Аннотация: Настоящие трудоголики умирают на рабочем месте (с) из прошлой жизни.
Время лечит.
А еще человек привыкает ко всему.
А еще с глаз долой - из сердца вон.
Эти пословицы как нельзя лучше описывали мою нынешнюю жизнь. К концу первой рабочей недели я уже стала привыкать к вежливому игнору своих коллег. Я была для них словно то волшебное имя с договора - все знали о моем существовании, но, если специально не обращала на себя внимание, бегали мимо, даже не бросая в мою сторону взгляда. Для бумаг, заявок, электронной почты, экселя, ворда и пасьянса я существовала вполне отчетливо, и с ними же я и дружила все время.
И каково было мое удивление, когда утро понедельника моей второй рабочей недели меня встретило внимательным взглядом карих, почти черных глаз.
Обладательница этого взгляда сидела за моим столом на моем кресле, и поначалу я подумала, что кадровики меня случайно забыли и наняли нового работника. Я приготовилась к войне, но женщина дружелюбно улыбнулась и протянула мне свою руку, представляясь:
-Анна. Я - Ваша новая начальница.
Посмотрев начальнице прямо в глаза, потом на руку, я взяла ее кисть, приветственно сжала и слегка потянула на себя, деликатно намекая:
-Очень приятно, а что Вы делаете на моем рабочем месте?
Анна встала и я быстро кинула в кресло свою якобы очень тяжелую сумку.
-Вы болели и у меня не было возможности даже пообщаться с Вами, не говоря о том, чтобы оценить Ваши рабочие качества, - не переставая улыбаться, пропела эта змея. - Теперь у нас будет много времени, чтобы узнать друг друга с лучшей стороны.
Я улыбнулась так, чтобы было видно, что кусаться я тоже умею, и сладко проворковала, что весь месяц своей болезни я тяжело тосковала по работе и теперь только и мечтаю поразить всех трудовыми подвигами. С дружеским шипением мы разошлись делать свои дела.
Меня не пугала новая кобра. У высшего руководста, видимо, был договор с серпентарием о прямых поставках этих ядовитых пресмыкающихся, так что появление новых видов этих гадов, а чаще все же гадюк, уже утомляло своей регулярностью. И каждая шипела и плевалась ядом на свой манер. Но выжили мы, а они пали жертвами естественного отбора.
Я работала спокойно и без лишнего энтузиазма, на мне была вся текучка, и мое милое болотце никогда не бывало разбавлено какими-либо новыми студеными ключами - всех устраивало, как я разбираюсь со скучными для остальных делами. Вряд ли хоть кто-нибудь в отделе занялся бы моей работой добровольно. А внимательный и пристальный взгляд новой начальницы даже нравился - с ним я ощущала себя не такой прозрачной.
На обеде она сверлила мой бок взглядом, но я отвлеклась на обдумывание своих сонных дел. За прошлую неделю я научилась делать абсолютно все, что умела делать в обычной жизни, и даже больше. Я выстраивала лестницы вверх и вниз, открывала любые двери, даже сходила в магазин. Мир моих снов был тих и необитаем. Куда бы я ни приходила, пространство было заполнено предметами, мебелью, цветами, но ни одной живой души, кроме меня, там не было, даже тараканов. То, что я сама решаю, чему быть в моем сне, я поняла быстро, но проще было оставить привычную памяти обстановку, чем выдумывать что-то новое. Пальма под окном продержалась ровно столько, сколько я на нее смотрела, а потом просто исчезла. Потом я решила завести во сне собаку и придумала хорошенького скотч-терьера. Он был как настоящий, лохматый, с блестящими глазами, влажным носом и розовым языком. Он послушно выполнял все мои мысленные приказы, но без них просто неподвижно стоял, ритмично дыша. Мне не нужна была игрушка, я просто хотела, чтобы мой мир не казался таким мертвым, а собака без моих приказов своевольно могла только испаряться, когда я отвлекалась от нее.
Мне становилось скучно в моем сне и я бесцельно бродила в нем, пока меня что-то не выдергивало в утро. Если все мое сноходчество заключалось в этой смертной тоске, то зря я согласилась. Скучно.
Изменения в моей дневной жизни зародили во мне предчувствие, что что-то изменится и во сне. Я терпеливо дождалась конца рабочего дня, в последний раз на сегодня подарила своей начальнице самый серьезный и проникновенный взгляд и помчалась домой.
Вместо ужина - стакан молока и булка, после душа, не вытираясь, кое-как размазывая по лицу крем, я нырнула в постель и стала ждать. Меня совершенно не смутило, что время еще даже не детское, в 8 вечера никто не спит, тем более летом, но уж очень интриговало меня предчувствие, и я была так рада, что облачко, движением которого по векам меня меня забрасывало в сон, не обмануло моих ожиданий.
Я села на кровати. Ничего не изменилось. Прошлась по комнате, выглянула в окно - ничего. Чего я ждала, не знаю. Хоть какую-нибудь инструкцию, ну, или стрелочку, указывающую мне путь. Я открыла ящик стола с договором, без ключа, это же мой сон, что хочу, то и творю. На договоре ярко алело, как и шрам на моей руке, имя, которое в жизни ни произнести, ни запомнить было невозможно. В моем мире не было звуков, я сама была глуха и безгласна, поэтому имя просто прочла про себя как можно громче.
Тут же за моей спиной сгустилось пространство, и я неизвестно чем определила в нем и шепчущую тьму, что предложила договор, и ту жуть, что заставила его подписать. Сухим теплым облаком меня укутывала, баюкала плотная мгла, в ее мягком наползающем прикосновении я узнала теплое дуновение, переносящее меня в сон и мягкое облачко, успокаивавшее меня во время моей истерики. И оно продолжало меня укачивать и ласково гладить, когда через затылок позвоночник до самого копчика пронзило болью, словно впились длинные острые холодные иглы. Я пыталась кричать, но ни одного звука не вылетело из моего рта, тело потеряло контроль и безвольно болталось, не в силах сопротивляться, только слезы лились из глаз без остановки. Боль нарастала и тогда, когда я уже, как мне казалось, умерла от нее, я проснулась.
Я подвигалась - никаких ограниченмй, так же, как и боли. Мне просто приснился страшный сон. Я посмотрела на часы - час ночи, еще спать и спать, вздохнула и попросила куда-то в пространство, мысленно адресуя свою просьбу мрачному садистскому облаку, чтобы боли не было, а то обижусь.
Скользнув по векам в мой сон, тьма разразилась хохотом.