Заколоченная душа
"Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Именно зеркала навели Эдварда на мысль, что здесь всё-таки достаточно спокойно, чтобы там не говорили эти сумасшедшие хозяева гостиницы, где он останавливался прошлой ночью. Они едва ли не на коленях заклинали его не ехать в Бишоп-Холл. Эдвард так и не понял, вампиры тут живут по местным представлениям, или ещё какая нечисть, но неприятный холодок в сердце не оставлял его вплоть до нынешнего обеда. Особенно после прогулки по скалам. Теперь же, увидав, что все члены семейства отражаются в зеркалах и кушают фамильным серебром, он слегка успокоился. Дело, конечно, было щекотливым, но мистического налёта тут нет. В конце концов, современная наука доказала существование гипноза, магнетизма и прочих природных явлений, а Эдвард предпочитал верить науке, а не хозяевам занюханной провинциальной гостиницы, где до сих пор верят в злобных маленьких эльфов, королеву фей и прочие бредни. Так что следовало взять себя в руки и почаще улыбаться, хотя при взгляде на дворецкого в голову лезли всякие посторонние мысли. Но ведь угрозы Джонатана не несли в себе никакой мистики! Сбросить человека на скалы можно и без всяких суеверий. Продумав всё это, Эдвард с утроенным аппетитом взялся за медальоны из телятины. Настроение его улучшилось, и в перерывах между кусками он стал внимательно разглядывать членов этого почтенного семейства, которое так не любили в округе.
|
1
Обед в замке был именно таким, каким представлял себе Эдвард аристократические обеды в подобных семействах. Хозяйка, леди Бишоп, застыла над крахмальными салфетками и фамильным серебром римской статуей. Вся её фигура оставалась неподвижной, даже когда она двигала кистью, чтобы отрезать кусочек мяса. Говорила и ела она, практически не разжимая губ. Эдвард вспомнил, как в былые времена аристократам с детства пришпиливали косички к спине - чтобы не сутулились и вырабатывали царственную осанку. Похоже, графиня проходила с этой косичкой всю жизнь. Её надменный профиль гордо отражался в старинных потемневших зеркалах.
Именно зеркала навели Эдвард на мысль, что здесь всё-таки достаточно спокойно, чтобы там не говорили эти сумасшедшие хозяева гостиницы, где он останавливался прошлой ночью. Они едва ли не на коленях заклинали его не ехать в Бишоп-Холл. Эдвард так и не понял, вампиры тут живут по местным представлениям, или ещё какая нечисть, но неприятный холодок в сердце не оставлял его вплоть до нынешнего обеда. Особенно после прогулки по скалам.
Теперь же, увидав, что все члены семейства отражаются в зеркалах и кушают фамильным серебром, он слегка успокоился. Дело, кончено, было щекотливым, но мистического налёта тут нет. В конце концов, современная наука доказала существование гипноза, магнетизма и прочих природных явлений, а Эдвард предпочитал верить науке, а не хозяевам занюханной провинциальной гостиницы, где до сих пор верят в злобных маленьких эльфов, королеву фей и прочие бредни. Так что следовало взять себя в руки и почаще улыбаться, хотя при взгляде на дворецкого в голову лезли всякие посторонние мысли.
Но ведь угрозы управляющего, Джонатана, не несли в себе никакой мистики! Сбросить человека на скалы можно и без всяких суеверий.
Продумав всё это, Эдвард с утроенным аппетитом взялся за медальоны из телятины. Настроение его улучшилось, и в перерывах между кусками он стал внимательно разглядывать членов этого почтенного семейства, которое так не любили в округе.
Второй сын хозяйки, Филипп, ближе всего сидевший к Эдварду, казался полной противоположностью матери. Начавший полнеть, хотя ему не было ещё тридцати лет, он напоминал вальяжного кота, а манера аккуратно складывать салфетку делала из него континентального буржуа, но никак не английского аристократа, на которого с колыбели и до гроба глазели портреты поколений предков.
Кстати, портретах. Эдварду не нравились портреты в замке. Портреты, казалось, глядели на него... нехорошо и насмешливо.
Старший сын, Джеймс, ничем не походил на брата. Сухой, прямой, как жердь, он казался копией матери и достойным преемником. Как понимал Эдвард, он-то и являлся номинальным главой семейства, хотя всем в семье заправляла старая графиня.
Рич и Кевин находились на положении младших членов семейства, младших и ненужных ветвей старинного рода. Леди Бишоп менее всего интересовалась мнением младших членов семи - третьего сына и племянника. Рич курил, молчаливо и нетерпеливо поглядывая на часы. Обед явно тяготил его. Кевин, ещё практически подросток, поглощал еду молча.
Эдвард тоже углубился в поглощение медальонов из телятины. Затем подали десерт, А где же девочка?.. Впрочем, вспомнив напутствия Патингема, он решил подождать с вопросами.
Беседа шла о погоде и политике.
- Как успехи мистера Патингема на политическом поприще? - спросила леди Бишоп.
- Он в очередной раз стал депутатом платы общин и является правой рукой нынешнего премьер-министра, - ответил Эдвард.
- От консерваторов, полагаю?
- Именно.
- Ну и прекрасно. Я всегда поддерживаю только консерваторов. С тех пор, как изменили закон о выборах, в палату общин просочилось много швали.
Наконец, покончив с десертом, хозяева предложили перейти в соседнюю комнату, где бы джентльмены могли выкурить по сигаре.
О деле так никто и не заговорил.
Дворецкий принёс пунш, зажёг свечи. Небо начинало темнеть. Эдвард решил сегодня лечь пораньше, но сначала ему хотелось разрешить тот вопрос, ради которого он и приехал сюда по поручению Патингема.
Эдвард не знал, как перейти к щекотливому делу. Филипп с развязностью листал журнал, попыхивая сигарой, Джеймс сидел прямо, словно проглотил трость. Рич, по обыкновению, ёрзал, поглядывая на часы. Кевин просто сидел, молча глотая пунш.
Графиня сама решила вопрос, спросив о сумме. Эдвард прокашлялся. Он не ожидал подобной откровенности.
- Вы будете платить фунтами или в гинеях?
В гинеях? Эдвард удивлённо поднял брови.
- Вряд ли такое количество золота могло бы уместиться в моём саквояже.
Мужчины рассмеялись.
- Действительно.
Гинеями было бы аристократичней, но, в конце концов, тут не публичный аукцион.
- Значит, банкнотами?
- Чеком.
- А вы осторожны.
- Естественно. Стоило бы ехать в такую глушь с чемоданом денег, чтобы тебя бросили со скалы!
Хозяева переглянулись. Джонатан, дворецкий и управляющий в одном лице, принёсший пунш, представлял собой олицетворение молчания.
- Ну, а наши гарантии? - развязно спросил Филипп.
Джеймс Бишоп поморщился такой бестактности.
- Мы же джентльмены. Полагаю, будущий премьер-министр нас не обманет.
- Будущий премьер-министр не идиот, - кивнул Эдвард, втайне удивляясь, как он позволил себе сказать такую вольность в отношении Патингема.
- Это правильно, - вступил, наконец, в разговор Рич. - А то мы и в Лондоне вас достанем. И на континенте.
"Не вздумай обдурить их", - сказал Патингем Эдварду перед отъездом. Видимо, он знал об этом семействе что-то такое, что не позволяло даже заикнуться о нечестной сделке. Эдвард не собирался подводить человека, которому был обязан карьерой.
- Вы, вероятно, хотите проверить товар? - спросил Джеймс.
Проверять "товар" Эдварду не хотелось, да и не было в том нужды - Патингем был уверен, что Бишопы не солгут. Им тоже была важна репутация. Он должен был забрать девочку, доставить её Патингему, а взамен оставить в Бишоп-Холле чек на сумму, равную годовому содержанию британской армии и флота.
Но Эдварду стало любопытно.
- Да, конечно, мистер Патингем велел убедиться... ну, вы понимаете.
Джеймс хмыкнул.
- Ну что ж, завтра после обеда и проверим. Куда спешить? Тем более это не то зрелище, чтобы любоваться им на ночь.
- Джеймс! - оборвала графиня.
- А что, я не верно говорю, мама? - Джеймс Бишоп вытянул ноги поближе к каминному огню. Копоть, въевшаяся в своды камина, копилась тут не один век. Может, именно от этого, от осознания древности места и череды поколений, сидевших у огня, в зале всё дышало уютом и спокойствием. Именно так и должен выглядеть каминный зал старинного особняка. - Ну что, Джонатан, принесёте нам ещё пунша?
Эдвард решил, что спорить не стоит.
- Я не тороплюсь.
- Так обсудим конкретную сумму, мистер Гонт? Мы бы хотели знать, какими средствами вы располагаете. И достаточны ли они для того, чтобы представитель мистера Патингема увёз наше сокровище так далеко от любящей семьи.
2
Мэрилайн видела Эш двенадцать часов в сутки.
Ещё девять она спала, а три часа занималась самостоятельно, в полной тишине. Занималась тем, чем не научат никакие книги. Она играла. Только иногда приходил Рич или Джеймс, чтобы дать очередное задание. Эти три часа в кромешной тьме, сквозь которую не пробивался ни один луч света, были самыми кошмарными часами в сутках.
В комнате было темно, в этот ранний час сквозь щели в заколоченных окнах не пробивалось ни лучика. Мэрилайн открыла глаза, подчиняясь заведенному распорядку дня, который для неё ничем не отличался от ночи, кроме того, что ночью надо было спать и видеть кошмары, а днём кошмары в этой сумрачной комнате, похожей на затхлый гроб, являлись наяву.
Кошмары звались "бабушка", "Филипп", "Джеймс" и "Рич".
Горничная принесла кувшин с холодной водой, чтобы Мэрилайн умылась; подала одежду, застегнула пуговицы. Эш держалась с девочкой отстраненно, но сквозь её показное безразличие проскальзывало плохо скрытое отвращение. Мэрилайн это видела. Иногда она пыталась заговорить с Эш - а с кем ей ещё было разговаривать? - но горничная плохо знала английский язык, а хуже того - вовсе не желала разговаривать с подопечной. Всё их общение сводилось к немногочисленным фразам, касающихся повседневных дел: еды, одежды, постели.
Холодную овсянку и молоко Мэрилайн проглотила с обычным чувством обреченности, под неусыпным присмотром горничной, замершей в тёмном углу и, как филин, не сводящей с девочки настороженных глаз. Завтрак был неизменен, как существовавшая вокруг вселенная из четырех стен. Бобы на ужин Мэрилайн любила куда больше овсянки.
Потом начались уроки. Раза два в месяц к ней заходил дядя Филипп, проверял задания, давал следующие. Иногда бил, если ему казалось, что Мэрилайн усвоила темы плохо, или если у него была изжога. В другое время Мэрилайн училась сама.
Семь часов на сон, час - на умывания, приемы пищи и прочие необходимые действия. Это пятнадцать минут утром на холодную воду и застывшую комом овсянку, полчаса на обед и пятнадцать минут перед сном. И ещё оставались четыре часа на игры и двенадцать часов на уроки, в течение которых она не смела разогнуть спины, склонившейся над книгами. Потому что в любой момент дверь за спиной могла неслышно растворится, и на спину отвлекшейся девчонки посыпался бы град ударов. Горничная заходила в комнату несколько раз в течение дня - на пару минут, проверить, чем занимается Мэрилайн. В руке у неё была розга. И горе отвлекшейся от испещрённой значками бумаги! Свистящее наказание обрушивалось, как пламя на Содом и Гоморру.
У Эш было удивительное умение выдергивать гвозди из досок, которыми наглухо была забита дверь так, что Мэрилайн ничего не слышала до тех пор, пока горничная с розгой не появлялась у неё за спиной. Когда Эш выходила, раздавался стук: гвозди вставали на своё место. Мэрилайн подозревала, что Эш может не всегда заколачивать дверь, а только стучать по доскам, чтобы потом неслышно войти. Но проверить девочка никогда не решалась.
Ведь там, за заколоченной дверью, таился страх. Там была лестница, ведущая вниз, в гостиную, где...
А ещё около двери был чулан, где хранились игрушки. Поэтому Мэрилайн не только не подходила к двери, но и старалась в ту сторону не смотреть.
Мэрилайн не любила учиться, потому что у неё очень болели глаза в постоянно полутьме. Окна были наглухо заколочены. Свеча плохо разгоняла тьму. Буквы были мелкие.
Но учиться было куда лучше, чем не учиться. Потому что три часа, которые отводились ей на игрушки, были куда страшнее бесконечных уроков.
- Учиться! - грозно сказала горничная.
Мэрилайн покорно прошла к парте и раскрыла книгу. Сначала - Священное Писание.
"...И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастания земли..."
Взяв перо, девочка начала старательно выводить в тетради: "Люди несли в себе зло. Они были прокляты и заслужили наказание. Они пылали в огне за то, что были отвратительны, будто черви..." Мэрилайн подумала, аккуратно зачеркнула последнее слово и дописала: "... будто крысы. Поэтому их надо было убить".
Закрыв тетрадь, Мэрилайн вздохнула и слегка потянулась. Расправить плечи она не осмелилась. Закрыла тетрадь... Дядя Филипп будет доволен.
Теперь два часа на географию.
"... Калькутта была основана в 1690 году представителем Ост-Индской компании Чарнобом. Город чрезвычайно грязный, отвратительный для европейца, полный заразы. Тут то и дело вспыхивают эпидемии, уносящие тысячи жизней и тем самым хоть немного очищающие город. Нескончаемая улица Чау-ринги расположена на месте, где ещё недавно тянулись ядовитые джунгли и болота с крокодилами. Город этот, изъеденный язвами, посвящен богине Кали. Три кроваво-красных глаза на черном лице, белые зубы и свисающий красный язык - таков кошмарный идол, как нельзя лучше соответствующий этому отвратительному городу, чьи жители занимаются воровством, бродяжничеством и бунтом против европейской цивилизации..."
Математика.
"У Пита было три корзины яблок. В каждой корзине было по тридцать три яблока. В одной корзине было пятнадцать червивых, в другой ровно треть, а третья была полностью изъедена червями. Джон разбил Питу зубы и отобрал двадцать два яблока. Какова вероятность того, что Джон позавтракает червяками?".
Ну, это просто. Надо подсчитать проценты. Математику Мэрилайн любила куда больше других предметов, потому что дядя почти никогда её не проверял.
Чистописание. Сначала надо переписать триста раз коротенький отрывок из Киплинга: "Стрикленд был так неразумен, что подражал этому человеку и, следуя своей нелепой теории, слонялся по всяким отвратительным местам, сунуться в которые не решился бы ни один порядочный человек, а также якшался с подонками туземного общества". Потом надо пятьсот раз написать фразу "Человек - сосуд зла, во внутренностях его - гниль, в сердце - зависть, в глазах - ожидание наказания".
История. Историю Мэрилайн ненавидела. Кровавые сказки былых времен, когда на земле ещё жили толпы людей, потом снились ночами. Вот Ричард III заточает в Тауэре и убивает двух юных племянников, стоящих между ним и троном. Вот Кровавая Мэри сжигает свой народ на кострах. Вот Генрих VIII рубит головы своим жёнам. Вот катится по доскам эшафота голова короля Карла... Неудивительно, что на земле совсем не осталось народу!
Только она, её семья, их слуги. И человек, который однажды приедет, чтобы забрать её навсегда туда, где кроме неё и этого страшного человека никого не будет.
Даже Эш. Мэрилайн очень не хотела расставаться с Эш. Будущее было страшнее её отвращения, ненависти и розги.
Мэрилайн вздохнула и перелистнула страницу. "Когда Марии Стюарт рубили голову по приказу её кузины, палач не сумел с первого раза закончить начатое, и бедная женщина бегала по комнате, где проходила её казнь, держась за разрубленный затылок и крича: "Моя голова! Моя голова!"
- Мэрилайн! - рявкнул голос за спиной, и Мэрилайн поняла, что в комнату зашел дядя Филипп. И опять она не слыхала, как выдирают из досок гвозди. Он не должен был прийти сегодня! Мэрилайн сжалась, скорчилась над книгами, пытаясь спрятаться от тяжелой руки.
- Я всё выучила, сэр, - забормотала она. - Я почти всё выу...
- Вставай, чёртово отродье! Вставай, ведьма, пошли... - Филипп, схватил её за шкирку и выволок из-за парты, подтолкнув к двери. Листы бумаги разлетелись по комнате. Филипп с брезгливым выражением вытер руку о штаны, будто прикоснулся к гадине. - Быстро вниз.
У Мэрилайн захватило горло.
- Но, дорогой дядя... Но дядя! Не надо в гостиную! Не надо! - в отчаянии воскликнула она.
- Вниз! - прохрипел Филипп, и Мэрилайн опустила голову. - Эш, когда закончим, выпорите её! Двадцать розог. Нет, тридцать! И принесите в гостиную игрушки.
Горничная, вошедшая вслед за Филиппом, кивнула и с нескрываемым отвращением взяла корзину с игрушками. Пока она несла их вниз по лестнице, на лице её отражалась крайняя степень гадливости, свойственная человеку, вычищающего выгребную яму или запустившего руки в корыто, полное склизких жаб.
3
В большой комнате были опущены шторы, и старинная мебель красного дерева погрузилась в бархатный полумрак. Багровые отсветы пламени падали на тёмные портьеры. Мэрилайн облизала пересохшие губы, готовясь к неизбежному. На мгновение она задержалась на последней ступеньке лестницы, прежде чем шагнуть к ожидающим её людям. Сзади спускалась горничная с корзиной кукол.
- Здравствуй, дитя, - старая графиня растянула в улыбке губы.
Филипп промокнул губы салфеткой - пока Мэрилайн и Эш спускались, он уже успел что-то сожрать.
На диванах и в креслах, оббитых алым бархатом, уже собралось всё семейство: Джеймс, Рич, Кевин, бабушка. Дворецкий занял своё место у дверей. И ещё какой-то незнакомый человек сидел на софе, слегка сгорбившись и опустив руки с длинными бледными пальцами меж колен, так что Мэрилайн едва не запнулась о ковёр, потому что до той поры не видела чужих людей, а значит, это и был тот человек, который приехал забрать её.
Во все глаза он глядел на Мэрилайн. Наконец, незнакомец отвёл взгляд и откашлялся.
- Здравствуй... здравствуй, Мэрилайн, - голос его сел, но со следующей фразой снова окреп. - Рад тебя видеть. Мне о тебе рассказывали. Как у тебя дела?
Мэрилайн не сводила глаз с чужого человека.
- Отвечай, выродок! - рявкнула бабушка.
- Благодарю вас, сэр, - присела Мэрилайн. - Хорошо.
- Что теперь? - сказал человек, и обернулся к родственникам девочки, словно ища поддержки.
Бабушка растянула сизоватые губы в улыбке:
- Вы же приехали, чтобы увидеть, как она играет? Вот и подарите ей что-нибудь из игрушек, которые вы ей привезли. А мы посмотрим, как она будет играть.
Джеймс отвернулся, чтобы налить виски, но скорее для того, чтобы скрыть усмешку, мелькнувшую на губах.
- Да-да, конечно, - спохватился незнакомец. - Джонатан, прошу вас, принесите из моей комнаты подарки.
Дворецкий удалился, и на несколько минут в гостиной воцарилась тишина, прерываемая лишь треском свечей.
Наконец со второго этажа спустился Джонатан, неся гору упакованных свертков, коробок и коробов. Любой ребенок, увидав перевитую атласными лентами бумагу, засветился б от счастья!
Мэрилайн смотрела на подарки с обреченным видом.
- Подарите же ребенку игрушки, мистер Гонт! - воскликнула графиня.
Незнакомец, которого назвали мистером Гонтом, зашелестел свертками, словно выбирая... Наконец, он встал, подошел к девочке, присел перед ней на корточки и протянул огромную коробку.
- Электрическая железная дорога, - неуверенно сказал он. - Новинка. Все дети в Лондоне с ума сходят у витрин магазинов...
Да, все дети отдали бы все свои сокровища ради такой игрушки!
Мэрилайн осторожно прикоснулась к подарочной упаковке.
- Рич, Кевин! - бросила графиня.
Рич бросился раздирать бумагу и собирать железную дорогу. Остальные с любопытством смотрели, как на ковре укладываются рельсы, на них встают вагончики, а вокруг расцветают деревья, поднимаются изгороди и дежурные встают на свои посты в будочки. Семафоры и шлагбаумы подмигивали и кивали собравшимся.
Кевин тоже подошел, но игру собирать не стал, а всего лишь положил руку на плечо Мэрилайн. Она подняла взгляд и с благодарностью на него посмотрела.
- Кевин, принесите мне лимонад! - сказала графиня.
Кевин пожал плечами и вышел. Несомненно, кто-то из слуг справился бы с поручением не хуже, но Мэрилайн-то знала: бабушка отослала Кевина назло ей. Так было всегда. Так будет всегда.
На ковре, привезенном её прадедом из дальних стран, тем временем засвистел паровоз.
- Играй, дитя! - велела бабушка.
Мэрилайн села и стала играть.
Она, не поднимая глаза на незнакомца, доставала из корзины кукол, устраивала на ковре картонный домик, а Рич тем временем гонял вагоны по рельсам.
- В какую игру ты будешь сегодня играть? - ласково спросил Джеймс.
- Не знаю, - прошептала Мэрилайн.
- Я расскажу, - выпрямился Джеймс. Он неспеша глотнул из бокала, затем взял сигару и начал аккуратно срезать кончик. - Давай так: жил-был на свете фермер.
Мэрилайн кивнула и посадила около домика куклу, которая, на её взгляд, наиболее подходила на роль фермера.
- И была у него жена, - Джеймс оперся на спинку кресла, закурил. - И семеро детей.
Мэрилайн достала куклу в простом ситцевом платье и семь маленьких глиняных куколок.
- Была у них корова. Ну и вообще всё, что есть у фермеров.
Рядом с кукольным семейством выстроился целый ряд курочей, гусочек, а возле полосатого шлагбаума разлеглась корова.
- Потом корова сдохла.
Мэрилайн взяла глиняное животное и со всей силы ударила о паркет. Крашенные черепки разлетелись по гостиной. Эш бросилась их подбирать; лицо её перекосила гримаса отвращения. Брала она черепки самыми кончиками пальцев, будто боялась испачкаться.
Джеймс пожевал сигару:
- И стали они голодать.
Мэрилайн кивнула, не сводя глаз с кукол.
- И жена фермера умерла, потому что не могла видеть, как голодают дети. У неё разорвалось сердце.
Мэрилайн вытащила из передника длинную иглу и вонзила в сердце куклы.
Джеймс задумался.
- Потом фермер лег спать и уснул. Он сильно устал, и потому не услышал, как младший ребенок, шаля без материнского присмотра, поджог дом...
Девочка запихала кукол в картонный домик и поднесла свечу.
- И все они умерли, - завершила она дядину сказку.
Филипп загоготал - глупо и неуместно, но сразу же заткнулся. Картон вспыхнул, и пламя озарило мертвенно-бледное лицо девочки с черными глазами. Дворецкий подошел и вылил загодя приготовленное ведро воды на пожарище.
Мэрилайн закрыла глаза - она не плакала, но боль, которая появлялась у неё глубоко внутри после каждой такой игры, остро колола где-то в груди и не давала дышать.
- Твоя фантазия, Джеймс, испортила нам паркет, - недовольно заметила бабушка.
- Ничего, заменим, - рассмеялся Джеймс. - На деньги, которые нам передаст мистер Гонт, мы много чего заменим в этом доме... Мне вот надоели эти мрачные пыльные портьеры.
- Замолчи, - оборвала графиня сына. - Итак, мистер Гонт, вы видели?
Гость, во все глаза глядевший на действо, кивнул.
- Удовлетворены?
- Э-э... я хотел бы... то есть я... ну, то есть...
- Мы вас не торопим с выводами. В конце концов, вы же у нас останетесь до завтра, так? Думаю, завтра вы сможете составить более ясное впечатление о том, что сегодня произошло, - старая графиня стала особое ударение на слове "что".
Мистер Гонт кивнул.
- Слухи по окрестностям разносятся быстро, - многозначительно сообщим Филипп.
- Если хотите, - продолжил Джеймс, - вы сами можете придумать какую-нибудь игру. Вы ведь думали уже об этом, когда сюда ехали, не правда ли?
Мэрилайн с мольбой подняла глаза на гостя. О нет, хватит с неё на сегодня этих игр!
Но гость кивнул Джеймсу, потом достал платок, вытер лоб и, будто колеблясь и на что-то решаясь, и, наконец, откашлявшись, сказал:
- Жил-был... жил-был, Мэрилайн, плохой и злой человек. Его звали мистер Гуперт.
Мэрилайн взяла новую куклу. Ей показалось, что именно таким должен быть мистер Гуперт. Деревянный мистер Гуперт с восковым лицом и соломой в брюхе.
Мэрилайн подняла куклу, показав её гостю. Все вокруг, как завороженные, наблюдали за движением детских ручек, стискивающих на удивление уродливую игрушку.
- Очень похожа, - сглотнув, сказал мистер Гонт.
Мэрилайн опустила глаза и стала играть: вот кукла-Гуперт гуляет по окрестностям, вот завязывает галстук, вот сел за игрушечный стол и кушает невидимых устриц из игрушечного сервиза... Ей не надо было оборачиваться, чтобы увидеть, как смотрит на неё Эш. С отвращением, как на скользкую жабу.
- Ну-с, дорогой Эдвард, продолжайте! - обратился Джеймс к гостю.
Гость молчал, будто что-то решая про себя. Рич нетерпеливо заёрзал на стуле. Он любил действие.
- Как мне с ней играть? - тихо спросила Мэрилайн.
- Как хочешь, - растерянно ответил Гонт.
- Посмотри-ка, детка, такая прекрасная железная дорога, - с улыбкой сказала бабушка. - Поиграй в неё с куклой Гупертом.
Мэрилайн серьезно кивнула и мистер Гуперт зашагал по направлению к ближайшему шлагбауму.
Эдвард Гонт тем временем продолжал:
- Ну вот... ты покормила Гуперта... и пошёл мистер Гуперт на работу... в Сити... он был клерком. Да, пошёл мистре Гуперт на работу...
- И попал под поезд, - резко закончил Джеймс, которому, видно, надоело глядеть на нерешительность гостя.
Гость закашлялся, поперхнувшись, а Мэрилайт взяла мистера Гуперта и положила на рельсы.
- Ту-ту! - взвыл Рич и повернул рычажок.
Мэрилайн слишком устала, чтобы о чём-то думать, поэтому она просто смотрела, как паровоз поехал, волоча за собой состав. И глядела на него, пока колеса под свист гудка не переехали мистера Гуперта.
И полетели в стороны ошметки соломы.
Филипп неожиданно перегнулся за спинку кресла и с громкими звуками вывалил весь сегодняшний обед на ковер. Дворецкий поднял брови.
- Прошу простить, - пробормотал Филипп, вытирая губы портьерой. - Кажется, я что-то не то скушал.
- Да уж, - недовольно сказала бабушка. - Явно что-то не то.
Мистер Гонт потрясённо смотрел на то, что осталось от куклы-Гуперта.
- Довольно, - сказала графиня. - Мэрилайн, на сегодня хватит. Можешь ложиться спать. Собирайте игрушки, Эш, и несите в комнату.
Горничная собрала игрушки и понесла их наверх, в комнату с заколоченными ставнями. Останки мистера Гуперта смел дворецкий.
Мэрилайн, поднимаясь по лестнице, услышала, как Филипп произнёс:
- Распахните же портьеры, чёрт побери... И откройте окна, а то здесь будто дохлых кур строгали.
В комнате витал запах крови.
4
Мэрилайн металась на влажных простынях. Когда она пробудилась от своих кошмаров (героем сегодняшних были горящие глиняные куклы и маленький человечек с кривым носом, который бежал по шпалам от поезда, но не мог сойти), сквозь щели в заколоченных окнах уже брезжило утро. На заднем дворе раздавались голоса. Эш ещё не приходила; поэтому Мэрилайн встала босыми ногами на пол, холодный каменный пол башни, сохранившейся ещё со времен Ричарда, заточившего племянников в Тауэре, и проковыряла к окну. Здесь она за несколько лет расширила щель в одной из досок, и теперь могла наблюдать за двориком.
Сейчас там гулял Кевин. Юноша чесал за ухом борзую, вторая сука грациозно прыгала рядом. Всё утро, столь недоступное Мэрилайн, сияло свежестью. Небо было пасмурным, ни одного солнечного лучика не пробивалось сквозь тяжёлые тучи, пришедшие с моря, но девочке мир за окном казался сияющим королевством мечты. Она глядела на кузена, и радовалась тому, что его видит. Кевина она видела очень редко, но любила так, как можно любить человека, который ни разу в жизни тебя не ударил - тогда как все остальные только этим и занимались.
За дверью было тихо. Никто не стучал инструментом, вытягивая клещи, как это делал по утрам дворецкий, чтобы впустить горничную. Мэрилайн было удивительно, почему иной раз дверь открывают, вынув гвозди из досок, а иной раз Филипп или Рич проскальзывали в комнату тихо-тихо, как тени, чтобы оказаться Мэрилайн за спиной. Это было странно и жутко. Быть может, думала Мэрилайн, они вампиры, про которых она однажды читала в страшной книжке? А впрочем... кем бы они ни были! В конце концов, что ей дело до той двери?
Только эта щель в доске, закрывавшей окно, связывала её с миром и с Кевином.
Кевин не был похож на своих кузенов. Раньше он приходил в комнату Мэрилайн, давал ей уроки, учил читать и писать, но вот уже несколько лет, как перестал это делать... Сначала Мэрилайн плакала и обижалась, потом поняла, что Кевин больше не придёт. Его не пустят.
В тот день Кевин просто не пришёл. Вместо него стал приходить Филипп.
Сейчас юноша беседовал с управляющим:
- Сестру я не сберёг, - говорил паренёк.
- Ваша сестра была исчадием ада.
- Она была моей сестрой. Мэрилайн станет такой же, если...
- Юный сэр, небезопасно рассуждать о подобном.
- Я знаю, зачем приехал этот Гонт.
- Полагаю, для членов семейства в этом нет никакой тайны.
- Её заберут?
- Разумеется. Это существенно поправит дела семьи.
- Навсегда, - юноша уже не спрашивал, он утверждал, нервно постукивая себя стеком по бедру.
Сердце Мэрилайн сжалось. Значит, она больше не увидит Кевина. Она и раньше это знала, но теперь осознание грядущей потери остро врезалось в сердце.
- Я найду её...
- Вы можете, конечно, попытаться. У вас будет ещё год или два, пока она не сгорит, как свечка. Но неужели вы всерьёз думаете, что вам позволят её найти? Может, и адрес оставят? И с распростертыми объятиями примут? По вашему, за это платят миллионы фунтов стерлингов - чтобы позволить вам её найти и отобрать? Не смешите меня, юный сэр. Сзывайте лучше свору, я скажу конюшему, чтобы подвёл жеребца.
Последних слов девочка не слышала. Он найдёт её! Найдёт! Слова Кевина пели в маленьком сердечке, трепыхавшемся птичкой в неоформившейся груди. Он её найдёт!
Пожалуй, она зря боялась своей судьбы. До чего же хороша будет жизнь без дядюшек! Только она и пришедший из ниоткуда человек, и Кевин, который их найдёт.
Надо только, чтобы этот человек, этот мистер Гонт, не отказался от мысли забрать её. Не даром бабушка часто пугала её: "Не понравишься - ссохнешься в прах здесь, в башне, как сумасшедшая Нэн...". Теперь в сердце Мэрилайн закрался новый страх.
Новый человек. Этому человеку надо убить несколько кукол, чтобы понравиться. Ей немного их жалко, но ведь они ненастоящие. Надо всего лишь представить, как они умирают. И тогда он заберет её с собой.
Вчера она убила очень мало кукол. Сегодня она убьёт больше.
Мэрилайн впервые почувствовала, что ждёт часов, когда останется с игрушками наедине. Это занятие начало ей доставлять удовольствие.
5
Эдвард проснулся от бившего сквозь веки зарева пожара. Сначала он думал, что наступил рассвет; открыв глаза, он увидел блики пламени, танцующие на зеркале в глубине спальни. Сон? Он вновь закрыл глаза, погружаясь в тревожную предутреннюю дремоту, но крики за окном вторглись в его сознание и заставили резко подскочить на постели. Что за чёрт?
- О Боже... - вырвалось у Эдварда, когда он выглянул в окно.
Это не сновидение. Эдвард не рассмотрел подробностей, но заметил, что на двор высыпали слуги. Они к чему-то прислушивались, переговаривались, обступив какого-то мальчишку. Подросток показывал рукой за ограду Бишоп-Холла, где разгоралось зарево.
На одном из балконов Эдвард заметил леди Бишоп. Она стояла прямо, не шевелясь, как римская статуя, и смотрела на далёкий пожар. С её балкона видно было больше, чем из окна спальни Гонта, и он поспешил на двор, чтобы разузнать о случившемся или, быть может, забраться в оставшуюся со средневековых времен старую башню. Бишоп-Холл стоял на холме, и с пятидесятифутовой башни, конечно, всё было бы видно, как на ладони.
Выйдя во двор, Эдвард заметил нерешительность перетаптывающихся слуг. Все гомонили, шушукались, но никто не бежал тушить пожар.
- Смиты горят! - убеждал мальчишка, видимо, прибежавший с пожара. - Мать проснулась - на соседней ферме пожар, крики, крики, тут наши бросились тушить, но там такое пламя... такое...
Тем временем зарево начало затухать. Так и не успев ничего предпринять, растерявшийся Эдвард оглянулся. Перешептывающиеся слуги недоверчиво глядели на него. Никого из господ, кроме старой леди, застывшей на балконе, видно не было, а сама Элизабет Бишоп не подавала никаких указаний.
Ночь была ясной и звёздной. Эдвард поднял глаза к небу и остановился взглядом на силуэте старой башни, возвышавшейся над изящным замком елизаветинских времен осколком воинственной старины. Он развернулся и вошёл в дом, чтобы подняться на башню и посмотреть, на что же так неотрывно смотрит графиня.
Лестница была крутой и ощутимо прогибалась под ногами. Видимо, ступеньки начали гнить, и давно. Эдвард поднялся уже на самый последний этаж башни и стал искать выход на смотровую площадку, и тут его взгляд остановился на заколоченной наглухо двери.
- Логично, - пробормотал Гонт. - Чтобы меньше лезли, тут ведь легко и навернуться.
Он попытался отодрать доски - если они такие же гнилые, как ступеньки, это будет сделать несложно. Наверняка и гвозди ржавые. На удивление, доски были прибиты крепко.
За дверью раздался шорох. Эдвард непроизвольно вздрогнул, хотя уж чего-чего, а крыс в этом осколке славного прошлого должно было быть предостаточно.
А верхний зал башни наверняка превратили в пыльный чулан с ненужным скарбом.
- Что вы тут делаете? - резкий окрик донёсся снизу, из сгущающихся теней.
Дворецкий, стоя внизу, поднял масляную лампу и осветил площадку, на которую выходила заколоченная дверь . Он стоял на несколько ступенек ниже.
Эдвард выдохнул, почувствовав, как колотится сердце.
- Ах это вы, Джонатан... Признаться, вы меня напугали.
- Идите спать, мистер Эдвард. Сегодня нам придётся много молиться о бедной семье Смитов.
Гонт кивнул, не сводя глаз с сумрачного лица Джонатана. Молча протиснулся мимо дворецкого и прошёл вниз. На втором этаже он на мгновение задержался, раздумывая, пройти ли в западное крыло, где располагались комнаты для гостей, или спуститься в холл.
Взглянув на часы, он спустился вниз. Когда он подошел к телефонному аппарату, старинный механизм на стене пробил час ночи.
"Он должен уже давно спать, - подумал Эдвард. - Гуперт никогда не ложится позже половины десятого".
Попросив телефонистку соединить с домом Гуперта, Эдвард долго стоял, слушая треск в трубке. Наконец, на том конце провода раздался голос экономки Гуперта. Эдвард не считал себя знатоком выражений человеческих голосов, но отчего-то понял, что в голосе экономки, несмотря на поздний час, ни капли сна не было.
- Миссис Ленд, могу я побеседовать с госполином Гупертом?
- К сожалению, это невозможно, - голос был ровный, бесстрастный.
Эдвард несколько раз глубоко вздохнул и, взяв себя в руки, продолжил:
- Что с ним? То есть, я хотел спросить, где он?
Он замер на долгие мгновения, пока не услышал ответ.
- Шатается где-то, - недовольно ответила миссис Ленд. - Вернётся, как обычно, к утру!
На этих словах она бросила трубку. Эдвард облегчённо вздохнул.
Опустив телефонную трубку, он даже порадовался за Гуперта. Этот мерзавец сделал Эдварду немало гадостей, но всё-таки хорошо что он просто загулял. А Смиты...
Просто совпадение.
6
Утро выдалось солнечное и радостное. Яркие зайчики прыгали по лезвию, пока Эдвард брился, слепили, отражаясь от зеркала, играли в пятнашки на полированной мебели. "В такое утро не может произойти ничего плохого", - подумал Эдвард. Вчерашние страхи показались глупыми и необоснованными.
"А я ведь едва не поверил", - подумал он. Надо же было так купиться! Гуперт прекрасно проводил время в обществе дам лёгкого поведения, пока он, Эдвард, воображал невесть что.
Патингему нужна была девчонка; положим. Вероятно также, что девчонка обладала какими-то гипнотическими или магнетическими способностями, о чём намекал сам Патингем, посылая в дорогу Эдварда и стараясь не сболтнуть лишнего. Но, похоже, семейка набивала себе цену всякими небылицами.
"Слава Богу, что Гуперт всё-таки жив, - подумал Эдвард. - Хоть он и порядочная скотина, а каково бы у меня было на душе, окажись всё это правдой!"
Закончив бриться, он спустился к завтраку. В столовой ещё никого не было, кроме Эш - немолодой горничной, обметающей пыль с китайских ваз. Как заметил Эдвард, в этом доме было немало интересных диковинок: тут и там по комнатам попадались кальяны, африканские статуэтки, папуасские маски, индусские и китайские божки из самого разного материала - глины, дерева, бронзы и даже нефрита.
"Видимо, кто-то из Бишопов служил в колониях", - подумал Эдвард.