Он сначала подумал, что просто оглох. Он попытался позвать, но во рту было сухо, язык как будто присох к зубам, было трудно открыть рот. Потом в ушах зазвенело, как будто тысячи кузнечиков одновременно заиграли свою песню. Не открывая глаз, он услышал пение какой-то птахи, которая все повторяла: "Ты жив? Ты жив?"
Открыл глаза и стал прислушиваться к своему телу. Нет, вроде ничего не болит, только в голове звон. А язык, стал такой толстый, что не вмещается в рот.
Он провел тыльной частью руки по губам, посмотрел. Ладонь была в крови. Опять попытался позвать ординарца, но язык совсем не ворочался.
-Прокусил, - подумал он.
У себя на коленях, он увидел тетрадку со своими стихами и последнее четверостишие, что только писал.
Он ехал в штаб полка, за новым пополнением, да не доехал, а где-то сзади, в полуторке отстали четыре молоденьких сержанта, призыва 45 года, да лейтенант.
Он с трудом вылез из машины. Голова кружилась в глазах потемнело. Он стоял и ждал, что из подступивших к дороге кустов, прозвучит очередь в упор. Прошло несколько секунд, как трещали очереди, казалось, стрельбе не будет конца, а теперь тихо и ветки кустарника не шелохнуться.
Он взглянул на часы. Стекло разбито и стрелки застыли на 11 часах 22 минутах. Прошла всего минута, а казалось...
В привычном посвисте пуль, он не испугался и не стал искать укрытия, бесполезно. Стреляли метров с пяти, слева узкой проселочной дороги, их "виллис" как на ладони, куда спрячешься?
Поднятая гранатой пыль, медленно ложилась на поврежденный капот машины, лезла в ноздри. Капитан громко чихнул, подошел зачем-то к месту взрыва, споткнулся о круглую палку, ручку от немецкой ручной гранаты, подумал с удивлением, - цела.
- Почему в меня не стреляли? - подумал он. Он оглянулся, посмотрел в машину. С удивлением увидел у себя в руке "ТТ". Когда он выхватил его из кобуры, так и не заметил. Вытащил пустой магазин, вставил новый. Передернул затвор, громким щелчком патрон выскочил из патронника и ударился в открытую дверку "виллиса".
Капитан встал на подножку машины, оперся на дверку, поднял от руля вихрастого шофера. Он сразу и раны не заметил, только потом, когда укладывал его на заднее сиденье, разглядел под бровью, спекшуюся кровь. Маленький осколок совсем не испортил цыганской красоты этого парня. Только черные, как маслины глаза, с удивлением, были широко раскрыты.
Капитан провел по лицу ладонью, веки так и не закрыли глаз, казалось, что водитель подглядывает за ним. Он накрыл голову водителя плащ палаткой, обошел машину, наклонился над ординарцем.
С Сашкой они были с 41 года. Когда он пришел принимать взвод, то был седьмым командиром взвода за декабрь. Самым молодым из взвода, в котором и оставалось одно полное отделение, был Сашка.
Крепко обняв автомат, Сашка лежал вытянувшись во весь рост. Он и мертвый, целился в придорожные кусты, но сам не заметил, откуда пришла за ним смерть. Пять долгих лет Сашка был с ним рядом, сколько раз были под пулями.
Капитан вспомнил свой первый бой, когда он впервые, повел взвод в атаку. Вспомнил удар пули, прямо в пистолет. Как Сашка протянул ему трехлинейку убитого бойца. Сколько боев, больших и маленьких, прошли они за пять лет, и через год после окончания войны...
Да и бой ли это был?
"Виллис" стоял посередине дороги, левое колесо пробито.
- Здорово насабачились, - подумал капитан, - Не успели остановить машину, чтобы заменить скат, пара очередей и в сторону. Что их спугнуло?
Метрах в трехстах сзади по дороге, взревел мотор "ЗИСа" и смолк. Через минуту раздался один пистолетный выстрел.
Это еще что? - подумал Николай, поднялся на ноги и, прихрамывая, побежал к повороту.
Дорога шла на подъем, но капитан его не почувствовал.
Легкий ветерок, словно испытывая терпение, бросил пыль в его глаза. Николай зажмурился. С прищуренными глазами, выставив вперед руку с пистолетом, Виноградов подбежал к машине. Ни с чем не сравнимый запах крови он почувствовал сразу.
Дверка водителя была распахнута, прислонившись спиной к переднему колесу, на земле сидел шофер, на коленях трофейный "Вальтер". Но внимание Виноградова привлекла струйка крови, которая вытекала из щели между зелеными, узкими досками борта.
Защемило сердце, от предчувствия чего-то страшного. Капитан медленно приблизился к машине, не глядя, сунут свой пистолет в кобуру, поставив ногу на колесо, заглянул в кузов. Посмотрел, у него ослабли пальцы, сорвавшись, ударился подбородком о борт, опять прокусил язык.
Там, где был его, Виноградова, желудок, словно приложили кусок льда, ноги ослабли. Николай перестал ощущать свое тело. Сколько прошло времени, он не знал.
Посмотрел на водителя. Русый чуб парня, закрывал лоб и глаза. Вся поза говорила о крайнем отчаянии.
Виноградов поглядел по сторонам, ища причину страшной смерти своих бойцов. Метрах в десяти от заднего борта, над дорогой висел туго натянутый тонкий трос.
Рассчитали бандиты верно. Трос был натянут немного выше кабины автомашины. Сидящие вперед лицом четыре солдата и лейтенант, не заметили препятствия и оказались под ударом.
Шофер не простил себе смерти своих товарищей.
Сдерживая тошноту, Николай опустил задний борт машины, уложил изуродованные тела у края, потом спрыгнул и, как тяжело раненых людей, не желая причинить боль, медленно стал снимать и переносить тела на небольшую полянку у дороги. Стараясь не смотреть выше груди солдат, вынул из залитых кровью, еще совсем новых, не выгоревших гимнастерок документы, положил в свою планшетку.
Собрал автоматы, снял с пояса сержантов брезентовые подсумки с запасными дисками. У молодого лейтенанта, недавно прибывшего из училища, снял темной кожи, не поцарапанную еще планшетку, достал из кобуры пистолет.
Потом финкой срезал тонкие, мохнатые ветки, накрыл тела. Три автомата закопал в стороне, предварительно вынув затворы и обернув в плащ накидку. Злополучный "вальтер" шофера, сунул в карман галифе.
Сердце Николая больно колотилось в груди, в голове мелькали разрозненные мысли. Он удивлялся самому себе, ненависти не было.
Он осмотрел машину. Все скаты пробиты чем-то острым, машина осела на диски.
Занимаясь погибшими, Капитан ни на минуту не забывал о бандитах. Замаскировав место, где он закапал оружие, не торопясь, осмотрелся. Его учили стрелять на звук, но постороннего шума не было слышно.
Солнце медленно клонилось к закату, тяжелое, ярко красное. Оно словно спешило от этого страшного места.
Тихо вокруг, ветерок играет ветками деревьев. Из влажной полутьмы леса раздается посвистыванье птиц. Рядом, кукушка считает погибшим солдатам не прожитые ими года. Все так же светит солнце, все так же деревья, подставляют навстречу уходящим солнечным лучам, свои листья.
Одиноко стоит машина посреди дороги, темные пятна на земле под бортами, еще не покрыты пылью. Но нет людей, которые совсем недавно о чем-то говорили, смеялись, строили свои планы. Мальчишек призыва 45 года, так и не увидевших мирных дней.
А завтра вновь взойдет солнце над мирной страной. Молодые матери, будут "тетешкать" недавно родившихся детей. И никто еще не знает, что не оконченная здесь война, вновь собирает свой страшный урожай.