небрежно брошенное замечание по поводу некой неудачной сделки.
Небо еще не потеряло нежного румянца рассвета, когда прелестная девушка по праву считающейся самой завидной невестой города открыла глаза разбуженная неприятным сном. Смутные мучительные образы воспоминаний недолго портили морщинами ее прекрасное чело - ласковые лучи солнца, что впустила в комнату вошедшая прислуга, аромат мятного чая с яблоками и свежей выпечки развеяли тяжелые мысли. А предвкушение приятной встречи вернуло мечтательную улыбку на розовый перламутр губ.
Девушка прикидывала список дел намеченных на сегодня и неторопливо прихлебывала чай из старинного фарфора, подаренного когда-то ее матери Гортензией Арахуэнте. Ни той, ни другой уже давно не было в живых, но нежная вязь бледных роз с изящным переплетением серебряных ветвей поднимала ей настроение, неизменно наполняя теплыми воспоминаниями. Ближе к полудню была намечена встреча с подчиненными ей девушками - следовало узнать, как обстоят дела с поимкой этой нахрапистой девицы, Теи. Но сначала стоило проведать Анемона и удостовериться, что урок, как и договорено, состоится пополудни. Возможно, удастся встретиться с тем симпатичным герцогом и наверняка с отвратительно невоспитанной домоуправшей. Терпеть присутствие этой сомнительной во всех отношениях особы в доме кумира можно было только оттого, что та была страшна как смертный грех.
- Хами! Хами! Дорогая, случилось ужасное!
Хамидорея отложила в сторону щетинистую расческу, оценивая взволнованный вид отца, его густо порозовевшее от возмущения и горя лицо и растрепанность одежды. Оправила собственное платье, разгладив невидимую складку на юбке, откинула за спину блестящую волну черных волос и осведомилась с всевозможным участием:
- Что случилось, папенька?
Эухарис Лейрон дрожащей рукой одернул криво застегнутый жилет на плотном брюшке и без сил плюхнулся на изящный стул у стены с зеркалом. Достал обильно обшитый кружевом платок и, едва не рыдая, поведал:
- Сегодня ночью кто-то осмелился.... Ах, нет сил говорить! Доченька, дай воды, - Хамидорея налила отцу воды из кувшина в собственную чашку и терпеливо дождалась пока тот осушит ее. - Спасибо, дорогая. Сегодня... Кто-то посмел украсть Клубничку! Мой прекрасный осел! Я так долго выводил этот замечательный розоватый окрас, такую непревзойденную выносливость и ум! Я ведь даже научил его считать до трех! Моя гордость! Все мои достижения за десятилетия работы! О боги, какая вопиющая дерзость! Не пожалели даже мешок селекционной моркови... Что за варвары завелись в нашем городе? Это просто чудовищно! Ах, что мне делать? Все мои труды пошли прахом по вине нерадивой стражи и наглости похитителя! Родная, что же мне теперь делать?!
- Ну-ну, папенька, - ободряюще похлопала по плечу Эухариса девушка, рассеянно обдумывая, как бы поскорее привести отца в чувства. - Ещё не всё потерянно. Такого выдающегося и необычного осла, как наша Клубничка сложно спрятать.
- Ах, милая моя! Доченька, ты вправду считаешь, что он найдется? - с трогательной надеждой в голосе мужчина отвлекся от стенаний, утер пот со лба и посмотрел на дочь.
Хамидорея глубоко вдохнула - сказать честно, особо теплых чувств осел у нее не вызывал, но наличие его позволяло ей в разы быстрее решать ряд щекотливых ситуаций периодически возникающих в жизни любой девушки с пытливым умом, изысканным вкусом и склонностью к поздним прогулкам. Стоило с заинтересованным видом полюбопытствовать как там папин любимец, как вопросы "где она пропадала до утра" или "не могла бы она тратить на булавки чуть меньше его месячного жалования" отпадали сами собой. Эухарис никогда не упускал возможности похвастаться своими успехами и если и не привить дочери любовь к ослу, то хотя бы внушить гордость за собственное творение. Хамидорея гордилась и всегда помнила - если что - Клубничка всегда придет ей на помощь, даже если сам об этом и не подозревает. Лишиться столь ценного и бескорыстного союзника было бы не очень-то дальновидно. Следовало принять меры.
- Конечно, папенька, - мягко улыбнулась она, успокаивающе похлопав отца по плечу. - Следует немедленно разослать его описание и портрет по ближайшим селениям и городкам. Уверенна, он найдется. Я попрошу своих девочек помочь с поисками, не переживай. Тебе тоже следует, не теряя времени, заняться этим делом. Действовать нужно быстро, пока похититель не успел уйти далеко. Вряд ли это мог быть кто-то из Феланды, ведь все в городе знают Клубничку. Наверняка это чужак.
Проговаривая свои выводы, девушка присела за столик и быстренько набросала план действий по поиску. Отец был слишком растерян вследствие неожиданной потери и лишь с надеждой взирал на деловито строчащую дочь.
- Папенька, - Хамидорея помахала исписанным листком, просушивая чернила. - Полагаю, на первое время этого будет достаточно.
Эухарис с признательностью принял из ее рук листок, видя сейчас в нем свое спасение и основу собственного спокойствия. Девушка не могла не улыбнуться, наблюдая, как он, обретшим уверенность шагом, покидает ее комнату, на ходу раздавая указания сбегающимся слугам. Теперь можно было беспрепятственно заняться и собственными делами. И навестить, наконец, Анемона.
* * *
Кошмар настолько явственно запечатлелся в сознании, что самый завидный жених Феланды и ещё двух ближайших герцогств, а может и всей Империи - если верить словам его матушки, содрогнувшись, скатился с тахты, потянув за собой вышитый пёстрыми бабочками плед и бархатную подушку.
Шкодливый солнечный луч, пронзая танцующие пылинки, сиял на глянце осколков, давая представление о времени суток и месте, где герцога застало весьма своеобразное пробуждение. Упершись ладонями в неметёный пол, юноша поднялся на ноги, отряхивая штаны и камзол. Во рту, продолжением вчерашнего вечера ощущалась горечь ненавистного миндаля, что отнюдь не вносило ясности в то, почему он заночевал в холле?
Голову наводняли неприятные образы... закрытый гроб, таинственная фигура в плаще и... из последнего... девушка, что представилась Драценой при ближайшем рассмотрении оказалась... о, ужас!... Мазахакой Бильбергией. Сны этой ночью вовсе не баловали Леля приятностью. Но всё ли то были сны?
В двери настойчиво тарабанили, но открывать визитёру никто не торопился. В какой-то момент стук начал отзываться в голове Лелендона, придавая уже поселившемуся там шуму, новые оттенки раздражения. Не в лучшем расположении духа он направился открывать, ворча по дороге о нерасторопности здешней прислуги и невоспитанности притащившегося гостя. Дверная ручка - удлинённый бронзовый лепесток - легко поддалась, рождая странное подозрения того, что он что-то пропустил... например, ему почудилось, что ручка раньше чуть заедала и имела другую форму...
На пороге, опровергая его представления о пришедшем - громиле, вознамерившемся выломать парадные двери особняка Арахуэнте, стояла хрупкая очаровательная девушка в голубом платье с жемчужными бусами и в белых туфельках. Лель скептически окинул её взглядом с головы до ног.
- Герцог Миено, - присела она в безукоризненном реверансе. О, он отлично знал, этот устремлённый на него манящий и восхищённый взгляд бархатисто тёмных глаз. Улыбка осветила её порозовевшее прекрасное лицо - не девушка, а мечта!
Правда, не его.
Не потрудившись подавить зевок, Лель захлопнул дверь перед носом посетительницы. Объятья тахты его сейчас интересовали не в пример больше. Присев на её краешек, он задумался о том, что в доме подозрительно тихо. И не то, чтобы в предчувствие каких-то неприятностей, а вообще.
- Простите. - Ранняя гостья возникла перед ним, изящным движением проведя по густому тёмному шёлку волос. - Вы плохо прикрыли дверь.
- Вы кто? - обомлел Лель от такой безыскусной напористости.
- Хамидорея Лейрон к Вашим услугам.
Вчера она, кажется, ему представлялась. Одна из тех, кто кружит вокруг дома Анемона, как Торми вокруг банки варенья.
Не дожидаясь пока он хоть как-то откомментирует ее появление девица продолжила:
- Я извиняюсь за свою бесцеремонность. Но, не могли бы Вы мне подсказать дома ли нынче господин Арахуэнте?
Герцог поднялся на ноги, оказавшись чуть выше гостьи.
- Не имею ни малейшего представления.
- Как же мне это узнать?
- Позовите прислугу или самостоятельно. - Лель бросил прощальный взгляд на тахту: не может же он продолжать на ней спать, пока гостья тут. - Простите. Вынужден Вас оставить. У меня дела. - Уже на лестнице, он вдруг подумал об одной странности. - Госпожа Лейрон, а кто Вам открыл калитку?
- Никто. Она не была заперта. Недавно от ворот отъехал экипаж.
Розмари! Она уехала. И без него! Сколько же сейчас время? Он что, проспал утренний чай?
- Здесь какая-то записка. - Извлекла из-под пледа Хамидорея кусочек бумаги. Лелю живо представилось, как сестричка диктует объяснительную "дорогому братцу", а её свита - три белобрысых негодяя, глумясь, оставляют записку на его спящем теле, а то и на челе.
- "Дорогому дядюшке", - начала гостья и бросила нерешительный взгляд на герцога.
- Читайте-читайте.
- "Ни о чём не беспокойся. Анемона похитили. Идём по следу. Лайн и Торми".
- И всё? - уточнил Лель.
Хамидорея повертела листок и утвердительно кивнула.
- Я тут кое-что не поняла. Как это господина Анемона похитили?
Лелендон тоже ничего не понял, он только всем сердцем предчувствовал беду. Присев на ступеньку, юноша принялся размышлять о странности фразы "ни о чём не беспокойся". Она совершенно не вязалась с той роковой новостью, что сообщалась далее. Может игра? Укатили вместе с Розмари и оставили его тут одного. Пожалуй, это в духе Анемона разыгрывать спектакли, где даже главные действующие лица не догадываются о своей роли. На этот вопрос мог ответить только один человек, и его нахождение во многом поможет установить истину.
- Вы куда? - остановил его в коридоре, примыкающем к холлу, обеспокоенный голос девушки.
- Искать.
- Можно я с Вами?
Светлая кухня поразила обилием на столе гор грязной посуды. Лель узнал вчерашний сервиз. Леность домоуправши выходила за все мыслимые пределы. Не убрать после ужина! Самой сомнительной особы здесь, почему-то, не наблюдалось. "Неужели ещё дрыхнет?" Или же...
Кладовая и подсобное помещение тоже оказались необитаемы. А в неказистой с низким потолком комнатёнке для прислуги не было даже намёка, что тут кто-то жил... со времён строительства дома.
У Леля созрела мысль найти хоть кого-нибудь, если домоуправша пропала. Он вернулся в холл, обнаружив по дороге, что Хамидорея тоже куда-то делась. Взлетев на второй этаж, юноша принялся ходить по комнатам, плохо помня, где расположены спальни родственников и Торми. Третья же дверь впустила его в комнату, где витал слабый лавандовый запах и царил лёгкий беспорядок. На стене, повешенные им лично в один из приездов, красовались две картины Майна. Возле кровати на полу валялась какая-то тряпка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся мешковатым платьем мышастого цвета. Герцог с небрежением подцепил его пальцем, разглядывая. В платяном шкафу он обнаружил целую коллекцию подобного же бесформенного и унылого добра.
Чёрно-голубая поверхность туалетного столика приютила перламутровую пудреницу, стопку белых салфеток и знакомые очки. Лель растёр в пальцах синевато-желтую муку, так явственно напоминающую цвет лица Мазахаки. И прихватив очки, спустился вниз.
Выводы напрашивались самые неутешительные, и только одно радовало - в своих подозрениях относительно "госпожи Бильбергии" он оказался абсолютно прав. В свете явившихся открытий в обиталище фальшивой домоуправши, ночной кошмар приобретал новые краски реалистичности - вполне вероятно, что прелестная фея и есть... Нет, лучше не думать о таком!
В холле он снова столкнулся с пропавшей прелестной гостьей с бурым комом в руках похожим на паклю, и когда их глаза - тёмный агат и гранёный аметист - встретились, Хамидорея с уверенностью заявила:
- Эта проделки Теи! Она давно положила глаз на Анемона. Но как же я сразу её не раскусила?!
Лель выдохнул напряжение. Всё-таки он не был до конца уверен, что его фея и госпожа Бильберьгия... Он даже рядом не хотел их ставить! Как можно сравнивать распустившийся прекрасный цветок и неприглядный сорняк?
И всё же, кто такая Тея?
- Итак, госпожа Мазахака фальшивка! - На пол полетели очки, туда же отправился бурый парик, множа улики преступления.
- Но как ей это удалось? Похитить Анемона... Это же невозможно! - что-то в голосе девушки заставило юношу вглядеться в её обеспокоенные черты лица. "Она что пыталась?"
- Вполне даже! - с полной уверенностью ответствовал он, помня, насколько может быть беспринципной "госпожа Мазахака". Её хамская вежливость до сих пор выводила его из себя, а этот её чай... Какая гадость! И как Анемон мог поглощать его в таком количестве? Или она для него, для герцога, готовила эксклюзив? - Постойте-ка. Кажется, я догадываюсь, как всё было. Вы любите миндаль?
- О, конечно. А Вы?
- Терпеть не могу! Особенно когда им пытаются перебить горечь толчёного корешка сон-травы. Вчерашний чай этим сильно отличился. Понимаете, о чём я?
- О-у! - только и сказала Хамидорея.
- Всё было так, - заметался герцог по комнате, развивая мысль. - Совершив отвлекающий маневр, подав к столу ненавистную рыбу...
- Так Вы и рыбу не любите?
- И её в том числе.
Девушка вытащила невесть откуда крохотный блокнотик и что-то там накарябала миниатюрным розовым карандашом на цепочке.
- Что это Вы там записываете?
- Э-э... не важно. Так что дальше?
- А дальше подали чай!
* * *
В это удивительно долгое утро, окрашенное янтарным солнечным светом и пропитанное запахом сирени, на улицах Феланды чувствовалось лёгкое напряжение. Люди вели себя сдержано, подозрительно переглядывались, а начавшиеся разговоры быстро смолкали, словно никто не хотел привлекать к себе излишнее внимание. Дважды до ушей Леля доносилось - "похитили!", и в ещё большее замешательство приводило, когда добавляли - "этого осла!". Маловероятно, чтобы речь шла об Анемоне. Да и Хамидорея дала слово, что тайна похищения останется между ними, чтобы избежать огласки, но кто знает, что пришло в голову этой назойливой девице, когда он сообщил, что её не должны волновать поиски "господина Арахуэнте".
- Я займусь этим сам. Лично. А Вам следовало бы пойти домой, выпить ромашкового чаю, успокоиться.
Привлекать посторонних к решению дел государственной важности - государственной, раз речь идёт о похищении Стража Маски Императора - было недопустимо.
Выпроводив недовольную девушку, Лель написал срочное письмо во дворец Белых Лилий, где, после краткого сообщения о похищении, шли заверения, что он приложит все усилия, чтобы найти похитителя и сам объект похищения по горячим следам. Юноша старался погасить эмоции, но волнение било через край, делая почерк размашистым и чересчур витиеватым. Несмотря на то, что в свои семнадцать лет он уже стал Мастером Цветов, сдав трудные экзамены, присягнул хранить честь и верность Императорскому трону, это было первым делом, разрешить которое он взялся самолично. К этому примешивался ещё и тот факт, что "госпожа Бильбергия", готовила похищение прямо у него под носом, а он никак не смог этому помешать. "Эта женщина ответит за всё!"
Отправив депешу почтой, Лелендон поспешил к конюшне. Феландская конюшня, где всякий желающий мог за определенную плату оставить свое средство передвижения, будь то осел, мул или маститый прештский жеребец, с уверенностью о том, что о нем достойно позаботятся, было единственным заведение в городе, не вызывавшем у герцога ни малейших нареканий. Возможно оттого, что даже Лайнерия предпочитала именно здесь столовать свою известную жутким нравом кобылку. Тут же он окончательно удостоверился, что его сестра благополучно покинула Феланду в обществе своих слуг - "Феландская транспортная компания "Эгегей"" предоставляла также услуги по найму карет и прочих средств транспортировки, и по не ведомой причине его матушка частенько предпочитала пользоваться их услугами вместо собственных лошадей. Учитывая произошедшие события, Лель с некоторым облегчением отнесся к решению Розмари столь скоропостижно покинуть гостеприимный дом Арахуэнте. Сам бы он вряд ли нашел в себе достаточно моральных сил отправить сестренку со столь сомнительной свитой, несмотря на то, что матушка и наделила тех своим особым доверием. Троица Мирабилис неизменно вызывала в нем ощущения ожившего кошмара и по его глубокому убеждению занималась не своими прямыми обязанностями, а лишь порчей имущества и нервов окружающих. Но "госпожа Бильбергия" превзошла даже их и украла живое достояние Империи, нагло заморочив при этом голову другому достоянию Империи. Лель скрежетал зубами выясняя, не обращалась ли в "Эгегей" накануне вечером или ночью темноволосая девица с топором или страшная в своей запущенной мрачности женщина. Оказалось, что очевидные пути "Мазахака" не выбирает, предпочитая демонстрировать оригинальный подход к любому делу. Никого похожего служащие не видели, зато с удовольствием поделились сенсационной и вопиющей новостью: ночью кто-то посмел покуситься на гордость мэра - удивительнейшего розового осла. Новость сия произвела в мирном городке эффект палки разворотившей что-то среднее между муравейником и осиным гнездом, что объясняло, кстати, необычное поведение горожан.
Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два и понять, что бесследное исчезновение осла и Анемона дело одних и тех же изящных ручек.
Наняв мышастого коня с чудной кличкой Дымоух, герцог собрал кое-какие вещички в дорогу - из-за частого посещения обители Арахуэнте, у него тут имелся целый гардероб - и всё, что посчитал нужным.
- Доброго пути! - напутствовал его невесть откуда взявшийся Тараканиан в парадном балахоне, с расчесанными седыми прядями и довольно усмехаясь в бороду.
Лель помедлил, не зная, стоит ли сообщать о прискорбном событии.
- Ты что-то забыл? - старичок с таким добродушием заглянул в его глаза, что юноша не решился.
- Нет, ничего. Ничего. Только... присмотрите за домом. Анемону пришлось спешно уехать, и Торми с Лайнерией, кстати, тоже. Ну я пойду. - Он всё ждал, что старичок вот-вот исчезнет в клубах дыма, как иногда случалось, но дождался только заверений, что дом под его опекой станет несокрушимой крепостью.
Дымоух уносил герцога всё дальше и дальше от Арахуэнтовского жилища, и Лель надеялся, что видит этот особняк не в последний раз.
* * *
Помахав ручкой Лелю на прощание, Тараканиан вернулся в комнату и застал там сидящую в кресле фигуру, закутанную в тёмно-зелёный плащ, расписанный древними рунами. Лицо загадочной личности скрывал тонкий шарф, оставляя гореть по-кошачьему пронзительно-зелёные глаза. Острые ногти, выкрашенные в чёрный в нетерпении скребли по тисовому подлокотнику, оставляя витиеватую стружку. Через какие "парадные" двери влез гость, магистр догадывался, он и сам зачастую пользовался чёрным ходом.
- Какая встреча! Не ожидал тебя здесь увидеть. - Тараканиан полагал, что дожил до тех седин, когда незазорно обращаться на "ты", тем более что собеседник был много младше.
Из-под шарфа донеслось протяжное шипение. Гость по-кошачьи грациозно встал. Сверкнул массивный рубиновый перстень на среднем пальце.
- Мы так не договаривалис-сь. Где Зелёная Хризантема?
- Ах это... Ну извини. Ты опоздал. Его уже похитили. Придётся тебе объявить о провале задания. Кто-то оказался более сноровист и обскакал тебя. В следующий раз с похищением не затягивай - мой тебе совет. А теперь уж ничего не поделаешь.
- Похитили? Хризантему? - глаза собеседника чуть на лоб не полезли. И было отчего. И дело не в том, что речь шла о правой руке Императора, душе Золотой Маски. Просто Тараканиан убедил наёмника, что украсть конкретно Анемона Арахуэнте задача крайне сложная и непосильная для простого смертного, и тут без пронырливого и изворотливого магистра ну никак не обойтись. - Вы же не...
- Нет. Обошлись без меня. Настоящие профессионалы. Знатоки своего ремесла.
- Но как же...? - Юнцу едва перевалило за двадцать, и скрывать сомнения и внутренние противоречия он ещё не научился, посему старичку без труда удавалось читать его душевные порывы, как в раскрытой книге, несмотря на внешний камуфляж и наигранную самоуверенность.
- А я-то откуда знаю? - нахмурил кустистые брови Тараканиан, притворно рассердившись, чувствуя, что малолетний подлец решился на иной вопрос.
- Вы взяли задаток, - прозвучало с поддёвкой.
Мешочек солнечно-жёлтых кругляшей приятно оттягивал внутренний секретный карман, пригрелся как родной, не отдавать же?
- В чём ты хочешь меня обвинить?
- Ваша часть сделки не была выполнена.
- Какой сделки? Ладно, - сдался Тараканиан, освидетельствовав потемневшие от гнева глаза: чего доброго ещё в драку полезет. Да было бы из-за чего. Разве можно счесть пятьдесят золотых достойной оплатой за оказание услуг такого мастера в делах сомнительного толка, как Тараканиан, по содействию в похищении такого лакомого кусочка, как Арахуэнте? Танака, помнится, и то больше предлагала. - Что ты хочешь, сын мой?
Оппонент оторопел от такого обращения и тихо выругался сквозь зубы.
- Дедуля... - нож показался в его руке, и так же молниеносно скрылся, видно, по каким-то своим соображениям идти на открытый конфликт таинственный незнакомец не решился, и миролюбие зазвучало в его голосе: - Дедуля, я же к вам со всей душой. Вы меня тоже поймите. Вам была выдана предоплата, а дело не выгорело. По-хорошему прошу, верните задаток.
- Позвольте, почему же не выгорело? Анемон похищен - как и договаривались.
Юноша обречённо вздохнул.
- Но вы же понимаете, что к этому не я приложил руку.
- А мне-то откуда знать, где доказательства?
- Какие тут могут быть доказательства?
- И, правда. - Гость взбодрился, видимо, чувствуя близкую победу. Рано. - Придётся идти к мэру Эухарису. У него как раз осла украли, за одним и Анемона поищут и разберутся - кто крал, а кто только имел намерения...
- Э-э, постойте! - заступил ему дорогу юнец, будто опасался, что Тараканиан немедля поспешит выполнять угрозу. - Вы же в этом также завязли. Если ищейки начнут копать, то ваше имя всплывёт одним из первых.
- И я сделаю для этого всё, что в моих силах, - заверил его магистр. - Анемон мне кто?
- Кто?
- Племянник.
- Ха. Вас это раньше не смущало.
- Меня и сейчас это не смущает.
- Но вы же... - наёмник поддался вперёд, доверительно понизив голос. - Вы же собирались содействовать в его похищении.
- Я?! - громогласно разнеслось по дому. Юноша, растерянно отступил. - Да, - смилостивился Тараканиан, довольный произведённым эффектом. - Но не содействовал. Я говорил, что городской судья мой лучший друг? Так вот...
* * *
Персик переставлял копыта с явной неохотой, даже как-то вальяжно, уподобившись откормленным голубям, разгуливающим по мостовой. Те нехотя взлетели в светло-бирюзовые небеса, чуть тронутые вуалью облаков, уступая дорогу небольшому кортежу, которому предводительствовала восседающая на статном скакуне молодая девушка.
Оставив герцога Миено в полной уверенности, что вняла его словам не предпринимать никаких попыток разыскать Анемона, Хамидорея сломя голову побежала домой, по дороге соображая план дальнейших действий. Мысль, что однажды господина Арахуэнте могут похитить, ей уже приходила в голову - наряду с другими экстренными ситуациями его касающимися - посему долго размышлять не пришлось. Другое дело, что осуществить задуманное можно и не успеть.
Предупредив поджидающую за углом Нолану о грядущей акции и объявив общий сбор, девушка прибавила ходу, и вскоре, вся запыхавшись, переступила порог собственного дома. Выяснив у прислуги, что отец где-то во дворе, она целенаправленно зашагала во вполне конкретное место, зная, что найдёт его там. Эухарис печально смотрел в опустевшее стойло, где совсем недавно содержался его любимец, и по временам тягостно вздыхал. Терпкий запах навоза и сена вился в помещении. Заприметив дочь, мужчина выразил свою печаль в подвядшей улыбке.
- Я его даже читать учил, - горестно изрёк он. - Вернётся ли он ко мне когда-нибудь...
- Папенька, я знаю, что нужно делать! - объявила девушка, немного огорошив отца возросшим энтузиазмом и фанатичным блеском в глазах. И она изложила суть дела.
Эухарис не сразу согласился отпустить дочь на поиски осла. Хамидорея не так часто покидала Феланду, да и то только чтобы навестить родственников, да в компании самого мэра. А тут, одна, и ещё неизвестно какая опасность её поджидает.
- Я буду не одна, а в компании с герцогом Миено. Узнав о нашем...мм... несчастье, он выказал огромное рвение сопровождать меня, его не возможно было удержать, - не моргнув глазом, соврала девушка.
- Герцог Миено?! - заинтересованно зажглись глаза Эухариса. - Знавал я старого герцога, пренеприятнейший тип, должен сказать. Да он уже давно умер, Те Лу ему в бок! Так однажды меня тростью отходил, что...У них, кстати, занимательная история вышла с Анемонэ Арахуэнте...
- Папенька, - одёрнула его Хамидорея, зная, что отец может и до утра не угомониться.
- Да, дорогая, что-то я отвлёкся. Так говоришь, молодой герцог проявил участие к нашему горю, - глаза Эухариса повлажнели, и он с усердием высморкался в платок. - Сразу видно, что из благородных. Ну так что тут удивительного, что тут удивительного... Конечно я дам согласие, можешь ехать с ним, но вначале мне с ним потолковать надо бы.
- Нет-нет, что ты! Времени совсем нет. Он ждёт меня у ворот. Пока мы тут разглагольствуем, Клубничку могут и за границу увести. Надо срочно отправляться в погоню, дело не терпит отлагательств!
И всё же, несмотря на определённый авторитет в глазах отца, который не хотел потерять вместе с любимым ослом, ещё и любимую дочь, Хамидорея потратила на уговоры ещё несколько драгоценных минут. Сославшись на то, что ей нужно предупредить герцога, ожидающего у ворот, о том, что она задержится, девушка набросала письмо к капитану стражи, где говорилось о том, что тому следует задержать Лелендона Миено. Эухарис, не читая, полностью доверяя дочери, поставил печать под этим безусловно нарушающим герцогские права приказом, придавая прихотям дочери официальный статус. Хамидорея на радостях и прощания ради чмокнула папеньку в щёчку и убежала готовиться к отъезду. Теперь она располагала некоторым временем, если посыльный успеет вовремя передать приказ мэра. Капитан давно привык к почерку Хамидореи, которая зачастую исполняла при отце работу секретаря, так что у него даже подозрений не возникнет о некоторой фальсификации.
Когда Хамидорея вывела из конюшни Персика, четвёрка девушек во главе с Ноланой ожидала её в полной готовности - фиолетовые плащи развевались за плечами всадниц, а в глазах - немое ожидание приказа.
Хамидорея, чувствуя себя главнокомандующим на плацу, сообщила цель выезда из Феланды. Лилия, самая чувствительная из них, чуть не выпала из седла, услышав ужасающую новость. Никто не подозревал, что под предлогом "пикника за пределами Феланды" - как выразилась Хамидорея, снабжая инструкциями Нолану, окажется преследование похитителя, столь кощунственно посягнувшего на их зеленоглазого идола. Рассерженная Маттиола, сжимая яростно уздечку, заявила, что преступника за такое деяние как минимум нужно сжечь на костре. Хамидорея согласилась, но решила не спрашивать, что может быть хуже мучительной смерти в объятьях огня. Она взяла с каждой девушки слово, что всё услышанное здесь остаться в тайне. И пообещала, что они непременно настигнут похитителя и освободят Анемона.
- Как же мы его найдём? - взволновалась Лилия, смахнув с ресниц слёзы.
- В этом нам поможет один человек.
И с этим человеком она намеревалась сдружиться самым тесным образом, подозревая, что герцогу известно куда больше фактов о похищении, чем ей. Он успел что-то спрятать в карман, пока она осматривала холл на нахождение каких-либо улик, а потом подозрительно быстро выставил её за дверь.
Фиолетовые плащи, надетые на всех наездницах без исключения, привлекали внимание горожан, которые, узрев госпожу Лейрон, приветливо кивали и желали доброго пути. По всей видимости, никого не удивляло, что дочь мэра в сопровождении наперсниц отправилась в сторону городских ворот, ведь украли Великолепного Осла мэра! Кто как не она, эта находчивая и предприимчивая девушка, должна в этом разобраться?!
Добравшись до места рандеву, Хамидорея увидела то, на что в тайне надеялась.
С завидным упрямством, достойным пропавшей достопримечательности города, герцог Миено штурмовал ворота, пытаясь с последним зловеще-шепчущим терпением донести до капитана стражи, кто перед ним, и что задерживать сию сиятельную особу крайне не рекомендуется, вплоть до виселицы.
- Он со мной, - небрежно махнула рукой Хамидорея, уловив смущённый, растерянный и благодарный взгляд капитана, числившимся её внештатным ухажером. И ворота распахнулись, являя уводящую вдаль ленту дороги.
Если бы, покидая Феланду, девушка обернулась, то увидела бы красноречивое полное смятения лицо Леля, урождённого герцога Миено, но она и без того догадывалась, какие чувства бушуют в высокомерном сиятельном юноше. "Но лучше так, чем без Анемона".