Валя задержалась в больнице дольше обычного. Уже трое суток отсутствовал Николай. Домой идти не хотелось, пустая комната ее пугала. Слезы навернулись сами собой, пряча глаза от подруг оделась, вышла из больницы.
Дома было холодно, сыро, пахло плесенью. Валя устало присела на край кровати, собралась лечь спать, но вспомнила, что у нее сегодня день рождения, а мужа все нет.
Заплакала горько, громко всхлипывая. Она даже не услышала, как открылась дверь и вошел Николай.
Он снял у порога чужие кирзовые сапоги, и, стесняясь грязных, пахнущих потом ног, на цыпочках пошел к рукомойнику.
Валя вскочила с кровати, увидела его прямо перед собой, большого, сильного, в чужой, пропахшей порохом гимнастерке, с криком бросилась на шею.
Николай гладил жену по спине, русым волосам и никак не мог подобрать слова, чтобы успокоить любимую. Осторожно отстранил Валю, расстегнул ремешок планшетки, достал оттуда три маленьких полевых цветка и раздавленную плитку шоколада.
- С днем рождения!
Она, не давая ему говорить, обливаясь слезами, стала рассказывать о пережитом за эти дни.
Николай стоял на холодном полу, переступая с ноги на ногу. Валя, не прерывая своего рассказа, подвела его к стулу, усадила. Принесла тазик с водой, обмыла всего, смазала йодом ранку на пятке, накормила картофельными оладьями, оделила шоколадом и уложила спать.
Она сразу заметила его новые морщинки и густую седину на висках.
Сама села рядом и вдруг почувствовала, как впервые у нее под сердцем, шевельнулся их ребенок.
Николай, закрыв глаза, уснул сразу. Валя склонилась над спящим, любовалась им. Лицо мужа, вначале спокойное, потом напряглось, словно окаменело. Указательный палец правой руки согнулся, Николай что-то силился сказать...
Валя положила на его лоб свою руку, лоб был влажный и холодный. Николай притих.
В дверь негромко постучали, Валя вздрогнула. Боясь разбудить мужа, тихонько поднялась, подошла к двери, оглянулась на Николая, спит.
Опять негромкий стук и голос соседки:
-Валя, тут тебя спрашивают.
Валя открыла дверь, вышла в коридор.
Ее ждали два лейтенанта НКВД.
- Он ведь только вернулся, три дня не было, дайте хоть поспать человеку, - разозлившись за свою просьбу, зло зашептала, - Не дам будить!
Посетители заулыбались, глядя, как она прикрывает своим телом дверь. Тот, что повыше, спросил:
- Вам капитан ничего не говорил?
Валя с удивлением посмотрела на лейтенанта.
- Мы за вами, машина у подъезда.
Она собралась быстро. Взяла сумку с медикаментами и скоро они были в районном управлении.
Встретил ее пожилой майор из литовцев. С едва заметным акцентом, сказал ей:
- Ваш муж участвовал в разгроме банды.
Валя напряглась, вслушиваясь.
- Банда разгромлена. Раненые расползлись по щелям. Нас интересует один, Ионас, он ранен, сейчас находится на одном хуторе. Вы знаете хозяйку, Болзарине?
Валя вспомнила пожилую крестьянку с раздавленными тяжелой работой ладонями. Когда Валя производила обход своего участка, чаще ее возили на дрезине, хозяйка Болзарине всегда встречала Валю на станции. Хутор у Балзарине был далеко от железной дороги, дорога к нему плохая, добираться приходилось долго. Хозяйка, имевшая кучу детей, никогда не отпускала фельдшерицу без гостинца. Брусочка желтого, прошлогоднего сала, десятка картофелин, да живого петуха. В мешочки сыпала картофель, да так, по мелочи.
- Как обычно, поедите по участку, - майор внимательно смотрел Вале в глаза, - возьмете дрезину.
Майор помолчал, прокашлялся.
- Однако есть моя личная просьба.
Балзарис оглядел молодую женщину, лицо круглое, не крупные, припухшие губы. Широко открытые глаза, с каким-то привлекающим взгляд блеском. Из-под цветастого платочка, выбивалась не послушная, с медным отливом, прядь волос. Она была единственным дипломированным медиком на всю округу.
- Вы должны помочь нам. Запомните хорошенько, кто будет в доме, если получится, конечно. Но зря не рисковать. Мне самодеятельность не нужна. Помните, что вы жена чекиста и они об этом знают, но вас будут беречь и они, и мы.
Майор ждал ответа, а Валя молча смотрела на него и думала:
- Николай пока спит, вот проснется, есть в доме нечего, он будет сидеть за столом и пить пустой чай и ждать ее.
Валя представила мужа, выглядывающего в окно, улыбнулась.
Майор сурово посмотрел на нее, покачал головой:
- Ну, вот что, нам героизма не надо. Все как всегда, а мы будем не далеко.
- А кто такой Ионас? - спросила Валя.
Майор отвел глаза, немного помолчал и ответил:
- Высокий, красивый блондин, отменный душегуб и мой племянник.
Валя с удивлением посмотрела на майора и почувствовала в его словах столько боли и ненависти в одно время, что сразу поняла, что в беде ее не оставят, вот только, если успеют...
На полустанке, Валю как всегда, встретила Болзарине, взяв из рук сумку с медикаментами, проводила к своей телеге, в которой сидел совсем не старый еще мужчина, удивительно похожий на майора.
Валя еле сдержалась, едва не задала по этому поводу вопрос.
Мужик приветствовал ее густым басом:
- Лабос понос, - и дернул вожжами.
В маленькой комнате, лежал крупного телосложения мужчина. Его глаза, словно буравчики, сверлили Валю, едва она вошла в дом.
Валя, вымыв руки в приготовленном ей тазу, подошла к раненому, тот что-то сказал старику по-литовски.
В комнате нестерпимо вкусно, пахло домашней колбасой с чесноком и яичницей с салом.
В городе было голодновато. От этих запахов Валя давно уже отвыкла, но такого богатства, Валя еще не видела в этом доме.
Валя оглянулась на хозяйку, но та стояла в стороне, у печи хозяйничала молодая, худощавая женщина.
- Садись, поешь с дороги, как вас кормят, мы знаем, - скорее приказал, чем предложил старик.
Поеживаясь под колючим взглядом Ионоса, Валя присела к столу. Голод переборол страх, она поела яичницы с колбасой и успокоилось.
Повернулась к раненому.
Бледное, удлиненное лицо Ионоса, подергивалось. Было видно, что ему очень больно.
Валя, тщательно промыв свои пальца, начала осмотр раненого.
Рана на руке почти затянулась, а вот на бедре сильно гноилась. Кость не задета, но большая потеря крови.
- Что вы с собой делаете? - не выдержала Валя, - вам в больницу нужно, и чем скорее, тем лучше, может начаться сепсис, заражение то есть.
- Мне нельзя в больницу, - мягко, с дрожью в голосе, ответил Ионас, - это исключено. Вы уж сделайте, что можно, здесь.
Он говорил почти без акцента, только немного, как все литовцы, растягивал слова.
Старик хотел что-то сказать, но Ионас посмотрел на него так, что тот поперхнулся первым словом и замолчал, отвернулся к печке.
На печи, что-то варилось, громко булькая. На лавке рядом с печью, стоял мешок, в который не знакомая Вале женщина укладывала продукты, большой кусок сала, несколько булок хлеба, мешочки с мукой, сложенные в глиняную крынку свежие куриные яйца.
Валя быстро и умело обработала рану, туго забинтовала.
Ее маленькие пальчики, хоть и доставляли Ионасу боль, но сразу боль эта отступала. Было видно, что фельдшер имеет большой опыт в этих делах.
Ионас выдохнул от облегчения, и вдруг опять встали перед ним голубые, как небо, глаза убитой им молодой женщины, жены офицера.
Валя, рассматривала тонкие губы Ионаса, его большие, светло-голубые, почти бесцветные глаза, заметила, как в них на секунду, словно вспыхнул огонек и пропал.
Бисеринки пота стекали по лицу Ионаса, но он не издал ни одного звука, пока фельдшер, чистила марлевыми тампонами рану. Когда его закончили бинтовать, Ионас потянулся за кружкой самогона, начал пить. Было слышно, как его зубы стучали по краю, часто-часто.
Потом тихо, так, чтобы услышала только Валя, сказал ей:
- А ведь я мог застрелить твоего мужа, он на мушке у меня был...
Впервые в жизни, Валя почувствовала, где находится ее сердце, которое замерло, а потом редко-редко, вновь стало стучать в груди. С этого дня, Валя часто, слишком часто, стала ощущать, как больно сжимается ее сердце.
Старик настойчиво потянул Валю к выходу, усадил в телегу, придавил ее колени большим и тяжелым мешком. Сквозь мешковину, Валя нащупала круг колбасы, сало. Она подняла глаза на Болзарине, увидела, как эта, еще не старая женщина, благодарно ей улыбается, успокоилась, посмотрела по сторонам.
В большом сарае, кто-то переступил с ноги на ногу, брякнуло оружие. Этот звук Валя ни с чем бы не спутала. Она вздрогнула, ей стало страшно и холодно.
В будке обходчика, у железной дороги, ее встретил майор. В крестьянской одежде, на щеках суточная щетина. В таком виде, он еще больше был похож на своего брата.
На хуторе никого не застали. Только забытая хозяевами кошка, сидела у порога и громко мяукала. Да также сытно и вкусно пахло жареным салом.
Николай ходил вокруг стола, заваленного продуктами и молчал, косо поглядывая на жену.
- Уж лучше бы выругался, - подумала она.
Вот он споткнулся о Валины ноги, посмотрел в ее глаза.
Круглое лицо Вали подурнело, покрылось пятнами. Живот заметно выпирает из-под плюшевого жакета. Крупные завитки волос торчали в разные стороны, глаза, раньше яркие и блестящие, будто потухли.
Николай глубоко вздохнул, заглушая голодное бурление в своем животе, сказал:
- Ну, зови соседей, устроим пир, на весь мир, кормилица моя! - немного помолчал и добавил, - Потом будем собираться. Нас переводят в Тарту.
Опять переезд, молча думала Валя.
Николай пытался подсчитать, сколько всего раз он менял место службы.
В октябре 1942 года, его в числе других отличившихся, направили курсы усовершенствования комсостава имени Дзержинского.
В январе 1943 года, он заместитель командира роты, потом опять ранение, опять учеба. На этот раз Краснознаменная школа усовершенствования политсостава.
Потом парторг батальона 264 полка, город Пинск.
А теперь, уже с Валей, парторг батальона 138 полка, город Тарту.
С 1945 года, он объездил много городов и деревень. Побывал и в Берлине, сопровождая эшелон с военнопленными, которых возвращали в Германию.