- Ну, как вам первый преподавательский опыт? - это Максимилиан интересуется.
Мы сидим с ним в столовой для преподавателей, за одним из нескольких круглых столов на восьмерых. Сейчас тут пусто. Омега подавальщик суетится перед взыскательным клиентом, а Максимилиан именно таков, накрывая на стол.
Разворачиваю льняную, крахмальную до жести салфетку, отпиваю белого вина. М-м... Неплохо. Вино лёгкое, чуть кисловатое, с отчётливой фруктовой нотой. Самое то, чтобы расслабиться после напряжённого урока. Урока и для меня в том числе...
- Primum igitur, Quirites... Ante omnia vobis notum esse cupio, vos omnes morituros esse. (Итак, господа... Прежде всего я хочу сообщить вам, что вы все умрёте.)
Аудитория затихла, поражённая этим весьма очевидным фактом. Я, в полной тишине, со стеком в руке прохожу через свободное от парт пространство к большому панорамному окну. Делаю вид, что задумался, разглядывая буйный тропический сад за ним.
Надо сбить высокомерие альф-стихийников, многие из которых потомственные дворяне. Высокомерие тем более неприятное, что я, в отличие от них - омега. Существо не самое умное.
- Principes! (Старосты!) - рявкаю на студиозусов, повернувшись обратно в аудиторию, - Referre indicum tuum! (Доложить явку!)
Поднялось пятеро студиозусов в разных концах зала и, сбиваясь и мямля, начали что-то говорить все сразу.
Меня это не устраивает, поэтому, подойдя к столу, сразмаху оглушительно хлопаю по нему стеком. Голоса старост затихают.
- Descende in primam aciem, Quirites.(Спуститесь к первому ряду, господа)..., - медленно, едва слышно, говорю в молчащий зал.
Пятеро здоровенных, более двух метров ростом, альф в синих мантиях не торопясь - видимо, опасаются, спускаются из разных концов аудитории. Спустились. Встали перед первыми партами - разрешения садиться не было. Подхожу ближе к здоровякам, задрав голову, сверлю каждого из них тяжёлым взглядом. Мне надо добиться того, чтобы они первыми отвели взгляд. Ну, приматы мы. Приматы.
Отвели. Потупились.
- Hic es...(Вот вы...), - показываю стеком на крайнего, - Nomen tuum! (Назовитесь!)
- Ulskal von Weida, dominatio vestra.(Ульскал фон Вейда, ваша светлость)...
- Хм..., - знает, что я маркиз, ну, что ж, давай порази меня.
- Caput catervae I.V.1. Triginta unus populus in coetu sunt. Praesto - viginti sex. Quinque sunt in circuitu urbis in ministerio purgatorio, unus aeger est.(Староста группы I.V.1. Всего в группе тридцать один человек. В наличии - двадцать шесть. Пятеро в патруле по городу в Службе очистки, один болеет.)
- Bene, Dominus von Weida, sede. (Хорошо, господин фон Вейда, садитесь), - тот садится за указанную ему первую в возвышающемся ряду парту.
Постояв некоторое время и окинув взглядом аудиторию, подхожу к следующему. Тот сразу начинает:
- Caput catervae I.V.2. Guntherus Walpot. Triginta homines in circulo sunt. Omnia in stirpe... (Староста группы I.V.2. Гюнтер Вальпот. В группе тридцать человек. Все в наличии...)
Следующий продолжает:
- Caput catervae I.V.3. Alvin Klein. Triginta quattuor homines in circulo sunt. Sunt autem octo consuetudines in portu. Viginti sex hic adsunt.(Староста группы I.V.3. Альвин Кляйн. В группе тридцать четыре человека. Сейчас восемь на практике в таможне в порту. Двадцать шесть присутствуют здесь.)
- Caput catervae I.V.4. Gerke Hermannus. Triginta quattuor homines in circulo sunt. Sex in Vigilia urbis circuitus. Viginti octo in stirpe.(Староста группы I.V.4. Герке Херман. В группе тридцать четыре человека. Шестеро в патруле в Страже города. Двадцать восемь в наличии.)
- Caput catervae I.V.5. Goetz von Neumann. Viginti novem homines in circulo sunt. Duo aegrotant. Viginti septem in stirpe (Староста группы I.V.5. Гетц фон Нойман. В группе двадцать девять человек. Двое больны. Двадцать семь в наличии.)
- Bene ergo. Opto, Quirites,(Ну, что ж. Я надеюсь, господа), - начал я, после того как старосты доложили о наличии студиозусов в аудитории, - vobis revelatio non fore ut diploma perfectionis Scholae recipere possitis nisi post examen lectionum in cursu meo (Для вас не станет открытием, то обстоятельство, что диплом об окончании Схолы вы сможете получить только после сдачи экзамена по моему курсу лекций).
Об этом действительно шла речь и это было одним из моих условий преподавания тут.
Убил. Я их убил. Насмерть. Вот такой вот противный оме, его светлость, достался вам в преподаватели.
Тишина стоит такая, что слышно как муха пролетит.
- Et spero quod seniores hic praesentes (И я надеюсь, что старосты, присутствующие здесь), - я обратился к сидевшим за первыми партами (по моему указанию! - разделяй и властвуй) старостам, - poterunt providere absentibus cum facultate utendi notis suorum comitum. Bene, nunc incipias... (смогут обеспечить отсутствующим возможность воспользоваться конспектами товарищей. Ну, а теперь приступим...)
Вынув часы достопамятного Зульцберга, я положил их с открытой крышкой на стол, заметил время и продолжил свой рассказ о демонах. Погодите, господа хорошие, у меня для вас ещё один сюрприз есть...
Примерно за десять минут до окончания лекции я завершил свой рассказ и скучающим тоном произнёс:
- Viri, notas ad examen...(Господа, конспекты к осмотру...)
И тут же тетради студиозусов без разрешения их хозяев, подхваченные левитацией, оказались у меня на столе. За время лекции я постарался запомнить кто, где из них сидит и чем занимается, слушая меня, так что с возвратом тетрадей владельцам проблем не возникнет. Ещё в середине лекции, а я за стол преподавателя не садился и рассказывал о демонах медленно переходя по аудитории со стеком в руках, прислужник, закреплённый руководством Схолы за вновь образованным факультетом менталистики, принёс перо и чернильницу и по моему указанию поставил их на стол.
Сейчас тетради быстро перелистывались телекинезом и на каждой странице конспектов перо, повинуясь моим усилиям, ставило витиеватую, в полстраницы, подпись маркиза Аранда. Ну, что ж, конспектированием занимались не все, не все. Далеко не все.
Видимо, омега-преподаватель поразил альф-стихийников в самое сердце. И человек пять не смогли удержаться, изобразив более или менее достоверно мой портрет в своём конспекте. Двое даже карикатуры нарисовали.
Рисовавших я отметил для себя особо. Рассудочным до сухости альфам не хватает эмоциональной составляющей, но и переходить рамки возможного для них тоже нельзя - чревато отсечением от Великой Силы. Особенно понравился один из портретов. "Живописец" изобразил меня в тричетверти, только лицо и шею, зрителю я предстал в приукрашенном виде, лет пятнадцати, не больше, с широко распахнутыми человеческими глазищами и чуть приоткрытым ртом. Искусный карандаш рисовальщика смог ухватить порыв в лице и взгляде, восхищение тем предметом, на который смотрел мой образ, мастерски переданная светотень смогла наполнить рисунок в тетради объёмом и сделать его, что называется живым...
И кто это у нас такой? Хм... Зигфрид Кох, группа I.V.3.
Ну, что ж, Зигфрид. Заслужил. Расписываюсь на листе с рисунком так, чтобы не осталось свободного места и даже немного залезая на рисунок: "Господину Зигфриду Коху на добрую память. Минуты, проведённые с вами, были незабываемы". И подпись: "Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн, маркиз Аранда, младший сын Герхарда Фридриха, седьмого великого герцога Лоос-Корсварм".
Закончив с конспектами за несколько минут до звонка, сообщившего об окончании лекций, также левитацией возвращаю конспекты хозяевам. Зигфрид Кох, группа I.V.3, раскрыл полученную тетрадь, шевеля губами, прочитал кажущуюся огромной надпись. Покраснел так, что, наверное, просто невозможно, что называется до корней волос. Вскинул на меня взгляд и снова потупился в парту. Товарищ, сидевший рядом, любопытствуя, подсунулся было к студиозусу, но тот быстро захлопнул тетрадь с "конспектом" и завозился, собираясь на выход из аудитории...
Снова отпиваю вина, вспоминая прошедшую лекцию. Подали горячее. А вкусно... Томлёное мясо с овощами было великолепно и таяло во рту. К мясу подали красного вина. Тоже неплохого. Полусухое своими танинами как-то оттеняло вкус мяса, делало его ярче, выпуклее, что ли? Максимилиан неторопливо жевал напротив меня, изредка вскидывая взгляд и внимательно всматриваясь я моё лицо. Чего это он?
- Господин Максимилиан, вы о чём-то спросить хотите? - решил я выяснить причину его любопытства, по-прежнему не отрываясь от поглощения обеда.
- Да... оме... Наверное, нам с вами надо посоветоваться обязательно...
- А в чём дело?
- Видите ли... Студиозусы каждого факультета имеют свою обязательную для ношения форменную одежду. Это уже стало традицией, да и... честно сказать, позволяет хоть немного уравнять студиозусов и школяров разного достатка...
- И?..
- Супермум консилиум предложил школярам и студиозусам нашего факультета мантии алого цвета...
- Кх-м... кх-м..., - я закашлялся и приложил к губам салфетку.
Охренеть!
Алые-то почему?
Этот вопрос я и задал.
- Они так решили...
- Но должна же быть какая-то причина для этого. Нет?
Максимилиан пожал плечами.
Я не сдавался:
- Ну, вот смотрите, господин Максимилиан, - волнуясь, я начал выводить черенком столового ножа мыслете на салфетке, Сила ведает как оказавшейся на столе, - стихийники - синие, артефакторы - коричневые, здесь согласен - немаркий цвет, им надо, целители - белые. И что? Кроме красного больше цветов для мантий нет?
- Алого, - поправил меня десятник факультета.
- Да какая разница! - горячился я, - Это сейчас совершенно непринципиально. Алый, красный... Почему, например, не зелёный или жёлтый? Чёрный, в конце концов? - здесь Максимилиан особенно пристально посмотрел на меня, а я продолжил негодовать, - Или вообще мантия двух- трёхцветная? Да и зачем именно мантия? Вон школяры в городе, - вспомнил я Адельку, - вполне прилично одеты - белая рубашка, жилетик, штаны до колен, белые чулки и башмаки. Удобно, ничего нигде не мотается, не цепляется. Вы только представьте, господин Максимилиан, как заниматься в мантии телекинезом, левитацией, телепортацией? Надолго мантии хватит?
- А ещё нужна эмблема менталистики..., - добил меня Максимилиан, дрогнув ноздрями, уловившими мои феромоны.
Ха-а-а...
Так! Стоп! А чего это я, собственно, так разволновался? Улькин ПМС накрыл? А, Улька?
...Нет у него ПМС, никогда не было (не имея истинного, он не был фертилен) и теперь уже не будет. Тогда, в чём дело?
Или, может быть, нервное напряжение так сказывается? В аудитории я держал себя в руках... И действительно, состав её был тяжёл. Предельно тяжёл. Альфы, по пять-семь лет учившиеся владению Великой Силой. Как - второй вопрос. Выпускники, овладевшие определёнными умениями, что, в свою очередь, позволило им возвести в собственных головах барьер - мы и они. Они - это все остальные, не альфы и не владеющие Великой Силой. А догматизм обучения и косность мышления только усугубляют эту ситуацию. И вот - к ним приходит омега-искусник. Менталист (кто это вообще?). Говорит странные вещи. Стращает. Маркиз. Равных по знатности ему в городе нет. И этот омега что-то может в Великой Силе. Если не врёт, а врать он им не может, то убивал демонов, много о них знает. Да ещё и через губу с ними разговаривает...
И вот как тащить за собой такую аудиторию? А тащить надо...
Я положил приборы на стол и закрыл глаза рукой, стараясь размеренно дышать...
- Господин Максимилиан...
- Да, оме...
- Я хотел бы прогуляться по территории Схолы... Составьте мне компанию и мы сможем обсудить наши вопросы... Аудитория просто тяжёлая была... Извините, - говорю всё это не убирая руки от глаз - закрыть-то я их не могу!
- Я к вашим услугам, оме...
Всё-таки в бытии омегой есть свои плюсы. Захотел гулять - обеспечьте. И о причинах никто не спрашивает. Пусть вообще спасибо скажут, что говорить согласился. А то послал бы подальше, да ещё и с битьём посуды... Этому, кстати, тоже бы никто не удивился. Омега - что с него взять?
Я с закрытыми глазами пил своё вино. Эльфичка, дети, Аделька, Вивочка где вы? И Лисбет... Оме Лисбет... Только сейчас я с ужасающей чёткостью осознал, что тот психологический комфорт, который я неосознанно создавал в своём доме, для меня так важен.
- Мя-я-а, - раздалось снизу, из-под стола.
Машка! Ты-то откуда!
Мотнув край скатерти гордо задранным хвостом, к моей ноге вышло трёхцветное чудо.
А я знала, что тебе плохо тут будет. И ещё с утра шла за тобой - пришло ко мне от кошки.
Но как!
Я умею...
Тяжеленная кошка, продавливая мне колени лапами, вспрыгнула ко мне. Стул, на котором я сидел, скрипнул. Ткнулась мокрым носом в подбородок, провела лобастой головой по груди. Подсунула усатую морду мне в ладонь, требуя погладить. Прикусила палец убийственно острыми зубами, лизнула и, бесцеремонно повернувшись ко мне задом, принюхалась к запахам, идущим от стола, на котором стояла моя тарелка с недоеденным мясом и овощами.
Максимилиан, вытаращив глаза, безмолвно наблюдал это явление. Наконец, выдохнул, скомкал салфетку, положил её на стол и, подозвав подавальщика, попросил принести пустую тарелку. Машка, поняв неведомо как, что он хочет делать, перепрыгнула от меня на соседний пустой стул, перед ней поставили тарелку и я положил в неё остатки своей порции - что-то аппетит пропал.
- М-р-р..., - снизошли до благодарности и принялись, тарахтя как трактор, уминать нежное мясо.
- Любезный, - подозвал я вертевшегося неподалёку подавальщика-омегу, - карандаш и лист бумаги, будьте добры.
- Сейчас сделаем, оме, - кивнул тот головой и удалился.
Максимилиан отпил вина, поставил бокал на стол и молча смотрел на меня.
В принципе, хороший руководитель должен уметь нарезать задачи тем, кто может с ними справиться. Вот он и нарезал.
Передо мной появился лист бумаги и остро отточенный карандаш.
Несколькими штрихами я набросал силуэты двух человек, альфы и омеги. Смелыми линиями наметил на них похожие по стилю костюмы с пелеринами и плащами до колен или чуть ниже с вышивками согласно геральдике. Мысль била ключом по голове...
- Скажите, господин Максимилиан, эта форма... Обязательно, чтобы мантия была или может быть плащ подойдёт? - остро взглянул я на десятника, оторвавшись от рисования.
Один мальчик у меня оказался в сапогах, а другой в брюках и туфлях. Варианты на выбор, так сказать.
- Против цвета вы не возражаете, оме?
Я молча подвинул к нему лист с нарисованными эскизами одежды.
- О! - взметнулись брови десятника.
- Алый будет смотреться вызывающе, господин Максимилиан, но...
Типа, что уж с вами поделать. Петухи.
Но здешнюю психологию учитывать надо. В наше время было принято в определённых кругах одеваться неброско, но дорого. Присмотревшись, знающий человек понимал, сколько это стоит, как и где сшито. И эти вещи многое могли сказать о том или ином человеке. Но для этого человечеству пришлось пройти большой путь. Повзрослеть, если это можно так назвать. А здесь... Чем ярче, тем дороже. Анилиновых красителей, совершивших в своё время переворот в окрашивании тканей, тут пока нет. Все краски натуральные. И чем ярче краситель, тем он дороже. Если смотреть с этой точки зрения, то Супермум консилиум пошёл нам навстречу настолько, насколько он никому ещё не шёл. Почему, кстати?
Интересный вопрос. А ну-ка...
- Господин Максимилиан...
- Да, оме...
- Скажите мне, факультет менталистики пользуется в Супермум консилиуме Схолы особым статусом?
Десятник сложил пальцы домиком у лица и некоторое время молча наблюдал как Машка, аккуратно и неторопливо поглощала тушёное мясо с тарелки на столе сидя на стуле - кошка значительно выросла и роста ей хватало.
- Умеете вы, оме, вопросы задавать. Всё это, на самом деле, сложно... Я бы не стал так говорить обо всём Супермум консилиуме... Но руководство Схолы... Да... оно прислушалось к нашему мнению по изменению, скажем так, методики преподавания в Схоле в целом. Да и новое направление взаимодействия с Великой Силой... оно..., - он замялся, подбирая подходящее слово, - важно... думаю, важно... очень... Для всех нас..., - закончил он свои размышления.
- И поэтому нас решили одеть как пожарников...
- Что, простите? Я не совсем вас понимаю, оме. Каких пожарников?
- Ну, в смысле... я это..., - теперь замялся я, чувствуя, что прокололся. Какие, к чертям собачьим, пожарники? Кто из них у нас на Земле так одевался? Машины пожарные в красный красили - это да. Но про машины же ему не скажешь... Ладно, вывози, кривая...
- У нас в Великом герцогстве, в лесах жук такой был. Спинка красная с чёрными пятнышками. Жук-пожарник назывался. У него в брюшке железа особая, он мог во врага жгучий секрет выпускать... Далеко выстреливал... собаки его не любили очень.
- Н-да... интересные у вас, оме, сравнения...
- Алая ткань дорога очень, господин Максимилиан. Я смотрю с этой точки зрения. А у меня двое учащихся...
- Не переживайте, оме, я разговаривал с господином ректором. Он обещал, что Схола выделит ткань на пошив мантий...
- Видите, господин Максимилиан, вот оно зримое подтверждение особого статуса факультета... Так может быть, в целях исключения из общего правила не мантии пошить, а плащи? А? Экономия ткани опять же...
- Ну, хорошо, оме, хорошо..., - рассмеялся десятник, - я поговорю с ректором... В конце концов, нигде не сказано, что это должна быть именно мантия. Да и мне нравится то, что вы набросали... Ну, что идём?
- Куда?
- Вы же сами хотели прогуляться по территории Схолы. Ну-у, оме, - Максимилиан развёл руки в стороны, дескать, для менталиста подобная забывчивость непростительна.
- Да-да, господин Максимилиан, сейчас идём, - я допил вино, промокнул салфеткой губы и обратился к Машке, - ты с нами?
Нет. Валите уже. Кто же после еды гулять ходит? Полежать надо... Я, вон, к нему пойду.
- Господин Максимилиан, она к вам в кабинет собирается идти...
- Ну, разве можно отказать такой замечательной кошке? - развел тот руки, улыбаясь.
Да. Да. Хвалите меня - Машка лукаво зажмурилась.
- Значит так, - начал инструктировать я кошку, - кабинет сама найдёшь. Там задней лапой постучишь, прислужник откроет.
Я видел, как кошки трясут задними лапами. И если это делать близко к двери, то получится частый стук. Вот про этот способ я ей и говорил.
Да иди уже! Сама разберусь.
- Оме, вы бывали в Ущелье Силы? - Максимилиан предложил мне руку для прогулки.
Не-е. Не готов я с мужиками под ручку прогуливаться. Сам своим предложу без проблем. Да так и было сколько раз. А вот чтобы мне...
Делаю вид, что не заметил руки Максимилиана. Надеюсь, не обидится.
А вот в дверь проходить удобно. Альфа распахнул передо мной дверь из столовой и выпустил нас с Машкой. Кстати, за обед платить надо?
На мой вопрос Максимилиан пояснил, что для преподавательского состава обед бесплатный. Здорово! Днём можно дома не жрать. А если ещё и с собой отсюда брать, то и ужин...
Мечты... мечты...
Ущелье Силы это грандиозно! Других слов у меня просто нет!
Оно начинается в том месте, где мыс со зданиями Схолы примыкает к гористому берегу, по дну его с камня на камень бежит горная река, которую специально не стали загонять в акведук, питающий водой Схолу. От самого дна и до верха ущелье заросло деревьями с зелёной и красной листвой, начало его теряется в туманной дали, где-то в горах и между этих деревьев прихотливо вьются дорожки для прогулок, перекидываясь через ущелье мостиками и мостами. Смотровая площадка, с которой мы обозревали красоты дивного творения природы с искусно вписанными в него делами рук человеческих, примыкала к зданию Схолы, а напротив нас, правее и сильно выше, находилась ещё одна площадка. Круглая. Подпираемая снизу природной скалой, незаметно переходящей в колонну поддержки и до самого верха заросшей буйной тропической зеленью. И всё ущелье было наполнено Великой Силой. Видимые мной потоки которой переплетались между собой обтекая скалы и деревья, стремились вслед за водой реки куда-то под скалу, на которой многие столетия стояла Схола.
- Вы говорили, господин Максимилиан, об эмблеме менталистики.., - начал я размягчённый созерцанием красот природы, - значит, у других факультетов они есть?
- Да, оме, - десятник подошёл к парапету и, глядя на меня, оперся на него локтем, - вы наверняка видели эти эмблемы. Они вышиты на мантиях всех школяров и студиозусов. Нам такой символ тоже будет необходим. Он крепится на двери факультета, нашивается на одежду учащихся и преподавателей, печать факультета тоже с этим символом...
Это он меня так просит?
Чего бы у него в ответ вытребовать?
- Надо их увидеть...
- Да вот чего проще... Вон видите, мальчик идёт в синей мантии. Стихийник. У него на груди четырёхконечный символ вышит...
- Вижу. А артефакторы и целители?
- Я их вам потом покажу, оме Ульрих. Так как? Вы сможете, что-то придумать?
- Хорошо, господин Максимилиан, я постараюсь, но в ответ у меня есть просьба: мне нужен кабинет. Рядом с вашим... И факультетский кабинет для нашей особой библиотеки, методических материалов и пособий, ещё для разных мелочей, в нём место для методиста. И мой кабинет должен быть соединён с помещением факультета... Факультетский кабинет не меньше вашего...
- Согласен, оме.
Что-то он подозрительно быстро согласился. Опять я продешевил?
Ну, жульё!
Ладно. Есть у меня одна мысль... И я её думаю... Вернее, думаю, что думаю.
- Смотрите, господин Максимилиан, - я вытащил из кармана утащенный из столовой лист бумаги с эскизами костюмов и на его обратной стороне столовским карандашом набросал символ в виде треугольника, закручивающегося спиралью и переходящего сам в себя.
- Хм... и что это?
- Символ менталистики... Вот смотрите, треугольник. Каждый из углов со значением: человек, его разум и Великая Сила, всё это объединяется в одно целое, ибо невозможно одно без другого. А спираль переходит сама в себя и бесконечна, как бесконечен сам человек, его разум и Великая Сила...
Мы стояли голова к голове, я увлечённо пояснял, водя карандашом по бумаге, разложенной на широком парапете, а Максимилиан молча смотрел сверху прямо на меня, совершенно не глядя на то, что я показываю.
- Оме..., - голос его дрогнул, - почему я не встретил вас раньше? Почему...
Максимилиан, стоявший слева от меня, дрогнувшей рукой дотронулся до моей кисти, попытался взять её в свои руки, чтобы поднести к губам.
Панические мысли мелькнули у меня в голове. Оставив лист бумаги на парапете, я отшагнул от альфы. Максимилиан опомнился и уже взял себя в руки.
- Господин Максимилиан..., - тихо проговорил я, - в своё время у главы Совета города я оказался в похожей ситуации...
Альфа будто очнулся от наваждения, остановился в своём порыве и сейчас внимательно меня слушал.
- Вам, господин Максимилиан, я отвечу также как и ему. Не делайте того, о чём потом можно будет пожалеть.
Альфа сник. Снова привалился к парапету. Я, в метре от него, тоже стоял, упираясь локтем в полированный мрамор перил и, опустив глаза, вертел карандаш в руках...
- ... Кроме того, - продолжил я, не поднимая глаз, - нам с вами ещё долго работать вместе... Мне вас учить надо... Телекинезу, левитации, телепорту... Вы мне о конъюнкции ничего не рассказали... Как вы себе представляете наше взаимодействие после этого?.. Вы же альфа, господин Максимилиан, у вас голова должна работать... Это мне простительно... Было бы...
Максимилиан, молча медленно повернулся к ущелью, водя пальцами по парапету...
Н-да-а... А ведь я ему сейчас такое сказал... Типа, тупой ты мужик, яйцами думающий... Ну, ничего, надеюсь, переживёт...
Изрисованный лист бумаги с эскизами плащей и символом менталистики, оставленный нами без внимания, шевельнулся под лёгким порывом воздуха и, лениво покачиваясь из стороны в сторону, беспорядочно переворачиваясь, полетел вниз, в ущелье...
* * *
Гризелд беспокоился. Гризелд волновался. Гризелд, наконец, переживал.
Тот оме, оме Ульрих, очаровал его. Омега никогда ни с кем не целовался, ну, исключая поцелуи в лобик от родителей, конечно. А тут...
Он, Гризелд, сам этого хотел. Поцелуи эти... и ещё запах... запах Ульриха... они будили в нём что-то такое... чему он не мог подобрать названия.
Иной раз, вспомнив, как в благоуханной темноте улочек и переулков Лирнесса они с Ульрихом шли к дому Гризелда и тот его целовал, а он, Гризелд, без стеснения отвечал ему, губы его помимо воли начинали искать желанные губы Ульриха и не находили... Но так, при этом, становились чувствительны, что омега вынужден был прикрывать их ладошкой - ему казалось, что все видят, как они припухают только от одной мысли об Ульрихе...
Но... ведь это же неправильно?.. - думал Гризелд, с трудом отвлекаясь от воспоминаний, будивших в нём столь многое, - он омега и я тоже... Так нельзя... неправильно... Но тело его... оно не слушало благоразумных мыслей головы. И воспоминания, сладостные и щемящие, накатывали снова и снова, заставляя ушки и щёки краснеть, а снизу поднимался тугой ком чего-то неизведанного, тревожаще приятного и накатывался выше и выше, перехватывая дыхание и заставляя несчастного омежку исходить феромонами.
Папа заметил, что с сыном творится что-то неладное, но Гризелд не раскрылся перед родителем. Да и что бы он сказал? Что на свидании целовался с таким же омегой? Стыдно-то как!
Несколько раз Гризелд спрашивал Аделаида, своего ученика, об оме Ульрихе. Тот говорил, что оме занят и занят сильно. Это немного успокаивало Гризелда - значит оме не забыл о нём, а просто у него дела... Но червячок сомнения не утихал.
И вот...
Сегодня последним уроком была немецкая литература у одного из выпускных классов школы. Гризелд рассеянно слушал ответы о прочитанном. Невпопад задавал вопросы вызываемым ученикам. Путаясь в сюжете романа известного писателя, давно уже ставшего классиком, пересказывал его под запись. Не смог вспомнить ни одного литературоведа, высказывавшегося о романе. Наконец, спутавшись совсем, замолчал. Тяжело вздохнул под внимательными взглядами учеников. Отошёл к окну. Снова прошёл к доске. Затем сел к своему столу. Рассеянно полистал учебник и, обрадованно наткнувшись на параграф о романе, с облегчением выдал задание на дом. Поднял глаза на класс, перевёл их на потолок и услышал, наконец, звонок сторожа об окончании урока.
Ученики собирались, прощаясь с учителем, выходили из класса, а он так и сидел за столом, вертя и сжимая карандаш и бессмысленно уставившись в раскрытый журнал класса...
Чуть повеяло прохладным воздухом из раскрытой двери класса и запах... знакомый запах, такой желанный... такой памятный... восхитительный аромат оме Ульриха... достиг носа Гризелда.
Пальцы омеги задрожали, слёзы навернулись на глаза. Он бросил карандаш на стол и прикрыл полыхающее лицо ладонями. Хотелось плакать...
Кто-то сел перед ним к столу. Тёплые руки развели ладони в стороны и сквозь затуманенные слезами глаза Гризелд увидел источник знакомого восхитительного запаха...
Охохонюшки... Что же с тобой делать-то? Замуж отдать только если...
И я тоже хорош! Пошёл на поводу у члена своего. Ах-ах-ах! Смотрите! Писька заработала! Сама! Какое счастье!
А тут человек страдает...
Я обошёл стол, за руки поднял со стула и вывел улыбающегося сквозь слёзы омегу, сам сел на стол с широко разведёнными ногами, взял мокрое красное личико в ладони и медленно уткнулся своим лбом в его лобик.
Ну. Что ты? Я тут, с тобой.
Гризелд весь как-то сжался и беззащитно подался ко мне, прижимаясь к моей груди.
Оторвавшись от его лба, я выдохнул и осторожно потянулся губами к мокрой, солёной от слёз щёчке. Чмокнул в другую и опять вернулся к первой.
Гризелд широко раскрытыми глазами полными слёз, смотрел прямо на своего оме и прикрывал их во время моих поцелуев, отчего солёные струйки снова и снова стекали по щекам вниз.
Счастье долгожданной встречи захлестнуло меня с головой - Гризелд выдавал свои эмоции совершенно не стесняясь своих чувств.
Вот, Саня, так... Вот так... Приручил - получи!
И ведь сейчас пожелай я, и Гризелд тут же станет моим истинным. Только замуж выйти не сможет и детей у него не будет...
Опять под альфу подкладывать будешь? Или бычка-производителя найдёшь? А?
Прекращай уже, Санёк... Хватит людей калечить. Хочешь особого чего - вон у Юргена в борделе - бляди на любой вкус. Чистенькие, ухоженные... И целитель лечит, если что. Помнится, были там... Была парочка БДСМщиков. Оба омеги... Чего ж тебе ещё надо, хороняка?
Или суку Шиарре забыть не можешь? Вот и ищешь чем перебить?
Острые как нож мысли, когда ты сам перед собой открыт и честен до конца и Палач и даже Шут и Шаман молча стоят перед тобой и ждут... ждут, когда же родится решение - следствие этих мыслей, чтобы потом пёстрой толпой налететь и начать укоризненно хлопать бездонными чёрными провалами глаз, хихикать и дразниться или безмолвно укоризненно сидеть, опустив голову и прислушиваться к тихо гудящему бубну...
Почувствовав жалость к самому себе и желая избавиться от неё как можно скорее (я бесчувственный Железный Дровосек без страха и упрёка, ведущий за собой всех своих приближённых в светлое будущее - только так и никак иначе - а если иначе, то надолго меня не хватит - перегорю, а внутренне перегоревший менталист - это страшно, как ядерный реактор, пошедший в разнос), я...
Но погоди... не всё ещё... не всё... А хочешь, Саня, вот так чтобы было?.. ведь хочешь этого...
Перед внутренним взором предстал привязанный распяленными руками к горизонтальному брусу Гризелд, спиной ко мне, и я, распустив плетёный в шесть полос кожаный кнут, с размаху, со свистом и оглушительным щелчком, с оттягом бью его по обнажённой спине. Он вскрикивает, на белой коже наискосок вспухает тёмная полоса, из под неё быстро беззвучно бегут багровые струйки, частыми полосами расчерчивая поясницу. Я потряхиваю рукой, кожаные полосы кнута, как змеи, кольцами вьются по полу, скрипят... Новый удар, теперь без замаха и новая полоса на мраморной коже омеги, теперь вертикальная, чуть правее позвоночника... Гризелд задыхается от удара, от боли теряет сознание и черноволосая головка никнет, как бутон завявшего цветка. А из раны с лохмотьями кожи по краям натекает и натекает, окрашивая правую ягодицу багровым.
Взмахнув кнутом перед собой вправо и влево, стряхиваю с плетёных тугих сыромятных полос кровь - иначе кнут размокнет раньше времени и, отступя на шаг и размахнувшись, снова бью по теперь уже бесчувственному телу... И ещё... ещё...ещё... ещё... Бешенство, неукротимое бешенство захлёстывает меня, грудь моя, лицо, руки - всё покрыто кровью. Спина омеги до костей изорвана в клочья, руку ломит от усталости, а я, задыхаясь и закрыв глаза, выпускаю кнут из руки, делаю шаг к ещё живому, привязанному телу. Тяну руку, запускаю её в густые короткие волосы... Поворачиваю безвольную голову давно обеспамятевшего существа к себе и заглядываю в белое как бумага лицо...
...Жёлтые сполохи предвестника демонического оборота замелькали в моих глазах. Что это?! Что это было?
Обхватываю руками стройное тельце Гризелда, осторожно прижимаю его к себе. Сильнее. Не сломать бы... Он рад этому и сам вжимается в меня. А я запускаю пальцы в его волосы на затылке, укладываю голову омеги себе на плечо и застываю так, бессмысленно смотря в открытую в пустой коридор дверь класса.
Жду.
Что будет дальше? Демон опять проснулся? Если так, то телепорт куда-нибудь подальше... Над морем, например. На остров... Там приду в себя... Или разнесу его в клочья...
Гризелд, не зная о происходящем со мной, невесомо счастливо вздыхает в моих руках и обнимает в ответ. Держи меня... держи... не выпускай... иначе, сорвусь и ты умрёшь... держи, мой хороший...
И куда тебя теперь? Мне с тобой рядом быть никак нельзя... Просто бросить? Омега же. Сила его знает до чего он дойдёт в тоске...
А если реально замуж? Муж истинным для него станет. А там медовый месяц... забеременеет и не до оме Ульриха станет. Мысль, конечно, хорошая. Но... У меня под рукой нет подходящего альфы. Ёрочка не в счёт - мелкий пока для этого. Да и рано ещё ему жениться.
- Пойдёмте, господин Гризелд, погуляем, - шепчу ему, ткнув губами куда-то за ушко, - ага?
Гризелд, не в силах оторваться от меня, молча кивает головой. Вот и хорошо. Вот и ладушки. Ножками попереступаем - авось дельная мысль придёт.
* * *
Попереступали. Ходили, ходили под ручку друг с другом по улицам Лирнесса перебегавшим вверх и вниз. Гризелд шёл со мной не задумываясь - лишь бы с оме рядом. А я тоже как-то отвлёкся. Расспрашивал его о школе, об учениках, сам что-то рассказывал. Но видимо, чему быть, того не миновать. Выйдя из-за поворота и взглянув вниз, в сторону моря, я с удивлением узнал высокий каменный забор, сад и гостеприимно распахнутые ворота борделя Юргена. Однако!
Вот думал про блядей и на тебе! Пожалуйте. Всё к вашим услугам. Так-так. Про кого я там вспоминал-то? БДСМщики...
Да.
Навстречу мне, как старому знакомому, вышел Красный Руди. Гризелд, не понимая куда я его привёл, а я специально не стал говорить, любопытствуя, вертел головой и таращил свои серые глазищи. В дом мы не пошли, а завернули в сад. Руди, в чёрной просторной шёлковой рубахе и тоже шёлковых, в обтяжку, брюках-клёш, всё как я ему советовал, шёл с нами. Вопросов не задавал, а только косился на Гризелда. Отыскав в глубине сада уютную беседку с парой столиков, я шёпотом попросил Руди накрыть нам столик для чаепития и остаться с нами. Тот с готовностью согласился - кто может воспротивиться желанию менталиста, подкреплённому внушением?
Чаю нам принёс Делмар. Знакомый мне ангельски красивый альфа мальчикового вида. Длинные до плеч светлые волосы, искусно подкрашенные губы и глаза. На теле ничего кроме прозрачного короткого халатика чуть ниже ягодиц, с воротничком с закруглёнными кончиками и застёгнутого только под самым горлом, сквозь разлетающиеся полы которого было видно идеальное тело и белые тесные стринги, безжалостно утягивавшие крупный альфовский член и такие же монументальные тестикулы. Так, если не знать, то сроду не поймёшь, что перед тобой альфа. Делмар, кокетливо двигаясь перед нами и стреляя взглядом в меня из-под длинных ресниц, расставил чашки, чайничек, тарелочки с вареньем и печеньем на столике и, скромно притенив глаза ресницами и неуловимо улыбаясь розовыми подкрашенными губами, присел на стульчик, оставшись с нами и удерживая подносик в руках. Ах-ах-ах, какие мы скромняшки!
Гризелд, наивная душа, так и не понял, где мы. Поэтому вытаращился на Делмара, вспыхнул щеками, уцепился за мой локоть, выдохнул, отпустил меня и протянул дрожащую лапку к чашке с горячим чаем.
Руди сидел справа от меня (Гризелда я посадил слева).
Да. Сейчас я вспомнил этих двоих. БДСМщиков. Мален и Карлейг.
- Руди, - отпил чаю... неплохо... неплохо.., - у тебя тут были двое..
Руди, сидевший с чашкой, сделал внимательное лицо - для вас, оме, всё, что хотите.
- Мален и Карлейг, - продолжил я.
- Да, оме, есть такие, - управляющий поставил чашку на блюдечко, - вам сюда позвать? Или в номера желаете? Сейчас они свободны...
Делмар, услышав о конкурентах, состроил разочарованную моську. Всё-таки, как играет, подлец. С другой стороны, без этого тут нельзя.
Слева от меня послышался вздох. Гризелд категорически не понимал, где мы.
- Нет, Руди, не надо. Это я так, чтобы не забыть... Ты лучше про себя расскажи. Как сам? Как с Юргеном?
Руди неопределённо пожал могучим плечом, мол, нормально всё, так, потихоньку, по накатанной идёт как-то...
- Ты же ведь искусником был? - говорил я.
- Был, оме..., - с тяжёлым вздохом Руди поставил на столик взятую было чашку, - не напоминайте лучше. Верите ли... снится мне это... Эх-х!
Делмар, сидевший недалеко от управляющего, мягко дотронулся до его руки, пытаясь поддержать.
Я внимательно отслеживал действия ночной бабочки. Непонятно мне. Сам сюда к нам пришёл. На стол накрыл. Руди его не гонит. Так-то на рожицу он ничего... На меня что ли претендует? Так я не по альфам. Или за Руди ходит?
Телекинезом незаметно придвинув ближе к себе стул, на котором сидел Руди, я положил ему руку на затылок.
Спокойно все! - полетело от меня внушение Делмару и Гризелду.
Та-а-ак...
Личность Руди была всё-таки перекорёжена воздействиями как эмоций, спровоцировавших его отрезание от Великой Силы, так и травмой, воспоследовавшей в результате этого. Представьте, вы маг, не мыслящий себя без магии. Она настолько проникла в ваше сознание и срослась с ним, что в один не совсем прекрасный момент, когда она, магия, то есть, решила, что вы её недостойны и прекратила взаимодействовать с вами, сознание, не выдержав, помутилось. У Руди в прямом смысле. Серый плотный туман окутывал всё пространство личности этого уже взрослого человека. Верх и низ можно определить только благодаря моему в нём - в сознании, расположению. Верх там, где я его ощущаю у себя. Но при всём при этом, Руди способен адекватно реагировать на происходящее, в отличие, например, от Вивиана или Ёрочки. Сквозь мутную пелену проступает светлое пятно высших отделов мозга и, как следствие, высших его функций. Тянусь туда и попадаю в залитое ярким светом пространство, подо мной клубится муть остальной личности, а здесь просто прекрасно. Вот к чему надо стремиться Эльфи. Ладно. Тут побывали. Возвращаемся.
Ныряю в серый дым. Воспоминания, языковые функции. Всё это оказывается в относительном порядке, стоит к ним приблизиться и оглядеть протаивающие сквозь этот пакостный дым папки с памятью и тома двух языков - родного немецкого и латыни - языка искусников. Оба тома покрыты невесомой серебристой паутиной ассоциативных связей. Чуть ниже и немного в стороне снизу тянутся канаты рефлексов. О! А вот и сам хозяин этого места. Несмотря на возраст тела голова его седа. Видимо, так сказывается отсутствие в теле Великой Силы. Вместо лица вмятина. Сквозная. Так, что через череп видно серый туман сзади тела. В остальном тело пропорционально, мускулисто, органы, при внешнем осмотре, на месте - это я про соски груди и член с яйцами. Вот только... Облетев тело Руди по кругу замечаю металлический блеск между ягодиц. Задница заткнута анальной пробкой! Вот и причина бисексуальности бывшего искусника.
Выдёргиваю совершенно не нужное здесь приспособление. Надеюсь, после этого Руди перестанет по Юргену загоняться?
Что же с головой-то делать? Дыра, оставшаяся после ухода Великой Силы мне покоя не даёт. И, что самое противное, сравнить не с чем. Побывав и у детей и у Эльфи в головах я уже потом действовал по аналогии. Делаешь то - будет это. А в головах искусников я не бывал и побывать не смогу никогда. Поэтому, как у них там всё устроено я не знаю...
Э! Вдруг осенило меня. А сам-то я кто? Искусник! И как Великая Сила у меня в голове расположилась? Посмотреть сам на себя я могу! Сказано - сделано.
Не отрывая руки от головы Руди, проваливаюсь в своё сознание. Оказываюсь у шкафов с папками. Ровный мягкий свет высших отделов разума льётся сверху, освещая всё, до самого низа. И глубина рефлексов, откуда тянутся вверх канаты связей не так горяча и темна, как, например, у того же Эльфи или Ёрочки. Видимо, владею я ими в достаточной мере и не настолько они влияют на меня. Присутствие Великой Силы проявляется, в частности, в том, что багровые канаты рефлексов перевиты сверху до низу белыми полосами. Что-то подобное я видел у Ёрочки - как предрасположенность к менталистике. Образ тела... Роскошен. Серебристо-голубой обнажённый крепкий широкоплечий высокий мускулистый альфа с копной белых нечёсаных волос до пояса, стоит, выпрямившись, будто лом проглотил, с закрытыми глазами и крепко сжатыми кулаками выпрямленных вдоль тела рук. Член вроде не плох, а вот яиц под ним нет - специально заглянул снизу. Надо сзади посмотреть, нет ли там какой засады? Вон, у Руди чего нашлось.
Здесь нет. Повезло. Даже жопу свою собственную потрогал - развёл в стороны каменно-крепкие ягодицы. Пусто. Даже анального отверстия нет. Хотя странного ничего нет. Это только образ тела. Так моё сознание видит наше с Улькой тело. И этому образу вовсе не обязательно отправлять в сознании естественные надобности.
И тело-то непростое. Все девять источников горят в нём неярким белым светом. Вот она как себя проявляет! Великая Сила...
Тела неискусников в их сознаниях тусклы. Как правило, равномерно окрашены. Серенькие такие. А здесь вот как.
Это если Руди в Силу вернуть, надо ему в теле такие же очаги устроить... Смогу ли? С другой стороны, Сиджи и Юта вытянул. С Ёрочкой вот собираюсь то же провернуть...
По серебристому образу моего тела снизу вверх пробежала чёрная волна.
Это чего?
Оторвавшись от размышлений, снова сосредотачиваюсь на своей тушке. Нет ничего... Странно... Но видел же. Не дождавшись повторного проявления странного эффекта, снова отвлекаюсь на рассматривание своей внутренней сущности, как вдруг, начавшись от самых ног по телу снизу вверх снова проползает угольно-ч ёрная волна. Свечение тела после этого чуть тускнеет. Это же! - пронзает меня догадка. Это вот так проявляет себя отравление кровью демона. Оно корёжит меня и забирает жизнь... Оглядываюсь. Ищу, может быть, удастся отыскать источник отравления и замуровать его, как я это делал в сознании Эльфи, Сиджи, Юта, Адельки... Нет... Не вижу... Может быть пока?
Ладно. Потом с этим.
А сейчас, по крайней мере, становится понятно, как выглядит в подсознании тело искусника и к такому вот образу надо стремиться и Руди.
Выхожу из своего сознания и снова к Руди. Снова серое тело альфы со сквозной дырой в голове. Сначала дыра. По аналогии с Ёрочкой рукой, как кельмой заделываю дыру. Дыра закрывается неохотно, словно бы вот-вот готова снова раскрыться. И пока этого не случилось, я, попросив Великую Силу помочь в восстановлении своего адепта (ты же ведь, Сила, к этому стремишься?), мысленно захватываю из себя, а присутствую я в сознании Руди в виде золотистого шара, комок золотистой энергии и, хлопнув рукой, вбиваю его в макушку тела альфы. По серому телу расходится тёплая волна и пока она не погасла, новые порции энергии влетают в лоб, в горло, в грудь повыше солнечного сплетения, в живот выше и ниже пупка. А вот с седьмой порцией заминка. Энергия должна быть направлена в промежность, в место между мошонкой и анусом. Чё то я как-то не готов лезть к мужику между ног... А если так? Поддёргиваю тело Руди повыше, развожу его ноги горизонтально, облетев его и опустившись чуть ниже, запускаю порцию энергии снизу вверх. Оп-па! Есть контакт! Последние две порции влетают в грудь тела справа и слева. Всё! Готово! Здесь важно не упускать момент, пока порция энергии влетает в тело и по нему - по телу то есть, пробегает золотистая волна, загнать в тушку Руди новую порцию, поддерживая постоянное свечение. С промежностью я успел, поэтому сейчас тело альфы заново сформировало в себе узлы Великой Силы. Оно должно вспомнить - как это жить с Великой Силой, а вспомнив, подсознание освоится с этим состоянием и Руди сможет использовать Силу, т.е. опять станет искусником. Вытягивать его за собой, как я это делал с детьми не нужно - он уже знаком с Великой Силой.
Но...
Сам я, отдав, судя по всему, много сил на прокачку Руди потускнел. Надо идти... пока я тут навечно не остался. Не, так-то здорово - тело альфовское, молодое. Но личность Руди сильна и побороть я его не смогу, это Улька был при смерти и я едва его удержал от ухода, а здесь... Да и потом, Ульке будет очень сложно вернуться к жизни в своём теле - оно стало телом искусника и он просто не сможет... с ним совладать. Да и вообще... Привык я что-ли?
Я вышел из сознания Руди. Сил не было и рука моя, обхватывавшая его затылок, упала. Гризелд, увидев, что со мной что-то не то, встрепенулся, забеспокоился. Я дотронулся до его руки - сиди, мол, всё в порядке. Успокоенный гипнозом Гризелд остался сидеть. Руди не двигался, бессмысленно уставившись в стол с чайными проборами. Делмар, видевший моё лицо, тоже забеспокоился. Я поднял на него ставшую вдруг каменно-тяжёлой голову и шепнул:
- Подняться помоги...
Альфа, развевая полы своего халатика подскочил ко мне, поднял на ноги и, закинув мою руку к себе на плечо (он ниже меня!) и, обхватив второй за талию, повёл в дом. Касаясь его кожи мне стали понятны его действия - альфа запал на меня. И запал в тот момент, когда я, ударяясь в загул в борделе Юргена, провозгласил своё ставшее теперь уже знаменитым - и это тоже я увидел из его памяти - "всех люблю на свете я". Концепция всеобщей любви, подкреплённая нерассчитанным по силе внушением, оставила в памяти всех участников пьянки неизгладимый след. Ночные бабочки из борделя Юргена, охрана и обслуга запомнили её и всё участники непотребного действа стали относиться друг к другу, так как и было внушено - с любовью. На Вивиане, например, это сказалось не лучшим образом - он затосковал и, сорвавшись в глубины психического расстройства, отправился на поиски его источника. Делмара тоже это грызло, но он был гораздо более стабильным психически и потому, увидев меня, всего лишь обрадовался и, первым услышав требование Руди о чае, вызвался накрыть стол. А остальные ждут... Меня ждут. Как только узнают, что я пришёл, разорвут на сотню маленьких медвежат.
- Солнце, - попросил я тащащегося от обнимашек со мной, пусть и вынужденных с моей стороны, альфу, - веди меня к себе. Что-то нехорошо мне...
Нос мой захлюпал. Сопли что-ли? А, нет, не сопли... Кровь...
Делмар, увидев, что дело не ладно, неизвестно откуда выхватил кружевной надушенный платочек (где, интересно он его держал? Из одежды на нём только прозрачный халатик по ягодицы длиной и стринги. В стрингах что-ли?!) и приложил к моему носу.
На первом этаже по случаю дневного времени было пусто - пока ещё рано для работы. К вечеру - да, там будет людно, а сейчас...
Вертя задницей и постукивая невысокими каблучками туфелек с белыми меховыми помпонами, Делмар привёл меня к себе в номер, я прилёг на диван - решил, что монструозная широченная кровать с розовым шёлковым бельём не по мне. Делмар тут же пристроился рядом со мной на пуфике, скромно сложив ножки и теребя окровавленный платочек в руках. Ну, ни дать, ни взять, скромная девушка...
- Оме..., - голос альфы никак не соответствовал его полу, так могла бы разговаривать девочка на Земле - девочка не в смысле возраста, а в смысле пола - операцию что ли делал, - я... мне... можно мне рядом с вами?..