Была промозглая прибалтийская осень. Шел мелкий дождь, на улицах Вильнуса, было сыро и пасмурно. Ветер раскачивал мокрые ветки деревьев, в щели форточки проникал в комнату, высвистывая очередную песню, шевеля марлевые занавески.
Против окна квартиры Виноградовых, стояло огромное дерево, с которого облетели последние листочки, усеяв тротуар розовато-желтым ковром.
На подоконнике, выходящем на улицу Капсукаса, сидела девочка 5 лет, с длинными черными косами. С улицы, прохожие видели и любовались ей. Черные брови, подчеркивали крупные, четко очерченные глаза. Чуть припухшие губы, раскрывались, встречая прохожих доброй улыбкой.
Рита внимательно следила, как капли дождя стекают по стеклу, оставляя за собой узкий след.
По тротуару под окном, медленно шел молодой лейтенант с девушкой, они увидели девочку, которая внимательно разглядывала их, улыбнулись, помахали ей рукой.
В комнате раздался грохот, Рита оглянулась. Ее брат Вова, споткнувшись о половик, упал на пол, из его рук, выпали кусочки печенья. Брат быстро встал, потирая локти и морщась от боли, побежал на кухню к матери, на ходу выкрикивая: "Четыре-четыре".
Он сжимал при этом пальцы на руках. Так он просил печенье, чтобы дали в обе руки. Мальчик он был крупный, рыжие волосы, как лучики солнца, светились над его лицом.
Стукнула входная дверь, Рита спустилась с подоконника, пошла встречать отца. Вокруг него, крутился Вова. Его щеки раздувались от набитого печенья, он тянулся к отцу, не понимая, почему его не берут на руки.
Рита обратила внимание, что плащ - накидка отца, была вся в грязи, на сапогах, у самой подошвы, прилипла желтая глина. Обычно блестящие щеки, заросли черной щетиной. Отец нагнулся, поцеловал сына, потянулся к дочери. Рита почувствовала, как подбородок отца, больно поцарапал ее нежную кожу, от отца пахло порохом.
Этот запах, Рита хорошо знала.
Отец заметил, что дочери стало больно, улыбнулся, будто извиняясь.
Из кухни не вышла, а выбежала мама и, чмокнув в щеку мужа, стала стягивать с него мокрую одежду.
В этот вечер, Рита долго не могла уснуть, она тихонько встала, пошла к родителям на кухню.
Отец и мать, сидели друг против друга и молчали. Лицо отца было хмурое, глаза у матери мокрые от слез.
-Хватит! Я не могу этого терпеть, ночные вызовы, мои выезда на лечение бандитов, я устала постоянно думать где ты, что с тобой, не знаю, вернешься ты, отпустят ли меня...
Мама побледнела, ее дыхание перехватило, она прижала руки к своему сердцу и тихо заплакала.
Отец встал, подошел к ней, не замечая в коридоре стоящую босой, на холодном полу, дочери.
- Не хотел тебе говорить, но пришел приказ, - он помолчал, поморщился.
Мать посмотрела ему в глаза, затаила дыхание.
- На командные должности, теперь назначают национальные кадра, литовцев.
- А как же ты? - спросила мать.
- Мне предложили стать заместителем.
- Но ведь он младший лейтенант, мальчишка...
Отец замолчал, повернулся к двери и заметил дочь. Молча подошел, поднял на руки, крепко прижал к себе, своей теплой, большой ладонью, стал согревать холодные ноги дочери.
Зимой, Рита как-то вечером услышала, что мама сказала бабушке Пелагее: "Наум, подал рапорт о переводе к новому месту службы. Ему предложили остров Сахалин, Наум не раздумывая, согласился".
Рита внимательно посмотрела на маму, бабушку и подумала, что опять поедут на машине в другой город, опять привыкать к новым соседям. Здесь, в Вильнусе, все стало так привычно, не далеко площадь с цирком, большой парк, соседи.
Правда, теперь дядя Костас, стал папиным начальником, перестал здороваться с ней, Ритой, угощать конфетами. На папу стал повышать голос, а мама, из общей кухни, часто приходит в слезах.
Шел 1954 год, первый год без Сталина.
Рита хорошо помнила, как год назад, ей на руку привязывали красную повязку, с черными краями, которую она носила очень долго. Все плакали и говорили, что без Сталина очень плохо, а как будет дальше, никто не знал. В городе висели портреты вождя, с траурными лентами. На склоненных красных флагах, привязаны черные ленты.
А весна с каждым утром все больше завоевывала свои права. На деревьях проклюнулись нежные зеленые листочки. В тени домов, высохли лужи. Утром Риту разбудило пение птиц, которые свили себе гнездо, прямо против окна. Рита встала с кровати, на ножке которой синей краской, был написан инвентарный номер, и на цыпочках, подошла к окну.
Вчера, мама стала упаковывать вещи, которых было совсем не много. Квартира была служебной, как и мебель в ней. Отец связывал веревкой полное собрание сочинений Сталина, мама сложила в большой, специально сшитый мешок вещи Вовы и ее, Риты.
Рита выглянула в окно, посмотрела последний раз на широкую улицу, большое дерево.
Рита молча попрощалась со своим домом, этим деревом, птицами, которые громко пели весенние песни, в последний раз села на подоконник и замерла.
Она не заметила, как подошел брат и молча, стал гладить ее руки.
Вечером, впервые в жизни, Рита ехала в черной большой легковой машине. Провожать Виноградовых, пришли все офицеры батальона.
Их сосед, Кастос, попрощался у дома. Соседка так и не вышла из своей комнаты.
Солдаты занесла вещи в купе. Вова залез на верхнюю полку и, прижавшись носом к стеклу, корчил рожицы.
Мама, никак не могла проститься с бабушкой Пелагеей, которая, не переставая, плакала, смотрела на выглядывающего из окна внука.
Вот Вова что-то стал кричать. Папа взял ее, Риту на руки, поставил в тамбур вагона. Мама бросилась к бабушке, расцеловала ее, сама заплакала, громко, не сдерживаясь. Папа отвернулся, пряча слезы.
У бабушки было два любимца в семье, братик Вова и папа, которого, казалось Рите, она любила больше собственной дочери.
Папа помог маме подняться в вагон, Рита, прощаясь, помахала бабушке рукой, крикнула: "Я тебя люблю!"
Папа чмокнул в щеку бабушку, взялся за поручни...
- Наум! - раздался крик бабушки.
Она, протянув руки, бежала к вагону, поезд тронулся. Папа спрыгнул со ступенек, подсадил в вагон подбежавшую бабушку, забрался сам.
Паровоз, попыхивая и отдуваясь, все набирал ход и вот уже не видно станции, только приплывают мимо небольшие хутора.
Рита сидела у окна, поглядывала на пробегающие мимо дома, деревья и думала, что же это за Восток такой, да еще Дальний.
Дни проходили за днями, поезд мчался через всю Россию с Запада на Восток. Вот, в течение всего дня, была видна степь, а вот, горы, несколько суток, бескрайняя тайга.
Озеро Байкал, показалось Рите огромным, седым и спокойным. Поезд медленно полз у самого берега, все пассажиры стояли у окон и любовались водным простором могучего озера.
Вова все старался пролезть между ног родителей, дергал Риту за платье и шептал: "Что там, ну, скажи, что там?"
О том, что скоро будет река Амур, проводник предупредил заранее. Когда ехали по мосту, Вова смотрел со второй полки на широченную реку, все шептал: "Вот это да..."
Рита молча смотрела в окно, на реку, которая была такой серой и страшной. Огромные, седые волны, казалось, тянулись к самым вагонам.
Рита вздрогнула, отвернулась.
В управлении НКВД, отцу, как фронтовику и опытному офицеру-политработнику, предложили остаться в Хабаровске.
Отец согласился.
Несколько дней прожили в квартире старшего брата отца, дяди Абрама, который был заведующим отделом газеты "Тихоокеанская звезда". Его дочь, Нона была старше Риты на десять лет, а потому, дружбы не получилось.
Отца назначили замполитом СВПЧ-5, военизированной пожарной части, которая располагалась около ТЭЦ на улице Узловой.
В этом же доме, на втором этаже, поселились в двух комнатной квартире, с большой кухней, и огромной печью в ней.