Наконец я почувствовал, что полностью вжился в Женькин организм и пора самостоятельно идти на штурм реала, тем более что дела с родственниками и работой этого тела улажены. Мой успех в институте и у игрового автомата показал, что я вполне успешно могу "втирать" мысли, как людям, так и технике, а облом с Люсей продемонстрировал, что для достижения быстрого "взаимопонимания" надо общаться с девушками более простыми и не требующими длительных ухаживаний.
Мои ноги несли меня, не советуясь с моей головой. А какой совет могла дать им моя голова? Ведь по сути, мне она не принадлежала, как впрочем, и ноги. Наверно поэтому они водили меня совершенно бесцельно. На самом деле я не оставлял мысли помиссионерствовать: ну какой же ангел да не захочет поучить людей, как надо жить? В то же время я осознавал, что не вполне понимаю, что происходит с этим миром. Тысячу лет с изнанки мы пытались "наставлять на путь истинный" человечество, но очень часто эффект от усилий оказывался противоположным нашим желаниям. И дело было не только в ненадежности засланцев и их последователей, мы сами недостаточно хорошо осознавали, что творится здесь, в умах людей.
Поэтому, прежде чем широко раскрывать свой рот, я решил посмотреть и послушать людей, чтобы не получить нежелательных последствий от своих речей. Так, бесцельно топая по улице, я заметил, что у тротуара стоит женщина, склонившись над прислонившимся к стене дома мальчишкой. Вид у парня был не ахти какой. Он почти осел на землю, согнувшись и схватившись за живот. Подходя к этим людям, я с удивлением заметил, как мимо них прошло несколько человек, не обращая никакого внимания, и якобы очень спешащих по своим делам. Мне спешить было абсолютно некуда, и я решил спросить, не нужна ли какая-нибудь помощь. Тут же выяснилось, что у мальчика приступ сильной боли в животе. Его мать, явно растерявшись, причитала:
- Господи, что же делать? Наверно скорую нужно вызвать?
- Скорую пока вызовешь... давайте словим такси и отвезем Вашего сына в больницу. Я заплачу, это не проблема.
Я как-то слышал, как Федька ругал неотложку за медлительность, и просто попытался успокоить мать, а сам с тревогой глянул на мальчишку - он не мог даже говорить. Было впечатление, что парень вот-вот отключится.
На мое размахивание руками довольно быстро остановилась довольно большая машина - как раз нам всем поместится. Крикнув шоферу, что парня надо доставить в больницу, я осторожно взял того на руки. Мальчишка оказался тяжелый, но все-таки подъемный. "Лет двенадцати будет" - прикинул я на свой непрофессиональный глаз. Кивком показав мамочке садиться назад, я уложил стонущего парня головой ей на колени и закрыл дверцу. Сам прыгнул на переднее сиденье и скомандовал:
- Вперед!
- Куда, вперед? - спросил водитель.
- Как куда? В больницу! - начал возмущаться я.
- Я понял, что в больницу. Но в какую? - водитель смотрел на меня, как на идиота.
- А куда больных возят? - непонимающе переспросил я.
Спасла положение женщина, подсказав:
- Наверно надо в приемный покой скорой помощи.
- Так я понимаю, что в скорую, - ответил водитель. - Но какая больница сейчас дежурная по этому району? Иначе ведь парня не примут.
Я слушал эти переговоры и понимал, что ничего не смыслю в системе здравоохранения в этом городе. Но здравую мысль в Женькиной голове все-таки разыскал:
- Так надо в скорую позвонить и спросить!
Мамочка тут же привела в исполнение эту идею, позвонив и выяснив, что нужно ехать во вторую городскую больницу. Больше вопросов не возникло, и машина полетела по улицам. Я с тревогой обернулся назад, посмотреть, как дела у мальчика. На мой вопрос, как дела, он только что-то промычал, но хорошо, что парень был в сознании. Женщина, словно очнувшись, принялась меня благодарить и удивленно спросила, зачем я поехал с ними?
Зачем? - хороший вопрос! Вот попробуй, объясни, что я ангел, которому нефиг делать и который от скуки решил помочь людям! "А что? Заменить только слово ангел на человек и пойдет!" - так что я так и ответил. Удивляться моему альтруизму у мамочки сил не было, и он приняла это просто как дар небес. Ну и не сильно ошиблась.
Мы уже подруливали к приемному боксу скорой помощи. Расплатившись с водителем, я суетливо выскочил и побежал за носилками, и даже, может быть, санитарами. Залетев в приемное отделение, я увидел перед собой санитарку, воззрившуюся на меня круглыми бессмысленными глазами, как рассерженная рыба на рыбака.
- Вы чего это мужчина без разрешения лезете? Сюда нельзя! - равнодушно строго спросила она.
- Здравствуйте! А куда тогда можно? - опешил я от такого "безприветственного" обращения.
- Никуда нельзя! Что Вам нужно, мужчина? - рыба напустила на себя еще больше строгости.
- Носилки и врача. Там в машине парень почти без сознания.
- А почему Вы не на скорой?
- Почему, почему? Так удобнее было! - и увидев стоящие в углу носилки, направился к ним.
- Мужчина, стойте, не то я охрану вызову! - наконец рыбина оторвала свою пятую точку от стула и попыталась начать действовать.
- Вот-вот, вызовите! Будет хоть кому носилки нести! И заодно врача пригласите, чтобы больного посмотрел! - уже выскакивая из дверей, крикнул я.
Мама несчастного парнишки уже ждала у открытой дверцы машины. Мы поставили носилки рядом, и я осторожно стал стаскивать парня с заднего сиденья. Неожиданно кто-то сильный подхватил высовывающиеся наружу ноги парнишки. Это оказался водитель, не выдержавший равнодушно следить за происходящим. Вместе с ним мы сноровисто и бережно уложили парня и понесли в приемное отделение.
В больнице народ явно зашевелился, но не в совсем нужном для нас направлении. Кроме означенной медсестры в комнате появилось пара бугаев, одетых в какую-то униформу. Мы с водителем, как ни в чем ни бывало поставили носилки с мальчиком посреди комнаты и я, мило улыбнувшись, спросил:
- Врач уже на подходе?
- Какой врач? Вы, мужчина, что себе позволяете? Вот сейчас охрана выставит вас всех за дверь! - разразилась было на меня руганью медсестра, но охранники, увидев, что мы, действительно доставили серьезного больного, только махнули руками и удалились, сказав даже что-то типа "извините".
Меня достала эта упертая женщина и я, подойдя к ней, заглянул ей "по-ангельски" в глаза и прошептал:
- Если сейчас здесь не будет врача, то ты об этом будешь потом сильно жалеть.
Девица, явно испугавшись, выскочила за дверь, а я поспешил успокоить мамочку:
- Это только медсестры такие. Что поделаешь, зарплата маленькая, образование тоже. Вот сейчас врач придет и во всем разберется.
Несчастная мать согласно кивнула без выражения большой надежды на лице, и в комнате повисло напряженное молчание. Водитель ушел, и мы вдвоем прислушивались к мальчику. Пытавшись прочувствовать его состояние, я понял, что положение ухудшается и довольно быстро. Наконец, дверь резко распахнулась и на пороге возникла темноволосая женщина лет пятидесяти, низкого роста, хмуро осматривающая нас своими карими глазами.
- Где больной? - буркнула она тоже "забыв" поздороваться.
- Здравствуйте, - я, опешив от такого обращения, кивнул в сторону носилок и, извиняясь, посмотрел на мамочку мальчишки, мол: не ожидал, что и врачи здесь такие "культурные".
Но тетенька свое дело знала четко. Сразу начала осматривать парня, проворчав нам, что она хирург. Парень только подвывал под ее руками. Её, и так невеселое лицо, все больше хмурилось.
- Срочно на анализы и в операционную! - скомандовала она почти военным тоном медсестре, незаметно появившейся за нашими спинами. Затем встала и, уже уходя, вспомнила о родственниках, обернулась и сказала. - У мальчика, похоже, перитонит, температура начинает повышаться, скорее всего, аппендикс прорвало. Еще бы пару часов и нам нечего было делать. Вы кто хоть ему?
- Мать, - ответила совсем расстроенная женщина.
- Сообщите все данные о мальчике медсестре и можете подождать в отделении, - на этом она посчитала общение с родственниками достаточным и скрылась за дверью.
Сестра тоже скрылась за дверью и вскоре появилась с каталкой. Женщины подняли носилки, и я осторожно переложил мальчика на нее. Медсестра увезла каталку, позвав за собой мать для помощи, и я остался один.
"Как странно!" - задумавшись, я уселся на кушетку: "Почему эти люди так обращаются с больными? Словно с неодушевленными предметами. Ни здрасьте, ни до свидания. Ну пусть, я поссорился с медсестрой, но причем здесь мальчик и его мама? Откуда столько равнодушия? Хотя, хирург профессионально определила, что с мальчиком - это да, но почему не улыбнуться, не подбодрить, не сказать пару ласковых слов мальчишке?"
Я так был расстроен, что не заметил, как в комнату зашла новая медсестра. Озадаченно посмотрев на меня, она пробормотала что-то насчет сменщицы и опять-таки, не здороваясь, спросила:
- Что Вас беспокоит?
Я удивленно посмотрел на нее и высказал очевидную глупость:
- Душа болит. Вот, ласки не хватает, - лучше бы я этого не говорил. Сестра подозрительно на меня посмотрела и задала еще вопрос:
- А как Вас зовут?
Я был в таких расстроенных чувствах, что, не задумываясь, ляпнул:
- Буль.
- Что?
- Ну... то есть, как его, Женька!
- ? - сестра все подозрительнее на меня посмотрела и сверилась с папкой, находящейся в ее руках.
- То есть Евгений Григорьевич, - я, наконец, вспомнил, как "меня" зовут.
- А фамилии нет?
- Как нет? Эта, как ее... Котов, вот! - а на душе стало совсем мерзко и захотелось выговориться. Поэтому я скороговоркой понес совсем несусветную чушь. - Вы не понимаете. Конечно, как понять человеку ангела? Но это и не надо, вы хотя бы друг друга не мучайте почем зря. Ну почему вы все такие равнодушные и злые? Знаю, знаю, вы столько боли и горя видите, что любой зачерствеет. Но поймите - все возвращается вам бумерангом. Вы же в ответ от людей, вместо благодарности только проклятия собираете на свою душу. Можно же хотя бы пластмассовую улыбку нацепить - всем же легче будет... и потом, неужели Вам неприятно помогать людям?
- Что-то странные беседы Вы водите, - невозмутимо прервала девушка мою тираду. Затем, еще раз заглянув в паку, буркнула. - Подождите секундочку, что-то здесь не так, - и юркнула за дверь.
А я остался сидеть, соображая, что от меня хотят. Похоже, и эта сестричка не особо горела желанием выслушивать чьи-либо жалобы. Но долго рассиживать мне не дали. Нарушая все неторопливые бюрократические традиции, в комнату заскочили два бравых мужичка в белых халатах и, подозрительно широко улыбаясь, пригласили меня пройти.
- Куда? - только догадался спросить я, вставая с кушетки.
- Да тут недалеко. Нужно маленькую формальность оформить, - проговорил один медработник.
- А, наверно засвидетельствовать, что мальчика привезли, - догадался я, но тут же сам себе возразил. - Но с ним же мать! Я-то тут причем?
- Причем, причем! - загадочно улыбнулся медбрат и, ловко подхватив меня под локоть, повел внутрь коридора.
Я, заподозрив, что-то неладное, начал слегка трепыхаться:
- Может, я уже пойду? С парнем, вроде, и так все ясно...
Но мне что-то "ласково" бормотали сразу в два уха и вели под руки вдоль коридора. Так ничего и не поняв, я оказался в комнате, которую открыли ключом. Комната не была пустой. Вернее она была пустой в том смысле, что в ней не было никакой мебели, но в углу на полу сидел человек - мужчина, как будто находящийся в состоянии полусна.
- Хм, - озадаченно промычал один из моих сопровождающих. - А этот откуда здесь?
- Наверно еще одного сегодня отловили, - ответил равнодушно другой медбрат. - Тоже переправки ждет.
- Что-то впервые у меня такой случай, - возразил первый. - То месяцами никого нет, то сразу двое. Ну да ладно, наше дело маленькое. Только вот не передерутся они тут, пока отправки ждут?
- Да нет, тому, видишь, явно успокоительного вкололи. А машина скоро подойти должна.
- Ох, забыли проверить! - вспомнил первый и, обернувшись ко мне, строго спросил. - Колюще-режущие предметы есть?
- Нет... - ничего не понимая, ответил я.
Медбрат, все-таки не поверил и быстро похлопал меня по карманам. Обнаружив только телефон и кошелек, оставил их на месте. Я настолько был изумлен творимым произволом, что послушно позволил себя осмотреть, но, поняв, что они уходят, наконец включил свое соображение и спросил:
- А что это вы со мной делать собрались? Я домой хочу!
- Хорошо, хорошо! - ответил один из "братьев". Только чуток погоди и будешь дома! - а сам, выскользнув за дверь вслед за первым, быстро захлопнул ее перед моим носом.
Так что мои кулаки встретились только с довольно солидной крашенной деревянной створкой, а до ушей донесся победный звук закрывающегося замка. Быстро сообразив по основательности двери, что биться в нее головой бесполезно, я не стал тратить усилий, а решил побеседовать с моим товарищем по несчастью.
Парень примерно моего, то есть Женькиного возраста безразлично смотрел на меня каким-то затуманенными глазами. Похоже, его чем-то наркотическим напичкали. Присев перед ним на корточки, я поводил перед ним рукой и, заметив, что он реагирует на движения руки, спросил:
- Привет! Ты меня слышишь?
- Да, - тихо ответил он и прикрыл глаза в знак того, что понял вопрос.
- Ты можешь сказать, что с тобой сделали и зачем нас держат в этой комнате? - продолжил я свой странный допрос.
- Да... - парень закрыл глаза, как будто уснул.
- Что, да? - попытался я его расшевелить.
Однако оказалось, что парень просто пытался собраться с силами, так как он снова воззрился на меня и выдавил:
- Пси...
- Что, пси? Пси поле?
- Псих...
- Я псих? Нет уж! Это ты псих! - ответил я и замер: "Господи! Да как же я не догадался сразу! С другой стороны - откуда тут догадаешься?" Я уже целенаправленно спросил. - Ты что, псих, и тебя успокоительным лекарством напичкали?
Парень "кивнул" глазами и выдавил из себя:
- Ты... сам...
- Я псих?! Не-ет, я не псих! - моему возмущению не было предела. Он опять намекал на то, что я сумасшедший!
Но парень только устало закрыл глаза, не пожелав со мною больше разговаривать. Тогда я решил проверить, был ли парень на самом деле сумасшедшим. Надо сказать, что для меня, как для ангела, душевнобольные делились на две категории. Большая была продуктом травм или дисфункций мозга, которые чаще проявлялись в виде склерозов, эпилепсии или потери каких-то чувств, чем настоящего сумасшествия. И вторая группа это результат подселения всяких мелких и пакостных духов или сожительство нескольких душ в одном теле. Этим, настоящим душевнобольным иногда можно было помочь, но только с изнанки.
Сейчас, находясь в теле Жени, я не мог ничего сделать с этим парнем, но попробовать ощутить "мой ли это клиент" было интересно. Я закрыл глаза и, протянув руки к голове человека, настроился на его мысли. Какой-то шум... мыслей нет... Нет, ничего не удалось. Может, я переоценил свои способности, а может, парень просто крепко заснул под действием лекарств, но ничего необычного в нем не ощущалось.
Тогда я схватился за мобильник - как всегда, вспомнив о своей палище выручалище, но Федька был недоступен, и я почувствовал, что влипаю в эту передрягу весьма основательно. В панике я листал длинный список на телефоне, состоящий из целых четырех номеров! Федька, Витек, "родители", Люся. Точно! Люся - я же успел записать ее телефон еще до того, как мы поссорились. А она рассказывала, что работает в какой-то больнице. А вдруг в этой? Сомнения сомнениями, а пальцы уже сами давили на кнопку связи, да так, что я испугался за целостность телефона. Пока я пугался, Женькино ухо само прилипло к трубке, ловя спасительный голос. Наконец после нескольких гудков там раздалось мелодичное: "Алло!". Мое арендованное сердце чуть не выпрыгнуло из грудной клетки. Такого ласкающего ухо голоса я не слышал еще ни разу за всю свою тысячу лет жизни! Вот что реал с ангелами делает! Может и правильно меня в психушку определили? Ведь нормальным человеком я никак не был. Но ведь об этом здесь ну никак не могли догадаться! - Все эти мысли за секунду пронеслись в моей голове, и я самым жалобным тоном взмолился:
- Люсенька, только не выключай телефон! Да, я скотина, каких и в раю не сыщешь, но я опять и снова влип в ужасную ситуацию.
- Постой, это ты, Женя? - довольно прохладно ответила девушка, но связь не отключила.
- Да, да, и меня в психушку упекают! Не знаю и за что. Уже с психом заперли, скоро куда-то повезут!
- Ну и правильно делают! Опять ручки свои шаловливые распускал? - в голосе Люси промелькнула обида. Это хорошо, значит, все-таки она ко мне неравнодушна, раз все припомнила.
- Люсь, да я ни ухом, ни рылом!.. То есть ни одной ногой... нет, рукой! - я от волнения перепутал все их земные идиомы. - Я ж с тобой по неопытности, от избытка чувств.
- Ладно, уговорил. Где ты хоть сейчас?
- Во второй городской. Заперт в какой-то каморке с обколотым парнем.
- Ничего не понимаю, мы с тобой что, в одном здании находимся?
Вскоре выяснилось, что нас разделяет всего несколько стенок и пару бетонных перекрытий. Я рассказал всю историю и предположил, что сгоряча нес какую-то чепуху сестре в приемном отделении, но Люся сразу отвергла такое предположение, заявив, что столь хилыми симуляциями на государственные харчи у нас не проедешь. В общем, она пустилась в спасательный рейд, а я, следуя ее настоятельной рекомендации, затих, как лабораторная мышь, ожидающая своей судьбы в клетке. Но в отличие от мыши у меня все-таки был шанс выйти отсюда относительно целым, и эта мысль грела меня слабой надеждой, словно керосинка заброшенного всеми посреди льдов полярника.
Не знаю, сколько резинового времени оттикало в этом замкнутом пространстве. Мне показалось, что вечность, но если объективно, то минут двадцать. Так или иначе, но мою стагнацию прервал звук открывающегося замка. Входящую Люсю я уже встречал чуть не с распростертыми объятиями. Но все-таки не с распростертыми - во-первых, я помнил об обещании не распускать рук, а во-вторых, из-за дверей мог показаться кто угодно. Слава богу, там была моя, просто-таки ненаглядная Люся! Я чуть не подвывал от восторга. Девушка безошибочно прочувствовала мое настроение и осторожно приветствовала меня, чтобы не спровоцировать на обнимания:
- Привет, заключенный! Ну что, рассказывай, как ты сюда угодил?
- Здравствуй, моя спасительница! - я честно держал Женькины руки за спиной, сцепив их в железный замок.
А вы что думали? Знаете, как хочется броситься обниматься, когда тебя спасает такая небесная нимфа? Когда Люся вошла, у меня аж дыханье в зобу сперло, как у этой вашей вороны на елке. Такой свою знакомую я не ожидал увидеть. Белый, приталенный халат, маленькие очки в тонкой оправе и собранные в строгий пучок волосы почему-то не делали ее строже, а придавали какой-то возвышенно-отточенный вид. Как будто немного строгий ангел пришел рассудить расшалившиеся души. Казалось бы серьезный вид исчезал за ее внимательным и дружелюбным взглядом. Я видел, как буквально на глазах в ее взоре таяли последние льдинки отчуждения и укора. Вскоре я догадался почему.
Выслушав мой отчет, она еще чуть-чуть подумала, уже почти ласково улыбаясь, и выдала свой диагноз:
- Ты, Женя, пострадал за свою доброту. Запомни, здесь за это наказывают!
- Как наказывают?! - моему удивлению не было предела.
- Я только сейчас поняла, что произошло: тебя первая медсестра передала сменщице, как пациента с буйным помешательством. Я так понимаю, что вы вот с тем молодым человеком идете под одной фамилией, - девушка озабоченно кивнула в сторону парня, притулившегося у стенки, и продолжила объяснение произошедшего. - Ты своими жалобами так ее достал, что она тебя по второму разу приняла "на учет", а медбратья здесь тоже - какие подвернутся, вот и препроводили тебя, по бумагам...
- Так что, я значит, за этого психа прошел? Но я же... - до меня дошло, что мои долгие вспоминания собственного Ф.И.О. сыграли злую шутку - мне просто не поверили.
- Ладно, с тобой мы разобрались, - тем временем продолжила моя спасительница. - Меня больше беспокоит этот несчастный. Ты думаешь ему легче, чем тебе? - девушка подошла к парню и присела на корточки перед ним, но тот никак не отреагировал на ее появление. Тогда она провела ладонью по его волосам, как бы немного их взъерошив. Парень через силу открыл глаза и попытался что-то произнести. Люся тут же резко встала, возмущенно посмотрела на меня и воскликнула. - Господи, да как же они посмели! У него же диабетический криз!
Девушка белой фурией выскочила из комнаты. Я непонимающе воззрился на парня, который опять впал в свое полубессознательное состояние. Дверь осталась открытой нараспашку. Но ненадолго - вскоре там показались те же парни с каталкой и Люся с шприцом в руках.
- Сейчас инсулина срочно вколем и все будет в порядке! - бросила она мне, как будто разбирающемуся в болезнях коллеге, тут же подошла к парню, задрала рукав и сделала инъекцию. И только потом принялась его будить. Парень, очнувшись, довольно адекватно отвечал на ее вопросы и был препровожден куда-то в больницу. А фея в белом халате, спохватившись, обратилась ко мне. - Представляешь, у парня диабет, а они его в психушку!
- А причем тут диабет? - не понял я.
- Ах да, - догадалась Люся, что я далеко не доктор по человеческим телам. - Понимаешь, у него изо рта такой запах ацетона шел, что двух вариантов тут нет. У него же уровень кетонов зашкаливает. От этого любой с ума сойдет! Кто же из врачей на приеме тогда был? Ведь от такой ошибки недалеко и до смертельного исхода!
Девушка выглядела по-настоящему расстроенной. На самом деле и мне было не до собственной судьбы. Это просто ужасно, когда на твоих глазах молодой и полный сил парень, чуть не отправился в астрал, только потому, что на приеме в больнице сидел недообученный или равнодушный медработник. Пока я обдумывал этот жутковатый в своей повседневной жестокости случай, Люся, гораздо быстрее пришедшая в себя, быстренько вытолкала меня в коридор и буквально поволокла на выход. Уже в дверях я спохватился:
- Люсенька! Я не могу этого так оставить. Ты проявила просто ангельскую заботу не только ко мне, но и к этому несчастному парню. Я преисполнен благодарности и приглашаю тебя к себе вечером, - и чувствуя, что сейчас получу заслуженный отказ, предупредил такое развитие событий. - Я, действительно восхищен красотой твоей души, и для твоей же безопасности я приглашу Федю с Катей, и клятвенно обещаю не касаться твоего прекрасного тела ни единым пальчиком! - видя, что девушка все еще сомневается, я поднажал. - Люся! Я не знаю, как тебя отблагодарить за мое спасение! Дай мне шанс!
И девушка сломалась. Она вздохнула и улыбнулась с выражением лица, совершенно не соответствующим такому вздоху. - Ну что с тобой поделаешь? Ладно, договорись! Только согласуй вечер со всеми. Я сегодня не смогу - дежурство почти до полуночи... ой, да и завтра никак... если только послезавтра.
Как я хотел, на радостях, ее обнять! Но, помня свое фиаско, снова схватил одной рукой другую за своей спиной, чтобы они самовольно не ринулись в атаку. Так мы и расстались. Я как карп, умудрившийся выскользнуть из невода, всеми жабрами вдыхал воздух свободы за стенами больницы. А впереди меня ждал реал Земли со своими новыми ловушками и тайнами.
***
Пока Федя был вне досягаемости моего телефона, я не мог договориться о точном времени нашего рандеву, так что решил продолжить изучение окружающего реала. Я, конечно, законченным болваном не был и сделал все соответствующие поправки в свои, слишком уж ангельские представления об окружающей среде. Прежде всего я понял, что надо быть осторожным, делая добро людям, в силу того, что тебя могут понять превратно или вообще не понять. Затем нужно было осторожнее обращаться с арендованным языком, который то и дело пытался встрять в общение с незнакомыми мне людьми и нагородить им такую кучу малу всякой ангельской чуши, что они, естественно, начинали реагировать на меня, как на больного или, по крайней мере, подозрительного типа.
Я упорно топтал мостовые, когда мне попалась старушка, стоявшая у края проезжей части и опасливо оглядываясь по сторонам. Поняв, что та попросту боится своим медленным темпом пустится в длительный переход, я подошел к ней и спросил:
- Бабушка, Вам помочь перейти улицу?
- Ой, мил человек! Очень бы помог. Зрение у меня слабое, а машины, сам знаешь, не больно пешего человека жалуют, - старушка прямо ожила от моего предложения.
Я подхватил ее под руку и, как галантный кавалер, повел на другую сторону дороги, на всякий случай высоко подняв руку, чтобы наиболее шустрые водители, издалека могли заметить наш неспешный поход. Но на этом наше общение не окончилось. Растроганная моим участием, старушка начала изливать свою душу, а когда я, сообразуясь со своими ангельскими принципами, предложил ей помочь донести сумку, то и совсем растаяла. Я слушал и понимал, насколько старый человек может быть одинок и насколько ему может требоваться простое человеческое внимание.
Оказалось, что эта маленькая сухонькая женщина прошла пару войн и похоронила сына. Самое удивительное, что она, заброшенная родными, и не очень обласканная государством, не сетовала на жизнь, а только и повторяла, что теперь-то что, бомбы не рвутся, пули не свистят, живи - не хочу! А что эти бюрократы, да грубияны вокруг - так они всегда были, а чем жизнь вольготнее, тем их больше плодится...
Я слушал и дивился. Эта женщина, так много пережившая в жизни, напоминала мне стойкий сорняк, который пробивается к солнцу, несмотря ни на какие трудности. Ее нехитрый оптимизм был просто поразителен. Казалось, что хорошего она видела в жизни? Но все ужасные переживания молодости задали ей такую шкалу оценок, что любые события, где не было войн и прямого насилия уже казались ей манной небесной. Мне так и пришлось довести ее до дома. У меня просто язык не поворачивался сказать, что я занят, ведь по правде, я был так же свободен и одинок, как и эта женщина.
Дальше мои ноги привели меня в парк, где я наткнулся на группу людей, жарко что-то обсуждающих. Подойдя ближе, я расслышал странную, ничего мне не говорящую фразу: "Етить едрень через пень твою колоду!" Это меня сильно заинтересовало - такого фольклора мне не доводилось слышать даже на небесах. Оказалось, что это, чуть более молодое поколение, чем давешняя бабулька, обсуждало современную жизнь.
- Вы ничего на понимаете! - кричал небольшой мужичек, своими патологическими манерами весьма смахивающий на всех великих вождей народов. - Нас трижды купили, продали и опять купили! Как вы не понимаете? Раньше хоть вместо свободы предлагали пряник о прекрасном советском человеке и надежду на светлое коммунистическое будущее. А теперь? Теперь только разврат души, да утехи низменных инстинктов на потребу толпы! Разве вы не понимаете, что вас пасут, как баранов? И для этого не надо никаких видимых запретов. Вам просто скармливают четко дозированное пойло, как для скота. Деньги сейчас лучшая цензура. А вы, как были никем, так и сдохнете никем!
Несмотря на несколько непрезентабельный вид оратора, меня поразила четкость и ясность, с которыми он делал свои выводы. И все-таки его озлобленность мне не понравилась, я подобрался поближе к скамейке, на которой он стоял, и стал слушать, проникаясь все большим интересом.
Как-то так вдруг получилось, что я тоже оказался на этой скамейке и с жаром стал рассказывать окружающим, как я понимаю этого человека, но путь революций никогда ни приводил к счастью.
- Люди, неужели вам мало семнадцатого года? Да даже пусть девяностых? Вы правы, в том, что нужно бороться с душевным рабством, но это надо начинать с себя. Поймите, нельзя добиться свободы души насилием! Нужно растить детей в ощущении свободы, чтобы они не смогли больше жить по-старому...
Я почувствовал, что, как заскочил на скамью, так и был с нее стащен. На моем месте уже новый оратор призывал всех посмотреть на наших украинских братьев и позавидовать, как они живут нормальной демократичной жизнью, причем без всякой нефти, тогда как мы погрязли в этом черном нефтяном разврате, взращивая самую могучую в мире армию бюрократов и стражей порядка. Его тут же засмеяли, что хохлы только ругаться, да газ воровать горазды, и дело начало пахнуть потасовкой.
А мне стало обидно. Только я хотел донести до людей свое слово "оттуда", как они стащили меня со скамьи. Расстроенный, я стоял и думал: что же мне делать дальше? Все мои восторженные планы на миссионерскую деятельность трещали по швам. Ну не показывать же этим спорщикам всякие дешевые чудеса, типа кормежки тремя хлебами и тремя рыбами! Чтобы меня еще Копперфильдом обозвали? Нет уж!
Мои думы прервал мужчина весьма приятной внешности, одетый в приличный костюм. Он слегка подтолкнул меня под локоть, отводя в сторонку от группы жарко дискутирующих людей, и спросил:
- Вы, действительно, верите, что просветление нужно начинать с себя?
- А как же иначе? - все еще пребывая в пылу дискуссии, возмущенно ответил я.
- Я думаю, что Вы можете найти гораздо более благодарных слушателей, чем здесь.
- Это где? - заинтересовался я.
- А вот увидите! - воодушевленно заявил он. - Я как раз направляюсь на собрание настоящих последователей Христа...
В общем, этот дяденька оказался каким-то там старшим братом или пастырем то ли в секте, то ли в церкви - я не запомнил всю эту, излившуюся на меня, восторженную лавину сведений. Но в целом мне стало понятно, что эти ребята непрестанно славят имя господне вот уже третью тысячу лет, но что-то им мешало занять господствующее положение среди других христианских религий. Как я понял, этим "недостатком" явился отказ приспосабливать веру под нужды властей.
Я с осторожностью тоже стал воодушевляться: ведь это как раз та аудитория, с которой я могу попытаться начать нести правду в народ. Наконец, я с не меньшим энтузиазмом ухватился за нового своего собеседника и заявил:
- Веди меня, мой мудрый друг! Я жажду общества души, где можно отдохнуть от суеты и обрести достойный опыт!
Незнакомец даже опешил от такого моего, почти стихотворного откровения, но быстро справился с удивлением и повел меня на их сходку. Путь был недолгий и, миновав пару кварталов, мы зашли в обычный подъезд, оказавшись в квартире на первом этаже. Большая гостиная была приспособлена под собрание людей: посреди стоял длинный стол, вокруг которого располагались стулья в два ряда, так что в комнате свободно могло собраться два десятка человек. Когда мы вошли, там устраивалась дюжина братьев и сестер.
Мой провожатый, действительно оказался старшим братом в этой маленькой общине или секте. С неподдельным восторгом он приветствовал всех собравшихся и представил меня, как нового брата, который, возможно, присоединиться к ним в их вере и станет равным посланцем доброй вести. Я при этом сильно обрадовался - ведь именно добрую весть я и хотел им передать, но для начала я решил выслушать, о чем они беседуют на своих сходках.
Оказалось, что в общем-то ни о чем. Как всегда, в таких службах, нравоучительные сказки, по недоразумению называющиеся притчами, перемежались с их сомнительными толкованиями и многозначительными паузами, где слушателям было нужно проникнуться каким-то глубоким смыслом. Но самым главным лейтмотивом собрания было частое заверение друг друга в том, что Иисус среди них, и как здорово любить его и братьев с сестрами. Причем призывы возрадоваться по этому поводу звучали все настойчивее и громче. Глаза собравшихся, при этом начали лихорадочно блестеть. В воздухе прямо-таки повисло конкретное ощущение вечной жизни, дарованной им Христом. Я чувствовал, что и сам потихоньку начинаю подчиняться этой волне гипнотического психоза.
Поймав себя на таком ощущении, я помотал головой, как мокрый пес, стряхивающий с себя воду, и прямо спросил у старшего брата:
- А можно мне высказаться?
- Конечно! Нам всем интересно, как ты пришел к нам!
- Хорошо, - я обрадовался возможности высказать свое мнение. Ведь более благодарной аудитории мне, наверно и не найти. Поэтому я торжественно начал. - Дорогие братья и сестры! Я впервые на вашем собрании и мне очень нравится ваш дух единения во Христе. Но, не надо замыкаться на старых притчах, давайте пойдем дальше. Вот вы много говорите о вечной жизни, но правильно ли вы ее понимаете? Ведь вечное существование в одной и той же форме и в одних и тех же условиях и есть духовная смерть. Все в мире имеет начало и конец - в том числе и эволюция души. Иначе в этом не было бы смысла. Вы рождаетесь в этом мире для того, чтобы обрести бесценный опыт, который после окончания вашего существования здесь пригодится вам на небесах. Смерть означает качественное изменение и в этом она благотворна. Это конец предыдущей фазы эволюции и начало новой. Точно так же и дальше: ваша душа пройдет свой цикл развития в высших сферах и со временем перейдет в новую форму существования. Это и есть настоящее бессмертие - через цепочки качественных превращений, через умирание старой формы и рождение новой.
- Но брат мой, - пытался быть деликатным мой давешний знакомый. - Иисус четко сказал: "...обретете мир и славу со мной в царствии небесном..."
- А Вы никогда всерьез не задумывались, что вас ожидает там? Ну, кроме вечного покоя и райских наслаждений? Ведь для нормальной души неделя одних и тех же наслаждений уже покажется адом! Нет, рай не закрыт для душ, но они сами оттуда сбегают, как из довольно скучного места. Но самое важное все-таки даже не это...
- А что же тогда? - в голосе старшего брата сквозила ехидца.
- Самое важное, это то, с каким багажом "за плечами" туда отправится ваша душа. Ведь не Иисус или Саваоф определяет меру ваших прегрешений, а вы сами. Там все ваши страхи, инстинкты и желания станут реальностью, и поможет вам выжить только контроль над ними. То есть, чем выше развита ваша душа, тем больше шансов у нее на благополучную адаптацию в астрале, то есть на небесах. И соответственно, чем сильнее страхи, инстинкты и жажда власти, тем страшнее адские мучения, которые устраивает душа себе.
- И что же, для такой души нет никакого спасения? - улыбался брат. - А как же Иисус и ангелы?
- Да, мы, - чуть не проговорился я в запале. - То есть ангелы помогают, чем могут, душам, но ведь их основной принцип: не вмешательство в ваш внутренний мир и сохранение свободы выбора. Так что, если душа хочет бояться, то ей никто не смеет мешать. И если в душе сильна жажда власти и насилия, то она притягивается родственными эманациями инферно, где испытывает эти ощущения на себе. Ангелы помогут вам, например, встретится с Иисусом, если вы воистину этого пожелаете, или обрести покой и уют в том раю, в который вы верите. Но работать над собой вам придется самим, и чем больше вы поработаете здесь, тем меньше мучений и больше возможностей у вас будет там.
- И что же за возможности у нас будут там? - брат продолжал как-то странно натянуто улыбаться.
- Любые! Запомните: там возможно все! Единственное ограничение - это соблюдение равновесия свободы всех сущностей. Вы можете посещать и сами создавать в одиночку или совместно самые разнообразные миры иллюзий - ведь там нет ограничений реала. Но это станет возможным только для людей с развитым чувством внутренней свободы, а таких не так уж и много в мире. Сейчас он стоит на пороге самой великой эволюции, но пока не знает об этом сам...
- Да-да, истинную свободу можно обрести только в Христе! - воскликнул брат.
- Да как вы не понимаете, что это не свобода! Почему, вы думаете, он не пришел к вам снова? Потому, что он сделал свое дело. Он освободил полудикие народы от плена жестоких обрядов и мистификаций, смирил вас с насилием, указав путь любви и прощения. Но сделать человека свободным тогда ему было не под силу. Да это и сейчас не под силу никому, потому что свободным человек должен стать сам! Вам нужно самим идти вперед в своем развитии, а не тащиться вслед за поводырем!
Кажется, я перестарался. Очнувшись, я заметил, что на меня, мягко говоря, смотрят с укором. Правда, не все, некоторые явно заинтересовались... Хуже всего, что я, влезши со своим уставом в чужой монастырь, элементарно не смог просчитать реакции старшего брата. Как бы ни был продвинут его дух по пути совершенства, но, ни принять новые реалии, ни терять свою, прикормленную паству он явно не собирался.
Нет, они не услышали. Кому помешала слепая вера, кому авторитет старшего брата. Ну а самому брату помешала его, пусть и маленькая, но власть над этими людьми. Так вот и получилось, что даже эти, казалось бы, обращенные к небесам люди, были настолько скованы своими устоями и предрассудками, что им не удалось понять, что я не предлагал им сменить взгляды, а только расширить их горизонты и внести туда каплю логики. Я так и покинул собрание насупившихся братьев по вере. Хорошо, что меня при этом не побили - ведь божественный кайф я им обломал сильно, и судя по взглядам некоторых из них, весьма надолго.
Я брел домой и пребывал в расстроенных чувствах. Ну что я за ангел такой недоделанный, если не смог этим людям объяснить, что они стоят на пороге самых важных перемен? Тысячи лет они совершенствовали общество, но наконец подошли к порогу, когда им нужно менять себя, и это гораздо труднее. Тем более, что есть силы, заинтересованные чтобы этого никогда не случилось... Это невидимое сражение за себя в каждой душе сейчас идет по всему миру и, как это уже не раз бывало в истории, в этой стране происходит кульминационный бой - бой за внутреннюю свободу.
***
Ночью я встретился с Федей в астрале, и мы договорились, что он поможет мне организовать прием у себя двух наших очаровательных подружек. Выслушав мои жалобы насчет непонимания со стороны представителей секты любителей Христа, он только усмехнулся:
- Сейчас Буль, не время для мессий. Разве ты не видишь, сколько таких блаженных пытается наставлять ближних на путь истинный? Чтобы тебя услышали, нужно совершить что-нибудь грандиозное.
- Хорошо, но как же пробиться к их ушам и сердцам? Может, я совершу какое-нибудь чудо?
- Только не это! По крайней мере, не в Женькином теле - оно же не выдержит! И что тебе приспичило? Наслаждался бы жизнью и выгуливал его организм, а не геройствовал по всяким сектам.
- Но как ты не понимаешь, я ведь ангел и просто не могу не попытаться сделать что-нибудь хорошее для всех людей.
- Начни с малого - сделай хорошее Люсе. Ты ей, несмотря на свои финты, кажется, понравился.
- Федь, но ты же понимаешь, что она серьезная девушка, а на серьезные взаимоотношения у меня попросту нет времени. Я не хочу никому разбивать сердце.
- Да-да, ты прав, лучше дарить любовь понемногу, но многим... - Федька запнулся, наткнувшись на мой страдальческий вид, и предложил. - Ты знаешь, у меня есть один знакомый служитель церкви - весьма молодой и продвинутый батюшка. Давай я тебя с ним сведу, и вы пообщаетесь. Может, ты ему какое-нибудь чудо и покажешь, только действуй с изнанки, а не прямо из тела.
- Хм, чтобы ему такого показать? - я уже загорелся идеей. - Может выгнать пару нечистых духов из одержимых?
- Вот, отличная идея! Ты ж из меня такого выдавил как пасту из тюбика! - обрадовался Федька.
- Только не знаю, как мне таких клиентов отловить, их с изнанки-то не видно, - задумался я уже над техническими деталями.
- А это сам отец Николай сообразит. Я думаю, найти пациентов не составит ему труда. Таких убогих у церкви пруд пруди. А дальше попробуй наставить батюшку на путь истинный... - Федька кисло усмехнулся. - Только не думаю, что это до добра доведет, по крайней мере, его.
- Почему это?
- Сейчас в святые, скорее за бюрократические заслуги попадешь, чем за реальный душевный подвиг. Он-то может тебе и поверит, а вот его начальство - сомневаюсь.
- Так я и не собираюсь в святые! - с пафосом ответил я.
- Так я и не о тебе! Нашелся, святой алкоголик! - заржал Федька.
Я на него обиделся. Может, конечно, я и злоупотреблял, но ведь это было в астрале. Я там толком и не знал с какой дозы, как себя вести, только следовал законам того же Отраженного реала. Вот теперь знаю... зато алкоголиком прослыл.
Видя мой понурый вид, Федька решил реабилитироваться:
- Но алкоголизм святости не помеха. У греков даже боги по этому профилю существовали.
- Да и сейчас существуют! - поддакнул я.
Мы договорились, что Федя завтра с утра позвонит этому отцу Николаю и попросит у него для меня аудиенцию. А уж потом мы уговоримся, когда дам приглашать.
На следующий день Федька подкинул меня до небольшого храма, где в это время вел службу довольно молодой и симпатичный служитель. Федька широко, демонстративно перекрестившись, кивнул батюшке и указал на меня пальцем. Тот, не прекращая действа, кивнул в ответ. Федька шепнул мне на ухо:
- Ну, с богом! - и хихикнув, с самой серьезной рожей отдал чуть не земной поклон, исчезнув из церкви на свою работу.
Я остался послушно наблюдать за службой, неуклюже пытаясь креститься вслед за несколькими пожилыми женщинами: "Ох и задачка: научить ангела креститься!" Батюшка благообразно читал молитвы, сопровождаемый хором из четырех человек. Потом зачитал что-то из святого писания и, произнеся поминальные молитвы, закончил службу, скрывшись за иконостасом. Бабушки при этом засуетились, кто, ставя свечи, а кто и на выход из храма.
Я же послушно остался ждать отца Николая и, спустя некоторое время, он появился снова, подойдя без задержки ко мне.
- Здравствуйте, Вы будете Евгений, о котором спрашивал Федор?
- Да, отец Николай, я тот самый человек. Мне хотелось бы поговорить с Вами о важных вещах... - я немного замешкался, шаркая ножкой и думая, как бы не произвести впечатление полоумного, что мне с неизменной легкостью удавалось в последнее время.
- Да, пройдемте в боковую келью, там как раз удобное место для таких бесед, - дружелюбно ответил батюшка и сделал приглашающий жест куда-то вправо от алтаря.
Там оказалась маленькая уютная комнатка, украшенная иконами. Отец Николай взял стоящие у стены стулья и, садясь на один, указал мне на другой.
- Так о чем же Вы хотели со мной поговорить, Евгений? - меня приятно поразило, что его вопрос прозвучал естественно и заинтересованно, без тех многозначительных мхатовских пауз, что любят использовать служители церкви.
Поэтому я решился на свое предложение без длинных обходных речей:
- Отец Николай. Мне трудно объяснить Вам кто я такой и не заслужить в Ваших глазах репутацию помешанного.
- Ну то, что Вы не помешанный, я понял, когда Вас Федор представил, - просто улыбнулся батюшка. - Он, я думаю, мне сумасшедших без предупреждения присылать не будет.
- Да, Вы правы, он весьма здравомыслящий человек! - обрадовано подхватил я. - А вот я, в отличие от него, не совсем.
- Не совсем здравомыслящий? - продолжил шутку отец Николай.
- Не совсем человек, - вздохнул я, скроив серьезную мину, чтобы мой собеседник не воспринял мои слова за шутку. - Мне очень трудно что-либо добавить о себе без того, чтобы Вы усомнились в моем здравомыслии. Лучше давайте, сделаем так. Сначала ответьте, как Вы относитесь к чудесам?
- Ну в православии это богоугодное дело. Во многих церквях, например иконы мироточат, мощи некоторых святых нетленны лежат столетия... да мало ли еще таких фактов, хотя бы возгорание святого огня на пасху в храме господнем в Иерусалиме. Лишь бы чудо не было соблазном лукавого.
- А как отличить, что от лукавого, а что нет? - озадачился я.
- Очень просто, - невозмутимо ответил батюшка. - Если дело благое и во славу божию, то уж тут нечистый явно ни при чем. Или, к примеру, если чудо в храме господнем случается...
- Вот и хорошо! - обрадовано воскликнул я. - Сейчас я объясню, что мне нужно. Отец Николай, я очень прошу Вас, не отворачивайтесь от меня сразу и попытайтесь сыграть в эту несложную игру. Представьте себе на минуту, что я не простой человек, а временно вселившийся в это тело ангел. У меня есть важное послание людям, но я не знаю, как его донести до их умов и сердец, - видя, каким недоверчивым стало лицо собеседника, я постарался быстро договорить свою мысль. - Чтобы доказать свою сущность, я хочу совершить маленькое чудо. Например, изгнать злых духов из душевнобольных... Ну что Вам стоит попробовать, даже если Вы думаете, что я свихнулся?
Я замолчал, заискивающе глядя в красивые карие глаза батюшки. Тот явно смутился от моего предложения, но к счастью, не убежал, а недоверчиво спросил:
- И как Вы этот экзорцизм себе представляете?
- Если Вы сможете пригласить в храм нескольких бесноватых, особенно тех, кому противно нахождение в храме, я, незримо присутствуя в церкви, изгоню из них низких духов.
- Как это незримо? - удивился отец Николай.
- Я не могу портить это тело своими экспериментами, поэтому просто оставлю его дома спать, а сам с небес проделаю это излечение, - объяснил я. - Вам только нужно собрать несколько таких больных в храме в какое-либо для Вас удобное время для молебна, и все произойдет как бы само собой. Единственно, я не смогу излечить тех, кто страдает из-за физических нарушений мозга, а не подселения духов. Так что не все исцелятся...
- Ну что ж, нет ничего проще, я попрошу сестру Анну привести нескольких таких больных - она патронирует таких людей. И если хоть один исцелится, я Вам поверю, - согласился священник. - Я сейчас же ее оповещу о том, что хочу устроить молебен о болящих душою, и если она соберет к завтрашнему вечеру хотя бы двух, то в вечернюю службу и проведем Ваш эксперимент. Дайте мне телефон, по которому я мог бы Вас предупредить, если это удастся устроить. Да, а Федор в курсе?
- Да, конечно, Вы сами у него можете спросить, - обрадовался я еще одной возможности заверить собеседника в своей нормальности.
- Тем более есть основания попробовать, - как будто услышал мои мысли батюшка и вежливо, без церковных выкрутасов попрощался.
На следующий день он мне позвонил и сообщил, что женщины соберут для молебна чуть ли не пять-шесть душевнобольных, но не все из них подойдут для меня. Я в это время был дома и предупредительно не занимался никакими делами, ожидая звонка. Так что, окончив разговор с батюшкой, я тут же перезвонил Феде и, преисполненный энтузиазма, поспешил отрапортовать:
- Я срочно иду на изнанку! Отец Николай через час начнет отпевать или как там это - отмаливать душевнобольных.
- Ой, не знаю, - вздохнул Федор басом, которому позавидовал бы любой батюшка. - Авантюрист ты и пройдоха, каких реал не видывал! Впрочем, это как раз то, что нужно для мессии.
- Ты меня обижаешь! - возмутился я. - В отличие всяких самопальных святых, я не думаю, что я знаю, а знаю наверняка, о чем говорю.
- Ой ли? - усмехнулся Федор. - Ты, конечно знаешь, что "там", но ты совершенно не знаешь, что творится в душах у людей здесь.
- Ну не совсем не знаю, все-таки там я общаюсь с душами, пришедшими отсюда.
- Только с той частью, что прошла в астрал и не угодила в инферно... Не забывай, здесь всякого народу предостаточно.
- Хорошо, хорошо! - я постарался утихомирить друга. - Ну дай мне поиграться. Может, что и получится.
- Ладно, давай, потом расскажешь, - сломался друг и пожелал мне удачи на миссионерском поприще.
Я же, уже привычно проверив по списку, что в доме все выключено и находится в безопасном состоянии, съел стартовое лекарство и, выждав полчаса, надел клеммы генератора.