Чёрт...Голова раскалывается, тошнит и перед глазами всё плывёт. И фигня вокруг какая-то... Где я нахожусь-то? Камера, или ...палата?! Если судить по зарешеченному окну под потолком, то однозначно - камера. А по остальным деталям окружающего - палата для буйных пациентов, такие я в кино видел. Стены, пол, дверь - всё оббито чем-то навроде войлока ,светло-серого, почти белого цвета. Лежак, на котором лежу, покрыт тем же материалом. С трудом приняв вертикальное положение, я осмотрел себя. Да-а-а. Веселуха. Из одежды - кальсоны да нижняя рубаха. Всё фланелевое, без завязок и пуговиц. Да что происходит то?! Так. Спокойно, спокойно, давай всё вспомним. Самолёт приземлился, вышел, ждала машина. Незнакомые встречающие сержант и капитан. Сажусь в машину, укус комара в шею...Стоп! Какой комар? Проведя рукой по шее не нашёл никаких признаков "укуса". Эх, зеркало бы мне! Получается мне что-то вкололи и я отрубился? Скорее всего именно так. Другой вопрос кто и зачем? Ну зачем, понятно - в свете моего обучения в лагере Иванова, теперь меня не так просто взять в оборот, вот и подстраховались. А вот кто к этому причастен, вопрос более серьёзный. Вернее не кто, а зачем? Кто - понятно. Моя, теперь уже родная, контора. Не думаю, что кто-то ещё способен на это. А вот зачем и почему? Не знаю. О, в "волчок" на двери кто-то глянул - значит, сейчас будут "гости" и всё станет ясно.
Через пару минут, из-за двери раздался шум, заскрежетал замок и "..ба! Знакомые всё лица!..". В камеру-палату вошли Мартынов с Ивановым и три здоровенных "санитара", без знаков различия на гимнастёрках. Встретившись взглядом с Мартыновым, я вздрогнул. Такие, непонятные мне, жалость и вина были в его взгляде, что я, не заметив сам, напрягся в готовности к бою. Это не прошло незамеченным - Иванов с "санитарами" мгновенно встали так, что шансов нанести кому-то из присутствующих вред, у меня не осталось.
-Андрей, - голос Александра Николаевича был хриплый и неуверенный, - Постарайся оставаться спокойным и дослушать меня до конца... Мне трудно об этом говорить, но... - он мотнул головой, словно отгоняя какие-то неприятные мысли, - Олеся погибла, Зильберман и Орлов ранены, нападавшие...
Я слышал, что он произносит какие-то звуки, но не понимал их смысла. Перед глазами всё плыло и дрожало, лицо Мартынова то увеличивалось до размеров целого мира, то сжималось в точку. А потом...потом не помню.
Пришёл в себя я лёжа на мягком полу, связанный мягкими, тонкими ремешками - руки были притянуты за спиной к ногам, во рту стоял привкус крови, всё тело ныло и стонало от боли. Особенно болели кисти рук и затылок. Вспомнив, что мне сообщил Мартынов, я полузастонал - полузавыл от тоски и боли. Олеся!!! Наш, так и не родившийся малыш! И неумело заплакал, не пытаясь сдерживаться, глотая слёзы и давясь от их жгучей горечи. Ну как же так? Как?!! И провалился в спасительную темноту беспамятства.
Повторно придя в себя, я понял, что лежу на лежанке, в той же камеропалате. Повернув голову, увидел сидящих рядом, на табуретах, Мартынова и Иванова. Лица обоих были, гм, помятыми. У Александра Николаевича опухла верхняя губа и здоровенная ссадина на левой скуле, а у "Баха" небольшая царапина на подбородке.
- Очнулся, Аника-воин? - "Бах" говорил спокойным, уставшим голосом, - Ну и хорошо, что очнулся. Понимаю, как тебе тяжело, но сейчас не время для нюней, как бы ни жестоко это не звучало. Ты - Чекист! Пусть и не давно, но это не меняет ничего! Сожми зубы и терпи! А то начал тут нам, уроки рукопашного демонстрировать! Можешь нормально слушать и понимать, что тебе говорят? Или нам уйти и оставить тебя здесь, к херам собачьим? Пусть с тобой врачи возятся? Не хочешь так? Тогда слушай. Все вопросы потом. Давай, Николаич, говори, - и он отвернулся.
- Андрей, - Мартынов говорил всё тем-же глухим голосом, - Произошло следующее. Три дня назад, 25 марта, в 20 часов, лейтенант Стасова, в сопровождении старших лейтенантов Зильбермана и Орлова, направилась к вам домой. Проводив её до подъезда, Зильберман и Орлов направились к себе, но услышали выстрелы, раздавшиеся из вашего подъезда. На лестничной площадке второго этажа, они обнаружили труп неизвестного, одетого в форму сотрудника НКВД. Дверь в вашу квартиру была открыта, из-за неё раздавался шум борьбы. Ворвавшись в квартиру, наши товарищи вступили в схватку с противником. К сожалению, увидев ребят, один из нападавших произвёл три выстрела в грудь лейтенанту Стасовой, остальные открыли огонь по нашим сотрудникам. Результат столкновения: ваша жена погибла, старший лейтенант Зильберман в критическом состоянии, шансы на то, что он выживет - минимальны. Старший лейтенант Орлов - в тяжёлом, но стабильном состоянии. У неизвестных - четверо убитых, из них один - вашей женой, как минимум трое раненых, которым удалось уйти. Орлов сумел описать их. Ищем, но...- он развёл руками, помолчал и продолжил, уже более жёстким тоном, - К тебе возникло несколько вопросов. Первое - подумай, почему история войны пошла совсем не по тому сценарию, о котором ты сообщал ранее. Второе - вспомни все свои контакты за всё время, проведённое в Москве и то, о чём ты говорил с членами комиссии Мехлиса на Южном фронте. Подумай над этими вопросами, а завтра поговорим.
Замолчав, Мартынов посмотрел на меня, как будто хотел ещё что-то сказать, но просто встал и вышел, вместе с Ивановым. Через минуту появились "санитары", забрали табуреты и я остался один. Почему-то теперь, я мог думать спокойно, не сваливаясь в истерику. Тоска и боль остались, но где-то там, на самом дне души. Всё остальное пространство заняла холодная, тяжёлая ненависть. Не к нашим, нет. К немцам и тем, кто им помогает. Если будет малейшая возможность, буду давить этих гадов, как тараканов! От мысли об этом почувствовал, как пальцы рук скрючились, как когти. Подняв руки к лицу, обнаружил, что уже не связан, разогнул сведённые судорогой пальцы, вытянулся и уставился в потолок. Значит, говорите, вспоминай с кем общался? Вспомню! Голова работала спокойно и уверенно, как компьютер. Перед глазами вставали лица людей, слова, которые я произносил, имена и звания моих собеседников. А вот с первым вопросом - проще. Я уже давно думал об этом. Скорее всего, когда начались изменения, вызванные моим появлением и рассказами, история пошла совсем по другому пути. Погибли те, кто не должен был погибать и наоборот. Изменения накапливались как ком, и результат то, что мы имеем на сегодняшний день. Думая обо всём этом, я сам не заметил, как уснул.
Интерлюдия, Москва, кабинет Л.П. Берии, 28.03.1942г.
- Рассказывай, Александр Николаевич. Как вёл себя Стасов? - Лаврентий Павлович был хмур. Последние события сильно ударили по его самолюбию. А разговор с Хозяином не добавил положительных эмоций. ТАКОЙ реакции от Сталина, на сообщение о нападении на супругу Стасова, нарком не ожидал! Сказать, что Вождь был в ярости, это не сказать ничего!
- Сотрудники майора Иванова оказались правы, прогнозируя реакцию Стасова на гибель жены, тут, я вынужден признать, они сработали лучше, чем наши аналитики. Усыпление Стасова на аэродроме полностью оправдало себя. В ином случае, успокоить его без членовредительства не получилось бы. А так, он был заторможен от препарата и мы смогли справиться с ним, правда, вчетвером. При этом, один из оперативных сотрудников получил перелом трёх рёбер и сотрясение мозга. У остальных - небольшие ссадины. После того как Стасов повторно пришёл в себя, я рассказал ему о произошедшем и задал обговоренные вопросы. Он, внешне спокойно, их выслушал, но взгляд у него был, - Мартынов аж передёрнулся, вспомнив холодный, без малейших эмоций взгляд Стасова, - В какой-то миг мне показалось, что на меня смотрит не Стасов, а сама смерть.
- Даже так? - Берия хмыкнул, - Раз так смотрит, то готов к работе. Завтра забирайте его, покажите фотографии убитых налётчиков. Чем чёрт не шутит?
Меня разбудил мягко щёлкнувший замок двери. Интересно. Дверь смазали? Открыв глаза, я увидел Мартынова и незнакомого сержанта, который держал в руках форму и сапоги.
- Одевайся, Андрей. Пошли, работы море, - он присел на лежак, наблюдая, как я одеваюсь. Дождавшись, когда я буду готов, он встал и мы направились на выход. Оказалось, что мы находились в знакомом мне подвале комиссариата. На выходе мне вернули моё оружие и мы направились в кабинет Мартынова. В кабинете он усадил меня за приставной стол, дал стопку бумаги.
- Пиши. Пиши всё. Что можешь по заданным вчера вопросам - и ушёл.
Ясность в голове, накатившая вчера не меня никуда не исчезла. Поэтому я, без малейшего напряжения, записывал имена и, почти дословно, разговоры со всеми. С кем свела меня судьба за последние полгода. Какая-то часть меня понимала, что такое состояние ненормально, но мне было плевать. Не знаю, может я свихнулся или что-то ещё. Но я даже получал странное удовольствие от ощущения жуткой смеси боли и ненависти, поселившихся во мне. Часа через полтора, вернулся Мартынов. Забрав мои бумаги он хмыкнул и, как-то странно посмотрел на меня.
- Что-то не так, товарищ майор? - я смотрел ему прямо в глаза и видел, что ему неприятен мой взгляд.
- Нет, всё так, старший лейтенант. Как ты всё это запомнил, - он показал на стопку бумаг, - Ты уверен, что написал всё точно?
- Уверен, товарищ майор. А как запомнил...Не знаю. Да и не важно это, важен результат, а он перед вами.
- Ладно, посмотри эти фотографии. Может кого узнаешь- он протянул мне четыре фото и пояснил, - Это те, кто убит при попытке захвата Олеси.
Задрожавшими от ненависти руками я взял фотографии. Три из них не вызвали дополнительных эмоций, а вот четвёртая! Рожу на четвёртой я знал. Именно этот тип громче всех орал в Волновахе. Именно его удар отправил меня под стол. Видно немцы освободили эту мразь и она, с радостью, стала лизать им сапоги, воюя на их стороне.
- Вот этого знаю, Александр Николаевич, - дрожащим от ненависти голосом сказал я, - Главный из тех, из рюмочной в Волновахе, в наших с Яшей отчётах это есть. Значит к немцам перешла эта тварь.
- Разберёмся, Андрей, разберёмся, - Мартынов взял в руки фотографию и внимательно посмотрел на неё, - Теперь проще будет. Знаем, с какой стороны ноги растут! Всё. Иди к себе в кабинет, я к товарищу наркому.
-Значит, говоришь, Стасов опознал одного из убитых? - Лаврентий Павлович откинулся на спинку кресла, - Это точно?
- Да, Лаврентий Павлович, уверенно опознал вот этого типа, - Мартынов подал фотографию Берии, - В нём Стасов опознал красноармейца, с которым произошёл конфликт в Волновахе. В отчётах Стасова и Зильбермана это было отражено. Судя по всему, этот тип перешёл к немцам. А вот в случайность того, что именно этот человек оказался в группе нападавших я не верю.
- Я тоже не верю, майор, - Берия нажал кнопку на столе, и, когда в дверь заглянул секретарь, распорядился, - Срочно найти Ахундзянова и ко мне!
Затем, поднял трубку телефона, набрал номер.
- Павел Васильевич, зайди срочно ко мне. Да. Да, по Стасову. Жду, - усмехнувшись, Берия продолжил, - Сейчас подойдёт Федотов, может, в чём-то разберёмся прямо сейчас.
Минут через десять, атмосфера в кабинете была уже не такой спокойной. Пришедший Федотов, не зря носил прозвище "Академик".
- Лаврентий Павлович, тип с фотографии, мог быть отправлен сюда только с одной целью - опознания Стасова. А значит - либо утечка из управления ( во что я не верю) либо...Либо один из погибших в Волновахе оперативников не погиб а попал к немцам и заговорил. Много он знать не мог, но адрес, круг общения Стасова - вполне.
- Я склоняемся к такому же мнению, Лаврентий Павлович, - Мартынов поморщился, - но ведь были точные данные о гибели охраны!
- Вот сейчас и узнаем, насколько точные, - Берия поднял трубку и спросил, - Пришёл? Пусть войдёт!
Если бы Стасов находился в кабинете, он бы очень удивился. В кабинет зашёл подтянутый старший лейтенант ГБ, которого Стасов знал как лейтенанта-связиста Ахундзянова.
- Товарищ старший лейтенант, подумайте, хорошо подумайте а потом - ответьте. Вы уверены в гибели ваших коллег в Волновахе? Я имею ввиду Спиридонова и Коляду?
- Так точно, товарищ нарком, уверен. Лейтенанту Коляде осколком срубило верхнюю часть головы, а Спиридонов, - Ахундзянов, "дрогнув" взглядом закончил, - Спиридонов получил осколки в грудь, живот и голову. Когда я забирал его документы, было видно, что он вот-вот умрёт.
- Получается следующее, - голос Лаврентии Павловича был мягким-мягким, - Вы, оставили тяжелораненого сотрудника госбезопасности на территории, переходящей под контроль противника, не попытавшись его спасти либо принять меры к невозможности выдачи им секретной информации. Далее вы ввели руководство органов государственной безопасности СССР в заблуждение ложным рапортом. Я вас правильно понял, гражданин Ахундзянов?
С каждым словом, произносимым Берией, Ахундзянов бледнел всё сильней и сильней, в конце речи став походить на живой, пока живой, труп. А Федотов, в это же время, краснел и краснел. Именно к его людям относился Ахундзянов и другие охранники. Берия считал, что контрразведчики прекрасно справятся с такой задачей. Сейчас, Павлу Васильевичу было мучительно стыдно, за своего, уже бывшего, сотрудника. В кабинет вошли два немолодых сержанта НКВД и вопросительно посмотрели на наркома.
- Уведите его. И проследите, что бы он ничего с собой не сделал, - Берия снова поморщился, - Из-за одного гадёныша...
Тут зазвонил телефон, и Лаврентий Павлович вынужден был прерваться.
- Да. Да?!Это точно?!! - в голосе наркома появилась нешуточная радость, - Срочно сюда, в управление! И чтобы ни волосок не упал! Жду!!!
Бросив трубку, Берия с озадаченной улыбкой, посмотрел на Федотова с Мартыновым.
- Вот так товарищи! Не было ни гроша, а сразу алтын! Звонили с Реутова. Похоже на то, взяли нападавших на Стасову! Один тяжёлый, без сознания, трое убиты, один сдался. Все имели липовые удостоверения сотрудников НКВД и все, все были ранены! - вскочив из-за стола, он потёр руки и прошептал, - Поговорим...
От этого шёпота, Мартынов вдруг почувствовал, как по спине пробежала холодная струйка пота, а Федотов улыбнулся так, что вторая струйка не задержалась!