Казис, следил за капитаном с того времени, как они с Ионасом выбрались из бункера и смешались с группой солдат. Когда капитан посмотрел в их сторону, они уже были на краю поляны, оставалось сделать только два шага. Казис повернул ствол автомата в сторону капитана, готов был нажать курок. Шедший следом Ионас передернув затвор пистолета, сунул ствол в бок Казису.
Казис замер, он и раньше замечал странности у Ионаса, но чтобы так. Краем глаза поглядывая на пистолет, Казис опустил автомат, облизывая пересохшие губы, спросил:
- Ты что придумал?
- Пройдем тихо, да не дрожи ты. У меня и патронов в магазине нет. Думал, начнешь стрелять, напрасно сгинем.
Казис промолчал.
На первых порах выявлять схроны сотрудникам советских спецслужб было непросто. Но со временем они научились доставать противника из-под земли.
Во время масштабных облав солдаты искали их с помощью двухметровых щупов и служебных собак. Зимой на восходе или закате солнца обнаружить подземное сооружение можно было по еле заметной струйке воздуха, колеблющейся на морозе.
Взять бандеровцев живыми в бункере было крайне сложно. Они либо вступали в заведомо гибельную для себя перестрелку, либо совершали самоубийство.
Решение о самоликивидации принимал только руководитель группы. Боевики становились лицом к стене, их по очереди выстрелом в затылок убивал командир. После этого он стрелялся сам.
Во избежание подобного исхода, схроны забрасывались газовыми гранатами.
Позже при штурме бункеров стали применять специальный препарат "Тайфун" - снотворный газ мгновенного действия, без побочных последствий. Разработан он был специально для подобных операций в Москве. Вводился через вентиляционное отверстие из небольших ручных баллонов с тонким гибким шлангом.
До 1947 года Армия Свободы Литвы фактически была регулярной армией, со своим штабом, единым командованием. Многочисленные подразделения этой армии часто вступали в открытые и окопные бои с регулярными частями РККА, НКВД и МГБ, используя укрепрайоны созданные в обширных лесах Литвы.
В течение 1947 года, органы, войска НКВД и Советская армия провели ряд успешных операций против ОУН - УПА. Дважды было обнаружен и уничтожен штаб, как и офицерское училище Армии Свободы Литвы. Благодаря этому Армия Свободы Литвы, как единая организация, была ликвидирована.
Вооружённые формирования литовских националистов стали действовать в составе мелких отрядов численностью до десяти человек. От нападения на войсковые части и охраняемые объекты они отказались. Зато увеличили свои дейсмтвия по убийству лиц, помогающих советской власти, это были милиционеры, партийные и хозяйственные работники, врачи, учителя, колхозники и их семьи.
Их тактика маскировки под крестьян, разветвлённая сеть "схронов", действия мелкими группами сделали борьбу НКВД, МГБ с бандитами чрезвычайно сложной. После очередного нападения небольшая группа диверсантов в гражданской одежде рассеивалась до прибытия подразделений НКВД, МГБ.
Ионас очень изменился в последнее время, - думал Казис. Раньше не было бойца решительнее его. А стреляет он, просто позавидуешь. Неужели поражение Германии так изменило его? Но ведь кроме Германии есть много стран, которые теперь стали оказывать помощь им. И эти страны богаче будут. Чем же ты живешь, Ионас? О чём думаешь?
Несколько дней назад из-за кордона прибыл гость, работа сразу оживилась. Первым делом решили очистить от "ястребков" хутор Дершяй. Подошли к хутору во второй половине ночи, тихо окружили. Похоже, у гостя были старые и тесные связи с хуторянином Пезисом, который и рассказал, где расположены посты, в каком доме живут "ястребки". А расположились они на краю хутора, тоже удумали.
Непрошенным гостям не пришло в голову, что пошли на это молодые, не обстрелянные ребята сознательно, не желая подставить под пули жителей хутора.
Подобравшись к беспечно стоявшему часовому, втроём навалились на него. Казис давил на грудь, закрывая руками рот, рвал грязными пальцами губы парня, который почему-то молчал и только бешено сопротивлялся. Долго не могли справиться с этим худосочным. Парень, наконец, опомнился и закричал. Удар кинжалом, прервал не равную борьбу.
Ионас брезгливо посмотрел на окровавленные пальцы Казиса. Тот вытер кинжал о штаны убитого, поглядел на Ионаса, поморщился. Жалел Ионас парня, безусловно, жалел, вот гад!
Облили крыльцо и дверь бензином, принесенным в канистре, подожгли. Странно было видеть, ни один из "ястребков" не захотел сдаваться, хотя их всё равно постреляли бы всех. Из окон стали стрелять пачками. Особенно досаждали меткие выстрелы с дымящегося чердака. Там было двое, их выстрелы всегда достигали цели.
Легионеры стали забрасывать дом гранатами. Из выбитого окна вывалился человек в тлеющей одежде, второй, стреляя на бегу, бросились прямо под пули. Ионас почти не целясь, свалил одного, второго. Было видно, не хотел, чтобы потом мучили парней.
В доме кроме "ястребков", было отделение НКВД во главе с лейтенантом. Солдаты пытались прорваться через заслон. Лейтенант что-то крикнул по-литовски, словно споткнулся, упал. Когда к нему подошли, он смотрел на "лесных братьев", словно сквозь прорезь прицела.
Потрескивая, догорал дом, искры разлетались далеко. В отблесках огня, мелькали тени легионеров. А хутор не спал, предвидя страшную развязку.
Подойдя к раненому солдату, Казис приставил кинжал к горлу. Не испугался молодой солдат, сам, резко подался на лезвие и захрипел.
Казис вздрогнул, невольно отпустил рукоятку ножа.
- Испортил удовольствие, - услышал Казис голос гостя. - По жилочки нужно, по косточки вытянуть, что бы боялись вас, как боятся ада.
Гость подошел к солдату, бившемуся в агонии, заглядывая ему в глаза, в районе его пупка воткнул нож, потянул к груди.
Обильно пошла кровь. Казис заметил, как Ионас брезгливо посмотрел на гостя, отошел в сторону.
Об этом случае, Казис с удовольствием рассказал потом гостю. Тот выслушал с интересом, но Ионаса от себя не отпускал, берег для каких-то дел.
Спасла Ионаса и Казиса форма советских солдат. Гость рассчитал всё. Сам отсидится в бункере, есть там потайные уголки, не отыскать. Они же отвлекут внимание. Но, как бы то не было, Казис не простит Ионасу сегодняшнего своего испуга.
Шли долго, скоро оторвались от преследователей. Казис стал спотыкаться, всё оглядываясь. Ионас остановился, стянул с мощного торса пропотевшую гимнастерку, подставил утреннему ветерку голую грудь.
Ионас удивлялся себе. Почему он не дал Казису стрелять в капитана? Не было у него ненависти к офицеру, была только пустота в душе.
Ионас просел на землю, повернулся к Казису:
- Иди обратно, скажешь гостю, что встретимся у поворота, знаешь где. Я там подготовлю встречу.
Казис кивнул, с завистью посмотрел на широкие плечи Ионаса, опасаясь, что заменят его ненависть, отвернулся, глубоко вздыхая. Вот бы ткнуть промеж лопаток Ионаса кинжалом, да нельзя, гость не простит.
Илнас сидел долго, крепко прижав к груди колени. Когда он потерял себя? Сейчас не вспомнить. Всё по-прежнему, он строг с друзьями, беспощаден к врагам. Но нет, не осталось самого важного, души. Произошло это после того, как они напали на Пуляйскую комендатуру. Правое крыло здания было жилое, для семей военнослужащих. Они не просили оставить им жизнь, нет. Женщины с мужьями сопротивлялись до последнего дыхания. Одна, почти девочка, без боязни, только с некоторым удивлением смотрела на бегущего к ней Казиса.
Тот зверем навалился на неё, подмял. Женщина хладнокровно вытащила из-за пояса Казиса его пистолет, ударила рукояткой по голове и, не сталкивая потерявшего сознание Казиса, выстрелила в Ионаса, смотревшего на её белые, оголенные ноги.
Пробившая мякоть руки пуля, не причиняла такой боли, как глаза той женщины. Они испепеляли, уничтожали Ионаса, человека, который видел унижение этой женщины.
Ионас пнул Казиса в бок, отбросил его в сторону, сам, падая, выстрелил навскидку в женщину.
С тех пор, Ионас каждую ночь видит синие глаза девочки и её растянутые в улыбке губы. Встречал он женщин красивее, но глаза этой.
Случайно узнал Ионас день похорон погибших в ту ночь, и, не боясь быть узнанным, пошёл в город.
Мертвой, она была ещё прекраснее. Белое удлиненное лицо, небольшой вздернутый нос и губы. Она даже после смерти улыбалась, смеялась над ним, Ионасом.
Как Ионас завидовал её мёртвому мужу. Да, не будет счастья, на горе других.
Ионас, прикрыв глаза, застонал тогда на кладбище. И сейчас, никогда не любивший, он вдруг понял, что не имеет он права на любовь чистой и доброй девушки. Растоптал он чужое счастье, смешал свою жизнь с грязью и кровью неповинных ни в чём людей. Он этим убил не её, он с каждой минутой, убивал самого себя. С каждым выстрелом, которым он отбирал жизнь у других, он убивает себя.
Ионас поёжился, место, где была на руке рана, заныло. Бросив в сторону гимнастерку, достал из тайника свитер, мягкий и теплый. Натянул на голое тело, потом достал бухту тонкого, прочного троса. А перед глазами всё стояли голубые глаза незнакомки, начисто перечеркивая его прошлое и будущее.
Ионас со стоном вцепился зубами в свою ладонь, почувствовал кровь, разозлился. А гори они все! Ну, почему он не дал стрелять Казису в того капитана? Но ничего, они ещё его узнают.
До конца 1947 года через территорию Польши и Чехословакии через государственную границу СССР смогло уйти около тридцати тысяч бандеровцев.
После 1947 года ни одно из антисоветских вооружённых формирований в Прибалтике не пыталось действовать в открытом бою и создавать многочисленные отряды. Напротив, все группы перешли к партизанской тактике.