Аннотация: Рассказ из мира моего нового романа "Четвёртый кодекс". Опубликован в сборнике "Моремания. Зов моря/Моремания Русский 'Наутилус".
Лучи фонарика на каске плывущего по подземельям Грошевского выхватывали из мрака то покрытую водорослями скалу, то странную белесую рыбку, то какие-то черепки. В Священном сеноте Чичен-ицы такого добра было полно. Но брать тут по закону ничего нельзя, только осматривать. Поэтому антрополог лишь взглядом скользил по останкам древней жизни.
Весь полуостров Юкатан изнутри изрыт причудливой сетью таких подземных пещер. Дмитрий протискивался сквозь щели, и иногда ему казалось, что он скользит по все сужающейся каменной трубе куда-то в преисподнюю. Сверху были толщи известковой породы, а над ней - многометровое одеяло воды.
Фонарик вдруг высветил щербатый оскал зеленоватого черепа... Дмитрий на миг заледенел, но тут же пришёл в себя - он ведь видел такого немало. Просто это было неожиданно, и череп в отличной сохранности, а ещё ракурс, и освещение, придавшее ему жуткий оттенок...
***
- Ерунда какая-то, - Дмитрий резко оттолкнул слепок части черепа, присланный мексиканскими коллегами-антропологами. - Сагиттальный гребень, жаберные дуги, вытянутая черепная коробка... При этом челюсти почти антропоидные. Слепили из какого-то ископаемого варана и гоминида. Искатели рептилоидов!..
Он в раздражении добавил непечатное слово. Лида недовольно поморщилась.
Грошевскому - известному, несмотря на молодость, учёному, преподавателю, ведущему популярного научного канала в Интернете, строгому материалисту, атеисту и эволюционисту, врагу всякого мракобесия, - такие вещи, как этот череп, казались самым отвратительным преступлением против науки.
- Дим, но они же всерьёз прислали его тебе на экспертизу, как мировому светилу. Уверяют, что нашли в затопленной пещере...
Лидия отлично знала, на какие точки надо давить, чтобы успокоить супруга. Главной из них было его самолюбие.
- Издеваются, - проворчал Дмитрий, но было видно, что он успокаивается. - Я же недавно порвал теорию Дельгадо, который якобы нашёл в Мексике какого-то раннего гоминида. А я доказал, что это была челюсть ископаемого кабана... Вот и мстят.
- Как-то слишком тупо, не находишь? - Лидия раздражённо повела плечами. - Может, съездим туда, как они просят. Прокатимся в Мексику за их счет.
- Посмотрим, - буркнул Дима, но Лидия уже поняла, что они вырвутся из стылой ноябрьской Москвы на золотистые пляжи у тёплого моря.
Она с благодарностью взглянула на череп, но почуяла в его хищных контурах нечто зловещее и отвернулась.
***
Дмитрий задержался и внимательно осмотрел костяной сосуд, вмещавший некогда чью-то личность. Да, индеец. Интересно, конечно, но... это был человек. Череп какого-то бедолаги, сброшенного сюда лет 700 назад в жертву богам. А не тот, который он надеялся найти...
Мысль самому погрузиться в сенот была одной из тех сумасбродных идей, которые иной раз хватали его и не отпускали, пока он их не осуществлял. Именно поэтому Дмитрий, после консультаций с коллегами в Мехико, приехал на место находки черепа - в древний город майя Чичен-ицу.
Ни в каких рептилоидов Димитрий, конечно, не верил, но вполне допускал поражающую кости неведомую болезнь. Или особо изощрённый способ деформации черепа. Или... В общем, спуск в сенот, где нашли проклятый череп, мог дать подсказки. Причём, Дмитрий должен был спуститься без сопровождения пригласивших его учёных - чтобы те не задурили ему голову ещё раз.
Но он лукавил, находя рациональные объяснения. На самом деле этот сенот почему-то притягивал его к себе так, что сопротивляться сил не было.
Оставив Лиду спать в гостинице, Дмитрий на восходе пришёл с аквалангом в древний город и бросился в зеленоватые воды естественного колодца.
***
Примерно 65 миллионов лет на небосклоне небольшой населённой планеты - четвёртой от Солнца, появилось чудовище, подобное охваченному пламенем косматому змею. На самом деле это было огромное каменное ядро, покрытое толстым слоем льда, потом шло колоссальное облако замерзших газов и пыли, а за всем этим вился сияющий хвост. Короче, то была гигантская комета.
Когда она соприкоснулась с силовым полем планеты, та попыталась оттолкнуть агрессора, но сил хватило лишь на то, чтобы сорвать с него газовую оболочку и расколоть надвое. Один космический булыжник выскользнул из гравитационных объятий и полетел дальше, изменив траекторию, а второй расщепился на более мелкие осколки, которые роем впились в южное полушарие планеты.
Больше всего это походило на выстрел из дробовика в упор. Он затормозил движение планеты по орбите, отчего с нее сорвалась большая часть атмосферы. Всё живое на поверхности почти мгновенно погибло от удушья. Океан на северном полушарии выплеснулся в космос, а что от него оставалось, быстро замерзло. Как и все остальные водоемы. Вот так мир этот был убит и освежеван.
А отделившийся каменный брат убийцы полетел дальше и встретил округлую поверхность другой планеты, побольше, но тоже полной жизни. И сходу врезался в неё в районе полуострова, выдававшегося в тёплое море. Пришелец был уже не так опасен, как целая комета, но зла сотворил немало.
...Небеса стали нестерпимо ярки. Жуткий вой оборвался оглушительным взрывом. Гигантская туча превращённой в пар вместе с её обитателями океанской воды и растолчённой в порошок породы взлетела в воздух. Там она стала огромным облаком серы, которое расползлось по атмосфере. И свет померк.
С небес часто закапал дождь из раскалённых частичек тверди, поднятых к облакам. Занялись страшные пожары. Огненная буря бушевала много дней, а потом настал мрак и холод. Многолетняя зима убила большую часть живых существ в этом мире, а оставшиеся влачили жалкое существование. Но постепенно свет восстановился, жизнь пошла на новый виток.
А в ином мире - тесно связанным с физическим, но невидимом большинством его обитателей - от удара случилась другая катастрофа, куда глобальнее гибели динозавров. Невидимый сияющий энергетический тоннель уходил в космос, а вход в него был в недрах полуострова.
Ещё после удара проснулось множество вулканов. Раскалённая лава проделывала извилистые ходы по периметру зияющей раны огромного кратера, огненные свищи прорывались сквозь шкуру планеты. Вулканы гасли, лава остывала, и на полуострове возникла причудливая сеть подземных ходов, которые постепенно заполнялись водой, выходя на поверхность колодцами-сенотами.
В таком виде застали эту землю пришедшие сюда тысяч пятнадцать лет назад люди, которые позже создали великие цивилизации, в том числе и майяскую. Они брали воду из сенотов. Фактически, подземная гидросистема была их священной рекой, игравшей для майя ту же роль, что и Нил для Египта. И как Нил земной для египтян был отражением Нила астрального, так и эти подземелья были для местных изнанкой жизни, входом в царство мёртвых.
***
Серебристые стены в свете фонарей выглядели порталами в неведомое. Дмитрию казалось, он вот-вот преступит грань, отделяющую мир людей от мира духов. Для сугубо рационального учёного такие чувства были просто неприличны. Но он вынужден был признать, что в подобной обстановке они естественным образом охватывали любого человека, в подсознании которого жили все тёмные суеверия предков.
В мутных, насыщенных взвесью водах даже свет фонарей помогал мало. И, похоже, у пловца кончался кислород. В глазах плясали чёрные точки, а временами просто темнело, словно свет фонарика гас. Голову сдавливала тупая боль. Вскоре к ней прибавился противный звон в ушах. Навалилась свинцовая усталость, движения стали вялыми и неэффективными.
Очевидно, он умирал.
Фонарик погас - теперь по-настоящему. Настала полная тьма, за которой - небытие.
Но во тьме зародилась очень яркая точка. Она разрасталась, растекалась протуберанцами, став грандиозной пылающей щелью, настолько огромной, что, по сравнению с ней, Дмитрий чувствовал себя ничтожным микробом.
Это был именно изначальный, древний огонь, яростная пляска энергии, из которой явилось всё сущее.
'Значит, ТАМ всё-таки что-то есть?!' - мысль эта словно бы взорвалась в нём.
При этом он понимал, ясно и холодно: если войдёт в огненное лоно, его не станет, совсем.
И всем своим существом устремился туда.
Первозданное пламя охватило его. Он дико закричал и прекратил быть.
***
В дни празднования печали конца 28-го цикла присутствия с нами Благого-Который-Остался сквозь Мембрану прошёл другой. Нашли его в южном заливе Широкого озера воины патруля. Никогда не видели они Прохожего, но сразу узнали - по громким чужим мыслям, наполненным страхом и хаосом.
Благой велел успокоить и накормить Прохожего.
Имя его мы не могли увидеть - образы были неясны. Когда он осознал себя в новом теле, Благой призвал его к себе.
Они говорили, а когда закончили, участь безымянного Прохожего была решена.
***
Дмитрий знал, что не мог остаться в живых после того, что с ним случилось. Пройти через такое живым нельзя. Он помнил лишь безумные разноцветные космические вихри, растерзавшие его на атомы, но и того было достаточно.
Однако теперь он был жив и, кажется, так и пребывал в воде. Не в затопленном тоннеле - плавал на поверхности. Он ощущал это всем телом, хоть и не видел - было темно.
Воздух был волглым, холодным, наполненным чужими запахами. Дышалось легко, но... странно. И тело ощущалось непривычно. Он двинул руками и прянул в сторону - неправдоподобно быстро.
Его руки не были руками!
Он поднял одну из конечностей и провёл по плечу. Это... не кожа. Он ощутил твёрдую шершавую поверхность.
Дмитрий запаниковал, забил по воде всеми четырьмя лапами и хвостом.
Хвостом?!
'Господи, я животное!... Господи, помоги!.. Хочу проснуться! Господи, пусть это будет сон!..'
Но сном это не было.
Теперь Грошевский видел - глаза его были к тому приспособлены. Тьма вначале была иллюзорна - он ждал, что она будет, и увидел её. Но теперь он видел странный красновато-оранжевый мир с разноцветными вкраплениями. Похоже, он даже мог на взгляд различать температуру. При этом парадоксально мог видеть и обычным образом - контуры, линии и светотень, из которых складывается образ мира.
Это было гигантское, уходящее в невидимую даль подземное озеро - тёмная гладь без рябинки. Своды пещеры были так высоко, что терялись в витающих испарениях.
Вокруг царила тишина, но каким-то чувством Дмитрий понимал, что озеро полно жизни. И что оно связано с другими пещерами. Что это целый населённый мир.
Радость первооткрывателя захлестнула было его, но тут он бросил взгляд на своё тело и вновь рухнул в безумие отчаяния.
Он ведь был биологом, и его знания не ушли вместе с паникой.
'Я рептилия! Боже мой! Что делать? Где я?! Помогите кто-нибудь!..'
Панические мысли хаотично метались, словно стая мальков на мелководье. Но вдруг застыли, поскольку на них пришёл ясный и чёткий ответ, возникший прямо в его голове.
'Мы идём'.
Он увидел плывущих к нему существ и потерял сознание.
***
Дмитрий с трудом осознавал, что сам выглядит, как существо напротив. Впрочем, Благой всё же от него отличался. Например, признаками солидного возраста - его чешуя стала темнее, на ней ветвился сложный чёрно-зелёный узор. В отличие от невзрачного голубовато-серого цвета более молодых особей. Таких, как он, Дмитрий Грошевский... Четыре перепончатые лапы с оснащёнными когтями пальцами. Могучий хвост, на который Благой опирался - как и Грошевский. Вытянутый череп с костистым гребнем, обезображенный огромной вмятиной - следом старой травмы, маленький четырёхгубый рот - словно туда плотно ввинтили шуруп. Но Дмитрий знал, что рот этот полон острых зубов, может широко распахнуться и выбросить длинный ядовитый язык. Жаберные щели начинались от узких глаз со змеиным зрачком и шли к ушным отверстиям. Но ниже были и лёгкие.
- Как я стал таким? - растерянно спросил Дмитрий.
Они общались звуками, потому что были в одной из сухих пещер. Грошевский уже научился прилично улавливать обращённые к нему мысли, но свои передавал ещё очень плохо. А вот издаваемые этими глотками трубные звуки вполне можно было сложить в осмысленную речь. Даже в русскую...
- Я много думал об этом: почему мы превращаемся, проходя сквозь Мембрану, - заговорил Благой. - И - я не знаю...
Голос его был глубок и печален.
Дмитрий уже знал, что и он, и Благой - Прохожие, уроженцы другой планеты. Не эгросимооа - так, очень приблизительно, можно передать самоназвание марсиан.
Да, это был Марс - Эгроссимойон. Да, Благой тоже был с Земли - Езоэевели.
Более того - некогда Благой был русским, и тоже учёным.
- Ты говорил, что приходил сюда с Земли не раз, - спросил Дмитрий. - Ты опять становился человеком?
Благой утвердительно двинул гребнем.
- Можно сказать и так. А можно: что тот человек - вернее, люди - которыми я был на Земле, и тот, кто я здесь - циклическое существо.
- Что?
- Мы - бусы. Нанизанные на нить шарики. Каждый - отдельное существо. Но и нить - существо. И мы едины.
- Не понимаю.
- Я тоже не понимал. Я не знал, что я Прохожий - человек, способный пройти сквозь Мембрану.
- Что это такое?
Благой рассказал ему.
Перед прилётом с окраины Солнечной системы гигантской кометы на Марсе расцвела прекрасная, но жестокая цивилизация - огромное, на полпланеты, царство. Правил им божественный царь по мандату единого великого Солнца - Аделинаам. Царство сгинуло после катастрофы, но погибли не все эгросимооа - потому что не были людьми. То есть, приматами. Марс внутри издревле изрезан великой сетью пещер, по большей части заполненных водой и кое-где выходящих на поверхность. Марсиане называют их Сокрытым Гротом. Там они и появились - из местных всеядных двоякодышащих рептилий. Туда они и ушли, когда космический монстр содрал с планеты скальп, убив на поверхности всё живое.
Но сделал он и нечто иное.
- Никто не понимает, что такое Мембрана, - говорил Благой. - Ни здесь, ни на Земле. Хотя и там, и тут многие знают о ней и о том, как она работает. Ясно, что комета пробила дыру не только в пространстве - она проделала ход во времени, вернее, в каком-то метафизическом континууме...
Не потерявший и здесь рационализма Грошевский скептически хмыкнул.
Благой улыбнулся, и ужасом повеяло от этой человеческой эмоции на лике рептилии.
- А что же тогда? Слепые силы эволюции? - мягко спросил он Дмитрия. - Ведь точно нет. Но кто тогда придумал соединить наши цивилизации, разъединенные временем и пространством - огромными - неким тоннелем? Сделать из них сообщающиеся сосуды? Через Мембрану эгросимооа приходили на Землю, оборачивались людьми, и оставляли там память о своей культуре. А люди приходили на Марс. И мы меняли время.
- Что это значит?
Благой замолк, прикрыв глаза третьим веком - словно пытался собрать части рассыпанной по мирам и временам памяти.
- Мы - Прохожие, - заговорил он, наконец. - Мы таковы, какие есть, и изменяем всё.
- Так тот череп, из-за которого я здесь?..
Благой утвердительно шевельнул гребнем.
- Да, один из нас. Который был до меня и до тебя. Или будет после. Который не доплыл. Или раздумал. Или не захотел превращаться...
- На Земле я изучал майя, - продолжал Благой. - Неважно, где и в какое время. Не знал, что я Прохожий, но всегда чувствовал это. Как и ты, я погрузился в сенот, прошел Мембрану и стал иным. Мне было хорошо здесь, но я рвался обратно на Землю. Я нашёл путь, но попал не в своё время, а в критический для страны майя период. Я стал великим среди них, и я изменил историю - потому что со своими знаниями мог это сделать. Потом я умер, а история пошла другим путём. И в том, новом, созданным мною, мире в своё время появился я - с иной судьбой, но тоже Прохожий.
На Дмитрия снизошла догадка.
- И он тоже прошёл? И тоже изменил?!
- Прошёл - да. В обе стороны. Но не изменил.
- Как же так?
- Он - очередная бусина моего существа - знал о первом изменении. Он пришёл на Марс, потом на Землю, в мир древних майя - и не стал ничего менять. Прожил тихо и незаметно.
- Почему?!
- Таков был его выбор.
- А потом?..
- Века спустя родился новый я. И пришёл сюда сквозь Мембрану...
- Господи! - воззвал атеист Грошевский.
- Нет, - отрицательно повёл гребнем Благой. - Его орудия. Свободные в выборе.
- Так ты?..
- Я разорву эту петлю! Хотя на Земле осталось всё, что я когда-либо по-настоящему любил - я не вернусь!
Благой издал глухой рык, глаза его грозно заискрились.
- А я?..
- Здесь тебе рады. Для эгросимооа мы - ангелы с почитаемой ими гармоничной Езоэевели. А на Земле ты, возможно, вновь сможешь изменить всё. Только это уже будет твой выбор. И я не знаю, в какое время ты придёшь - в какое угодно. Настоящее тут, на Марсе, отстоит от него на десяток миллионов земных лет назад. Не знаю, сколько раз мы и такие, как мы... Мне страшно думать об этом.
Дмитрий вдруг почувствовал, настолько старо это существо. Старо и темно.
Он больше не хотел ничего спрашивать.
'Ты свободен', - проникло в его сознании разрешение Благого.
***
После долгих и тяжёлых поисков Дмитрий нашёл обратный выход. Великая щель пылала перед ним
Мембрана потрясала. Теперь Грошевский (кто это?..) видел, что огонь не однородно багров - он состоял из множества жгутиков самого разного цвета, иные не имели и названия. И всё это непрестанно двигалось, переливалось, сплеталось, сливалось и вновь рассыпалось.
'Кто же мы, Прохожие?!' - с отчаянием думала разумная рептилия, созерцая буйство чуждого мира.
Земля ждёт его по ту сторону. И ещё - тот, кто раньше был Дмитрием, точно знал это - его ждёт тонкая фигурка на краю сенота.
Но она не дождётся - он вынырнет в ином времени, и мир, который он знал, изменится.
Или нет? Кто знает точно...
'Ты свободен'... Но сейчас выбора не было: он или ринется сквозь Мембрану, или умрёт тут.
Последнее слово, произнесённое им в этом мире, было именем женщины с Земли.
***
По окончании праздничного траура Благой совершил церемонию плача по Езоэевели и зачал новый цикл во имя вечного Аделинаам. Да пребудет в покое Эгроссимойон и Грот наш, в утробе его сокрытый!