Виноградов Александр Викторович
Записки геологоразведчика.Книга 2. Приполярный Урал

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 7.70*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение работы молодого специалиста.Организация геологоразведочных работ в летний и зимний периоды в условиях бездорожья. Техника и технологии проходки шурфов в таликах на россыпное золото, проходка разведочных канав с буровзрывными работами, колонковое и ударно-канатное бурение.

   Приполярный Урал. Саранпаульская экспедиция.
   Книга 2.
  
   Предисловие.
   Этот отрезок моей жизни и работы принёс мне немало радостей и огорчений, дал мне огромный опыт в организации работ в труднодоступных районах в условиях полного бездорожья. Казалось бы лучше сидеть в спокойной Североуральской экспедиции после капитальной встряски организма в Енисейске, и набираться опыта. Однако не зря говорят опытные люди - Север всегда тянет к себе тех, кто там побывал. То же случилось и со мной - я снова оказался на Севере.
  
  

Глава1. Карпинская партия. Перевод в Тюмень. Саранпаульская экспедиция. Район работ. Руководство.Схема района работ экспедиции []Схема района работ экспедиции

   Приехав из Енисейска, я пошёл проситься на работу к В.А.Ривкиной, начальнику Североуральской экспедиции. Экспедиция имела превосходные показатели до 1960 года, т.е. до тех пор пока занималась только разведкой бокситовых месторождений. В 1960 году во время очередной реорганизации ей передали в подчинение две партии - Карпинскую и Сосьвинскую, которые до этого управлялись из г. Ивделя Северной экспедицией. Результаты работы этих партий не впечатляли, т. к. они работали на отдалённых таёжных участках. И чтобы как-то улучшить их работу, экспедиции пришлось им оказать существенную помощь - как материальную, так и кадрами. Надо, правда, отметить, что кадры из Североуральска там не закрепились и через год снова вернулись в благополучные бокситовые партии.
   Я давно заметил, что людей, приходящих проситься на работу "с улицы", инициативников, направляют на работу в самые тяжёлые и непрестижные места. Правда, это не только потому, что человек "с улицы", но в большей степени из-того, что из хороших мест люди не уходят и там нет кадрового голода. Остаются вакансии только в "плохих" местах.
   В данном случае со мной так и поступили. Вера Абрамовна не оставила меня в Североуральске, а сказала, что мне надо ехать на "усиление" Карпинской партии. Партия базировалась в п.Сосновка, где жили лесозаготовители, но через полгода перебралась в п.Веселовка в 7км. от Карпинска.
   Полгода я руководил буровой бригадой, а весной попросился поработать горным мастером, и я с отрядом проходчиков колесил по трём районам, занимаясь проходкой шурфов. Труд и быт людей в партии и на участках был организован неплохо. По сравнению с Енисейском - ничего похожего. Зимой все жили в тёплых, хорошо отремонтированных старых домах. Печи регулярно топились техничками. Вода на бурение подвозилась водовозками из заранее пробуренной водяной скважины. Люди работали по 4 дня, потом пересмена. Возили автомашинами. Я завязал хорошие отношения с горнотехнической инспекцией , сдал им дополнительный экзамен и получил "Единую книжку взрывника" на открытые и подземные работы. Получил хорошую практику по оформлении разрешений на право производства взрывных работ, а также разрешений милиции на право перевозки взрывматериалов. Много практиковался сам на шурфах на непосредственном производстве взрывных работ. Сам получал взрывчатку на Воронцовском руднике. Знания, полученные на этих работах, оказались очень полезными.
   Осенью, вскоре после приезда, купил себе мотоцикл М1М и несколько раз зимой ездил из Североуральска в Сосновку, преодолевая бездорожье в районе п.Берёзовка. Иногда приходилось ехать по одной колее от автомобиля ЗИЛ-157. Летом компанией по 3-4 человека несколько раз ездили на пионерке с мотоциклетным мотором по узкоколейной железной дороге от Сосновки в верховья Ваграна. Правда, это мероприятие было совсем небезопасным. Надо было вовремя заметить идущий навстречу поезд, всем соскочить и руками снять пионерку с рельсов, оттащив ее на безопасное расстояние.
   Однажды, совершенно случайно, по радио, я услышал передачу про начальника Ямало-Ненецкой геологоразведочной экспедиции Вадима Бованенко. Передача была неплохо построена и я её слушал с большим интересом. Рассказывалась его история - как он учился в Москве, как играл в баскетбол(он был около 1,9 метра ростом), как попал на Север, в Салехард, и чем там занимался. Мне это как-то запало в душу - всё-таки Тюменская область это совсем рядом.
   Кроме этого, у нас трактористом работал Польщиков Николай Иванович, ещё сравнительно молодой, но участник войны. Своё первое боевое крещение он получил в 18 лет в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой в 1943 году, где он был механиком-водителем танка Т-34. В Карпинской партии он появился в 1957 году, приехав из Тольинской партии, в то время располагавшейся в Тюменской области, но подчинявшейся Северной экспедиции, Уральского геологического управления.
   Когда в 1957 году Н.Хрущёв образовал территориальные органы управления - совнархозы, то к ним в подчинение переходили и геологические организации, расположенные на их территории. Таким образом Тюменский совнархоз вытеснил с территории Приполярного и Полярного Урала (географически это была Тюменская область) геологов Уральского геологического управления в Свердловске. Это была, на мой взгляд,грубая ошибка. Уральские горы и тесно прилегающая к ним территория - это фактически единая геологическая провинция и поиски месторождений полезных ископаемых должны бы и координироваться из единого Уральского центра, коим всегда был Свердловск. В 1958 году Уральское геологическое управление частично ликвидировало, а частично передало в состав Тюменского геологоуправления в тех районах свои организации-Полярно-Уральскую экспедицию на Полярном Урале, Няксимвольскую геофизическую и несколько партий на Приполярном, в том числе Тольинскую и Усть -Маньинскую.
   Однако вернёмся к Польщикову Н.И. Мы с ним часто разговаривали про охоту, рыбалку. Он всегда вспоминал про эти дела, когда он жил в Толье. Его рассказы про количество дичи там и рыбы, их размер, вызывали , по меньшей мере, удивление, а часто и недоверие. Действительность же опрокинула его рассказы - он видел лишь малую часть того, что там действительно было.
   Про геологов Тюмени я не знал ничего - нигде не было никакой информации. Правда, два события из передач радио и газет в памяти отложились - это открытие газа в Берёзове в 1953 году и полученная в 1960 году нефть на одной из скважин Шаимской экспедиции. Меня снова начало тянуть на Север после этих рассказов Польщикова и упомянутой уже радиопередачи. И я решил съездить в Тюмень в геологическое управление.
   К двум выходным дням я попросил ещё 3 дня у начальника партии и отъехал. Сообщение с Тюменью было не очень удобным - на дорогу туда и обратно надо было 4 дня. Приехал в геологическое управление. Оно находилось в центре города рядом с обкомом партии на ул.Водопроводная, 36. Занимало один подъезд жилого дома - 4 этажа. Из кадров меня отправили в кабинет главного геолога.
   Там была открыта дверь и мужчина небольшого роста с круглым лицом - это был главный геолог управления Ровнин Л.И.- расспросил меня кто я и откуда, чем занимаюсь и что умею делать. В кабинете с ним находился ещё один сравнительно молодой человек. Как потом оказалось это был старший геолог по твёрдым полезным ископаемым Подсосов А.И. Они немного посовещались и сказали, что согласны меня взять и направить в распоряжение начальника Полярно-Уральской экспедиции Караченцева С.Г. Уже из названия было понятно, что располагалась она на Полярном Урале, на станции 106-й км. ж.д. Сейда-Лабытнанги. Я согласился. Мне в кадрах быстренько сделали письмо Ривкиной с просьбой отпустить меня переводом в Тюмень.
   Кроме чисто тяги к Северу, я хотел получить какой-то самостоятельный участок работ, т.к. я чувствовал у себя силы, знания и желание к такой работе - я уже перерос должность рядового исполнителя. У меня, конечно, ещё не хватало опыта, но его можно было получить только на непосредственной работе. Через несколько лет работы в Североуральской экспедиции мне бы доверили и бОльшую ответственность, но я интуитивно чувствовал, что мои знания могут быть востребованы и сейчас, но только на Севере.
   Начальник партии узнав, зачем я ездил, сразу сказал, что узнай он про это дело раньше, не дал бы мне такой возможности. Ривкина В.А. сначала уговаривала меня остаться, но потом поняв моё твёрдое намерение уехать, подписала таки перевод.
   Сборы были недолгими и в начале ноября 1961 года я выехал в Тюмень. Пришёл в отдел кадров, а там мне сказали, что я должен встретиться с начальником вновь организованной Саранпаульской экспедиции Чепкасовым В.А. Ранее я не слышал ни такую фамилию, ни экспедицию.Чепкасов В.А. []Чепкасов В.А.
   Встретились. Это был сравнительно молодой мужчина где-то до 35 лет, ниже среднего роста, но широкоплечий и коренастый с чрезвычайно густыми, нависшими бровями. Они ему придавали вид хмурого и неразговорчивого человека (что в дальнейшем не подтвердилось). Манера разговора со мной была в бОльшей степени оценивающей, и результат в какой-то степени его удовлетворил. Он сказал мне, что неделю назад подписан приказ об организации этой новой экспедиции, и предлагает мне начать в ней работу инженером по бурению, правда с приставкой и.о.- исполняющий обязанности. Такая приставка давала право руководителю в любой момент снять человека с должности без объяснения причин или уволить. Но она же давала право и часто переводить человека на другие работы по усмотрению руководителя. Как потом оказалось, все вновь принятые на должности начальников геологосъёмочных партий, их старшие геологи - все молодые ребята, также имели приставку и.о. Это был стиль руководства, правда я до сих пор не знаю чей.
   Через неделю после моей достаточно плотной работы начальник экспедиции повысил меня до старшего инженера, но приставка и.о. осталась. Оклад у меня был 150 руб, плюс поясной коэффициент 30% , плюс полевое довольствие 3,5 рубля в сутки. Кроме этого Саранпауль относился к районам, приравненным к Крайнему Северу и имел соответствующие льготы. Когда я заметил, что сначала меня направляли на Полярный Урал, Вениамин Александрович внятно не отреагировал.
   Чепкасов В.А. был уже опытный руководитель. На Севере он проработал более 10 лет. Начинал работать в "Дальстрое" на Колыме, потом переместился на Полярный Урал, где прошёл все должности вплоть до начальника Полярно-Уральской экспедиции.
   Вторым человеком, зачисленным в состав экспедиции был зам. начальника по общим вопросам Ильяшевич Михаил Васильевич. Была это достаточно колоритная фигура по многим параметрам. Большого роста мужик более 50 лет по возрасту, с совершенно курчавой головой, толстыми губами и широким приплюснутым носом. Этот облик наводил на мысль, что в его генеалогии могли быть африканские корни. В начале 50-х годов он с должности областного прокурора в Казахстане перешёл работать начальником Тургайской геофизической экспедиции, после этого его перевели
   начальником Няксимвольской геофизической экспедиции в составе Уральского геологического управления. Многие его знали и рассказывали, как он ходил по посёлку всегда с пистолетом на животе, за брючным ремнём. После ухода из этих мест уральских геологов, он пришёл на работу к тюменским геологам - был заместителем начальника Сартыньинской нефтеразведочной экспедиции, в Березовском же районе на р.Северная Сосьва. После того, как выяснилась бесперспективность Сартыньи, её понизили в ранге до партии, а Ильяшевича перебросили на Саранпауль. В Свердловске он успел получить квартиру на ул.Гагарина , влево от УПИ, в сторону Пионерского посёлка. Таким образом после начальника и его заместителя я был принят третьим по счёту человеком, т.е. начинал работу с нуля.
   Толчок для организации целой новой экспедиции дал один необычный случай. Геологосъёмочная партия под руководством Г.Г.Ефимова в сезон 1961 года в верховьях р.Хобею заложила в пойме несколько шурфов. При промывке песков в одном из них, N 92, намыли весовое золото, давшее в пересчёте на объём содержание около 30 грамм на куб песка. Одна золотинка имела и приличный, продолговатый размер, близкий к "таракану". Когда об этом узнали в геологоуправлении, то велели срочно доставить пробу в Тюмень.
   Подсосов А.И. немедленно вылетел с ней Москву и показывал этих золотых "тараканов" во многих министерских кабинетах. На некоторых это производило неизгладимое впечатление. Я и позже замечал, что некоторые, даже весьма крупные министерские руководители, принимали за чистую монету хорошо и красочно исполненные художником картинки, ничего общего не имеющие с действительностью.
   Завершение этой истории выглядело следующим образом: после схода весеннего паводка в 1962 году нашли этот шурф и с четырёх сторон заложили 4 новых - не один из них не показал в пробах золота. Тогда дали команду - очистить шурф N 92 и взять пробы прямо на его забое - и там не оказалось больше золота. Вот такая необычная история.
   Конечно, вопрос с созданием здесь новой экспедиции созрел и без этого случая с золотом - огромный регион Приполярного Урала фактически оставался без систематических геологических исследований после 1957 года.
   Экспедиция организовывалась с целью расширения объемов геологической съёмки масштабов 1: 50000 и 1: 200000 , организация поисков и разведки месторождений россыпного и коренного золота, стройматериалов, угля , а также геофизических исследований - аэромагнитки и гравики. Здесь уже работали аэромагнитная партия под руководством Латыпова А.А. с базой в п.Няксимволь, уже упомянутая партия Ефимова Г.Г. и работала одна буровая бригада для одной съёмочной партии, называвшаяся почему-то буровой партией под руководством Сидоряка И.М. Все они подчинялись Салехардской геологоразведочной экспедиции. С ноября же 1961 года они перешли в подчинение новому руководству Саранпаульской комплексной геологоразведочной экспедиции (СКГРЭ).
   По площади район работ был очень велик и располагался на территории Березовского района, Ханты-Мансийского национального округа. С юга на север - от границ Свердловской области до верховьев р. Хулга - около 600 км. С запада - от осевой части Уральского хребта на восток более 100км. Вся территория деятельности экспедиции в летнее время была абсолютно непроходима для наземных обычных видов транспорта - автомашин, тракторов, гусеничных тягачей. Только появившиеся в 1963 году 2 специальных гусеничных транспортёра-амфибии К-61 по речному руслу - где вплавь, а где на гусеницах могли достигать отдельные участки работ. Зимой, после замерзания болот, озёр и речек, можно было доставлять грузы наземным транспортом высокой проходимости по зимникам. В горах единственным транспортом были вьючные лошади и человек. И вообще, весь район работ был просто пронизан бесчисленным количеством рек, речек, ручьёв, озёр, болот. Леса располагались,как правило, вдоль рек.
   Основные реки были Северная Сосьва и её приток Ляпин, практически судоходные в любое лето. Ляпин в районе Саранпауля сливался как бы из многих рек - Манья, Хулга, Щекурья , Полья ,Ятрия. Манья была судоходна даже ещё на 60 км. выше Саранпауля. Ширина Ляпина - около 400 метров. Кроме названных рек были ещё десятки поменьше.
   Кроме водного транспорта работала авиация. Из Тюмени до Берёзова ходили ИЛ-14, а из Берёзова в Саранпауль АН-2, причём летом ходил поплавковый вариант, который садился прямо на Ляпин. Для АН-2 были сухопутные аэродромы в Толье, Няксимволе, Усть-Манье и Ивделе. Но из Ивделя ходили только наши спецрейсы, пассажирских рейсов не было.
   Первая партия тяжёлого типа с проходкой глубоких шурфов на поисках россыпного золота в долине р.Хобею должна была заработать зимой в январе 1962 года-такая была поставлена задача в Геологоуправлении. Никого не интересовало, что на этот момент не было никакого материально -технического обеспечения. Что нам выделили сразу, так это палатки, топоры, кайла, лопаты, бензопилы и прочую мелочь. С этим инструментом можно было проходить шурфы глубиной до 3.5 метров, и сухие. Но предстояло бить шурфы до 10 метров и с очень приличным водопритоком. Для чего были необходимы мощные насосы, и железо для работы с воротками -бадьи, специальные крючья, храповики, воротки. Для промывки выданной из шурфов породной массы нужны были ендовки и промывочные лотки.
   Во время обсуждения с Чепкасовым проблемы водоотлива при проходке шурфов на россыпное золото, я рассказал ему, что Сосьвинская партия в Североуральской экспедиции использует для этой цели поршневые насосы типа "Летестю", которые изготавливаются в мехмастерской экспедиции, включая и червячные редукторы РМ-250. Он проявил к этому делу интерес, но велел мне пройти всю материальную базу управления и поискать что-нибудь подходящее для этих целей. В отделе снабжения мне предложили ручные насосы "Гаро" для перекачки топлива из бочки в бак трактора - они совершенно не имели понятия что нам требуется. Нужны были насосы с автономным приводом и производительностью до 70 куб.метров в час - таков бывает обычно приток в шурфах на золото, да и стоять он должен на поверхности. Прошёл я также все склады и ничего близкого не нашёл. Дело в том, что такие насосы наша промышленность не выпускала.
   Тогда Чепкасов В. велел мне собираться в дальнюю дорогу - сначала Североуральск, в экспедицию, взять там техническую документацию на насосы, оттуда проехать в Ивдель, на перевалбазу. Оттуда вместе с Ильяшевичем М. спецрейсом вылететь в Саранпауль, познакомиться с местностью и вернуться в Тюмень.
   Перед отъездом зашёл в рыбный магазин - хотел взять с собой что-нибудь. В то время все магазины буквально ломились от рыбы. Осетрина стоила 2,9 руб., стерлядь 2,6 руб., муксун 1,6 руб, .сырок 1,1 руб за 1 кг. Всякая сорная - типа щуки, карася, чебака вообще копейки. Увидел несколько висящих золотистых рыбин весом до 4кг - это была нельма холодного копчения по 5 руб. за кг. Завесил осетра на 8кг и просил отложить до за полчаса до отхода поезда (иначе бы в руках у меня он оттаял). Продавцы не брались оставлять его до моего прихода. Велели забирать сразу. Я решил купить билет и приехать снова. С билетом вышла задержка из-за очереди в кассу и в магазин я опоздал.
   Утром уже был в Свердловске. Решил купить себе хорошее зимнее пальто. Заехал в пассаж - ничего приличного. Тогда зашёл наудачу в комиссионный магазин на Вайнера. Увидел великолепное пальто прямо мой размер - очень дорогой драп тёмнокоричневого цвета и шикарный каракулевый воротник. Совершенно без следов носки и дорогое -больше 200 руб. Я сразу же его купил. Днём съездил к своим однокашникам, кто пришёл работать в НИПИГОРМАШ. Увидел человек 6. Они вышли, поговорили о нашем выпуске. По их данным в геологоразведке осталось работать человек 10 из всего выпуска. Остальные ушли работать в различные научно-исследовательские и проектные институты, причём подавляющее большинство со сменой специальности.
   Днём следующего дня уже был в Североуральске и появился в конторе экспедиции. К моим просьбам отнеслись с пониманием и обещали подготовить комлекты чертежей нужных мне механизмов. На другой день я съездил в Сосьвинскую партию, в Покровск-Уральский. Побеседовал с начальником партии Крупновым П.А. и ст. геологом Ушаковым С.А. Для меня организация проходки шурфов на золото была делом совершенно новым и беседы с ними и их советы были для меня чрезвычайно ценны. Они подсказали ещё много деталей, о которых я и не подозревал. Кстати говоря, контакты с ними по разным вопросам у нас продолжались ещё много лет.
   На другой день в техотделе экспедиции мне напечатали все нужные синьки и я поехал в г.Ивдель. Прямого пути туда не было и ехать пришлось вначале поездом на Серов, а оттуда другим поездом на Ивдель. Он хоть и рядом с Североуральском, но был я там первый раз. Небольшой, весь деревянный городок. Нашёл перевалбазу,.которая располагалась в одном из частных домов и использовалась Латыповым А.А. для нужд своей партии. Там познакомился с зам.начальника экспедиции Ильяшевичем М.В., который уже был в доме. И глядя на моё "богатое" зимнее пальто, принял меня за главного инженера экспедиции и стал что-то выспрашивать меня на важные темы, хотя против него я был пацан в два раза моложе. Когда я ему сказал, что такие сведения не входят в мою компетенцию, т.к. я старший инженер, то он успокоился. Переночевали и утром поехали на аэродром. Там уже стоял их самолёт с аэромагнитной аппаратурой и операторами. Загрузились попутным грузом и пошли на Саранпауль.
   Под крылом шёл достаточно разнообразный пейзаж. Ленточные боры вдоль сильно меандрирующих русел рек перемежались с болотистым мелколесьем. Около крупных рек хорошо были видны многочисленные старицы. Жилые поселения закончились через 20 мин. полёта - это был север Ивдельского района. Далее никаких признаков жилья не наблюдалось в течение почти 2 -х часов.
   Вскоре после двухчасового полёта показались домики достаточно большого села-это и был Саранпауль. Самолёт сделал полукруг и приземлился у самой окраины, подрулил к какому-то домику и заглушил двигатель. Домик оказался один во всех лицах- здание аэропорта, метеостанция, резиденция начальника. Мы вышли и пешком пошли в село - оказалось недалеко до здания конторы экспедиции. Тут есть небольшая предистория.
   Саранпауль - довольно большое село по северным меркам и практически всё вытянуто по берегу судоходной реки Ляпин. Условно делилось на три деревни -первая, вторая и третья. Между ними были низинные промежутки, которые в многоводные вёсны затоплялись вешней водой.
   До недавнего времени в Саранпауле базировалась экспедиция N105 6-го Главка Мингео СССР, который по всей стране занимался поисками, разведкой и добычей пьезооптического сырья и графита. Вообще эти экспедиции имели везде очень солидную материальную основу, хорошую организацию труда. Да, видимо, по другому было и нельзя, т.к. это сырьё имело важное значение для обороноспособности страны. У этой экспедиции почти в осевой части Уральских гор располагалось 4 добычных партии, причём два из них - Неройка и еще один на восточном склоне, а Пелингичей и Народа - на западном. Год назад в Главке решили базу экспедиции перенести на железную дорогу Москва-Воркута на ст Кожим - это западный склон. Присвоили ей N118. А в Саранпауле оставили только часть складов, небольшую мехмастерскую, транспортную технику для снабжения по зимним дорогам своих партий восточного склона. Во главе этой базы поставили местного кадра - Канева Афанасия Никаноровича. Всё, что было им не нужно, они передали нашей экспедиции - контора, склад ВМ, часть общежитий. Надо сказать, что на первых порах Канев нам помогал чем мог, особенно запчастями к транспорту, изготовлением некоторых железок в своей мехмастерской. Он, видимо, рассчитывал, что когда-то и мы станем на ноги и где-то поможем ему, но не дождался. Ему вскорости стало надоедать наше нищенство и он уже реже шёл нам на встречу.
   Контора располагалась прямо на берегу Ляпина и имела вполне приличный вид, как снаружи, так и изнутри. Десятка полтора комнат, отопление водяное от своего котелка. Работали истопники,чтобы не заморозить систему. Здесь же пока временно располагались на жильё и инженерно-технические работники. Тут уже был Ильяшевич М, .Ефимов Г.Г. и подошли мы с Латыповым. В комнатах были спальные мешки. Сходили в магазин, купили кое-что покушать. Все сели за стол, а Ильяшевич М.В. достал из мешка какую-то вяленую рыбу. Размеры её были порядочные - до 30см. в длину. Мне сказали, что называется она сырок, ловится в Ляпине, и все жители запасают её на зиму и купить можно за 15-20 копеек рыбина в зависимости от величины. Оказалась она очень даже вкусной, особенно крупные экземпляры. Когда очистишь её от шкуры - она аж светится от пропитавшего её жира.
   Выпили за знакомство, за хорошее начало работ экспедиции. Ефимов, как и я, пил очень мало. Через какое-то время Латыпов ни с того, ни с сего к чему - то затеял разговор про тараканов, якобы выловленных им в борще ресторана в г.Ивдель. Лицо у Ефимова как-то сразу напряглось, взгляд его принял отсутствующее выражение и он, извинившись, сказал, что ему надо выйти. И вышел. После этого Латыпов рассмеялся и сказал, что Григорий Григорьевич вышел поблевать. Оказывается, после всех перенесённых тягот в жизни у Ефимова возникла стойкая неприязнь к такого рода рассказам и событиям. Судьба обошлась с ним очень круто. Он офицер, воевал в действущей армии, но или в конце войны или сразу после, был арестован по доносу и осуждён по 58 статье на 10 лет лагерей. Отсидел почти весь срок на Севере-Воркута, Салехард. Судьба его сильно напоминает судьбу Солженицына А.И., и даже внешне они сильно похожи. В эту встречу он рассказал только один эпизод из своей лагерной жизни-им дали задание сложить кирпич в штабеля. Они сделали это очень быстро, но внутри штабелей искусно оставили пустоты, а объём кладки считался по наружному обмеру. На этом деле они заработали лишнюю пайку. Конечно, это был интересный, неординарный человек, но судьба меня с ним сводила в будущем очень редко, только на время случайных коротких встреч.
   Чуть позднее, в этот же вечер, зашёл разговор о воздушном взрыве мощного термоядерного заряда, проведённого месяц назад над Новой Землёй. Оказывается на Севере это было крупным событием. Всех жителей Салехарда вывели из домов, часть окон была выдавлена ударной волной. В п.Амдерма вынесло окна и двери. Всех геологов вывезли с поля из угрожаемых районов прохождения ударной волны. Я думаю, что ударная волна уже на излёте, в виде сильного ветра 30 октября дошла и до Североуральска. В этот день несколько часов подряд дул ветер с севера небывалой для этих мест силой. Казалось, что на него можно было лечь и он не даст упасть человеку на землю. Про воздушный взрыв я знал, т.к. объявили по радио, но о том, что отголоски его могут дойти до Североуральска, мне и в голову не пришло. Позднее эти события описывали и другие геологи-съёмщики, приехавшие к нам работать с Полярного Урала. Они говорили, что просматривалась вспышка вдалеке, но уже не яркая, и пришёл сильный гул.
   Ильяшевич М., кроме решения проблем экспедиции, был ещё занят тем, что "выбивал" в управлении для себя наряд на покупку автомашины "Волга". Тогда они ещё стоили 4000руб., но в любой момент цена на них могла начать расти, т.к. спрос резко увеличился. Он получил её и перегнал в Свердловск где-то уже в мае следующего года.
   Через год цена на них действительно выросла.
   Познакомился с начальником буровой партии Сидоряком И.М. Это, конечно, никакой партией не было - одна буровая бригада и то неполного состава. Занималась буреним картировочных скважин по точкам геологической съёмки масштаба 1: 200000. Сам он работал на Севере уже давно, чуть-ли не с послевоенных времён. Занимался бурением структурных скважин ещё у профессора Чочиа.
   Осмотрели в посёлке переданные нашей экспедиции дома, общежитие. Пошли с Ильяшевичем в поссовет познакомиться с председателем. Председатель поселкового совета - Малюгин Илья Николаевич, инвалид, где-то потерял ногу, мужчина небольшого ростика, но достаточно шустро прыгавший по посёлку. Оклад у него был 50 руб., плюс северные надбавки. Любимой темой разговора с ним приезжих во время "чаепитий" был вопрос: "Илья Николаевич! Ты паровоз видел?" - И он всегда резко отвечал: "Нет. Никогда.Я из Саранпауля никогда никуда не выезжал!" Первый и последний раз ему пришлось выехать в Ханты-Мансийск в 1964 году на похороны брата, который погиб в числе всех пассажиров рейсового самолёта АН-24, сгоревшего на полосе при посадке. Судьба его самого тоже оказалась трагичной - в конце 60-х годов он замёрз прямо в посёлке .
   Закончив все дела в Саранпауле, я поехал в Тюмень. Возвращался через п.Берёзово. В один день редко удавалось достичь Тюмени, т.к. рейсовый самолёт Ан-2 прилетал в Берёзово после обеда обратным рейсом и купить билет на самолёт до Тюмени было уже невозможно.
   Прилетел я туда первый раз и пошёл искать гостиницу для ночлега - знакомых у меня там не было. В центре посёлка нашёл гостиницу. Это было двухэтажное деревянное небольшое здание , рядом с пристанью. Внутри же был и ресторан "Сосьва". Место для меня оказалось в комнате на втором этаже, где стояло 7-8 кроватей. К вечеру среди постояльцев гостиницы и посетителей ресторана я увидел много авиаторов - видимо у них не было своей гостиницы-приезжей и они пользовались коммунальной. Утром следующего дня я вылетел на самолёте Ил-14 в Тюмень, куда и прибыл через 3 часа лёта.
   Глава 2.Работа в Тюмени. Изготовление насосов. Руководство управления. Заявки. Приём рабочих. Вылет в Саранпауль.
   По приезде в управление я доложил Чепкасову о результатах поездки. Он сразу озадачил меня множеством дел - надо было где-то разместить заказы на изготовление насосов "Летестю", чертежи которых я привёз из Североуральска, и других железок для проходки шурфов, составить годовые заявки на материально-техническое снабжение экспедиции в 1962 году, и по мере подхода людей в отдел кадров управления подбирать нужных рабочих для экспедиции. Я думаю, что перед этим он представил меня в руководстве управления как одного из своих уполномоченных представителей по вышеперечисленным вопросам и меня беспрепятственно принимали везде вплоть до начальника управления Эрвье Ю.Г. Сам Чепкасов В.А. также был занят выше головы организационными вопросами, подбором кадров ИТР, частыми поездками в район.
   Встал вопрос о месте моего проживания в Тюмени на этот период - в гостинице было дорого да и неудобно.Тогда он договорился о моём поселении в общежитие ИТР на ул.Холодильная - это была уже в то время глухая окраина Тюмени на Сибирском тракте. Там основное место занимал комплекс зданий СПТУ для подготовки бурового персонала и учебная буровая вышка. Там же было и одноэтажное общежитие ИТР. Причём между этим комплексом зданий и сооружений, и первыми жилыми домами города располагался большой пустырь. В этом же районе, но ближе к городу, по улицам Киевская и Минская было много двухэтажных жилых домов, где жили работники геологического у правления. Добирался на работу автобусом, или если долго его не было, то пешком около 25 минут.
   В одном из отделов управления мне выделили письменный стол и работа пошла.
   Самый крупный вопрос - насосы. Пришёл к главному механику Савину К.И, он посмотрел чертежи и сказал, что надо идти к главному инженеру управления. Пришли. Морозов Николай Михайлович , в ослепительно белой рубашке и галстуке, без пиджака. После моего краткого рассказа об условиях проходки шурфов на золото в талых породах, сразу понял суть дела и у него не возникло ни малейших сомнений в необходимости этого оборудования. Он совершенно твердо дал задание Савину изыскать мощности для их изготовления. Мехмастерские экспедиций , по моему опыту, всегда и везде загружены заказами сверх меры. Возник вопрос с изготовлением червячных редукторов - их в мехмастерских изготовить не могли вообще по причине повышенной сложности. Кстати говоря, мехмастерская Североуральской экспедиции намного меньше, чем Тюмень, их очень хорошо изготовляла. Решили для их изготовления обратиться на Тюменский завод строительных машин, но оба собеседника сказали мне, что обращение на этот завод - уровень начальника управления. И вообще они сказали мне, чтобы я готовил письмо за подписью начальника управления с просьбой изготовить в первую очередь 2 редуктора, а во вторую - полностью четыре насоса. Два насоса они решили изготовить в мехмастерских Тюменской экспедиции на её базе в Парфёново. Быстренько подготовил письмо, собрал 2 визы своих недавних собеседников и пошёл наверх, в приёмную начальника геологического управления. Небольшая комната, где сидела секретарь, женщина средних лет, недалеко , у окна стучал телетайп. Она спросила меня по какому я вопросу - видела она меня почти впервые ( не считая визита к Морозову Н.М.), и разрешила войти.
   В кабинете средних размеров( значительно меньше, чем были кабинеты некоторых начальников экспедиций, и не только ему подчинённых), сидел человек в голубоватом костюме, возрастом ближе к 50 годам, с сильной сединой, но с абсолютно чёрными густыми бровями, в тонких золотых очках. Под костюмом также просматривалась абсолютно белая рубашка. Он прочитал письмо, задал мне несколько мелких, уточняющих вопросов - чувствовалось, что он в курсе наших дел. Письмо он подписал без всяких поправок и сказал, чтобы я сам его отвёз на завод с чертежами вместе. Это был знаменитый в будущем Юрий Георгиевич Эрвье - начальник Тюменского территориального геологического управления, в будущем Первый Зам.Министра геологии СССР. О нём , конечно, надо писать, и не мне, а людям хорошо его знавшим, отдельно, т.к. руководители геологической службы такого мышления и масштаба дел даже в те времена встречались чрезвычайно редко.
   Обедать я ходил, как правило, в ресторан "Заря" при одноимённой гостинице. Там можно было очень прилично пообедать и недорого. Брал всегда какую-нибудь холодную закуску из копчёной рыбы - тёша или балык из осетра, солянку по- грузински, бутылку пива. Иногда на второе брал жареного муксуна. Иногда сборную рыбную солянку. Качество и разнообразие хорошей рыбы в те годы было просто потрясающим - с тех пор я нигде такого разнообразия и изобилия не видел. Мясо в разных видах также было, и даже экзотическая для меня оленина.
   В общежитии жило много молодых ребят-геологов, ещё неженатых. Были из Свердловска, Саратова и других мест. Со многими из них мы встречались и в последующие годы, когда разъехались по местам своих работ. Там же, в общежитии, я впервые услышал магнитофонные записи В.Высоцкого, привезённые из Москвы, но особого впечатления они на меня в то время не произвели.
   Однако мне понравились магнитофоны, которые использовали ребята для записи и воспроизведения. Вскоре пошёл в магазин и купил себе тоже настольный катушечный магнитофон "Днепр-11" - это была улучшенная модификация 10-го "Днепра", который стоял в общежитии. У него было две скорости -9 и 4,5. Стандартная катушка на 350 метров, но входила и на 500 метров. По тем временам это был очень приличный аппарат с 4-мя динамиками и хорошей тембровой регулировкой. Стоил он тоже недёшево-145 руб. У ребят я переписал целую катушку рокн-роллов в исполнении оркестра Билла Хейли и ещё некоторых музыкантов. В ближайшую поездку в Североуральск я его отвёз домой. Он весил около 30 кг., и как я его допёр в Тюмени до вокзала, и как с поезда домой - одному Богу известно.
   Однажды, вспомнив Енисейск, я решил попробовать сырой стерлядки. В магазине крупных рыбин почему-то не было. Пришлось взять мелких, замороженных. Оттаял, порезал, посолил. Вкус оказался совсем не тот. Конечно, он напоминал енисейскую стерлядь, но кушать сырой уже не хотелось. Пришлось сварить.
   С собой я привёз малокалиберную винтовку. Но моей мечтой оставалась двухстволка 12 калибра, особенно курковая МЦ-9. Скоро предстояло возвращение в Саранпауль и надо было приобретать ружьё. Пошёл по магазинам. Выбора совсем не оказалось. Только и одном из них продавалось бескурковое ИЖ-54 12 калибра. Пришлось взять его. Прикупил ещё пороху, дроби, гильз, патронташ и т.д.
   Но продолжалась дальше и работа. Для горнопроходческих работ надо было ещё изготавливать ряд мелких железок - бадьи, воротки, ендовки, разные крючья и т.д. Всё это дело я нарисовал в эскизах с размерами, написал заявки с нужными количествами, согласовав перед этим с Чепкасовым В.А. количество горнопроходческих бригад. С этими бумагами пошёл к Морозову Н.М. Он взглянул на мои эскизы, а потом сказал мне: "Нарисовано очень плохо! Ты же инженер! Нельзя так принижать свою профессию! Если ты делаешь даже эскизы, то они должны тоже выглядеть соответствующим образом!". Он преподал мне урок на всю жизнь. Забрал назад. В тот же день всё переделал и он без замечаний подписал все документы. Работая до этого старшим буровым мастером, я привык давать заказы в мехмастерскую на тетрадных клочках, иногда в спешке, не обращая внимания на качество оформления, и никто не требовал с меня качества таких бумаг. Здесь же я перешёл совсем на другой уровень общения, и приходилось на ходу учиться и перестраивать психологию
   Сам Морозов Н.М., по отзывам людей, часто с ним сталкивавшимися, был талантливым инженером и на своём посту главного много сделал полезного. Его особый, инженерный "нюх", я почувствовал, когда докладывал ему про насосы. Он до этого был абсолютно незнаком с технологиями проходки шурфов, с водоотливом, но сразу уловил главную суть требуемых насосов - большая производительность и способность качать сильно загрязнённую воду. Года через два его перевели начальником Сургутской нефтеразведочной экспедиции.
   Много времени отняло составление годовых заявок, т.к. некоторые позиции надо было обосновывать расчётами. Работа была для меня тоже в некотором роде новая. Пришлось учиться - брал годовые заявки других экспедиций и смотрел там. Часто пришлось ходить к заместителю начальника управления по общим вопросам Быстрицкому А.Г. Это был уже пожилой человек с седой шевелюрой, небольшого роста, очень подвижный. Беседы с посетителями он вёл весьма активно, т.к. большинство из них хотели получить у него всегда много. За словом он в карман не лез, хорошо знал ситуацию и что у него есть на складах, при случае мог и "красное" словцо ввернуть, но не злоупотреблял.
   Это был тот самый начальник Березовской нефтеразведки, на скважине которого в 1953 году ударил неожиданный, первый в западной Сибири газовый фонтан. Он был настоящий первооткрыватель. Я часто приходил к нему с заявками на получение тех или иных материалов для экспедиции по радиограммам Чепкасова В, который находился в Саранпауле. Приходилось часто ездить на склады управления и самому искать нужные для нас вещи.
   Всё руководство относилось к нам в то время хорошо, понимали трудности нашего становления и пытались помочь материальными ресурсами по мере их возможности. Конечно, они ни на минуту не забывали свою основную задачу - поиски нефти и газа. Всё в первую очередь шло туда - транспортная техника, жилые дома, расходные материалы. Нам по нашим объёмам работ доставались просто крохи. Видимо, это была правильная стратегия - сосредоточение всех ресурсов на главном направлении, а не их распыление на решение второ- и третьестепенных задач, к которым могли относиться и работы на твёрдые полезные ископаемые.
  
   Скоро возник вопрос о приёме рабочих в экспедицию. Рабочие часто подходили в отдел кадров управления - оттуда мне звонили, просили переговорить с очередным посетителем. Надо было набирать проходчиков щурфов, промывальщиков проб, воротовщиков, плотников. Тех, кого я соглашался брать, оформляли в управлении, давали небольшой денежный аванс на дорогу и отправляли в Саранпауль на грузовых самолётах, либо рейсовыми.
   Вообще категория проходчиков шурфов на талых россыпях чрезвычайно редка- мне удалось подобрать только одного человека. В Тюменской области таких работ не велось. Они проводились только на Урале и на Дальнем Востоке. Подходили проходчики, работавшие в крепких или мёрзлых породах с применением буровзрывных работ. Некоторые из них освоили проходку шурфов в таликах, а большинство так и не сумело и переучились на другие работы.
   Промывальщики проб попадались чаще, потому что в летний сезон почти все геологосъёмочные партии проводили выборочное шлиховое опробование в руслах рек и ручьёв. Самые неквалифицированные шли работать воротовщиками и на прочие подсобные работы. Много из них было бичей, которые выезжали на сезон, чтобы к зиме снова вернуться в тепло. Однако были и люди, которые ехали всерьёз заработать.
   Из первой партии принятых мной людей запомнился один - Попик В. Это был местный коренной житель. Молодой, высокого роста, очень мастеровой мужик. Он нанялся проходчиком вместе с женой - она воротовщицей. Хоть раньше он такие шурфы не проходил, но освоил это дело неплохо. Кроме этого был хороший плотник. Прошёл он много мест и профессий. Мне запомнился его рассказ, как он служил надзирателем в Тобольской тюрьме. Тогда я впервые узнал и удивился , что некоторые заключённые, чтобы попасть в лазарет, глотают свои алюминиевые ложки.
   Бумажные дела у меня потихоньку двигались к концу. Сейчас на первое место выдвигалась задача ускорить изготовление сравнительно мелких железок для горнопроходческих работ. Начал чуть не каждый день ездить в мехмастерскую Тюменской экспедиции и подгонять с изготовленим бадей, воротков и т.д. Обещали всё мелкое закончить в первую неделю января 1962 года. Одновременно они же делали заготовки для двух насосов "Летестю" - но их обещали сделать только к концу первого квартала. На первую декаду января заказал спецрейс самолёта АН - 2 на Саранпауль, прикинул вес железных изделий, остальной догруз решил сделать вновь принятыми рабочими. Всё железо, как и обещали, сделали в срок, и погрузившись с рабочими в самолёт где-то в первой декаде января, через 7часов мы прилетели в Саранпауль.
  
   Глава 3. Опять Саранпауль. Высадка Хобеинской партии. Каменев В.М. Калинин А.С. Катины. Барак, контора, баня. Встреча АТЛ. Росомаха . Возвращение в экспедицию.
  
   Жить на первое время я устроился в общежитие ИТР. В комнате нас было три человека - это был обычный деревянный барак.
   Сразу по приезде Чепкасов В.А. мне сказал, что на поиски и разведку золота вновь организована Хобеинская партия. Назначен и её начальник, который после сдачи своих дел в Тюменской экспедиции вылетит в Саранпауль. Старший геолог партии днями тоже прибудет сюда. Меня же он назначает и.о. технического руководителя партии. Я должен в ближайшее время из имеющихся людей первично укомплектовать состав, одеть, обуть, подобрать инструмент , необходимые расходные материалы и в конце второй декады января произвести вертолётную заброску на место, и начать проходческие работы. Обозначил он и места начала работ. Первая линия шурфов должна была закладываться в месте высадки по всей ширине долины реки, вторая -через 5 км. выше по течению и там же надо было вырубать место под посадочную вертолётную площадку. Третья линия закладывалась ещё выше на 5 км. -точно в районе шурфа N92, давшего промышленное золото.Сроки были очень сжатые, и кроме этого нельзя было упустить никакую мелочь, т.к. это был абсолютно безлюдный район и полное отсутствие дорог до места работы.
  
   Надо отдать должное руководителям экспедиции-Чепкасову и Ильяшевичу, которые ежедневно и плотно опекали подготовку к заброске. Чтобы высадить около 30 человек с необходимым инструментом, продуктами и др. требовалось 5 рейсов вертолёта МИ-4. Порядок и очерёдность погрузки и отправки я предусмотрел так, чтобы у первых прибывших было всё необходимое для жизни, с последними рейсами отправлялся горнопроходческий инструмент. Расстояние было около 60 км. Во время подготовки я купил себе на складе за наличный расчёт отличный меховой костюм за 84 руб. Он включал в себя короткую меховую куртку и меховые же штаны почти до груди на лямках. Вместе с моими собачьими унтами получался великолепный тёплый ансамбль.( Кстати говоря, эту куртку я одеваю иногда до сих пор).
   С первым вертолётом 16 января вылетел сам, предварительно просмотрев на планшете место будущей высадки. Никаких площадок или открытых мест на берегу р.Хобею не было, поэтому высаживались прямо в долину реки. Вертолёт завис, поднялись тучи снежной пыли, бортмеханик открыл дверцу и я выпрыгнул прямо по пояс в снег. Отбрёл немного в сторону и махнул руками, чтобы выбрасывали грузы и выпрыгивали люди. Вся разгрузка шла с режима висения вертолёта в воздухе - он только слегка касался своими колёсами снега, чтобы командир мог видеть границу снежного покрова и не опускаться ниже, что грозило аварией с опрокидыванием машины - при посадке вертолёта на мягкую поверхность он кренится и цепляет несущими лопастями за землю.
   Когда все грузы выбросили и люди выпрыгнули, вертолёт тут же приподнялся вверх и сделав лёгкий крен вперёд, пошёл по долине реки, медленно набирая высоту. Мы начали топтать тропу к берегу в очень глубоком снегу. Высадились же в самых предгорьях, где всегда большие снега. От нашего места до условно равнинной части было около 40 км. Ещё не закончив переноску грузов на берег, услышали гул вертолёта. Люди быстро ушли с прошлого места посадки и машина опять зависла над рекой. Повторилось всё опять с разгрузкой, и вертолёт тут же ушёл назад. Начали быстро переносить грузы на берег и складировать в одном месте. В январе на тех широтах день очень короткий и надо было в светлое время успеть оборудовать ночлег.
   Быстро расчистили место от снега и начали ставить 10-ти местную палатку с фланелевой подстёжкой - утеплителем внутри. В центре установили железную печь из 200 - литровой бочки, а вдоль двух стен построили из свежих жердей общие нары. Пока занимались установкой палатки, быстро закончилось светлое время, а вертолёта всё не было. Я подумал, что по каким-то причинам вылет перенесли на завтра. Мы же продолжали обустраиваться - на нары в палатке настелили хвойного лапника, напилили и нарубили дров. Уже быстро стемнело ,затопили печь, зажгли свечу. На улице тоже развели костёр и повариха на нём готовила еду на всех сразу - это называлось котловое питание. Расход продуктов при этом списывался на всех одинаково в зависимости от дней посещения кухни каждым едоком.
   Морозы стояли несильные- около 30 градусов- всё-же эта территория была ближе к Гольфстриму, чем Енисейск. Морозы около 45 град. бывали здесь тоже, но не более недели. Нас на 10 -местную палатку оказалось 13 человек. Была у нас собой привезена и вторая такая же, но печь для неё осталась в Саранпауле. Тесно, но все разместились на нарах. Выделили ночного дежурного, чтобы постоянно топил печь. Так как поселились мы фактически среди дров, то последних наш дежурный совсем не жалел. Я вначале уснул с большого дневного устатка, но вскоре проснулся от нестерпимой жары, вылез из спального мешка, попросил дежурного убавить немного огонь, но всё-равно так больше уснуть и не мог. Остальной же народ спал и храпел очень даже неплохо. Я вообще с детства плохо переносил жару и только попав в степи Казахстана, как- то попривык и мне иногда даже стал нравиться жаркий сухой воздух. Влажную жару совсем не переношу. Утром встали, позавтракали и пошли расчищать место для строительства барака под жильё. Решили строить его без всяких выкрутасов, из подручного сырого материала, из леса, который стоял вокруг нас.
   У нас была взята с собой бензопила и бочка бензина для неё, поэтому вальщики леса были работой обеспечены. Однако второй день заканчивался, а вертолёта всё не было. С нами прилетел радист Сергей Боровских с рацией РПМС, совсем молодой парнишка, только что закончивший курсы в Тюмени. Я с утра ему дал человека в помощь для установки радиоантенн. Выделил ему в углу палатки место и велел срочно установить связь с экспедицией. Работа у него двигалась бойко и уже к обеду стояли все антенны, всё что он просил, всё ему было сделано - не было только одного - связи с экспедицией. Первый день он мне рассказывал, что сегодня непрохождение радиоволн. Вот в этом я ему совсем не мог ничем помочь. И второй день заканчивался - ни вертолёта, ни связи.
   Я со страхом стал думать, что же мне делать во вторую ночь со сном. Я как представил себе опять эту жару! Тогда я велел мужикам недалеко от первой установить вторую палатку, не делая в ней нары. Решил попробовать спать в холодной палатке, без печи. Нарубил елового лапника, застелил мёрзлую землю. Спальный мешок сделал двойным - в большой, обычный затолкал ещё маленький, туристический и лёг в тёплом китайском белье. Застегнулся на все застёжки и дышал внутри этого сооружения. Заснул и спал всю ночь.
   Утром проснулся и не могу пошевелить ни руками , ни ногами - все суставы потеряли былую подвижность. Начал очень медленно ими двигать. Где-то минут через 15 они приобрели способность сгибаться-разгибаться. Быстро вылез из мешка и оделся. Впечатление в организме от этой ночёвки было не очень приятное, но выспался и отдохнул. В палатке со мной спал ещё один рабочий, который тоже не терпел жару. И на третью ночь он решил спать в холодной палатке. Я же, после некоторых раздумий, решил не повторять этот эксперимент, посчитав его опасным не только для живого организма, но и для жизни в целом. Конечно, северные народности спят таким образом и даже в снегу, но при этом на них надета малица, а сверху ещё и кукуль из оленьих шкур, которые во много раз лучше держат тепло человеческого тела и не допускают такого переохлаждения организма, как сон в ватном спальном мешке. Паренёк, который в следующую ночь пришёл ночевать в холодную палатку, тоже в дальнейшем отказался от таких экспериментов.
   А вертолёта всё не было. Мои ежедневные разговоры с радистом ни к чему положительному не приводили - связи не было. Он мне постоянно рассказывал про какие-то магнитные бури, показывал на настроечные рычажки рации, говорил, что он всё делает правильно, но толку от этих разговоров не было. Мы ничего не знали. И длилось это неведение около 10 дней - ни связи, ни вертолёта.
   Сложившаяся ситуация в то время, насколько я помню, не очень встревожила меня, т.к. спать нам было где и продукты тоже были. Но вот сейчас, в ретроспективе, понимаешь, что со стороны руководства экспедиции была допущена грубейшая ошибка. Мало ли что могло у нас случиться за это время - могло не оказаться продуктов, печки или палаток, кто-нибудь мог травмироваться. Ведь рассчитывали на 5 рейсов вертолёта и на устойчивую связь с базой. А ведь была середина января и морозы могли ещё более усилиться. В Саранпауле оставался Ильяшевич М.В.- зам. начальника экспедиции и он в тех условиях не только мог, но и должен был направить нам хотя бы оленью упряжку с каюром до появления устойчивой радиосвязи с нами или вертолёта. Чепкасов В.А. в день нашей заброски вылетел в командировку в Тюмень.
   Однажды мы чуть не потеряли утеплённую палатку. Вечером, в сумерках, я и ещё один человек решили повнимательнее рассмотреть какую-то деталь на утеплителе. Взяли в руки горящую свечу и поднесли поближе к стенке. В какой-то момент я заметил, что на фланелевом утеплителе появилось тёмное пятно и оно стало быстро расширяться в стороны. Мы одновременно поняли, что это загорелся утеплитель от пламени близко поднесённой свечи и стали его быстро захлопывать близлежащими тряпками. На наше счастье мы его вовремя стали тушить, но успела выгореть дыра около метра квадратного, и в основном под нарами, куда пламя успело проскользнуть- выше нар мы успели быстро захлопать. Тогда мне стали понятны причины пожаров в палатках, которые уничтожали их за несколько минут - шансы затушить такой пожар всегда малы. Потеря палатки с вещами могла для нас обернуться настоящей катастрофой.
   После 10 дней радиомолчания вдруг бежит ко мне в лес радостный радист и кричит, что появилась связь с Саранпаулем. Я пошёл к рации, и правда - лежит радиограмма мне, где говорят, что вертолёт после второго рейса к нам сломался и улетел ремонтироваться, что через 4 дня ожидают прилёт другого борта. Спрашивают: почему не выходили на связь? Всё ли в порядке, есть ли продукты. Продукты действительно были на исходе и я, помня о поломках , запросил отправить их первым же рейсом. Почему вдруг заработала наша рация - я не знаю до сих пор, но думаю, что неопытный радист в первое время работы допускал какие-то технические ошибки. Через 10 дней, видимо, случайно нажал на какой-то нужный тумблер и вышел на правильный режим работы и больше уже сбоев не допускал. Отработал он у нас до лета, поднабрался опыта и уехал куда-то дальше на Север, в нефтеразведку.
   Ровно через 2 недели после первой высадки к нам пришло сразу за 2 дня ещё 5 рейсов МИ-4. Переброшено было всё железо, персонал, (кроме руководства). Всего оказалось около 30 человек. Поставили ещё 2 палатки и началась подготовительная работа к проходке шурфов и расширению работ.
   Прилетел с женой геолог Миша Катин, выпускник МГРИ, приехавший в Тюмень из Восточной Сибири. Его жена Нэля, техник-гидрогеолог по образованию, совсем крохотная девушка была в положении.Катин Миша []Миша Катин
   В один из ближайших дней мы с Катиным и топографом Дудкиным вышли на лыжах в район второй линии, чтобы на местности определиться с шурфами и вертолётной площадкой.
   Ещё находясь в Саранпауле, купил себе за 30 руб. новые охотничьи лыжи, подбитые лосиным камусом - это очень крепкая шкура с нижней части ног лосей или оленей. Они мне были немного коротковаты,.т.к. хозяин, низкорослый манси, делал их для себя. Сделаны они были очень качественно - шкурки камуса приклеены к лыжам рыбьим клеем и швы почти незаметны. На таких лыжах я шёл впереди, прокладывая путь моим партнёрам, которые использовали обычные лыжи-голицы. Удобство этих лыж я обнаружил при подъёме на горку - они совершенно не скользили вниз и можно было ничего не опасаясь, подниматься на них прямо в лоб. А вниз они скользили с небольшим подтормаживанием против обычных лыж.
   Шли по долине р.Хобею, по левому берегу. Здесь уже были предгорья и совершенно чётко выделялись первая и вторая террасы. Однако за весь путь не увидели никакой дичи, кроме следов белок, куницы. Последних - вообще единичные. Видимо, связано с тем, что в этих краях было очень мало кедра, а отсюда и мало белки, и соответственно разрывалась вся кормовая цепочка. На реке было много незамёрзших мест, вероятно били подземные ключи, да и течение реки было достаточно быстрое. Зато окружающий воздух был настолько чист и прозрачен, что его просто хотелось "пить". Леса вокруг состояли , в основном, из ели и пихты. Сосны попадались редко.Дорога в долине р.Хобею []Дорога в долине Хобею
   Пришли на место. Дудкин определился и примерно указал расположение линии шурфов. Недалеко же оказался как бы расширяющийся карман на террасе, пригодный по размерам для строительства вертолётной площадки, на котором позднее она и была построена.Все три линии шурфов были перпендикулярны хребту Собака-Лай, который располагался вдоль левого берега р. Хобею, и, по мысли геологов, и должен был подсыпать золото в наши шурфы. Позднее эти расчёты не подтвердились.Пошли назад на свою стоянку. Ещё через 2-3 дня прилетели начальник и старший геолог партии.
   Каменев Вилен Михайлович, начальник партии. До этого работал в Тюменской экспедиции на разведке стройматериалов. Родом из Винницы. Еврей, и воспитывался матерью в одиночку. Закончил Днепропетровский горный институт, хорошо знал проф.Эпштейна, одного из немногих корифеев в те годы в бурении. Настоящая его фамилия была Резник, он почему-то её стеснялся и при женитьбе взял фамилию жены - Каменев. Жена его, Серафима Никитична, работала в Центральной лаборатории в Тюмени. У них было уже двое сыновей. Летом и она переехала в Саранпауль, и тоже работала в лаборатории экспедиции. Сам он чуть выше среднего роста, возрастом немного больше 30-ти, с начинающей уже лысеть головой. Надо сказать, что несмотря на то, что он раньше россыпным золотом не занимался, активно включился как в производственный процесс, так и изучение геологических особенностей поиска золотоносных россыпей.
   Калинин Алексей Семёнович, старший геолог партии. Человек уже был достаточно пожилой - 65 лет, давно уже на пенсии, и много лет жил в Сочи в собственном доме. В начале 30-х годов закончил Промакадемию. Учился вместе с женой Сталина Надеждой Аллилуевой, Никитой Хрущёвым и будущим Министром геологии СССР, а потом заместителем Министра среднего машиностроения, П.Антроповым. Всю жизнь занимался поисками и разведкой золота, но только на ещё бОльшем Севере - в Якутии и Магадане. По его рассказам, в начале 30-х годов геологические партии уходили в поиски сразу на 2 года в очень отдалённые от базы места. Связи никакой не было. Часто бывало, что возвращалось людей меньше, чем уходило вначале - умирали в пути от болезней и несчастных случаев. Никаких смет на производство работ не существовало. Начальнику партии переводили деньги в местные почтовые отделения по маршруту его следования и он их получал и расходовал по своему усмотрению. Я не знаю, как он попал к нам, но думаю друзья в Министерстве подсказали ему про новую организацию на поиски золота, а ему, по его словам, всегда хотелось опять попасть на Север. Приехал он к нам даже со своим старым собачьим спальным мешком - это было очень лёгкое и тёплое изделие. Такого качества мешков через 30 лет уже не выпускали, видимо, считалось дорого.
   Скоро мы поняли, что жизнь зимой в палатке не сахар, и решили строить большой барак из сырого леса вокруг. Заложили большой, со сплошными нарами по обеим длинным стенкам и отсеками для семейных пар.
   Начали подготовку к проходке шурфов. Геологи согласовали места их заложения по обеим берегам реки и пару шурфов заложили в самом русле на небольшой глубине. На суше шурфы проходились в мерзлоте сначала на "пожог". Расчищался снег и по контуру шурфа ложились сухие брёвна, на них сверху сырые и нижние поджигались. Утром приходил проходчик, убирал несгоревшие остатки, кайлом разрыхлял оттаявший грунт, и лопатой его выбрасывал наружу. За цикл оттаивало 20 см., и опять надо было ложить дрова. У одного проходчика было сразу несколько шурфов в работе. Слой мерзлоты достигал 2-х и более метров. После достижения шурфом глубины более 2-х метров, над шурфом ставился ручной ворот типа колодезного. Порода на забое складывалась проходчиком в бадью, которую воротовщики поднимали на поверхность , высыпали в определённой последовательности и возвращали бадью опять вниз.
   В руслах рек проходка проводилась по иной технологии - на "проморозку". Метод применим только зимой в крепкие морозы. Расчищается лёд на русле по периметру шурфа и производится его выемка на всю глубину, за исключением 6-7 см., и оставляется на дальнейшую проморозку. Через сутки- двое(зависит от крепости стоящих морозов) проходчик опять снимает вновь намёрзший слой. Толщина целика определяется сверлением контрольной дырочки во льду, которая потом забивается деревянным шпунтом. Обычно за сутки - двое промораживалось мало, да к тому же зима уже шла к концу и шанса закончить шурф на проморозку не было. В принципе же такой метод используется. Для усиления эффекта заморозки можно применять осевые вентиляторы для подачи холодного наружного воздуха на забой и усиления эффекта проморозки.
   Но всё равно труд проходчика оставался мало того, что физически тяжёл, так ещё и требовал весьма специфических знаний и опыта. Горняки, приходившие к нам со 105 экспедиции или с других рудников, как правило, редко осваивали нужное нам ремесло. Даже из 10 человек не оставалось одного. Можно сказать, что из 20 осваивался один, но этот уже становился профессионалом.
   Все представляли себе, что по мере углубления шурфов и выходом их забоев на уровень поверхности реки, встанет проблема водоотлива. Мы с Калининым часто обсуждали эту проблему. У него был исторически сложившийся взгляд на это дело из его практики - никаких железных насосов! Это всё химеры! Нужен один хороший плотник и дело будет сделано. В успех применения насосов "Летестю" он не верил. Узнав, что Попик хороший плотник, он договорился с ним об изготовлении деревянного насоса. Тот ему сделал по его эскизам цилиндр. Но уплатить ему деньги Калинин отказался. Тогда Попик взял топор и порубил насос на части. По этой истории хорошо видно, что Калинин совсем не представлял себе будущих условий работ, что в талых грунтах водопритоки в шурф могут достигать больше 100 кубометров в час. Он же раньше работал только в вечной мерзлоте, где вода появлялась местами, очень редко и очень мало. Там-то его деревянный насос и мог справиться.
   Недели через три барак для жилья уже начали накрывать плахами. Впервые я тут увидел, как используются маховые пилы для продольной распиловки вручную брёвен на доски и плахи. При организации геологоразведочных партий, ведущих буровые и горные работы, первыми механизмами, которые появляются на месте базирования, являются передвижная электростанция и пилорама. Без этих механизмов невозможно строить жильё и производственно-бытовые помещения - мехмастерские, гаражи , и т.д. Можно строить из круглого леса, но половую доску, потолки, крыши, двери, оконные переплёты можно получить только с пилорамы. В нашем случае при организации Хобеинской партии дело осложнялось тем, что часть необходимого оборудования мы могли получить только в июле 1962 года с открытием летней навигации до Саранпауля водным транспортом. Поэтому при начале строительства барака для жилья пришлось использовать старинные дедовские методы получения досок и плах - ручное продольное пиление брёвен маховыми пилами. Для этого выстраивался помост на высоте около 2 метров, там закреплялось окантованное с двух боков бревно, один человек стоял на этом помосте и тянул пилу вверх, а второй стоял внизу и тянул пилу вниз. Пила сама по себе раза в два тяжелее поперечной, зубья тоже длиннее и заточены специально под продольное пиление. Это был тяжелейший физический труд что-то вроде 'египетского'. Я сам не хлипкого склада, но больше 10 минут работать не смог. Накрыли потолок и засыпали его мёрзлым мохом. Внутри с обеих длинных сторон сделали общие нары, покрыли их все кошмой. На расстоянии одной трети от входа поставили железную печь и все перешли жить в барак, включая и ИТР. Даже семейные. Они просто выгородили своё пространство какими-то занавесками. Жить стало значительно лучше - не было таких диких перепадов температур, как в палатке, да и жары особой тоже не наблюдалось. Правда, первые недели была большая сырость и влажность, т.к. весь материал из которого построили, был мёрзлый и сырой. Много времени ушло на его просушку. Недели через две после нашего вселения я почувствовал, что по телу ползают какие-то твари - порылся , поискал и обнаружил - воши. Тоже самое нашёл и Каменев. Всем стало ясно, что надо срочно решать проблему с мытьём людей, т.е. строить баню.
   Недавно мы начали закладку строительства нового дома - конторы партии и комнат для жилья ИТР. Пришлось пересмотреть планировку и один край его отвести под баню и прихожку для неё. Опять всё строилось из мёрзлого сырого леса - сухая была только пакля для прокладки швов между брёвнами. Через 3 недели закончили и это здание. В баню поставили железную печку, но всё равно в прихожей - раздевалке на полу стоял лёд. Да и в самой бане на полу было холодно и чтобы не мёрзнуть, надо было ноги поднимать на полку. Кроме этого привезли какие-то препараты для санобработки общежития. Часть людей ушла жить в новый корпус. Все эти мероприятия в сумме дали нужный эффект и вши у нас были полностью выведены. Правда, возникло маленькое неудобство - в дни , когда работала баня, пар из неё через неплотные стыки в капитальной стене попадал к нам в контору, ну да с этим можно было мириться.
   Основная часть персонала, за исключением семейных, питалась в общем котле. Была повариха которая на всех готовила. Пища состояла, в основном, из консервированных борщей или супов, если кончались они, то варились из сухих овощей-капусты, картофеля и лука. Часто варили каши. Из свежих продуктов всегда была мороженая оленина. Правда один раз прислали какие-то совсем худые и чёрные по цвету туши. Мы запросили по рации разъяснения. Ильяшевич нам написал, что это мясо 2-го сорта, но не имеет товарного вида. От этих разъяснений оно более вкусным не стало. Свежих овощей в питании не было, т.к. их практически негде было хранить. Блюда, приготовленные полностью из сухих овощей, были малосъедобны и напоминали редкостную бяку. Видимо, технология их сушки в те годы полностью уничтожала их естественный вкус и запах. Правда, сухие картофель в фанерных барабанах , капуста и лук в бумажных мешках , были очень легки и транспортабельны.
   Через некоторое время мы втроём - Каменев , Калинин и я пошли на рекогносцировку самой верхней линии , в 10км. от базы партии. Это уже было выше устья р.Парнук. Шли на лыжах по левому берегу Хобею. Совершенно чётко везде просматривались речные террасы, которые могли быть как бы "ловушками" для россыпного золота. Калинину очень нравилось большинство мест рельефа речной долины и он часто говорил, что это типично приисковый пейзаж. Его опыт в таких делах нами, конечно, не мог быть тогда оспорен. Каменев очень активно взялся за эту работу, хотя золотом никогда и не занимался. Он изучал литературу, которую привёз с собой. Часто консультировался с Калининым. У меня интересовался технологиями проходки шурфов, хотя и сам я вначале был чистым теоретиком этого дела. Все мы учились и совершенствовали свои знания по ходу продвижения работ, стараясь дважды не наступать на одни и те же грабли. Допускали иногда и ошибки, но не спихивали ни на кого свою ответственность. Забегая немного вперёд, надо признать, что основной вклад в дело поисков и разведки россыпей золота на р.Хобею и её притоках в 60-е годы внёс Каменев В.М., который начал с Хобею, а закончил начальником Саранпаульской экспедиции....И летний транспорт тоже []...И летний транспорт тоже
   Хорошим помощником у нас был в то время и прораб-геолог Миша Кучуков - то ли бурят,то ли алтаец по национальности. Он прошёл хорошую школу в сезонных полевых партиях, умел ладить с рабочим классом. Закрытие всех нарядов, в основном, лежало на нём. Он же руководил и проходчиками. Страдал сильно от зубной боли, от чего и рано ушёл из жизни, получив заражение крови от зубов.
   Немалая ответственность лежала на промывальщиках шлиховых проб. Породные выкладки перед промывкой надо было оттаивать кострами, а потом промывать в деревянных лотках в речной зимней воде до серого шлиха. Потом уже проводилась дальнейшая доводка до чёрного. Этим занималась Нэля Катина, сидя в маленькой палатке над речной прорубью. У неё от холодной речной воды были постоянно красные кисти рук. Я решил попробовать это дело сам и набрал в лоток из проруби со дна реки песок. Отмыл его до серого состояния и насчитали около 200 значков золота. Видимо, весь бассейн Хобею был "заражен" мелким, пылевым золотом. В конце марта нам сообщили, что экспедиция получила 2 артиллерийских лёгких гусеничных тягача АТЛ, которые уже прибыли в Саранпауль и готовятся выйти к нам на Хобею с грузом. Велели сообщить что везти к нам в первую очередь. Другим указанием было протрассировать последний отрезок пути 10 км., который проходил прямо по руслу р.Хобею, обозначить обходы опасных мест с тонким льдом и висячим над водой льдом, встретить тягачи на берегу перед входом их на лёд русла. Дело было весьма ответственное - можно было утопить не только груз, но и людей. Лёд на горных реках очень коварен, неравномерной толщины, а кое-где и висит в воздухе , не опираясь на воду. Его несущая способность в таких случаях падает в разы.Тягач АТЛ-5 []Гусеничный тягач АТЛ-5
   Пошли вдвоём с топографом Дудкиным. Мы решили днём протрассировать реку, наметить путь движения тягачей, а на ночь уйти ещё на километр ниже по реке и заночевать там в избушке, а утром встретить их на берегу. Я взял с собой ружьё и на кисовых лыжах - вперёд. К счастью, опасных мест оказалось не так много, мы сделали их лыжные обходы, но в каком месте берега появятся тягачи, мы только примерно могли догадаться. В одном месте по правому берегу мы увидели свежие входные следы лося в небольшой прибрежный лесной колок. Присмотрелись - и вдали между голых осин увидели зверя- он неторопливо объедал веточки.
   Пройдя ещё немного ниже по правому берегу, сели отдохнуть. Ружьё у меня было на коленях, а взгляд был направлен на реку. Сидели тихо, не разговаривая. Немного спустя боковым зрением слева увидел какое-то движение. Повернул голову и сразу определил-россомаха, хотя до этого видел её только на картинках.
  
   Она неспешно двигалась по нашему следу к нам. Голова её была на уровне спины, она как бы принюхивалась к лыжному следу. К нам она подошла на расстояние около 30 метров. Я бы мог успеть выстрелить в неё, но оба ствола были заряжены средней дробью, что учитывая её размер - с мелкого медвежонка, было безрезультатно. Схватив мой взгляд, направленный точно на неё, она резко свернула с лыжни вправо и тут же крупными скачками скрылась в прибрежном лесу.Росомаха []Росомаха
   Такое "беспечное" поведение зверья говорило о том, что человек в этих местах появлялся чрезвычайно редко. Лоси, как правило, не терпят близкого присутствия человека и сразу уходят из пределов видимости ещё до встречи, а россомаха - ещё более осторожный хищник. Мало кто, даже из охотников, может рассказать про встречу с ней. Это действительно был очень глухой угол даже для этих мест.
   Примерно через километр мы нашли избу на левом берегу реки. Это была достаточно большая, рубленая из брёвен избушка, с несоразмерно маленькой железной печью. Причём печь в некоторых местах уже прогорела и светилась дырами. Пошли рубить дрова - ночи были ещё достаточно холодные. Растопили. В котелке сварили кашу с тушёнкой, а после заварили чай. Когда изба немного нагрелась, то ли это нам показалось, легли спать и попытались уснуть. Мешков спальных у нас не было, поэтому нам предстояла нелёгкая ночь. Погасили свечу и притихли. Тут же началось какое-то шуршание и писк. Оказывается мыши. Они очень долго ждали нашего прихода и по этому случаю, видимо, устроили праздник. Всю ночь они шумели вблизи нас, да и печь быстро прогорела и тепло из избы начало улетучиваться. В общем уснуть толком не удалось. Только перед утром, растопив ещё раз печь, нас сморил небольшой сон. Выпив чаю и погрызя мороженой колбасы, мы двинулись в обратный путь.
   Достигнув того места, где мы видели лося, к своему удивлению, мы обнаружили след гусениц вездеходов, которые спустились с береговой возвышенности на русло реки, и уходивший вдаль. Тут же стоял мансийский чум, обтянутый шкурами и незнакомый мужичок-манси разделывал тушу свежеубитого лося - того самого, которого мы видели накануне в этом же леске. Оказывается он ехал на своей оленьей упряжке по следу, промятому тягачами в глубоком снегу. И что необычно, так это то, что несмотря на грохот прошедших рядом двигателей тягачей, лось так и не ушёл из этого леска.
   Пошли назад на базу. Наш труд не был напрасным - тягачи щли точно по нашему следу, никуда не отклоняясь. Вверх по реке было идти труднее, поэтому пришли мы на базу уже где-то к обеду. Ещё издали на берегу заметили два стоящих приземистых жука с брезентовыми тентами на грузовой части, автомобильной кабиной и гусеницами вместо колёс. С ними прибыл и начальник экспедиции Чепкасов В.А. Я подошёл поближе рассмотреть это чудо техники.Несмотря на отсутствие к нам дороги, расстояние 80 км. тягачи преодолели за 10 часов, пересекли р.полья и хребет Дьявола-Из.На масленицу []На масленицу
   АТЛ - артиллерийский тягач лёгкий, гусеничная машина весом около 7 тн. и грузоподъёмностью 2 тн. Двигатель - двухтактный дизель в форсированном до 135л.с. варианте Ярославского завода. Ведущие звёздочки спереди, как и соответственно, бортовые фрикционы. Как показал опыт их дальнейшей эксплуатации, они обладали рядом крупных недостатков, а именно: большой расход топлива, случаи хода дизеля в "разнос", очень слабый металл ходовых валиков фрикционов, слабая проходимось зимой при подъёмах на горки, быстрый износ летом ходовой части - звёздочек и пальцев гусениц. Однако они безусловно сыграли свою положительную роль в дальнейшей работе экспедиции. Кстати говоря, один из пришедших АТЛ уже сломался и водитель разбирал правый фрикцион. Чуть позднее достал ходовой валик с полностью смятыми зубьями. У нас, естественно, ничего подобного не могло быть и его водитель уехал на другой машине. Деталь была привезена самолётом из Тюмени через несколько недель, водитель прилетел к нам вертолётом, отремонтировал машину и она успела ещё по льду до весны вернуться на базу экспедиции.
   Чепкасов осмотрел базу партии - жилой барак, контору, баню и все пошли с ним на участки работ. Сначала осмотрели здесь, потом пошли на вторую линию. Он осмотрел буквально все работающие объекты - шурфы, работу промывальщиков, строительство вертолётной площадки. Отдельные шурфы имели уже солидную глубину и там начинала сочиться вода, которая удалялась пока вместе с породой проходческими бадьями. Потом, уже, когда он закончил у нас дела, сказал, что мне надо скоро готовиться к отъезду в Саранпауль- там начинала накапливаться лавина новых дел: оформление разрешений на хранение взрывматериалов на складе экспедиции, поездка в Тюмень за получением двух уже готовых насосов, получение и отправка взрывматериалов, а также надо было посмотреть дела на буровой в партии Сидоряка И.М. Взрывчатка требовалась на полевой сезон для съёмочных партий, который был уже на носу. Да и Хобеинской партии она была нужна для дробления крупных валунов в шурфах. Примерно в начале апреля меня радиограммой вызвали в Саранпауль.
  
   Глава 4.Саранпауль. Манси и зыряне(коми). Красновские. Поездка на буровую. Берёзово.
   Паулей в Березовском районе было много - Яныпауль, Нерватпауль, Суеватпауль, Тимкапауль, и т.д. Пауль по мансийски - большая деревня. Отсюда произошло и название Саранпауль - зырянская большая деревня. При общем числе жителей около 3000 человек, более 70% было зырян и манси.
   Зыряне(коми) пришли в Саранпауль из районов западнее Уральских гор, перейдя их в 17 веке через перевал, называемый Сибиряковским трактом. До сих пор у них там своя национальная автономия. В Саранпауле они занимаются оленеводством, рыбной ловлей и часть людей работает в экспедициях. Наиболее распространённые фамилии- Рочев, Хатанзеев, Вокуев, Канев, Филиппов, Семяшкин. В целом по стране они достаточно многочисленны.коми в национальных костюмах []Коми в национальных костюмахЗимняя одежда []Зимняя одежда
   Манси(вогулы) - это малочисленная народность. По переписи 1958 года их было всего около 6000 человек. Живут они, в основном, на берегах р.Северная Сосьва и её притоках, очень немного на севере Свердловской области. Например, в п.Сольва в Североуральском районе жило всего 4 семьи. Наиболее распространённые фамилии - Куриков, Номин, Анямов, Хатанзеев, Бахтияров. В основном занимаются охотой, рыбной ловлей, оленеводством для себя, прекрасные экспедиционные проводники - лучше их в этих районах никто не ориентируется на местности. Могут вывести в любой район без дорог и карты местности. Все геологические и изыскательские экспедиции во все года не могли обходиться без их услуг. Даже два АТЛ, которые в марте пришли в Саранпауль, шли из Ивделя своим ходом по полному бездорожью около 600 км., и пришли потом на Хобею в сопровождении проводника Пети Номина. Равных в охоте им тоже не было. Например, Вася Куриков из Усть-Маньи однажды зимой , по снегу, в целик загнал и поочерёдно застрелил 3 волков. Он их на лыжах преследовал несколько часов, по пути сбросил меховую куртку, из ушей у него под конец побежала кровь, но он расстрелял таки всю стаю. Мне пришлось с ними вплотную поработать, поэтому в последующем я опишу эти встречи. Хочу отметить ещё одну черту - исключительная честность по отношению к другим, и они часто не понимали даже, когда сталкивались с обманом. В более ранние годы у них на лесных избушках не было замков, но столкнувшись не один раз с актами вандализма и разграбления запасов со стороны всяких "туристов", они их стали закрывать на замок.
   По вере они были язычниками - поклонялись разным деревянным идолам-божкам.
   У них на территории были свои священные места - например р.Ялбынья, где они справляли иногда свои обряды и навешивали ленточки на сучья деревьев. Когда их спрашиваешь про такие места, то они не поддерживают разговор, и уходят от ответов.с.Хурумпауль []с.Хурумпауль
   По их религии этот народ произошёл от медведя, поэтому он считается у них священным животным, которого убивать нельзя. Но живя в такой дикой глухомани встречи с медведем были неизбежны. Иногда они носили критический для жизни человека характер и им приходилось стрелять на поражение. В таких случаях проводились обряды как бы очищения от греха - устраивался "праздник медведя". В жилом месте на блюдо ставилась голова зверя, все жители ходили вокруг и пели: "Ты на нас ,0йка, не сердись! Мы не виноваты. Тебя убили не мы, а ружьё! А ружьё придумал русский!". 0йка по мансийски - медведь. Для манси, как коренных жителей, разрешалось добыть для своей семьи одного лося в год без всяких лицензий. А рыбу ловили все кто мог для своих нужд, несмотря на присутствие рыбнадзора. И вообще надо отметить, что в таких глухих углах рыбнадзор не свирепствовал. Они понимали, что люди ловят рыбу для себя, на еду, и она составляет существенный объём в рационе их питания.
   На Северной Сосьве осенью был ход нельмы - это сибирская белорыбица, исключительный по своим вкусовым качествам вид. Так же здесь и был ход знаменитой Сосьвинской сельди, которой за 5 лет я не смог купить в магазине её спецпосол - она вся в 10-литровых бочонках уходила в Москву. А то, что солили сами, это было тоже вкусно, но совсем не то.
   Общей бедой для этих народностей была "огненная вода" - спиртное. Пили все- мужчины и женщины, молодые и старые, руководители и подчинённые, в праздники, и часто в будни. Останавливало это дело отсутствие спиртного в продаже в магазинах. Пользуясь этим делом, отдельные прохиндеи и хапуги из числа временщиков на этой территории, за бутылки выменивали у охотников шкурки ондатры, соболя, белки. Организм местных аборигенов совершенно не имел каких-то защитных или регулирующих механизмов, и некоторые жители преждевременно заканчивали жизнь в состоянии белой горячки, или замерзали зимой. Кроме этого достаточно суровый климат тоже накладывал свой отпечаток и некоторые болели туберкулёзом.
   Во всех общественных местах Саранпауля стоял специфический запах вяленой рыбы и одежды из выделанных оленьих шкур. Самым распространённым транспортом у местных жителей были оленьи упряжки из 3-4 оленей и нартами. Здесь же базировался оленеводческий совхоз. В обычные годы у них было до 15000 голов,а если случался гололёд, бескормица - стадо уменьшалось. В один год полярные волки уменьшили стадо на 3000 голов - а эти хищники постоянно сопровождают стадо во всех его перемещениях от Саранпауля до Карского моря и обратно
   Раньше пастухи с семьями так и жили в стадах. Но в последние годы им стали в селе строить хорошие деревянные дома, и часть семьи жила в некоторые месяцы в этих домах. Им разрешалось держать в стаде 50 собственных оленей, поэтому каждую осень они забивали 50 голов на мясо и сдавали его, а у них опять оставалось на выращивание как бы опять 50 голов полученного молодняка. В конце 50-х годов сдаточная цена на оленину была 50 коп. за 1 кг. И только в начале 60-х цена возросла до 1,1 руб. за 1 кг. По этой цене её можно было купить всегда и в любых количествах. Лосятина продавалась большей частью подпольно по 50 коп. за 1 кг.
   Село было сильно вытянуто вдоль реки и условно делилось мелкими оврагами на 3 части - первая, вторая и третья деревни. Около больших рек всегда такой "продольный" характер строительства. В самом начале села на берегу реки нам отвели место под нефтебазу - несколько ёмкостей нам передала 105 -я экспедиция, и таким образом у нас была как бы совместная нефтебаза. Но основную территорию для застройки базы экспедиции местные власти нам отвели далеко в стороне от реки, примерно более 1 км. Ещё дальше уже был почти достроен новый сухопутный аэродром для АН-2 и вертолётов.
   Вернулся я опять в общежитие и через день у меня пропала эл. бритва. Стало ясно, что кто- то проверяет содержимое комнат. У меня были ценные вещи с которыми расставаться как-то не хотелось - винтовка, ружьё , меховой костюм, унты. Пошёл искать жильё в частном секторе, т.к. в ближайшие месяцы мне предстояло работать на базе экспедиции. В одном из домов, недалеко от конторы, мне предложили и кров и стол всего за 50 рублей в месяц. Это были в общем-то смешные деньги, и я тут же согласился.
   Хозяева Красновские - Василий Николаевич и Феоктиста Васильевна были уже люди почтенного возраста - ему где-то 65 лет, а ей 55. Она была уроженкой села Покровское, откуда появился Григорий Распутин. Она хорошо его помнила, когда он неоднократно приезжал туда из столицы, уже на ходясь при царском дворе. Ничего худого она про него не вспоминала. А Василий Николаевич был профессиональный рыбак, как он сам себя называл - "красноловец". Я такого названия никогда не встречал даже в литературе. Оказывается так называли на Волге (а сам он был оттуда) рыбаков, ловивших только "красную" рыбу - белорыбицу, осетра, белугу. В 30-е годы судьба его забросила в Сибирь, где он и осел навсегда. Был у них один сын Николай, лет 25 , который работал в 105- й экспедиции и жил с ними. Спали мы с Николаем в зале - он на кровати , а я на диване. Была у них ещё маленькая кухня-столовая , где и ютились старики. Питание вначале было вполне разнообразным и мясо, и вяленая рыба, и брали у соседей молоко.
   Скоро пришло тепло, появились первые лужи и налетели дикие утки. Николай вставал рано утром, шёл на одну из таких луж в районе нового аэродрома и до начала завтрака приносил несколько штук. Позже, когда эта лужа соединилась с разлившимся Ляпиным, он начал приносить каждый раз уже более десятка. Тут -то и начался "утиный пир". Сначала на утках делали суп-лапшу, потом это надоело и пошёл утиный суп уже на лапше домашнего приготовления. Позже уток стали тушить в духовке, потом жарить на сковороде. Таким об разом утром, днём и вечером на столе стояли утки, приготовленные разными способами. Через две недели я взмолился и попросил мне их больше не показывать ни в каком виде. С тех пор я их практически не кушаю, за очень редкими исключениями.
   Быстро приближался полевой сезон. Надо было оформлять массу документов для производства взрывных работ, перевозки и хранения взрывматериалов.Очень мне пригодился опыт работы в Карпинской партии. Я подготовил все документы и вылетел в Берёзово. Сначала надо было в горнотехнической инспекции получать свидетельство на приобретение ВМ и, одновременно, разрешение на право производства взрывных работ в Хобеинской партии.
   Горнотехническая инспекция и тогда и сейчас является контролирующей организацией при производстве опасных работ - взрывных, эксплуатации грузоподъёмного оборудования и сосудов под давлением. На эти темы было написано тысячи правил и инструкций, которые переплетались между собой от дублирования до противоречия друг другу. Причём и производственники и инспектора прекрасно знали эти "особенности", как знали и то, что если выполнять все эти правила, то производство надо просто остановить. Поэтому отношения с инспекцией всегда были непростыми, и в большей степени они строились на личных связях и доверии. Надо отметить, что мне всегда удавалось выстраивать с ними нормальные отношения, т. к. я никогда их грубо не обманывал и максимум их предписаний выполнял в оговорённые сроки. Люди же там работали разные. Среди молодых немало было тех, у кого не пошли дела на производстве и у них в глубине души была некая "зависть" к удачливым производственникам. Были и такие, кому нравилась хоть маленькая, но власть над людьми, хотя бы через призму "Правил..." и "Инструкций.. .". Пожилые инспектора были, в основном, из числа бывших производственников, перешедшие сюда по разным причинам. По моим наблюдениям лучше всего было работать именно с этой категорией инспекторов. В руководящий персонал инспекций "сбрасывали", как правило, отработанный балласт из числа директоров предприятий и бесперспективных партийных функционеров.
   Вылетел с документами в Берёзово. Смирнов Николай Владимирович - инспектор по нашему району. Инженер-буровик, перешедший из нефтеразведочной экспедиции в инспекцию. Сравнительно молодой, около 30 лет. Жил он в посёлке Березовской нефтегазоразведочной экспедиции, в типовом домике. Познакомились. Показал ему паспорта буровзрывных работ - особых замечаний не последовало. Как я уже потом догадался, горных работ он не знал совсем, а к нему чаще приходили сейсмики с такими паспортами. Документы он все выписал, но тут же добавил, что через некоторое время поедет к нам на Хобею проверять соответствие представленных мною документов практике применения. Конечно, видел он меня первый раз, и по другому поступить просто не мог.
   После этого пошёл в отдел милиции получать разрешение на авиационную перевозку ВМ из Тюмени до Саранпауля. Представленные мною документы также не вызвали никаких замечаний и на другой день они выдали мне все разрешения. Вернулся в Саранпауль и стал ждать выезда в Тюмень. На скважине в партии Сидоряка возникли проблемы и начальник экспедиции дал мне поручение выехать на место бурения, разобраться, доложить ему наши предложения, если они будут носить кардинальный характер.
   Ледоход прошёл и все реки были свободны. На другой день поехали с Сидоряком И.М. на его буровую. Выехали вдвоём на его моторной лодке с подвесным мотором "Москва" по р.Ятрия, которая уходила прямо на юг от Саранпауля. С собой взяли ружья. Ехать надо было вверх примерно 70 км. При нормальной езде -менее 4-х часов. Вода была очень высокой и течение сильным. Через некоторое время забарахлил мотор и начал "плевать" откуда-то бензин - Сидоряк покопался в его "кишочках", но найти неисправность не смог. Я же совсем в нём ничего не понимал. Уже проехали больше половины пути и вижу на самой вершине берёзы, прямо на берегу , сидит тетерев. Прошу лодку направить к нему. Не доезжая метров 40 стреляю - сидит, из второго ствола - сидит, перезаряжаю ружьё и опять стреляю- улетает. Лодка ткнулась в берег, выходим. Смотрю - ещё тут же в 70 метрах сидит глухарь, подхожу метров на 30, стреляю - улетает. Посмотрел вправо - метрах в 80 сидит ещё один глухарь. Подхожу, стреляю -и опять улетает. Впервые видел такое количество дичи, которые практически не боялись выстрелов. А с ружьём произошла такая история. Дома я заряжал патроны вручную и порох сыпал на глазок, без мерки, да и дробь тоже. Поэтому дробь сильно разбрасывало при выстреле и я не попадал. Видимо, перебавил бездымного пороха. Больше стрелять не стали, хотя вокруг на деревьях, но уже подальше видно птиц было немало. Поехали дальше вверх. Вдруг через какое-то время мотор начал "чихать", стрелять и наконец заглох. Посмотрели баки с бензином - оба оказались пусты. Сидоряк сказал, что до буровой совсем недалеко, и мы быстро дойдём туда по берегу пешком. Затихли, сделали уши "домиком",прислушались, но звука дизеля буровой не было слышно.
   Деваться всё равно было некуда и решили лодку привязать здесь и пешком двигаться на буровую. Вдоль берега стеной стоял очень густой высокий ивняк, причём настолько густой, что через него не видно было даже русло реки с берега. И тут мы допустили грубейшую ошибку - привязали лодку к ивняку в этом глухом месте, и не сделали на берегу никаких хорошо видимых заметок. От лодки отошли и поднялись на взгорок - берег был достаточно высокий. Прошли по нему около 300 метров - а вдоль реки всё тянулся такой же глухой ивняк и вдруг нам пришло в голову - а как же мы найдём свою лодку, если вдруг придётся на ней сплавляться без мотора, по течению, вниз, в экспедицию? И поняли, что теперь её нам уже с берега не найти, и нужно двигаться пешком до буровой.
   Никаких тропинок по берегу не было и в помине - люди здесь появлялись раз в десятилетие, и то случайно. Тетерева, глухари, утки- всё это было кругом в несметных количествах. Стрелять у меня уже желания не возникало. Правда, Сидоряк, увидев как-то глухаря метров за 80 на самой вершине лиственницы, сказал мне, что может его снять из своего ружья. У него была немецкая двухстволка 16 калибра фирмы "Зимсон". Я не поверил и мы поспорили. Он вложил патрон с картечью и выстрелил. Раздался характерный глухой звук попадания в птицу низкоскоростной картечины, примерно такой же как при попадании пули из малокалиберной винтовки. Глухарь подпрыгнул и начал планировать на землю под углом 45 градусов в сторону от нас. Мы побежали и долго его искали, но не нашли - его бурый цвет почти не отличался от цвета прошлогодней листвы, хорошо усеявшей окрестности.
   Дорога давалась всё труднее, под ногами постоянно путался какой-то низкорослый кустарник. Сильно захотелось кушать - а еды мы в дорогу не взяли совсем, надеясь пообедать в котлопункте на буровой. Можно было, конечно, добыть и зажарить на костре дичь, но это требовало много времени и мы могли не дойти в светлое время суток. Попадались сильно заболоченные места и ноги прямо тонули в этой трясине. Шли уже часа 4, но никаких признаков людей слышно не было. У меня уже мелькнула мысль найти 2-3 сухих бревна, связать их вицами и сидя на них, и опустив ноги в воду, начать спускаться вниз до лодки, которую с реки должно быть хорошо видно. Это было утопично, хотя бы потому, что ноги в холодной воде могли быстро потерять чувствительность, да и кувыркнуться в воду с двух бревёшек было очень просто. Мы уже начали задумываться, чтобы остаться ночевать и тут вдруг услышали очень слабый стук дизеля. Это сразу придало нам силы и мы начали карабкаться на какую-то сопку, возникшую перед нами. На самой её вершине звук уже был значительно ближе, и примерно ещё через час, чуть ли не ползком, мы спустились в распадок, к буровой.
   На берегу стояло 2 вагончика и буровая установка колонкового бурения ЗИФ-650 с дизельным приводом. Буровики уже поужинали и повару пришлось нам по быстрому приготовить еду - пожарил оленину и сварил рисовую кашу на сгущёном молоке. Давно я уже так жадно не кушал и рисовая каша не казалась такой вкусной. Однако мы сильно ус тали, уже начало темнеть и все дела оставили до утра.
   Утром в первую очередь отправили моториста на второй лодке, которая стояла у них, чтобы привёл нашу на буксире. Сами занялись скважиной. Она бурилась по плану геологической съёмки, имела сегодня глубину около 200 метров. Во время её бурения, ещё метров на 20 выше, начались обвалы стенок и из скважины пошёл фонтан напорной воды. Мы тут же приняли решение перекрыть этот интервал потайной колонной длиной
   12 метров. После этого продолжили бурение, хотя излияние воды из скважины продолжалось. Во второй рейс буровой инструмент заклинился в потайной колоне и всё разом вышло наверх. Когда разобрали эту связку и высыпали заклинку - все были поражены. Заклинка оказалась чистейшим кварцевым даже не песком, а угловатыми брекчиевидными кусочками кварца размером 4-5 мм. И абсолютно прозрачными, без малейших примесей. Какова была мощность этого слоя - никто не знал.
   Чтобы продолжить бурение, надо было применить утяжелённый глинистый раствор с целью задавливания водяного фонтана, определить точную мощность этого песка, а потом уже решать что делать - или перекрывать его снова более длинной потайной колонной, или продолжить бурение без обсадки. Утяжелителя не было ни на скважине, ни в экспедиции. Его можно было только привезти откуда-то из нефтеразведочных экспедиций - а это большие деньги, и самое главное - не было времени. Буровую установку надо было по большой воде успеть перебросить на другой участок - иначе она оставалась здесь до зимних дорог. Решили использовать только то, что было здесь. В результате весь пласт песка так и не сумели пройти, углубились ещё на несколько метров, но скважину постоянно заваливало. В конце концов мы предложили её закрыть и оборудование перевезти на новую точку.
   Моторист привёл нашу лодку - он сразу увидел её с реки. Оказалось, что мы прошли по этому бездорожью более 15 км. Ребята на буровой хорошо разбирались в этих лодочных моторах и быстро его отрегулировали - никаких поломок-то и не было, требовалась регулировка карбюратора - я тогда ещё в них не разбирался. Обратно мы плыли очень даже шустро, да ещё вниз по течению, без проблем. Уток я не стрелял, хотя попадалось их несметное количество. Сидоряк пару штук завалил для дома.
  
   Глава 5. Тюмень. Перевозка ВМ и насосов. Ширманов И.
   К вечеру мы вернулись в Саранпауль. Наутро меня вызвал начальник экспедиции и велел подготовить все документы на выезд в Тюмень для получения двух насосов "Летестю", взрывматериалов и перевозки их авиацией в Саранпауль. Сборы были недолгими, т.к. все разрешения для приобретения и перевозки взрывчатки у меня уже были получены. На другой день утром я вылетел в Берёзово, однако билетов на Тюмень на этот день уже не было. Купил на следующий день и пошёл в гостиницу. Но мест не было и там. Покушал в ресторане и пошёл сидеть в аэропорт - бывали редкие случаи, когда давали 1-2 места на проходящие с Севера самолёты. Но и здесь ничего не получилось. Вообще надо заметить, что с наступлением весны жизнь на Севере резко оживляется, начинается бурное перемещение людей и транспорта и маломестные гостиницы всегда переполнены. Винтомоторные самолёты тех лет брали на борт очень мало пассажиров - самое большее 28 человек на ИЛ-14. Пассажиров в аэропорту на ночь осталось достаточно. Часть ушла к вечеру в посёлок, а те кому хватило стульев, всю ночь на них так и продремали, в том числе и я.
   К вечеру прилетел в Тюмень и устроился в гостинице "Заря". На другой день был в управлении у Быстрицкого А.Г. Он сказал, что маленьких самолётов сейчас нет, а скоро подойдёт ЛИ-2. Это большая машина грузоподъёмностью 2 тонны, но лететь можно было только до Берёзово, а там перегружаться на АН-2. Вторым препятствием был категорический запрет на совместный перевоз взрывматериалов с каким-либо железом.. Не было ни выбора, ни времени для раздумий и я начал подготовку. Поехал в Парфёново и посмотрел изготовленные насосы - выполнены они были неплохо, строго по чертежам. Правда надо заметить, что в начале эксплуатации у них обнаружился один дефект, о котором я напишу позднее - на них отсутствовала одна важная деталь, которой не было и на чертежах. Насосы я принял и расписался за них. Ещё 4 насоса делал Тюменский завод строительных машин, но они ещё не были готовы.
   Взрывматериалы надо было оформлять на базисном складе ВВ, то же где-то в районе Парфёнова. Здесь возникли крупные проблемы. Дело всё в том, что в управлении проводились взрывные работы только сейсмическими партиями в скважинах. Для этой цели очень хорошо подходил тротил в круглых чушках и шашками - он не боится воды, но даёт много вредных газов и не мог применяться в шурфах и шахтах, где работают люди. Нужного нам патронированного аммонита или детонита, которые применяются в наших горных выработках не было и в помине. Они могли появиться на складе только через два года после новой заявочной компании. Было, правда немного, аммонита россыпного в мешках - пришлось брать его вместе с тротилом в шашках. Из средств взрывания было практически всё нужное нам - эл.детонаторы, капсюли-детонаторы, детонирующий шнур и огнепроводный, взрывмашинки СВМ, и т.д. Выписал всего около тонны ВВ.с.Саранпауль.Вид сверху. []Панорама Сранпауля
   Несколько дней назад в отдел кадров управления зашли 2 человека. Это были как раз те люди, которые мне были нужны прямо сейчас- взрывники. Один из них - Ширманов Иван вообще был земляк из г.Серова, имел право производства взрывных работ на открытых и подземных горных работах. Причём его жена Клавдия была в Серове зав.складом ВМ - тоже очень нужный нам человек.
   Второй - Поварницын Дмитрий, имел права только на сейсмические работы. Я его взял тоже с условием, что он сдаст дополнительный экзамен и получит права на открытые горные работы. Права он такие действительно получил, проработал у нас больше года, и опять ушёл на сейсмику.
   С И. Ширмановым произошла другая история. Летом приехала в Саранпауль его жена с дочерью и стала заведовать у нас тоже складом ВМ. Женщина она была очень аккуратная, все дела у ней были в порядке. Объект весьма важный и регулярно проверялся всякими контролирующими организациями. Сам Иван работал на Хобею, дело он знал неплохо, обладал большой практикой. Иногда мы его перебрасывали в другие полевые партии для разовых работ. Был у него только один недостаток - любил выпить. Но было у него это тихо, без громких скандалов. Причём все любители пили только в посёлке - в полевых условиях пить было нечего. Однако в 1964 году он оказался в какой-то компании не совсем знакомых людей и был убит в пьяной потасовке. Деловые качества его жены дошли до А.Г.Быстрицкого и он вскоре забрал её в Тюмень заведывать базисным складом ВМ управления.
   Как всегда, перед поездкой в командировку, Чепкасов В.А. надавал мне кучу заданий. Несколько вопросов надо было задавать и выяснять у Эрвье Ю.Г. Принял он меня очень быстро - в то время в приёмной у него было мало народу. Ряд вопросов у него не вызвал никаких возражений, по поводу получения легкового вездехода ГАЗ-69 сказал, что будем решать после получения. И я перешёл к последнему вопросу - попросил в экспедицию нарезное оружие - несколько стволов карабинов калибра 8,2 и 7,62 и 20 штук наганов. При слове "наганы" Эрвье вспылил: "Какие вам наганы! Чепкасов, что, забыл свою историю на Полярном Урале?"
   Я не стал оправдываться, т.к. не знал никаких историй на эту тему и закончил разговор. Уже потом ребята-геологи с Полярного Урала мне рассказали, что недовольные чем-то рабочие напали на Вениамина Александровича, несмотря на то, что у него был с собой и пистолет. Однако сам Чепкасов наличие такой истории с ним категорически отвергает. Позднее в экспедиции всё-же появилось нарезное оружие.
   В своей радиограмме начальнику экспедиции я изложил ситуацию с перевозкой на одном самолёте сразу всех грузов и просил его оказать содействие в заказе сразу двух спецрейсов АН-2 для перевозки грузов из Берёзово в Саранпауль - ведь никто бы нам не разрешил оставить на аэродроме тонну взрывчатки.Новостройки Саранпауля []Новостройки Саранпауля
   У меня оставалось ещё одно дело лично для меня. Ещё со времён Енисейска моей мечтой было иметь свою моторную лодку, но хорошие по тем временам лодочные моторы "Москва" стоимостью 200 руб, в местах, где много рек, как в Тюменской области, свободно купить в магазине было невозможно. Несколько дней назад я что-то выписывал для экспедиции на складах ОРСа геологоуправления. Но это были продукты. Потом я вспомнил, что видел там и промтовары. Пошёл ещё раз к начальнику ОРСа и спросил : "Есть ли у них лодочные моторы "Москва?" Он ответил, что есть. Я попросил себе один за наличный расчёт и один на склад для нужд экспедиции. Он разрешил и подписал накладную. Сказал, что ближайшим спецрейсом с продуктами на Саранпауль отправит и эти два мотора. Деньги я должен буду уплатить в кассу экспедиции. Буквально через месяц мотор пришёл, и я его перевёз к Красновским, а ещё через пару недель у одного из местных жителей купил за 30 рублей очень неплохую деревянную лодку с размерами близкими к тем, что я и хотел иметь.
   В один из дней накануне вылета мы завезли насосы на аэродром, а взрывматериалы надо было доставить рано утром в день вылета. В принципе, согласно всех правил и авиационных уставов, наш груз должен был быть распределён по трём бортам: железо, взрывчатка, средства взрывания. Но в условиях начала полевого сезона и нехватки авиации скрупулёзно выполнять все правила было просто невозможно. Рано утром на другой день мы привезли взрывматериалы и увидели уже стоящий около насосов борт ЛИ-2 с металлическими откидными сидениями. Сначала погрузили в самый перед самолёта взрывчатку, следом поставили насосы, и в конце салона ящики со средствами взрывания.
   Полёт до Берёзово длился около 3-х часов. Разгрузились. Тут же в отделе перевозок мне сказали, что экспедиция уже оформила 2 борта АН-2 для переброски грузов в Саранпауль. Мы быстро загрузили два самолёта и через 2 часа уже были в Саранпауле. Взрывматериалы в этот же день перевезли через Ляпин и погрузили в склад ВМ, а насосы подвезли на склад экспедиции
   Глава 6. Навигация. Полевой сезон. Хобею. Кулешов А.И. Монтаж буровой в посёлке. Дэви М. 1963 год []1963 г.Автор.
   С проходом льда и подъёмом вешних вод на всей территории начиналась активная навигация. Тысячи больших и малых судов начинали завоз грузов в самые отдалённые уголки области. Путь по воде был в большинство мест не только единственно доступным, но и самым дешёвым. В Саранпауль завоз делали три организации - местная кооперация, экспедиция N105 и наша экспедиция. Кто- то имел свой транспорт, кто-то и свой и арендованный.
   Большой объём грузов завозила кооперация. Всё-таки на 3000 человек надо было на год завезти и продовольствие, и промтовары. Когда подошёл для них первый лихтер , на разгрузку было мобилизовано около 100 человек, в основном, работников обеих экспедиций. Время на разгрузку давалось весьма ограниченное, и если не укладывались в нормативные сроки, то накладывались крупные штрафы. Основными товарами были мука, крупа, сахар, консервы, спиртное, мебель и другие промтовары. Грузчики делились на две части - одна брала мешки в трюмах и ложила на спины другой части, которая по жидким сходням носила их на береговой транспорт. Я был по очереди в обеих частях. Если мешки с мукой и сахаром весили около 50 кг., то с рисом они весили по 80 кг. Разгрузка шла всю ночь, и закончили только под самое утро. Под конец меня уже шатало и не держали ноги. После того, как я днём поспал, у меня болело всё тело, и ещё пару дней приходил в себя после такой непривычной работы.
   Экспедиция N 105 также завозила грузы на свои склады, чтобы потом по зимникам доставлять их в горы. Но у них была ещё одна особенность - каждое лето они на сезонные работы доставляли в горы около 500 человек рабочих. Это был совершенно особый контингент - как их ещё называли - вербованные. Набор их начинался в Тюмени в апреле месяце. Каждому давались деньги ежедневно из расчёта 2 раза покушать. В основном, это были люди прошедшие лагеря и тюрьмы, чаще не по одному разу. Большинство из них каждый сезон ехали в эту экспедицию, чтобы что-то заработать и хорошо знали места куда они ехали. Для их перевозки специально фрахтовали отдельный пароход из Тюмени до Саранпауля. Весь посёлок готовился к их прибытию и предпринимал особые меры предосторожности. Движение парохода отслеживалось с самого начала отплытия и перед его причаливанием на берегу уже собиралась толпа зевак. Один раз и я оказался очевидцем этого события.
   Теплоход ещё только поворачивал к берегу, а на палубе уже стояла большая толпа народу с котомками за плечами. Как только опустили сходни, они все ринулись на берег. Задние кричали передним: "Ты и на меня занимай место !" - они бежали в частный сектор по известным им адресам, где их каждый год ждали. После этого многие жители села прочно закрывали двери на запоры и прятали собак. Всех непривязанных и не злобных просто съедали. В одну из навигаций даже добрались до нашего посёлка и утащили собаку к себе, бросив у нас её голову. Через несколько дней их грузили на баржу и везли по р.Манья до устья р.Народа. Оттуда они пешком, по тропе, шли в горы. За время в пути от Тюмени до участков работ несколько человек просто терялось - часть бесследно, других находили убитыми. Людей проигрывали в карты, да и просто ссоры заканчивались трагедиями. Такие же события, только "пожиже", происходили и осенью, когда они возвращались с полевых работ - в это время всё-таки не было такого массового нашествия, и они выезжали постепенно. Наша экспедиция тоже набирала на сезон около 150-200 человек, но наш народ вёл себя всё-таки потише, хотя и были отдельные эксцессы, связанные , в основном, с пьянкой.Берег Ляпина в Саранпауле []Берег Ляпина в СаранпаулеУлица в Саранпауле []Улица Саранпауля
   Управление выделило нам для обслуживания экспедиции водный транспорт- самоходная 20-ти тонная баржа "Колхозница", катер-водомёт 80 л.с., катер БМК-90 и нефтеналивная баржа ёмкостью 100 тн. Вся эта техника в загруженном виде тоже подошла к нам из Тюмени. Основная же часть грузов находилась на 800-тонном лихтере, который также вскоре подошёл. На нём был погружено почти всё тяжёлое оборудование, транспорт , металлообрабатывающие станки и сборные жилые дома. Для его разгрузки пришлось делать из брёвен очень мощные сходни, т.к. трактора и тягачи весили по 12 тонн и выгружались своим ходом. На лихтере стояло 2 диковинных тягача АТС-712. Это был артиллерийский тягач (средний ) весом 12 тонн и грузоподъёмностью на кузов 3 тн. У него была очень мощная силовая установка - четырёхтактный V- образный 12-ти цилиндровый дизель В-275 Т, мощностью 275л.с. Ходовая часть с задними звёздочками, и как у тракторов С-100 - с нижними и верхними катками. Мы их очень активно использовали зимой для перевозки грузов в полевые партии. Летом же сварили им сани, установили на них 10 тонную цистерну и они очень легко и быстро таскали её с берега на новый аэродром, перевозя авиационный бензин. Зимой иногда тоже цепляли им сани , если набиралось много груза полевикам. У них была тёплая кабина на 6-7 человек и, я считаю, что для условий экспедиции это была очень полезное транспортное средство, особенно зимой, а иногда и летом. На этом же лихтере были привезены сборные жилые дома из бруса и новая буровая установка ЗИФ-650 с дизельным приводом.
   Разгрузка продолжалась , а я , погрузив 2 насоса на вертолёт , вылетел с ними на Хобею - там в связи с быстрым таянием снегов резко увеличились водопритоки в шурфы, и проходка в ряде мест просто остановилась. Высадились на площадку в районе второй линии - там, где мы её и наметили зимой. Весной сюда я прилетел первый раз и сразу обнаружил нашу крупную зимнюю недоработку - мы не построили вокруг жилья и мест скопления людей хотя бы простейших туалетов типа "сортир". Люди ходили в несколько мест в лесу, набив вполне твёрдые туда тропинки зимой. Весной же, когда снег потерял свою твёрдость, такие походы иногда заканчивались тем, что тропинка не удерживала вес и человек проваливался на всю глубину ног, оказываясь среди многочисленных куч экскрементов, а иногда и усаживаясь на некоторые из них, что кое-где было хорошо видно.
   Насосы имели автономный привод в виде бензинового 2-х цилиндрового движка УД-2. Один из них мы установили на поверхности около одного из шурфов, закрепили всасывающий шланг, бросили храпок в шурф, в котором было около двух метров воды.
   Налили в цилиндры по ведру воды для надёжного создания вакуума и завели двигатель- он сразу заработал. Поршни по по одному разу опустились вниз, вода в цилиндрах забулькала и ушла через насос в шурф. Мы глянули в цилиндры и увидели , что оба штока оказались погнутыми , да и поршни неестественно изогнулись. Разобрали верхнюю часть, вынули штока , исправили их кувалдой, и всё поставили на место. Опять залили по ведру воды и завели двигатель. Опять удар и та же внешняя картина повреждений штоков и поршней. Мы с Каменевым уже начали было грешить на мехмастерскую - изготовитель, но потом решили посмотреть и проанализировать повнимательнее. Когда вынули поршни, я стал исследовать их и искать место удара, после которого они гнутся. Нашёл совершенно чёткую метку от удара металла о металл. Кроме нижнего клапана насоса ничего не оставалось и когда я ещё раз заглянул в цилиндр, то увидел стоящий вертикально и прислонённый к стенке нижний клапан насоса. Замерил ход поршня - догадка оказалась правильной. Во время первого цикла всасывания воды и хода поршня вверх, нижний клапан открывается. Во время же хода поршня вниз он должен падать вниз на своё седло, а он же оставался стоять в вертикальном положении, прислонённым к стенке цилиндра, и поршень ударялся об него, сгибая шток. Мы достали нижние клапана, приварили к ним ограничители хода, чтобы они всегда падали на своё седло, и проблема была решена навсегда. Думаю, в чертежи своевременно не внесли поправки, и нам дали неисправленный комплект.
   Вскоре в экспедицию прибыл главный инженер - Кулешов Аркадий Иванович, инженер - буровик. Приехал он с Урала, где работал техруком Буланашской партии, Зауральской экспедиции, занимавшейся в основном разведкой угольных месторождений Егоршинского бассейна. Всегда занимался только колонковым бурением, горноразведочные работы, и особенно, на россыпное золото, не знал совсем. Также не имел представления и практики по взрывным работам. В нашей экспедиции в этот период, да и через год работала всего одна буровая бригада, которой руководил старший буровой мастер Вася Чертушкин. Над ним стоял начальник буровой партии Сидоряк И.М., потом шёл я, как старший инженер по бурению, потом главный инженер экспедиции. Над нами ещё стоял куратор экспедиции от геологического управления буровик Сизов Николай Николаевич. Четыре человека только в экспедиции руководили одной бригадой, и пятый -из управления. Истинно верная поговорка: "У семи нянек дитя без глазу!"- полностью соответствовала нашим "успехам" в бурении.
   Кулешов А.И. был неплохой специалист, и как человек тоже, но мне показалось, что он как - то в этой ситуации не нашёл своего места, или проще говоря , ниши, для применения своих знаний и опыта. Я хорошо знаю уже отработанный в Уральском управлении опыт организации работ буровых партий, где всё продумывается наперёд, где на любой будущий участок работ можно проехать наземным транспортом в любое время года, где работают регулярные курсы по подготовке бурильщиков и буровых мастеров. Столкнувшись с условиями работ в Саранпауле, он просто не смог найти приемлемых решений и занялся, по большей части, хозяйственными делами - строительством, снабжением, т.е. занял частично нишу заместителя начальника экспедиции.
   Для вновь полученного бурового агрегата подыскали и соответствующую скважину - прямо в посёлке геологов, в 100 метрах от вновь строящихся объектов экспедиции. Встал вопрос как вести монтаж - в летнем или зимнем варианте, какой высоты и формы ставить копёр. Проектная глубина скважины была 600 метров. Осадочная толща пород невысокой крепости. При работе даже сильно "спустя рукава" можно было спокойно её завершить за месяц до холодов, поэтому решили делать летний навес. Ставить обычную треногу на выход свечи длиной 9 метров посчитали неприличным и решили поставить башенную 4-х ногую вышку высотой 18 метров, чтобы свеча из скважины выходила из 3-х штанг длиной 13.5 метров, что значительно ускоряло процесс спуско-подъёмных операций, и в конечном итоге опять же сокращало сроки проходки скважины.Буровая вышка []Буровая вышка
   Однако здесь возникла небольшая проблема - все наши буровики видели такие копры в работе, но никто не принимал участие в его строительстве. Пришлось мне самому сначала изучить теорию сборки таких вышек, а потом и руководить этим делом, т.к. процесс был очень опасен и можно было покалечить людей. Я решил его собирать по парам, а потом поочерёдно подняв эти пары через монтажную стрелу, в стоячем положении наверху соединить пары поперечинами. Подобрали 4 относительно ровных сосновых бревна длиной 18 метров, комли брёвен попарно разнесли на нужную ширину и сделали им упоры из деревянных плах; верхушки были направлены в противоположные стороны и подняты на козлы 2-х метровой высоты. Обе пары были сшиты поперечинами до самого верха, и таким образом представляли собой довольно прочные панели. В промежутках между поперечинами набили ещё скобы. Потом подогнал 2 трактора и 2 АТС. За каждую машину тросом зацепили по панели и через монтажные стрелы поочерёдно и подняли их в вертикальное положение, но с небольшим наклоном в сторону от тягачей. Вторые транспортные единицы играли роль якорей и удерживали поднятые панели от падения. Таким образом на земле стоял по форме башенный копёр, но предстояло закрепить его боковыми поперечинами в таком состоянии. Вася Чертушкин по скобам и поперечинам залез на одну из панелей на самый верх - там ещё раньше были подвязаны нужной длины поперечины для связки панелей между собой - тягачи по моей команде натяжением тросов отрегулировали нужное расстояние между верхушками панелей и Вася прибил верхние поперечные брусья на место. Потом ему подали несколько жердей-прожилин, которые он просунул в скобы и скрепил панели на более низких ярусах. Конструкция сразу приобрела нужную устойчивость, тросы были сняты и началась обычная работа по дальнейшему обустройству копра - устройство лестниц, рабочих площадок, установка кронблока и т.д.
   С монтажём бурового агрегата особых проблем не могло возникнуть - летний монтаж под навесом не представлял особых сложностей. Однако мы обратили внимание на то, что приводной дизель алтайского завода СМД-7 запускался от эл.стартёра. Конечно, где-то в тёплых местах это благо, но в условиях Севера Сибири нормальная его эксплуатация была невозможна - здесь были нужны дизели типа Д-54, и обязательно с запуском от пусковых двигателей. Все артиллерийские тягачи тоже имели стартёрный запуск, но кроме него в зимний период они ещё включали факельный обогреватель для предварительного прогрева дизеля, чего не имел двигатель СМД-7. Правда, тогда эта трудная перспектива зимнего запуска стояла от нас где-то вдалеке, и мы о ней не очень задумывались- сейчас стояло лето и мы с песнями начали бурение новой скважины
   В посёлок начали активно съезжаться сезонные геологосъёмочные партии вместе со своим нехитрым скарбом и нанятыми на сезон рабочими. Располагались они во всех пригодных и приспособленных для жилья помещениях. Кому не хватило- ставили палатки в посёлке экспедиции. Приданные и вновь организованные геофизические партии работали круглогодично. Накануне полевого сезона начальники партий и частично руководство экспедиции заключали с близлежащими хозяйствами договора на аренду вьючных лошадей, которых использовали для перемещения имущества партий и отрядов на новые места стоянок. Заброска персонала и имущества партий с базы экспедиции в районы работ осуществлялась, как правило, вертолётами МИ-4 - другого вида транспорта летом в горнотаёжной местности просто не существовало, да нет и теперь.
   Руководящий персонал этих партий - начальники, старшие геологи-геофизики - были сплошь молодые ребята, в основном выпускники Свердловского горного института выпуска 1955-57 годов, а также и приехавшие из других ВУЗов - Мезенцев В.П., Костюк Б.Ф.. Негурица Э.П., Севастьянов Г.И., Золотарёв Л.П.,Чупин И., Шальных В., Сазонов Г., Дэви М.Н., Кругликов Ю., Абакумов В.Г., Рахмачёв Э. , Высоцкий К.,Верник И.И., Коркунов В., и др.
   Со всеми из них я контактировал по разным поводам, в разных местах и даже на протяжении нескольких лет. С одними больше, с другими меньше.
   Больше всего запомнился Марк Николаевич Дэви - начальник Парнукской геологосъёмочной партии. В принципе его полное имя было Мар-Энг-Лен по начальным буквам фамилий классиков. Когда он родился в 1934 году - давать такие имена было очень модным поветрием. Он закончил в 1957 году Свердловский горный, был оставлен при кафедре, и уже сдал на пятёрки все экзамены кандидатского минимума, но почувствовав неудовлетворение, всё бросил и ушёл на полевые работы. Вообще человек такого нестандартного мышления и обширных знаний мне попался впервые. Это был умница и продолжатель семейной профессии - отец его до революции был член корпуса горных инженеров в Екатеринбурге, и много других родственников также занимались горным делом -это целая династия. Проработав два сезона на Приполярном Урале, у него возникла совершенно новая схема стратиграфии этих районов. Он считал, что схему, составленную геологическими корифеями ранних лет, надо перевернуть на 180 градусов. Он мне это рассказывал с таким убеждением, что не поверить было нельзя, но уровень знаний его слушателя в области стратиграфии не позволял вступать в какие-либо плодотворные дискуссии. У него были немного неправильные черты лица в нижней части, но они совершенно не замечались при разговоре с ним. Зато у него были очень красивые кисти рук, с длинными, тонкими пальцами.
   У нас с ним оказалась общая мелкая страстишка - игра в карты на деньги- преферанс, английский покер, очко. Последний раз я играл в эти игры ещё учась в институте, да пару раз на Кие. Там же меня и обучили, но игра шла понарошку, без денег. За два года работы после института у меня не было не только времени, но и партнёров для игры. Здесь такая возможность появилась - вечерами , после работы, хотела играть и часто играла почти вся ИТРовская молодёжь экспедиции. Марк был в числе первых, если в этот момент находился в Саранпауле. Жена его Валя, симпатичная женщина, тоже иногда играла охотно и неплохо, но не в мужских компаниях, а в семейном кругу в обществе мужа и кого-нибудь третьего, и часто третьим выступал я. Играли подолгу. Иногда расписав "пулю" в преферанс, садились дальше играть в покер. Если покер надоедал, то чтобы сильнее пощекотать нервы переходили на "очко". Но иногда я замечал, что они начинают, скорее всего непроизвольно подыгрывать друг другу, и вовремя останавливался. Но никаких обид на эту тему не возникало. И чтобы закончить тему карточных игр.
   На деньги я впервые начал играть в Саранпауле, и занимался этим делом около 25 лет. Статистика примерно такая: в 60% случаев я выигрывал, в 20 %-примерно заканчивал на нулях, и только в каждой пятой игре проигрывал. Проигрыши были небольшие -до 10 рублей. И только два раза за все годы я относительно крупно проиграл -25 и 35 руб. Надо сказать, что элемент везения в карточных играх, на мой взгляд, занимает незначительную роль. Всё-таки главным является способность анализировать ход игры, изучать характер игроков, знать их сильные и слабые стороны в отдельных элементах игр. Считаю, что игра в преферанс и покер, как ничто другое, обнажает характер человека даже независимо от его желания. Скрытность и открытость, жадность и мотовство, трусость и безоглядный риск, скупость в ходах и размашистость поведения, способность к анализу и течение по воле волн, наличие или отсутствие актёрских задатков - или иначе говоря умение делать хорошую мину при плохой игре - всё это прекрасно вырисовывается уже через несколько часов после начала игры. А если играешь с некоторыми людьми по несколько раз, то уже можно себе хорошо представлять, что ждать от человека при тех или иных карточных раскладах, да и в общении тоже. Однако вернёмся к Дэви М.Н.
   В 1964 году они получили в Тюмени очень хорошую благоустроенную квартиру в новостройке в районе ул.Мельникайте. Весной 1965 года в очередную командировку я пришёл к ним домой, писали "пулю", и я остался у них ночевать. Марк сказал, что они увольняются и уезжают в Читу, т.к. он свою работу в районе Приполярного Урала на поисках месторождений считает бесперспективной.
   Замечание. Прошло 50 лет и выводы Марка в значительной мере оправдались -не найдено ни одного месторождения( не считая золота, но оно лежало наверху). Но это не значит, что он в полной мере прав.По моему мнению, месторождения там есть наверняка, но для этого надо выполнить очень большой объём буровых работ. Причём не факт, что эти новые месторождения находятся на экономически доступной сегодня глубине. При годовом плане бурения в экспедиции 3000 погонных метров и одном буровом станке что можно было открыть на такой гигантской территории? Ровным счётом ничего! Марк рассчитал правильно, что его жизни нехватит что-либо здесь открыть. Что и получилось. Этот регион оживёт только с приходом сюда железной дороги.
   Получить квартиру в Тюмени в те годы было очень трудно, бросить, видимо, было ещё труднее. Это были настоящие Профессионалы. Я больше не знаю специалистов, которые бы бросили квартиры в Свердловске или Тюмени и уехали за настоящей работой куда-нибудь в Восточную Сибирь, в неизвестность.( В 2006-2007 году на одном из интернет-сайтов я нашёл про них скупую информацию. Эта пара прекрасно прижилась в Сибири. Марк до сих пор работает минералогом в Удоканской геологоразведочной экспедиции, кандидат наук. А его жена Валя выгуливает на фото симпатичную собачку.)Недавно, читая записки туристов, проходящих по бывшим нашим районам работ, на фотографии одной скалы по реке Няйс увидел пятна, похожие на слабые цвета окислов меди. Помнится мне, что геологи там съёмки не вели. Решил спросить Марка Дэви и пошёл в Интернет. После недолгих поисков обнаружил материал, где описана трагедия, которая произошла с ним в 2008 году - он утонул при сплаве по реке Калар-видимо попал в 'бочку' за большим камнем и не смог выплыть -вода была очень холодная, а возраст - 74 года -не очень подходящий для таких случаев. Человек безмерного таланта с 'солнечным' характером, крупный специалист. Он мог бы оставить большой след в любом месте -науке, образовании, но вот предпочёл практически всю жизнь проработать в этом глухом краю -Удоканском меднорудном месторождении. Что тут скажешь? Уникальные объекты притягивают и уникальных людей.Памятная доска на месте гибели М.Дэви [Александр Леснянский] река Калар. Место гибели Дэви М.Н. [Александр Леснянский] Памятная доска на месте гибели Марка Дэви.Калар.
   Глава 7. Няйская партия. Толья. Авиаперевозки. Поездка в Североуральск в Сосьвинскую партию. Егоров Л.Г. Польщиков Н.И.
   В июне все полевые партии были заброшены в места работ. Намечался большой объём взрывных работ на канавах и траншеях в Няйской партии. Я подготовил все бумажные дела по разрешениям на взрывные работы. Договорился с начальником партии об открытии у него расходного склада ВМ - о месте его расположения, охране и т.д. Поехал в Берёзово к Смирнову, получил разрешение и договорился с милицией о поездке на участок работ и открытии там склада. Вскоре с работником милиции слетали на место и он дал разрешение на использование склада. Потом, загрузив в вертолёт взрывчатку, я вылетел на место. Это было на склонах горы Турман- Нёл(Чёрный Нос). Вертолёт садился на голец и потом пешком спускались вдоль небольшого ручья в лесную зону. Тут у них была база, стояли палатки и навес для обедающих рядом с кухней повара.Настоящая вогульская лайка []Настоящая вогульская лайка
   Пошли на канавы. Они были длиной до 100 метров. Верхний слой почвы и быстроразборная, валунистая часть уже , в основном, была выбрана - углубляться надо было в сильно трещиноватые скалистые породы. Средств для классического бурения шпуров у нас не было, поэтому начали бить так называемые бурки - это когда с помощью лома и руки в ослабленных местах делали углубления до полуметра глубиной и около 15 см. в диаметре. Их делали по всей длине канавы. И только такие бурки мы могли заряжать своим тротилом и россыпным аммонитом. Первый раз я зарядил около 20 бурок , в каждую опустил эл.детонатор без проверки и цепь соединил последовательно, благо что мощность взрывмашинки позволяла. Нажал на кнопку, а взрыва не последовало. Это было впервые в моей практике. Значит в цепи где-то был разрыв, скорее всего в каком-то эл.детонаторе. Пришлось разряжать все бурки и доставать оттуда эл.детонаторы - совсем небезопасная работа. Но это была плата за пренебрежение одним из пунктов правил производства взрывных работ - все эл.детонаторы перед употреблением проверять на целостность мостика и подбирать партии с одинаковым сопротивлением. Я пока не знал как это делать, но взглянул ещё раз на взрывмашинку и увидел на ней миллиамперметр с делениями на 50 миллиампер. Тут же вспомнил из институтского курса, что сопротивление по току у эл.детонатора около 23 миллиампер. Покопавшись в машинке ещё немного, я понял каким образом через неё можно и подбирать и отбраковывать эл.де тонаторы. Первая ошибка пошла на пользу. Проверил несколько десятков эл.детонаторов и среди них нашёл бракованный с нарушенным мостиком. Потом подобрал серию с примерно одинаковым сопротивленим , снова заложил их в бурки. На этот раз схему соединения зарядов сделал параллельной и всё прошло успешно. Я прошёл по всей канаве и проверил места заложения зарядов на предмет обнаружения отказов - невзорвавшихся полностью или частично по какой-либо причине зарядов - при такой схеме соединения они были возможны. Но всё оказалось нормальным - где-то на полметра в глубину порода хорошо разрыхлилась и проходчики приступили к выемке разрушенной породы..
   На другой канаве решил испытать смешанный метод подрыва с использованием эл.детонаторов и детонирующего шнура. Здесь производилась зарезка канавы с нуля. Через метр набили ломами отверстий с поверхности на всю длину канавы, заложили их на три четверти глубины порошковым аммонитом, в каждый заложили детонирующий шнур и соединили его в общую магистраль, а на одном из концов прикрепили эл.детонатор. Всё сработало отлично, но один из шпуров не взорвался и получился отказ. Так как в шпуре был заложен детонирующий шнур, то вскрытие заряда было относительно безопасным мероприятием. Видимо, взрывчатка легла в шпур неравномерно, где-то образовались пережимы и заряд не взорвался. Добавил туда взрывчатки, заложил новый детонатор и взорвал без проблем. После взрыва более половины грунта было выброшено за контур канавы, а оставшаяся часть была достаточно легко удалена ручным инструментом проходчиками. Стала ясна схема применения взрывных работ и средств взрывания на подобных объектах. Для меня она новой не являлась и с успехом уже применялась в Карпинской партии, просто свой опыт я перенёс в другие условия.
   Как-то утром я обратил внимание на группу людей, которые вьючили лошадь грузами для выхода на участок работ. Среди них я увидел черноволосую, круглолицую девушку в коричневых брюках - она мне уже в начале лета попалась раз в коридоре конторы экспедиции, и я заметил её. В этот раз они собрались и быстро покинули базу.
   Я обо всём переговорил с взрывником и ответственным ИТР партии за взрывные работы, и просил сразу меня ставить в известность, если по этим делам возникнут какие-то серьёзные проблемы. Ближайшим вертолётом вернулся в экспедицию.
   На другой день посмотрел ход монтажа буровой в посёлке - дело двигалось хорошо. Было очень много наблюдателей и контролёров, многие считали своим долгом если не чем-то помочь, то просто поглазеть - всё-таки это было невиданно высокое сооружение для такого маленького посёлка - многие это видели вообще впервые.
   На очередной планёрке у начальника экспедиции Ильяшевичу М.В. и мне была поставлена задача вылететь в п.Толья , всё посмотреть на месте и подготовить документы для принятия с баланса экспедиции N 101 на баланс нашей экспедиции жилого посёлка геологов и несколько единиц техники. Как я уже писал ранее, в этом посёлке до 1957 года располагалась Тольинская геологоразведочная партия Северной экспедиции , Уральского геологического управления. Занималась она разведкой угольных месторождений. Когда в 1957 году уральские геологи ушли, а тюменские ещё не пришли, весь посёлок на баланс взяла экспедиция N101 из п.Ново-Алексеевка, рядом с г.Первоуральск, которая занималась разведкой и добычей пьезооптического сырья в районах Среднего и Южного Урала. Там, на хребте, в районе горы Тельпос-Из они добывали пьезокварц, но запасы оказались маленькими. От Тольи это было около 60 км. и ближе никакого жилья не было. В 1962 году работы они свернули и предложили всё отдать тюменским геологам. Наши согласились.
   Не откладывая дело в долгий ящик , мы самолётом вылетели в Толью. Полёт длился около 40 минут. Оказался сильный встречный ветер и разыгралась нешуточная болтанка самолёта в воздухе. Я до этого летал помногу часов непрерывно, но всегда переносил качку достаточно терпимо. На этот раз к концу полёта я был близок к пределу, и встречающие отметили мой зелёный цвет лица. Оказывается в Толье был свой аэродром с полосой 800 метров. 200 метров ему прирастили полосу новые хозяева, когда ужесточились требования к размеру посадочных полос. Нас встретили представители 101-й экспедиции - Южанин и Гранкин, и семейная пара Васильевых -Надежда и Николай, уже далеко за средний возраст, которые жили здесь, числились сегодня сторожами базы и никуда не уезжали со времён работы уральских геологов.
   Посёлок меня просто поразил - насколько всё было хорошо продумано и организовано , спланировано и построено в этих тяжелейших природных условиях бездорожья и большой оторванности (более 300км.) от базы экспедиции в г.Ивдель Свердловской обл. Вот сюда, в Толью, надо было в те годы возить больших и маленьких геологических начальников со всей Сибири, да и из Москвы тоже, и показывать её, как пример цивилизованного освоения совершенно диких и безлюдных пространств бездорожья, создания геологам нормального в те годы быта. Очень удачная планировка- жилой сектор входил как бы в излучину р.Толья и окаймлялся ею с трёх сторон. Промзоны были в некотором отдалении. Много типовых двухквартирных жилых домов, школа, контора, баня, магазин.В промзонах были мехмастерская, гараж. Для выработки электричества применялся локомобиль, работавший на местном угле.
   Уголь добывался прямо на месте, для чего на крутом, противоположном берегу реки были пробиты 4 штольни небольшой протяжённости. Все постройки были в очень хорошем состоянии из свежего леса и смотрелись как на картинке. Единственный недостаток жилых домов - это толевые крыши, но пройдя несколько десятков домов, мы только в нескольких обнаружили на потолках капельные следы влаги. В домах, в основном, было чисто и не было следов какого-то панического бегства, которые иногда бывают при массовом отъезде. Улицы также были чисты, без следов грязи и местами заросли высокой травой. Взлётная полоса аэродрома располагалась всего в полукилометре от посёлка - начиналась от речного обрыва и уходила на 800 метров в глубь леса.
   Материально- техническое снабжение партии осуществлялось по зимникам из г.Ивдель и летом водным транспортом из Тюмени по притоку Северной Сосьвы- р.Волья на 160км вверх до перевалбазы, а оттуда 40 км. наземным транспортом до базы партии. Конечно, это были очень сложные и дорогие транспортные схемы, и окупиться в будущем это могло только с открытием очень крупных и нужных стране месторождений в этих краях, и возможной в будущем прокладки железной дороги сюда для организации их эксплуатации
   Но надо отдать должное людям - организаторам работ, тем, кто сумел в таких сложных условиях за 3-4 года создать эту базу. Прежде всего это начальник Северной экспедиции Сульман Р. и начальник Тольинской геологоразведочной партии.
   Осмотрев посёлок и окрестности, я хорошо понял тоску Польщикова Н.И., которому пришлось в 1957 году покинуть этот район и переехать в Карпинскую партию, которая в те годы подчинялась тоже Северной экспедиции. Тогда же у меня появилась мысль, что а так ли уж правильным было изгнание из этих мест уральских геологов и передача их в Тюмень? Это даже в том случае, если оставить в стороне методическое руководство единым геологическим регионом. И второй возникший вопрос: "Не лучше ли было садить вновь образованную экспедицию на готовую базу в Толью, и не строить всё заново в Саранпауле?". На эти вопросы уже никогда не удастся получить исчерпывающие ответы.
   Представители 101-й экспедиции представили нам к передаче 2 трактора С-100 , компрессор ЗИФ-55 и сварочный агрегат. Васильевы накормили нас всех отменным борщём с килограммовыми кусками мяса в мисках. Когда я поинтересовался - что за мясо? - мне сказали, что козлятина. Оно мне понравилось - кушал я его первый раз, но позднее понял, что это была лосятина. Подписав акты приёма - передачи матценностей, мы все вылетели в Саранпауль.
   Надо рассказать о роли авиации в освоении этих диких мест. Можно с полной уверенностью утверждать, что по объёму грузооборота авиация после водного транспорта твердо занимала второе место. Полевые же работы в горнотаёжных условиях предгорного и горной части хребта в таких объёмах без авиации были просто невозможны. Аэродромы для АН-2 в районе работ экспедиции были в 4 посёлках - Саранпауль, Няксимволь, Усть-Манья и Толья. Гидросамолёты на поплавках принимал только Саранпауль, но лётчики с правом подбора площадок могли найти здесь очень много мест для приводнения аппаратов. Самолёт АН-2, винтомоторный биплан, грузоподъёмностью одна тонна, со скоростью полёта около 180 км.час. Двигатель самолёта - АШ-82 мощностью 1700 л.с.-сложенные на один вал две семицилиндровые звезды, работал на бензине Б-91. Исключительно надёжная машина как по двигателю, так и по планеру. Работает в стране с 1946 года по сегодняшнее время и таких же надёжных современных заменителей пока нет. Мне известны в нашем районе только две катастрофы с этими самолётами - в 1958 году из-за резкого ухудшения погоды в горах, в районе участка Пелингичей врезался в гору хр.Западные Саледы борт, арендованный экспедицией N105, и принявший груз в Саранпауле. Второй случай произошёл с нашим самолётом, вышедшим из Саранпауля на Тюмень, который я опишу позднее.
   Большим по объёму применения классом воздушных судов были вертолёты. МИ-4 грузоподъёмностью 800 кг. Он имел тот же двигатель АШ-82, но работающий уже на бензине Б-95. Скорость полёта около 170 км. час. МИ-1 небольшая машина на два пассажира или 200 кг. груза, имел двигатель в виде однорядной 7-ми цилиндровой звезды (половинка АШ-82), и работал на бензине Б-91.
   С экипажами самолётов я был мало знаком, а вот с вертолётчиками приходилось работать много и плотно - занимался заброской грузов в разные полевые партии и кроме того, они , как правило, были все фанатами преферанса- а тут я уж в стороне остаться никак не мог.
   Командиры экипажей были людьми разными - для нас имело значение кто и куда может долететь и приземлиться, какой груз он способен туда доставить, поэтому мы с ними работали подолгу и большинство из них мы хорошо знали кто и на что способен.глухари на весенних дорогах []Глухари на весенних дорогах
   У нас в горах были такие площадки, куда отдельные экипажи не садились и возвращались назад. Другие же благополучно доставляли груз. Были,условно говоря, неразборные грузы. Например, дизельная эл.станция весила 1220 кг. Был тогда командир экипажа А.Ермаков, который согласился доставить её одним куском на Хобею. Сделал он это за счёт того, что залил мало горючего - плечо было очень коротким. Других и на это нельзя было уговорить.
   В этом же году одно время у нас работал экипаж МИ-4 , командир которого, Е.Зильберфарб отличался не только своей необычной фамилией, но и классным вождением машины. Жена его, очень красивая молодая еврейка, которую он взял из Киевского геологоразведочного техникума, всегда летала с ним и жила в местах его базирования. Сам он, в возрасте около 30 лет, физически крепкого и плотного сложения, но с несколько, на мой взгляд, излишней полнотой, летал, как Бог. Не было площадок, куда бы он отказался садиться. У него был какой-то свой, особый почерк. Самый сложный этап - это взлёт и посадка. По этим элементам и определялась опытность экипажа. Если борт без всяких кругов заходил сразу на посадку и плавно приземлял машину - это был высший класс. Причём мастерство пилотирования было хорошо видно только находясь в кабине пилотов МИ-4. Пару раз меня приглашали туда, чтобы я сверху подтвердил, что это именно та площадка, куда и летели. Я убедился в том, что это чрезвычайно ответственный момент - тяжёлая машина начинает быстро снижаться на кажущуюся совсем крохотной площадку из брёвен, пилот правой рукой штурвалом меняет угол наклона несущих лопастей, а левой рукой, вращая рукоятку "шаг-газа", меняет шаг несущих лопастей и число оборотов двигателя. Просто физически ощущаешь стремительное падение машины вниз и физические усилия пилота на этой операции, когда часто с его лица стекают струйки пота, хотя в кабине пилотов отличная вентиляция. Вот на МИ-1 такие сверхусилия незаметны - машина лёгкая.
   Конечно, Зильберфарб не остался незамеченным, и осенью он уже переучился на вертолёт-гигант МИ-6. После этого он уже работал у нефтяников. Видимо и там он отличился тоже, и был назначен представлять нашу технику и страну летом 1963 года на авиасалоне в Бурже под Парижем, куда и должен был вылететь на МИ-6 - кстати это было первое зарубежное представление машины. Но случилось маленькое авиапроисшествие - где-то весной на Севере, взлетая по самолётному он задел передней стойкой шасси за снежный заструг и сломал её. Этого хватило, чтобы снять его с полёта на авиасалон, но летать на Севере он продолжал и дальше. К сожалению, его летная биография, да и жизнь закончились совсем рано. В конце 60-х, встречая в компании Новый год, он вдруг неожиданно упал со стула - никто уже не смог помочь - тромб закупорил какой-то сосуд в районе сердца.
   Санитарная месячная норма налёта часов у вертолётчиков была 75. Но учитывая большой спрос и нехватку машин летом её иногда продляли до 100 и в чрезвычайных случаях - до 120. Подавляющее число экипажей её выполняли, но были очень редко и такие, кто не набирал даже половину своего норматива.
   Одним из ярких представителей таких невылётывающих норму был Миша Н.- не будем называть его фамилию, пилот вертолёта МИ-1. В горы он почти совсем не летал- причины были и всегда разные. То низкая облачность над горами, то ветер больше нормы, то ещё что-нибудь ещё. Летал, в основном, на равнинные площадки. Общий его налет в месяц редко превышал 10 часов. Другие экипажи над ним беззлобно смеялись, но не осуждали, говорили, что из-за хронического безденежья от него ушла жена. Один раз я, оказавшись в Берёзово, и сделав все дела, пошёл в аэропорт поискать что-нибудь на Саранпауль. Увидел вдруг Мишу, который сказал мне, что был здесь на профилактических работах и через полчаса вылетает в Саранпауль, что для меня оказалось очень кстати. Через полчаса я сидел уже у него за спиной в кабине. Он узнал прогноз погоды по трассе, получил от диспетчера разрешение на взлет - и мы в воздухе. Минут через 15 полёта он начал мне показывать рукой куда-то вдаль. Я его спросил: "В чём дело?". "Видишь, говорит мне, тучи впереди, лететь нельзя!". Я ему говорю, что можно облететь их справа или слева. "Нет, говорит, нельзя!" и развернул машину обратно в Берёзово. На мою удачу там оказался по каким-то делам второй наш вертолёт МИ-4. Я нашёл командира и спросил его когда он летит. Он ответил, что через час. Тогда я ему сказал, что по трассе тучи и я только что вернулся с Мишей назад. Тогда он весело рассмеялся и заметил мне что-то про то, что нащёл кого слушать и с кем лететь! Действительно, через час мы взлетели и без всяких фокусов прибыли в Саранпауль. Тучи эти оказались очень редкими и земля никогда не исчезала из поля зрения. Конечно, МИ-4 имел автономный радиопривод, а МИ-1 этого не имел. Может быть и в этом причины осторожного поведения пилотов. Но ведь другие пилоты этих машин всегда вылётывали свою норму. Особенно хороши были Н.Бабинцев, А.Баландин. Первый через год пересел на МИ-4, а ещё позднее освоил МИ-6. Когда мы уже уехали оттуда, я встречал его фото на вертолёте- кране МИ-10К, который перевозил тяжеловесы на внешней подвеске и занимался монтажём телевизионных башен. Со вторым мы часто летали на участки работ. Кроме этого я его возил на спиннинговую рыбалку на своей моторной лодке.
   Как-то в Саранпауль прилетел с западного склона Урала МИ-6 , зафрахтованный экспедицией N118. Сел он недалеко от домов, на старом аэродроме, привёз 2 передвижных компрессора и рельсы узкоколейки для штолен. Я для интереса ходил смотреть. Конечно, машина впечатляла не только своими размерами; но и специфическим, мягким звуком своих двух реактивных двигателей. При своей огромной массе взлёт и посадка происходили намного мягче, чем это делали машины с поршневыми двигателями. Было просто красивое зрелище
   К концу 60-х годов вертолёты с поршневыми двигателями МИ-1 и МИ-4 уже дорабатывали свой ресурс, а промышленность начала вы пускать машины МИ-2 и МИ-8 с реактивными двигателями. Если первый с некоторой натяжкой мог заменить МИ-4, то замены для двухместного МИ-1 практически не оказалось. А он широко использовался в геологии как связной и для полевых геофизических работ. Фрахт для этих целей вертолётов МИ-2 обходился в 3 раза дороже, что создавало и создаёт теперь немалые трудности для геологов и геофизиков.
   Авиапроисшествия и катастрофы с вертолётами в те годы происходили достаточно часто. Основные причины - потеря ориентации(особенно в горной части) из-за резкого изменения погоды, слом несущей лопасти, отрыв хвостового винта, остановка двигателя в полёте, промах при приземлении на площадку в лесу, посадка на мягкий грунт и крен машины, попадание каких-то предметов с земли под винт при взлёте и ещё много разных мелких происшествий, вплоть до удара в лоб хвостовым винтом человека, близко подошедшего сзади к работающему МИ-1 (при этом винт сломался, а лоб остался цел). Полёт на машине, в которой пассажирами чувствуется неисправность - малоприятное занятие.
   Однажды с А. Баландиным на МИ-1 мы полетели на участок "Известняковый карьер" в верховьях р.Ятрия. Сели на площадку, и я пошёл к буровикам по своим делам. Часа через 3 я вернулся. Смотрю, а пилот снял магнето и пытается что-то там выяснить. Мне он объяснил, что отказало одно магнето, а второе работает нормально. Оставаться здесь и ждать, когда привезут исправное магнето он не захотел, и мы полетели обратно. Во время полёта машина необычно часто проваливалась вниз, потом снова набирала высоту. Все озёра и большие болота он тщательно облетал с той либо другой стороны. Когда при летели в Саранпауль, он рассказал мне, что искры от одного магнето не хватает для полного сгорания топлива в цилиндрах, поэтому двигатель временами теряет мощность и в этот момент машина как бы проваливается вниз. Поэтому он и озёра облетал стороной на случай отказа двигателя и вынужденной посадки.
   У нас в экспедиции лётных происшествий и катастроф с вертолётами не было. А вот у соседей со всех сторон были со всеми типами,но в основном, с МИ-4.
   Авиаторы у нас работали по договорам и прилетали на работу не только из Свердловска или Тюмени, но и из других близких и дальних областей Сибири. В год экспедиция по плану имела около 700 часов налёта по МИ-4 и около 1200 часов МИ-1.
   Вообще надо отметить , что труд авиаторов в таких слабообжитых и суровых условиях Севера был нелёгок. Правда, одним из основных их требований при заключении договоров на авиаобслуживание было создание для экипажей более или менее нормальных бытовых условий - выделение только для них отдельного жилья, организация отдельного для них питания, снабжение продуктами. Особенно трудно приходилось зимой авиатехникам - они вставали очень рано и заводили свои двигатели - печки. От каждой печки к двигателям и редукторам вертолётов тянулись рукава из специального материала диаметром около полуметра и по ним подавался горячий воздух к агрегатам. Полёты шли при температуре до -40 градусов. Если ниже- полёты прекращались. Но при таких температурах, чтобы агрегаты разогреть до нужной кондиции требовалось несколько часов. В целом же надо отметить, что организация поисково-съёмочных, поисково-разведочных, геофизических работ летом даже в таких небольших объёмах, как в нашей экспедиции и на её территории без авиации совершенно невозможна.
   Однако жизнь и работа шли дальше. В самой "старой" нашей партии - Хобеинской, которой от роду было полгода, тоже начали возникать проблемы. Чепкасов В.А., хотя и начинал свою трудовую деятельность геологом на золото на объектах Колымы в "Дальстрое", не знал некоторых особенностей таких работ в талых породах, а Каменев В.М. же был совсем новичок. Поэтому летом возникла идея съездить в хорошую организацию и поднабраться опыта на месте. В те годы совершенно определённо можно утверждать, что лучшей геологической организацией на разведке россыпного золота в таликах была Сосьвинская партия, Североуральской экспедиции. Может быть на Дальнем Востоке что-то и было хорошее, но нам это было неизвестно, да и далеко. Чепкасов В.А. предложил мне с Каменевым съездить и всё посмотреть в Североуральск, в Сосьвинскую ГРП. Попутно зашёл разговор о кадровых вакансиях в аппарате экспедиции - у нас отсутствовал главный механик и зав.мехмастерскими. Я посоветовал начальнику экспедиции пригласить гл. механиком хорошо мне известного ст.механика Карпинской партии Егорова Л.Г., а зав.мехмастерскими оттуда же Польщикова Н.И. Егоров по образованию - техник-механик по сельхозмашинам, но большую часть времени уже отработал в геологоразведке. В области техники был исключительно талантливый человек. Мало того, что он хорошо знал буровую и транспортную технику, так он мог применить какие-то нестандартные технические решения в её ремонте, был очень хорошим рационализатором в самых разных областях. Это был высококлассный специалист, и в механиках партии явно и давно пересидел. Кроме всего прочего, он был заядлый охотник и с наступлением зимнего сезона по лицензиям регулярно отстреливал зверюшек разного размера, вплоть до лосей. Они вместе с автомехаником партии Корионовым Н.П., выходцем из охотничьего села Баронское в верховьях р.Вагран, ходили в тайгу на эти охоты. Про обилие дичи в наших местах он, безусловно, знал из рассказов Польщикова Н.И. Чепкасов В.А. дал согласие на переговоры с ними по поводу их перевода к нам.
   Мы с Каменевым попутным рейсом вылетели до Серова, оттуда поездом прибыли в Североуральск. На другой день были в конторе экспедиции. С нами встретилась начальник экспедиции Ривкина В.А., а потом мы долго разговаривали у главного инженера Атаева А.Я. Казалось бы за опытом приехали мы, но он не упустил момента расспросить нас о деталях нашего бытия, работы, геологических результатах - человек он был не просто любознательный, а может и в силу этих причин очень много знал и обладал огромным опытом в организации работ как в своей экспедиции, так и других. Нам он многое подсказал на что особо обратить внимание в Сосьвинской партии, тут же позвонил туда и попросил нас принять и показать нам всё, что захотим. Через час оттуда позвонили и сказали, что ждут нас на следующий день.
   Утром следующего дня мы уже были в п.Покровск-Уральский, в 7км. от города в конторе Сосьвинской ГРП. Нас принял начальник партии Крупнов Павел Архипович, седой мужчина уже более среднего возраста, немного полноватый. Этот человек всю жизнь проработал на Урале, на разведке россыпных месторождений золота и платины. Имел колоссальный опыт в этих работах. Мы долго проговорили на разные темы. Потом он позвал техрука партии Лукашёнка П.П., мы познакомились, и они посоветовали нам сегодня же выехать на их основной участок - п.Тулайка, в верховьях р.Вагран. Мы согласились
   Оказалось, что нормальной дороги летом туда нет - проходят только трактора с санями и тягачи АТЛ. А ехать нам надо было верхом на лошадях около 65 км. Опыта езды верхом у нас не было никакого, и пришлось осваиваться на ходу. С нами поехал и Лукашёнок П.П.
   Это только в кино и на картинках показывают красиво сидящих и гарцующих верхом всадников. Для новичков этот способ езды - достаточно серьёзное испытание. Уже через десяток километров начало болеть заднее место и промежность. Эта боль усиливалась при езде по твёрдой дороге и рысью. Легче было, если пустить лошадь в галоп, но такой аллюр лошадь могла выдержать несколько минут и опять переходила на ровный шаг. В середине пути наступил какой-то критический момент, когда казалось, что всё, больше не выдержать этой пытки. Но отдохнув немного на земле, двигались дальше.
   Сначала мы ехали по относительно твёрдой грунтовой дороге в сторону г.Брусковая, затем свернули с неё влево и пошла летняя непроезжая для автомашин дорога в лесу. Во второй половине пути она вышла почти на берег Ваграна и пошла вверх. Через какое-то время въехали в с.Баронское - исключительное по красоте место. На возвышенной части берега стояло несколько старинных изб в окружении нескольких громадных кедров. Вниз к реке заливные луга с разнотравьем и большим количеством цветов. Отдельные части были огорожены пряслом и использовались как выпасы для коров и заготовки сена. Избы - пятистенки были аж черны от старости и построены из толстых кондовых деревьев. Было им наверняка более, чем по сотне лет, а может и много более. Жило там в то время две или три семьи. Мы остановились, купили у хозяев по литровой банке холодного, из погреба, молока, для описания вкуса и запаха которого не хватит никаких превосходных степеней, отдохнули, и поехали дальше. Там, где с берега было видно русло реки, уже наблюдалось движение мути в воде. Как объяснил Лукашёнок - это уже были следы работы гидровашгерда на валовой промывке песков на участке работ. Только поздно вечером мы приехали на участок. Сойдя с лошадей, мы с Каменевым заметили, что оба держим ноги "колесом" и хромаем. Лошадей отдали конюху, а сами пошли в дом. Дел уже никаких не было до утра - мы просто не могли двигаться.г.Колокольня []г.Колокольня
   Утром начали знакомиться с участком. В долине реки, прямо в центре разведываемого полигона, был построен базовый посёлок из деревянных нормальных домов, где были общежития рабочих, ИТР, небольшая контора, котлопункт, баня. Работа длилась 22 дня, а потом все выезжали на общие выходные на 8-9 дней к своим семьям. И такой график работы выдерживался круглый год. Участок был неплохо обеспечен техникой - несколько лёгких тракторов, эл.станций. Про разные насосы я уже и не говорю. Работу проходческих бригад старались организовать так, чтобы на разведочной линии работало не менее двух бригад проходчиков - тогда они считали выгодным обеспечить их насосами "Летестю" с эл.приводом, и дать им отдельную эл. станцию. Пески они промывали полностью на гидровашгердах собственной конструкции, располагая их в местах наибольшего скопления материала для промывки. Были .конечно, и одиночные удалённые шурфы. Там они ставили насосы с индивидуальным бензиновым приводом. Здесь же увидели впервые штанговый насос "Летестю" для откачки воды из шурфов глубиной более 8 метров. Это был одиночный цилиндр с поршнем, опущенный на ставе водоподъёмных труб на нужную глубину в углу шурфа и приводящийся кривошипным механизмом за штангу на поверхности.
   Все проходчики были высококлассными специалистами своего дела, и могли вести проходку шурфов практически в любых условиях. Подавляющая часть шурфов добивалась до плотика - недобитых были буквально единицы. И это при том, что условия проходки некоторых были чрезвычайно сложны. Основные проблемы возникали в шурфах, расположенных близко к руслам рек и ручьёв. Здесь всегда был повышенный водоприток и попадались горизонты плывунов. Если с водопритоком справлялись увеличением числа насосов на по верхности, то проходка плывунов требовала ещё и специфических профессиональных навыков. В таких случаях применялось так называемое "палевое" крепление - опережающая забивка палей. Пали - это деревянные , заострённые на одном конце пластины длиной около метра. В полностью закреплённом шурфе, на забое, перед плывуном ставилась деревянная рама и по её периметру , вниз, пробивались пали небольшими заходками- насколько удавалось пробить. Песок изнутри удалялся. И так на всю длину палей, которые не давали плывуну заполнить шурф. Если мощность плывуна за один ряд палей не перекрывалась, ставилась новая рама и гнали новый ряд. Правда каждый ряд палей съедал часть живого сечения шурфа. Самое большее число рядов, которые им удавалось ставить - З. Но это настолько профессионально сложная работа, что мы на Хобею не могли несколько лет научить хотя бы одного проходчика ставить один ряд палей. Проходчики здесь были собраны практически со всех россыпных золотоплатиновых месторождений Урала. Работа физически тяжёлая, иногда и опасная, требует высокой квалификации и ни в каких учебных заведениях ей не обучали, а можно было только научиться рядом с умельцем.
   В связи с тем, что в последние годы в 10 раз сократился объём геологоразведочных работ, закрылись многие экспедиции, в том числе и Североуральская, думаю.что через несколько лет на Урале уже нельзя будет найти ни одного проходчика , способного бить шурфы на талых грунтах россыпных месторождений, а может эта профессия вообще исчезнет на территории страны и придётся когда-то начинать всё сначала, как при Демидове.
   Очень приятное впечатление на нас произвела работа гидровашгерда. При сравнительно небольших габаритах и затратах труда - очень высокая производительность - за смену промывалось до 6 кубометров песков. Наиболее тяжёлая работа была частично механизирована - загрузка песков в бункер производилась краном "Пионер". В партии был исключительно толковый механик - Топорков В.П.- хороший рационализатор. Он всю жизнь проработал в партиях такого толка и хорошо представлял себе слабые места применяемой техники, заранее изготавливал запчасти и всегда имел их запас.
   И вообще надо отметить, что Сосьвинокая партия была хорошо организованным предприятием, самодостаточным в части методики работ и выборе применяемой техники и технологии проходки шурфов. Роль экспедиции была очень велика только в некоторых вопросах, а именно: снабжение техникой и расходными материалами, полное изготовление насосов в Центральной мехмастерской, зимний централизованный завоз грузов на дальние участки. За многолетний период своей работы партия провела разведку многих полигонов для промышленной отработки в долинах р.р. Вагран, Тулайка, Улс, Сосьва с притоками, Вёлс, Турья. В общем тут было всем чему поучиться.
   На участке мы пробыли 4-5 дней. Осмотрели практически все объекты, сделали нужные записи и начали собираться в обратную дорогу. На второй день усталость в ногах от скачки прошла, а на четвёртый была уже еле слышной. Возвращались опять верхом на этих же лошадях. Обратный путь показался короче и уже было легче ехать - видимо, ко всему нужна привычка. К вечеру были на базе партии. Переговорили ещё раз с руководством, взяли приготовленные заранее по нашей просьбе некоторые бланки специальной документации, чертежи и выехали в Североуральск.
   На другой день были в экспедиции, где с нами опять долго разговаривал Атаев А.Я. Оставив Каменева в Североуральске, на другой день я выехал на Веселовку на базу Карпинской ГРП, нашёл там Егорова Л.Г. и Польщикова Н.И., и передал им от имени начальника экспедиции устные приглашения на работу в Саранпауль. Оба с энтузиазмом восприняли это приглашение. Начали говорить о деталях. Они расспрашивали меня о Саранпауле, об экспедиции, о зарплате, условиях работы, о жилье. Я насколько смог удовлетворил их любопытство и договорились о том, что наша экспедиция им вышлет официальное приглашение на работу.
   Вернувшись в Саранпауль, мы доложили о результатах поездки Чепкасову В.А. Какие выводы мы сделали? Чтобы добиться серьёзных результатов в таком трудоёмком деле как поиски россыпного золота, нужно было значительно усилить обеспечение Хобеинской партии техникой - насосами, транспортом, эл. оборудованием. В самой партии нужно было организовать обучение рабочих передовым и современным в то время приёмам работ. Может быть 2-3 проходчика надо было отправить на обучение в Сосьвинскую ГРП. Однако, по моему убеждению, геологическое управление в то время не было готово к тому, чтобы увеличить материально-техническое снабжение работ на золото, а у экспедиции и совсем не было таких возможностей. Поэтому у Хобеинской партии ушло около 7 лет на передачу промышленности месторождения золота в 583 кг на ручье Пальник-Шор
  
   Глава 8. Рыба. Участок "Турман". Толья. Васильевы. Огнев Н. Трактора. Анямовы - отец и сын. "Дикая" лошадь. В горах. Волкова Нина. Верховья р.Няйс. Туристы. "Охота"
   В этих северных краях при таком обилии рек и озёр, естественно, сам по себе возникал вопрос - а как тут обстоят дела с рыбой и рыбалкой? Ответ оказался очень простой - превосходно! Как только прошёл ледоход и поднялись вешние воды, снизу вверх пошёл чебак. Удочкой в любой заводи его можно было наловить очень быстро ведро или больше. Основным отличием его от сородичей в р.р. Вагран и Сосьва была необыкновенная жирность. По моему мнению, чем рыба жирнее, тем она и вкуснее. Этот подсолёный и подвяленный чебак при очистке кожуры аж светился насквозь. Многие любители заготавливали его и впрок, на зиму. Местный совхоз ловил его неводами в старицах очень много для кормления норок на звероферме.
   В начале июля по Ляпину подходили первые косяки сырка - это некрупная рыба ((до 2-х кг.) из породы сиговых - тоже жирная и вкусная в вяленом виде. Неплохо выглядела и свежей - в ухе, или на сковородке. Сырка ловили все кто мог и имел снасти, и заготавливали на зиму впрок. Первая июльская волна сырка была самая жирная, но она через неделю скатывалась вниз. Основной подходил в самом начале августа. Шёл он и по притоку Ляпина - р. Манья на 60 км. вверх. Вместе с ним шла и сосьвинская селёдка. Однажды ночью я поднимался в это время по р.Манья вверх на плавающем транспортёре-амфибии и направил прожектор прямо в воду - это было неописуемое зрелище. Русло реки прямо кипело от сырка и селёдки - в луче прожектора беспрерывно кишели стаи рыб -было это богаче, чем в аквариуме!
   В это время его ловили плавными сетями и неводами на песках сотнями килограмм - себе и на продажу. Потом его клали на неделю в рассол, а после вывешивали в чуланах на вешала.После провяливания складывали в ящики. В то время в любом доме у местных жителей его можно было купить по 15-20 коп. штука в зависимости от крупности. В принципе, государство в те годы запрещало ловить эти виды рыб вообще, был рыбнадзор, чтобы контролировать эти процессы. Вся надежда была на то, что люди работавшие в рыбнадзоре, хорошо понимали, что жить на рыбе и её не кушать малочисленному населению тех мест - это чистой воды абсурд. Были случаи, что кого-то ловили, штрафовали. Но в конце концов все желающие к зиме были с рыбой, и рыбнадзор показывал свою работу перед вышестоящими органами, отчитываясь мелкими штрафами.Хобею в верховьях []Верховья Хобеюр.Хобею []р.Хобею
   Сосьвинская сельдь - совершенно особая, водящаяся только в р.р.Северная Сосьва и её притоке Ляпине. Небольшая рыбка до 12см. длиной, из породы лососей, очень жирная в нижнем и среднем течении С.Сосьвы , и уже значительно "суше" в верховьях рек. Как говорили старожилы, к нам она приходила уже "наглотавшись песка". Ловили её бригады гослова и поставляли на Березовский рыбзавод. Там её солили с применением более 25 видов пряностей, фасовали в деревянные 10 литровые бочоночки и она уходила прямиком в Москву - за пять лет пребывания там мне не удалось даже попробовать ни одной рыбки из спецпосола. Местные жители солили её самостоятельно с применением 2-3 специй. Разброс её вкуса при этом был значительным и зависел от многих факторов, в том числе и от давности посола. Я и сейчас считаю, что хорошо приготовленный сырок был лучше этой сельди домашнего посола.
   Объектом массового лова был и щокур( пелядь). Это крупная , до 3 кг, сиговая рыба, умеренной жирности. Водилась, в основном, в больших водоёмах-старицах. Ловилась ставными сетями и в больших количествах поздней осенью. Её складировали прямо на месте в специально вырытых ямах, а потом по зимникам вывозили на оленьих нартах в Саранпауль. Продавалась она по цене 50 коп. рыбина. Зимой её кушали в виде строганины. Заносишь рыбину из чулана домой, через полчаса у неё сдираешь оттаявшую шкуру, потом опять на полчаса на мороз, потом строгаешь с неё вдоль стружку острым большим ножом. Или, если дело летом, солишь рыбину со всех сторон, заворачиваешь в сырую мешковину и на сутки в прохладное место. Потом режешь и кушаешь малосольной - всё очень вкусно.
   По Северной Сосьве осенью шла знаменитая сибирская белорыбица - нельма, но нам её ловить не приходилось. В низовьях Ляпина, в районе села Ломбовож водилась стерлядь и осётр, но мы их тоже не ловили. Хотя, как стало известно позднее, через несколько лет эта рыба подошла и к Саранпаулю.
   Из других видов рыб, имеющих промысловое значение, были щука и окунь. Водились они в несметных количествах, но ловили их не для собственного питания, а кормления различных зверей - норок и лисиц на звероферме и домашних собак. Для себя иногда ловился язь, налим. Особая статья - это таймень. Крупный, красивый лосось-хищник был желанным объектом любительской рыбалки на спиннинг, дорожку, на "мышь". Средний вес был 5-8 кг. Отдельные экземпляры, пойманные на дорожку, достигали 20-30 кг. Лично мне и моим знакомым таких гигантов ловить не приходилось - это была добыча местных жителей. Да и мелкие особи, надо прямо сказать, ловились совсем не часто, как бы хотелось. И вообще тайменя на спиннинг можно было поймать только в верховьях и среднем течении рек - притоков Ляпина - Ятрии, Манье, Хулге. Был таймень и в Ляпине, но его ловили только местные жители, в основном на мышь и дорожку. Один из пойманных в то время экземпляров весил 37 кг. В верховьях горных рек и их притоках водилось много хариуса, но в промышленных масштабах его никто не ловил. А геологи-съёмщики, которые работали там летом, ловили его на "кораблик" и мушку.
   Осенью 1962 года, когда закончился полевой сезон, в районе работ Няйской партии обнаружилось какое-то слабое рудопроявление с радиоактивной "засветкой" по контакту гранитного массива Мань-Хамбо со сланцевыми породами. По результатам рассмотрения было принято решение на этом месте открыть круглогодичный участок с горными работами. Если там обнаружится что-то более весомое, то участок бы превращался в круглогодичную партию. Чепкасов В.А. предложил мне поехать туда исполняющим обязанности начальника участка. Я почувствовал у него веру в то, что там что-то может быть, и кроме этого он предложил мне включить в свою сферу деятельности и п.Толья со всем, что там было. И я сразу согласился. Было понятно, что при обнаружении в горах чего-то серьёзного, Толья автоматически становилась базовым посёлком для дальнейшего разворота работ в этом глухом районе.
   Через несколько дней вылетел в Толью.Усть-Манья. Крайний справа-Негурица Э []Усть-Манья. Справа -Негурица Э. Там постоянно жила семья Васильевых, которые были оформлены у нас сторожами посёлка. Жили они в большом коттедже и взяли меня к себе в одну из комнат. Люди они были пожилые, весьма спокойные, но видимо с трудной судьбой. Надежда до войны работала шеф-поваром известного ресторана в г.Харьков, эвакуироваться не успела, и жила и работала при немцах в оккупации. После возвращения Советской власти она попала под проверочный каток спецслужб, и в конце концов оказалась на Севере, где и нашла своего Николая. Это был очень тихий мужичок, небольшого роста. Детей у них не было. В Толье они жили уже долго. Лет через 5 они усыновили мальчика, а в 1970 году им управление выделило квартиру в Тюмени. В августе этого же года мы из Североуральска втроём в отпуск прилетели в Усть-Манью, взяли лодку и на моторе пошли сначала вниз по С.Сосьве, а потом вверх по Волье и поднявшись 160км. в районе перевалбазы встретили лодку, которая поднималась в Толью вместе с Васильевой. Встреча была очень неожиданной и тёплой. Она всё и рассказала, что им дали квартиру в Тюмени, а она едет в Толью собрать вещи на самолёт, который должен прилететь за ней через несколько дней.п.Няксимволь. Анямов М. -слева, Автор -справа []п.Няксимволь.Анямов Мартин-слева, справа -авторНяксимволь. Автор, Родченко, Анямов М и медвежья лайка. []В гостях у Мартина
   Жили они все эти годы в Толье одни и обеспечивали промежуточную радиосвязь между некоторыми отрядами геологов и буровиков. Сейчас она должна была рацию демонтировать и спрятать в условном месте. Я попросил её не делать этого и оставить её нам для связи с геологами в Усть-Манье. Это, конечно, было нарушение всех и всяческих инструкций, но она пошла мне навстречу. Мы же прошли на лодке до устья р.Толья, прожили там две недели и поднялись по р.Толья до посёлка. Оттуда я связался с геологами в Усть-Манье, и они попутным вертолётом забрали нас из посёлка вместе с рыбой. Однако вернёмся в 1962 год.Анямов Илья []Анямов Ильяанямов Мартин []Анямов Мартин
   Однажды Васильевы мне сказали, что на одной из баз уральских геологов брошен старый токарный станок - тогда это был большой дефицит. Я связался с экспедицией, и мне прислали тракториста для поездки туда. Тракторист оказался Огнев Коля - плотный рыжий малый, заядлый картёжник, которого я знал и в Саранпауле. Был это почти местный кадр из кооперации. Одно время он возглавлял участок в п.Хурумпауль по выжиганию негашёной извести из известнякового камня, и довёл её себестоимость до двойной цены сахарного песка. Справедливости ради надо отметить, что это была не только его "заслуга" - зимой иногда камень приходилось возить на оленьих нартах за 150 км.
   Вечерами он садился играть со мной в карты - вечером делать там было абсолютно нечего. При свете керосиновой лампы мы играли в преферанс, покер, очко. Он всегда пытался выиграть, так как точно знал, что я всегда отдам проигрыш. Однако в конце концов он проиграл мне очень большую сумму, и несколько лет потом обещал отдать, но так и не отдал. Но это так, к слову.Хочу добавить ещё один интересный факт его биографии. Оказалось, что Коля был одним из последних людей, провожавших на маршрут группу туристов-лыжников из Уральского политехнического института под руководством Игоря Дятлова, и трагически погибшей в феврале 1959 года у подножия г.Отортен на Северном Урале. Есть хорошего качества фотография всей группы туристов на фоне жилого барака лесорубов в тайге, где на лестнице барака стоят все провожающие их лесорубы, и среди них Коля Огнев с большой рыжей бородой - я его сразу узнал, хотя в Саранпауле её у него не было.Мы долго жили в Толье, много было всяких разговоров, но не помню, чтобы он мне рассказал что-либо про эту последнюю встречу с туристами.
   Дня через два он подготовил один из тракторов С-100 и мы поехали с ним к станку. Был конец октября, кругом ещё стояли лужи на дороге и было относительно тепло. Так как по дороге уже несколько лет трактора не ходили, то она подсохла, кое-где заросла и трактор шёл неплохо. Где-то через 7 км. дороги, и за полкилометра до цели надо было пересечь небольшой ручей. Но не доходя метров 50 до воды одна из гусениц пробуксовала на повороте, сорвала крепкий слой дерна и трактор сразу огруз на правую сторону. После этого и левая гусеница начала тонуть, и машина прочно села на задний мост и картер двигателя. Место было топкое и болотистое. Видимо, трактора ходили другим путём, который мы не увидели. Если бы Коля был опытным трактористом, то он бы сразу подвязал сзади поперёк гусениц брёвна и трактор можно было бы сразу вытащить назад - или главным двигателем, или пусковым, или крутить вручную рукоятку пускового. А он начал дёргаться, и трактор сел окончательно. Сказал, что пригоним второй и выдернем первый. Я тогда даже не представлял себе, насколько сложны подобные операции по вызволению техники из болотистых мест.
   На другой день подготовили другой трактор, взяли буксирный трос и выехали к первому. Выпал первый снежок и ударил лёгкий морозец до -10. Подъехали и зацепили тросом застрявшую машину, запустив перед этим её двигатель. Коля сел за буксир, а я за рычаги первого. Выезжать обеим приходилось задним ходом - спереди подъезда не было. Включил задний ход своей машины, и Коля одновременно натянул буксир - гусеницы моего трактора свободно вращались в няше, и усилия второго трактора не хватало, чтобы подтащить мою машину к твёрдой почве. Через малое время гусеницы Колиного трактора забуксовали тоже, и его перед провалился в няшу. Отцепили буксирный трос и попытались выехать назад, но не тут то было - гусеницы тоже свободно вращались, а трактор погружался. На этот раз нам хватило ума не крутить больше гусеницы и оставить второй трактор почти наверху со слегка погружённым передом. Уже темнело и надо было двигаться назад в посёлок пешком. Перед этим посмотрели токарный станок, до которого немного не доехали. Это была совсем древняя конструкция самого начала 30-х годов по прозвищу "Лохматка". Одет я был достаточно тепло- меховой кожаный костюм и собачьи унты. Обратная дорога пешком на 7 км. в таком одеянии - и к концу пути уже мне небо казалось "с овчинку" - настолько я устал и еле двигал ногами. Однако ж не это было главное. Проблему тракторов мы должны были решать сами, т.к. помощи ждать было неоткуда - кругом тайга, и медведь - хозяин. Никакого транспорта в Толье больше не было, да и не могло до зимы подойти. А тут в конце октября неожиданно ударила оттепель и пошли дожди. Такая погодка длилась около 10 дней и где-то 9 ноября сразу ударили крепкие морозы, и всё схватило ледяным панцирем. Хорошо ещё, что дня через три насыпало около 10 см. снега и немного потеплело.
   И тут появилась новая проблема. В очередном сеансе связи с участком ст. геолог Ким Высоцкий сообщил, что на горные выработки пришла одичавшая лошадь с огромными, отросшими копытами. Это была лошадь, потерянная во время летнего полевого сезона. Летом и ранней осенью она кормилась подножно, а выпал снег - пришла к людям. Высоцкий сообщил, что корма для неё на участке нет совсем и спросил меня можно ли кормить её рисом? А я сходу продублировал такой же вопрос в экспедицию. Через день от Чепкасова В.А. пришёл ответ, что если моя зарплата позволяет, то можно кормить и лошадь рисом. Однако меры были приняты, и мне радировали, чтобы я лично обеспечил сброс прессованных тюков сена с самолёта, который привезёт его в Толью. Мы быстро договорились с Высоцким о необходимых опознавательных знаках на земле.
  
   Кроме того, в целях безопасности людей надо было предупредить о запрете захода в зону сброса. На другой день приземлился АН-2 с сеном, и я пошёл на борт. А перед этим положил свои валенки в духовку печи сушиться, сам же одел унты. Показал на карте - полумиллионке командиру экипажа точку сброса. Он же пригласил меня для гарантии в кабину на подвесное место бортмеханика и я должен был визуально подтвердить, что прилетели именно в то место. После этого я должен спуститься в грузовую кабину, бортмеханик должен был подвязать меня верёвкой сзади, открыть и зафиксировать дверь, и потом, по звуку сирены я должен был сталкивать тюки с сеном в постоянно открытую дверь. Вообще-то такой работой , как правило, должны заниматься члены экипажа, но в данном случае они почему-то заставили это делать меня, не без основания считая, что такое "бомбометание" могло иметь и непредсказуемые последствия. Тем более, что такая "неприятность" с человеческой жертвой была год назад, и совсем недалеко от этого места, о чём я расскажу позднее.
   Расстояние тут было небольшое - около 50 км. и мы уже через 20 минут достигли ориентиров и площадки - в начале и конце были зажжены дымовые костры. Я подтвердил командиру цель и спустился вниз, в грузовую кабину. Пока самолёт делал холостые круги, бортмеханик обвязал меня за талию крепкой верёвкой, а второй её конец закрепил за металлические кронштейны противоположного борта, и открыл дверь. Сам он тоже привязался перед этим. Из открытой двери хлынул мощный поток морозного воздуха, и открытое дицо стало мгновенно замерзать. Пилоты снизили машину, легли на "боевой" курс, и тут прозвучала сирена. Я успел столкнуть 2 тюка, как снова зазвучала сирена- больше не бросать, а самолёт пошёл на разворот. В это время я подтащил к двери новые тюки, и спрятал лицо от ветра. Через мгновение опять сирена - я успел уже сбросить 3 тюка. На третьем витке сбросил остальные - было хорошо видно, что ложатся они в строго назначенное место. Тут же закрыли дверь, и бортмеханик начал мне оттирать щёки - всё-таки их успело прихватить, и они побелели. Быстро вернулись назад в Толью. И я побежал греться в дом. Там стоял какой-то запах палёной шерсти. Я не мог сначала понять в чём дело. Потом зашёл Васильев и повинился, что пока я летал, он разжёг печь, не посмотрев в духовку. В результате мои валенки сгорели и пришли в полную негодность, что в общем-то сильно понизило мою маневренность в горах, на участке.
   Так как никакого транспорта у нас в Толье и на участке не было, то ещё осенью было принято решение нанять 3 оленьи упряжки, для чего в п.Няксимволь летал наш представитель и заключил договор с местным промхозом, который выделил нам три оленьи упряжки под управлением отца и сына Анямова на наше транспортное обслуживание. Как только болота встали, в ноябре, своим ходом на расстояние 160км. они прибыли в Толью. Это была семья - отец и сын Илья и Мартин Анямовы. Пригнали 3 упряжки оленей. Илья был в очень преклонном возрасте - ему было 80 лет, высокого роста, что совсем нехарактерно для народности манси, но двигался ещё очень шустро. Русский язык он не понимал совсем, да и такое долгожительство было совсем не характерно для этой народности. Кстати говоря, когда в 1970 году мы прилетали в отпуск в эти края, то Илья был ещё жив и неплохо себя чувствовал. Мартину было 35 лет, достаточно плотного телосложения. Всего их было три брата - все профессиональные охотники. Характерной их чертой , как и всей народности манси, была исключительная честность и доверчивость, что иногда приводила их к неприятностям. Частица жизненного уклада этого народа и некоторые детали из жизни семьи Анямовых хорошо описаны и проиллюстрированы множеством фотографий в книге пермского кинооператора Михаила Заплатила в книге "В лесах Северной Сосьвы". Кстати говоря, они были с ним хорошо знакомы.
   Мы очень тепло встретились с ними и через 7 лет. У нас предстояла длинная дорога на 400км. от Няксимволя в совершенно глухие и безлюдные места. Мартин дал нам с собой одну из своих собак. При дальнейшем нашем следовании и ночёвках в мансийских деревеньках мы сразу говорили, что это собака Мартина и он дал её на время нам. Все верили. Она действительно предупреждала нас в устье р.Толья о приближении медведей, хотя облаивать их боялась, т.к. шла только за мелкой дичью. У него была и собака-медвежатница, но её он нам не дал. Это была крупная лайка с разрезанным надвое вдоль языком. В прошедшую зиму в районе своего зимовья Нерватпауль он столкнулся с медведем - шатуном. У него была с собой малокалиберная винтовка - он выстрелил, но патрон оказался бракованным - пуля зашла только под шкуру. Мишка взревел и бросился на Мартина. В этот момент собака кинулась на него, тот ей зацепил когтем и развалил пополам язык. Она раненая, вцепилась ему сзади в гачи, Мартин успел перезарядить винтовку и следующим выстрелом уложил зверя наповал. Фактически собака спасла ему жизнь.
   После окончания рыбалки в Толье, я попросил командира вертолёта, пришедшего за нами, сделать короткую остановку в Няксимволе, чтобы мы могли выпустить собаку. Когда вертолёт приземлялся, я увидел в кучке встречающих людей и Мартина - собака выскочила в открытую дверь и бросилась прямо к нему на грудь.
   Вернёмся опять в 1962 год. Путь сюда из Няксимволя был для них непрост - за ними увязались полярные волки. Пришлось им на ночёвке смазывать оленям ноги керосином, чтобы отпугнуть хищников. Разместили мы их в одном из свободных домиков, и на другой день я с Мартином - каждый на одной упряжке поехали к тракторам. На нарте ехать было значительно лучше, чем ходить туда пешком. Хотя на нарте я был первый раз в жизни, но дорога туда прошла без приключений, т.к. шла она , в основном, в гору.
   Подъехали к тракторам - всё было сковано напрочь морозом. Первый был погружён на половину высоты гусениц, но положение второго казалось значительно лучше. Ковырять ломами мёрзлый грунт было занятием пустым и малополезным. Мне пришла в голову мысль, что наиболее быстрым и менее всего трудоёмким будет подрыв мерзлого грунта вокруг гусениц мелкошпуровыми зарядами взрывчатки. С таким решением я и поехал назад. Конечно, Мартин мне показал основные приёмы управления нартой, но на некоторые моменты я не обратил достаточного внимания. Это касалось спуска с горок, когда нарту надо тормозить и не давать ей разбегаться. Настоящие погонщики тормозят носком ноги, обутой в специально сшитую обувь без войлочных подошв. Я же был в унтах, подшитых толстым войлоком. Тормозить ногой я не мог - в противном случае у меня на первых же метрах сорвало бы подошву. И я попытался приспособить для этих целей длинный шест - хорей, который служит для управления оленями на ходу. На пологих горках получалось хорошо. Но дальше подошла достаточно крутая, и я попытался тормознуть хореем, но что-то не получилось, и нарты понеслись вниз. Так как постромки, связывающие нарты с оленями мягкие, то нарты быстро догнали бегущих, оленей и ударили их сзади по ногам. Олени, чтобы не получать новый удар от нарт, начинают бежать ещё быстрее. Нарты тоже едут быстрее и опять догоняют оленей и бьют их уже больнее и т.д. В конце концов олени развили такую скорость, что на ближайшем крутом повороте меня, как мячик, просто выбросило на обочину дороги. Упряжка же умчалась далеко вниз, и ушла из пределов моей видимости. Пешком я спускался далеко вниз, под самую гору. Там увидел Мартина, который съехал раньше меня - рядом с ним стояла и моя упряжка. Он понял, что произошло, и мы с ним хорошо посмеялись. Для целей торможения мне надо было вырубить короткий, метра полтора, прочный шест, и без проблем съезжать с любых горок.
   С ближайшим вертолётом я слетал на Турман и привёз в Толью все необходимые взрывматериалы. На другой же день мы с Огневым выехали к тракторам. На костре раскалили несколько ломов и набили под гусеницами в земле ряд отверстий. Взрывал поочерёдно мелкие заряды до 100 грамм. Когда лопатой счистили взорванную породу, гусеницы второго трактора практически оказались на поверхности. После этого Коля завёл двигатель, и с небольшими трудностями выехал назад на ровную дорогу. После этого решили повторить успех на первом тракторе. Также взорвал несколько шпуров вокруг, очистили, но гусеницы ещё были погружены в замёрзший ил. Решили дать ещё время на проморозку грунта, и уехали на тракторе домой, в Толью.
   Через несколько дней мы приехали к трактору снова - всё опять замёрзло, и я повторил операцию по обкалыванию мерзлоты малыми взрывами. Это повторялось несколько раз и наконец гусеницы снаружи оказались полностью очищенными. Но неожиданно мы обратили внимание на то, что по мере его очистки снаружи, трактор погружался глубже в болото, и теперь он был уже погружён на всю высоту гусениц и над уровнем поверхности возвышалась только кабина. А учитывая выброшенную на борта взорванную породу, то и вообще торчало полкабины. Выехать в таком положении из этой ямы он обычным методом не мог. Прищлось сзади, опять же взрывными работами, строить плавный спуск. Опять ушло несколько дней для проморозки грунта после каждого взрыва. Затем, когда решили, что можно начинать выезд, рано утром прибыли на место.
   Естественно, заводить главный двигатель и пытаться им выехать сразу, было занятие бесполезное. Трогать трактор с места назад мы начали вручную - вращая рукоятку пускового двигателя и включая поочерёдно то левый, то правый фрикцион. Одновременное их включение ничего не давало - буксовала муфта сцепления. Видимо, трактор и снизу примёрз капитально. Тогда я заложил 3 маленьких заряда под задний мост и картер двигателя. И этим удалось отбить мерзлоту от корпуса и выйти снизу на ещё талые грунты. Только после этого машина сдвинулась с места, и сначала поочерёдно, а потом и обеими гусеницами начала медленно двигаться назад. Вдвоём, по очереди вращая рукоятку, мы за два-три часа вывели трактор из ямы на твердое наклонное место. После этого завели главный двигатель. Уже стемнело и из выхлопной трубы вверх ринулся рой искр, и с большим грохотом, шумом и натугой трактор медленно начал выползать назад из своей ловушки.
   Илья Анямов стоял тут же на обочине и на него это произвело такое впечатление, что он воздел руки к небу, туда же поднял глаза и начал что-то говорить, видимо обращаясь к своим Богам. Через короткое время машина уже стояла на ровной земле, и всё так же сыпала роем искр. Минут через 10 мы услышали постукивание в работающем двигателе и заглушили его, не рискуя ехать на нём в Толью. Главное было сделано - без посторонней помощи мы достали оба трактора. Токарный станок оставили на месте до лучших времен, которые, как оказалось , наступили лишь через 35 лет, когда любые металлообрабатывающие станки можно приобрести в любых количествах, часто просто за символическую плату.
   Вскоре узнал, что в Саранпауль на работу зав. мехмастерскими приехал Польщиков Н.И. с женой, а вот Егорова Л.Г. не отпустили - его сняли прямо с нашего самолёта в Ивделе, откуда он собирался прилететь на смотрины и переговоры в экспедицию.
   15 января утром я вылетел на участок в горы. База располагалась в долине речушки Парья, притока р.Тольи в самых её верховьях. Самое интересное в том, что на двух смежных планшетах 200-тысячного масштаба она и сегодня стоит в их заголовке как "Геологическая база Турман". Подготовка к зимней работе была проведена ещё ранней осенью. Был построен большой барак для рабочих, барак для жилья и конторы ИТР, баня, пекарня. Причём пекарню я узнал, так как летом в один из своих приездов сюда, меня попросили сделать в камне взрывом подходящую для выпечки хлеба выемку. Рядом с базой я нашёл очень крепкие, прямо вертикально стоящие крепкие сланцы. После взрыва там образовалась выемка с вертикальными стенками. Сверху её накрыли толстым листом металла, наложили сверху камней и всё засыпали землёй. Спереди поставили заслонку из тонкого металла. Выпечкой хлеба занималась жена Попика, который здесь же работал проходчиком, перейдя сюда из Хобеинской партии. Конструкция печи оказалась очень удачной. После того, как её протопят хорошей порцией дров, естественный камень с трёх сторон хорошо нагревался и очень долго сохранял тепло. Хлеб никогда не пригорал и не бывал сырым. Это была лучшая пекарня в полевых условиях - вкуснее хлеба я и не едал.
   Барак для ИТР был порядочных размеров. Он имел с одной стороны общие нары человек на 5-6, потом стояла большая печь из 200 литровой бочки, и с другой стороны были ещё одни маленькие нары человека на 3. В середине стоял большой стол для камеральных работ. Нары тоже были высланы войлоком, как на Хобею, но воши по нему не бегали, т.к. все мылись в бане. На участке из ИТР был старщий геолог Ким Высоцкий, радист Вася Завалишин, и техник-геолог Нина Волкова - к моему удивлению та самая симпатичная девушка, которую я летом встречал здесь и в конторе экспедиции. Пока я ходил по объектам, быстро стемнело. В январе в этих широтах световой день всего около 3 часов. Зажгли свечи - электростанции у нас не было, и стали смотреть разные деловые бумажки. Потом пошли спать. Я стал искать свой спальный мешок на больших нарах, но его там не оказалось. Ребята мне сказали, что они его положили на маленькие нары, там где спала также и единственная девушка Нина. Я возражать не стал. Пришлось залазить в свой мешок в присутствии девушки. Нам обоим настолько понравилось быть рядом, что спим вместе уже почти 50 лет .
   Хорошо запомнилась мне там еда, которой я уже давно не вижу. Кроме вкусного хлеба в достатке у нас было венгерское лечо в больших 5-ти литровых банках и очень жирная настоящая краковская колбаса. В достатке было и колбасного фарша в банках и
   сгущёнки, настоящее сливочное масло тоже не выводилось. Правда, оленина всем уже приелась на котлопункте - хотелось бы чего-нибудь получше, но никто ничего предложить не мог.
   Через день прибыли Анямовы с оленьими упряжками. При разговоре Мартин сказал мне, что питаться с отцом они будут отдельно своей пищей, но что нужно, будут брать у нас со склада под запись, как все это делали - живых денег на участке не было ни у кого. Потом он спросил : "Есть ли у нас свежее мясо?" Я ответил, что только оленина, но она уже всем обрыдла. Он спросил: " Возьмём ли мы у них свежую лосятину из расчёта 50 коп. за 1 кг?" .- "Конечно" ! -ответил я, но добавил, что в радиусе 10 км. никто из наших не видел даже следов лосей!". У них на двоих была одна одностволка 20 калибра и он попросил у меня ещё одно ружьё. Я ему дал свою двухстволку 12 калибра и несколько патронов, заряженных пулями Бреннеке. Они тут же встали на камусовые лыжи, и оба быстро скрылись из вида.
   Я уже и забыл про них, когда часа через 2 вдруг приходит Мартин и отдаёт мне ружьё. Я подумал, что решили охоту перенести на другой день. Но он вдруг говорит, что надо выделить ему людей для переноски мяса - весь народ очень удивился такому быстрому успеху. Отрядили ему четырёх человек, и они ушли. Ещё через полчаса подходит дед Илья и начинает знаками мне объяснять, что он тоже завалил лося и просит людей для переноски мяса. Тут вообще возникла немая сцена - все просто обалдели. Дал ему тоже людей. Через пару часов появилась первая группа. Часть мяса они несли в рюкзаках, а оставшаяся часть была завёрнута в снятую шкуру, и её тащили прямо по снегу, как санки. Через некоторое время подошла и вторая группа с точно таким же способом транспортировки.
   Мартин рассказал мне, что он подошёл к зверю метров на 35 и единственной пулей в голову уложил зверя. Эту пулю, сильно смятую, он достал и отдал мне. Я её долго хранил, но потом она пропала в многочисленных наших ящиках. Ружьё он моё похвалил.
   Ещё в декабре мне из экспедиции переслали письмо группы ленинградских горных туристов под руководством Рудольфа Никанорова. Они обращались к геологам, которые имели зимнее базирование в районе их планируемого лыжного перехода по Северному и Приполярному Уралу с просьбой дать им недельный приют и отдых на длительном маршруте. Я их пригласил посетить нашу базу, отдохнуть, помыться. Дал примерные координаты и предупредил о сигналах при проведении нами взрывных работ.
   Через некоторое время в экспедиции возник вопрос о проведении поисковых работ на россыпное золото нашим участком в верховьях р.р. Парья ,Толья и Няйс и их ближайших притоков. Если Парья протекала в нескольких сотнях метров от нашего жилья, то в верховьях Няйса требовалось провести предварительную рекогносцировку местности, найти подходящее место для жилья.
   Выход в этот район мы наметили с Кимом Высоцким в середине февраля - было уже и теплее, и светлее. Расстояние около 19 км, но туда были очень глубокие снега. И вообще это характерно для граничащей с гольцами границы лесов - снег сдувается ветрами с гор и оседает в лесистой местности. Кстати говоря, по этой же причине через 2-3 недели пришлось отказаться от аренды оленьих упряжек и отправить Анямовых назад, в Няксимволь. Снега преодолевались оленями с трудом, а уж о поклаже и говорить было нечего.
   Вышли с Кимом рано утром на широких лыжах - голицах, и только к вечеру добрались до места. Там стояла рубленая изба, довольно старой постройки и неизвестного происхождения размером примерно 5 на 6 метров. Внутри стояла старая - престарая железная печь с местами прогнившими боками. Пол земляной и небольшие нары. Небольшое оконце в стене.
   Меньше года назад, в декабре 1961 года здесь стоял наземный отряд геофизиков партии А.А. Латыпова и произошла трагедия - погибла повариха отряда, женщина средних лет. Как рассказал очевидец - Коля Огнев, у них кончались продукты, вертолёта не было, и пришёл самолёт АН-2 для сброса. Предварительной договорённости о мерах безопасности между участниками операции, видимо, не было. Повариха вышла из избушки, стала наблюдать за сбросом и что-то недоглядела. В один из моментов летевшая сверху мороженая свиная туша ударилась прямо в угол рубленого венца избушки и выбила кусок дерева из чашки бревна. Этот кусок попал ей прямо в висок и убил наповал. После этого её положили в снежный сугроб и ещё присыпали снегом. Сообщили на базу партии о случившемся. Оттуда, видимо, ещё куда-то. Никто на расследование не приезжал, и позднее прислали оленью упряжку и вывезли тело в г.Ивдель для похорон. Это был как раз период, когда партия из Салехарда уже ушла, а в Саранпауль ещё не пришла - безвластие. Поэтому никто даже не был наказан и человека "списали". Место скола на углу избушки было хорошо видно и сегодня. И вообще такие истории, даже произошедшие год назад, не прибавляют оптимизма при ночёвке в таких забытых Богом местах.
   Мы осмотрели окрестности. Полкилометра ниже впадала речушка таких же размеров, как Няйс. Отсюда хорошо был виден голец вершины Турман-Нёл. Разожгли печь, сварили чаю в консервной банке, которую взяли с собой. Печь настолько была дырявой, что не понадобилось даже зажигать свечку - было достаточно светло. Мешков спальных мы с собой не брали и всю ночь пришлось корчиться на нарах от холода, который начал заходить во все щели после того, как прогорела печь. Попозже вдруг появились полчища мышей. Они бегали толпами по всей избушке, пищали и шуршали
   сухими прошлогодними листиками и кусочками старых бумажных обёрток. Появление в их владениях через год новых живых существ произвело на них такое неизгладимое впечатление, что некоторые из них, самые храбрые, решили познакомиться с нами поближе, и стали залезать к нам на нары и бегать по нашим телам, особенно когда печь погасла совсем и наступил кромешный мрак. Спать нормально уже было невозможно. Кроме мышей мешали звуки февральской пурги и сильный скрип деревьев, доносившиеся с окрестностей.
   Поднялись рано, вскипятили чаю, покушали. Закончив рекогносцировку местности, пошли в обратный путь. Нашу лыжню за ночь полностью занесло снегом, но след всё-таки был виден и мы через несколько часов достигли базы участка.
   Заложенные в пойме р.Парья шурфы на россыпное золото успешно продвигались. Но бить мы их могли только до уровня грунтовых вод, т.к. никакой водоотливной техникой не располагали. Ближе к руслу реки попадались довольно крупные валуны, которые мы разбивали накладными зарядами - толовыми шашками с электродетонаторами. Промывку песков вели выборочно и послойно по 2 ендовки с мощности 0,2 метра. Промывка проводилась в сибирских деревянных лотках.
   Однажды произошла достаточно курьёзная история. Пришёл геолог с промытым шлихом - в нём была видна хорошая весовая золотина с острыми краями. Причём её цвет и фактура очень походила на высокопробное червонное золото. Я тут же дал радиограмму начальнику экспедиции, а он велел немедленно, ближайшим вертолётом отправить шлих в Саранпауль. Что мы и сделали. Да и вылетел сам по каким-то делам. Я принёс шлих Чепкасову В.А., он развернул пакет, сразу увидел золотину, подивился её величине. Тут же вызвал Каменеву С.Н., которая занималась шлихами и велел произвести все замеры, обвесы и пр. Через какое-то время он её вызвал снова и спросил какой у золотинки вес? Она почему-то была очень смущена и тихо сказала, что золотинки больше нет. Чепкасов В.А. удивился и воскликнул: "Как так? Почему нет?". Она ответила, что золотинка растворилась в кислоте. Наступила немая сцена. Все знали, что настоящее золото растворяется только в "царской" водке, но никак не в какой-то кислоте. Тогда он рассмеялся и обратился ко мне с вопросом: "Что за мусор мог оказаться у нас в шлихе?". Я подумал и сказал, что видимо это был кусок медной оболочки корпуса электродетонатора, которым взрывали валун в шурфе. Все с этим согласились.р.Манья []р.Манья
   По пройденным шурфам в долине Парьи золота так и не оказалось и поисковые работы там были прекращены. А в верховьях Няйса их при моей работе в те годы и не начинали.
   Попутно с этим тут произошла и другая история. С участка я вылетел на МИ-1, который по заданию сделал промежуточную посадку в Толье. Там ко мне подсел главный геофизик экспедиции Ошев С.П. и мы взяли курс на Саранпауль. Едва взлетев и набрав немного высоты кто-то из нас увидел внизу двух лосей. У Ошева с собой была малокалиберная магазинная винтовка ТОЗ-17. Он попросил пилота зависнуть над зверями на небольшой высоте и сам через приоткрытую боковую дверь открыл по ним прицельную стрельбу. Хотя звери и пытались куда-то перемещаться, но вертолёт их легко настигал и стрельба продолжалась. Понадобилось больше 10 выстрелов, чтобы они упали. Потом машина приземлилась невдалеке прямо на снег небольшого болотца. Ошев кинулся искать нож, чтобы спустить из них кровь, но ничего не нашлось.Он попытался это сделать отвёрткой, но тоже бесполезно. Тогда подняли машину в воздух и снова сели в Толье. Ошев велел Васильеву сходить к зверям, обработать туши и мясо доставить в Толью. История эта имела продолжение в конце года, о котором я напишу позднее.
   Как оказалось, такой способ "охоты" имел в те годы достаточное распространение

среди работников организаций, использующих вертолётный транспорт. Два года назад во время полёта МИ-4 лётчики увидели на чистом месте большого бурого медведя. Они решили его сначала погонять, а потом придавить весом вертолёта. Мишка оказался умнее экипажа - бегать он от них не стал, а когда машина начала на него снижаться, то стал хватать лапами за боковое колесо, создавая опасный опрокидывающий момент. "Охота" закончилась вничью, а могла быть и трагичной для любой из сторон.

   Примерно в середине марта к нам всё-таки подошли ленинградекие туристы. Их было 7 человек во главе с Рудольфом Никаноровым и среди них одна девушка. Маршрут у них был высшей категории сложности в те годы. Они вышли из Ивдельского района Свердловской области и шли вдоль Уральского хребта с двумя промежуточными остановками около людей. Первая - наш участок, вторая - метеостанция на г.Тельпос-Из. Общая протяжённость около 600 км. Время в пути около 20 суток, не считая дней отдыха. Группа была хорошо экипирована всем необходимым в таком походе. Шесть перво разрядников и один мастер спорта. Шли они, в основном, по границам лесов и гольцовой части. Далее их маршрут пролегал опять на север до г.Тельпос-Из, оттуда до района г.Неройка и потом спуск по западному склону до ст. Сыня, Печорской ж.д.
   Мы их встретили хорошо. Помылись в бане, пополнили запасы продуктов, отдохнули пару дней и пошли дальше. По моей просьбе со ст.Сыня они нам дали телеграмму, что дошли благополучно.
   У нас же жизнь продолжалась дальше. Одним из интересных моментов такой жизни была топка железных печей. Всем понятно, что имея сухие дрова - кедр, ёлку, сосну можно без проблем и растопить и нагреть помещение. Но сухих дров найти, даже живя в лесу, не так просто. Когда топится много печей, то в первую очередь вырубается сухостой вокруг посёлка. Потом наступает момент, когда за сухими дровами надо ходить далеко и по глубокому снегу. Вот тогда начинают изыскиваться новые способы топки. Одним из них было применение мороженых берёзовых дров. Набиваешь ими полную печь - именно полную - это обязательное условие, ложишь лёгкую сухую растопку и поджигаешь. Огонь потихоньку горит, сырые дрова шипят, и через какое-то время вся кладка этих сырых дров внезапно вспыхивает и печь начинает гудеть от бушующего пламени, как реактивный самолёт, и всё быстро нагревается, а печь аж краснеет от температуры. Однажды я попробовал другой способ - бросил на горящую растопку толовую шашку - она начала плавиться и жидкая часть вспыхнула, сырые дрова тоже от неё хорошо загорелись.
   Часто в тёмное время суток мы наблюдали светящиеся следы и огоньки в небе, которые двигались с юга на север. Высказывались предположения, что это какие-то следы от движущихся ракет, но никто не мог сказать ничего определённого. Космические аппараты в те годы запускались единичные и они ходили по круговым орбитам вокруг Земли. То, что это связано с оборонкой, мы получили подтверждение в конце марта. В этот день мы ждали вертолёт МИ-4 с грузом. Целый день его не было и только в к вечеру послышался гул винтов. Я машинально взглянул на часы - было около 8 часов вечера, и сразу возник вопрос: "Чей это вертолёт?". Гражданская авиация в это время года летала только до 7 вечера(вертолёты). Через некоторое время мы его увидели - он шёл зигзагом и прошёл над нами - все увидели звезду на фюзеляже - принадлежность к Министерству обороны. Потом он свернул западнее нас и сел, даже заглушив двигатель. Взлетели они где-то через час, что было хорошо слышно. Видимо, искали что-то упавшее сверху. Уже только в конце века я узнал, что одно из КБ в Челябинской области разрабатывало тактические ракеты типа СКАД, и пробные запуски их проводило вдоль Уральского хребта с юга на север.
   Приближался новый полевой сезон и с ним новые хлопоты. Во время моего последнего посещения экспедиции зашёл вопрос о моём возвращении в Саранпауль на работу. Мне Чепкасов В.А. предложил место зам. главного инженера по буровзрывным работам и ТБ. Я согласился и сказал, что уже женат. Он уже что-то знал и сказал, что Нина будет работать техником - геологом на камералке.
  
  
  
  
  
   Глава 9. Возвращение в Саранпауль. Жильё. Баржа под угрозой. Охота. К-61 и АТС-712. Поездка в Ханты-Мансийск и Белогорский ДоК. Берёзово и борьба с тунеядцами.
   Ещё находясь в Саранпауле, мне надо было решить проблему жилья. В экспедиции пока свободного из новостроек ничего не было. Ближайший 4-х квартирный деревянный дом должен был сдаваться к зиме - там нам и пообещали выделить квартиру. Идти жить в дом барачного типа не хотелось и я попросил хозяйку квартиры, где я жил холостяком, порекомендовать мне подходящее частное жильё. К моему удивлению, она очень быстро мне сказала, чтобы я обратился к её сестре - Варваре Васильевне, которая одна жила в большом частном доме недалеко от неё. Я её часто видел раньше, когда она приходила к Красновским - это была спокойная, уже пожилая женщина, не пила сама и не терпела пьяниц. Так как я зарекомендовал себя и раньше, как человек непьющий, то она сразу же согласилась нас принять к себе. И более того, предложила нам варить для нас обед, что было очень удобно, так как мы оба уходили на работу. Цена за жильё по тем временам была совсем мизерная.
   Прилетел на участок и сказал всем, что уезжаем с Ниной на работу в Саранпауль. Конечно, и Высоцкий К., и Завалишин В. были неплохие ребята, но всё-таки как не крути, а совместное проживание семейной пары с молодыми холостяками в одном помещении создавало излишний напряг, и в какой-то степени даже влияло и на производственные отношения. Начались сборы, хотя и собирать особо было нечего - всё можно было унести в руках. В конце марта за нами пришёл вертолёт МИ-1. Мы со всеми попрощались и пошли на вертолётную площадку. В этот день почему-то с гор дул очень сильный ветер. Когда машина стала заходить с востока на посадку, видимо пилот немного "промахнулся" и решил сделать второй заход. Как только он развернулся, его мгновенно ветром просто "сдуло" опять на восток - ощущение было, как будто смахнуло пушинку со стола, хотя за штурвалом был отличный пилот Коля Бабинцев. Но всё прошло благополучно и через полтора часа мы уже были на аэродроме в Саранпауле, и через час прибыли на новое место жительства - к Варваре Васильевне.
   Дом у неё был небольшой - одна большая комната, а к ней примыкала тоже большая кухня-столовая. Мы с Ниной спали в большой комнате, хозяйка - в столовой. При каждом частном доме были и земельные участки 6 соток. Там, несмотря на суровую зиму, было достаточно тёплое лето с жаркими днями. Хорошо расли огородные культуры - картофель, капуста, лук, чеснок, морковь, свекла. Огурцы росли только в парниках. Даже помидоры вызревали до бурого цвета, но только на южной стороне строений, укрывающих от северного ветра. Кроме этого надо было успеть их снять до первого августовского заморозка.Тем не менее, несмотря на хорошую возможность выращивания овощей в местном климате, совхоз совсем не занимался этим делом. Часть свежих овощей завозилось осенью по воде с юга Тюменской области. Но хватало их ненадолго, т.к. основная уборка урожая приходилась на сентябрь и доставить на Север водой уже не было времени из-за ранних холодов и ледостава.
   Если основная часть домовладельцев себя овощами обеспечивали, то все приезжие уже к новому году переходили на "сено"-сухие овощи и консервированные в банках. Вкус сушёных овощей был в те годы так безобразен, что и описать-то невозможно. Сухой картофель в барабанах в варёном виде напоминал мыло, а капуста и лук не имели вкуса и запаха. Борщи в банках были значительно лучше, но зимой их перевозить также было нельзя. Конечно, на любых северах палочкой-выручалочкой в еде всегда была рыба в любых видах и свежее мясо. Про строганину из рыбы я уже писал, но ненамного хуже и мороженая строганина из оленины, а особенно из лосятины, если её ещё макаешь в раствор уксуса, перца, горчицы
   После быстрого домашнего обустройства сразу приступил к работе. Наступал полевой сезон и надо было готовить документы на взрывные дела для некоторых полевых партий. Кроме этого надо было снести башенный 18-ти метровый копёр в посёлке, оставшийся после бурения скважины. Как я и ожидал, бурение скважины с наступлением холодов сильно осложнилось. Во-первых, стартёрный запуск дизеля в холодную погоду без подогрева приводил к быстрой разрядке аккумуляторов и простоям. Приходилось подгонять тягачи и постоянно "прикуривать" от работающего ходового дизеля. Кроме этого в разрезе проходимых пород оказались линзы "вечной" мерзлоты, и как их правильно проходить никто не знал. В конце концов стенки скважин в районе этой мерзлоты растеплились, произошёл обвал породы и прихват инструмента. Скважину закрыли на глубине около 360 метров. Для меня этот случай был не очень понятен - ведь у нас же были буровики, которые бурили скважины в подобных условиях и они должны были предпринять соответствующие превентивные меры типа промывки солевым раствором при подходе к зонам "вечной" мерзлоты, но ничего не было сделано. Сам я, кстати говоря, на практике также не сталкивался с подобными явлениями, а знал только теорию.
   Строительство базы экспедиции шло хорошими темпами. Уже была построена мехмастерская с дизельной эл.станцией, несколько 4-х квартирных жилых сборных домиков из бруса, в заделе был жилой дом из кругляка, основание конторы. Работал большой стройучасток. Почти на берегу реки построили большой материальный склад из рифлёного железа. Аппарат экспедиции занимал, как и раньше, старое здание конторы 105 экспедиции. Но расположение служб было иным. Самый большой кабинет бывшего начальника экспедиции отвели под геологический отдел с камералкой, а сам Чепкасов В.А. занял очень скромный маленький кабинет, куда с трудом вмещалось на ежедневные планёрки до 10 человек. Меня посадили сначала в проходную комнату, а чуть позднее перевели в кабинет главного геофизика Ошева С.П.
   В мае месяце стали видны признаки надвигающегося вскрытия рек и половодья. В один из таких дней я оказался на берегу реки около нашего склада и стоящей почти напротив 100 - тонной нефтеналивной баржи с остатками авиационного бензина. Баржа была напрочь вморожена в лёд толщиной около 80 см., и вокруг также были мощные ледовые поля. Но на берегах снега уже почти не было, бежали в сторону реки сильные ручьи, и между льдом и берегом во многих местах уже была полоса воды. Что-то мне в этой ситуации не понравилось. Я инстинктивно почувствовал наступление скорого ледохода и угрозу для баржи, если бы вдруг вода прибыла ещё и произошла подвижка льда - её бы просто смяло. Пошёл в экспедицию и доложил Чепкасову В.А. о своих опасениях, и что нужно что-то предпринимать. Но что именно предпринимать -никто ясно не представлял. Он отреагировал достаточно скептически, сказав, что ещё не наступило время для ледохода, и я напрасно поднимаю панику. Однако же как человек достаточно осторожный, послал туда главного инженера Кулешова А.И. для выяснения ситуации. Тот сходил, посмотрел, вернулся и доложил начальнику, что всё там нормально и в ближайшее время никаких опасностей не предвидится. Все опять расселись по стульям и забыли про это дело.
   Я же через два часа я снова пошёл на берег. Буквально через 10 минут после моего прихода начал раздаваться треск и весь ледяной панцирь реки шириной 400 метров был взломан и взгромоздился многочисленными торосами. Так как баржа стояла в небольшой береговой выемке, то весь лёд вокруг неё остался совершенно целым, и она не имела ни малейшей возможности передвигаться. Я побежал в контору и доложил об этом деле начальнику. Он тут же сорвался с места, и мы с ним побежали на берег. Там около баржи уже несколько дней долбились с ломиками рабочие, пытаясь сколоть этот толстый лёд. Картина, открывшаяся Чепкасову В.А. на берегу, настолько потрясла его, что он выхватил у ближайшего рабочего лом, и сам начал обкалывать лёд. Что можно было сделать ломиком в почти метровой толще льда? После нескольких ударов по льду, лом у него вырвался из рук и мгновенно ушёл под воду. Он хотел схватить другой лом, но одумался и остановился. Положение казалось непонятным и безвыходным на данный момент, было упущено время. Общий принцип спасения судов от ледохода (если они не стоят в каком-то глухом затоне) заключается в своевременном их освобождения ото льда и зачаливании во время подъёма воды в какие-нибудь береговые "карманы".
   Тут мне пришла в голову мысль применить взрывчатку для окалывания льда, но шкипер баржи, седой худенький старичок лет 70, резво замахал руками, всем своим видом выражая несогласие. Он боялся, что может взорваться бензин в танках или лопнут швы и баржа уйдёт на дно. Мне же его доводы не казались серьёзными, но возможные результаты и способ применения были пока в тумане. Но не это, пожалуй, было основным. Проблема заключалась в доставке взрывматериалов. Ведь они находились в складе на той стороне реки, куда добираться надо было пешком, преодолевая 400 метров взломанного и заторошенного льда. Других видов транспорта на тот момент не было. Нужен был только вертолёт, но и их не одного не было. Начальник экспедиции, немного поразмыслив и поняв, что альтернатив просто нет, дал своё согласие. Подошла заведующая складом ВВ Ширманова К.И., и мы вдвоём пошли на тот берег. Надо сказать, что ходьба по такому льду - занятие совсем не для слабонервных. Если относительно крупные льдинки выдерживали вес человека, то помельче начинали тонуть или переворачивались. В отдельных местах приходилось быстро перепрыгивать, хотя для Ширмановой, обладавшей приличной комплекцией, это было непростое дело. В целом же она себя показала вполне достойно в этой ситуации. Уже сейчас пришла мысль, что передвигаться надо было с крепкими шестами в руках. В случае провала в воду со льдины можно бы было опереться на шест. Правда, ничего бы нас не спасло в случае начала общего ледохода. Набрав в рюкзак около 20 кг. взрывчатки, мы вернулись на тот же, правый берег.
   Осмотрев пространство вокруг баржи, я увидел, что она вмёрзла в ледяной массив примерно по 30-40 метров с каждой стороны. Сразу пришло решение окалывать лёд с краёв этого массива, постепенно приближаясь к барже. С четырёх сторон в ледяные лунки заложил по 400 грамм аммонита и взорвал. Лёд оторвало как раз по эти лунки. Расчёт оказался правильным. Следующие лунки зарядил уже в 10 метрах от корпуса баржи. После взрыва лёд практически весь от кололся от железных бортов, и баржа свободно заплавала в окружении сломанных льдин. Теперь стала новая задача - её надо было затащить в ближайший "карман" на берегу. Подогнали трактор С-100, бросили на неё буксирный трос, подняли якорь и потихоньку начали её подтаскивать в сторону ближайшего небольшого овражка. Уровень воды в реке начал заметно повышаться, но подтаскивать баржу к берегу всё ещё мешали крупные льдины. Чтобы окончательно расчистить путь, пришлось провести ещё несколько взрывов для дробления их. Окончательно баржа была заведена в береговой овражек по уже поднявшейся воде в 5 часов утра. Весь процесс занял около 14 часов непрерывной напряжённой работы. Самое же интересное состояло в том, что через полчаса после окончания этих работ на реке начался общий ледоход. После этого события я убедился, что обладаю некоторой интуицией. Почему именно интуицией? Потому что систематическими знаниями в области вскрытия крупных рек ото льда я не обладал, да и сам - то ледоход на такой большой реке видел впервые.
   Сразу после ледохода руководство экспедиции решило немного расслабиться и поехать на охоту. Я как раз решил обкатать купленную лодку и новый мотор "Москва". Хоть и не обладал никаким ещё опытом управления моторной лодкой, ко мне сели, не побоявшись, Чепкасов В.А., Кулешов А.И. и Сидоряк И.М. Выехали вверх по Ляпину, затем свернули на его приток - Ятрию. С мансийского она переводится как "косачиная река". Косач - это тетерев. Едва мы проехали вверх по Ятрии несколько км., как на обеих берегах начали попадаться галечниковые косы, на которых сидели глухари, и клевали камушки. Пёстрое оперение этих птиц хорошо сливалось с таким же коричневым галечником, но присмотревшись можно было их различать. Стрельбу открывали прямо по ходу лодки, которую они не боялись, если она шла параллельным берегу курсом, и подпускали на 30-40 метров. Каждый добыл по паре птиц - больше стрелять не имело смысла. В следующий выходной проехали туда же, но немного дальше. На одну из галечниковых кос выбросило большой водой несколько толстых льдин. Таять они начинают почему-то снизу, в результате чего около земли в этих льдинах образовались целые сквозные "пещеры". Так ещё далеко мы заметили в районе этих льдин какое-то необычное поведение птиц. Когда подъехали ближе, оказалось что в этом месте токуют тетерева, сшибаются друг с дружкой, бегают через эти норы взад-вперёд , издают токующие звуки, и на нас не обращают ни малейшего внимания, хотя уже время было около 12 часов дня. Во время езды по реке неоднократно видели сидящих на деревьях птиц и совсем недалеко, но не стреляли, т.к. не было никакой необходимости. Эта река действительно заслужила своё название, и настоящая спортивная охота со скрадыванием дичи на ней просто невозможна ввиду её абсолютной непуганности и изобилия. Здесь нужно стрелять дичи столько, сколько её можно скушать. Вся отстрелянная лишняя просто пропадает и наносится ущерб природе.
   В ближайшие рабочие дни мы выехали опять на моторке вверх по Ятрии до буровой, стоящей на месторождении известняков. Это было достаточно далеко, более 120 км. Скорость лодки с двумя - тремя человеками вверх не превышала 20 км. в час. Кроме этого надо было иметь бензина около 70 литров. Канистра в 20 литров расходовалась за 3 часа 20 минут. Нам же надо было просмотреть место для перевозки вышки ещё выше по реке. Поднялись до места и остановились на обед. Развели костёр, и поставили варево. Через какое-то время я увидел летящих с верховьев реки три крупных утки, схватил ружьё и дважды выстрелил поочерёдно. Первая утка комом плюхнулась на воду, вторая по наклонной глиссаде тоже упала на реку подранком. Я быстро перезарядил один ствол, чтобы добить подранка ,подбежал к лодке , чтобы завести мотор, и бросил в неё ружьё. Однако оно в лодку не попало, а скользнуло по кромке правого борта и булькнуло в воду. Я забыл про всех уток и началась ловля ружья. Глубина у берега по прикидкам составляла более 3 метров - был разгар весеннего паводка. Чем мы только не ловили - и длинными шестами с гвоздём, и блесной от спиннинга - всё оказалось напрасно. Потратили не менее пары часов. Пришлось точно замечать место. Я составил кроки береговых ориентиров, чтобы опознать место с моторной лодки, с реки. Потом точно на место, где упало ружьё, перенесли большую сухару и её тоже занёс в чертёж. Ружьё было жалко.
   История закончилась достаточно удачно. Примерно через месяц, когда спала большая вода, мы снова поехали на буровую. Место с лодки я опознал. Заранее причалили к берегу и пешком нашёл сухару - пейзаж при малой воде сильно изменился. Вернулся и попросил напарника веслом очень медленно подавать лодку к месту падения. Такая осторожность нужна была чтобы не замутить воду. Сам лёг на нос лодки с длинной палкой и крючком на конце. Как только нос лодки приблизился к месту, я сразу увидел ружьё в воде - оно лежало на глубине всего около метра. Достал, открыл стволы, выкинул раскисший патрон, снова закрыл и щёлкнул курками - сработал только один ствол. Проверил ещё раз - да, один курок не работал. Дома вскрыл - одна из боевых V- образных пружин, находившаяся на боевом взводе, лопнула в воде. В мехмастерских мне делали по образцу несколько пружин, но ни одна из них не была работоспособна. И ружьё снова обрело своё качество только после того, как я выменял запчасть к мотору "Москва" на заводскую боевую пружину у местного участкового милиционера А.Котлова.
   Вскоре по большой воде в экспедицию подошли первые баржи с материалами и продовольствием, а бензин и дизтопливо подвёз достаточно солидный 500 тонный танкер.
   На большом 800-тонном лихтере опять подошли основные грузы и среди них буровой агрегат ЗИФ-650 с дизелем Д-54, а также 2 невиданные нами ранее плавающие гусеничные транспортёры - амфибии К -61. Это была совсем необычная машина. В центре водонепроницаемого кузова- лодки стоял двухтактный дизель ЯАЗ -204 , форсированный турбонаддувом до 145 л.с. От него вперёд шёл карданный вал через систему промежуточных передач на центральный конический хвостовик переднего моста и от него уже валиками передача мощности шла на передние ведущие звёздочки гусениц. От специальной раздаточной коробки назад - для привода гребных винтов шли ещё 2 вала. По левому и правому борту кузова располагались металлические дорожки из рифлёного железа для установки транспортной и другой техники, а сзади кузова была откидная аппарель для заезда. Грузоподъёмность на воде была около 7 тн., на суше только 5 тонн. По габаритным размерам она свободно вмещала на себя 3-осный автомобиль типа ЗИЛ-157 , не говоря уже про АТЛ или какие-либо артиллерийские системы. При передвижении по воде через щели откидной аппарели в кузов постоянно поступала вода. Для её непрерывного удаления стоял небольшой насос, который при движении по воде работал в постоянном режиме. Скорость движения с грузом по воде против течения по Ятрии была около 5 км.час, на Манье - немного побольше, т.к. течение её более спокойное. Почему я так много описываю эту машину? Дело в том, что по моему глубокому убеждению, да это показал и последующий опыт, К -61 оказалась единственным транспортным средством, пригодным для успешного применения в летний период в природных условиях Саранпаульской экспедиции. Посёлок экспедиции. слева -новая контора. []Посёлок экспедиции
   С уходом вешних вод на реках района - притоках Ляпина, водный транспорт, кроме моторных лодок, не проходит. А амфибия же, да ещё достаточно хорошей грузоподъёмности, достигает почти всех мест. Там где мелко или есть коса - она идёт на гусеницах, где глубоко и обрывистые берега - плывёт. Для неё недоступны только места с сильным течением и большой при этом глубиной, а также большое количество крупных скрытых камней в русле реки. Из конструктивных недостатков обнаружился только один - слабый металл зубьев конического хвостовика. На всех трёх эксплуатируемых машинах срезало эти зубья и машины подолгу простаивали в ожидании запасной детали из Тюмени. Только при использовании этих машин нам удалось забросить оборудование, материалы и поддерживать текущее снабжение разведочной партии на уголь в самых верховьях Ятрии,
  
  
  
   там же участка на разведке известняков, и некоторых разведочных скважин в средних течениях рек Маньи и Ятрии.
   Весной же вдруг обнаружилось, что Тюмень нам не сможет дать и в этом сезоне патронированный аммонит для взрывных работ. Надо было что-то срочно делать, потому что запас на складе был уже на исходе. Чепкасов В.А. обратился с просьбой о помощи к зав.базой экспедиции 118 Каневу А.Н., тот такой вопрос сам решить не мог и посоветовал обратиться в базовый посёлок экспедиции 118 -Кожим. Оттуда ответили положительно, но взрывчатку они предложили взять у них в Кожиме, и самолётами переправить через Урал, в Саранпауль. Начальник экспедиции тотчас дал мне задание готовить все необходимые документы для получения и перевозки ВВ. Сначала нужно было подготовить бумаги, и везти их в Берёзово в инспекцию и милицию, потом часть бумаг брать с собой туда, на Западный склон, и получать в г.Инта ещё часть разрешений. Попутно Чепкасов В.А. дал мне задание проехать до Ханты- Мансийска и в Белогорском ДОКе посмотреть пригодные для наших условий деревянные домики, которые мог нам продать этот ДОК.
   Выехал в Берёзово пассажирским теплоходом "Шлеев", который находится в пути около суток. Расстояние по воде 455 км. В низовьях Сосьвы обратил внимание на огромные скопища уток. Они тысячными стаями носились в воздухе, чёрными коврами покрывали полузатопленные вешней водой речные острова, совершенно не реагировали на наш теплоход. Стайки помельче из нескольких птиц вообще можно было увидеть везде. Такого количества уток мне не приходилось видеть ни до, ни после. Более того, я даже не представлял, что утка может сбиваться в такие огромные стаи.
   Сделав в Берёзово все бумажные дела, я взял билет на гидросамолет в Ханты- Мансийск. Прилетели часа через два с половиной. Сели в гидропорту Самарово. Это своего рода предместье Ханты-Мансийска, или как его называли по простому -Ханты. Раньше это было, видимо, отдельное село на берегу Иртыша, потом оно вошло в состав города. Здесь был гидропорт для поплавковых самолётов, пристань с речным дебаркадером для пассажирских судов, большой рыбоконсервный комбинат. До самого города надо было ехать ещё несколько км. Переночевал в гостинице и попутно узнал где находится п.Белогорье, и как до него добраться. Оказалось, что он расположен на правом берегу уже р.Обь, через 20 км. после её слияния с Иртышом. Пассажирский транспорт туда ходил крайне редко и мне местные жители порекомендовали нанять для этих целей местное такси в виде моторной лодки. Нашёл тут же на берегу Иртыша мужичка, который за 10 рублей согласился меня туда доставить. Лодка, к которой он меня подвёл, оказалась приличной по размерам, со стационарным мотором Л-3 и даже спереди имела небольшой козырёк.
   Дул сильный северный ветер, да ещё и на встречном курсе, гнал большую волну. Моторист сразу почему-то перегнал лодку ближе к левому берегу и пошёл вдоль него. Я уже позднее понял, что там было помельче, и соответственно, меньше волны. Однако хоть они и считались маленькими, но били в перед лодки с такой силой, что многочисленные брызги от ударов падали не только в лодку, но и окатывали нас обеих. Спасаясь от этого дела я присел ниже переднего козырька, но всё равно доставалось. И вообще эта утлая посудина среди огромного водного потока не внушала достаточной уверенности. Утешала мысль, что люди, которые живут среди такой воды, постоянно и ловят тут же рыбу, видимо и лодки строят надёжными, и именно под эти условия. Через 10 км. Иртыш влился в Обь и тут вообще было море воды и волна ещё круче. Слабосильный мотор, большая встречная волна сильно замедляли движение. Но переплыв через слияние великих рек, мы пошли уже по правому берегу Оби до самого Белогорья.
   Это большой посёлок людей, работающих ,в основном, на крупном деревообрабатывающем комбинате. Тут шла обработка древесины и изготовление простейших деревянных передвижных домиков. Конечно это был, даже по тому времени, "мусор". Домики каркасные, с дощатой обивкой стен и внутренней засыпкой опилками. Они даже не ставились на тракторные полозья. Всё это изготавливалось из сырой древесины и сколачивалось десятком гвоздей - отсюда и их "прочность". Но даже на такие изделия надо было в области получить наряд на приобретение. Конечно, это было получше, чем палатка зимой. Два домика мы позднее приобрели и установили их на базе экспедиции в качестве времянок для жилья.
   В Берёзово я вернулся поздно и сразу пошёл в гостиницу. С местами в ней с началом навигации всегда становилось туго, т.к. начиналось бурное передвижение людей, и их поток резко возрастал. Дали место на раскладушке в какой-то комнате. Спустился покушать в ресторан "Сосьва". Заказал и жду. Тут подсаживается ко мне молодая девушка, достаточно симпатичная, с рыжеватыми волосами. Тоже заказывает что-то по мелочи, и вступает со мной в разговор. Я сначала не очень понял предмет её интересов, а когда разобрался, то стал выяснять кто она и откуда. Оказалось месяц назад вышло постановление "О борьбе с тунеядством и пр.. .". Её по этому постановлению выслали из Саратова в Берёзово, как она утверждала - за связь с профессором университета(якобы она была студенткой). Когда я ей предложил выехать в нашу экспедицию, поехать в поле, и начать зарабатывать деньги нормальным путём, она захихикала и сказала, что больше заработает здесь. Удивляюсь властям, которые нашли такие места для перевоспитания этого контингента!
  
  
  
   Глава 10.Салехард. Лабытнанги. Инта. Кожим. Самолётом через Урал. Смена гл. инженера. Борис Шахлин. Конференция молодых геологов. Полевой сезон. Разговор с Эрвье Ю.Г.
   Полевой сезон начался, а взрывматериалы на складе заканчивались. Времени на раскачку не было и я , собрав все необходимые бумаги, выехал в Кожим, в экспедицию N 118. Ехать пришлось на перекладных и кружным путём. 22 июня из Берёзова я вылетел на Салехард. Почему запомнилась точная дата? Это был день летнего солнцестояния и в комнате общежития Салехардской экспедиции, где я ночевал солнце, не заходило всю ночь за горизонт и простояло над ним, необычно для меня, освещая комнату.
   Когда самолёт взлетел в Берёзово и пошёл прямо на север, открылась панорама нижнего Приобья. Если в начале полёта русло Оби было хорошо различимо, то через час оно пропало совсем и соединилось с многочисленными сорами, залитыми вешними водами. Изредка были видны островки суши с деревьями. Опять носились в воздухе и сидели на воде многочисленные стаи водоплавающих. Раза два были хорошо видны сидящие на воде белые лебеди.
   Салехард оказался небольшим посёлком, застроенным преимущественно одноэтажными домиками, кое-где видны были и двухэтажные постройки. На попутке проехал в посёлок экспедиции на Ангальский мыс, где меня и поселили на ночь в полупустое общежитие. Местные жители были недовольны тем, что геологи получали повышающий коэффициент к зарплате 1,8 а они только 1,5. Хотя как бы и жили рядом. Непрерывно писали жалобы в Москву, чтобы и им платили столько же, или убавили геологам до их размера. Ездили постоянные комиссии выяснять истину. Геологам это как то надоело и они вызвали астронома из Пулковской обсерватории, чтобы тот точно определил координаты экспедиции. И замеры показали, что Ангальский мыс, где базировалась экспедиция расположен на 711 метров севернее Полярного круга и свои надбавки она получает правильно, а вот г. Салехард оказался немного южнее Полярного круга и его надбавки тоже были правильными. Это, конечно,.казус, но такое было разделение размеров поясных коэффициентов в Постановлении правительства в 1960г.
   Утром мне надо было перебираться через Обь на станцию ж.д. Лабытнанги и дальше ехать поездом. Пошёл на пристань, где мне сказали, что туда по расписанию ходит маленький теплоходик "Дальний", который пойдёт ещё через час. Ширина реки в этом месте поражала воображение - около 20 км. Лабытнанги были прямо на противоположном, левом берегу реки и просматривались очень плохо. Водный поток реки был настолько мощным и глубоким, что проходящие вдали теплоходы совершенно не давали на берег волну. "Дальний" шёл на тот берег около часа, крупных причальных сооружений в те времена там не было - стоял простой дебаркадер. Вдоль берега же проходило несколько параллельных железнодорожных веток, стояла пара плавучих кранов, а повыше берега, на его высокой части стояло небольшое здание ж.д. вокзала с небольшим залом ожидания. Купил билет сразу до Кожима, но в специальный проходной вагон, который прицеплялся на узловой станции Сейда к поездам, идущим с Воркуты на Москву и Ленинград. Поезд уходил через пару часов.
   Вообще-то надо несколько слов сказать про эту железную дорогу. Она состоит как бы из трёх частей - до Воркуты, до Лабытнанги, и участок Салехард-Норильск (недостроенный). Все эти участки строились , в основном, заключёнными, для которых по всей трассе дороги ставились лагеря. Строительство началось в середине 30-х годов и последний участок прекратили строить после смерти И.В.Сталина в 1953 году. Если первые два участка были завершены строительством, и эксплуатируются до сих пор, то от Салехарда дорога прошла на восток 280 км. Качество её строительства по тундре было плохим - щебень отсыпался прямо на мерзлоту, и через некоторое время её "повело", и она стала непригодна для эксплуатации. По ней ездили только пионерки с охотниками для отстрела глухарей на гальке. В своё время она называлась 501-я стройка. И описана была в романе участника тех событий инженера А.Побожего "Мёртвая дорога", анонсированного в одном из толстых журналов того времени, но так и не напечатанного в связи со сменой генсека КПСС. Во время строительства, однако, грузовые поезда ходили далеко в тундру, даже пересекая Обь собственным ходом. Для этих целей с началом морозов на лёд укладывали брёвна и заливали их водой. Делалось это до тех пор, пока не будет наморожен прочный слой льда. Потом укладывались шпалы с рельсами и путь до весны был готов. Правда, составы шли не полной длины, а облегчённые- по 2-3 вагона в сцепке. Видимо, в далёкой перспективе планировалось и строительство моста, а может быть и гидроэлектростанции, изыскательские работы для которой начались уже в 60-е годы. Но когда открыли крупные месторождения нефти и газа, то умные головы приняли правильное решение - похерить этот проект. В противном случае северная половина области была бы затоплена водой, а эксплуатировать месторождения пришлось бы с плавучих буровых платформ - таков здесь рельеф местности. Но вот остановку строительства железной дороги на восток до Енисея я считаю грубой ошибкой Н.С.Хрущёва. Ведь транспортировка 50 лет туда-обратно грузов водой и по воздуху в Норильский промышленный район обошлась на несколько порядков дороже, чем стоимость окончания строительства и последующей эксплуатации этой ж.д. А учитывая, что этот район ещё будет жить несколько десятков лет, то убытки от непродуманных решений ещё более возрастают. Конечно, при продолжении строительства нельзя было использовать труд заключённых. Но в 1953 году при работе на Севере были очень хорошие льготы и оплата труда, и всегда бы нашлись вольнонаёмные для работы на этой стройке.
   Поезд медленно набирал скорость. За окном тянулся довольно унылый пейзаж- редкий лес, голые вершины сопок. Часто попадались либо действующие лагеря с вышками по углам, либо брошенные. Вскоре показалась и горная часть Полярного Урала. Это были совершенно голые вершины, иногда с редким лесом внизу. Практически на всех гольцах и некоторых спусках с них ещё лежал снег, хотя уже была третья декада июня. Видно и слышно было, как за окнами завывает холодный ветер. Меня ещё интересовала станция 106 км., где базировалась Полярно-Уральская экспедиция. Поезд туда подошёл уже вечером, но светло было, как днём. Место показалось мне не очень благоприятным для жилья человека - стояли какие-то маленькие домики, балки, вагончики в совершенно безлесной местности. В районе станции бродили люди в зимней одежде - фуфайках и шапках бомжеватого вида. Это место показалось мне очень неуютным для жилья и не потому, что я привык к тайге, а там её не было. Дело в чём-то другом. Под Семипалатинском, например, леса было ещё меньше, а жить было вполне приятно и комфортно. Дело, видимо, ещё не столько в природе и климате, а в том какие условия для жизни создаёт себе человек в широком плане, конечно.
   После этого я лёг спать и меня разбудили рано утром уже в г.Инта. Вышел с поезда на перрон, похоже, я один. Передо мной возвышалось огромное здание вокзала, очень высокое, с большими колоннами. Зашёл внутрь и там никого нет. Очень большой, циклопических размеров зал, на полу хорошая плитка. Надо кого-то спросить про город, но никого нет. Потом по плитке неожиданно зацокали каблучки женщины, и я кинулся к ней наперерез, боясь что она скроется от меня в многочисленных закоулках этого пустого огромного сарая. Она объяснила мне, что до самого города около 7 км., что рейсовые автобусы и такси сюда на воркутинские поезда не ходят, т.к. в эти месяцы пассажиры из Воркуты здесь никогда не выходят, а едут как минимум до Москвы, а потом в Сочи , и что до города можно добраться сейчас только на случайной попутке. Мне повезло, и я добрался до города на какой-то попутной машине.
   Это был чисто город угольщиков - кругом виднелись терриконы около шахт. Архитектура была совсем незамысловата - в основном двухэтажные деревянные и шлакоблочные дома, причём некоторые в самом центре имели своеобразную архитектуру, присущую только Инте - больше я таких домов нигде не видел. Наличие такого огромного вокзала в столь маленьком городке я объясняю некоторым благоволением и любовью И.В.Сталина к угольщикам вообще. Образцы такого благого его отношения я наблюдал и в других угольных регионах страны, причём не только в строительстве больших железнодорожных вокзалов.
   Нашёл горнотехническую инспекцию, где без труда, на основании привезённых с собой документов, мне выдали свидетельство на приобретение взрывматериалов. Чуть позднее я на очередном поезде из Воркуты доехал до ст. 1247 км. или он ещё назывался Кожим.
   Здесь стояла крупная по меркам того времени экспедиция N118, которая занималась как разведкой, так и промышленной добычей пьезокварца на обеих сторонах горной части Приполярного Урала. У неё было 2 баланса - один бюджетный для разведочных работ, второй - промпредприятия. Так как они занимались стратегическим сырьём, то и снабжение было на прекрасном уровне. Они практически не испытывали недостатка ни в расходных материалах, ни оборудовании, ни транспорте. На них постоянно работали несколько бортов авиации, включая вертолёт МИ-6. База же расположилась на месте бывшего лагеря заключённых, строивших эту железную дорогу. Промышленные здания частично сохранились, и после ремонта были использованы по назначению. Большинство жилых бараков были разрушены и кое-где ещё можно было разглядеть их остатки или контуры. Кроме них было ещё очень много развалин и хлама, на разборку и вывоз которых, казалось, нужно ещё много лет.
   В экспедиции меня приняли хорошо, оформили все документы на получение ВВ, сказали, что как только будет погода и с Печоры придут самолёты, меня погрузят и отправят. А пока поселили в дом приезжих - однокомнатная квартирка в типичном геологическом 4-х квартирном коттедже тех лет. Жильцов никого не было, и ходить в посёлке тоже было некуда. Потом появился сосед, который посоветовал мне сходить на мост через р.Кожим, один из многочисленных притоков р.Печора. Это было примерно в 3 км. от посёлка, и я пошёл в один из дней прогуляться. Зашёл на мост. Это была довольно широкая река, метров до 90. И до уровня воды с моста тоже было метров 10. Что же было особенно удивительным, так это прозрачность воды. На дне был виден каждый камушек, хотя глубина реки в этом месте на взгляд была более 3 метров, а учитывая такую прозрачность, то и больше. Кроме этого, вода имела очень красивый зеленовато- голубоватый оттенок. Это, конечно, был не цвет самой воды, а отражение зеленокаменных пород дна реки. По сравнению с этой водой реки равнинной восточной части можно было просто сравнить с киселём. В Кожим на нерест заходила каждый год сёмга и поднималась до самых его верховий в горной части. Во время хода она жадно хватает блесну, но на пути вставал очень строгий рыбнадзор. В посёлке мне рассказали случай, как недавно один человек поймал 7 штук рыбин, как-то узнали и пришлось ему уплатить 350 р. штрафа.
   И вообще в те годы это был экологически чистый регион, где загрязнителями были только очень редкие шахты Печорского бассейна. В районе Воркуты почти все шахты были опасны по газу и пыли, в Интинских шахтах ситуация была получше. Местные жители рассказали мне, что за последний год на шахтах Воркуты было 2 очень мощных взрыва метана и каждый раз погибло по нескольку десятков шахтёров. Про эти катастрофы в открытой информации не было ни слова, хотя слухи к нам в Саранпауль какие-то доходили. В горнотехнической инспекции Инты мне проговорились, что руководство Округа в Воркуте полностью сменено, а кто-то из рядовых инспекторов попал под суд. Но не всегда в таких авариях бывают виновны люди - поведение земных недр не поддаётся описаниям математическими формулами, а потому часто непредсказуемо.
   Вскоре к нам в приезжую прибыла из Москвы новая группа людей. Сказали, что это какая-то тематическая партия из геологического НИИ, занимающегося проблемами пьезооптического сырья. Вызвало удивление огромное количество выгружаемых чемоданов и вьючников, которыми заполнили несколько кладовок. Начальник партии, вальяжный мужчина средних лет, обратил моё внимание белоснежными рубашками, которые у него совершенно не грязнились от носки. Уже позднее, местные мне приоткрыли некоторые тайны этой партии. Они приезжают каждый год на месяц-полтора. Состав, в основном, женский. Это повара, коллекторши, прачки. Кроме геологических инструментов с собой везут несколько стволов оружия, целый чемодан фотоаппаратуры, целый чемодан белых рубашек, которые даже в поле меняются ежедневно. Цель,конечно, благая - искать закономерности распределения пьезокварца в земной коре, но методы вызывают некоторое сомнение. Уж очень похожи такие поездки на сафари за государственный счёт.
   Попытки улететь предпринимались чуть ли не каждый день. Аэродром был недалеко, около 2 км., но самолёты приходили из г.Печора За 40 км. Бывало, что самолёт загружали, но не давали потом лететь на восточный склон из-за погоды. То вдруг погода на восточном склоне была, на западе - нет. Наконец недели через 2 удалось с грузом подняться в воздух. Уральский хребет мы пересекали практически под прямым углом. Оказалось, что он состоит из 5 параллельных гряд - самая высокая центральная часть, и пониже в обе стороны по 2 гряды. Хорошо просматривались самые высокие вершины Урала - г.г. Народная, Колокольня, Манарага (медвежья лапа), Неройка. Быстро перевалили хребет и я сразу узнал наши пейзажи, знакомые уже мне ранее по полётам на вертолётах. Общее время в воздухе составило менее одного часа.
   Такое госпредприятие как экспедиция, не было бы таковым, если бы не имела все соответствующие атрибуты тех времён, а именно партийную и комсомольскую организацию. Членов партии тогда было очень мало - не более 5 -ти человек, и секретарём был избран М.В.Ильяшевич. Но комсомольскую организацию он решил создать с моим возвращением с поля. На личной беседе он предложил мне стать секретарём комсомольской организации и я, после недолгого упирательства, согласился. Что меня ждало на этом поприще я хорошо представлял. Уже в те годы комсомол в таких глухих местах практически не играл никакой роли, дисциплина была на нижайшем уровне. Комсомольцы на собрания не ходили, т.к. хорошо знали, что принятые на них решения и просьбы к старшим "товарищам" - членам партии, никогда ими всерьёз не рассматриваются и не выполняются. Подавляющая часть молодёжи комсомольского возраста - до 28 лет при переезде на новое место работы или жительства не снималась в райкомах с комсомольского учёта, а если и снимались, то позднее выкидывали учётные карточки. В экспедиции, в основном, работала молодёжь, но на учёт встало только 10 человек, и только инженерно-технические работники. Ни одного рабочего не было.
   Оценивая в ретроспективе то время, можно с уверенностью говорить, что комсомольская жизнь более или менее прилично текла тогда, в основном, в Москве. Там была масса комсомольских функционеров в аппарате ЦК комсомола, всяческих молодёжных организациях. Кроме| идеологической преснятины им предлагалась и много "разносолов" в виде частых загранпоездок, спецпайков и спецполиклиник, потому за эти места шла жёсткая борьба, и чтобы старшим "товарищам" показать полезность своего существования, они плодили огромное количество бесполезных бумаг и засыпали ими низовые организации. В областных комитетах и "труба была пониже, и дым пожиже". А что касается районных и низовых - то их вообще ни за что не считали. Конечно, комсомол как бы считался резервом партии. И людей комсомольского возраста принимали в партию только с наличием рекомендации комсомола. Но это касалось только ИТР. Если же надо было принять в партию рабочего, то это требование не выдерживалось. Поэтому я вот даже сейчас не могу ответить на вопрос: "Что партия хотела иметь от комсомола?" и "Какую роль он играл в стране вообще?". Я имею в виду период только после войны, когда у меня была уже сознательная жизнь.
   На организационное собрание молодёжи экспедиции удалось собрать около 15 человек и то только в рабочее время. Выступил Ильяшевич М.В.и предложил меня в секретари. Ни один человек не возразил, так как всем было это дело глубоко "по барабану" - всё равно. И каждый участник собрания при этом думал: "Хорошо, что не меня!"
   К середине лета 1963 года в экспедиции пошли слухи о скорой подвижке среди руководящих кадров экспедиции. И действительно слух подтвердился - Ильяшевич М.В. уезжал домой, в Свердловск, а на его место, неожиданно для всех, переходил гл.инженер Кулешов А.И., а на место гл. инженера приезжал новый человек. Надо отметить, что все перестановки произошли "без шума и пыли", видимо были уже давно согласованы в Тюмени и что самое интересное - все детали стали известны только после получения приказа из управления - всё удалось сохранить в тайне. Почему ушёл Ильяшевич - я не знаю. Жилось ему здесь совсем неплохо. Возможно, не сработался с начальником экспедиции. А вот почему на его место перешёл Кулешов - для меня до сих пор загадка.
   Могу только высказать предположение, что управление задумало сменить начальника экспедиции, но не сразу напрямую, а "обкатав" кандидата некоторое время на должности главного инженера.
   Вскоре прибыл с женой и новый главный инженер - Дроздов Юрий Фёдорович. Это был уже достаточно пожилой человек в возрасте за 50 с несколько своеобразными манерами руководства. Знающие люди рассказывали нам, что он приехал из Молдавии, что он чуть ли не друг Эрвье, и якобы последний работал там под его руководством - во что трудно было поверить уже через месяц после его пребывания в Саранпауле, настолько велика была между ними разница. Не в пользу Дроздова, естественно. После приезда Дроздова Чепкасов В.А. уехал в отпуск.
   Полевой сезон 1963 года складывался исключительно сложно по многим причинам. Тут повлияли и неблагоприятные погодные условия, и недостатки в снабжении полевиков, недостаток транспорта. В обеспечении полевиков вьючными лошадями исключительно отрицательную роль сыграло весеннее Постановление правительства о новом налоге на владельцев лошадей - чтобы не дать владельцам излишне "разбогатеть", им предложили до 1 августа внести налог 200 руб. за голову, а с 1 января плюс ещё 200. Лошадь тогда стоила тоже 200 руб. Стало совершенно невыгодно держать лошадей и их почти всех сдали на мясо. В результате полевые партии сумели арендовать на сезон меньше половины голов от необходимого количества, что резко ограничило их способность перемещаться в поле. А с середины лета из экспедиции вообще исчезли вертолёты, и мы большинству партий не могли иногда доставить в полевые лагеря даже продовольствие. У полевиков начало быстро портиться настроение, и в своих радиограммах в экспедицию они начали в довольно резкой форме выражать своё неудовольствие. Многочисленные обращения руководства в управление, в райком партии, в авиационные предприятия до самого августа оставались безуспешными. Вертолёт появился только к концу августа, когда уже близилось завершение полевого сезона.
   Однажды летом из Парнукской партии пришла радиограмма от М.Дэви примерно такого содержания: "В верховьях р.Ломесь-Вож, в пещере, найдены костные останки человека. Рядом лежат мелкие личные вещи и алюминиевая ложка с инициалами.Что делать?". Мы запросили прокуратуру района и оттуда вскоре ответили, что никто в полевую партию не поедет и разрешили захоронить на месте. Видимо, это погиб в пути на большую землю один из непойманных заключённых, которые подняли восстание в лагере в районе Салехарда в 1950 году.
   Этим же летом в Саранпауль неожиданно приехал очень известный в те годы спортсмен, чемпион мира по спортивной гимнастике, а в следующем, 1964 году ставший и олимпийским чемпионом Борис Шахлин. Оказалось, что на базе экспедиции N105 работает токарем его родной брат. Уроженцы г. Ишим, Тюменской области, оба начали заниматься спортивной гимнастикой там же, но в большой спорт вошёл только Борис. К брату он ехал на недельку отдохнуть и порыбачить. Безусловно, для нас это было крупное событие и половина села во главе с Малюгиным И.Н.- пред.сельсовета высыпала на берег Ляпина встречать гидросамолёт. Почти вся контора экспедиции тоже вышла поглазеть, тем более, что сегодня же ожидалось и возвращение Чепкасова В.А. из отпуска.
   Наконец с востока показался самолёт, и без кругов сразу плюхнулся против течения на воду. Тотчас от берега пошли 2 моторные лодки с начальником порта забрать пассажиров на берег. Все замерли в нетерпении. Наконец, одна лодка отошла от самолёта и стала приближаться к берегу. Лодка ещё не дошла до берега, как местная пьянь, набравшаяся уже с утра в честь такого события, кинулась ей навстречу с криками: "Да здравствует чемпион мира! Слава Борису Шахлину!". Только лодка ткнулась в берег, они тотчас кинулись туда к низенькому, коренастому человеку, который увидев такую бурную встречу, большим пальцем руки начал показывать куда-то назад. Этот жест они поняли как просьбу вынести на берег 2 чемодана, стоящих сзади этого человека в лодке. Схватили их в руки, но человек их отобрал, и уже голосом им объяснил, что он не тот, за кого его принимают, а Шахлин едет сзади совсем на другой лодке. Это, оказалось, Чепкасова В.А. приняли за Шахлина. Кстати говоря они были очень схожи по комплекции - оба низкие и коренастые. И местные аборигены, не избалованные частым лицезрением знаменитостей такого масштаба, очень легко его спутали с другим человеком - ведь теле видения тогда ещё не было. Настоящего же Шахлина забрал его брат в свою лодку и высадил на берег подальше от толпы.
   В августе в экспедицию пришло несколько бумаг на одну и ту же тему - в сентябре в Ханты-Мансийске под эгидой областного руководства проводится областная конференция молодых геологов. Нам давали два места и один должен был выступать. Начальник экспедиции предложил ехать мне, а также быть и выступающим. Перед поездкой мы с ним оговорили тему выступления и места расстановки акцентов. Письменные доклады я никогда в жизни не писал, и не читал по-написанному. Все мои доклады и выступления заносились в блокнот в виде тезисов, который у меня лежал перед глазами. И я до сих пор считаю, что это есть лучший способ донести свои мысли до слушателей. Эта система никогда не давала сбоев, а выступать мне приходилось часто, по разным поводам и в разных аудиториях. Правда, эта система работоспособна только в том случае, если докладчик или выступающий способен на ходу быстро и грамотно формулировать свои мысли. В противном случае надо писать текст. Прилетев в Берёзово, пошёл в райком комсомола. Там мне сказали, что я буду считаться выступающим от всего Березовского района, а не только своей экспедиции, на что я тоже согласился.
   На другой день вылетели в Ханты и поселились в гостинице в центре. На это раз появилась возможность получше рассмотреть этот городок. Вид у него был достаточно неприглядный даже для тех лет. Двухэтажные домики старой постройки. Выделялось своей величиной только деревянное трёхэтажное административное здание, где располагались власти округа - эта достопримечательность называлась самым крупным деревянным домом на Обском севере.
   На конференции собралось много молодёжи. В президиуме сидели Эрвье Ю.Г., секретари обкома партии и комсомола, и ещё ряд руководящих товарищей. В своём выступлении я рассказал о работе экспедиции, которой ещё не было и двух лет, о больших трудностях в снабжении полевых партий в этом сезоне. Во время перерыва я вышел на улицу и пошёл вдоль здания. Тут меня неожиданно окликнули: "Иди сюда, Виноградов!" У стены стоял Эрвье Ю.Г. и курил в своём неизменном голубоватом костюме и уже со звездой Героя Соцтруда на пиджаке, которую он получил месяц или два назад. "Не по-комсомольски ты плачешься, Виноградов! Нехорошо. Вы банкроты! В вашей экспедиции нет денег платить за авиацию!", и дальше в таком же духе. Я возразил, что причём же тут люди, которые без продовольствия сидят в полевых условиях. Мы их просто обязаны элементарно обеспечивать. Консенсуса в разговоре на эту тему, похоже, мы не нашли. Я до сих пор уверен, что временное отсутствие денег на счетах экспедиции не могло быть серьёзной причиной отсутствия вертолётной авиации в этот полевой сезон. Было что-то другое.
   Вскоре получил вызов в Свердловск для сдачи экзаменов в заочную аспирантуру горного института. Захотел исследовать вопросы разведки россыпей с применением бурового оборудования. Завезли ударно-канатный станок и планировали поставить колонковый. Со сдачей экзаменов по философии и спецпредмету проблем не возникло, то с английским языком еле выкарабкался. И преподаватель меня предупредила, чтобы с такими знаниями на кандидатский экзамен я не приходил. Зачислили. Но приступить к каким-то научным исследованиям в тех условиях было утопией чистой воды.
   Глава 11.Смена начальника экспедиции. Пробивание дороги. Пожар на буровой и скандал в Тюмени. Несчастный случай. Люди. Суд. Рекомендация в партию. Берёзово - райком.
   Примерно в октябре начальник экспедиции Чепкасов В.А. собрал у себя руководящий состав и объявил приказ начальника управления Эрвье Ю.Г. о переводе его главным геологом экспедиции, а на его место начальника назначался гл. инженер Дроздов Ю.Ф. Сообщение у непричастных к этому приказу лиц вызвало лёгкий шок и недоумение. К этим же "непричастным" пытался присоединить себя и Дроздов, как бы покачивая при этом осуждающе головой. Но сидели все взрослые люди и прекрасно понимали, что он-то был в курсе дела, и без его согласия назначение не могло состояться. Дискуссию не открывали - в те времена это было не принято, да и бесполезно. Все непричастные покинули кабинет, оставив наедине старого и нового начальника.
   Через какое-то время к нам с гл. геофизиком Ошевым зашёл Чепкасов и попросил меня помочь ему перенести его стол к нам кабинет. Мы его занесли и стали устанавливать прямо впритык к столу Ошева. .
   Оценивая ретроспективу тех событий , как и тогда, я и сегодня считаю, что снятие Чепкасова В.А. с поста начальника Саранпаульской экспедиции было кадровой ошибкой Эрвье Ю.Г. И совсем не потому, что Дроздов по своим деловым качествам совершенно не подходил к новой роли, а потому, что потенциал Чепкасова позволял бы ему много лет успешно руководить экспедицией в таком сложном регионе. Человек исключительной честности и порядочности, не хапуга, с прекрасным производственным опытом в прошлом, всегда был в курсе дел всех подразделений экспедиции. Знал и вникал иногда в такие детали производственного процесса, что и узкий специалист в этой области мог стать в тупик. Руководителей такого уровня надо выращивать много лет именно в таких сложных условиях. Взять кого-нибудь из благополучного района и пересадить на эту почву не получится, что и показал весь дальнейший опыт работы этой экспедиции. Конечно, как каждый человек он , видимо, допускал и ошибки, может быть и в подборе кадров. Кроме всего прочего, несмотря на свой суровый вид, он внутри всё-таки был мягкий человек (совсем не мягкотелый!), жалел людей и редко серьёзно наказывал.
   Главные специалисты экспедиции были, в основном , люди его возраста или даже постарше. На регулярно проводимых вечером планёрках он всем давал задания и всегда заставлял отчитываться об их выполнении. Вот тут и наступал часто "момент истины", когда некоторым отчитывающимся и сказать было нечего. Он реагировал на это достаточно возмущённо, но без криков и громкого стучания кулаком по столу. Он только упорно добивался ответа: "Почему не выполнили? Ведь обещали! В чём же тогда дело?". Брови на лице его становились ещё гуще и темнее, иногда слегка хлопал ладошкой по столу. От другого несдержанного руководителя можно было бы выслушать кучу разных эпитетов вперемежку с ненормативной лексикой, но только не от него - он умел сдерживать свои эмоции.
   У меня с ним сразу сложились нормальные отношения. Я старался выполнять все его поручения, и он мне доверял. К сожалению, только я не всегда оправдывал это доверие, но не в силу каких-то вредных привычек или дурного поведения, а исключительно из-за ещё малоопытности.
   Причины снятия его с должности начальника, я думаю, крылись в интригах против него геологического руководства по твёрдым полезным ископаемым. Для обоснования этого решения для Эрвье ,думаю, были предложены 2 причины. Первая - это безрезультатность работ экспедиции за прошедшие два года. Хотя какие результаты можно ждать за 2 года работы в таком закрытом районе! Но ведь за такие результаты не меньшую ответственность несёт и геологическая служба управления! Вторую причину использовали- это недовольство полевиков снабжением в прошедший полевой сезон из-за отсутствия вертолётов. Причём в отдельных моментах это недовольство приобрело гипертрофированный характер. Гена Сазонов, ст.геолог одной из полевых партий, баловавшийся пером, в областной комсомольской газете начал печатать повесть "Сэлем-ю - река сердечная". Я прочитал несколько её номеров. Там под совершенно прозрачной и легко узнаваемой фамилией был описан Чепкасов, который якобы садится в единственный вертолёт, летит куда-то в тайгу на охоту, и бьёт там лосей с дикой кровожадностью. А в это время в поле из-за отсутствия вертолётов голодают геологи. И ещё много несуразностей. Мало того, что это было несправедливо в отношении Чепкасова, так это было просто враньё. По меркам сегодняшней жизни эту писанину можно было бы назвать заказной, но я не думаю, что в те годы это было возможно. Тем не менее под напором таких "фактов" Эрвье решил Чепкасова В.А. снять, а на его место поставить более " продуктивного", по мнению инициаторов, Дроздова Ю.Ф.
   События, по рассказу самого Чепкасова В.А., развивались следующим образом: "С начальником планового отдела мы прибыли в Тюмень на балансовую комиссию. Экспедиция работала убыточно, и Эрвье прекрасно понимал, что с небольшими объёмами работ, и в таких сложных условиях трудно обеспечить безубыточную работу. В своём заключении Эрвье изрёк фразу, что Чепкасова будем освобождать. Он ожидал, что в заключительном слове я буду просить оставить меня начальником, и добьюсь исправления дел. Из моих уст это не прозвучало, я заметил только, что начальником экспедиции нельзя назначать Дроздова". Впоследствии один из членов комиссии передал фразу Эрвье относительно меня: "Ишь какой гордый!" Долина р.Хальмер-ю []Долина р.Хальмер-Ю
   У него действительно такой характер. Летом 1963 года ждали спецрейс самолёта из Тюмени с какими-то важными грузами для полевиков. Приходит. Открываем грузовой люк - а там железные сетки для кроватей. Чепкасов вспылил и завернул этот рейс назад, в Тюмень. Быстрицкий там рвал и метал от этого поступка, а характер у него тоже был не сахар!
   После этого в экспедиции началась бесконечная череда смены руководящего персонала, всяких реорганизаций. Кроме этого,то ли по случайному совпадению, то ли по другим причинам, начался отток инженерно- технических работников, которые пришли в начале организации экспедиции. Одним из первых уехал Сидоряк И.М., который купил дом в г.Джанкой, в степном Крыму. За ним потихоньку начали уезжать и другие.
   Однако профессиональная деятельность Чепкасова В.А., естественно, на этом не закончилась. Месяца 3-4 он проработал ещё в Саранпауле, а потом, к весне уехал опять на Полярный Урал начальником полевой партии. Проработал он там недолго и Эрвье Ю.Г., поняв свою ошибку в отношении его, и здраво рассудив, что такими кадрами не бросаются, взял его на руководящую должность к себе в геологическое управление. Несколько позднее он же рекомендовал его на должность руководителя группы советских специалистов- геологов в Монголии - это мне уже рассказал Каменев В.М., приехавший ко мне в гости в Североуральск. Весной 1974 года из Москвы пришла в экспедицию бумага, где говорилось о проведении у нас кустовой научно-технической конференции и руководителем её от Москвы значился заместитель начальника Главзападгеологии Чепкасов В.А. Когда я прочитал эту бумагу, то сразу понял, о ком идёт речь. Всё оказалось так. После конференции поехали к нам домой, повспоминали всех и вся, и опять разъехались. Он дал мне свой адрес и телефоны, и звал в гости.
   Следующий раз мы встретились в 1980 году. Я прилетел в Москву, в командировку из Семипалатинска-21. У меня появилось свободное время, и я поехал на Баррикадную. Позвонил с проходной и он тут же выслал мне пропуск. Поднялся куда-то на этаж. Я знал, что в Москве туго с площадями для размещения чиновников, но его кабинет просто поразил. Там умещался только один стол и напротив ряд стульев у стены. Когда я сел на один из стульев, то коленки уже не помещались - мешал стол и пришлось ноги ставить по диагонали. Зато стол был ну очень большой, больше я вроде нигде и не видел. Поверхность стола была совершенно стерильна. Не было ни бумажки, ни карандаша или ручки, ни книжки , ни календаря - абсолютно ничего. Могло быть две причины этому - чрезвычайно малый документооборот и редкие бумаги хозяин кабинета немедленно спускал для исполнения нижестоящим клеркам, вторая - бумаги были убраны в стол перед приходом постороннего человека, т.к. многие из них могли быть для служебного пользования или вообще носить закрытый характер. Таков был стиль работы в те годы.
   Вениамин Александрович был очень любезен в общении. Спросил меня : "Пью ли я цейлонский чай?"- "Конечно , ответил я, если он есть!". В те годы это уже была большая редкость. Он достал из тумбочки чашку, эл.кипятильник, 25-граммовую пачку цейлонского чая, и грубо нарушив правила пожарной безопасности, вставил кипятильник в розетку. Когда вода вскипела, то заварки он не пожалел - видно было, что в чае он знает толк.
   В разговоре я ему сказал, что с одним из представителей монголов, а именно Дембрелдоржем Сэрэетерином я в 1957 году жил в общежитии горного института в Свердловске в одной комнате. Он был чрезвычайно удивлён и сказал, что его хорошо знает, имел с ним деловые отношения в Монголии, а сегодня он занимает высокий пост представителя Монголии в Совете экономической взаимопомощи и живёт в Москве. Правда, отношений сегодня он с ним не поддерживает, т.к. в те годы общения с иностранцами не приветствовались, хотя и ходила поговорка, что "Курица не птица, а Монголия не заграница!". После общения с ним, на меня захотела посмотреть и его жена, которая работала здесь же.
   Ирина Павловна, славная женщина, верная его спутница во всех скитаниях и переездах. Я не видел её со времён Саранпауля более 15 лет. И заметил только небольшие изменения. Работала она секретарём коллегии Министерства геологии РСФСР. А Министром был Ровнин Л.И., бывший главный геолог Тюменского управления. Работа у неё была чрезвычайно живой, постоянно заходили люди, что-то спрашивали, звонили телефоны. Для её живого характера это была та самая работа.
   А вот насчёт работы в Главке самого Чепкасова В.А. у меня есть большие сомнения , что он испытывал полное удовлетворение от своей работы. Это был физически крепкий мужчина, в молодости хороший спортсмен - лыжник, да и в преклонном возрасте регулярно ставал на лыжи. И вдруг в 45 лет садиться "перебирать" бумажки, с его - то опытом и знаниями. Конечно, жить в Москве хорошо, и дети могут учиться в приличных ВУЗах, и бытовая устроенность, и медицина всё лучше, чем на любой периферии. Но ведь такие люди, имея корни в Москве, да ещё сделав их членами коллегии Министерства, могли бы дать гораздо больше пользы, возглавляя на периферии территориальные геологические объединения. К примеру, Чепкасов В.А. вполне бы мог руководить геологической службой Урала, включающей территории от Челябинска до Полярного Урала. А так получается, что хороших специалистов и руководителей забирают в Москву в самом зрелом возрасте, и "квасят" их до пенсии за большими столами, заставляя шелестеть бумажками. А периферия в это время потихоньку загнивает.
   И вообще, я считаю, что в конце 50-х годов был незаслуженно отправлен на свалку метод горизонтальной ротации кадров в гражданских организациях ( у военных он сохраняется до сих пор). Возобладал принцип подбора - пусть плохонькое, зато своё! Местные кадры, хотя и обладают лучшим сиюминутным знанием обстановки, но сильно "обрастают" всякими родственными и другими нежелательными связями, что влияет на отношения с людьми. Даже в генетике отсутствие притока свежей крови приводит к застою и вырождению видов, а что уж говорить о руководстве большими коллективами, да ещё и в сложных условиях деятельности!
   Чепкасов В.А. же так и потерялся для настоящего производства навсегда. В 1988 году он перенёс тяжёлую болезнь - видимо сердце просто не могло принять этого горбачёвского бардака под названием "перестройка". В апреле 2000года мы встречались снова у него дома, и опять пили великолепный цейлонский чай! Сейчас он ведёт тихую жизнь пенсионера, гуляя часто с собакой на улице летом, но зимой преображается и 3-4 раза в неделю бегает на лыжах по 12-15 км. в день.
   Однако вернёмся в Саранпауль. В ноябре 1963 года надо было пробивать зимнюю дорогу на участок "Известняки", где была смонтирована буровая и работала бригада. Общее расстояние туда было 120 км. Из них 90 шло по квартальной просеке в лесу, а 30 км. надо было искать приемлемую дорогу без рубки лесов, по полянам и каким нибудь мелким ручьям. Это был путь в верховья р.Ятрия. Поехали на двух АТЛ. Я взял с собой проводника, уже известного Петю Номина, и двух рабочих с бензопилой "Дружба", на тот случай если придётся где-то прорубаться через густой лес. Морозы уже схватили землю и выпал снежок около 25 см. Мы с проводником ехали на переднем тягаче. Движение по просеке шло нормально со скоростью около 10 км.час. Однажды сзади раздался сигнал второй машины и мы остановились. Я вышел и увидел плотника, который держал за шею большую чёрную птицу. Подошёл поближе и увидел здоровенного глухаря. Оказывается, птица сидела в снегу и наш тягач гусеницей частично наехал на её тело, мы проехали вперёд, а глухарь поднял из снега голову на длинной шее. Мужики на второй машине увидели это дело, остановились и за шею вытянули из снега слегка придавленную птицу. После чего и нам просигналили.Возвращение на МИ-4 []Возвращение с поля на МИ-4
   Путь по просеке ввиду низкого снежного покрова не представлял особых трудностей. Когда она закончилась, и мы свернули в целик, тут-то и поджидали нас некоторые неприятности. Впереди показалось замёрзшее русло небольшой речушки. Я вышел из тягача и решил сам всё внимательно осмотреть. Продолбили лёд - оказалась совсем небольшая глубина - где-то до 30 см. Однако подъём на противоположный берег был достаточно крут и непреодолим для тягачей, тем более они были загружены 5-ю бочками солярки каждый.
   Тогда я водителю второй машины приказал остаться на месте, а сам на первом тягаче решил проехать вниз по речушке и поискать более пологий выезд. Проехали метров 70 вниз, сделали крутой поворот и в свете фар разглядели пологий выезд, но в этот момент я почуствовал сильный крен машины вперёд, лёд треснул и вся машина провалилась на дно. Место оказалось глубже, чем мы рассчитывали - вентилятор работающего двигателя иногда кончиком цеплял за воду, и из-под капота вылетали брызги. Через мгновение в зеркало заднего вида я увидел свет фар и понял, что к нам быстро приближается второй тягач. Водитель и 2 его пассажира уже дорогой "приняли на грудь" - это я заметил ещё раньше - и теперь, как говорится, пьяному море по колено. Они не стали ждать моего возвращения, а рванули нам вослед через короткий промежуток времени. Сделав поворот вслед за нами, они успели увидеть, что мы в воде, но я не уверен, что у водителя хватило бы реакции затормозить перед нами и наезд был бы неминуем. В этот момент и под ними не выдержал лёд и они провалились в 2 метрах от нас в нашу же майну -правда, у них было немного мельче. Приехали.
   Оба берега были круты и недоступны для выезда обычным методом. Ехать по руслу реки было тоже невозможно из-за глубины и толстого льда. У всех военных тягачей есть прекрасное аварийное приспособление - тяговая лебёдка, которая приводится в действие отдельным валом отбора мощности. Её тяговое усилие процентов на 40 превышает предельный вес загруженного тягача. Мы решили воспользоваться этим делом. Сначала развернули задом к берегу второй тягач, размотали трос и зацепили его за толстую сосну и включили лебёдку на самый малый ход. Машина потихоньку, ломая лёд, начала наползать на берег. Самый ответственный момент был на так называемом "переломе" - самом крутом месте берега. Если бы лопнул трос - а такие случаи бывали, то тягач бы просто перевернулся в реку вверх гусеницами. Таким же образом вытянули и первый, но уже подстраховывая его тем, который уже стоял на берегу. После этого нашли приемлемое место для переправы, напилили и набросали в русло стволы рядом стоящих деревьев и благополучно переехали. Это был для меня хороший урок. Нам повезло, что было достаточно мелко, и оба двигателя не заглохли. По суше нам ждать помощи было неоткуда, для вертолёта нужно было вырубать большую площадку, а идти 30 км. зимой на буровой участок по целому снегу невозможно. В конце концов к утру мы были на месте. Вывод, который я сделал - не брать водителей-пьянь в дальние переходы, да и самому быть внимательнее.
   В среднее течение р. Манья ещё осенью на амфибии К-61 мы забросили новую буровую установку ЗИФ-650. Построили для неё рубленый деревянный тепляк и завезли вагончики для жилья. Работа двигалась нормально до праздника дня конституции, который в те годы праздновался 5 декабря. На праздник буровая не была остановлена, т.к. установилась достаточно морозная погода. Однако после праздника, 6 декабря, вдруг приходит оттуда радиограмма, что на буровой случился пожар. Мы с гл. механиком сразу выехали на место. То, что мы там увидели, представляло печальное зрелище - огонь уничтожил практически полностью буровое оборудование и все свечи бурильных труб, стоящие в люке. Огонь начался внутри тепляка около дизеля, и пламя через буровой станок и насос вырвалось через открытый верхний люк, как в печную трубу. Когда стали разбираться с причинами, то по рассказам бригадира, они на несколько часов по каким-то причинам останавливали работу и глушили дизель. На сильном морозе он быстро остыл. Когда бригадир начал его заводить снова, то якобы во время запуска пускового двигателя проскочила искра и загорелся бензин, которым вроде бы был облит пускач. От него пламя быстро перекинулось на другие замасленные части установки, и потушить они его не смогли.
   Эта версия была для малых детей, хотя теоретически исключить её было нельзя. Сам бригадир даже при нас ещё не отошёл от пьяного угара. Причина была проста и лежала на поверхности: сильно остывший двигатель заводили с подогревом факелом открытого огня, от которого вспыхнуло разлитое кругом масло. Заметили поздно, так как все были ещё достаточно пьяны от водки, которую привезли с собой на пересменку. Буровой агрегат был полностью уничтожен. Бригадира перевели в помощники бурильщика и дело передали в суд, который присудил взыскивать с его зарплаты 10% в течение года, что составляло сотые доли от нанесённого ущерба. И вообще, я считаю, что 99% пожаров на технике в геологии происходит из-за применения открытого огня, пьянки или того и другого вместе.
   Сразу после пожара Дроздов улетел в Тюмень на совещание. И там - то разразился грандиозный скандал. Во время совещания у Эрвье Ю.Г. вдруг раздаётся звонок телефона, который хозяин, видимо, поднимает при любых совещаниях. Как рассказывали очевидцы, у Эрвье начал медленно меняться цвет лица. Потом он положил трубку и спросил Дроздова Ю.Ф.: "Что у вас случилось с буровой?"- Тот ответил, что пожар, и буровая сгорела. "Тогда почему об этом я узнаю не от вас, а от других?" Эрвье Ю.Г. был взбешон, да и было отчего. Дроздов же ответил, что немедленно после радиограммы с буровой о пожаре, дал радиограмму на его имя в Тюмень. И действительно эта радиограмма дня через 4 пришла в Тюмень... только в конверте, а не по рации. Когда разобрались с этим делом, то выяснилось, что секретарь Дроздова Ю.Ф. по ошибке вместо того, чтобы написанную радиограмму отнести на рацию, сунула её в конверт и отдала на почту. А на почте всегда находился бдительный товарищ, который про переписку о необычных случаях должен был докладывать куда надо. Кстати, среди геологов бывали и шутники. Однажды один из них дал в Тюмень телеграмму своему другу: "Грузите апельсины бочках. Братья Карамазовы".Подателя телеграммы быстро вызвали куда надо, и долго выясняли прописку и место жительство братьев Карамазовых. Однако вернёмся к истории с пожаром.
   Эрвье же позвонил кто-то из секретарей обкома партии, которого проинформировали спецслужбы, контролировавшие эфир по области, и засекшие радиограмму с нашей буровой о пожаре. Все подумали, что речь идёт о буровой установке на разведке нефти и газа, которая стоила огромных денег. В том году во всём геологическом управлении на нефтегазе работало около 10 бригад, и потеря даже одной из них была краткосрочно невосполнима. Однако если бы все эти люди сразу знали, что пострадал буровой станок, имеющий вид небольшого гибрида прялки со швейной машинкой, то никто бы и не поднимал никакого шума. Когда они узнали про это - все сразу успокоились. Но я думаю, что в результате этой истории Дроздов получил у Эрвье "чёрную метку."
   Однако ж на этом наши неприятности не закончились. Не зря говорится в пословице: "Пришла беда - отворяй ворота!". У нас в полевых условиях работало на прорубке просек - визирок для геофизиков в лесах до десятка рабочих. Обычно работали они парами и жили в палатках, в лесу, перенося весь свой нехитрый скарб на себе. Просеки- визирки, которые они прорубали, создавали наземную сеть для точек измерения гравиметровой партии. Вообще это был достаточно тяжёлый физический труд, хотя и хорошо оплачиваемый. Но всё надо было переносить на себе, включая питание, палатку и железную печь.
   В середине декабря с одного из полевых отрядов геофизиков пришла радиограмма, что в одной из пар рубщиков произошёл несчастный случай - упавшим деревом был накрыт человек, и он погиб. Тут же дали телеграммы в район во все инстанции, в управление, в Тюмень. Прокурор района вылетел к нам на расследование, и из Тюмени прибыл наш куратор. Вертолётных площадок вблизи не было и экипажу МИ-4, на котором мы вылетели на место, пришлось методом подбора выбирать место посадки как можно ближе. Эти события произошли в районе возвышенности Хора-Сюр, и сели они на одну из высоток. Пилоты нас предупредили, что крайний срок, когда они ещё могут взлететь и уйти на свою базу было время 17-ОО. В нашем распоряжении было 2 часа. Спуск вниз был достаточно лёгким на расстояние около 1,5 км. Хотя кругом был глубокий снег, но шли мы по человеческому следу, хотя местами и занесённому. Подошли к месту события. У поваленного дерева сидел мёртвый человек с накрытой какой-то тряпкой головой и уже припорошенный снегом.
   Вообще все эти события были для меня сильнейшим психологическим испытанием. До этого мне никогда не приходилось близко находиться около умерших людей, да я и не испытывал к этому ни малейшего желания, всегда обходя это дело стороной. Тут же натурализм превзошёл все мыслимые для меня пределы. Прокурор подошёл, снял с головы убитого тряпку и заметил, что кое- что уже успели поклевать синицы, и кроме того, он уже замёрз как камень в сидячем положении. После этого начались замеры рулеткой разных расстояний на месте происшествия и я должен был нарисовать схему этого места и деталей. Всё это я делал, стараясь не глядеть на пострадавшего. Когда закончили все бумажные дела, прокурор сказал, что тело надо нести на вертолёт и вывозить в Саранпауль. К такому повороту событий никто не был готов и даже не взяли с собой носилки. Второй рубщик, который и привёл нас на место изготовил из двух жердей импровизированные носилки, на них посадили пострадавшего, свободно набросили ему на голову тряпку и понесли носилки вверх на гору, к вертолёту.
   Нас было пятеро, включая прихрамывающего Дроздова Ю.Ф. Несли носилки вчетвером, по два человека спереди и сзади. Мне досталось место сзади и труп сидел, обратясь в мою сторону лицом. Сбоку шёл Дроздов, который придерживал его от падения с носилок. Идти приходилось по снежному целику, так как тропинка была очень узкая. Как только вышли из леса, увидели на горе вертолёт. От него несколько раз взлетали вверх сигнальные ракеты - мы поняли, что наше время вышло и попытались идти быстрее, но подъём на гору был очень тяжёл. Через короткое время двигатель вертолёта был запущен и началась раскрутка лопастей, через минуту вертолёт взлетел и начал куда-то удаляться. Мы рванулись ещё быстрее из последних сил, на последней, самой крутой сотне метров несколько раз упали от бессилия прямо в снег, труп начал падать в сорону, его с трудом водворяли на место, тряпка с лица постоянно сползала, а я старался на него не смотреть и отворачивался. С огромным трудом, полностью обессиленные, мы затащились на голец, и тут увидели вертолёт, который заходил на посадку. Пилоты аж кипели от негодования - мы просрочили им время на полчаса. В полёте они сказали нам, что если бы с нами не было районного прокурора, они бы нас оставили здесь и улетели бы полчаса назад в место своего базирования. Я даже представить себе не могу, как бы мы там в этом случае провели ночь! Это тоже показатель того, что каждое действие в таких суровых условиях должно быть хорошо продумано и спланировано по времени, особенно если это связано с применением вертолётной авиации, да ещё зимой, когда световой день резко укорочен.
   Вскоре экспедицию покинули и Кулешовы. Им очень хотелось заработать денег на машину, но это оказалось не так просто. Осенью у него тоже случилась неприятность. Он вёл из Тюмени баржу с грузом продовольствия для экспедиции, но не доходя 60 км. в районе Хурумпаульского переката сломался катер-буксир. Найти новый он не успел, и баржа вмёрзла в лёд со всем грузом, так как было уже поздно, и по реке несколько дней шла ледяная шуга. Всё бы ничего, но в числе груза оказалось много вина, бутылки которого начали лопаться с началом морозов. С установлением крепкого льда пришлось затратить много времени и средств, чтобы вывезти груз на базу экспедиции. От нас они уехали сразу на Сахалин, видимо думая, что тот Север окажется менее к ним суровым. Но Север есть везде Север , и оттуда они через короткое время уехали и оказались в Джанкое, рядом с уехавшим туда недавно Сидоряком И.М. Летом 1964 года он прислал кому-то письмо в Саранпауль, где написал, что лучше он будет дробить камни кувалдой в Крыму, чем жить на Севере -настолько глубокие впечатления он вынес отсюда. Это всё же подорвало его здоровье и лет через 10, ещё совсем молодым, он ушёл из жизни.
   Вообще-то на Севере попадались и интересные люди, занесённые сюда либо собственным желанием, либо судьбой. Одним из них был геодезист Кайгородцев, который ещё несколько лет назад работал в восточной Сибири в экспедициях известного писателя Владимира Федосеева, написавшего про те времена повести "Злой дух Ямбуя", "Последний костёр", "В тисках Джугдыра", хорошо его знал и рассказывал подлинные события тех лет.
   К сожалению попадались и спившиеся люди, ранее занимавшие большие должности или работавшие рядом с такими. Я обратил внимание на худощавого беззубого старичка, который был истопником котелка конторы экспедиции. Потом оказалось, что это бывший главный ревизор железных дорог СССР. Имел когда-то свой салон-вагон, но видимо в результате многочисленных поездок на ревизии, окончательно спился. Семья его прогнала, и теперь он коротал свои дни в нашем захолустье, пропивая регулярно зарплату.
   Другой интересный человек, с которым я познакомился на буровом участке, был помощник бурильщика, ещё сравнительно нестарый мужчина, чуть более 40. Оказался бывшим шеф-пилотом маршала Советского Союза Соколовского В.Д. в то время, когда он командовал Группой советских войск в Германии. Летал регулярно на ЛИ-2 из Берлина в Москву и обратно. Спился и скатился вниз до нас. Говорил мне, что его приглашают авиадиспетчером в Красноярск друзья, но он то хорошо знал, что удержаться и не пить больше он просто не сможет. Поэтому и никуда не ехал. Как и многие другие наши рабочие, которые дальше Берёзова уехать не могут.Саранпауль. На переднем плане -посёлок экспедиции. []Саранпауль. На переднеи плане -посёлок экспедиции
   В этом же месяце неожиданно получила продолжение история с охотой на лосей гл.геофизика Ошева С.П. Как мне рассказали, тех двух лосей, отстрелянных с вертолёта, Васильев разделал и чем-то мясо перевёз в Толью. Потом по команде Ошева это мясо было доставлено в полевые отряды геофизиков по обычной цене 50 коп. за 1кг. Наверное всё бы так и прошло, но вмешался один нюанс, который позволил раскрутить это дело. Мясо оказалось с запашком. Не исключено, что Васильев поздновато из туш спустил кровь, и она "загорелась" - мясо в этом случае приобретает лёгкий гнилостный запашок. Рабочие в отрядах возмутились, и куда-то в район написали письмо с жалобой, что за их-то кровные деньги их же и начальство травит, да ещё и мясом, добытым браконьерским способом. Надо признать, что у Ошева врагов почему-то было немало, я неоднократно слышал о нём нелестные отзывы, но не придавал этому значения, да и по работе у нас с ним очень редко возникали совместные дела.
   Тут же кто-то довольно близко подошёл к истинной картине происшедших событий, скорее всего со слов или намёков одного из участников. Сразу скажу - только не меня, т.к. я всегда контролирую свои разговоры, тем более ещё по таким щекотливым темам.
   Реакция районных властей была на удивление быстрой и оперативной. В Толью вылетел следователь и сделал обыск в доме Васильевых. Было обнаружено 3 шкуры лосей. Я не знаю, что по этому поводу рассказал Васильев, но в декабре этого же года в Саранпауль из района приехал суд, который рассматривал обвинение против Ошева в незаконном, без лицензии, отстреле трёх лосей. Меня почему-то тоже пригласили повесткой в качестве свидетеля. Разговор о том, что лоси были отстреляны с вертолёта, постоянно витал в конторе. Со мной некоторые сотрудники пытались вести беседы, что говорить надо правду, и всё как было. Особенно усердствовал в этом ст.геофизик одной из партий Илья Верник. Он что-то от кого-то слышал о моём присутствии во время этой охоты, и несколько раз подходил ко мне и высказывал совет говорить всю правду.
   В назначенный день пошёл в суд. После прохождения всех положенных в этих случаях процедур, судья мне начала задавать вопросы. На все я отвечал правдиво. Ключевым был вопрос:"Известно ли вам о случае отстрела 3 лосей гражданином Ошевым с самолёта?" Я дословно ответил так, что о случаях отстрела 3 лосей Ошевым с самолёта мне ничего не известно. Больше вопросов ко мне не было. Как ни странно, но суд всё равно признал Ошева виновным в безлицензионном отстреле 3 лосей и приговорил его к какой-то условной мере наказания. Кроме этого он должен был выплатить штраф в размере 1500руб. Хотя и сам он это дело не признал, но в суде, видимо, было достаточно доказательств и без моего признания.
   Возникает вопрос: "Почему я не рассказал в суде всю правду, а воспользовался неточностью вопроса, сформулированного мне судьёй?" Отвечаю:"Совсем не потому, что не хотел выдавать Ошева. С ним давно и всё было ясно в этой истории. Я не хотел ломать судьбу классного пилота вертолёта, которого бы обязательно отстранили от полётов на долгое время или навсегда. Как показала жизнь, его талант был востребован, и он переучившись через некоторое время на МИ-4, а вскорости и на гигант МИ-6, ещё много лет летал в небе над Тюменской областью. Эрвье Ю.Г., узнав про эту историю, проявил крайнюю степень неудовольствия - Ошев С.П. был немедленно снят с руководящей должности и брошен на "низовку". Вместо него прислали Шмелёва Н.С., хорошего специалиста и очень приятного в общении человека. Он был участник войны, причём на фронте, в действующей армии. Часто рассказывал про тяжелейшие бои дождливой осенью 1944 года в предгорьях Карпат, где он принимал непосредственное участие.
   Примерно в это же время, в декабре 1963 года секретать партбюро экспедиции предложил мне подумать о вступлении в партию. Через год мне исполнялось 28 лет, и в комсомоле я уже не мог состоять по возрасту. Возражений с моей стороны не последовало, да их и не могло быть. За время своей сознательной жизни, я хорошо понял и усвоил, что партия - это своего рода система власти. Без членства в партии нельзя было в принципе занять какие-либо руководящие посты в любых сферах деятельности в нашей стране. Естественно, что как инженера, меня интересовала проблема служебного роста, при которой и можно было раскрыть свой потенциал. Неизбежные при этом издержки - выражение вслух мыслей, созвучных догматам и постулатам партии, связанным со строительством коммунизма, покрывались путём несложной схемы - думаю одно, а говорю другое. Подавляющее большинство людей именно так и вело себя. За всё время своей жизни мне не приходилось встречать людей, членов партии, которые искренне верили в возможность будущего построения коммунизма. Однако, я убеждён, что такие люди в нашей стране были в первой трети века, но число их катастрофически уменьшалось по мере увеличения числа ошибок, совершаемых партией, и думаю, при Никите Хрущёве они исчезли совсем. На мой же взгляд, коммунизм - это химера, это как линия горизонта, до которой можно идти сколь угодно долго и никогда не достичь. Парадокс, однако, заключается в том, что некоторые декларируемые коммунизмом постулаты уже давно и успешно претворены в жизнь в некоторых капиталистических странах. Так что дело здесь не в дефинициях, а в способности общества и народа страны к самоорганизации. Если этого нет, то никакие "правильные" названия будущего общества, в том числе и состоящие из всяких ".. .измов" не помогут.хр.Сабля []хр.Сабля
   Однако вернёмся из теории в голую правду жизни тех лет. Я сразу припомнил, какие сложности преодолевал мой двоюродный брат Лёня Виноградов, когда он в конце 50-х годов, работая на "Урамаше", пытался вступить в партию. А в Свердловске это было сложнее, потому что инженеров там было много. И существовал порядок, чтобы принять в партию одного ИТР с ним надо обязательно было принять и двух рабочих. Лёня предпринимал очень серьёзные усилия в этом направлении - работал на общественных началах в райкоме комсомола, делал что-то ещё. И однажды, когда уже началась длительная процедура его приёма, какая-то малозначащая комиссия отказала ему, и дело стопорнулось. Это был очень сильный удар, который привёл к скачку давления и глубокому расстройству не только его, но и его родителей. Однако он учёл прежние ошибки и повторил попытку. И года через два ему это удалось и все сразу успокоились.Саранпауль. 3-я деревня. []Саранпауль. 3-я деревня
   С моим приёмом дело было проще и одновременно сложнее. Надо было представить 3 рекомендации от старых членов партии. Но для молодёжи до 28 лет обязательно требовалась рекомендация комсомольской организации взамен одной из трёх. Если из членов партии мне согласились дать рекомендации бывший начальник экспедиции Чепкасов В.А. и секретарь партбюро, то от комсомольской организации получить рекомендацию мне как бы сам Бог велел, так как я сам был секретарём. Однако я интуитивно чувствовал, что в комсомоле-то у меня и могут возникнуть неприятности. Правда, я пока чётко не представлял от кого.
   Собрал комсомольцев на собрание. Быстренько пробежали всю повестку и перешли к последнему вопросу - о даче мне рекомендации по вступлению в партию. Я выступил и объяснил, что требуется. И тут возник комсомолец Илья Верник -старший геофизик одной из партий. Он старательно начал выяснять у меня: " А зачем я вступаю в партию? И почему именно сейчас?". Я старался ему спокойно всё объяснить. Он, вероятно, ждал от меня рассказа, что я хочу строить коммунизм, находясь в рядах КПСС. Тогда он мог бы мне задать вопрос: "А почему ты не хочешь строить коммунизм, не находясь в партии?", но я ему не дал такой возможности. Когда с идеологией покончили, он перешёл к результатам суда и начал обвинять меня в том, что я там не рассказал всю правду про нехорошее поведение Ошева С.П. Пришлось опять объясняться. Сейчас, да и тогда мне было вполне понятно его поведение. Мы с ним были в неплохих отношениях - это был, как и я, заядлый преферансист, играли очень часто вместе, да и в экспедиции он появился вскоре после меня. Поэтому, вероятно, он ревниво следил за моими передвижениями в разных ипостасях, хотя профессионально мы совершенно не пересекались. Но первому предложили вступить мне, хотя могли и ему. На этом-то у него, видимо, и взыграло самолюбие. Я совершенно убеждён в том, что немного позднее и его приняли туда же. Достоин. Выслушав разговоры на эти темы, все проголосовали за дачу мне рекомендации. Один был против - Илья. Но этот случай не испортил наши отношения, и мы далее продолжали нормально общаться.
   Дальше уже было делом техники - партийное собрание и бюро райкома партии. В феврале 1964 года я вылетел в Берёзово и прошёл все формальности по приёму. Запомнился мне тогда первый секретарь райкома партии, хант по национальности Савин К.Я. Видно было по характеру задаваемых вопросов и грамотности речи, что мужик весьма толковый. Позднее мне и от других его знавших приходилось слышать весьма лестные о нём отзывы. Однако осенью этого же года внезапно его освободили от должности первого секретаря райкома, и чуть позднее он оказался на рядовой партийной работе - инструктором окружкома партии. Рядовой люд терялся в догадках. Знающие люди потом рассказывали, что он пытался повысить статус Ханты- Мансийского округа в связи с намечающимся большим разворотом работ на нефть и газ. Я думаю, что его бросили на низовку даже не за попытку это сделать, а просто за зондирующий вопрос на эту тему где-то в обкоме партии. В те годы бОльшей "крамолы" и сыскать-то было трудно. Я думаю, что он ещё очень легко отделался, если это была правда.
   Пребывание в Берёзово в этот раз запомнилось тем, что в ресторане вдруг появилась мороженая строганина из осетра и так называемая ястычная чёрная икра. Так как жил я там несколько дней, то наелся этих кушаний до отвала. В обед и ужин брал по несколько порций того и другого - цены были очень низкие, так как икра была с кусочками жира и их перед едой надо было удалять. А строганина осетровая была вообще кушаньем первоклассным.
   Бывая в Берёзово, всегда приходит на память картина В.Сурикова "Меншиков в Берёзове". Однажды я не попал в гостиницу и попросился переночевать к одному из местных жителей на улице частных домов. Приятной неожиданностью оказалось то, что хозяин оказался учителем истории местной школы, и конечно, мы с ним разговорились на эту тему. По его словам, а он ссылался и на воспоминания местных стариков, кладбище, где был похоронен Меншиков, располагалось на высоком берегу р.Вогулка, притоке С.Сосьвы, причём недалеко от их улицы. Так как берега были сложены очень мягкими сланцами, то река за 240 прошедших лет постоянно "съедала" по частям этот берег и смыла все захоронения в воду. Хотя была и другая точка зрения утверждавшая, что место захоронения , особенно в вечной мерзлоте, должно сохраниться. Просто никто точно не знает где искать.Новая контора 1964 г. []с Ниной у новой конторы
  
   Глава 12. Замена Дроздова Ю.Ф. Морозов В.Н. Наводнение. Лайка. Поездка на Урал. Снова реорганизация. Шалавин М.В. Кобозев Н.В. Рыбалка на Кемпаже. Москва - ВДНХ.
   В феврале же месяце 1964г. пришло известие, что Дроздов Ю.Ф. от нас уезжает куда-то в Якутию, и прибывает новый начальник экспедиции. В принципе, большинство ИТР ожидало это событие - масса совершённых им ошибок, да и обычного невезения превысила критический размер. С самого начала его прибытия в экспедицию стало ясно, что человек попал не туда, где бы ему нужно было находиться и по возрасту, и по опыту работы. Часто разговаривая с ним, приходило какое-то ощущение, что он не совсем понимает где находится, и что конкретно сейчас надо делать. Условия работы в маленькой, тёплой и заасфальтированной Молдавии, где до обеда на детском самокате можно было объехать все геологические партии, совсем не походили на суровые условия здешних мест, а обучаться и перестраиваться на ходу эта экспедиция не позволяла. Решения надо было принимать быстро, грамотно. Любая ошибка приводила к негативным последствиям. Я думаю, что и он это быстро понял, и уже начал искать новое место работы. Вот только почему он опять рвался на Север, я так и не понял.
   Вскоре прилетел и новый начальник экспедиции - Морозов Валентин Николаевич, крупный мужчина с резкими, волевыми чертами лица, с совершенно седой головой и возрастом 65 лет. Он много лет работал начальником экспедиции N 101, расположенной в п. Ново-Алексеевка под Свердловском. Экспедиция занималась разведкой и добычей пьезокварца , и с её представителями мы уже имели дела в Толье.
   Это был типичный представитель уже отошедшей сталинской эпохи из времён "когда план - закон, а за невыполнение только одно наказание - высшая мера", и "когда спирт закусывали валидолом" -как писал О.Куваев в своей блестящей повести "Территория". Он был из того же ряда руководителей что и один из управляющих треста "Бокситстрой" Карлюков Ф. из Североуральска и начальник Сибирской экспедиции Поляков А.И. из Енисейска. В хрущёвские времена их поснимали с должностей, и погнали перекати - полем по всей стране. Так и Морозов уже несколько лет сидел на пенсии, и кто-то его "раскопал" и предложил Ю.Г.Эрвье для Саранпауля. Я не только думаю, но и уверен что в молодые годы это был очень сильный руководитель, волевой, и на своём месте. Предприятие, которое занималось добычей стратегического сырья, да ещё много лет в те годы только и могли возглавлять такие сильные личности. Но сегодня это уже была бледная тень того старого руководителя. Не знаю, что было причиной - то ли возраст, то ли новые времена, но он не показал в руководстве экспедицией каких-то особых качеств.
   Жил он, в основном, воспоминаниями о прожитых годах, старом времени и отдельных случаях из его производственной жизни. Занимал отдельный трёхкомнатный коттедж, и одному ему там было явно скучно. На выходные дни он собирал к себе несколько человек, на столе появлялась водка и закуска - в основном вяленый сырок, и разговоры шли часов до 3-4 утра. Иногда играли в карты, но без расплаты наличными деньгами. Меня он почему-то тоже ввёл в этот круг избранных. Электростанция прекращала свою работу в 12 часов ночи, и дальнейшие посиделки шли при свечах. Из всех его рассказов запомнился один эпизод : ещё в сталинские времена вдруг к нему в экспедицию приехал ревизор с очень "широким" мандатом. Несколько дней он проводил в разных местах поиски чего-то. Работники экспедиции терялись в догадках, а сведущие могли только догадываться. Когда он закончил свою работу и подписал акт, только тогда он Морозову сказал, что приехал по личному указанию председателя Госконтроля СССР Мехлиса Л.3. К последнему поступил донос, что Морозов В.Н. сдаёт государству не весь добытый пьезокварц, а часть его где-то утаивает. Цель ревизора была найти это утаённое, и после этого Морозова арестовать. Мехлис Л.3. был настолько одиозной и безжалостной личностью в те времена, что никаких сомнений на эту тему и быть не могло.Вагончик упал... []Вагончик упал...Холодно... []Холодно...
   Самое же интересное было в том, что объём добычи кристаллов экспедицией был небольшим и исчислялся десятками кг. в месяц. Поэтому, чтобы план выполнялся регулярно, большое перевыполнение не показывали, а излишки прятали, чтобы из них потом добавлять до плана при неблагоприятных результатах очередного месяца. В данном случае заначка тоже была, но она лежала в личном сейфе Морозова В.Н., куда ревизор не догадался заглянуть.
   Этой же зимой был закончен строительством в посёлке экспедиции рубленый 4-х квартирный дом, куда мы и переехали от Варвары Васильевны. Квартиры были простейшей конструкции - одна комната, кухня с кирпичной печью и плитой, сенцы и высокое дёревянное крыльцо. Зимой топили дровами, причём придя с работы и до ночи печь постоянно топилась, и только ночью она "отдыхала". При таком режиме даже в сильные морозы утром была плюсовая температура, правда не намного выше нуля, и
   одеваться надо было быстро
  
  
   Весна этого года начиналась как обычно и ничто не предвещало неприятностей. Однако после начала ледохода вдруг начался быстрый подъём воды в Ляпине и Саранпауль начало топить, 2-я и 3-я деревни села превратились в островки, часть домов затопило до окон. Вода поднялась в нашем железном складе на 2 метра. Хорошо, что грузы успели поднять на верхние стеллажи. Была даже подтоплена дорога из села в посёлок экспедиции. Через какое-то короткое время у одного из домов потоком снесло баню. Местная власть стала обращаться во все инстанции за помощью - в район, и к руководству обеих экспедиций. Было ясно, что где то ниже по течению Ляпина образовался ледяной затор, который стал преградой на пути реки, и вода начала топить низкие места поймы. Немного посовещавшись, руководители местной власти сели на вертолёт, меня взяли с собой и велели оценить возможности разрушения затора имеющейся у нас на складах взрывчаткой.
   Вскоре после взлёта машина пошла вдоль правого берега и через несколько минут мы увидели сам затор. В этом месте река делала крутой поворот и была хорошо видна искусственная плотина из ледяных глыб, многие из которых стояли ребром. Река была забита льдом толщиной около метра на всю ширину - около 400 метров. Лёд был набит до самого дна реки. Мы несколько раз на низкой высоте прошли над ледяной плотиной, оценили ситуацию, и посадили вертолёт на левом, незатопленном берегу реки, прямо на окраине небольшого села Хошлог. Как специалист по взрывным работам, я сказал местным руководителям, что разрушить такой мощный затор можно только накладными зарядами общим объёмом не менее 1 тонны взрывчатки. На складах же в остатке было около 200 кг. Кроме этого работа по раскладке зарядов на заторошенном льду реки требовала несколько взрывников и была чрезвычайно опасной. Бомбить затор с воздуха, вызывая армейскую авиацию, никому не прищло в голову. Стали все думать, что делать дальше.
   Всё село состояло из 3 жилых домов и хозпостроек. Жили здесь 3 семьи манси. Я пошёл к ближайшему дому, и тут меня окружил целый выводок рыженьких, примерно 2-х месячных щенков настоящей западно-сибирской (вогульской) лайки. Вскоре подошёл и хозяин - низенький мужичок-манси , с которым я и разговорился. Потом пришла в голову мысль попросить у него одного щенка для себя. Он тут же согласился. Я показал на одного, мне особенно понравившегося , с более яркой, чем у других рыжеватостью, т.к. точно знал, что такой окрас и характерен для вогульской лайки. Однако он мне его отказал, а пообещал выбрать другого. У двух ещё или трёх он пощупал теменной бугорок и отдал одного из них, при этом сказал, что я ему должен дать любую денежку, иначе подарок будет не впрок. Покопался в кармане, нашёл трёшку и отдал. Мне и раньше было известно, что хорошие породистые собаки есть только у охотников-манси. И чтобы сохранить их лучшие качества, они отстреливают всех пришлых и бродячих собак с неизвестными качествами, чтобы не допустить случайных вязок. Причём это делают не
   только в маленьких поселениях из нескольких домов, но и в таких крупных, как Няксимволь.
   Вообще собак, да и кошек тоже, я люблю с детства. Но если кошек можно было держать в квартире, то для нормального содержания собаки у нас условий никогда не было. В детстве я пытался прикармливать и держать в сарае некоторых бродячих щенков, но мама и бабушка не приветствовали моих начинаний. Некоторые знания по кинологии я почерпнул уже позднее, когда несколько лет выписывал журнал "Охота и охотничье хозяйство". Первое же практическое знакомство с собаками типа лаек произошло в Североуральске. Конечно, это были не чистопородные лайки, а помеси. И вообще хорошая охотничья лайка, особенно та, которая шла на крупного зверя, была большой редкостью и стоила очень больших денег по тем временам. Количество хороших лаек увеличивалось по мере продвижения на север Урала. Отдельные экземпляры имели просто выдающийся экстерьер и охотничьи качества. Невозможно забыть одну собаку, которую купил один мой знакомый охотник в с. Ясунт у другого охотника-манси за 50 руб. Это была уже старая лайка, с частичной потерей слуха, но от её экстерьера нельзя было оторвать глаз - настолько пропорционально и правильно она была сложена. К тому же цвет спины темно-темно рыжий, плавно переходящий на бока в более светлые оттенки просто притягивал глаз. Красивее лаек я никогда не видел, ни до, ни после. Ни на картинках, ни в живую. Я иногда ходил к нему просто посмотреть ещё раз на собаку. Думаю, что потомство этого кобеля до сих пор есть в Ясунте. Щенка я привёз домой и назвали мы его "Соболь". Сначала мы поселили его в чулане, а позднее соорудил ему простейшую будку рядом с крыльцом. Хошлог. Маленький Соболь. 1964 г. []Хошлог.Соболь
   Наводнение неожиданно стало стихать также быстро, как и началось. Видимо, затор не выдержал напора воды и его прорвало. Однако бед оно всё-таки успело натворить - во многих домах вода нанесла значительный вред.
   Предстоял новый полевой сезон, а геологическое управление в Тюмени отказало нам в поставках патронированной взрывчатки и в этом году. У соседей тоже было туго, и они нам отказали. Тогда я предложил съездить на Урал, на СУБР, и попросить там. При их объёмах горных работ наша потребность на сезон в 1000кг. для них будет совершенно незаметна.
   Вскоре попутным спецрейсом прилетел в Ивдель, а оттуда поездом приехал в Североуральск. На другой день с документами пошёл к зав.горными работами Мирошниченко В. Он не отказал, но попросил меня съездить в Свердловский совнархоз и добиться там разрешения на отпуск ВВ со склада СУБРа. Так я поимел первую возможность познакомиться с детищем Хрущёва Н.С. - совнархозами. В этот же день поездом выехал в Свердловск.
   В Свердловске сначала пошёл в главное здание совнархоза на ул.Ленина. Это массивное, красивое здание с колоннами, ранее принадлежало комбинату "Свердловскуголь", а ныне располагается Госуниверситет. Вход был свободным-никаких ЧОП и охраны. На втором этаже, где располагалось руководство совнархоза, обратил внимание на табличку двери приёмной одного из заместителей председателя - Блюхер В.В. Это, как я догадался, и был сын знаменитого репрессированного Сталиным маршала Блюхера В.В. Мне нужно было попасть в управление цветной металлуогии. Там его не оказалось, а меня направили во второе здание - Дом промышленности. Оно было мне известно ещё по студенческим временам, но бывать в нём не приходилось. Это было громадное здание с необъятным числом комнат и примерно 6 этажей. Занимало почти целый квартал. Долго я искал нужное мне управление, нашёл, но присутствовали только клерки, которые сидели на столах, беспрерывно курили прямо в кабинетах, и обсуждали последние футбольные новости. Часть собиралась в коридорах и была тоже занята подобными делами. Когда появился зам.начальника у правления, то сразу зашёл к нему. Он без звука подписал нашу просьбу, только поинтересовался где расположена наша экспедиция. На другой день я уже был у Мирошниченко, который разрешил нам получение у них взрывчатки - патронированного детонита Д10-А. Вывезли его мы вертолётом, причём годом позднее СУБР нам дал ещё 4 тонны, которые мы вывезли по зимнику тракторами.
   В Североуральск мне надо было не только по производственным делам, но и по личным. Нина была в положении и для безопасности родить надо было там, где более- менее приличная медицина. В Североуральске с этим было неплохо. Я попросил маму, чтобы она приняла Нину к себе на это время - она без возражений согласилась. Вскоре я уже был в Тюмени в управлении. Там опять пошли какие-то разговоры о смене у нас руководства. Я не стал выяснять детали и быстренько вылетел в Берёзово, а оттуда домой.
   Прошло всего 4 месяца работы Морозова В.Н., но он успел кое-кого уже привезти в экспедицию своих знакомых из Ново-Алексеевки. Приехал главный бухгалтер экспедиции Троицкий С.А, такой же глубокий пенсионер - одуванчик, как и он сам, но чрезвычайно грамотный специалист. Приехала и семейная средних лет пара Манаковых : она начала работать начальником планового отдела экспедиции, как и раньше; а он стал у нас начальником буровой партии, хотя в 101 экспедиции был её техруком. В бурении он разбирался слабо, так как прежняя его экспедиция занималась, в основном, горными работами. Однако ж жена его была весьма грамотным экономистом.
   В ближайший выходной день, на очередных вечерних посиделках у Морозова, я заметил, что хозяин начал непочтительно отзываться об Эрвье, что-то говорил о его ошибках. Я не мог понять, в чём тут было дело. Оказалось, что пока я ездил на Урал, начальник слетал в управление, в Тюмень. Мне неизвестно с какой он целью ездил, но его там Эрвье Ю.Г. не принял. Люди его опыта за свою нелёгкую жизнь научились распознавать свою будущность не только от взгляда своего прямого руководителя, а даже от малейших косвенных нюансов в его поведении. В данном случае это был не косвенный нюанс поведения, а выражение прямого неудовольствия. И Морозов тут же сделал правильный вывод, что дни его в Саранпауле сочтены. Для меня до сих пор его снятие является загадкой. Он не наделал грубых ошибок или проколов, да просто и не успел это сделать за 4 месяца работы. Правда, достижений особых тоже не было. Строительство базы продолжалось. Сдали в эксплуатацию здание новой конторы экспедиции. Строилось жильё. Низкую результативность поисковых работ ему тоже нельзя было поставить в вину. А может тут повлиял реорганизаторский зуд геологической службы по твёрдым полезным ископаемым или что-то другое, неизвестное мне.
   Вскоре в Саранпауль прилетел начальник Тюменской геологической экспедиции Шалавин Михаил Владимирович, который и привёз все необходимые организационные приказы из управления. По одному из приказов Саранпаульская экспедиция ликвидировалась, а на её месте оставалась в том же составе Саранпаульская группа партий с непосредственным подчинением не управлению, а Тюменской геологической экспедиции, которая много лет существовала в Тюмени, располагалась в п. Парфёнове и занималась разведкой стройматериалов и прочей мелочи. Шалавин был недавно назначен её начальником, а главным инженером туда был переведён с Полярно - Уральской экспедиции Караченцев С.Г. Начальником же Саранпаульской группы партий был назначен Кобозев Н.В., возглавлявший до этого СПТУ геологоуправления. Акт приёма - передачи был составлен за пару дней, подписан и, Морозов В.Н. с маленьким чемоданчиком полетел в Тюмень - у него было желание встретиться там с Эрвье, но, насколько я помню, он его не принял опять.
   На другой день после отлёта Морозова, меня вызвал Шалавин и велел доложить состояние дел по всем партиям, ведущим буровые, горные или буровзрывные работы. Главного инженера у нас не было со времён Дроздова, поэтому ответчиком был я, как заместитель, хотя и официально только по буровзрывным работам. Я ему детально всё рассказал, показал проблемы и возможные пути их решения по этим видам работ. Он меня внимательно выслушал. Потом сказал, что предлагает мне стать техническим руководителем Саранпаульской группы партий. Я согласился, и через полчаса он подписал приказ на моё назначение.Шалавин М.В. []Шалавин М.В.
   Вообще Шалавин М.В., как руководитель и человек, произвёл на меня самое благоприятное впечатление. Это был крупный по габаритам человек, очень живой собеседник, прекрасно владеющий устной речью. Фамилию эту я, безусловно, знал. И она была неразрывно связана с историей поисков нефти и газа в Тюменской области. Впервые я услышал и запомнил эту фамилию в 1960 году, ещё работая в Североуральске, когда в Шаимской экспедиции была открыта самая первая нефть Сибири. Он был тогда начальник этой экспедиции. В 1953 году, когда ударил в Берёзово первый газовый фонтан, он занимал должность главного геолога Тюменского геологоразведочного треста, позднее реорганизованного в геологическое управление. Однако в некоторых публикациях тех лет авторство открытия газа приписывалось только начальнику Березовской нефтеразведки Быстрицкому А.Г. И события якобы происходили так: "баржа с буровой установкой не могла причалить в районе п.Берёзово в заранее намеченную точку для бурения скважины. Подходящее место оказалось на 3 км. ближе. Тогда Быстрицкий дал радиограмму в Тюменский трест с просьбой разрешить выгрузку и заложение скважины в 3 км. от намеченной точки. И Шалавин М.В. якобы категорически запретил это делать. Но Быстрицкий, несмотря на запрет, всё-таки сместил точку заложения, и скважина дала первый газ в Западной Сибири". Кстати говоря, скважина пробуренная позднее на первоначальном месте, оказалась пустой. Можно констатировать, что вынужденный перенос точки заложения первой скважины ускорил процесс открытия этой гигантской нефтегазоносной провинции.На радиостанции []На радиостанции
   Как раз весной этого же года группе руководителей и специалистов управления была присуждена Ленинская премия за эти открытия. И Шалавина М.В. среди них не было. Как-то в эти же первые дни его пребывания у нас, он что-то разоткровенничался - мы сидели только вдвоём, и он стал рассказывать мне про события тех лет. Он отрицал, что запрещал перенос скважины в Берёзово. Точно помню, что по его словам, исчезли из архива все его разрешающие радиограммы на эту тему, т.е. как бы уже заранее велась работа по его "задвиганию" в сторонку. Он безусловно переживал, что его просто вычеркнули из числа участников грандиозных открытий тех лет. Конечно, все главные участники в геологических открытиях тех лет были фигурами крупными, масштабными, с совсем непростыми характерами, и их столкновение часто было неизбежным. Полагающиеся награды и регалии за эти дела были тоже наивысшими в государстве, но как всегда бывает при таких делах - вдруг списки сопричастных начинают зашкаливать все мыслимые пределы и какими-то путями их следует сокращать. Мне неизвестно, насколько он был правдив в своих рассказах, но дальнейшее общение с ним и события, происходившие позднее, приводили к мысли, что он в чём-то прав. В конце 60-х г.г. его окончательно "доклевали". По рассказу Каменева В.М., который приехал к нам в гости в Североуральск, однажды Шалавина М.В. в Тюмени с улицы забрал милицейский патруль и посадил в вытрезвитель, как будто бы он был пьян. После этой истории он тяжело заболел и вскоре ушёл из жизни.
  
   Кобозев Николай Васильевич, ставший начальником группы партий, до приезда в Саранпауль, был директором профтехучилища геологоуправления, готовившего помощников бурильщика, дизелистов, лаборантов глинистых растворов и т.д. Опыта руководства геологическими организациями не имел, да и технологии их работы совершенно не знал. Однако отсутствие соответствующего образования и знаний в этой области полностью компенсировались готовностью проводить в жизнь любые указания сверху, твёрдостью характера. На первом же совещании руководящего состава он произнёс крылатую фразу, которую часто повторял и позднее: "ПланЫ даются сверху, и их надо выполнять!" Причём в слове "планы" ударение он делал на последнем слоге. Пробыв около недели в Саранпауле, оба они, и Шалавин, и Кобозев, улетели вместе в Тюмень, оставив меня исполнять обязанности начальника.
   Суматоха, связанная с очередной перетряской улеглась, и тут обратился наш профсоюз с просьбой разрешить коллективный выезд на рыбалку на р.Кемпаж, использовав для этой цели нашу 20-ти тонную самоходную баржу "Колхозница". Я согласился и решил поехать сам. Было много женщин и Нина тоже поехала с нами, хотя она была уже в декретном отпуске и с большим животом. Отплыли рано утром в воскресенье. Кроме снастей я ещё захватил дюралевую лодку с мотором. Про р.Кемпаж ходили такие разговоры, что там водятся огромные щуки. Часа через 3 хода открылось её устье и мы вошли в реку. Вода там была цвета заваренного чая. Продвинувшись вверх на 5 км. остановились, т.к. река сужалась и "дичала", появлялись лежащие в воде деревья и была опасность, что баржа нормально не развернётся на обратный путь. Знатоки сказали, что идти надо в сторону от реки и ловить рыбу в многочисленных старицах. Пошли на эти старицы, несколько человек покидали спиннинг, но безрезультатно - не было ни одной поклёвки. Вода в них была такого же коричневого цвета. Это был левый приток Ляпина и шла она исключительно среди болот. Что меня там поразило, так это количество комаров - они просто тучами окутывали людей и частично затемняли даже солнце. Все применяемые репелленты не помогали, т.к. в летнюю жару пот их быстро смывал. Решили вернуться в устье реки. Баржу развернули, проплыли по течению назад и прямо на устье, ближе к Ляпину, поставили её на якорь. Народ настроил удочки прямо на барже и спустили их с палубы в реку. Начался очень хороший клёв окуня средних размеров.
   Я же решил поспиннинговать по берегам Ляпина. Спустили на воду дюральку, мотор. Я взял ещё двоих желающих и повёл лодку к правому берегу Ляпина. Бросать спиннинг с дюральки удобнее одному человеку, поэтому двое сошли на берег, а я, отъехав от берега метров 50, начал искать донные заросли травы в русле реки. Их оказалось достаточно, да и глубина реки тут была около 3 метров. На мелководье я выхватил нес колько щучек и отошёл подальше на глубину, где тоже просматривалась трава, не выходящая на поверхность. Через пару забросов произошёл прочный зацеп и я веслом начал подгребать в его сторону. Но тут место зацепа вдруг начало перемещаться и стало понятно, что на блесне крупная рыба. Минут 20 я её водил на лесе, потом она начала подтягиваться к лодке. И вскоре я её увидел - это была щука примерно на 10 кг. Она всплыла почти на поверхность и разевала пасть. Брать мне её было нечем, и решил подтянуть ближе, и рывком за лесу забросить в лодку. Благо, что леска была 0,9 мм. толщиной. Удалось подтянуть примерно на расстояние 1 метр и в момент, когда я потянул леску на себя, щука в тот же момент нырнула под лодку - на руках у меня остался только конец лесы. Глянул на него и увидел, что было разогнуто кольцо, стоящее рядом с карабином. А леска выдержала. До этого я не ловил крупных рыб и не имел опыта их извлечения из воды. Достаточно было иметь сачок или багорчик . Кроме этого, нежелательно доставать с борта, а лучше с кормы или носа. В общем все остались довольны рыбалкой и вечером, хорошо искусанные комарами, вернулись домой. Уже в 2010 году видел фильм о туристах -рыбаках, которые спиннинговали в этом районе р. Ляпин. Река оказалась просто набита такой большой щукой, и они её складывали как поленницу на берегу.
   Летом того же года из группкома профсоюза управления нам пришла радиограмма о том, что в Тюмени закладывается кооперативный дом, сообщались цены на квартиры и нам давали 4 штуки разных. Мы посоветовались и решили взять 2-х комнатную на 3-м этаже. Цена её была 1648 руб. - это первоначальный взнос в размере 40% от полной стоимости. Денег у нас свободных было только 1000 руб, остальное заняли. Отдали, правда, через месяц. Через несколько месяцев опять сообщили, что освободилась уже 3-х комнатная квартира и есть ли среди нас желающие. Нашлись. Мы с Ниной посоветова лись, и решили её взять. Взнос за неё был 2000 руб, но с учётом уже внесённых нами, надо было доплатить 350 руб, что мы и сделали. Правда, этаж уже был последний пятый.
   Вскоре прилетел Кобозев Н.В., и привёз одну путёвкув Москву, на ВДНХ, в павильон "Геология", где должен был состояться какой-то семинар. Предложил съездить мне - проветриться. Кроме этого мне надо было отвезти Нину в Североуральск на роды. Дорога прошла благополучно и я, правда, с трудом, уже ночью, устроился в одной из гостиниц, а именно "Востоке", в четырёхместном номере. Около администратора, как всегда, клубилась толпа желающих поселиться, но сделать это нормальным путём было невозможно. Черноусым брюнетам это удавалось легко, меня же выручила путёвка ВДНХ.
   Семинар, который проходил в павильоне "Геология", для меня представлял скорее умозрительный интерес, чем какое-либо практическое значение. Речь там шла об алмазном бурении, контрольно-измерительной аппаратуре для контроля и записи параметров - т.е. то, чего наша экспедиция могла достичь через много-много лет. Поэтому почти всё время я посвятил знакомству с музеями и галлереями Москвы. Это было моё третье там пребывание, причём первые два были краткосрочными. Я посетил Исторический музей, Третьяковскую галлерею, музей Революции, хорошо осмотрел центр Москвы, и решил сходить в Большой театр. Но билетов туда в свободной продаже в кассах не было. Но "жучки", стоящие рядом, сказали, что приходи к началу спектакля, и купишь с рук. Что я и сделал. В этот день шли одноактные балеты с неизвестными для меня солистами. Билет стоимостью 4 рубля я купил с рук за 10 и без проблем. В балете, как и в опере, я мало что понимаю, но Большой театр надо было посмотреть.
   Ещё у меня изначально стояла задача купить приличный костюм и шляпу. Если второе изделие удалось купить довольно быстро, то с костюмом возникли проблемы. Обошёл много универмагов, но ничего подходящего не нашёл. Ехать назад без костюма было нельзя, т.к. в нашей провинции выбора вообще не было. Мне посоветовали съездить в специализированный магазин "Костюмы" на ул. Горького, недалеко от Белорусского вокзала. Там тоже висела всякая серятина. Видимо я б так и уехал ни с чем, если бы один умный человек не сказал мне, что за покупку хорошего костюма надо приплатить либо продавцу, либо зав. секцией. Я про такие дела слышал , но никогда не пользовался - считал, что продавец обидится на дачу взятки и может заехать в фэйс. Решил попробовать. Вставил десятку в нагрудный карманчик, и уголок показал продавцу. Это произвело на него настолько неизгладимое впечатление, что он немедленно завёл меня в подсобку, где я выбрал великолепный тёмнозелёный костюм фабрики "Большевичка", который сидел на мне как влитой. И это было именно то, что я искал. Продавец почему-то совсем не обиделся, проводил меня за ручки до выхода, улыбался как начищенный пятак и приглашал заходить в их магазин почаще.
  
   Глава 13. Преферанс. Рождение дочери. Высадка угольной партии. Снятие Н.С. Хрущёва. Поездка на Урал за семьёй.
   Вернувшись из поездки в Москву, я оказался дома один, не считая Соболя, который всё также жил около нашего крыльца. Карточные игры между нами всё так же продолжались, но сейчас они переместились в нашу квартиру, где мы никому не мешали. В субботу, с вечера это иногда затягивалось до утра. Приходило всегда не менее 3 человек. На улице всегда стояла грязь, никто не снимал обувь, и мне приходилось каждый раз стелить на пол всё новые и новые газеты. В конце концов слой их оказался такой толстый, что при ходьбе возникало ощущение, что идёшь по мягкому мху. Перед тем как садиться за стол, надо было ликвидировать как можно больше комаров, находящихся в комнате. Все брали по свёрнутой газете и били сидящих во всех доступных глазу местах. На это уходило около часа времени. Однако часа через 3-4 их было опять столько же, хотя форточки в квартире не было. Видимо, они залетали через неплотности в дверных и оконных косяках. В 12 часов ночи эл.станция прекращала работу .Тогда мы к потолку подвешивали фонарик и играли ещё очень долго. Сегодня это можно оценить как напрасную потерю времени - щекотать нервы лучше было на рыбалке, по крайней мере на свежем воздухе, а не в душном, прокуренном помещении.. Лично я никогда не садился играть только с целью выиграть. Хотя мне известны такие люди, кто садился именно выиграть. Это была своего рода разрядка от трудовых, не всегда лёгких, будней. Об этом же говорят и мелкие суммы выигрышей-проигрышей. Хотя ходили разговоры, что некоторые представители московской культурной элиты 'разряжались' весьма по-крупному, и деньги носились в портфелях -кейсов тогда ещё не было.
   1 сентября мне принесли телеграмму из Североуральска, что у нас родилась дочь и бабушка выбрала ей имя - Мила. Мы не возражали. Недели через 3-4 пришло и письмо с очень хорошей фотографией. Конечно, большинство отцов желает, чтобы первым ребёнком у них был сын, но при двух детях старшая дочь всегда лучше - она является как бы воспитателем для маленького несмышлёныша. Правда, эта теория хороша и правильна, если вторым рождается сын. Мы же были рады и дочери.
   Вскоре экспедиция получила ассигнования на начало поисковых работ на северном фланге Тольинских угольных месторождений. Под это дело пришёл и новый буровой станок. Участок для бурения располагался южнее Саранпауля около 130 км., на одном из притоков р.Ятрия. Это было ещё южнее участка по разведке известняков. Летней дороги туда не было и попасть можно было либо авиацией, либо по реке, на амфибиях. Авиация была нам недоступна по цене, а на амфибиях путь значительно удлинялся и составлял около 180 км. Кроме этого, хорошо изучено нами было русло Ятрии только на 120 км, а далее и особенно по её притоку, было абсолютно белое пятно.Ятрия в верховьях. []р.Ятрия в верховьяхизваестняковый карьер на р.Ятрия []Известняковый карьер на Ятрии
   Эту транспортную операцию, тем более, что она проводилась на такое большое расстояние в неизвестный район, я решил провести сам. Сначала весь маршрут изучил на детальных топографических планшетах. Никаких серьёзных препятствий не предвиделось. Было единственное неизвестное звено этой поездки - выдержат или нет амфибии К-61. Ведь всё-таки изначально в армии их предполагалось использовать, в основном, как транспортное средство при форсировании водных преград, т.е. пробежки и проплыв на короткие расстояния. У нас их было уже 3 шт. Решили загрузить две из них, а третью оставить на базе, как резервную. Было ясно, что если высадка партии пройдёт удачно, то всё снабжение будет происходить таким же путём. На одну машину погрузили полностью весь буровой агрегат россыпью - станок, дизель, насос , трубы и инструмент. На другую - ёмкость с дизельным топливом и другой мелочевкой. На каждую машину пришлось примерно по 5 тонн груза и в общей сложности ехало ещё около 15 человек людей разных профессий.Плавающий тягач-амфибия К-61 []Плавающий гусеничный транспортёр-амфибия К-61Тягач АТС-712 []Средний артиллерийский тягач АТС-712
  
   В один из дней рано утром мы выехали. Сначала было 4 км. сухопутной дороги до с.Щекурья, а после машины, на глазах изумлённых местных аборигенов из деревни, плавно въехали в речку и спокойно поплыли вверх по течению. В низовьях река была полноводной, и только через 20-25 км. стали появляться песчано-галечниковые косы, которые мы использовали для движения на гусеницах. В районе так называемых "Белых гор" скорость течения реки повысилась и на крутом повороте шли достаточно крупные волны, которые иногда перехлёстывали и через передний волноотбойный щиток машины. Волны, кроме всего прочего, возникали и от лежащих на дне валунов разных размеров. К чему это может привести мы однажды почувствовали при наезде одной из гусениц на валун - машина резко накренилась вбок и немного черпанула воду - в это время мы шли на винтах. И вообще во время пути мы поняли, что скрытые водой и невидимые на глубоком месте валуны представляют очень большую опасность. Поэтому дальше, все кто мог, следили за руслом и старались заранее, по слабым бурунчикам, заметить валуны.
   В первый же день мы прошли вверх около 100км. Характер реки изменился - она стала мельче, течение было побыстрее. Дорогой несколько человек прямо с амфибий бросали спиннинги - выхватили пяток тайменчиков до 1 кг. Но всё равно это было неудобно - если бросать вперёд, по ходу машины, то надо было очень быстро подтягивать блесну. Бросать назад - а там прошла машина и всё распугала. Оставались только бока, но речка была уже узкая. Около 8 часов вечера решили остановиться на ночёвку. Выбрали широкую и длинную косу, загнали на неё машины и стали обустраиваться.
   Народ разделили на группы - одна часть стала разводить костры и варить уху, другая часть, кто желал, ставили палатки. Было очень жарко - последние осенние жаркие денёчки. Я начал себе ставить колышки для марлевого полога от комаров, а на гальку нарубил елового лапника и положил спальный мешок. Натянуть же полог на готовые колья было дело нескольких минут. Водители и их помощники решили вообще спать на платформе амфибий рядом с теплыми двигателями. Во время этой береговой суеты все вдруг начали ощущать появление какого-то нового неприятного фактора - комары. Стало казаться, что они только и ждали нашего появления и слетелись со всех окрестностей. Наверное это было ошибочное мнение. Плотность их и в других местах была неменьшей. Просто во время езды на открытых машинах, да ещё по акватории реки, их просто сдувало с нас ветром. р.Ятрия []р.Ятрия
   Где-то через час уже было готово несколько ведер с ухой, но повара сказали, что с комарами они сделать ничего не могут и пусть с ними борется каждый едок в своей тарелке. За эти пару часов, что мы уже провели на косе, от беспрерывной борьбы с комарами у меня, да и некоторых других, совершенно исчезло чувство голода. Никакие репелленты не помогали - хотелось поскорее залезть под полог. Уж там-то я точно знал эти твари меня не достанут. Но надо было перед этим хоть немного перекусить. Я глянул в ведро с ухой - сверху плавал толстый слой комаров, и они беспрерывно прибывали. Залетали сверх, видимо от дыма теряли сознание и пачками падали в ведро. Уху я есть не стал, налил кружку чая и попил с галетами. По крайней мере из чая их можно было легче удалить. Всем налили по полстаканчика вина, и народ начал закусывать ухой, некоторые даже не вычищая из неё комаров. Одной из главных моих задач было не допустить бесконтрольного провоза и употребления в пути спиртного, с чем я успешно справился. Иначе в такой дороге, да на воде, можно было получить любую беду.
   После ужина народ начал устраиваться на ночлег. Я подоткнул полог с одного бока под мешок, быстро забрался под него и подоткнул вторую сторону. Теперь надо было выбить всех комаров, которые попали вовнутрь во время установки. Эта операция у меня заняла целый час. После успокоился и хотел уже засыпать, как почувствовал укусы и жужжание. Опять начал искать, нашёл и опять залёг. Через полчаса повторение истории. Опять начал их искать и выбивать. А время идёт и сна нет. За пологом же, снаружи, вообще сплошной звон от комаров. Недалеко от меня кто-то тоже лежал под пологом. Я глянул на него и ужаснулся - во всех складках полога были набиты сплошные чёрные ленты из многослойно сидящих комаров. Такого не было даже на р.Кемпаж, в царстве болот , в июле.
   Уснуть я так и не мог, потому что непрерывно откуда то под полог попадали комары. Около 4 -х часов утра вдруг взревел двигатель стоявшей метрах в 10 от меня амфибии, потом включилась скорость и машина задом двинулась к реке. Я тотчас выскочил из-под полога и пошёл к машине узнать в чём дело. Водитель с помощником объяснили мне, что комары совершенно не дают уснуть, хотя и расположились они вблизи двигателя, откуда шли запахи казалось бы неприятные комарам. Тут начали подходить и другие, услышавшие шум дизеля. Посовещавшись, решили попить чаю и двигать по реке дальше вверх - комаров на ней во время езды почти не ощущалось. Полог я снял и уже дорогой рещил его внимательно рассмотреть на предмет целостности. При внимательном осмотре обнаружил в нём небольшую дырочку размером меньше булавочной головки. Вот через неё-то и поступали постоянно комары.
   У меня было времени часа два - русло реки здесь было нам хорошо известно, т.к. впереди был известковый карьер и там стояла буровая. Эту пару часов я, да и другие люди, крепко проспали на площадках идущих амфибий. Но за карьером мне надо было отслеживать путь, отмечать пройденные речушки, сверять их с топографическим планшетом. Это оказалось совсем не так просто, как думалось, глядя на карту. Ведь в устьях этих речушек не стояли таблички с их названием, да раньше никто здесь и не бывал. Приходилось сверять истинный рельеф местности с картой и только таким путём опознавать притоки. Ошибиться и свернуть в другой приток было совершенно невозможно, т.к. это привело бы к большим дополнительным затратам и потере времени.
   Наконец где-то после обеда мы стали приближаться к нашей речушке - правому притоку Ятрии. Сама Ятрия уже сильно обмелела и сузилась - шли практически только на гусеницах. Наконец свернули в нужный нам приток. Совершенно неожиданно он оказался узкий, но глубокий, с водой цвета среднезаваренного грузинского чая. Пошли на винтах несколько км., и тут пошли частые песчано-галечные косы, что облегчило дальнейший путь. В конце маршрута работала бригада плотников и буровиков, которых забросили неделей раньше вертолётом. К вечеру прибыли на место. Нащли хороший выезд на берег и подъехали к базовому лагерю. Ночь под отремонтированным пологом прошла нормально и утром пошла рутинная работа - разгрузка, подтаскивание бурового агрегата к месту монтажа и т.д. Попробовал покидать блесну в эту речушку - была очень мощная поклёвка, но не успел подсечь. Рабочие мне сказали, что здесь они иногда ловили крупных тайменей, но мой выход оказался безрезультатным. Может быть мы их всех распугали шумом винтов и гусениц, а может надо было отойти подальше, но у меня не было времени.
   Как показал дальнейший опыт работы, снабжение по реке амфибиями К-61, полностью себя оправдало. Машины оказались надёжными, и ходили только в паре. Надо сказать, что в Армии тоже заметили положительные качества этих машин, и сегодня они стоят на вооружении. Однако последний рейс в октябре месяце закончился для одной из них неудачно - во время движения сорвало зубья конического хвостовика главной передачи. Вторая машина на буксире вытащила её на большую песчаную косу и все уехали на первой. Это произошло примерно в 40 км. не доезжая известкового карьера и в 10 км. от зимней дороги. Деталь на обратном пути демонтировали и привезли с собой.
   Запросили геологическое управление и оттуда ответили, что ждать придётся долго. Но мы и не подумали, что столько долго. Дело двигалось к весне, а запчасти всё не было. Речь пошла уже о спасении машины. Если она останется там же, на косе, то её разобьёт вдребезги ледоход. Выход был один - по зимнику приехать на участок известкового карьера на лёгком плавающем тягаче ГАЗ-47, потом по замёрзшему руслу Ятрии до амфибии 40 км., потом от амфибии до зимника пробить 10 км. дороги. Вернуться в Саранпауль и оттуда на среднем тягаче АТС-712 проехать по зимнику, потом 10 км. вновь пробитой дороги до амфибии. Взять её на буксир и оттянуть от берега реки как можно выше и привязать на всякий случай тросом к деревьям. На ГАЗ-47 поехал сам, и пробил дорогу до зимника. Всё так удачно прошло, как и спланировали. Только при движении по руслу реки от известкового карьера до амфибии, под нами несколько раз обрушивался лёд, но мы успевали выскакивать на целый, т.к. Газ-47 имеет хорошую скорость движения. Дело в том, что осенью, когда река замерзает, уровень воды всегда выше, чем к весне. Поэтому в отдельных местах, когда уровень воды падает, лёд оказывается как бы в подвешенном состоянии, не опирается на воду, и его несущая способность резко снижается. Особенно это характерно для горных рек. Выбор для движения по льду ГАЗ-47 был абсолютно правильным. Любой другой тягач просто бы провалился под лёд. Пробить же дорогу с зимника прямо к амфибии через целый лес было бы значительно сложнее, чем обратный путь. В общем хвостовик поступил из Тюмени только после ледохода, и на моторке его доставили на аварийную машину. Через два часа машина была на ходу, после чего она сходила к буровикам, разгрузилась, и нормально вернулась в Саранпауль. Меры,принятые по спасению машины от ледохода, оказались правильными и своевременными. И всё лето эти машины у нас благополучно работали на снабжении буровых участков.
   Примерно 14 октября 1964 года, как всегда, утром пришёл в контору, зашёл в производственный отдел, а сотрудники мне говорят, что мол Хрущёва Н.С. убрали со всех постов. Я не поверил. Тогда один из них взял маленький журнальный портрет Хрущёва и разорвал его на части. Не верить дальше уже было невозможно. Вся моя послешкольная жизнь - учёба и работа - проходила в период его правления. Что я могу сказать про это время? В первые годы его руководства с народа как-то слетел ежедневный страх бытия, который незримо присутствовал в каждом доме и каждой семье при Сталине. Началось постепенное увеличение хождения политических анекдотов, в том числе и множество про самого Генсека, особенно в последние годы его правления. Крупной его заслугой надо считать начало широкого строительства крупнопанельного дешёвого жилья для народа во всех городах страны. Как политик, был типичный представитель своего времени, и в борьбе за власть не гнушался никакими методами. С помощью маршала Жукова Г.К. убрал сначала Берия Л.П., потом группу старых членов ЦК - Молотова В.М., Кагановича Л.М., Маленкова Г.М.. Сразу после этого убрал и самого Жукова Г.К. Причём совершенно не утруждал себя сколько-нибудь правдоподобными объяснениями причин их снятия. Берия Л.П. обвинили в шпионаже в пользу Японии и Англии, хотя всем было известно, что именно его организаторский талант и воля позволили в короткие сроки создать ракетно-ядерное оружие. Жуков Г.К. был обвинён в "бонапартизме", и есть большие сомнения в том, что знал ли Хрущёв истинные дела и роль Наполеона в истории Франции. В международных делах часто блефовал, по большей части безуспешно. Ввязался в гонку ракетно-ядерных вооружений, в результате чего жизненный уровень населения начал снижаться. Снижение розничных цен, ежегодное при Сталине, прекратилось. Наоборот, началось централизованное их повышение на важнейшие продовольственные товары - мясо, молоко. В 1962 году при нём была расстреляна демонстрация рабочих в Новочеркасске, недовольных повышением цен. В 1963 году на 25% понизил стипендии студентам. Тремя годами ранее снял многие льготы работникам Крайнего Севера и фактически оголил эти районы от специалистов. Сам взялся за реорганизацию сельского хозяйства страны. Начал всех заставлять сеять кукурузу. В промежутках между "крупными" делами успел обрезать участки земли, прилегающие к частным домовладениям до 6 соток даже на Северном Урале, где не было централизованного сельского хозяйства.
   Внутри страны можно ещё отметить общее падение дисциплины за период его руководства, рост пьянства среди населения. В это же время отмечается возникновение так называемого диссиденства - людей, якобы борющихся с коммунизмом, а на самом деле бьющих по устоям государства и разрушающим его. С сегодняшних вершин времени хорошо видно откуда появились некоторые диссиденты. Большинство из них - это люди, которым, по их мнению, власть что-то недодала: родителю кого-то не дали награду к юбилею , кому-то отказали в приёме в партию, кому-то не дали престижную квартиру или дачу. Были безусловно и идейные противники власти. Все эти люди в подавляющем большинстве находились и жили в Москве или вокруг неё. На периферии их практически не было, и о их существовании вообще я узнавал только из зарубежных радиоголосов. Но это была микроскопически малая толика народа, стоящая в открытой или полуоткрытой оппозиции к власти.
   Гораздо более сильная оппозиция власти была в широких массах по вопросу о земле, но она не выходила наружу. Совершенно упёртое нежелание властей выделять всем желающим землю под индивидуальное жилищное строительство и ведение личного хозяйства до сих пор вызывает удивление. И длилось такое положение до 1992 года. Выделяли землю с большими трудностями. Сначала давали по 12 соток, потом обрезали наполовину. Только в начале 70-х годов начали давать землю под садовые участки. Если бы этот вопрос решался ранее без всяких проволочек, то многие люди обзавелись бы давно собственным жильём, кормили бы себя и соседей из многоэтажек. Да и сама власть не рухнула бы на землю в 1991 году, как перезревшая груша. Возвращаясь назад, к Хрущёву Н.С., я бы оценил 11 лет его правления, как период поисков и топтания на месте. И особого вреда он не нанёс, но и пользы не видно тоже.
   К концу ноября я начал собираться в Североуральск за семьёй. В этом году на дальних маршрутах из Тюмени в Берёзово и Салехард начали ходить новые комфортабельные турбовинтовые самолёты АН-24 на 48 мест. Правда летом с таким самолётом в Ханты-Мансийске произошла трагедия - во время посадки на полосу он загорелся. Погибло около 50 человек. Из самых известных - управляющий Ханты-Мансийским геофизическим трестом Сутормин Е.Ф. Осенью предыдущего года я приходил к нему домой, находясь там в командировке, решать некоторые вопросы. Погиб также брат нашего председателя сельсовета Малюгина И.Н.
   Однако в середине ноября пришло письмо из геологоуправления, чтобы я вылетел в Москву, в горноразведочный институт ЦНИГРИ на Варшавке. Там разработали новую самоходную буровую установку для разведки россыпных месторождений путём бурения скважин диаметром 715 мм.и на глубину 25 м. Моя задача состояла в оценке её пригодности для наших условий работы. Поездка запомнилась двумя событиями. Сначала ехал на такси в гостиницу "Заря" и разговорил шофёра, а он в этот момент делал левый поворот и не заметил встречное такси. Был на дороге гололёд и встречный не успел затормозить. Удар пришёлся на заднюю дверь нашей машины. Я же сильно ударился головой о косяк дверцы и набил здоровенную шишку. Второе - встретил в номере гостиницы мужичка с какой-то поволжской республики, председатель колхоза. 2 месяца назад его исключили из партии за то, что отказался весной сеять кукурузу. Месяц назад убрали Хрущёва и сейчас те же товарищи, которые исключали, сказали, что он это правильно не сеял, и предложили ему восстановиться опять. И теперь он приехал на парткомиссию в ЦК. Сегодня он первый раз пришёл в одно из зданий и прошёл в буфет - говорит, что там лежат огромные красные яблоки и всего по цене 30 коп. кг., была с собой сеточка-авоська, вот её-то и набрал. А завтра пойду туда опять и возьму с собой большой мешок!
   В конце ноября я прибыл в Североуральск и забрал семью. Нина и Люда чувствовали себя нормально. До Тюмени добирались поездом, а потом на самолётах. Путь, что и говорить, не близкий, но всё прошло нормально. Нина пошла на работу, а для дочери нашли няньку - зырянку средних лет, которая приходила к нам домой и сидела. За период моего отсутствия со двора свели Соболя и увезли куда-то на участок. Через месяц привезли и сказали, что он погнал в тайге лося. И это в возрасте всего-то 8 месяцев. Должна была вырасти очень хорошая собака для охоты по крупному зверю - лосю и медведю.
  
   Глава 14. Ссыльнопоселенцы. Авария самолёта. Манин А. Куриков В. Кузнецов. Следы пьянства. На глухарином току. Как "гебемота" тащить из болота. Семинар в Ханты- Мансийске. Отъезд.
   Шкипером на нефтеналивной барже у нас работал уже глубокий старичок лет под 70. Он всю жизнь проплавал по сибирским рекам в этом качестве. Однажды он рассказал мне, как в начале 30-х годов из Тюмени отправляли водой на Север большие партии ссыльных крестьян с семьями и детьми, как их тогда называли - кулаков. Пачками их грузили на баржи и в сопровождении охраны плыли на Север. Причаливали, как правило, в совершенно пустынных местах, всех выгружали, давали несколько пил и топоров, несколько мешков муки и ещё каких-нибудь продуктов и оставляли на выживание. Проходила зима и на следующий год опять плыли по тем же местам - проверить что и как. В некоторых местах высадки живых людей не оставалось совсем - все за зиму погибали. В других выживали, правда с большими потерями. Видимо, это зависело от опыта старейшины группы. Если он в таких скудных условиях сумел подготовить их к зимовке - то хоть и с потерями, но группа выживала. Если не было у людей опыта - все погибали. Для меня это была новость,т.к. я считал что дальше Урала не ссылали.
   В сентябре 1964 г. после окончания полевого сезона мы отправили группу геологов на камеральные работы в Тюмень спецрейсом самолета АН-2. Улетели они в пятницу до обеда и к вечеру должны были быть на месте. Однако утром в субботу пришла рд от Шалавина с вопросом: "Почему не вылетел самолёт с людьми?". Так как я лично их отправлял из аэропорта, то ответил, когда они вылетели. Он опять мне сообщает, что самолёт не прибыл, и его нет ни на одном аэродроме области. После этого все поняли, что произошла какая-то авария. Все авиаслужбы по маршруту его полёта были подняты на ноги, в воздух поднялись поисковые вертолёты. Суматоха шла 2 дня. Всё-таки в самолёте было 13 человек, включая экипаж. Только на 3-й день пришла рд, что самолёт нашли в лесу, южнее ж.д. Ивдель-Обь, все люди были живы и их вертолётами перебрасывали в п. Луговая.
   Позднее один из участников полёта рассказал мне, что произошло в пути. Вылетели они нормально, но им нужно было дозаправить горючее в пути. Обратились в Берёзово - там отказали, ещё где-то по пути тоже оказали. Тогда пилоты решили дотянуть до аэропорта Луговая. Часа через 2 полёта мой рассказчик заметил, что самолёт начал снижаться, а двигатель давать перебои. Вскоре бортмеханик самолёта стал отсоединять и сбрасывать на землю выхлопные патрубки двигателя, чтобы понизить расход горючего. Под крылом прошла ж.д. Ивдель- Обь, двигатель окончательно заглох, в салоне стало тихо и бортмеханик сказал пассажирам, что идём на вынужденную посадку. Самолёт медленно планировал и снижался к земле. Пилоты выбрали единственно правильный в этих условиях вариант посадки - используя остатки управляемости машины, они направили её на молодой сосновый бор. При плавном снижении самолёт начал сбивать верхушки молодых сосен, сильно теряя при этом скорость, и в какой-то момент его движение вперёд застопорилось и он ткнулся носом в землю, оборвав крылья. Все остались живы и без серьёзных травм. Один выпивший пассажир мгновенно протрезвел, другой получил перелом руки. Остальные отделались ссадинами разной величины. Если бы пилоты начали сажать самолёт на болото или поляну, то крупных человеческих жертв было бы не избежать, т.к. шасси у него не убирается, и при посадке на неровную, неукатанную поверхность произошёл бы очень сильный удар с неизбежным капотированием на спину. Когда первый спасательный вертолёт приземлился невдалеке от места катастрофы, и пилоты увидели всех людей живыми и невредимыми, то они просто заплакали от волнения. Как сказали, они первый раз видели такой счастливый исход авиапроисшествия. Пилотам АН-2 в авиапредприятии устроили очень жёсткий разбор в связи с этим происшествием. Но учитывая профессионально грамотное поведение в этих условиях и отсутствие жертв, их не лишили пилотских удостоверений, а только временно отстранили от полетов - заставили на аэродроме катать бочки с бензином.
   Надвигались праздничные дни 7 ноября. Я остался один - Кобозев улетел к семье, в Тюмень. А это время всегда надо ждать каких-то неприятностей. Не обошлось и на этот раз. Накануне получаю с бурового участка рд от начальника партии Манина А. о том, что у них, напившись до белой горячки, покончил с собой ст. буровой мастер Кузнецов. Сообщил об этом в Тюмень. Через день пришла оттуда очень строгая рд, чтобы я лично обеспечил доставку тела погибшего с участка и погрузку его на спецрейс самолёта АН-2, который должен прийти за ним из г.Нижний Тагил в Саранпауль. Я подивился такому обороту событий, но доставить с участка мне его было нечем - не было вертолётов. Тюмень отреагировала очень быстро, и 6 ноября пришёл вертолёт из Берёзово. Как сказал мне начальник аэропорта, 7 ноября запрещаются все полёты гражданской авиации, кроме пассажирских рейсов. Однако утром 7 ноября пришло разрешение на полёты нашего МИ-4, и он ушёл на участок.
   Вскоре начальник аэропорта сообщил мне, что в воздухе уже 2 часа самолёт АН-2, который идёт к нам из Н.Тагила , чему он был немало удивлён. Стыковка произошла как в сказке - только приземлился и рулил на стоянку самолёт, как тут же показался вертолёт. Кузнецова перегрузили и, оба борта поднялись в воздух. Тюмень очень жёстко контролировала ход событий, и там успокоились только тогда, когда я сразу же дал рд о завершении этих дел. Всё прояснилось несколько позже. Оказывается Кузнецов был родственником достаточно крупных партийных функционеров, которые через Свердловский и Тюменский обкомы партии сумели организовать эту беспрецедентную транспортную операцию в нелётный день 7 ноября.
   Во время моих переговоров с Маниным он попросился у меня вылететь с этим же вертолётом в Саранпауль, к семье. Я ему запретил это делать до конца праздников. Однако он не утерпел, сел за рычаги трактора С-100 и выехал на нём в Саранпауль. 9-го вечером он приходит ко мне домой и рассказывает, что ему очень надо было сюда, но по дороге, не доезжаяя 3 км. до базы экспедиции, он утопил трактор в болоте. Пришёл он к нам на работу из Ивделя, из Северной экспедиции. Так вроде и серьёзный парень около 30, и разгильдяем назвать нельзя, но ветер в голове частенько у него ещё гулял. Обругал его как следует, объявил выговор, но и ничего больше. Премий мы никогда не получали.
  
   С юга перед Саранпаулем простиралось большое круглое болото - заросшее старое озеро, летом непроезжее никакими видами транспорта. Как только приходили морозы, мы начинали торить по нему зимник - сначала лёгкими тягачами, потом и потяжелее, до тракторов включительно. Трассу обозначали вешками, и ехать надо было всегда только в створе этих вешек. В стороне от трассы лёд всегда был значительно тоньше, особенно в начале зимы. На этот раз у нас уже прошёл средний тягач туда и обратно. Манин выехал поздно, и где-то в темноте потерял из виду одну или две вешки, и трактор, съехав в сторону, проломил лёд и погрузился в няшу на всю высоту гусениц. Наверху оставалась только кабина и двигатель. Вытаскивать его прямо сейчас было невозможно, т.к. лёд был вокруг ещё очень тонкий. И я махнул на него рукой, допустив грубую ошибку, о чём будет рассказано дальше.
   Одним из приятных моментов жизни в Саранпауле надо признать походы в баню. Но не в общественную, которую мы посещали в первые годы, а частную. Польщиков Н.И. с семьёй жил недалеко от нас и построил себе баню. Причём самым нехитрым образом из подручных материалов. Он изготовил деревянный каркас, обшил его досками, и внутрь засыпал опилки. Для печи использовал 200 -литровую бочку, обложил её камнем и соорудил простейший полок. Раздевалка была холодная и на полу зимой в ней был всегда лёд. Но когда заходишь в парилку и мыльню, про все льды забываешь. Большая печь из бочки так нагревала маленькое пространство, что при подаче воды на камни уши начинали сворачиваться в трубочку. Я и до этого бывал в маленьких частных баньках, но такого блаженства, как в Саранпауле, не испытывал. Видимо острота ощущений усиливалась тем, что на улице в это время бывал мороз ниже 40 град. Когда у меня появилась возможность построить собственную баню, то я её в целом взял примерно с этой баньки Польщикова, только для стен применил брус, а печь была сварена из стальных листов.
   В конце ноября я вылетел на участок "Турман" по каким-то делам. Походил с начальником участка по объектам и к вечеру ко мне подошёл манси Вася Куриков из п.Усть-Манья. Мы с ним разговорились на какую-то тему и он предложил мне взять покушать губу лося. Я знал, что это большой деликатес, но отказался. Он завёл меня в какой-то рубленый сарайчик и показал там ящик битых рябчиков, мясо лося, и что меня особенно поразило - на стене висели 4 свежайших шкуры полярных волков огромного размера. Носы их были около потолка, а хвосты касались земли. Как он мне рассказал, добыл он их сегодняшней ночью. Перед этим он нашёл задранного волками лося и устроил там засаду. У него было ружьё "Олень" - верхний ствол нарезной, малокалиберный, а нижний - гладкий 28 калибра. К ночи подошли 7 волков. Вася выбрал момент, когда два зверя стали параллельно рядом, и круглой пулей из гладкого ствола прошил их насквозь. Третьего он тут же положил из нарезного ствола. Волки бросились бежать, так он успел перезарядить один ствол и вдогонку уложил четвёртого. Тогда за каждого убитого волка давали премию 50 руб, да ещё стоимость шкуры. А потом, если было убито сразу 3, то давали ружьё в виде премии сверх денег. В эту наступающую ночь опять собрался в засаду - он был уверен, что оствшиеся три зверя придут. В эту ночь они не пришли, а днём я улетел в Саранпауль. Однако позднее я узнал, что он их всё-таки отстрелял через несколько дней. Это был первоклассный охотник, и особенно успешный по волкам. Я уже писал ранее, как он на лыжах догонял и отстреливал волков. К сожалению, я употребляю слово "был", т.к. года через 4, как мне стало известно, он напился до белой горячки и застрелился.
   Тут я ещё раз хочу коснуться темы пьянства на Севере. Это, к сожалению, был страшный бич. Из-за этого гибло много людей вполне трудоспособного возраста. У меня нет статистики по региону, но по нашей экспедиции можно судить о каких-то приблизительных цифрах людских потерь. За 4,5 года моей работы экспедиция потеряла 22 человека. И это при общей максимальной численности работников около 500 человек в летний полевой сезон. Из этих 22 человек только один погиб в результате несчастного случая на производстве. Все остальные, в основном, в результате неумеренного потребления спиртных напитков и сопутствующим этому явлению причин: драки, самоубийства на почве белой горячки, утопления в воде. За нашей мехмастерской нам отвели место под захоронения и оно стало быстро заполняться. На участки работ спиртное централизованно не завозили, но многие приезжали в экспедицию, чтобы вволю напиться. Таких людей остановить было практически невозможно. Чтобы прекратить это дело, подгоняли транспорт к общежитию и пьяных грузили, как дрова, в кузов машины. Дорогой они трезвели и полгода нормально работали в поле. Потом приезжали опять. Один проходчик приехал и купил сразу ящик перцовки. За 2 часа он выпил 7 бутылок, полежал с час головой на столе и почти уже в нормальном состоянии пошёл в клуб на танцы.
   Ближе к осени многие, скопив немного денег, собираются уехать на "Большую землю". У некоторых там есть семьи. Но подавляющее большинство дальше Берёзово уехать не в состоянии - вскоре начинают поступать от них телеграммы в экспедицию с просьбой взять опять на работу в зиму. Самые стойкие успевают доехать до Тюмени - и просятся обратно. Причина в том же - после получения денег в экспедиции начинается пьянка, то же по приезде в Берёзово, и т.д. Деньги все пропиваются дорогой и ехать дальше не на что. По этой же причине на Севере, больше чем где -либо, всяких аварий и происшествий, особенно при транспортных операциях. Обилие рек и озёр летом, и большинство зимних трасс по льду требуют только трезвого подхода к этим вещам, что не всегда бывало.
   В декабре этого же года шла подготовка к выборам в какие-то Советы. Всех руководителей собрал пред.исполкома Малюгин И.Н. с прилетевшим из Берёзова представителем райкома партии. Раньше меня эти проблемы не касались и не волновали. На этот раз Кобозев улетел в Тюмень, и заниматься организацией этого дела пришлось мне. Разговор был строгий и нас предупредили, чтобы не было никаких отказов от голосования, или голосования "против". Меня, как новичка, ещё оставили после всех и спросили, как я думаю организовать это дело. Я по простоте душевной рассказал, что задействую 2 вертолёта: один МИ-4 будет летать с комиссией и урной по большим участкам, а маленький - МИ-1 будет возить урну по точкам, где ходили парами рубщики просек. Они согласно закивали головами и спросили : "А что я им повезу ещё?" Я ответил, что письма, свежие газеты, и куда требуется, ещё и продукты. Они переглянулись и кто-то спросил : "А водку ты не повезёшь?" Я ответил, что ни в коем случае! Мы спиртное на участки не возим. Тогда они покачали головами и взглянули на меня, как на дитё молодое и неразумное. Один из них совершенно твердо сказал, вместе с бюллетенями для голосования и урной обязательно надо везти водку из расчёта бутылку на "нос". Иначе большая часть людей просто откажется голосовать. И привели мне пример, когда в прошлом году на участке Неройка экспедиции N105 провалили выборы нашего зав. клубом Кляпышева В. исключительно из-за того, что в день выборов не завезли спиртное. Тогда я им пообещал это сделатъ. Правда, до меня и раньше доходили пожелания с участков о подвозе спиртного в день голосования, но я считал эти разговоры шутейными. Оказалось, что это были совсем не шутки.
   В день выборов я отправил большой вертолёт МИ-4 по большим партиям и участкам с одним из руководителей из Саранпауля. Сам же сел в МИ-1, поставил туда 2 ящика водки, взял карту местности с отметками площадок и полетел к рубщикам просек. Они уже заранее были предупреждены о дне голосования и все собрались у своих площадок. Приземляемся на первую. Подходят два обросших парня и протягивают руки. Я им пытаюсь вручить бюллетени для голосования, но они их не берут и тянут руки дальше. Тогда я понял в чём дело. Достал 2 бутылки водки и отдал им, а они дали знак рукой, что бы я сам опустил бюллетени. Такая же история была и на других площадках, где я садился. Большой вертолёт так же облетел остальные объекты, и везде проголосовали. Всюду закончилось это дело без происшествий, за исключением одного из отрядов геофизиков. Там всё быстро выпили, кому-то показалось мало - а такие в природе всегда есть, и там произошло какое-то происшествие. Сегодня я уже и вспомнить не могу, но было. А в остальном, можно считать, пронесло.
   В марте месяце я поехал на АТЛ на участок "Известняки". Взял с собой м\к винтовку и Соболя. По пути на высокой лиственнице увидел глухаря, остановили тягач и я выстрелил прямо из открытого в кабине люка. Расстояние было большое - около 120 метров. Пуля попала в неубойное место, и птица стала планировать в лес по пологой. Снег был глубокий, но я решил выпустить Соболя. Он всё это наблюдал из кузова и сразу рванул в ту сторону, где приземлился глухарь. Бежать ему было тяжело, он прямо пропахивал борозду в снегу. Но вскоре мы услышали его громкий лай и рычание. Я побежал к нему и увидел такую картину: Соболь держал в зубах глухаря и пытался рвать его лапами и зубами. Я стал отбирать, он не отдаёт. Тогда я стал его слегка охаживать найденной недалеко палкой, и вырывать птицу из зубов. То, что я у него отобрал, уже мало напоминало красивый охотничий трофей. Собаку надо с раннего возраста обучать отдавать дичь. У меня же таких возможностей не было, так как на охоту с Соболем пошёл первый раз. Приехали на участок, и пошли сразу в котлопункт. В меню был борщ с глухарятиной, и котлеты тоже из мяса дичи. Этот район, как я и писал ранее, исключительно богат на птицу, и добыть её уже не представляет охотничьего интереса.
   Как-то мы сидели на валежине около рубленого домика, где располагалась контора участка с радиостанцией. В один из моментов разговора я вдруг чётко услышал звуки морзянки. Спросил у начальника участка когда у них очередной сеанс связи с Саранпаулем. Он ответил, что через 2 часа. Тогда я ему сказал, что слышу морзянку. Он сказал, что не может быть. Я зашёл в домик - рация была выключена и радист в стороне занимался посторонними делами. Вернулся опять на улицу. Через 10 минут опять услышал морзянку. Зашёл - посмотрел - рация выключена. Эта история повторилась и третий раз. Никогда больше эти звуки за пределами радиостанций я не слышал. И те события остались для меня загадкой по сей день.
   Обратно выехали рано утром. День уже был очень продолжительный - на Севере весной светает очень рано. Только выехали на основную дорогу, как на одной из лиственниц впереди я увидел несколько десятков сидящих птиц среднего размера. Сначала я не мог разобрать, что это за птицы. Подъехали ближе и я увидел, что это тетёрки. Остановились, и я свалил одну из винтовки. Сходил, подобрал, оказалось действительно тетёрки. Но такого количества на одном дереве не видел их никогда - ни до, ни после. Далее вообще стали происходить интересные вещи. Мы вдруг стали замечать, что по твёрдому насту между деревьями бегают глухари, тетерева, куропатки. Транспорт они почти не боялись, и не взлетая, пытались пешком спрятаться за стволы деревьев. Весь снег был исчерчен следами их крыльев - это была уже активная подготовка птиц к весеннему токованию. Соболя мы привязали в кузове, а сам я начал стрельбу через открытый люк. Настрелял я около 10 птиц, чтобы хватило всем, в том числе и соседям по дому. Хорошо запомнил огромного красавца - глухаря, весом более 4 кг. Он бежал, распустив крылья на снег. Пуля ему попала точно в сердце и он тут же ткнулся головой в снег и замер, не шевелясь. Крупного глухаря пуля из малокалиберной винтовки укладывает сразу только при попадании в убойное место - сердце или голову. В других случаях птица улетает далеко и без собаки её, как правило, не найти. А ненайденный подранок в большинстве случаев погибает, забившись в чащу, или от хищников.
   Вообще зимой эта трасса у нас хорошо эксплуатировалась наземным транспортом - сначала гусеничными тягачами, а затем ходили и автомобили высокой проходимости. Её протяжённость была около 120 км., и мы выпускали даже одиночный транспорт. Однако бывали и неприятности. В апреле 1964 года я выехал на автомашине ЗИЛ-157. Это мощная 3-х осная машина со всеми ведущими колёсами. Туда проехали нормально, а к вечеру выехали обратно. За день яркое солнце и тёплый воздух сильно размягчили дорогу, и примерно в середине пути колёса прорезали снег и стали глубоко зарываться. Ещё через некоторое время колёса зарылись, машина почти села на мосты и остановилась. Дёргаться вперёд и рвать машину не имело никакого смысла - можно было на этом деле пожечь весь бензин, или сломать ходовую часть. Шофёр - местный зырянин Федя Хозяинов - стал чесать в затылке. Я тоже не знал что делать. Идти вперёд или назад пешком - туда и сюда по 60 км. было бесполезно. У нас не было продуктов, да и легко можно было стать добычей стаи волков или медведя-шатуна, поднявшегося из зимней спячки. Уж чего-чего, а хищников в таких дебрях всегда хватает. Я решил, что нам лучше остаться на ночь в кабине машины, а утром будем думать, что делать дальше. Федя сел на своё место и начал дремать, а я залез в спальный мешок, и сидя тоже пытался уснуть. Изредка он заводил двигатель и прогревал кабину. Но сон так и не пришёл из-за холода, голода и неясности ситуации. Часа в 4 ночи уже рассвело и мы вылезли наружу. Тут вдруг мы обнаружили, что весь размокший днём снег за ночь был крепко схвачен морозом и выглядел, как камень. Федя тут же завёл двигатель, сделал пару рывков и машина выехала на ровную дорогу. Мы сразу поняли в чём есть наше спасение. Надо было успеть приехать в Саранпауль по утреннему заморозку, пока солнце не размягчило дорогу. Что мы и успешно сделали. Вообще-то это был нам хороший урок на будущее. И поговорка - "Утро вечера мудренее" оказалась совершенно к месту.
   В этот же месяц как-то у нас завязался разговор с главным механиком Калёновым Сергеем Александровичем про охоту. Он рассказал, что ему стало известно место глухариного тока недалеко от села. В ближайшую субботу решили съездить, хотя ни он, ни я никогда на глухариных токах не были. В 3 часа ночи он сам завёл АТЛ , сел за его рычаги, и мы выехали на место. Минут через 50 подъехали на предполагаемое место, и с дороги нырнули в чащу леса, заглушив двигатель. Было уже достаточно светло и мы, разбившись поодиночке, пошли каждый своим путём. Место для тока действительно было совершенно классическим. Поперёк дороги тянулись два широких ленточных сосновых бора, сбоку к ним примыкало большое болото. Продвинувшись вперёд метров на 100, остановился, и не шевелясь, стал слушать звуки леса. И тут точно услышал звуки, издаваемые глухарём на току. Его песня состоит из нескольких частей, и только во время исполнения одной из них он на несколько секунд закрывает глаза и уши - в этот то момент и надо к нему подпрыгивать. А я не знал точно, под какую часть песни надо приближаться, и начал двигаться под одну из них. Потом метрах в 80 на сосне увидел и саму птицу. Она вдруг замолкла и повернула голову в мою сторону. Только я стронулся с места, как глухарь тут же взлетел и ушёл куда-то далеко. Я начал двигаться по направлению к другой песне. Результат был тот же - птица опять слетела. Таким образом от меня ушло более десятка птиц, я заканчивал круг и увидел под деревом стоящего Калёнова. Подошёл к нему, а он говорит, что тоже не может подойти ни к одной. Потом мы решили попытаться стрелять влёт слетающих птиц. И тоже неудачно - все они снимались далеко, за пределами действия ружья. После первого же выстрела с ближайших деревьев снялось около десятка птиц. Прошли ещё дальше и спугнули ещё несколько десятков. В общем ни одного прицельного выстрела сделать не удалось. Обсуждая потом этот случай со знатоками этой охоты, пришли к выводу, что мы рано начали подход к птицам. Они ещё не начали нормально токовать, и не исполняли колено песни, под которое можно их скрадывать. Надо было с часок ещё посидеть в машине. Токовище с таким количеством птиц и то, что они не испугались рёва двигателя тягача, и не улетели, говорит о том, что это край совершенно непуганой боровой дичи. Даже в 50-е годы на Северном Урале найти глухариный ток на десяток птиц считалось большой удачей.
   Быстро приближалась весна, а у меня сидела "заноза" в виде утопленного А.Маниным на болоте трактора. Хотя за зиму нам удалось снять с него двигатель и кабину, всё равно оставалось более 10 тонн веса чистого металла. На вытаскивание я пригнал 2 тягача АТС и 2 трактора С-100. Всякими потягами и рывками мы эту железяку, что ранее была трактором, с места сорвали, но сил, чтобы его вытащить на поверхность, не хватало. Тогда я поехал в экспедицию N105 и попросил у них тяжёлый тягач АТТ и ещё пару тракторов. Это была исключительно мощная машина весом в 25 тонн, дизелем более 400 л.с. и тяговой лебёдкой с усилием в 50 тонн. Зацепили тросом лебёдки и потянули. Двигаться начал не трактор из болота, а начало подтаскивать тягач к трактору. Тогда чтобы удержать тягач на месте, впереди его вместо якоря я сцепил 4 трактора С-100 и прицепил к передним крючьям тягача. Якорь оказался надёжным. Трактор начал медленно выползать из провала под усилием тяги лебёдки АТТ. Через какой-то момент он уже был вытащен наполовину и показалось его днище. Зрелище, представшее нам, впечатляло - весь низ трактора представлял собой единую ледяную глыбу, которая намёрзла вокруг металла за многомесячную зиму. Вес его увеличился в несколько раз, поэтому наших усилий и нехватало. Оставался переломный момент, когда трактор мог оказаться наверху. Но в этот-то момент как раз и развиваются максимальные усилия. И тут раздался как бы сильный выстрел, трактор сполз в свою яму. Осмотрелись. Оказалось, что оторвалась с шести очень мощных болтов броня с крюком одного из тракторов- якорей, и АТТ, лишённый якоря, тут же притянуло к утопленнику. Кроме этого ещё и лопнула прядь каната диаметром 28 мм. на лебёдке. Использовать для этой операции дальше тяжёлый тягач уже было невозможно и по другой причине - вокруг на лёд уже выступила вода, т.к. такое концентрированное сосредоточение техники общим весом около 200 тн. привело к прогибу ледяного покрова и ослаблению его несущей способности.
   АТТ ушёл, а мне надо было свернуть эту операцию до начала зимы. Я же решил ещё раз дёрнуть сцепкой из двух АТС-712 и четырёх тракторов. В момент потяга первый АТС проломил лёд и начал погружаться в няшу. Попытки его сходу выдернуть тоже не удались и он погрузился глубже, чем высота гусениц, кабину залило водой и механик- водитель выбрался наверх через верхний люк кабины. Операция закончилась крупной неудачей. Чтобы за лето тягач не утонул глубоко, привезли туда круглый лес, выложили вокруг него плот из брёвен, поставили на них 2 стойки с перекладиной и привязали к ней тросами тягач. С доставанием утопленного трактора я, конечно, допустил ошибку. Надо было с началом зимы спокойно выморозить его изо льда до самого низа гусениц, поставить на место снятый двигатель, завести его и он сам бы вышел наверх, либо с минимальной помощью буксира. Точно так же, как я это сделал в п.Толья. Я же понадеялся на принцип "Сила есть - ума не надо!" и нагнал много техники. Оказалось зря. Кстати таким вот образом - выморозкой и достали в следующую зиму эту технику.
   Понижение нашего статуса с экспедиции до группы партий совершенно не убавило нам работы, а наоборот -добавило. Добавились геологосъёмочные партии, а также увеличился объём тяжёлых буровых и горных работ. Буровой станок БСК-2М100 забросили на участок "Турман", в Хобеинской партии заработал ударно-канатный станок УКС-22, и открылась новая Оторьинская буровая партия на уголь. Вся авиация базировалась в Саранпауле, и заброску в поле тоже обеспечивали мы. Но надо признать и пользу такого соподчинения - при отсутствии свободных денег в Саранпауле для расчётов за авиационные услуги, всегда можно было рассчитывать на помощь экспедиции в этом вопросе. Наступил новый полевой сезон 1965 года. Подготовились мы к нему неплохо. Нормально провели заброску всех полевых партий. Из круглогодичных у нас продолжала работать Хобеинская и 2 партии в верховьях р.Ятрия - угольная и на известняк. Летом их опять снабжали амфибии К-61 без особых хлопот. Только один раз в районе устья ручья Ойка - хуйян -я ( переводится как ручей, где ночевал медведь ) одна из машин гусеницей наехала на камень при движении на плаву, черпанула бортом воду, и затонула. Однако вторая машина, выйдя на мелкое место, взяла её на буксир, и вытянула на галечную косу. Обсушив двигатель и сделав ему небольшую профилактику, караван ушёл по назначению.
   Лето было жаркое и это прибавило количество комаров. Для дочери мы купили небольшую кроватку с бортами и спинками для того, чтобы можно было ложить её спать под марлевый полог. Сами мы также над кроватью натягивали полог, иначе было невозможно не только спать, но и уснуть. Утром вставали и вся комната просто гудела от комариного гула. Люди ещё как-то спасались от этого чуда, а вот животным приходилось ещё тяжелее. Особенно осенью, когда к комарам ещё добавлялась мошка. Эти выедали все открытые, незащищённые места. Особенно набивались под стянутые манжеты на рукавах, ногах, часовые ремешки. Собаки опытные прятали морды в специально вырытые ими земляные норы и часами сидели в такой позе. Молодые и неопытные подвергались просто беспощадному объеданию насекомыми своих носов, глазных век, расчёсывали эти места, они постоянно кровоточили и привлекали ещё большую массу кровососов. Некоторые собаки, не сумевшие найти способы защиты, просто погибали. Также доставалось и оленям.
   В начале сентября меня вызвали на семинар в Ханты- Мансийск, в окружком партии, где собрали часть первых или вторых руководителей предприятий и организаций округа.Семинар в Окружкоме партии. 1965 г. []Семинар в Ханты-Мансийском Окружкоме партии. Там нас проинформировали о текущих делах и планах на предстоящие 10 лет. Большая часть информации была для меня просто откровением, потому что в газетах об этом не упоминали. Оказалось, что с началом широкой разведки на нефть и газ в пойме Оби уловы осетровых пород рыб сократились в 10 раз. Рыбокомбинат в Хантах давно уже перешёл на изготовление консервов "Карась в гречневой каше", потому что другой рыбы тоже не стало. Промышленную добычу нефти к 1970 году собираются довести до 125 млн. тонн, а к 1975 году - до 250 млн.тонн. В 1964 году добыли и перевезли танкерами только 1 млн.тонн. Зная условия местности, и полное отсутствие в округе наземных транспортных магистралей, эти планы я посчитал абсолютной утопией. Что мне ещё удалось там сделать весьма полезного, так это получить права на вождение автомобиля и мотоцикла. Начальник ГАИ округа летом был у нас в экспедиции, и велел мне приехать в Ханты и сдать экзамены экстерном. Что я и сделал. И тут случилось новое ЧП - в одной из полевых партий в районе Турмана потерялся в маршруте студент геофака горного института. Были предприняты массированные поиски - посылали отряды из Саранпауля на пешие поисковые работы, летали два борта вертолётов с наблюдателями -всё оказалось напрасно. Искали долго -около 2 месяцев. И даже не обнаружили следов.
   Что нас начало беспокоить, так это частые простудные заболевания дочери. Уже где-то в августе врач нам сказала дословно, что если мы не хотим потерять дочь, то надо ей менять климат. Увезти её куда-то к бабушкам и там оставить мы не могли. Поэтому стал вопрос о переезде всех нас куда-то на новое место работы.
   Тут ещё я и сам заболел - после Хантов съездил на моторке на участок "Известняки". Утренники были уже холодные и меня продуло. Сразу скакнула температура - воспаление лёгких. Выползал долго, более 4-х недель, но часто ходил на работу, что совсем не нужно было делать. В результате получил рубец в правом лёгком на всю жизнь. Ещё месяца 3 ощущалась сильная слабость в организме. После болезни взял отпуск на неделю и полетел в Североуральск. Меня хорошо приняли и Ривкина В.А. и Атаев А.Я. Сразу предложили возвращаться к ним и ехать в Карпинскую партию техническим руководителем. С квартирой тоже не было никаких проблем. Сначала предложили пожить в обычном доме, а потом купить мне на Веселовке или в Карпинске частный дом с усадьбой по моему выбору. Оказывается, приобретение таких домов по страховой цене закладывалось в сметы разведочных работ. Я тут же согласился и мне дали с собой письмо на имя Шалавина М.В. с просьбой дать мне перевод в Североуральскую экспедицию. Через 2 дня я был в Тюмени в экспедиции. Шалавин М.В. согласился с моими доводами на увольнение и был рад, что я нашёл достойное место новой работы, подписал мне заявление на отпуск за 4 года с последующим переводом в Североуральск, велел поставить его в известность, когда я привезу семью в Тюмень, чтобы он помог нам разместиться на несколько дней.
   Прилетел в Саранпауль и начались сборы в дорогу. Как только дошла сюда весть, что мы уезжаем , на другой же день украли Соболя. Многие знали, что собака настоящая. И неоднократно просили её "подарить" или продать. Но я всегда отказывал.
   Вообще на тот период времени я оказался самым "старым" работником экспедиции - все, кто там оставался, пришли уже после меня. Сборы были не очень долгими - всё неподъёмное и лишнее продали на месте, а самое ценное запаковали в посылки и отправили по разным адресам. Нина была в положении и рожать на этот раз решили у её родителей, на юге Тюменской области в с. Упорово.
   Где-то в конце ноября мы вылетели самолётом в Тюмень и Шалавин М.В. выслал нам машину, которая привезла нас в п. Парфёново, в один из частных домов. Кооперативная квартира в Тюмени у нас уже была готова, и днями должно было начаться заселение дома. В принципе, мы могли остаться работать в Тюмени, т.к. жильё у нас было, а работы там было немерянное количество - в связи с разворотом работ на нефть и газ там как грибы после дождя, чуть ли не каждый день возникали всё новые и новые организации, связанные с обустройством и эксплуатацией нефтегазовых месторождений. Потребность в инженерных кадрах в те годы была очень велика. Мог я остаться работать кем-то и в самой экспедиции, а мог и уйти на нефтегаз. В Тюменской экспедиции мне работать не хотелось, т.к. работала она, в основном, на стройматериалы, уровень применяемой технологии колонкового бурения был чрезвычайно низкий и научиться ничему было нельзя. Для меня в те годы образцом организации геологоразведочных работ и новейших технологий была Североуральская экспедиция. И совсем не потому, что я там родился, а по существу дела. Уже давно склоняюсь к мысли, что в то переломное время надо было круто поменять профессию - уйти на работу в нефтегазовую организацию, за 2-3 года заочной учёбы получить в Тюмени же второй диплом нефтяника. Ведь мне ещё не было и 30 лет. Однако рядом не оказалось умного советчика, а сам я не догадался. Мой последующий опыт руководства буровыми работами с применением тяжёлых установок нефтяного ряда даже без второго диплома был успешен, и показал, что этот путь был бы правильным.
   Квартиру мы решили продать и как только я об этом сказал в группкоме профсоюза, и что продаю я свой взнос 2000руб. за те же деньги, мне чуть не шепотком и на ухо просили об этом больше никому не рассказывать. И завтра придёт женщина, которая принесёт мне деньги в то место, которое я укажу. Эта женщина на другой день ждала меня, видимо, с раннего утра, не поверив в такие сказки. Но я пришёл и забрал у ней деньги, и написал отказ от квартиры. Я тогда просто не догадывался и никто мне не подсказал , что уже готовая 3-х комнатная квартира в Тюмени в том году стоит много более 10000 руб. И так приходится учиться всю жизнь. Через 4 дня я отвёз Нину и дочь Люду к родителям в Шашову , а сам уехал в Москву попытаться купить автомобиль, а потом начинать работу на новом старом месте.
   Глава 15. Нефть и газ Тюмени. ( Взгляд со стороны )
  
   Как- то так совпало, что с началом работы Саранпаульской экспедиции - с ноября 1961 года в Тюменском геологическом управлении разведочные скважины при испытании часто стали показывать промышленную нефть. Первая нефть Шаимской экспедиции в 1960 году и после этого почти годичный перерыв. А потом нефть пошла валом - Усть-Балык, Мегион, Салым. Потом произошёл открытый газовый фонтан в 1964 году на
р. Пур. Затем были открыты гигантские газовые месторождения Уренгой, Медвежье и др. Нашу экспедицию эти открытия прямо не затрагивали, но текущий ход событий мы отслеживали через приказы геологического управлени, которые мы также получали.
   Разведку на нефть и газ вели несколько экспедиций - Березовская, Нарыкарская, Сургутская, Усть-Балыкская, Мегионская, Ямало-Ненецкая. Позднее появились Тазовская и Правдинская. В 1961 году во всех экспедициях вместе работало 7-8 буровых бригад, а в 1965 году было уже около 30. Учитывая полное отсутствие летних грунтовых и железных дорог в местах проведения разведочных работ, для каждой работающей бригады надо было содержать в монтаже несколько буровых установок, которые летом перевозились по воде, а зимой по зимникам. Такой излишний буровой парк сильно удорожал проведение разведочных работ, но других возможностей просто не существовало. Парк транспортных единиц в каждой нефтеразведочной экспедиции поражал воображение . Как-то пришёл приказ управления по проверке состояния транспорта в Берёзовской экспедиции - около 200 единиц были неисправны.
   Руководящий состав экспедиций состоял, как правило, из молодых инженеров от 30 до 40 лет. Эрвье Ю.Г. сделал ставку на молодёжь и не ошибся. Правда, и спрос он с них учинял достаточно строгий , но если и ошибались, то не "втаптывал" в грязь, а доставал оттуда. Правда, как говорили сами "пострадавшие", они ещё долго помнили, кто их достал оттуда и каким методом.
   Наиболее интересная история была с начальником Сургутской экспедиции Салмановым Ф.К. В конце 1961 года там прошла финансовая ревизия и, как всегда, нашла кучу недостатков. Салманова сняли и перевели главным геологом Усть-Балыкской экспедиции, а начальника отдела труда - Карамова, забросили аж к нам, в Саранпауль. Вскоре везде у Салманова начала бить нефть и его назначили начальником вновь организованной Правдинской экспедиции. И там у него везде оказалась нефть.
   Про удивительный его нюх мне рассказывали очевидцы тех событий, а именно Каменев В.М. Был в Тюмени в те годы известный учёный - геолог Рудкевич М. Весьма грамотный в этой области человек, знавший кроме того 3 языка. На основании анализа материалов он рекомендовал места закладки новых скважин. Салманов Ф.К. же часто с ним не соглашался и определял точки закладки по одному ему известным принципам. В точках, определённых Салмановым, почти всегда получали нефть. Бурение же нескольких скважин в местах, рекомендованных Рудкевичем, оказалось безрезультатным. Чего тут больше - аналитических способностей, везения или интуиции, наверное не скажет никто, в том числе и сам Салманов Ф.К. Мне нравится больше версия развитой интуиции, основанной на подсознательной аналитике. Он в конце концов прошёл весь путь
Эрвье Ю.Г., возглавив сначала геологическую службу области, а потом и став заместителем Министра геологии.
   Однако же мотором всей геологической службы области всегда оставался Эрвье Ю.Г, который всегда был в курсе всех дел, и правил железной рукой. Все более или менее важные решения принимались им самим или в согласовании с ним. Раз в неделю он прочитывал все радиограммы из экспедиций в управление, на чьё бы имя они не приходили. С началом открытий большой нефти он стал часто наезжать в Москву, решая многочисленные вопросы. В то же время и в Тюмень зачастили высокие визитёры из Правительства, Госплана, ЦК партии. Чувствовалось, что область стоит на острие каких-то крупных решений в Москве. И они в середине 60-х годов были приняты. Решено было влить крупные инвестиции в развитие нефтегазового комплекса области, построив для этой цели широкий спектр инфраструктуры - железные и автомобильные дороги, города, речные и морские причалы, создать необходимые для этого производственные, научные и учебные организации.
   Уже весной 1963 года, когда стало ясно, что открытия состоялись, на присуждение Ленинской премии за это дело было выдвинуто две как бы независимые группы. Первая состояла из работников геологического управления во главе с Эрвье Ю.Г, вторая группа только из учёных Новосибирского геологического института плюс Эрвье Ю.Г и гл. геолог Тюменского управления Ровнин Л.И. Учёные считали, что только благодаря их научным прогнозам состоялось это открытие. Назревал скандал. Тогда Эрвье и Ровнин публично отказались от участия в списке учёных. Москва, видимо, на этот раз не нашла компромисс и сняла обе группы из числа претендентов на премию. Однако Эрвье Ю.Г. было присвоено звание Героя соц. труда. Ленинскую премию они получили в 1964 году. В основе был список геологоправления плюс двое учёных из Новосибирского Академгородка.
   Справедливости ради надо отметить, что далеко не все учёные-геологи приветствовали поисковые работы на нефть и газ в этом регионе. Многие считали это дело бесперспективным, убеждали в этом высоких московских руководителей, чем значительно затрудняли работу тюменских геологов и, я уверен, оттянули начало открытий на несколько лет. Сам читал их скептические статьи в периодике тех лет.
   Однако что было то было, а правильные решения наверху были приняты. Тотчас было организовано добычное объединение "Тюменьнефтегаз", потом "Тюменьнефтегазстрой" и ещё целая куча подрядных и субподрядных строительных организаций. Стали открываться учебные, проектные и научно-исследовательские институты, резко возросли везде объёмы строительных работ. Думаю, что в истории страны ещё никогда не было такого крупного разворота работ с громадными инвестициями. Мне кажется, что весь бюджет СССР того времени делился на 3 части -социалка, Минобороны, Тюмень.
   Естественно, что в Тюмень со всех районов страны немедленно хлынул огромный поток людей - крупные организаторы производства и инженеры, авантюристы и заказные писатели, начинающие научные работники и недоучившиеся студенты, карточные шулера и проститутки, молодёжь, желающая испытать себя в суровых условиях нового дела, и ИТР среднего звена, имеющая карьерные устремления. Начался квартирный бум - и жилья совсем нехватало. Тут же началось как бы негласное соревнование геологов и добычников. Геологи превратились в главк - Главтюменьгеология. Тут же добычники и строители также превратились в главки. Один из главков построил себе 8-ми этажный административный корпус. Другой тут же заложил на один этаж выше - 9-ти этажный. Никто никому не хотел уступать. Вскоре вдруг в открытой печати открылась полемика. Добычники начали обвинять геологов в том, что они подолгу сидят на уже открытых месторождениях, что их дело лезть в дебри и открывать новые, а на уже открытых доразведку может вести и добычной главк. В общем геологам пытались открытым текстом дать понять, где находится их место. Хотя нашу экспедицию это и не затрагивало, но попытки потоптать наших коллег, естественно, вызывали наше возмущение. Но геологи оказались для них крепким орешком. И до сих пор сохранились в работоспособном состоянии.
   В те же годы пошла какая-то мода на написание неких литературных опусов, где главными героями выступали некоторые участники тех событий. Этих "писателей" зачисляли в штаты экспедиций на рабочие должности и они обрамляли рассказы главных героев всякими художественными домыслами и вымыслами. Кроме газетных и журнальных статей начали появляться и отдельные литературные произведения про то, что было и чего не было в жизни некоторых руководителей. Эти "писатели" и некоторые заказчики в то время не понимали, что их убогие опусы совершенно несоизмеримы с масштабом геологических открытий, сделанных этими людьми в 20 веке. Да я и сегодня думаю, что их работа достойным образом не оценена до сих пор.
   Однако регион начал бурно развиваться. Добыча нефти и газа возрастала год от года невиданными доселе темпами и то, что рассказывали нам на семинаре в Ханты - Мансийске в 1965 году было достигнуто и позднее перекрыто. Не обошлось и без ошибок. Крупнейшее Самотлорское месторождение нефти в результате сверхинтенсивного отбора через несколько лет с начала эксплуатации было сильно заводнено. С газом положение оказалось лучше. С севера области, через Уральские горы, было проложено несколько мощных трубопроводов, которые работают до сих пор.
   За 35 лет, прошедших с начала эксплуатации этих месторождений, было добыто и перекачано около 7 млрд. тонн нефти и несколько триллионов кубов газа. За поставки этого сырья на экспорт только до 1990 года получено было около 180 млрд. долларов средств. И где они оказались? Видимо, какая-то часть ушла на инвестиции в промышленность и сельское хозяйство, какая-то часть на социальные нужды, а основная ушла на изготовление военной техники и оружия, часто устаревшего, которое сегодня догнивает на аэродромах и площадках складирования.
   А что было сделано для улучшения жизни конкретных людей? Я не хочу даже брать страну в целом, а только жителей Тюменской области, откуда забрали столько природных ресурсов. Очень мало. В сельских районах на юге области я побывал впервые в 1964 году, потом приезжал через 12 лет опять, и сегодня там живут мои родственники - совершенно ничего не изменилось за эти годы. Печи топят дровами, питьевую воду берут в реке, природного газа в деревнях нет. На Севере среди местных народностей ханты и манси особого улучшения жизни тоже нет.
  
   Выводы. Работа в Саранпаульской экспедиции оказалась для меня и моей будущей производственной деятельности чрезвычайно полезной со многих точек зрения. Я хорошо изучил технологию горнопроходческих и буровзрывных работ. Приобрёл хороший опыт организации работ на новых участках и освоил транспортные операции на различной технике в труднодоступных районах. Впервые стал заниматься вопросами конкретной экономики, стал лучше разбираться в людях. К недостаткам следует отнести негативный опыт в бурении скважин в районах с линзами вечной мерзлоты - нам так и не удалось найти приемлемые технологии их проходки. Но мешала ещё нормальной работе самая настоящая чехарда с частой заменой первых-вторых руководителей экспедиции. По рассказам и по литературе я знаю, что на Севере частая смена руководства -это норма жизни. Но 5 начальников Саранпаульской экспедиции за 5 неполных лет - это уже явно лишковато. Да и позднее была такая же чехарда, к которой добавилась передача этой экспедиции из подчинения Тюмени в Воркуту, а потом возвращение обратно в Тюмень.
  
   Р.s. В 1969 году мы вдвоём с начальником Черёмуховской геологоразведочной партии Родченко Ю.М. из Ивделя прилетели в отпуск в п. Усть - Манья со своим лодочным мотором "Вихрь", взяли там большую деревянную лодку и поплыли вниз по Северной Сосьве до п. Няксимволь. Оттуда начали подниматься вверх по р. Няйс до упора, где уже нельзя было включать лодочный мотор. Поднялись вверх мы более, чем на 100 км и вернулись обратно в Усть - Манью.
   В 1970 году уже втроём - добавился гл. механик экспедиции Шапарев В.К. - мы с этим же снаряжением опять прилетели в Усть -Манью и на этой же лодке поплыли до Няксимволя. Оттуда мы пошли сначала вниз по Северной Сосьве до п. Верх.Нильдино, а оттуда вверх по р. Волья на 200 км. до устья р. Толья. Тут была избушка, где мы и остановились. Рыбачили около 10 дней, потом поднялись вверх на 25 км. по р. Толья до П. Толья. Васильевы при отъезде оставили нам там радиостанцию, по которой мы связались с геологами в Усть- Манье и они нас забрали оттуда попутным вертолётом и потом попутным же самолётом привезли в Североуральск. Во время этой поездки встречались с нашим бывшим каюром Анямовым Мартином и его отцом Ильёй Анямовым - он был ещё жив, хотя было ему уже 90 лет.Очень редкий возраст для народности манси.
  
   Послесловие.
   Данные воспоминания написаны в середине 90-х гг. прошлого столетия . Многие участники тех событий ушли из жизни, а сама жизнь круто поменялась. Поэтому есть необходимость добавить современную информацию .
   За последние 30 лет, и особенно за последние 15-20 лет Тюменская область и национальные округа кардинально преобразились. Выросли современные крупные города с прекрасной инфраструктурой - Сургут, Нижневартовск, Новый Уренгой, Надым, Когалым, Ханты-Мансийск и много других, которые ещё в 1966 году были просто одноэтажными деревянными поселениями. Проложены железные и шоссейные дороги к этим городам. А несколько лет назад природный газ пришёл на юг Тюменской области и жители стали использовать его для отопления. Местные народности ханты и ненцы тоже получили немного от этих природных богатств -им стали строить бесплатное жильё, давать снегоходы и лодочные моторы, бензин. Но эти крупные изменения произошли в местах добычи нефти и газа.
   Саранпауль остался от этих коммуникаций в стороне, но тем не менее и там заметны солидные изменения. На месторождения, открытые нашей экспедицией, пришли две добывающие организации -трест "Уралзолото" и "СосьваПромгеология". В Саранпауле они построили себе базы, и численность населения в посёлке увеличилась на одну тысячу человек. На картах и фотографиях заметно, как улучшилась инфраструктура посёлка - построена очень красивая большая школа, детский сад, гостиница. Посёлок опоясала окружная автомобильная дорога. А по генеральному плану развития посёлка предусмотрено строительство ещё очень многих нужных объектов, в том числе и центральной электростанции на весь посёлок.
   За почти 50 прошедших лет в реке Ляпин в начале и конце посёлка образовалось два очень крупных острова, хотя в описываемое время на образование этих островов не было и намёка. Одной из причин их образования может быть уменьшение количества осадков в регионе, и отсюда снижение скорости водного потока. Загрязнение Оби нефтепродуктами привело к тому, что такая рыба как осётр и стерлядь в 70-е годы стала подниматься до истоков Ляпина.
   Уже давно на слуху проект "Урал промышленный -Урал полярный", где предусматривается строительство железной дороги от Ивделя через Саранпауль и на Полярный Урал. Вот тогда пойдут в разработку и угольные месторождения, а район Саранпауля превратится в туристический кластер, равных которому вряд ли найдётся.
  
   Оглавление
  
   Предисловие.
   Глава1. Карпинская партия. Перевод в Тюмень. Саранпаульская экспедиция. Район работ. Руководство.
   Глава2.Работа в Тюмени. Изготовление насосов. Руководство управления. Заявки. Приём рабочих. Вылет в Саранпауль.
   Глава 3. Опять Саранпауль. Высадка Хобеинской партии. Каменев В.М. .КалининА.С. Катины. Барак, контора, баня. Встреча АТЛ. Росомаха . Возвращение в экспедицию
   Глава 4. Саранпауль. Манси и зыряне(коми). Красновские. Поездка на буровую. Берёзово
  
   Глава 5 . Тюмень. Перевозка ВМ и насосов. Ширманов И.
   Глава 6. Навигация. Полевой сезон. Хобею. Кулешов А.И. Монтаж буровой в посёлке. Дэви М. Н.
   Глава 7. Няйская партия. Толья. Авиаперевозки. Поездка в Североуральск в Сосьвинскую партию. Егоров Л.Г. Польщиков Н.И.
   Глава 8. Рыба. Участок "Турман". Толья. Васильевы. Огнев Н. Трактора. Анямовы - отец и сын. "Дикая" лошадь. В горах. Волкова Нина. Верховья р.Няйс. Туристы. "Охота"
   Глава 9. Возвращение в Саранпауль. Жильё. Баржа под угрозой. Охота. К-61 и АТС-712. Поездка в Ханты-Мансийск и Белогорский ДоК. Берёзово и борьба с тунеядцами
  
   Глава 10.Салехард. Лабытнанги. Инта. Кожим. Самолётом через Урал. Смена гл. инженера. Борис Шахлин. Конференция молодых геологов. Полевой сезон. Разговор с Эрвье Ю.Г.
   Глава 11.Смена начальника экспедиции. Пробивание дороги. Пожар на буровой и скандал в Тюмени. Несчастный случай. Люди. Суд. Рекомендация в партию. Берёзово - райком.
   Глава 12. Замена Дроздова Ю.Ф. Морозов В.Н. Наводнение. Лайка. Поездка на Урал. Снова реорганизация. Шалавин М.В. Кобозев Н.В. Рыбалка на Кемпаже. Москва - ВДНХ.
  
   Глава 13. Преферанс. Рождение дочери. Высадка угольной партии. Снятие Н.С. Хрущёва. Поездка на Урал за семьёй.
  
   Глава 14. Ссыльнопоселенцы. Авария самолёта. Манин А. Куриков В. Кузнецов. Следы пьянства. На глухарином току. Как бегемота тащить из болота. Семинар в Ханты- Мансийске. Отъезд.
  
   Глава 15. Нефть и газ Тюмени. ( Взгляд со стороны )
  
   Выводы. Послесловие.
  
   Виноградов А.В. 2000 год.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.70*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"