В этой столовой - с желто-оранжевыми стенами и таким же по цвету электрическим светом - у меня всегда возникает ощущение, что это какая-то особая среда и атмосфера...
__
Жить душой до страдания - или работать телом до боли. Это и значит: "сделать все, что в твоих силах" - причем с хладнокровным учетом того, что можно надорваться и вообще ничего не сделать - избегаю надрыва, чтоб сделать.
__
Буду записывать не перлы, а самый процесс поиска. Перл-поиск.
__
Господи, учти мои силы и направление моих стремлений. Может, мне лучше быть инвалидом и получать пенсию...
Вообще, я не знаю, на что способен. Например, подозреваю, что в серьезной ситуации могу выказать малодушие.
__
Крашеное человеческое тело - кто в красный цвет выкрашен, кто в белый... - но все же никто не выкрашен в человечий. Не смогли, не захотели...
__
Как част в жизни мотив несостоятельности людей - их желания смываются волной обстоятельств и заходят в тупик, они ведут себя как рабы своих страстишек, впадают в странность и убожество или непонятно и трагично гибнут - этим полны книги, т.е. полна жизнь. Неужели и мне суждена такая же участь?
...Дни мчатся и наползают друг на друга, а ты по-прежнему в тисках жестоких необходимостей и тебе не за что зацепиться, не от чего оттолкнуться и нет никакой возможности остановиться...
Итак, хорошо не надеяться на них, не откровенничать, не доверять, не любезничать, не пресмыкаться из боязни, не подыгрывать, не стараться понравиться... - знаю из хорошего только то, что не надо, поэтому советы не давай и лучше молчи.
Надо что-то делать для ближнего - причем не для похвалы, и без похвалы, и не по своей неразумной хозяйственности...
__
Факт: прекрасное все же доносится Системой, пусть и в потоке помоев и яда, а также с усиленными объяснениями, в сторону уводящими и там убивающими. Может, она просто бессильна и не может, например, убить жизнь своим железом, бетоном, асфальтом, камнем, стеклом и бензином? Или она предпочитает другой путь - кастрирует, делает духовными уродами и надевает крашеные очки - конечно, чтобы лучше видеть и чтобы нам не мешало солнце.
__
Повторы - одно новое слово разбавляю десятком изжитых.
__
Итак, как только тело, отслужив и сломавшись, будет закопано во влажную и ужасную чернь земли, так душа полетит ввысь к голубому.
__
Нет звучания и силы у слов, потому что, во-первых, пишешь бесплотно - ни о чем не рассказывается и ничто не описывается - а во-вторых, нет контекста - влияния окружающих фраз.
Понимать - понимаю, и пишу - рассусоливаю, а все по-старому.
На последнем уровне моего подсознания сидит болтун, риторик и орун-безобразник.
Но что делать, на глубинных уровнях никто другой даром слова не обладает, вот и приходится пользоваться этим посредником и его пересказом с комментарием...
Если к нему не обращаться, то он, сонный, лишь бессвязные слова выговаривает - или даже обрывки слов - но если разбудить и понукать его, то он будет пересказывать твое содержание, вот только эта речь страдает несвязностью и отрывочностью, и говорит он то очень медленно, с натугой выдавливая отдельные слова, то вдруг на одном дыхании выпаливает такую очередь, что ты опять ничего понять не можешь и просишь повторить сказанное, но у него уже снова болезнь косноязычия. Постоянно, от презрения к тебе за твои нетерпеливые понукания и по безудержу своему, этот голос громко, связно и кругло начинает орать всякие банальности, однако, так составленные, что я только по громкости и узнаю, что это отсебятина...
Так устанешь и оглохнешь, такую оскомину набьешь от его сентенций!
Члены предложения все равно, что члены человеческого тела - есть свои глаза и руки, ноги...
Человек - свечечка, а голова - огонек ее - не в порядке свечечка и коптит мой огонек...
__
Опять пришел к прежней идее служения духу в пору вечернюю и даже ночную. Днем буду работать и помогать по дому, отсыпаться и быть с людьми, а с 5, 6 - 11, 12 до 11,12 - 5, 6 часов утра будет период служения духу. Может, и всего два часа.
Два жизненных ритма и переключение с одного на другой дадут возможность смотреть на все со стороны и вносить коррективы. Причем в дреме возможны те глубинные осмысления, которые не даются при несколько скованном и напряженном вечернем состоянии.
Таково устройство моего духа, что он оживает не сразу и лишь вечером начинается настоящий трепет и огонь.
__
Цвет - свет. Иногда такой дурман в голове, что не чувствую ни цвета, ни света...
...Ощущение, что все у них расползается, - потому судят так несуразно и разно. Или это у меня дурман в голове?!
...Большинство эту кисельность свою понимает инстинктом и потому никуда не суется, посягая лишь на мещанские, уродливые и косноязычные сентенции, но считающие себя умными и избранными - и уже потому оригиналы - в поисках и потугах тщедушность и ординарность свою проявляют вполне.
Но т.о. ты приходишь к странной мысли о своей избранности; нелепа же она потому, что и ты - по крайней мере, до сих пор - был не способен создать хотя бы что-то, помимо этих невразумительных кусочков - причем несостоятелен был и в отношениях с людьми, а так же не мог порвать с ребяческими слабостями.
__
И год начинается посреди зимы.
__
Целый день тужишься и - никакого продвижения, с таким же успехом можно толкать стену.
Что делать, всё равно не случайна и правомерна убийственная сила вопроса "зачем?" Нет смысла жить за стеною.
Больше никаких надежд на упорядоченность, благообразие, результативность и правильность не питаю, просто погружаюсь и отдаюсь - днями пассивно, а вечерами неистово. Создать, создать! пусть уродца, пусть огрызки!
А потом показать всю мощь и величие, весь трагизм жизни и всю полноту ее смысла, совсем раздавить скорлупу привычного взгляда!
Я умею подниматься на воздух - он для меня так упруг, что от него можно отталкиваться. Я подпрыгиваю, делаю толкательные движения руками и ногами и ползу вверх по пустоте. Забравшись туда, где летают ласточки, я ложусь лицом вниз и раздвигаю руки как птица, но, чтобы передвигаться, я не махаю руками, а загребаю ими, т.е. плаваю, а не летаю, ныряя и вверх и вниз, и при этом среда мне полностью послушна. Внизу земля, покрытая шерсткой трав, лесов и пятнами строений, а вон и точки так называемых "живых существ"...
Моя рука обросла ветвями и стала стволом дерева.
Подобное я могу представить очень явственно и долго в восторге добавлять подробности, словно эта игрушка есть видение чуда.
Вообще, на руках чувства отражаются так же, как и на лице - они тоже начинают трепетать, сжиматься, морщиться и беспокойно шевелиться...
А одеяло стало ржавым железным листом, которым кроют крыши - но мятым как одеяло.
А книги - это просто истории о том, как живут люди, как по-разному они живут и как по-разному пишут о жизни людей. Это лишь документы жизни и ее следы, ее слово о самой себе.
И мне нужны лишь бумага и карандаш. И чтобы звучала душа. И чтобы звучание переливалось в слова.
Но написанные слова сухи, они не звучат, у них нет ни вкуса, ни запаха, ни цвета. Насколько сильнее слово, у которого есть голос, которое поется в ореоле музыки и связано с движением, интонацией, блеском глаз и всей ситуацией.
Но у писаного слова есть свое преимущество - оно сохраняется вечно, это факел, проносимый сквозь века и напечатанным должно быть лишь достойное вечности слово.
Ведь над мыслью и образом можно работать очень долго, можно ждать, пока переплавка выявит зерна Прекрасного.
Создавать Прекрасное! Вот ради чего стоит жить! А у меня кризис жанра и вечные повторы. Всё, надо обрывать!
Но вот она, жизнь - и пяти минут не прошло, как уже назвал сумасшедшего Женю "гандоном вонючим"! А какая хмарь в голове. И как все ненужно, когда нет людей...
Я повторяю путь многих - у меня тоже горечь и опустошение. Племя людей бледных, комнатных и лишенных соков жизни, но тянущихся к свету с болезненно сжимающейся душой - и уже изнуренных своими попытками и мыслями, которые странно бесплотны и неуловимы, но и значимы настолько, словно это вести из иного мира. Они понимают, что бездумность дает радость и легкость, и понимают, что жизнь создана для радости, но, раз вкусив духовного экстаза, уже не могут оторвать свой взор от этого мира.
__
...Еще и юношеское: с людьми ощущаю себя как на смотру, стараюсь казаться и держаться.
Вечно дохожу до последней крайности; но мрак, хмарь и слабосилие постоянны, а вот свет - только вспышками. Ощущение безнадежной суровости мира и вера в прекрасное. Это не удовольствие, не интерес, не смак и не что-то занятное. Мир - это время между двумя войнами, каждые 30 - 40 лет мир трясет, и т.к. всё сильнее его трясет, то уже можно догадаться, что на третий раз он, скорее всего, сломается и погибнет - правда, эта догадка удлинит затишье и будет, например, 60 - 70 лет мира, из которых 40 уже вытекло, но в итоге от войны люди все равно не смогут удержаться...
Для них жратва - это реальность, а солнечные блики - мираж...
__
...Как я мечтал о том, чтобы у меня были чистых полгода, мол, буду жить вдумчиво, светло и ясно - и вот они у меня есть, но все также в сумерках болит душа и все то же здравствует бессилие - кругом бубнение мещанской жизни, а время как-то особенно незаметно тает...
Причем пойми: красиво, сильно писать или красиво, сильно работать - это не главное; главное, красиво и сильно жить среди людей.
...Однако, тон, темы и мотивы привязчивы, как и все привычки и манеры...
Поэтому перемены даже необходимы; день и ночь - уже две стихии.
...Причем сила жестка. Представил, как на вахте своей говорю без улыбки и твердо: "покажите ваше удостоверение, пожалуйста". Зачем ты, нежность слаба и чувствительна...
А у меня нет ни грана смелости, я всего боюсь, всегда робею и прячусь - только стою вертикально, а на поступок совсем не способен. Только борясь с людьми можно по-настоящему окрепнуть. Но разве убедишь себя сразу, с помощью лозунга "не нужно бояться"? Надо по капле, как Чехов, давить в себе раба. Но прежде, конечно, надо твердо знать, чего же ты от жизни хочешь.
...А ведь она, жизнь совсем рядом ходит - иногда, может, достаточно и раза на нее прямо посмотреть и что-то ей со значением сказать, чтобы случилось меняющее всё, а я всё мимо хожу и всё такой же холодный, выморочный и ничтожный. Общаться с людьми надо не машинально, а сознательно, стремясь понять их, а не только тупо наблюдая.
...Говорим, что в голову взбредет, а взбредает в нее в силу привычки все та же конвейерная поделка.... И ощущение, что нет выбора - не научен по своей воле своей силой распоряжаться и уже атрофированы и воля, и сила.
И даже один глаз больше другого западает в глазницу.
..."Вова, надо нам держаться друг за друга, ведь мы оба такие слабые и будем жить совсем одни в целом мире. Жизнь сурова, груба и нелепа, брат и где найдешь тепло утешения и подпору?"
...А теперь мои глаза имеют цвет кожи и хорошо, что я этого не вижу...
Человек должен уметь думать и поступать - это основа и цитадель, без этого человек не человек - а я не умею и почти никто не умеет.
Впрочем, нахожу целину, но это брошенные из-за трудности обработки участки земли.... Или по незнанию и глупости три сосны кажутся нехоженым лесом?!
__
Всегда нужен безошибочный выбор - каким путем в жизни пойти, как вложить в текст побольше, а слов высыпать поменьше?
Повторы - это не причина, а следствие, не в этой печке надо на раскаленной сковородке плясать, не из-за этого мучиться.
Любое нечто всегда есть и следствие многих причин и причина множества следствий, причем категории, в общем, условны, т. к. двояки.
Ну, почему я такой и чувствую себя так, а не иначе? Почему я нервен и нерешителен, а не силен и непоколебимо спокоен? И ничего нельзя сделать. Или что-то можно? "Можно, нельзя" - тыканье вслепую, потому что потеряны ключи...
...Когда тебе холодно, то ты страстно жаждешь тепла и мечтаешь о том, чтобы найти ключи и попасть в дом - и если знаешь, что тепло будет, то предвкушение окупает муки холода. Даже долго спустя можно вспоминать, как было холодно тогда-то и радоваться, что сейчас ты в тепле...
А Роллан - розовое благоуханье...
__
...Неужели принцип относительности вещей и движений не был известен ранее? Или я чего-то не понимаю? Ведь это так близко, под самым носом: не "большой", а "больший" чего-либо меньшего, больший наших требований и представлений. Именно самые великие принципы вездесущи - только они растворены настолько, что мы не замечаем их своим привыкшим глазом.
__
У Роллана герой вывернут наружу, он лишен загадки, всё в нем очень мило объяснено. Пышные формы и отсутствие суровой мысли - но нюансы чувств и их динамика передаются очень хорошо; хорошо представляет, как это было...
__
См. ранее: В конце концов, вероятно, мне важен уют, точнее, ощущение уюта - а вечер несравненно уютней. Можно и на вахте устроиться уютней - теплей одеться и не пустой чай хлебать.
Не грех же посмаковать и еду - взять заложенную в занятии приятность; опять же, "не спешить" - это общий принцип, а не спешить и смаковать - это одно и то же. Так и нервы будут поспокойней, меньше станет недовольства и несобранности.
__
Несомненно, единство мнений с другой душой приятно, но зато во взаимоотношениях с антиподом больше познания, жизни и борьбы. Если замкнуться на взаимоотношениях с двойником, то будет чувство, что мир сужен.
__
...Работа же дает им не только хлеб насущный, но и полноту существования.... Мне же от работы нужен лишь хлеб, а полнота есть своя, причем полнота работы способна лишь вытеснить ее и помешать важному. Излишки же всегда - прямой вред.
Вот только нет у меня вкуса к жизни, нет интересов в ней - кроме искусства, но пока это вовсе не двигатель.
Зато есть отчетливый набор настроений, в каждом из них я смотрю на мир по-разному, а главное деление - мажор и минор.
Различная обстановка всегда высвечивает разные стороны человека...
__
Надо начать! Возьми ручку! Ручку? А что писать? Днями же слагаю фразы и - бесполезно! Нет, держи ручку!..
Лежу в темноте, она кругом, она позади и впереди - и что против нее карманный фонарик? Ну, вот - патетика! А что? - трусы воняют мочой, расслабляюще действует постель, орет радио - "моя Земля!".... Неужели я пропал - я не живу, все замерло снаружи и заунывно внутри? Ну, вот - нытье! Не бросай ручку, не бросай!
Летопись моей жизни....Написать бы ее заранее, а уж потом жить по ней! Но и так я в этом мире словно со специальной миссией пришелец - стремлюсь понять эту тысячелетиями без меня длившуюся жизнь, взбаламученное яркое море.
Они верят в жесткие конструкции, в разные афоризмы, но всё же неуловимо - слишком многое завязано в клубок, чуть ли не все со всем - и они плохо ощущают это. Для них понимание не есть дело жизни, а ведь понимать надо с полной серьезностью и кропотливостью, ища не блеска и удивления других, а разрешения от бремени.
Поэтому могу сойтись лишь с человеком, отягченным своей слабостью и тоскующим по теплу, но бессильные - они же болезненны, причем каждый по-разному, и неприятна эта нездоровость и ущербность одиночества.
Да, знание отягчило меня и сделало весомей и сильней, но нет уже наивной веры в исполнение желаний, сумерки в моей душе, усталость сочится и проступает на лице, и в каждом моем движении - и неизбывны теперь только печаль и смирение, и терпение этой муки.
__
Дела, которые лучше всего делаются по привычке, т.е. без чувств и с собранностью и Дела судьбы, которые за гранью твоих возможностей, и все дела между этими полюсами - когда их делаешь в первый раз, то тут тоже нужен и разум, и все силы, ведь надо найти единственное и наилучшее решение. Делая движение необдуманно и машинально, наверняка сделаешь промах, но и обдумывая легко наделаешь ошибок, потому как действие спонтанно...
Вообще, относись с пониманием к недостаткам, потому что недостаток касается лишь отношений между людьми: кто кого лучше в том-то и только.
...Ах, везде надо бороться и добиваться самому - от этого я ощущаю такую беспомощность, что унываю и теряюсь бесконечно! И на внутренние проблемы сил не хватает! Хорошо еще, что сейчас есть мама и папа.
А интересно, видят они меня?! Мне так кажется, что всё прозрачно и проступает наружу моя потусторонность и призрачность. Странно, если не видят - а, кажется, таково общее свойство; вообще, странно, что ты себя видишь, а они тебя нет - мол, просто мелькнуло бледное пятно....И я их не вижу. Можно ли увидеть, когда все на одно лицо. Видны приметы, а не видна жизнь души. Разве говорит что-нибудь вид дерева о движении соков его?
Да, странная полоса в моей жизни идет. Вот сейчас, например, полулежу в большой казенной комнате с мертвой и призрачной желтизной света и, оцепенелый, слушаю, как жужжат мухи, потрескивает лампа и изредка шумят машины за черным с занавесью окном. И опять без понуждения текут слова и мир сгинул, колышется лишь поверхность, т.е. улицы. Впрочем, иногда что-то случается, но это ты понимаешь потом - с удивленьем коротким. Иногда даже не замечаешь, что делаешь и что говоришь; опять же, позже приходит "удивительная" мысль: "а ведь я это делал" - или говорил.
__
См. ранее: это усталость с примесью доброжелательной иронии - смотришь на человека ясно и прямо, даже ласково, но в глазах и губах - ирония. По-моему, это не обидно - слишком огромна спокойная усталость.
__
Именно в этом темно-коричневом свитере, таком неказистом и невеселом, я произвожу особенно странное впечатление - уже совсем ничего нет от современного молодого человека; зато есть странный контраст с интеллигентностью глаз, подчеркивание длинноты, худобы и всех изгибов фигуры, а также бледности запавшего лица...
У меня иногда только глаза молодые, живые, а само лицо мертвое и серое.
__
Устав, уже менее в книгу вникаешь - только нюхаешь; уже понял уровень ее и нет новизны.
Если читаешь быстро, значит, не цепляешь и лишь сюжетом погоняешься. Библию, например, так читать нельзя. Но и других нежелательно - особенно, великих и близких...
__
См. ранее /на дежурстве/: Ночью стало холодно. Когда тепло, электрический свет кажется теплым и уютным маревом, но когда холодно, он кажется источающим грязный холод. Грею себя своими же руками, как двумя существами с ладонями-головами - безголосые, безглазые и преданные, как отопительные трубы, они обвили меня.... Сначала они лежали поперек тела, но тогда одна рука оставалась на животе, а мерзла-то грудь, только грудь и поэтому я скрестил их, сунув холодные кисти подмышки. Стало лучше, вроде согрелся, поэтому я скрестил их на запястьях и принялся играться - сплетаются и расплетаются пальчики, замершие в ничегонеделанье мальчики. Но играться им удобней, когда руки не скрещены - и у меня получились две грелки по бокам из согнутых рук, а две ладошки, все еще забавляясь, теперь грелись о нежную шею...
Лег, придя домой с ночи, и, только закрыл глаза, как чувствую, что меня начинает медленно качать и крутить, словно винт. Раскручиваясь, отрываюсь от опоры, и начинаю таять, превращаться в точку; потом снова покачивание и снова, как вспышка, мелькает раскрученный винт...
И когда на работе сижу, иногда начинает качать.
...Мне кажется, я стал немного мужественнее; держит та мысль, что главное - я, и вот он - я; перед самообладанием бессильны самые плохие обстоятельства. Надеюсь, что теперь я не дошел бы до надрыва, как тогда...
__
Четыре стихии замешаны на моем лице, молниеносно преобразуя одно лицо в другое...
1-ое - исступленно серьезное и бледное.
2-ое - добродушный, ироничный, легкий глаз, с ухмылкой заглядывающий сбоку.
Сейчас, например, чувствую себя вполне способным и учиться и общаться - как раз четвертый этим занимается. Пожалуй, я действительно одергиваю его...
Также: рядом с другим человеком, пусть и малознакомым, пусть и неважным, я чувствую себя определенно устойчивее и на контрасте яснее ощущаю себя. Если кто-то плох и слаб, и это бросилось мне в глаза, то тем тверже буду я сам - если только слабость или дурость не направлены против меня самого - в этом случае я раздражаюсь и краснею, как рак.
__
Я должен идти, как иду, жанр традиционной литературы не для меня, хотя, может, и появятся потом нотки вкусного сочинительства и теплой выдумки.
Вообще, мой уровень познания стабилизировался - уже вылупился и заявил о себе и теперь ему жить и работать, но о дальнейшем качественном росте этого молодого человека пока говорить вряд ли приходится.
__
"Понимать" - "внимать".
У всех "нимать" общность: отнимать, занимать, принимать, снимать, поднимать, предпринимать. Понимая, отнимаю, поднимаю и предпринимаю - не соскучишься!
Да и некогда понимать, сплошной полосой идут работы - тянешь лямку в казенном заведении, потом приходишь и видишь с тоской, что и тут тебя ждут грубые работы и всякие рутины... Разросшееся потребление - много дает для тела, а взамен закабаляет душу...
Раздраженье и унынье - не до музыки, не до искусства, не до чистых мыслей; вообще ничего не хочется; а кругом такие же люди; когда выпадет свободный час, то просто валяешься с пустой головой и тупой болью в груди; ничего не полезет, кроме телевизора; уныло, машинально потребляю его и другое...
А тут еще напасти; а уж о взаимном озлоблении и попреках нечего и говорить; и ладно, что нет больших несчастий.
Распрямились мои дороги - это уже не ломаная и замкнутая линия пройденных улиц, а путь и отрезок времени. Вроде все также, те же пункты остановок, но теперь еще присутствует и видимая стрела времени, летящая так же быстро, как быстро стучат часы и сердце и каждый день летящая на дистанцию дня, к последнему пределу и скрытой за этим пределом цели.
__
Очень нравятся музыкальные формы и термины: "этюд", "набросок" - это образы того, как я хочу писать по форме и структуре. Напротив, равнодушен к формам рассказа, повести, романа и т. д.
__
Мне все еще кажется, что Женя небезнадежен, что он только в плену. А мы всего не делаем и не то делаем, что нужно, да и попривыкли.
У него дух часто непристойный, распущенный и свинский, которому слишком охота веселиться и это отталкивает, это мы не способны не замечать.
Но и что-то жалкое и разумное есть - не вовсе, как бывает, испорченный.