело, что решил он проветриться, пешком пройтись. Шел легкий снег, приятно, самая снежколепильная погода. Хороша ты, зима рязанская! То мягкая, то суровая, добрая, простая. Сближаешь ты хороших людей. Он вспоминал, как в молодости прямо из жаром дышащей парной -- с разбегу в сугроб. Первозданно голенькие, любовью с Катенькой занимались в снегу, таящем от их горячих тел. Не сексом поганым, не траханьем омерзительным - откуда слова-то эти на родной земле появились - нет, любовью, ледники растапливающей. Он помнил, что возникло это в тот день и в первый раз, когда встретил соседку тетку Варвару. И не забудет никогда тот самый первый раз, видение было такое чистое. Как вдруг судорогой через все тело узрел он как бьет, истязает ее вечно пьяный муж, как деревенеют руки от непосильного труда, как нет денег ментам раздать, чтоб отпустили ее старшего-то с кривой дорожки по этапу уводимого. Увидел, что мечтала она руки на себя наложить, как избавление от нескончаемых мучений. Как он увидел-то? Ведь улыбалась она, как всегда. Такая добрая была, леденцами сладкими мальчишку Скрижалкина подчевала. Пару лет спустя, навоевавшись на севере от Оки с кащеями, да горынычами, повзрослевшей хитростью своей заманил Скрижалкин тетку Варвару на железнодорожную станцию и в поезд посадил. Теперь получает электронные письма от Барбары Уолтерс из американского штата Орегон. Родендроновый парк она там, в далеком космосе, выращивает.

Придя в агенство, оформил Скрижалкин себе командировку по следственной необходимости в святые места. Перед отъездом смотался он на Сукино Болото, где прошлый год побоище было между чертями и вурдалаками. Столько душ невинных там полегло! Сколько крови, черной нефти земной пролито! Постоял тихонько, уважая добрую память, снял картуз, помолчал. Вот на этом самом месте нашел он в прошлый раз новорожденного, крошечного -- одни рожки торчат -- чертенка Кузьку. Может, подружимся? Так и носил того, как талисман, во внутреннем кармане.

Долга ты, дорога в Иерусалим! Тоскливо мотался он поездами, да автобусами, добираясь до Ярославской губернии города Любим. Там на вокзале зашел в общественный туалет, закрыв глаза и, зажав нос, дернул за длинную спускающую ручку.

Сидел он на песочке, разглядывая поднимающийся вдали белокаменный город.

Понтий Пилат, знатный патриций, здесь, в Иудее, был генералом назначенным. Гордился тем, что совсем уж дурака в эти места не пришлют, тут хитрости всякой в голове нужно иметь. В других провинциях римляне местных за рабов держали и разговор там короткий был, а с греками и иудеями по причине их шибкой образованности дипломатии приходилось разводить.

Он сидел в бассейне, в резиденции своей, когда доложили, что Скрижалкин пришел. Всего более Понтий Пилат любил книжки фантастические читать, про будущее. Зная будущее, будешь разумней в настоящем. Потому Скрижалкин, у которого с собой всегда было, быстро всех конкурентов разогнал и при главном дворе заделался библиотекарем.

-- Книжечка твоя про меня -- смешная очень, - говорил Понтий Пилат Скрижалкину. -- Пишет там Михаил Афанасьевич, что Киаффа, первосвященник, меня очень напугал, мол, докладывать будет на меня императору в Рим. Позвать сюда Киаффу немедленно!

Было у генерала кресло такое, специальное. Скрижалкин смотрел, глазам не верил, потому что похожее сооружение видел он только в двадцать первом веке во Франции, у доктора, который задницу и все прилегающие органы лечил. Пациента клали головой вниз, ноги особо так раздвигали, чтобы все его проходные отверстия удобно было проверять и лечить.

Вот на такое кресло и влез быстро прибежавший Киаффа. Понтий Пилат удобно уселся сверху, достал свой детородный член и приступил к операции.

-- Ты на меня стучать начальству собрался?

-- Что вы, что вы, ваше превосходительство...

-- Я тебя из ничего первосвященником сделал, чуть ли не главой Иудеи. Каждого члена синедриона, думы твоей, лично выбирал и на кресле этом инструктировал, а ты закладывать меня будешь?!

-- Что вы, что вы, ваше превосходительство...

За оградой нарастал шум толпы. По возгласам и приветствиям Понтий Пилат уже разобрал в чем дело, когда ему доложили, что странник из Назарета пришел. Со всех сторон римские легионеры сбегались к холму.

-- Иешува идет!

Скрижалкин видел, как из немоты пустыни, освещенный легкой дымкой, показался приближающийся человек.

-- Кто он, этот, в Дом Входящий?

-- Фокусник он, иллюзионист. Такие кренделя отмачивает... Любят его наши, обожают. В первый раз, когда появился он, во дворец вошел и не поклонился мне. Громобой его так, шутя, пудовой своей ладошкой по щеке и наградил. Иешува упал, потом повернулся и вторую щеку-то Громобою подставляет. Говорит, мол, если вас по одной щеке ударили, подставьте вторую... Смотрю, глазам своим не верю, рука-то у Громобоя не поднимается, страх, ужас в глазах его. Он у меня Малютой Скуратовым работал, жуткий потрошитель был... Приходит потом, говорит, увольняй, хочу конюхом, люблю, говорит, лошадей расчесывать.

Публика быстро заполняла амфитеатр. Понтий Пилат со свитой сидел в царской ложе, взяв любимца Скрижалкина с собой. Как-то незаметно облака ушли. Небо чистое бездонной голубизной покрывало сцену. Безмолвным океаном вокруг отдыхала пустыня. Перед Скрижалкиным стоял худой стройный человек, соединив ладони на груди. Он поднялся на пальцах ног.

-- Слушай, народ, бог един!

Опустившись, он улыбнулся простой детской улыбкой, приветливо махнул рукой. И сразу публика побежала на сцену, заполнив ее глиняными кувшинами с водой. Только еще один жест руки. И кувшины, уже опрокидывая их в рот, несли назад. И Скрижалкину налили.

-- Это же Цинандали!...

Крики не смолкали. Иешуву забросали монетами, на которые тот никакого внимания не обращал. Как в многократно повторяемом спектакле выбежала новая группа римских легионеров. Став перед Понтием Пилатом, каждый из них старался привлечь его вннмание. Прокуратор сделал выбор, указав на раненого львом центуриона. Его рука не разгибалась, но только до тех пор, пока Иешува не закончил легкий ее массаж. Под восторженный рев толпы исцеленный центурион поднял оздоровленную руку.

Потом был новый знак волшебника и Скрижалкин мгновенно подбежал к нему. Теперь он стоял в полуметре от кудесника, глядя, как тот, закрыв глаза, деревенеет телом, пока, как срубленный столб не упал на песок. Скрижалкин и еще трое, мизинцами стали его поднимать. Подняли, потом отпустили. Иешува лежал в воздухе на высоте роста человеческого. Свежим потоком наверх Скрижалкин почувствовал, как исчезают небеса. Непроглядная чернота покрыла землю. Иешува лежал в сверкающей белой призме мощного прожектора, идущего сверху. Тишина торжественно заполняла уши...

Все смотрели вслед за уходящим Иешувой, обсуждая венком кружащийся над его головой сверкаюший алмазный венец...

Скрижалкин сидел на коленях, низко пригнув голову к земле. Слезы заполняли его бесчувственную голову Теперь лучше умереть, потому что ничего уже больше не увидит он в жизни, потому что все предыдущее существование потеряло смысл и продолжать эту мышиную возню постыдно было. Нет, рано умирать. Это что? Вот эти ничтожные людишки вокруг смогли убить такое Божество? Вранье все это, гитлеровская пропаганда. Вставай, следователь Скрижалкин! Ищи убийцу!

-- Закидоны у этого Иешувы те еще, -- продолжал прокуратор. -- Помню, как в тот же первый приход заговорил он со мной о том, что убивать нельзя. Можешь такое себе представить? Мы ведь армия, Вооруженные Силы. Может, есть и пить нельзя? Ничем, кроме как убивать, мы не занимаемся. За такие разговоры... Не приведи небо до государя- императора дойдет... Еле уговорил его с моими головорезами об ентом ни гу-гу. Пусть своим, иудеям внушает, те чуть что, сразу восстание норовят в историю вставить.

-- А наказать его не пробовал? -- подковыривал Скрижалкин.

-- Чревато. Дисциплина в моем легионе отменная, слушаются меня с полуслова, но этого чародея так любят, что душа мне нашептывает, не связывайся. Вдруг, как откажутся повиноваться? Из этого такое может выйти!

Мобильник у Скрижалкина запел "Боже, царя храни...". Звонил владелец агенства:

-- Как у тебя там, на курорте, не слиплось еще? У нас тут чертовщина такая! Закудыкин поехал в район поросят продавать, вернулся без денег и без товару. Лыко не вяжет. Морда у него и у грузовика побитая, обое не помнят ничего. Нюрка сказала, если виновных не найдем, подаст на нас в суд к чертовой матери .

Ничего не успел вымолвить Скрижалкин. Вылезший из нагрудного кармана чертенок Кузька выхватил мобильник и швырнул его на песок.

-- Античертисты! Чуть что чертова мать у них виновата. Все наоборот, наши никогда не забирают. Наши богатство только дают. Все деньги на свете от черта. Хочешь неразумному человеку помочь приключений на задницу найти -- дай ему денег. Мы доллары только успеваем печатать под Муромом, на чертовой мельнице.

-- Вот и езжай, разбирайся.

-- Ну и поеду. Это Зеленый Змий попутал. Надо чтоб Нюрка ему хвост прищемила.

-- Не убивать -- еще не самое страшное, -- продолжал прокуратор,

-- Давеча, когда он массажем мозги вправлял и мне и жене моей, вдруг и говорит, мол, он Мессия, Сын Божий. Всех рабов освободит, счастливыми сделает. Его же сейчас по пятьдесят восьмой статье загребут, если кто слово такое услышит. Ты бы, Скрижалкин, поговорил с ним что ли, книжку бы какую посоветовал почитать...

Понтий Пилат читал следующую, принесенную Скрижалкиным, литературную подборку. Сталинские процессы 30-х годов. Пониже безошибочным почерком следователя Скрижалкина было выведено "Комедия, Карикатура, Фарс." Читая, прокуратор посадил с собой рядом хор скоморохов, которые, как на американском телевидении принято, хохотали после каждой фразы. Когда, в каком веке станут в России читать эту хохму таким же подобающим образом? Когда, наконец, поставят этот водевиль в театре Сатиры на Садово- Триумфальной улице?

Все до одного подследственные признавали свои преступления радостно и безоговорочно, хотя грозил им смертный приговор. Зачем тогда вообще суд нужен? Образованные адвокаты, соглашаясь с чудовищностью совершенного, рассказывали о хорошем поведении подозреваемых в прошлом. Представители трудящихся, заполнившие зал, организованным хором выражали свое гневное отношение к обдуманной подлости врагов народа. Откуда взялось их столько? Кого это пропускали в здание суда? Голоса зычные. Хоровое звучание отработанное, будто Иван Ребров "Анафему" поет. Иностранные журналисты тут же получали баснословные контракты на издание своих правдивых произведений. Вот как нужно евангелия писать! Что глаза видят, уши слышат, то и рисуй. Нечего размышлять. Диссертации, о том, что и почему другие, политически подкованные, будут сочинять.

Апостол Матвей в первом ряду сидел. Каждое слово точнейшим образом записывал. Чистая правда, без всяких комментариев. Когда казалось, что зал немедленно разорвет преступников, во внезапно наступившей тишине, прозвучал мягкий, добрый голос Вождя Народов, друга и учителя, дорогого товарища Сталина:

-- Может быть, мы помилуем этих заблудших людей?!

-- Нет, товарищ Сталин. С ними надо поступить по закону! -- ответил прокурор Вышинский. -- Закон превыше всего.

Понтий Пилат, прирожденный комедиант, чувствовал и понимал происходящее, не задавая дополнительных вопросов. Какое мастерство! Какая режиссура! Ох, Скрижалкин! Понял я твои намеки. В конце книги среди комментариев различных времен он нашел список великих политиков прошлого, которых Сталин проникновенно копировал, и среди них - гордись, гордись, гордись - сверкало славное имя Понтия Пилата, правителя древней Иудеи.

Чтобы стать мудрым -- учись у прошлого, хочешь быть знаменитым -- изучай будущее.

Понтий Пилат с гадливым чувством пытался посмотреть со стороны на свои собственные суды, благо, что приходилось ему правосудие вершить чуть ли не каждый день. Воры всех сортов, менялы, злостные неплательщики налогов. Бывали и смутьяны, которым великая римская власть не нутру была. Ни один из его подследственных вины своей не признавал. Изворачивался, врал, доказывал. Бывали случаи, когда Понтий Пилат их и отпускал. Наказаний-то у него только три существовало. Плеть, в рабство в Намибию, или любимое среди римлян распятие на кресте. Зверем он прослыл, убийцей. Зачем же ему такая слава понадобилась?! Ох, Скрижалкин! Понял я, понял твои намеки.

В первую очередь он позвал от страха дрожавшего Киаффу. Посадил того на трон, долго кнутом и пряником отрабатывал у того умное, властное выражение лица. И, не поверите, Киаффа, гаденыш этот порхатый, научился. Судьей он будет теперь. Так, понимаещь, талантливо кричать на подчиненных стал, такие вопросы подковыристые задавать. Вид у него какой! Ну, точно, Коломбо Белые Гетры из кинофильма "В джазе только девушки." Чуть-что, говорит, я этого Понта Пилатного императору Веспасиану заложу. Удовлетворенный Понтий Пилат из уважения к нему педарастическое кресло отменил и поощрял новоиспеченного судьбовершителя, зажимая тому голову между ног своих, подолгу занимаясь с ним аристократическим оральным сексом.

Теперь нужен ему Громобой, может, хватит тому лошадей причесывать. Ему, Понтию Пилату, требуется специалист по музыкальному воспитанию подследственных, чтобы пели они на суде жалостливо.

-- И один я во всем виноватый.

Громобой интеллегентными пальчиками своими должен объяснить идущему на честный суд, что правду нужно говорить, то есть виновным себя признать... Иначе... Умей убеждать, Громобой!

Далее надо было собрать воедино гнев народный, то есть найти толпу патриотов, которые будут от всей души покоренных отверженных своих завоевателей любить и чествовать. Имя им великое Понтий Пилат придумал - фарисеи. Власовцы -- вперед! Вы будете получать сладкие харчи и другие эсэсовские привелегии. Вы будете орать на площади, что не было, нет и не будет в мире правителя более достойного, чем Гитлер, тьфу, римский император Веспасиан. Вы будете гласом народа, а не его предателями. Вы будете вершителями судеб, потому что теперь все суды будут решаться по требованию народных масс.

После изучения сталинских судов Скрижалкина не покидало ощущение, что он данный водевиль уже видел в театре Абсурда. Полная очевидность бреда, которую он наблюдал лишь на партийном собрании химер под Муромом. Анализируя то, как описана была смерть Иешувы, он видел полную идентичность с троцкисткими процессами. Кто кого копировал?

Иешува из Назарета сидел на коленях, низко пригнув голову к земле.

-- Благодарю тебя, Бог, Царь Вселенной, за подаренный мне новый день.

Каждый утро, проснувшись, он повторял эту молитву, как и другие слова необходимые, как вода.

Иешува был огорчен, разочарован, как он определял, неосуществленными замыслами своего труда. Многих он вернул на путь служения Господу, но сколько же еще сомневающихся, неверующих., слепых в душе своей людей. Способности, которые подарил ему Бог, многие воспринимали, как фокусничество, иллюзионизм. Привыкли уже к его чудесам, тем более, что все его тщательно отобранные, талантливые ученики прекрасно умели и врачевать и обучать страждущих законам Священного Писания. Как сделать так, чтобы пошли люди за тобой по желанию души, по необходимости, по пониманию, а не загипнотизированные стадным чувством? Как дать людям возможность прозреть и ощутить великие блага даруемые за любовь к Всевышнему? Нужно такое событие, такое явление, чтобы содрогнулись умы и души человеческие в страхе и восхищении перед могуществом Бога.

Его келья была маленькой пещерой. Иешува лег на спину, начиная расслаблять свое тело от пальчиков ног, неторопливо и тщательно двигаясь мысленно вверх.

Что такое тело? Это временная хижина, данная живому существу для того, чтобы он имел некий внешний вид. Она стареет и тлеет, как все проходящее. Только сознание, душа, Всевышним подаренная, как часть мироздания, не исчезает.

Недавно он освоил новое, данное ему Богом, умение. С какой целью, о Господь, ты позволил мне заглянуть в невидимое для людей Царство твое?

Иешува постепенно замедлял свой пульс, могучим усилием воли добившись почти полной остановки сердца. Вот она та доля секунды, которая разделяет два мира. Какой из них потусторонний? Какие неслыханно сложные процессы происходят в это мгновение?! Поплавав по бурному океану жизни, человек в этот миг возвращает свою, полученную при рождении, душу. Она уже изменена его деяниями и добрыми, но и не самыми честными. Можно ли вернуться назад? Иешува осознавал, что только по воле Бога получил он невиданную до того способность к Воскресению. Он может, остановив работу сердца, умереть, долго пробыть в небытие, потом вернуться в мир земной. Мой Бог! С какой целью ты наделил меня такой явью? Процесс осуществлялся с разным эффектом. Иешува почувствовал, что страдания, жгучая, исступляющая боль при исполнении расширяла биопоток, достигая сильнейшего взрыва. Нужны пытки чудовищные, страдания нечеловеческие, чтобы осуществилась воля Бога и произошло Вознесение на небеса.

Уже много раз здесь, в своем уединении, Иешува покидал бренный мир, а потом возвращался. Но, кто видел его? Кто мог осознать то, что происходило внутри тленного тела? Это должно быть показано всенародно. Люди должны видеть великое чудо и проникнуться трепетной Верой в могущество Бога.

Он уйдет из жизни, туда, наверх, ближе к Всевышнему. Кто останется, заменит его? Тщательно, с самыми высокими требованиями подбирал он себе учеников. Объединенные одной верой, они оставались разными, сохранившими всю человеческую индивидуальность, все причуды, таланты и глупости. Они были земными людьми.

Петр! Ты силен духом, энергией. Ты самый мудрый. Тебе дано возглавить победное христианское шествие после моего Вознесения. Береги себя. Если будут преследовать за связи со мной, отрекись от меня. Сохрани себя для цели необходимой.

Павел! Ты - прирожденный организатор. Ты будешь рядом с Петром.

Матвей! Историк мой, летописец. Ты правдив, как чистая вода. Что глаза видят, то и пиши.

Иуда! Нет среди людей человека более преданного мне, чем ты. Все, что скажу, ты выполняешь точно, не задумываясь. Тебе и разжечь костер.

Так возникла Идея. По воле Бога? Осуществить ее Иешуве удалось.

Тусклым, недобрым было и утро, и день выдался пасмурный. Вдали разглядели появившегося Иешуву, но привычного радостного ощущения в римском лагере не было.

-- Снова он разговоры вчера завел, мол, он Мессия, Сын божий, освободит всех рабов... Я ему уже намекал рот закрыть, доиграется Да и шею мне не размял, все болит. Раньше радовался я его приходу, теперь -- злоба одна. Не сам ли он такое сотворяет? Что-то очень мне мерещится, будто надумал он власть римскую извести. Пора уже меры к нему принимать. -- откровенничал Понтий Пилат.

Иешува безразлично глядел на заставленный кувшинами с водой форум. Лениво махнул рукой. Сразу раздались крики:

-- Что это? Мочи ослиной налил... Ах, ты змей какой!...

-- Не сейчас! -- грозно крикнул прокуратор, останавливая толпу.

-- Экзекуцию такого шутника на себя не возьму, я теперь добренький, справедливый, как дяденька Сталин. Закон превыше всего... -- соображал Понтий Пилат. -- Позвать сюда Киаффу, Громобоя ...

Подонок, мерзавец, выродок, предатель, фашист, вор, исчадие ада, убийца. Разыскал Скрижалкин апостола Иуду, когда тот считал, громко повторяя цифры, на устаревшем теперь калькуляторе фирмы "Siemens."

-- Изыди, библиотекарь, не мешай. У меня кредит с дебитом на пятнадцать копеек не сходится, не дай бог налоговая инспекция нагрянет...

Вопрос, который дедуктивные поползновения детектива Скрижалкина возбуждал:

-- Как мог Иешува, людские характеры и мысли читавший в открытую, доверить казначейский пост человеку алчному, корыстолюбимому?

Именно Иуде было поручено "носить суму." Его, Иешувой, отобранные, делясь на группы, ходили по всей стране. Проповедовали, обучали, исцеляли, Деньги им дарили немалые. Брали они себе лишь малую толику, все остальное уходило на пожертвования, помощь бедным. Как же мог Иешува назначить министром финансов жулика, открыто, чтобы все видели, продавшим его жизнь за гроши? Иуда это сделал так, чтобы и Лука и Матвей точно знали, что он получил серебряные гроши, и чтобы были свидетелями того, что деньги он вернул. Как могли историки тысячу лет в такую ахинею верить?

Скрижалкин сидел рядом с Иудой.

-- Ты хоть знаешь какие кренделя про тебя пишут?

-- Кто пишет и каким местом?

-- Насочиняли про тебя на сегодняшний день полные штаны с соответсвующим запахом, на Google за секунду миллионы страниц чистейшего дерьма высветидось. Все, какие в мировых языках поганые определения есть, все они твои

-- Так я такой знаменитый?! Больше грязи, толще морда. Библиотекарь, ты ведь лучше всех знаешь, что история -- враки от первого слова до последнего. Чему тут удивляться?

-- Так ты брал деньги, или нет?

-- Я только и делаю что беру. Недавнее хождение в Галилею, к царю Хероду в мою кубышку принесло тысячи монет. Спасибо, Фома помогал складывать, да носить. Обратным путем через пустыню возвращались, там бедные совсем поселения, больных много. Иешува велел все раздать. Штаны новые купить было не на что было. Ничего, я эти постирал.

-- У Киаффы ты брал тридцать шекелей за предательство твое?

-- Завтра к нему пойду. Иешува велел сообщить первосвященнику, что он Мессия, Сын Божий. Синедрион тогда ему работу даст, а эти деньги авансом будут. Положу их в общую копилку.

Жилище Киаффы охраняли три кордона подвыпивших грязнуль. Кто такой? Откуда? Куда? Зачем? Скрижалкин утомился каждый раз им удостоверение рязанского следователя показывать.

-- Я так и знал, что тебя, библиотекарь, НКВД подослал. Убить меня хотишь? -- правду излагал Киаффа.

-- Я посоветоваться зашел. Я ведь Мессия, Сын Божий. Всех страдающих освобожу. Могу я об этом людям говорить?

-- Ох ты, новость какая! С этим делом никаких заработков не ожидается. У нас каждый второй то святой, то профессор, то кидала-меняла. Надысь один пришел, мол, я эндокринолог. Просил пару шекелей на бедность. Нам рассказывай свои байки сколько хочешь, не вздумай только римлянам ляпнуть, что рабов освободишь, они тебя сразу к кресту деревянному прикорючат.

-- А, если бы к тебе Иешува из Назарета заявился, сказал бы, что он Мессия, что бы ты сделал? Арестовал бы? Дал бы ему денег?

-- Иешува, да еще из Назарета... Кто такой? Я про такого и не слыхал.

За деньги я могу любого из наших арестовать. Плати и садись.

Киаффу утомил длинный разговор:

-- Библиотекарь, ты в кости-то катаешь?

Киаффа затащил его в свою конуру. Катран, от современного не отличишь.

Положил он на стол три косточки, прикрыл одну наперстком. Сразу какие-то подставные с шумом подбежали, играть начали, обыграли Киаффу. Он без разговоров деньги им отдал. И на гостя смотрит, давай, мол, участвуй. Чесал в затылке Скрижалкин. В энциклопедии написано, что это надувательство изобрели в шестнадцатом веке. Ошибочка у них вышла.

-- Чего не поиграть, можно, денег у меня полные штаны. -- вмешался за спиной Скрижалкина появившийся Кузьма.

-- Уходи, обыграют тебя здесь. -- стращал черта Скрижалкин.

На кон положили столько, сколько помещалось шекелей на столе. Стал Кузьма угадывать, такая пруха ему пошла, запах совсем, как сероводородный на все Монте Карло распространился. После третьей сдачи собрал Киаффа свой синедрион, войска вызвал, говорит:

-- Отдавай, чернявый, деньги, а то завтра присужу тебе распятие на кресте.

-- Как отдавать? Честно нажитое? Мои это капиталы!

Бросилась на Кузьму охрана, да вдруг нет ни чернявого, ни денег. Только крыша качается над головой.

-- Библиотекарь, ты кого привел, ментовская твоя рожа! " -- вопил Киаффа, --

Украл все средства народные, души страдающие ограбил! Где же альтруизм?

Когда одни они остались, Скрижалкин стал намекать:

-- Деньги твои вернуть можно, расскажи только то, что Понт Пилатный вчера тебе велел

-- Всего-то делов? А, не передергиваешь?

Через покареженную стенку пролезать начал Кузьма с большим мешком и современным диктофоном. Сунул записывающее устройство Киаффе под нос.

-- Велел он тридцать шекелей подставному филеру Иуде из Кириота одолжить, когда тот придет и подельника своего с потрохами заложит. Потом нужно того, главного зачинщика, арестовать, к позорному столбу под шомпола отправить, а потом волей народной к распятию приговорить. Ты знаешь как у меня хор внутренних дел поет? Голоса-то какие! Распять на кресте наша самая популярная кантата. Ничего нового, значительного. Я ведь первосвященник, великий судья, все творю по справедливости, в интересах подданных своих, закон для меня превыше всего.

Скрижалкин был наготове, чувствовал, что грозные события надвигаются. Он запасся подсматривающими, подслушивающими жучками, понапрятал видиокамер в самых ожидаемых горячих местах. Кузьке велел на гулянки не отлучаться. Он уследил уже, что Иешува в одиночестве в пустыню удалился.

Думать будет, наветы божьи слушать.

На пороге стояла Катенька. Обняла, прижалась. Мягкими губами своими уронила его на пол.

-- Уезжай, Скрижалкин, отсюда! Уезжай! Горе великое идет, вся земля плачет и трясется... Ты говоришь, Бог... Где же он Бог, когда справедливости нет никакой на земле, убивают людей тысячами, да миллионами?...Чем прогневала она Бога многострадальная русская земля? То Батый, то опричники, свои фашисты, потом немецкие. Водкой, куревом, кинодерьмом американским травят, оскверняют души наши...

Не такой был Скрижалкин, чтобы смолчать.

-- Что он тебе, Боженька, добренький? В Завете сказано: Великий, Могучий, Грозный. Страх нужно в душе иметь перед гневом его. Олененок чистый, безгрешный, травку лишь жующий и страшный тигр, живого его раздирающий на куски - оба они божьи творения. Так господь создал мир. Деревья нужно подрезать пониже, чтобы выше и шире росли...

Сила бы какая у него была... Не мог встать, очнуться от ее объятий... Какой день? Какое число? Вдруг вспомнил... Опоздаю. Пропущу. Как чумной выскочил он свет яркий. Увидел, что не успел.

За гудящим забором толпы изможденный, избитый до неузнаваемости, Иешува тащил огромный крест. Легионеры схватили бегущего Скрижалкина. Не отпускали. Лежал Скрижалкин, силу свою демоническую в кулак собирая. Слева от него красно-угольным Мефистофелем с калашниковым наперевес мчался Кузьма.

-- Отсекай немцев!

Скрижалкин раскидал шестерых державших его эсэсовцев, огромными прыжками несся через толпу и прямиком приблизился к истязаемому Иешуве.

-- Держись! Я разорву их всех. Освобожу тебя!

В последний момент, перед ним выросла прозрачная невидимая стена. Скрижалкин стал карабкаться вверх, видя перед собой полуживое лицо Иешувы. Сквозь разбитые губы Христа он услышал:

-- Мой Бог! Я, выдержу, я смогу!

Скрижалкин добрался до верхнего края стены, прыгнул за нее.

Он очнулся зарытый глубоко в мягком рязанском снегу.

Смотрели Скрижалкин с владельцем агенства кино "Страсти Христовы" по пятому разу.

-- Точнехонько сделано по евангелию, ни одной запятой не пропущено... Видели этот фильм миллионы людей... Как не узреть сразу и без сомнений, что Иешува сам хотел чтобы его убили?

-- Слепые зрители совсем, голова у них футболом, да деньгами забита. Да и Ватикан учить привык, не учиться. Не хотят признать очевидного.

-- Зачем же ему самоубийство понадобилось?

-- Получил он от Господа величайший дар Воскресения из мертвых, возможность Вознесения на небеса. Показать это великое чудо нужно было всем и каждому, чтобы видели люди сами, прониклись Верой.

Верить в Бога -- это глазами, ушами, сердцем и душой чувствовать, что могучая, неодолимая сила наблюдает тебя каждую секунду и скрыть от нее деяния, даже помыслы, невозможно.

0x01 graphic

Комментарии: 3, последний от 20/09/2013. © Copyright Ви Гарри Размещен: 03/12/2012, изменен: 03/09/2013. 35k. Статистика. Рассказ: Проза Русский детектив		Ваша оценка:
Аннотация: Иегуда из Кириота, Иуда Искариот, как себя не называй, хоть христовым апостолом, -- не отмыться тебе. Не будет ни прощения, ни снисхождения. Полторы тысячи лет, больше, поминаем ты как предатель, подонок, продавший за тридцать серебряных грошей солнце человеческое. Но в середине двадцатого века в синайской пустыне нашли Евангелие от Иуды, доказали полную достоверность. Написано там яснее ясного, что каждый шаг делался по указанию Учителя. Так чем же было знаменитое Распятие? Самоубийством?

Ви Гарри : другие произведения.

Божественный водевиль