Аннотация: Weiss Kreuz. Сенен-ай (по началу, на выходе - не знаю...). PG-13. Кроуфорд жестокий человек. Человек. Update 9.01 - текст до КОНЦА.
Don't Think Twice, It's All Right,
or Autumn in New York
Aha, Springtime of Life's Erotic Hell
Деревья печально шевелят золотистыми кронами. Часы в гостиной внизу бьют полдень. Или уже полночь? Порыв ветра распахивает едва прикрытое окно, впуская в кабинет прохладный воздух. Слышится шум машин, проезжающих по асфальту и по гравию подъездных дорожек к гаражам домов. С хрустом ломается карандаш в моих руках. Я еще не до конца пришел в себя после увиденного. Видения последнее время все чаще стали меня посещать без всякого веского повода.
Из соседней комнаты до меня доносится иррационально громкая музыка, - я ведь отлично помню, что просил сделать полную звукоизоляцию всех помещений с учетом максимальной громкости шульдиховского музыкально центра, телевизора Фарфарелло и скромных, по сравнению со всем перечисленным, колонок Наги. Мысль о том, что Шульдих вновь что-то учудил, немного приводит мысли в рабочую форму, однако возражать, или препираться с ним, у меня просто нет сил. Точно так же я пока не собираюсь выглядывать из кабинета или, что еще хуже, посылать ему мысленные сообщения нелицеприятного содержания. Его все равно ничем не пробить.
Задумчиво рассматриваю отблески от стакана на столе. Узор, не существующий, но вполне осязаемый. Ровно так же, как и мое видение. Любое из них я чувствую, как реальность, но ничего еще не произошло, так что это нельзя в полной мере назвать "настоящим". Машинально прислушиваюсь к музыке - ан нет, это не любимое Шульдихом "орание" немецких групп, вполне пристойный японский рок... Что-что?
Это я только что подумал "пристойный"? Ну, конечно, чего неприличного в словах "позволь мне любить тебя в огне дрожащем этой ночью"! Это была всего одна фраза, которую я машинально перевел. Дальше просто отключил сознание, чтобы этого не слышать. Прикрыв глаза рукой, сосредоточился на усмирении собственного не к месту разыгравшегося воображения, не столько из-за причиняемых неудобств, сколько от полной невозможности сосредоточиться на очередных банковских сводках, которые я и изучал, когда меня настигло ЭТО.
Впрочем, расслабиться мне толком опять не дали.
Дверь в кабинет с театральным скрипом отворилась, и на пороге появился Шульдих, весьма фривольно покачивая узкими бедрами, обтянутыми в кожаные штаны - явно минимум на размер меньше, чем требуется, иначе бы не сидели так, - в такт все еще льющейся музыке. Сверху на нем был надет расстегнутый цветастый жилет на голое тело, однако поразило меня отнюдь не это.
- Что за черт? - Выкрикнул я, пытаясь перебить усилившиеся биты музыки, когда Шульдих протащил за собой в комнату небольшой столик, накрытый ужином.
- "Говоря это, ты холоден как лед", - пропел в ответ Шульдих, увеличивая амплитуду своих телодвижений, и скоро мне в нос ударил довольно резкий запах его одеколона. Резкий, но какой-то мерзкий, при чем, чисто по-женски. После того, как он приблизился ко мне, то подкатил столик с едой и поднес к моим губам бокал с вином.
- Отравлено? - Иронично поинтересовался я, думая, что же все-таки стоит сделать: согнать наглого немца со стола и оставить ужин, попросив выключить музыку; согнать наглого немца со стола, наорав на него и выкинуть его вон вместе с ужином и его музыкой; или вообще ничего не делать и ждать, пока ситуация не разрешиться сама собой. Хотя, учитывая недавнее видения я был слишком неинициативен, чтобы сгонять его громко.
- Что ты, Брэ-э-э-эдли-и-и-и, - сладко протянул Шульдих, так и намереваясь напоить меня из бокала.
- Иди отсюда и быстро, а, - полувопросительно сказал я таким тоном, что сомнений в утвердительности этих слов не возникало. Шульдих надул губы, сам выпил, поднялся со стола, задвинул стол с ужином в свободный угол кабинета и вышел вон. Все это время он не переставал ныть что-то на счет того, что "его никто не любит".
Шульдих боялся меня, хотя и не показывал этого. Меня боялись все, кто меня знал. Я не считал это своим преимуществом перед ними, но и показывать это мне было приятно. Я привык к тому, что меня боялись. И я точно был уверен, что никакой другой реакции минуя стадию страха я не смогу ни у кого вызвать. Это было настолько очевидно, что порой мне даже не приходилось что-либо говорить, а телепат уже сам скрывался за дверью.
Впрочем, судя по быстро наступившему затишью в нашем доме, он все-таки нашел одного такого "любящего" отморозка. И что-то мне подсказывало, что это был не Фарфарелло. Конечно, я бы уже давно мог прекратить всякие поползновения телепата по отношению к Наги, но это был бы крайне непрактичный поступок, а мне не хотелось получить на свою долю не только ноющего телепата, а еще и вечно недовольного и неудовлетворенного телекинетика (что вообще опасно для жизни), но еще и укоризненный взгляд единственного глаза штатного психа и коронную фразочку "В этом доме только и делают, что не оскорбляют бога!". И, конечно, еще и свою головную боль.
Последнее стало решительным аргументом в пользу решения, что Шульдиху иногда полезно развеется в компании с Наги. В любом случае, если бы я увидел хоть малейшую угрозу для наших жизней или нашей работы, связанную с этим, я бы легко и немедленно все прекратил. Тогда пришлось бы, наверное, подыскивать нового телепата. Или телекинетика. Возможно, стоило и раньше бы подумать о "перевоспитании" как одного, так и другого, только вот...
Шульдих бы проматывал все положенные на его счет деньги на бордели и выпивку, а Наги, хоть и был бы более экономным, но вполне мог разболтать что не надо. Я уже однажды заглянул в этот вариант будущего, так что решил, что телепат может позабавиться с Наги. И потом лично для телекинетика это тоже было бы в пользу. Помню, что Шульдих когда-то был совсем не в восторге от своих первых любовников.
Хотя, что-то я отвлекся совсем не на то. Это скорее даже помогло мне немного остудить собственный пыл. А может - лишь еще больше разжечь этот костер. В любом случае, холодный душ и пара часов сна мне совершенно не помешает.
Через некоторое время я все-таки смог вернуться к сводкам. Достал из ящика стола еще один карандаш, точно такой же длины, остро заточенный. Повертел его в руках, надломил пополам и отправил в корзину. Следом послал и все остальные карандаши из ящика. С некоторых пор я понял, что становлюсь не просто предсказуемым, а занудным. Конечно же, сводки последовали в корзину следующими. Все равно я знал их содержание уже неделю назад.
Я пошел принять холодный душ. Несмотря на то, что это был уже пятый душ за вечер. Потом поднял трубку телефона, позвонил в отель, заказал свой обычный номер. Я ездил туда всякий раз, когда мне надоедало общество дорогих коллег. Затем совершил еще один звонок, почему-то не сомневаясь, что он возымеет свое действие. И только после всех этих махинаций, я начал тщательно подбирать костюм.
Мой выбор пал на классический темный костюм с легким шоколадным оттенком, белоснежную рубашку и однотонный галстук цвета "шоколадно-терракотовый". Аккуратные запонки как раз подходят по тону бриллиантов к манжетам. На прическу я внимания почти не обращаю, она и так в самый раз - не слишком прилизанная, но и не расхлябанная. Такая небрежно-домашняя. Я себе понравился в своем отражении.
Машину я вывел из гаража, когда на часах было без пятнадцати одиннадцать. "Мерседес", который я выбрал для этой поездки, был не очень, на мой взгляд, подходящим, ибо был слишком показушным, а сегодня мне хотелось быть образцом скромности. Но все равно "БМВ" стоял в починке, Шульдих одолжил его на один вечер и полностью угробил.
До отеля я доехал знакомой дорогой за двадцать минут, уверенный в том, что не только не опоздал, но еще и успею тщательней приготовиться к предстоящей встрече. Я не стал заглядывать в будущее, просто был уверен, что это произойдет. Машину отогнал на стоянку вежливый швейцар, не забывший пожелать мне приятного вечера, а девушки-администраторы, все время строившие мне глазки, сразу же, только я вошел, приготовили ключи. Но в мои планы не входило сразу отправляться в номер.
Еще немного поболтав с ними, я прошел в ресторан, где устроился за стойкой бара, закинув ногу на ногу, заказав стакан Perrier с лимоном в охлажденном стакане. Именно с этого места я могу беспрепятственно наблюдать за входом, тем не менее, не подавая вида. Прождать мне удалось недолго. Ровно в одиннадцать тридцать одну, как мы и договорились - точнее, как я и назначил, - он появился у входа.
Зашорено оглядывающийся по сторонам, в сиротской кожаной куртке, вытертых джинсах и простой черной майке с V-образным вырезом. Ну, и конечно, в кроссовках. Он потрясающе смотрелся в этом дорогом и элегантном ресторане, казалось, что он просто перепутал молодежный прокуренный клуб и это заведение. Я отсалютовал ему бокалом, когда он посмотрел в мою сторону. Злобно сощуренные светло-фиалковые глаза дали мне понять, что он меня заметил. Даже на таком расстоянии я видел, что его щеки заливал легкий румянец, прекрасно оттененный его яркими волосами, которые в этом освещении казались почти огненными.
Я тоже поднялся ему навстречу, жестом указывая на столик в самой глубине ресторана, за закрытой перегородкой. Это был мой вечно зарезервированный столик, так что официант появился еще на пути к нему. Я тихо заказал кое-что поесть, остальное закажу на месте. Он прошел вперед меня, ожидая, когда я выберу свое место. Я сел, как и обычно, на стул, но на сей раз он был по моей просьбе развернут спиной к залу. Я специально устроил это, чтобы немного показать моему визави то, что я признаю его почти как равного. Он, не проронив и слова, садится напротив на диван.
Сейчас я рад, что выбрал этот чисто европейский ресторан, поскольку в интерьере японском он бы выглядел еще более привлекательно для меня. Да, он был великолепен: руки, сложенные на коленях, спина, натянутая в струну, полуопущенные ресницы скрывают яростные искорки в глазах. Мне нравилась эта решимость и нерешительность в нем, это искреннее непонимание происходящего и еще более сердечное любопытство. Я старался как можно старательнее сцеживать лезшую на лицо неуместную улыбку, покуда он все также смотрел в сторону.
- "Шато Марго" 97 года, пожалуйста. Бутылку, естественно, - сказал я, краем глаза отмечая, что мой визави вскинул полу удивленный взгляд. Я знал, что он разбирается в винах и прекрасно представляет, сколько стоит такая бутылка в подобном ресторане. Но сейчас мне было откровенно плевать на деньги, я мог бы потратить и десятки тысяч долларов, только чтобы видеть хоть какую-нибудь - его - реакцию.
- Что тебе от меня нужно? - Со спокойной холодностью в голосе спросил он, приподнимая голову, когда официант неслышно удалился.
- От тебя? Твоя компания. Твое общество. Ты, - я наслаждался произведенным эффектом. На его щеках играл румянец смущения, но глаза светились вызовом. Он сейчас как нельзя больше напоминал маленького котенка. И для пущего добавил, - Ран.
Он вскинул на меня полные удивления и яростной злобы фиолетовые глаза. Не думаю, что он считал, будто я в праве называть его по имени.
- И что же ты хочешь сказать этим, Кроуфорд? - Спросил он, и по его голосу я совсем не мог понять ни одну из множества его эмоций. Ни единую. Как будто это не его лицо выказывает смущение и непонимание.
- Ты выпьешь? - Я наполнил его бокал вином, затем налил себе. Он посмотрел в бокал, словно там были ответы на все мои вопросы. Но, похоже, отказываться он не решил. Хрупкий бокал в его хрупких пальцах, жидкость в нем в цвет его волос, его угрожающая стройность и его страстная сила. Вот что мне всегда нравилось в этом котенке из Вайс.
Он опрокинул в себя бокал, похоже, даже не замечая его вкуса, в то время как я, медленно смакую вино, точно так же, как я смакую каждый момент этого вечера. Конечно, он уже знает, что все это не просто так, и пока я не собираюсь его разочаровывать. Он машинально пьет следующий бокал таким же жадным глотком. И еще один. Я просто не забываю подливать.
- Съешь хотя бы рыбу, я не хочу тащить твою пьяную тушу до такси, - сказал я, чтобы он хоть немного взял себя в руки. Мне он пьяный совсем не нужен. Он посмотрел на меня с ненавистью, но принял тарелку с рыбой и овощным гарниром из моих рук. Пока он ел, у меня стойко сохранялось впечатление, что он совершенно не видит поглощаемой пищи. Просто на автомате ест.
- И что же ты все-таки хочешь? - Спросил он уже куда осмысленней, когда разделался с рыбой. Я тоже делал вид, что ем. На самом деле мне просто не хотелось смущать его своим видом... хотя, похоже, что уже поздно.
- Думаю, нам стоит продолжить этот разговор в другом месте. Более... интимном, - я невольно запнулся перед последним словом, но это, похоже, только пошло на пользу: Ран залился краской, однако, решил не отступать, гордо вскинув голову.
- И что же это за место? - На меня смотрели абсолютно спокойные глаза.
- Пойдем, - я встал, подтянув его вверх из-за стола за плечо, подтолкнул его к выходу. Он молча подчинился, выходя из ресторана быстрым и решительным шагом. Я легко поспевал за ним, так что в лифт мы вошли вместе.
Когда двери лифта с щелчком закрылись, и я нажал кнопку нужного двадцать первого этажа, он посмотрел на меня с каким-то грустным пониманием. Я даже не уловил, что именно он хотел этим выражением мне показать. Он стоял молча. Я тоже молчал, хотя мне безумно хотелось прижать его к себе, кожей почувствовать это ледяное спокойствие, узнать, что за страсти царят внутри него.
Я сам не заметил, как стал откровенно его разглядывать. Когда мой взор скользил вниз по его спине, он проследил мой взгляд, очевидно, не совсем правильно его растолковав. Или правильно, только он сразу же отпрянул, вжавшись в стенку лифта. Мне очень повезло, что это был небольшой лифт. Я усмехнулся, нажал кнопку остановки за несколько этажей до нашего.
Ран сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Я придвинулся к нему ближе - чуть ближе позволенного приличиями, так что он отвел взгляд и снова покраснел. Но, к счастью, вырваться не пытался. Пока. Однако я все равно предупредительно придержав его за предплечье. Руки у него были сильные, однако казались очень нежными. Мне показалось, что он даже не против такой близости - уж слишком сильно он мял лацкан моего пиджака.
- Не стоит играть с тем, кто сильнее тебя в таком небольшом пространстве, - прошептал я ему на ухо, склонившись над его шеей. Я был выше его ровно настолько, чтобы мог смотреть умеренно сверху вниз, не давая ему почувствовать, что я вообще его ни в грош не ставлю. Это пока не входит в мои планы. Судя по тому, как он судорожно отдернул руку, в моем голосе было достаточно тех хриплых ноток, от которых у большинства моих прежних партнеров начинало темнеть в глазах.
- Ты... - еле выдавил он, отпуская меня. Да, Ран, я в тебе не ошибался. А когда я уже и вовсе сделал вид, что ничего не было, и снова запустил лифт, он и вовсе пришел в себя, почему-то сильнее кутаясь в куртку. Я отвернулся от него, чтобы он не заметил довольную улыбку на моем лице. Да, пожалуй, все шло именно так, как я и хотел.
Я гостеприимно распахнул перед ним дверь моего номера. Еще бы - он замер на пороге - президентский люкс, как-никак. Огромные окна с видом на вечерний город, собственный выход на крышу с джакузи. Мебель как раз такая, какую я больше всего люблю - дорогая, но аккуратная, совершенно не помпезная и без позолоты; диваны, кресла и обивка стульев - шоколадного цвета кожа. Шелковистые шторы, мягкий свет, специально отрегулированный в соответствии с моими предпочтениями - интимно-приглушенный, но достаточный для серьезного общения. Ран так и стоит на пороге, не решаясь зайти, так что я чуть подталкиваю его в спину.
Когда он заходит, я запираю дверь изнутри, предварительно повесив табличку "не беспокоить", после чего прячу ключ в карман пиджака. Ран садится на диван и выглядит при этом как школьница - спина прямая, сидит на самом краешке, смущенно не зная, куда деть руки. Я в сторону усмехаюсь, однако сажусь на диван напротив, закинув ногу на ногу.
Так мы сидим некоторое время; я спокойно рассматриваю его, в то время как он старается отвести взгляд, отчего он блуждает по стенам. Мне нравится видеть его таким - смущенным, но каким-то неуловимо угрожающем. Однако, конечно же, мне он угрожать не сможет. Когда он все-таки решается посмотреть на меня из-под длинной челки, я встаю, открываю бар и наливаю два стакана слабогазированной воды, затем протягиваю один ему.
- Зачем? - Односложно спрашивает он, я же не считаю нужным отвечать. Просто сажусь напротив, поднося стакан к губам. Ран не решается пить, отчего мне хочется убедить его, что в воде нет ни снотворного, ни яда. Но мне нужно держать себя в руках. По его лицу я легко могу сказать, о чем он думает - вплоть до точной фурмулировки. О! А вот это я пропустить не намерен.
- Да, Ран. Это было именно то, о чем ты думаешь - там, в лифте. Примерно тоже ты чувствуешь и сейчас, правда пока это весьма скромно проявляется, но... - я встал с дивана, попутно ставя стакан на журнальный столик, сел рядом с ним, как бы случайно проводя одной ногой по его голени. Ран залился краской, отодвинулся, но по-прежнему ничего не сказал. - Так лучше?
Он мотнул головой, словно стараясь отогнать плохой сон. Я улыбнулся, потянувшись за книгой, которая лежала за его спиной. При этом маневре я оказался к нему так близко, что явно ощущал его сбивающееся дыхание и запах зеленого чая с вишней, исходивший то ли от его волос, то ли от одежды, то ли пропитавший его кожу. Отстранившись, я открыл книгу на первой же попавшейся страницы, зачитав вслух:
- "Жаль, - сказал он затем, - мы могли бы продолжить наш опыт. Однако я не хочу тебя мучить. Но ты же знаешь, не правда ли, что твой страх передо мной неправилен? Твой страх тебя изводит совсем, от него надо избавляться. Ты должен избавиться от него, чтобы стать парнем что надо. Понимаешь?", - я намерено процитировал с некоторыми изменениями, чтобы это больше подходило именно Рану. Он вскинул на меня изумленный взгляд.
- Что за книга? - Отстраненно поинтересовался он, отведя со лба слегка намокшую прядь волос. В номере и правда было довольно жарко. А он все еще сидел в кожаной куртке.
- Снимай куртку, спаришься, - посоветовал я, и по его взору понял, что мне пора кончать строить из себя "добрую фею-крестную мать твою" и заняться делом. Я незамедлительно исправился, просветив его касательно автора. - Герман Гессе, "Демиан. История юности Эмиля Синклера". Почитываю на досуге...
- А, - неопределенно потянул он, все же снимая куртку и отбрасывая ее на журнальный столик. Моему взору представились тренированные, сильные почти не загорелые руки с изящными запястьями, но в то же время с проступающими кое-где венами. Это производило должный эффект в той же мере, в коей его производила обтягивающая футболка, под которой совершенно ясно была обозначена грудь и кубики пресса на животе. Все это я подметил в секунду и только потом удивился, что парень совсем не выглядит "шкафом". Скорее холодильником и то - по характеру...
Когда я собрался зачитать ему еще что-нибудь, у Рана зазвонил мобильник. Он с виноватым видом поднял куртку и отошел к окну, встав ко мне в пол-оборота. Я отвернулся от него, делая вид, что мне совершенно неинтересно. Но я знал, что он наблюдает за мной - если не краем глаза, то точно видит мое отражение в окне.
- Нет, не нужно меня ждать... Скажи ей, что я сегодня отказываюсь. Да... Нет, не стоит... Да, там что-то было, посмотри... - он начал закипать, а я - стягивать с себя пиджак с такой медлительностью, что даже сам себя удивил. За пиджаком, отправившемся на столик, последовал развязанный галстук. Это в общем возымело свой эффект: под конец разговора Ран почти вскрикнул "Сами разберетесь!" и с грохотом бросил трубку на стол.
- Гессе, значит? - Спросил он, присаживаясь, словно бы ничего не видел перед собой. Хотя я был уверен, что Ран не слеп и прекрасно видит расстегнутые пуговицы на моей рубашке, небрежно закатанный до локтя рукав, заправленные за ухо пряди.
- Да. Похоже, твои приятели волнуются за тебя, - как бы между прочим заметил я. Ран вспыхнул, но тут же погас.
- Нет.
- Как скажешь, - протянул я, стараясь создать видимость подавленного зевка. - Ладно, разговоры о литературе отложим на завтра. Ванная - там.
Я рукой указал на дверь спальни. Ран посмотрел на меня с каким-то подозрением. Оно и видно: более недвусмысленного предложения пойти подальше трудно себе вообразить. Он встал, очевидно? ожидая какой-то моей реакции. Однако - нет, не выдержал, - и спросил:
- Ты хочешь, чтобы я спал здесь? - При чем это его "здесь" было настолько абстрактным, что я уж грешным делом подумал, что Ран вовсе не против разделить одну постель со мной... Но потом мысленно обозвал себя "извращенцем" и выдавил из себя кивок. Ран вздохнул и пошел в ванную, даже не глянув на меня.
Я тоже решил принять душ - благо еще один в этом номере был. Мне совсем бы не мешало постоять под струей холодной воды минуту, две, десять... быстро скинув с себя одежду в гостевой спальне - я собирался предложить Рану большую по размеру - зашел в душ.
Струя холодной воды дала мне немного сосредоточиться и продумать дальнейший план действий. Я крутанул кран на горячую. Потом обратно. И еще раз. Ну, вот, вроде бы уже и можно становится человеком... Нет, халат мне точно не понадобится, а вот отказываться от полотенца пока рано...
Я вышел в гостиную несколько раньше Рана, а потому успел устроиться на диване с книгой - все же нацепив очки, от которых изначально планировал отказаться. Ран выполз из дверей в спальню, воровато оглядываясь и кутаясь в халат так, что были видны только его ноги в трогательных тапочках и нос, глаза и огненная макушка.
- Как водичка? - Наивно поинтересовался я, стараясь убедить себя самого в том, что откровенное разглядывание Раном моего тела мне примерещилось. Хотя, после скользящего взгляда на Абиссинца, мне стало так казаться все меньше и меньше.
Сказать, что котенок застыл на полуслове - ничего не сказать.
Он застыл на полу-звуке, полу-движении, как будто так и передумал совершать уже начатый шаг. Я делал вид, что меня совершенно не интересует его присутствие, зато куда больше интересует содержание книги. Он молча присел напротив, теперь уже менее боязно откинувшись на спинку. Ран вновь смотрел по сторонам.
- Не хочешь пойти поспать? - Спросил я с такой неожиданной холодностью, что даже подумал, что это было лишним.
- Да... Но... с какой стороны ты спишь?
- Слева, - я даже не успел удивиться и спросить себя, зачем ему нужно это знать. Потом слегка улыбнулся. Придется разочаровать котенка, если он думает, что сегодняшнюю ночь мы будем спать вместе. Хорошо, что я так и не сказал ему, что здесь есть вторая кровать. Потом уже решил немного ему помочь сориентироваться. - Ты иди, мне еще нужно немного поработать. Я постараюсь тебе не мешать.
Меня удивила его покорность, поскольку он кивнул и молча пошел в спальню, слегка притворив за собой дверь и оставив меня в недоумении. С одной стороны в мои планы совсем не входило уже сегодня устраивать Рану встряски, но с другой стороны свободная моя сторона кровати... это было заманчиво. Однако я тут же отругал себя за пошлые мысли, снова направившись в холодный душ. Но сперва я приглушил свет и тихонько включил музыку, чтобы создать полное ощущение своей занятости.
Только под струями воды я понял, сколько сил у меня отнял решительный отказ от своей стороны той кровати.
Я беспомощно рухнул на кровать. Она разительно отличалась от того, к чему я привык: совершенно не пружинящий матрас, немного меньше в ширину, подушки узкие. Шелковая простыня холодила спину, однако совершенно не приносила никакого облегчения. Накопившееся за день напряжение отдавалось пульсацией в паху. Попытки уснуть ничем не заканчивались довольно долгое время.
Я смотрел в темный потолок, пытаясь различить хоть малейшие звуки на той половине номера, однако мне ничего не удавалось. В общем-то, можно было сейчас одеться и пойти в ресторан, чтобы мило поболтать с кем-нибудь, можно было потревожить своих коллег, чтобы накричать на них, можно было снова пойти в душ. Или пойти и лечь рядом с Абиссинцем.
Нет, последний вариант мне решительно не подходит, хотя и выглядит заманчивей всего. Очевидно, Ран думает также. Представляю себе, как он лежит на правой стороне кровати, вытянувшись в струну, теребя пояс так и не снятого халата, так же смотрит в потолок, пытаясь угадать мои шаги за дверью, только снедают его сейчас совсем не такие чувства, как меня... он боится. Я чувствую это через стены. Отголоски его страха витают везде, где он был. Этим страхом отдает и лацкан моего пиджака, который он так старательно мял в лифте.
Так я провалялся до самого утра - лишь изредка погружаясь в некую пародию на дремоту. Но, все же, привычка взяла свое, и поэтому в шесть тридцать я уже сидел на диване в гостиной, листая меню, которое, как и обычно, обнаружилось в баре. Также я обнаружил в шкафу свежее белье и рубашку, которые я, помниться, еще на прошлой неделе оставлял здесь в прачечной. Рубашка была немного странного покроя, разительно отличавшегося от покроя привычных мне сорочек: приталенная, с меньшим воротником и большим вырезом впереди.
Конечно, именно то, что сегодня нужно.
Ран вылез из спальни ровно в шесть сорок пять - то ли услышал мои шаги, то ли у него это тоже была привычка. Несмотря на круги под глазами, он выглядел вполне отдохнувшим и сосредоточенным. На мое предложение кофе, он ответил лишь "зеленым чаем", так что я быстро позвонил вниз и распорядился принести завтрак.
Пока я проделывал все это, то чувствовал на своей спине неотрывный взгляд Абиссинца. А внутренним взором видел, как трогательно подрагивают ресницы на острыми, светло-фиалковыми зрачками.
Завтрак принесли быстро, мне принесли еще и газету, так что я отгородился ею от Рана. После завтрака, я предложил его подвезти.
- Спасибо, не нужно, - умеренно-вежливым тоном сказал Ран.
- Вызвать такси?
- Спасибо, нет. Я доеду сам.
- Нет уж, я должен быть уверен, что ты прибудешь в свой "Кошкин дом" в полном порядке, так что ты поедешь со мной. Если хочешь, высажу тебя за квартал, - тоном, не терпящим возражений, сказал я.
- Зачем тебе это, Кроуфорд? - Как-то затравленно поинтересовался он.
- "Мы - мирные люди. Нас не трогают - и мы не трогаем", - процитировал я какой-то дурацкий анекдот, услышанный когда-то от Шульдиха и совершенно не прошено оказавшийся в голове в этот момент. - Я не хочу, чтобы твои товарищи разорвали меня, если с тобой что-нибудь случится.
- Со мной все в полном порядке, - немного обиженно поджал губы Абиссинец. Он был очень трогателен в своем упрямстве.
- И все же, я тебя подвезу. Когда открывается ваша лавочка?
- В девять, - буркнул он, потянув руку за курткой. Что ж, если хочет избавиться от моего общества так скоро, не буду его задерживать. Я взял пиджак, достал из кармана ключи и выпустил его.
В машине Ран забился в самый угол - казалось, что даже между сиденьем и дверцей. Он озирался, пытаясь, очевидно, увидеть подходящие варианты побега из этого кожаного салона с тонированными стеклами. Я старался делать вид, что мне абсолютно наплевать на то, что он делает. Потом он немного успокоился и сел ровнее.
До цветочного магазина мы доехали в молчании и довольно быстро. Похоже, Ран даже не заметил того, что я остановился у самых дверей его "дома". И не заметил, что у входа стояли ошарашенные таким появлением своего лидера Кудо с Хидакой. Перед тем, как он начал открывать дверь я сказал:
- Мы не закончили наш литературный раунд. Предлагаю продолжить в другой раз. Вот здесь мой номер, - я протянул визитку. - Звони, когда не будет миссии.
Ран кивнул, выходя. Я был уверен, что визитка, столь небрежно сунутая в карман джинсов будет сохранена, тем более - я точно знал, что он наберет этот номер совсем скоро. И для этого знания не нужно быть провидцем.
Я немного отъехал, в зеркало заднего обзора наблюдая за тем, как Ран с гордо поднятой головой проходит мимо коллег, которые смотрят ему вслед еще несколько минут.
Я остаюсь доволен результатом, а потому со спокойной совестью возвращаюсь сначала в отель - чтобы оплатить номер на неделю вперед, а потом уже в дом Шварца, где сразу же запираюсь в кабинете и начинаю смеяться во весь голос. Пока все идет почти по плану - не считая того, что Абиссинец обладает потрясающей способностью менять будущее.
Ну что, мой дорогой Ран, игра началась, первый ход сделан.
A left foot trapped into a sensual seduction
Этим же вечером у нас новая миссия. Я отправляю на нее Шульдиха и Наги, оставляя Фарфарелло "на хозяйстве". Сам еду следом за ними, но только чтобы посмотреть, будут ли там Вайс.
Вайс там есть. Но, почему-то, только Кудо и Цукиёно. Первый сразу же, как только замечает, пытается задушить Шульдиха своей леской, второй даже не отвлекается на щит, в который попадают его дротики, и продолжает что-то набивать в своем ноутбуке. Шульдих сначала пытается сражаться, после чего пытается убежать. Почему? Правильно - я запретил ему пользоваться телепатическим даром по отношению ко всем ребятам Абиссинца. Конечно, объяснил я это по-другому, но суть не изменилась. Потом Шульдих плюет на это дело и пытается выиграть у Кудо в скорости. Но, очевидно, мозги у этого парня все еще тем местом приделаны, несмотря на то, что он пьет почти все время. Это радует, хотя и немного.
Звонит телефон.
Я настолько увлечен сражением, что даже не сразу обращаю на требовательный звук свое внимание. Когда обращаю, то тут же отвечаю.
- Кроуфорд? - Немного требовательно, но вежливо.
- Да, я тебя слушаю.
- Я мог бы с тобой сегодня встретиться, - это уже совсем в каких-то фантастических интонациях. Точнее не так - я не думал, что когда-нибудь Абиссинец будет разговаривать так со мной.
- За тобой заехать?
- Нет, не нужно. Там же?
- Да. Буду ждать тебя в фойе, у фонтана, - назначил место встречи я, довольно улыбаясь. Ран отключился. Наверное, со стороны, я был похож на кота, наевшегося сметаны. Или напившегося валерьянки, - это как посмотреть.
Я еду в отель, даже не удосужившись ввести в курс дела подчиненных. Это не их дело, справедливо рассудил я, поэтому уже очень скоро был у назначенного места. Почему-то я не совсем уверен, где мне стоит ожидать Абиссинца, но заглядывать в будущее не решил: игра должна быть честной, а это и так уже перешло грань "честности", он практически ничего не знает. Ран встречает меня в холле.
Стоит у фонтана, задумчиво всматривается в струи воды, сосредоточен, как и всегда. Катана в ножнах. В жестких, кожаных ножнах: на сей раз на нем длинный плащ с заклепками (я многократно лицезрел его "рабочее" облачение), внизу черная рубашка на молнии, простые джинсы, но до ужаса элегантные ботинки - немного потрепанные, пыльные, но все равно видимо довольно дорогие. Интересно, где он такие нашел в своем гардеробе?.. Он кивает мне в знак приветствия, и тень улыбки на его лице на мгновение озаряет и без того яркий холл гостиницы. Или мне только это показалось?..
Я про себя радуюсь, что на миссию собирался абы как (Фарфарелло даже удивленно поднял бровь, когда меня увидел): серые брюки, мягко-розового тона рубашка, более темный бордовый галстук и легкий пиджак, закинутый на плечо. На самом деле, мне в общем-то было все равно, как выглядеть сегодня: что-то подсказывало, что эта небрежность лишь сыграет мне на руку. Впрочем, так и получилось - Ран, похоже, увидел меня с другой стороны.
- Здравствуй, - сказал я, раздумывая, что же сделать дальше. С одной стороны приветственный жест лишним не будет. Поэтому я слегка провожу пальцами по его руке. Он вскидывает на меня взгляд. Но сейчас в нем лишь легкий оттенок смущения и непонимания - никакого страха, никакой злобы.
- Здравствуй, - сказал Ран, прищурив глаза. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, однако промолчал.
- Куда ты хочешь пойти? Ресторан или закажем в номер?
- Я не хочу есть, спасибо. Однако немного вина лишним не будет, - строго сказал он, чем заставил меня улыбнуться. Он начинал мне нравиться с новой и неожиданной стороны: меня почти переставала интересовать его физическая близость, больше начинала интересовать его моральная сторона. А его тело становилось очень приятным дополнением к желаемому.
Ран почти уверенно направился к лифтам. Было видно, что ему интересно, что же я предприму в этот раз. Сколько бы он не старался скрывать свои эмоции, я их все равно прекрасно вижу. Наверняка, некоторые я трактую неправильно, но...
Двери лифта закрываются, Ран отступает от панели ближе ко мне. Это меня ввергает в некий ступор: с одной стороны, вот он, Ран, стоит рядом, я бы даже сказал, в опасной близости; а с другой - мне хочется поэтапно преодолевать все мосты, получая удовольствие оттого, что Ран сам примет меня.
Но я все же не совсем сдерживаюсь, чуть наклоняясь вперед, чтобы вдохнуть аромат его волос и кожи. Пахнет, как и в предыдущий раз, зеленым чаем с вишней, и чем-то еще. Этот аромат опьянял меня не хуже хорошего вина.
Я услышал - да-да, именно услышал - какую-то весьма странную улыбку, которой Ран реагировал на происходящее. Когда моя рука невольно потянулась к плечу Абиссинца, когда двери лифта открылись, это был нужный этаж. Абиссинец вышел, я попытался поспеть за ним к двери. Ключ лежал в кармане.
Маленький признак его равенства - немного смущенно протягиваю ему ключ, вкладывая его в жесткую холодную ладонь. Ран поднимает на меня глаза, мне почему-то кажется, что это выражение благодарности. Но я же плохо знаю людей, как оказалось.
Оказалось, что без дара предвиденья я становился совершенно поганым психологом. Или это именно с ним я терял всякий рассудок.
Радовало, однако, то, что я наконец-то поднял трубку и заказал вино, все то же "Шато Марго". Еще одну бутылку. Почему "наконец-то"? залюбовался грациозными, отточенными движениями Рана: он медленно расстегнул плащ, снял его, повесил на спинку стула. Провел рукой по волосам, глянул в свое отражение в окне, сел на диван, устраиваясь удобнее в глубине подушек. Он по-прежнему был сосредоточен и напряжен, однако эта поза уже выдавала некую привычку. Или, по крайней мере, он очень хорошо знал этот диван.
Вино принесли, пока я устраивал на вешалке пиджак и садился напротив. Все это время я чувствовал, как по спине блуждает скучающий взор Абиссинца. Похоже, что-то в нем за прошедшие дни изменилось, и, если мне повезет, то сегодня сгорит еще один мост, разделяющий нас.
- К чему такие траты? - Спросил Абиссинец, глядя, как я разливаю вино по бокалам.
- Хм. У нас, оказывается, куда больше общего, чем можно подумать на первый взгляд. Ты все больше меня удивляешь, - сказал я.
- Прости?
- Ты тоже любишь считать чужие деньги.
- Нет, нет, - я видел, как он смутился. Но ничего, я вполне могу его понять. На его месте я, наверное, чувствовал бы тоже самое. Другой вопрос, что я никогда бы не оказался на его месте... - М. Ты хотел поговорить со мной о литературе?
- Если не хочешь, могу не разговаривать, - почему-то немного обиделся я, на что он аккуратно сцедил смешок в кулак. Мне нравилось наблюдать за ним. За его манерами, за его внешностью, за его взглядом. Несмотря на всю холодность, у него были горящие глаза, горящие страстью, горящие эмоциями такой силы, что простым людям крайне редко удается понять - не то, что ощутить.
Ран неожиданно поднялся с дивана, прошел по комнате мимо журнального столика между нами и сел рядом со мной. Я удивился, но виду не подал.
- Такой же, - с усмешкой сказал он.
- Прости, Ран. О чем ты говоришь?
- Когда я сижу там, мне все время кажется, что ты смотришь на меня сверху вниз. Наверное, это твоя профессиональная привычка, - пожал плечами он, садясь обратно в свой пригретый угол. Я встаю, прохожу тем же путем, что и он, сажусь рядом.
- Да нет, этот не ниже, - то ли рядом с ним, то ли что-то еще, но этот диван казался мне куда удобней - был мягче и был просто сидеть было приятно. Я держал в руке бокал с вином, к которому еще не притронулся, Ран же и вовсе никакого внимания не обращал на него.
- Ты соврал.
- Когда? - Удивился я. Раньше не приходилось думать, что Абиссинец станет ловить меня на лжи. Если честно, я вовсе считал, что он всегда думает обо мне, как о непроходимом лжеце. Его право, не стану спорить.
- Ты процитировал Гессе неверно. Там было иначе.
- Знаю, - улыбнулся я, закидывая одну руку на спинку дивана. - Но я же должен как-то оправдывать свой дар?
- Значит, ты ничего не видишь? - А вот на этих словах я явно различил в голосе Рана разочарование.
- Вижу, но не все. То есть не так - не всегда смотрю, - я не представлял, как выгляжу со стороны. Если честно, я даже не совсем понимал, зачем я все это говорю. Конечно, говорить Рану о причинах своего столь резко сменившегося пиетета по отношению к нему, я пока не желал. Если все сбудется, а он спросит, я отвечу. Только тогда. - Сколько у тебя сегодня времени?
- А что?
- Ты начинаешь меня все больше удивлять, Ран. Раньше я даже не думал, что ты когда-нибудь будешь вот так сидеть на диване и спрашивать меня, почему меня интересует твое свободное время, - улыбнулся я. Ран уже даже не смутился. Просто подавил ухмылку в бокале с вином. - Вообще-то мне просто интересно, где и когда ты собираешься спать.
- Хм, - очевидно вопрос прозвучал многозначно. Но Ран не спешил отступать. - Мне понравилась эта кровать. А магазин открывается только в девять. У нас есть еще время все обсудить.
- Все? Ты уверен, что тебе это нужно?
- Почему нет.
- Действительно, - хмыкнул я. - Я не думаю, что что-то может этому помешать. Если только не...
Зазвонил мой мобильный телефон.
- ...Это, - закончил я. Взял трубку, не глядя на номер. - Что еще?
Очевидно, лицо мое темнело прямо пропорционально продолжительности разговора, так что Абиссинец молча поднялся. Да, только этого не хватало - Кудо разодрал Шульдиху не только шею, но и рассек руку, повредив мышцу. Фарфарелло уже зашивал его на кухне. Наги тихо отчитывался. Когда я повесил трубку, то просто не сдержался.
- Твой Кудо - идиот и придурок. И в следующий раз, я разрешу Шульдиху копаться в его мозгах, будь уверен. А теперь, я хотел бы принять душ. Если хочешь - закажи что-нибудь поесть, - последние слова я произнес уже без той злобы, накопившейся у меня внутри, но с усталостью, которая неотрывно следовала за злобой. Сейчас я был готов собственными руками задушить Кудо.
- Но я... я не хочу есть, - тихо сказал Ран мне в спину, когда я скрылся в ванной. Именно в ванной, а не в душевой, прошлепав прямо через спальню. Более того, я намеревался там же и спать, и мне было совсем наплевать, что подумает и сделает Ран.
Конечно, Шульдих и заслужил то, что с ним произошло, но это ударило по моему механизму, прочно связанному с командой. Пусть они все психи, но они единственное подобие семьи, которое у меня есть.
Пока я стоял под душем, мысли более-менее собрались, сознание прояснилось, и я уже вроде собрался извиниться перед Раном, однако все равно решил посмотреть, что же он сделает, когда я демонстративно займу свою левую половину кровати. Здесь уже не только спортивный интерес, здесь уже полное онемение всех частей тела от внутреннего снедающего желания. От запаха его волос, от аромата его кожи, от ощущения его непосредственной близости и его же непосредственной дальности. Это и называется сумасшествием, теперь я понял Шульдиха.
Хотя, наверное, все мы немного сумасшедшие - пророки как я в особенности - это у нас в крови. Сложно не сойти с ума, когда проживаешь то, что может и не случиться. А когда рядом Ран я начинаю чувствовать себя... да нет, просто чувствовать. Просто ощущать. Просто знать, что я ощущаю. Переставать на секунды существовать как Брэд-Кроуфорд-пророк-фигов, и начинать жить как Брэд-Кроуфорд-человек-такой-же-как-и-все. Ну, положим, не совсем, но...
Обычные люди не заказывают через день бутылки по восемьсот долларов за штуку.
Я выхожу из душа, слышу шаги по гостиной. Скидываю покрывало с кровати, откидываю полотенце на кресло в углу и забираюсь под одеяло, закинув руки под голову, а ногу положив на ногу. Ран входит через несколько минут - и в нем я вижу что-то, чего никогда раньше не замечал. В том, как он ведет себя. Присаживается на кровать справа, что-то протягивает мне, вынуждая сесть.
- Что это?
- Шоколадка, - холодно отвечает Абиссинец.
- Зачем? - Все еще "не понимаю" я.
- У тебя плохое настроение. Шоколад вырабатывает эндорфины.
"Секс тоже", - думаю я, но вовремя прикусываю язык. Пока он еще не готов к таким откровениям с моей стороны. И все-таки, я становлюсь при нем совершенно ненормальным типом, опасным для себя и для общества. Хорошо еще, что пока я себя контролирую.
Ран протягивает мне шоколадку, я подтягиваюсь на кровати, садясь. Принимаю ее из его рук, начинаю машинально жевать. Если честно, то даже мне самому трудно сказать, где сейчас находятся мои мысли, потому что уже в следующий момент после того, как я доедаю третий квадратик шоколада, Ран уже оказывается сидящим на кровати, закутавшись в халат. Дурацкий халат каким-то цветочным узором. Простите... арбузы?.. Больше всего сейчас мне хочется избавить Рана хотя бы от этого халата.
- Arigato gozaimasu, - говорю я, когда обертка отправляется в пепельницу, стоящую на прикроватной тумбочке. Понять не могу, зачем мне пепельница, я же не курю. Я зеваю. И впрямь, не спал я уже почти... Сорок шесть часов кряду. Нехорошо...
- Ладно, поговорить мы успеем завтра, - за двоих решает Ран, повернувшись ко мне спиной, избавившись от халата и устраиваясь под одеялом на самом краешке. В глазах еще долго стоит эта прямая, обнаженная спина, кожа на которой буквально светиться изнутри. Или у меня галлюцинации...
Это, кстати говоря, более вероятный вариант - ну не может, не может Ран Фудзимия ложиться со мной в одну постель сам - повторяю - сам! - даже почти не возражая. Да еще и меня в нее укладывая.
Я тоже ложусь, поворачиваясь на другой бок, так что лежим мы спинами друг к другу. Представляю, что скажет на все это Шульдих, если узнает. Надо обязательно будет сделать так, чтобы он не узнал. Хотя, судя по всему, у телепата сейчас совсем другие проблемы...
До часу ночи размышляю, глядя в стену, практически ни о чем. Даже кажется, что я просто пялюсь в стену, разглядывая едва видимый в лунном свете из окна цветочный узор. Я практически ничего не слышу. Шелест ветра за окном, едва уловимые шаги в холле - и больше ничего. Возможно, мне хотелось бы услышать дыхание Рана. А может, мне все это только показалось...
В пять часов я уже опять просыпаюсь. Не смотря ни на что, чувствую себя вполне пристойно. Тихонько выбираюсь из постели, чтобы не разбудить Рана, который по-прежнему лежит ко мне спиной, прохожу в ванную. Принимаю душ, бреюсь, полотенцем высушиваю волосы, чищу зубы - короче говоря, становлюсь нормальным человеком. Подхожу к шкафу, куда некоторое время назад повесил новый костюм, одеваюсь.
В зеркале спальни на меня смотрит вполне симпатичный молодой мужчина, в стильном светлом костюме, с аккуратной стрижкой, пронзительным взглядом из-за стекол очков. Оставшись доволен результатом, обнаруживаю, что Ран сидит на кровати, подтянув колени к подбородку и с интересом наблюдает за моими приготовлениями. Я улыбаюсь ему, предлагаю заказать завтрак. Он не отказывается, а я уже знаю, что он пьет зеленый чай.
За завтраком - тарелкой с французскими круассанами, плошечки с шоколадным и вишневым соусами, чашкой кофе и зеленого чая соответственно, мы опять молчим. Или это какой-то местный кризис, или так просто должно быть. Я почти не знаю, о чем с ним говорить. Но, похоже, он сам находит тему.
- Ты говорил о литературе. Какую книгу ты любишь больше всего? - Немного смущенно спрашивает Ран, ковыряя вилкой в тарелке, где хлебные крошки смешались с шоколадом. Я не ожидаю такого вопроса, однако рискую ответить.
- "Воля к власти", Фридрих Ницше, - вздыхаю, отставляя опостылевший кофе. Может, тоже стоит перейти на зеленый чай? - Мне нравятся его идеи. И потом, в мою бытность студентом SZ это помогало сохранить здравый смысл.
- Подходит тебе. Вполне в твоем стиле, - почти безразличный тон Абиссинца меня подстегивал.
- А ты?
- Что - я?
- Твоя любимая книга?
- А... "Бытие и время", - сказал он, морщась в чашку. Не думаю, что он считал, будто я не знаю сию пародию на "Логико-философский трактат" Витгенштейна. Нет, не могу сказать, что мне совершенно не нравиться ни один ни второй, просто к последнему я питаю несколько более дружественные чувства. Вот в этом мы тоже соревнуемся.
- Хайдеггер, - все же решаю уточнить я. Ран вскидывает прищуренные глаза, словно бы хочет мне показать, что со мной сделает в следующий момент. Но он не успевает.
- Хайдеггер, - устало подтверждает он, смотря на то, как ловко я орудую ножом, намазывая вишневый соус на кусочек хлеба.
- Хорошо. Я тебя отвезу, - говорю я, где-то осознавая, что Ран меня не поймет. Он понял, отчего на мгновенье вспыхнул. Но румянец покинул его щеки также быстро, как и пришел.
- Не нужно, Кроуфорд. Я доеду сам.
- На метро?
- На метро.
- Ну зачем же себя мучить. По-моему, в прошлый раз тебе не стало хуже от того, что я тебя подвез. И - да, в следующий раз будь поаккуратней с цветочными горшками, - сказал я, не удержавшись заглянув в будущее. Если мне повезет и он будет достаточно аккуратен, то ничего не случиться с его правой ногой.
- Ты что-то видел? - Он почти насмешливо выгибает бровь, однако я все равно вижу, что он мне не верит.
- Но я тебе ничего не говорил, - киваю я, сразу же делая вид, что я тут ни при чем и просто пил кофе. Он усмехается, залпом допивая свой чай.
Завтрак мы оканчиваем молча, синхронно кладя приборы на тарелку. Я встаю и начинаю собирать необходимые для жизни вещи - с тумбочки ключи и телефон, проверяю бумажник, не забыв оставить на краю стола пару десяток долларов чаевых для прислуги, подхожу к зеркалу, чтобы поправить галстук и запонки.
Ран проходит к окну, наблюдая за проснувшимся городом внизу. Меня всегда поражал Токио - в семь часов утра здесь уже протиснуться негде, что в метро, что на машине, хотя почти все организации начинают свою работу часов в девять-десять. Нью-Йорк в этом отношении совсем иной. Это более динамичное место, где все всё время опаздывают, однако, не выходят из дома раньше восьми.
Но Токио похож, впрочем, на меня: ему нужно сначала немного поработать, чтобы прийти в свою нормальную форму. Я быстро просматриваю банковские сводки в Интернете, сидя за ноутбуком прямо на кровати, когда Ран появляется в дверном проеме, напоминая своим присутствием о том, что ему нужно попасть в магазин до открытия. Не знаю, чего он хочет добиться своей пунктуальностью - то ли показать всем - себе, прежде всего, - что наши встречи абсолютно на него не влияют, то ли это просто его привычка, которой он не хочет изменять только из-за моего вмешательства в его жизнь.
Я киваю в знак того, что сейчас отвезу его. Ран выходит, начиная натягивать плащ. Совершенно ненужное действие. Утром гораздо теплее, чем ночами, так что эта деталь одежды явно будет лишней, хотя выпускать его на улицу в одной футболке мне не хочется. Я открываю шкаф, обнаруживая там еще не ношенную черную рубашку - не ношенную, потому что она висит в фирменном чехле, я даже не помню, когда купил ее.
- Держи, - протягиваю я, подойдя к Рану ближе. Он пытался завязать шнурки на ботинках. Абиссинец злобно сверкает глазами из-под алой челки.
- Что это?
- Рубашка. В плаще тебе будет не очень удобно, - подмечаю я, заранее забирая плащ на вешалке.
- Твоя? - Подозрительно выгибаю он бровь, про себя отмечая, что он все же колеблется: стоит ли ему принять какую-то мою вещь или же отвергнуть предложение решительной рукой. Очевидно, он тоже думает, что в плаще будет смотреться не только странно в солнечный день, но еще и подозрительно для коллег из цветочного магазина.
- Теперь твоя, - говорю я, буквально заставляя Рана взять из моих рук чехол. Он недоуменно качает головой, но не отказывается.
Черный шелк прекрасно подчеркивает белизну его кожи и алое свечение его волос. И ничего, что рубашка болтается на нем, а рукава он постоянно поддергивает вверх - этот покрой ему идет, я все еще не могу понять, как допустил такую вещь в своем гардеробе: она явно предназначена для того, чтобы носить на выпуск - спинка гораздо короче обычного, при чем рубашка приталена. Для полного ажура стоит только добавить светлый галстук, однако я сдерживаю этот порыв, решив, что и сегодняшнее достижение стоило затраченного времени.
Мы выходим из номера, я вновь доверяю Абиссинцу ключ. Он почти не противится, запирая дверь. И после уже сам вызывает лифт и даже нажимает кнопку первого этажа. В этот раз все проходит без накладок, никто ни на кого не набрасывается хотя бы по одной причине - в лифте с нами едет пожилая пара, очевидно, хозяева какой-нибудь сети местных ресторанчиков.
На стоянке Ран точно определяет мою машину, хотя это не "Мерседес", на котором он уже ездил. Сегодня это темно-фиолетовый кабриолет "Порше", подаренный мне SZ после какой-то особо удачной операции. Я радуюсь, что крыша у него поднята, а то Ран бы точно не согласился ехать со мной. Он не желает быть увиденным в моем обществе, тем более, что я пока и сам этого не хочу.
Я кладу его плащ, аккуратно свернутый на заднее сиденье, пока Ран устраивается на пассажирском месте. Едем мы опять молча, я опять довожу его до самой двери магазина. Он почти не смотрит на меня, выходя. Я даже не думаю его окликнуть, однако замечаю, что через витрину на его тонкую угрюмую фигуру смотрит несколько пар любопытных глаз.
Он останавливается, словно забыл что-то, поворачивается и снова садиться в машину.
- Что такое? - Отрешенно интересуюсь я.
- Вот, - он протягивает мне листок бумаги с ровно начертанным номером. Странно, раньше я не видел этих цифр. - Этот номер больше никто не знает, можешь звонить, если будут еще предложения.
Я ухмыляюсь, наблюдая за тем, как ошарашенный Хидака поливает цветок мимо горшка. Похоже, что все идет с успехом и очень скоро... Я подумал, что мне еще нужно добраться до дома, так что не спешил терять над собой контроль.
Дома меня встретил очень мрачный Наги и еще более мрачный Фарфарелло. Откуда-то сверху слышались притворные стенания Шульдиха. Я сочувственно улыбнулся, сразу же пройдя наверх, чтобы заглянуть к телепату.
Шульдих полулежит в кровати, развалившись на всех своих восьми подушках одновременно. На шее у него аккуратно налеплен пластырь, рука плотно забинтована, однако бинт уже пропитался кровью в нескольких местах. Рыжие волосы разметались, однако на лбу по-прежнему его вечная бандана.
- Ну, как повеселился, Брэ-э-эд?.. - Он использует именно то обращение, которое и выводит меня из себя: жутко растягивая "э". Я сердито смотрю на него, на что телепат надувает губы, отчего становиться похож на школьницу, которой мать запретила покупать мороженное.
- Что пошло не так? - Строго спрашиваю я, устраиваясь на стуле около "больного".
- Кудо, придурок, - шипит Шульдих. - Из-за него я теперь не смогу месяц ходить на свидания!
- Полтора, - машинально поправляю я, отчего Шульдих прикрывает глаза и начинает вздыхать и охать.
- Да еще и ты меня к себе не подпускаешь...
- Тебе мало Наоэ? - Иронично интересуюсь я, однако, похоже, телепат решил сделать вид, что серьезно на меня обиделся. Ну и пусть дуется, все равно получит того, чего хочет, даже не смотря на мои предвиденья.
Я выхожу от него, направляясь в кабинет. На столе уже лежит свежая газета, под которой обнаруживается отчет Наги о проведенной миссии. Полностью проваленной, замечаю я про себя, погружаясь в чтение.
В кармане лежит пуговица, оторвавшаяся от плаща Рана.
Act of Demon and Work of God
Следующие несколько дней проходят в твердой уверенности, что наши клиенты озверели. Каждый день, каждый вечер и каждую ночь приходиться выползать на разные мероприятия по защите. Иногда это что-то более серьезное, но легче от сего не становиться. Наги почти не спит и школу не посещает, на электричестве для Фарфарелло мы уже потеряли достаточное количество денег, так что раненый Шульдих все время причитал что-то о покупке себе любимому нового "Феррари" красного цвета. На мое скромное предложение обойтись без чего-то столь экстравагантного, телепат лишь фыркнул.
Да и сам я даже не помнил, когда в последний раз мои мысли были заняты чем-то другим, нежели просчетом деталей будущей операции. Или хотя бы аналитическими сводками. Нет, все время я упорно пытался просчитать, что же лучше сделать, чтобы не перегружать так свою "элиту". Несколько раз я пробовал разделять нас троих (Шульдих-то так и отказывался идти на миссии, праведно маша передо мной своей забинтованной рукой), но ничего хорошего, как правило, не выходило.
Все потому, что и рассудительному Наги, и немного безумному Фарфарелло всегда нужен был присмотр кого-то чуть более компетентного в некоторых вопросах. Конечно, назвать штатного телепата "компетентным" - нужно было уметь, но он всегда прекрасно срабатывался с Джеем, хотя иногда и "заигрывался".
Иногда мне казалось, что и Наги можно оставить в одиночестве, но это было не так. Мальчик еще не до конца развил в себе способность видеть со спины, так сказать, чувствовать полностью приближение всех врагов и вовремя подмечать такие мелочи, как не выключенная сигнализация. Это требовало внимания, даже если я предупреждал его. Он все равно был еще ребенком.
В один из вечеров мне все-таки пришлось сделать то, о чем я вполне потом пожалел - я отправил Наги и Фарфарелло вместе. Все потому, что один из основных наших "спонсоров" пожелал моего личного присутствия на одном светском мероприятии. В это же время нам полагалось устранить предполагаемого - точнее будущего - противника реформ нашего подопечного. Это было обычным делом, если бы с Фарфарелло и Наги был Шульдих.
Я все равно потребовал, чтобы он проследил по ментальному каналу действия парней. Нет, не проследил ведь. А я как-то и не удосужился подсмотреть в будущее и проверить. Это называется, один раз поверить сумасшедшему рыжему. Когда на парней напали, он благополучно смотрел по ящику какие-то ночные каналы, а я потягивал любимое американское шампанское "Crystal" из высокого элегантного бокала, почти не прислушиваясь к светским разговорам, ведшимся вокруг меня.
Нам очень повезло, что Наги вовремя выставил щит, прикрывая их обоих. Фарфарелло отделался сломанным носом и множественными ушибами, а сам телекинетик - сильнейшей психологической травмой, больше выражавшейся в его почти полной неспособности контролировать свою силу. Это было почти грустно. Из всей нашей компании только я оставался в относительном порядке. И то - приходилось работать за троих, успевая при этом еще и заботиться о поддержании некоторых наших "легенд" - главным образом, касавшихся Наги.
Поход в его частную школу после этого инцидента я долго еще буду помнить. А сумму, уплаченную хирургам, которые исправляли нос нашего психа - еще дольше.
Потом я порезался, когда брился. Причем порезал шею, даже не заметив. Заметил только когда начал намокать в крови воротничок сорочки. Рубашка была угроблена, а на шее теперь красуется пластырь. Все, Шварцу пришел конец.
Следующая операция, о которой нам сообщили вообще по факсу (народ не озверел, он охренел) предполагалась как легкая, ничем не выдающаяся, и вообще сполшняком невинная. Как бы не так. С самого начала я предвидел, что система безопасности на этом "скромном" заводике такая, что и мне, и Наги потребуется время, чтобы ее тихо взломать. Затем нам толком не указали в какой лаборатории мы должны взять "чемоданчик" (смотреть, что в нем я не стал бы даже ясновидением), потому что по всему зданию помещений с номером на двери "RS-89" было не то, чтобы много, нет. Их было очень много. Фактически, это была каждая вторая дверь. Всего таких помещений было около сотни.
Шульдих ныл, когда я вытаскивал его из кровати, насильно впихивая в кожаную куртку, найденную у него в шкафу. Наги и вовсе дергался, так что мне чудом удалось избежать погибели в обнимку со шведской стенкой. Фарфарелло один был вменяем из нас четверых: он молча и спокойно сел на заднее сиденье автомобиля только я начал вытаскивать телепата из дома. Рыжий упирался, но я оказался в сем противостоянии сильней.
Я сидел за рулем, Шульдих рядом, насупившись, сзади Наги пристроил ноутбук на коленки Фарфарелло и разбирался с планом здания, вводя нас в курс дела. Я слушал краем уха, чтобы вовремя начать давать советы. Начальство не работает, сами знаете...
Но работать пришлось. Сначала Шульдих почувствовал чье-то непредвиденное присутствие по противоположному коридору. Я в обозримом будущем ничего подобного не видел, так что пришлось действовать по наитию телепата, а оно, наитие, как известно, все время подчинялось лишь переменчивому настроению немца, что уж говорить о чем-то большем!..
Фарфарелло выбил первую же дверь с означенной маркировкой, тут же вырубив во всем здании электричество: Наги еще не до конца отключил систему безопасности, так что сработала она... хм... неожиданно. Шульдих громко матерился, Фарфарелло лязгал ножом по металлической пластинке двери, Наги быстро щелкал клавишами, я нервно щелкал предохранителем.
Шаги в соседнем коридоре не стихали. У меня стало зарождаться смутное чувство, что я знаю один из звуков там - лязганье стали клинка по металлу двери и едва уловимое шарканье. Но моя команда совсем застопорилась, а нам надо отрабатывать наш гонорар.
- Вперед.
Шульдих гордо одернул короткую куртку, Фарфарелло особо жутко лязгнул сталью, Наги твердо захлопнул ноутбук. Чему-чему, а слушаться свою команду я обучил.
- Шульдих, вы с Наги вместе ищете нашу цель. Фарфарелло - ты их прикрываешь, - раздал я команды и ждал теперь, когда же они сорвутся с места выполнять их.
- А как же ты, Брэд? - Игриво спросил Шульдих, в своем репертуаре вешаясь на Наги.
- Я же сказал: работать, - излишне хлестко сказал я, однако, Шульдих тут же замолчал и, подхватив Наоэ, отправился на поиски лаборатории. Фарфарелло, чуть погодя, отправился за ними. Ну а я... а я отправился на встречу неожиданным гостям, хотя, неожиданными они были в самую последнюю очередь.
Из-за полуоткрытой двери я прекрасно видел, кто и что из наших визави делает - впрочем, у них были те же проблемы, что и у моей команды. Сначала не сработала сигнализация, потом не выбитая толком дверь... Громкий мат Кудо и шипение Абиссинца.
Ран раздает команды, но настолько тихо, что я абсолютно не в состоянии услышать их. Однако, команда слушает его. Вайс тихо и спокойно разбегаются по углам, сам Его Ледяное Высочество идет по направлению ко мне - передвигаясь мягко, однако я все равно улавливаю легкое прихрамывание, очевидно, он не учел моего предостережения о цветочном горшке...
...Додумать, впрочем, я не успеваю, поскольку настырный Ран уже удерживает обоюдоострое лезвие катаны у моей глотки. Ощущение недоприкосновения стали к коже распаляют меня несколько больше, у меня появляется настроение несколько поиграть на нервах молодого убийцы.
В светлых глазах отчаянное презрение - мило видеть его таким. Я едва сдерживаюсь от язвительной фразочки: "Kawai desu!", точно зная, что он меня не простит и точно прирежет. Хотя, если я правильно все помню, предыдущее подобное "противостояние" окончилось весьма однозначно - в мою пользу. Я еще положил его к ногам Такатори.
Могу сказать со стопроцентной уверенностью, что это мазохистское и аристократское наслаждение - видеть поверженным того, кто восхищает. Впрочем, я почти уверен, что "восхищает" в данном случае уместно. Возбуждает и то лучше.
- Ты... - шипит Ран, однако катана в его руках несколько неуверенно дергается. Мне не остается ничего, кроме как перевести все в относительно невинную шутку.
- Что, не послушал меня насчет горшка, а теперь хромаешь?
- Да как ты... - и снова слова переходят в шипение. Не могу ничего с собой поделать, а только снимаю очки, чтобы протереть стекла. Со стороны это выглядит пренебрежением, но что еще я могу сделать? Привычка, знаете ли. Я выгибаю бровь, когда замечаю, что Ран уже не просто смотрит на меня с ненавистью.
В его взгляде настолько красноречиво читается все очарование ситуации, что мне стоит огромных усилий, чтобы только держать себя в руках. К тому же, мне нужно проверить, как там мои молодцы. Поэтому я затягиваю паузу, одновременно вызывая Шульдиха. Он недовольно что-то рычит в ответ, я ухмыляюсь - и, как мне показалось, - довольно пошло, так, что Ран вдруг вздрагивает и отстраняется на пару шагов.
Все его внешнее говорит: "Какой ж ты извращенец, все-таки!"... Ох, моя кукла совсем не так меня поняла... Я-то всего лишь реагировал на развлечения рыжего немца. Но у меня совсем нет времени трепаться просто так. Работать надо.
Но, как обычно, ничего не происходит так, как было запланировано.
С другого конца коридора, из-за спины Абиссинца, появляются немного взъерошенные Балинез и Сибиряк, а уж они-то способны испортить любую ситуацию только неправильно ее поняв.
Ран зачарованно, почти ничего не замечая смотрит на меня - на глаза, на губы, на затянутый галстук, а мне вдруг становиться непривычно неуютно в обычном костюме. Сразу несколько вариантов будущего проскакивают в моей голове. Главное, сделать правильный выбор...
- Ая! - Раздается многоголосный клик котят. Он вздрагивает, поднимая катану на ее место - точнее, к моей глотке. Сталь касается кожи ровно настолько, чтобы не шла кровь. Что мне остается делать?