Почему всегда мне так больно видеть, когда ты уходишь?
Ты, идя мимо моего дома не можешь не позвонить в домофон, не зайти или не попросить выйти, даже, когда единственное твое желание - забыться? И я, послушно, словно верный пес, выхожу к тебе или впускаю тебя в обволакивающее тепло моего дома, где есть твоя личная Страна Чудес. Зазеркалье.
Почему каждый раз, когда я смотрю на твой расстроенный профиль в свете моргающего тусклым светом фонаря, я чувствую странный прилив нежности, который я не чувствовал более ни к кому? Почему каждый раз что-то заставляет меня улыбаться, когда ты говоришь, что никто не знает тебя так, как я?
И что, скажи мне, заставляет меня целовать тебя в щеку и, мягко улыбаясь, говорить "Увидимся", уходя в противоположную сторону, когда ты уходишь с ним? Уверен, он даже не помнит моего имени. Зато я, казалось, знаю о нем все. Потому что когда-то он тоже мне нравился и потому что сейчас ты рассказываешь мне все о нем.
Когда он причиняет тебе боль, я знаю, как тебя утешить. Я знаю... Только знаешь ли ты?
Знаешь ли, что нужно сказать мне, когда мне плохо? Знаешь ли, что ответить, когда я почему-то начинаю делиться своей собственной болью? И почему я так редко тебе рассказываю о себе настоящем, хотя это и есть тот я, которого ты так хорошо знаешь?
Наверное, просто потому, что ты - свет для меня. Когда мне плохо, мне достаточно только услышать твой голос, чтобы понять, что все снова хорошо.
И, наверное, я до сих пор жив, только потому, что в тот год, когда я резал вены, ты почти что жила у меня - проводила рядом каждую свободную минутку, давала силы. И все время мило сокрушалась, что ничего не можешь больше отдать.
Вот и настало то время,
Время забытых "прости".
Мне, чтоб спасти свое бремя,
Необходимо уйти.
Погляди! Я ведь столько узнала!
И узнаю побольше потом!
И мы вместе начнем все сначала,
Не сегодня, не здесь, не с дождем...
Не горюй, ведь я не навечно,
А всего лишь на пару тыщь лет!
Успокойся, забудь все беспечно.
Забывай, а меня уже нет...
Ты всегда удивлялась моей внутренней силе, той легкости, с которой я понимал тебя. Я всегда выражал словами твои чувства, в то время как ты - просто выражала. И мне иногда бывает достаточно лишь твоей солнечной улыбки, чтобы понять, что жизнь продолжается. Я не вижу тебя неделю, две, превращаюсь в издерганного неврастеника - и вот на пороге моего дома появляешься ты, чтобы дать мне почувстовать, что ты все еще со мной.
Но что у меня в конце концов остается от тебя, кроме горстки воспоминаний? Мой старый синий галстук, который ты когда-то одевала. Гитара, струны которой ты задумчиво перебирала одним пальцем, смотря в сторону. Пара фотографий на компьютере. Номер телефона. Пачка сигарет, которую ты когда-то оставила. Я не помню ни одного твоего подарка, кроме того дурацкого карандаша и блокнота на новый год. И томика манги год назад, когда на твой же день рождения ты вдруг вспомнила, что на мой ничего не подарила.
Я прекрасно помню тот день, когда мы сидели на лавочке у фонтана и говорили о какой-то ерунде. Но это было одно из самых дорогих воспоминаний.
Ты плохо вяжешься с дорогими кафе, хорошим кофе, модными магазинами и запахом книг, который я так люблю. Ты вообще где-то в другой Вселенной.
И если моя планета сегодня взорвется, ты узнаешь об этом только через неделю. Или - через несколько лет.
Потому что ты с другой планеты.
Я ведь в пучине зыбкой,
Сбилась ведь я с пути...
Я на распутье, слышишь?
Знаешь, куда идти?
Сзади шаги все тише,
Громче же впереди.
Ангел ты мой, хранитель,
Сердце мое ответь,
Это ли он предвидел,
Это ль хотел стереть?
Что же вообще, скажи мне,
Чувствовал он, уйдя?..
Уголь в печи остынет...
Снова расплачусь я.
А стихи свои ты когда-то позволила мне взять.
it might not be reachable anymore (mou todokanai kamoshirenai hito e 2) 2
Ты написала мне письмо. Письмо. Мне. Долго не решалась его отправить, хотя и возможности такой не было, но вот, ты снова постучалась в мою дверь. Я снова рад.
Когда ты пришла в этот раз, я был какой-то нервный и непохожий на того строго себя, к которому ты привыкла. Заметила ты или нет, я не знаю. Возможно, это проявилось в том, как поспешно и не совсем гостеприимно я запихнул тебя на кухню, воткнул чайник, бухнул перед тобой чашку и быстренько убежал к своему учителю - у меня ведь было занятие. Ты поскреблась о косяк, попросив словарь, листок бумаги и ручку. Я все тут же тебе дал, опять же несколько смущенно прося вернуться на кухню.
Передо мной лежали листы нот, но я мало что соображал. Машинально смотрел, играл, слушал учителя. А в голове крутилась одна песня... И вот, он, учитель, спрашивает, есть ли у меня какие-то дальнейшие планы на поиграть. И я сразу же выдаю эту песню - без малейшего сомнения, без какого-либо колебания. Сразу.
Ставлю громко, не думая, что и ты тоже услышишь. Мы с учителем напряженно ловим ноты, чтобы записать их, ритм и последовательность арпеджио, а тут ты прислоняешься к косяку за нашими спинами и тоже подпеваешь.
я оборачиваюсь, улыбаюсь. Ты подходишь ближе, встаешь у меня за спиной, кладя руки на плечи. И мы поем.
I've been rising high above the Earth so soon... - Эту песню ты мне подарила, помнишь? Конечно. Если бы не ты, я бы и не имел ни малейшего понятия о существовании этого Оркестра.
Учитель деликатно нас перебивает, мол, поете слишком громко, мешаете. Ты делаешь свой любимый жест плечами, отстраняешься от меня - то ли уже поняв что-то, о чем я думал с самого начала, то ли просто посчитав это наиболее подходящим, садишься на пол, расправляя длинную юбку вокруг себя, наподобие принцессы из старого мультфильма. Я не уверен, смотрела ли ты его или нет.
Мы с учителем возвращаемся в творческий процесс, даже слегка переругиваясь на своем любимом шутливом языке. Написали мы нот немного, учитель и я сыграли. Он спрашивает тебя, мол, похоже или нет. Ты слегка киваешь и благоговейно закатываешь глаза. Он не понимает этого. Впрочем, я не уверен, что кто-то еще поймет. Но ведь я-то знаю. Тебя и твои жесты.
Твои смешки, когда я то ли слишком в тему, то ли слишком мимо шучу. Твои слезы, когда ты боишься боли и предательства. Твою расслабленную позу, когда ты сидишь на стуле и читаешь мне что-нибудь.
Я так и не могу прочитать твое письмо.
Когда ты уходила, ты оставила мне тетрадку, что я выдал тебе сразу же, по первому требованию. Я хочу заглянуть в нее, но ты останавливаешь меня. Вернешься и сам посмотришь, говоришь ты. Я пожимаю плечами, все равно ведь знаю, что сопротивляться нет смысла. Ты гораздо упрямее меня. Или просто я всегда раньше сдаюсь.
Мы еще немного погуляли, я купил хлеба и чего-то еще. Сам того не замечая, я все время был в темных очках. Впрочем, на улице я всегда в них. Меня редко можно где-то увидеть без очков - солнечных или просто с зеркальным эффектом.
Мне интересно, заметила ли ты это и что подумала, если заметила. Я не замечаю уже сам.
Когда мы прощались, ты поцеловала меня в щеку, чего раньше не имела привычки делать приходя или уходя. Просто тот мир, который, по твоему собственному признанию тебе открывался в моем доме, не требовал таких церемоний. Он вообще ничего не требовал.
Ни масок, ни лжи, ни излишней правды.
И да, пусть я все снял с твоей любимой стены, это не значит, что я сам изменился. Я - нет. А вот мир - да. И наш, в этой комнате, и тот, снаружи ее.
Сейчас уже сидя на диване, монитор выполняет роль настольной лампы, я слушаю джаз, закрыв глаза. Музыка звучит громко, но я просто растворяюсь в любимых мелодиях босса новы и Эллы Фитцджеральд и Стена Гетца. И, конечно же, Фрэнка Синатры.
Флэшка с твоим письмом лежит рядом. Я тереблю ее в руках, но все равно не могу заставить себя прочитать. Прочитать - значит подсмотреть в ту щель, которая для меня не предназначена. Или, для которой не предназначен я сам.
В том же мультике про принцессу была такая фраза: Что-то изменилось? - Скорее всего, я сам.
Это как раз про меня. Наверное, я просто стал другим - чуточку другим человеком, к которому сам еще пока не привык и не уверен, что с этим человеком - со мной - будет дальше.
Флэшка лежит рядом.
На флэшке - твое письмо. Я почти морально готов удалить его, не читая. Пока не буду. Пока - не прочитаю тебе это, или пока ты сама это не прочтешь.
А еще, ты написала стихотворение - как раз в той самой тетрадке, как раз то, что я должен был посмотреть, придя домой после нашего расставания. Оно как раз подходит под настроение, которое создает ночь, горящий монитор и джаз. И письмо, записанное на флэшке, которое я так и не прочитаю, наверное, никогда.