Петрович был таким как все. Когда-то работал на заводе, после трудов посиживал в скверике, на природе, с друзьми и граненым стаканчиком. Все, трезво на жизнь смотревшие, другие-всякие тоже так жили. Потом завод закрылся, некому стало его продукцию продавать. А вот скверик, любимую Родину, оставили.
Руки у Петровича росли оттуда, откуда положено. Стал он по квартирам чинить, подправлять, устанавливать. В своей комнатке стояла раскладушка, стул, телевизор. Что еще человеку нужно? Да и скверик возродился, двери его днем и ночью не закрывались.
Как-то окликнула Лидия Николаевна из соседнего подъезда.
-- Алексей Петрович! Не поможите ли? Хочу я на Рождество Христово хорошему человеку подарок сделать. Он напитки уважает, разбирается. Надо ему бутылку водочки самой качественной подобрать.
Протянула наличные.
-- На эти деньги можно как раз десять бутылок накупить.
-- Потому и прошу. Не откажите уж пожилой женщине, пожалуйста.
У этой Лидии Николаевны постоянно то по электрике, то с текущими-нетекущими кранами неполадки были. Петрович потому частенько к ней наведывался. Религиозная очень была. Вся квартира с образами, да иконами. Молитвенники всякие. До того, рассказывала она, в Москве жила, химиком ученым работала. Уйдя на пенсию, квартиру в столице сдала и сюда, где попроще, переехала. Похоже, правду говорит. По поводу химии -- ну, уж точно не врет. Одна комната совсем как в аптеке. Краски, напылители разные.
Пускали Петровича чинить не потому только, что мастер хороший. Честным он был человеком. К просьбе отнесся серьезно, поехал в областной центр, купил самую что ни есть в заграничной коробке заморскую жидкость и хозяйке отдал.
Под самое Рождество -- звонок в дверь. Поклонилась ему Лидия Николаевна, эту самую коробку и вручила.
- Это вам, Алексей Петрович! С праздником!
Ошарашенный, поставил Петрович подарок на телевизор. Ух, ты! Открывать-то не хочется. Разглядел, что привесила соседка на коробку иконку крошечную. Начал ее рассматривать и оторваться не мог, так приятно было на привораживающую красоту смотреть. Потом почувствовал он сладкую, как после второго стакана, по всему телу разливаюшуюся, истому. Прибалдел Петрович. По телевизору наши надавали канадцам в хоккей. В хорошем настроении, тепленький добрался он до раскладушечки, уснул мягенько.
Утром по привычке, до умывальника, потянулся к ждавшей его рюмочке и вдруг осознал, что не хочется. Удивляясь, сел к иконке. Опять повторила богоматерь его привычные ощущения от выпитого, а потом появилась свежая ясность в голове его, бодрость в теле. Захотелось поесть. Слово-то такое он забыл, привык закусывать. Вдруг вспомнил задачку школьную на движение поездов, не получалась она тогда. И понял сразу хитринку ту, и знал как сделать. А противовес в станке, что подолгу не работал, ломался нужно было свободно грибной шляпкой ставить. Как ведь раньше не догадался-то? И снова мечта прошлая непойманной жар-птицей родилась-появилась... Уехать в областной, устроиться на судоремонтный механиком. Там инструмент хороший дают, работы полно, чини-изобретай. Не жизнь, а удовольствие одно... Выпить совсем не хотелось. Сколько часов, дней провел Петрович в таком состоянии?
-- Ничего сверхъестественного в моих изобреталках нет, - объясняла Лидия Николаевна. -- В институте, где работала, коммунизм строили, яды производили. Так что все эти иконки -- мои собственные кустарные поделки. Иконопись много лет изучаю. Одна на тысячу попадается Чудотворная Икона, которая лечит. От блуда, смрада, дурных мыслей отучает. Как великие богомазы таких эффектов достигают? Я попробовала на лицо богоматери свои придуманные лекарства напылять. Изобретатель я такой великий. Излучают они оздоровляющим кварцевым светом. Действуют на глаза, дыхательные пути. Вызывают у человека приятные, привычные ему ощущения. Улучшают самочуствие, настроение, энергию дают. Это и есть наука, которая настоящая, Честнее, чем диссертации писать. Не один десяток людей мне за эти иконки большое спасибо говорит.
@@@@
Морозный был денек, когда очумелый Петрович пошел погулять. Ноги к скверику понесли, но он повернул к реке, к мосту.
Как жить дальше? Не было среди его друзей более презираемого занятия, чем не пить. Не пьет -- значит, не человек. Не докажешь, не объяснишь, веками Россию, вместо сердца в груди хранимую, не переделаешь. А для чего жить? Деньги, вещи не имели для него никакого значения. Больны люди на всю голову в стяжательстве своем. Завидуют, воруют, интриги всякие. Неужели, нельзя честным алкашом его оставить? Уважаемым. Как же жить без людей сквера своего? Да и на работе этой, нынешней мало кто деньги дает. Все больше бутылку, да закусить.
Он подошел к мостку через речку. Внизу был разукрашенный к праздникам парк. На другом берегу безмолвной красотой стояла церковь.
-- Ох, когда же я был здесь последний раз! Некогда все.
Мимо него, подпрыгивая и кружась, бежала девочка лет десяти.
-- Дяденька, а правда, что на Рождество чудеса всякие случаются, Боженька подарки волшебные дает?
Смотрел Петрович на личико ее. Ишь, ты! Зима, а у нее веснушки цветут-разливаются. Так что? Не русский ли я человек?
-- А, ну-ка, закрой глаза! -- вымолвил Петрович.
-- "Плыл по морю чемодан, В чемодане был диван, На диване сидел слон . Кто не верит -- выйди вон!" --
С этими словами он накинул на шею девочки Чудотворную Икону, радостной походкой зашагал к скверу.